«Журнал от 25.10.2024». Алена Рыпова, Алексей Соколов - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Журнал от 25.10.2024». Алена Рыпова, Алексей Соколов

«Журнал от 25.10.2024»
Поделиться Поделиться
Микрофон с наушниками на фоне студии

Теперь каждую пятницу ведущие, друзья и сотрудники радиостанции обсуждают темы, которые показались особенно интересными, важными или волнующими на прошедшей неделе.

В этот раз ведущие Кира Лаврентьева и Алла Митрофанова, а также Исполнительный директор журнала «Фома» Алексей Соколов и продюсер регионального вещания Радио ВЕРА Алёна Рыпова вынесли на обсуждение темы:

 День отца;

— Именные письма Патриарха Кирилла беременным в женских консультациях;

— Язык общения у разных поколений;

— Ежегодная акция чтения имен пострадавших на Бутовском полигоне «Голос памяти».

Ведущие: Кира Лаврентьева, Алла Митрофанова


К. Митрофанова

— «Еженедельный журнал» на Радио ВЕРА, дорогие друзья, здравствуйте. Как всегда, по пятницам в это время в обновленном теперь уже формате выходит наша программа, где мы, ведущие Радио ВЕРА, и наши коллеги, делимся с вами событиями, размышлениями, переживаниями по самым разным актуальным или вечным, как в журналистике говорят, вечнозеленым поводам. Сегодня, наверное, в большей степени будем говорить об актуальным. Я Алла Митрофанова, в студии мои дорогие коллеги — Кира Лаврентьева, Алена Рыпова, продюсер регионального вещания Радио ВЕРА. Алексей Соколов, исполнительный директор журнала «Фома». Здравствуйте.

К. Лаврентьева

— Здравствуйте.

А. Соколов

— У нас все актуальные темы, Алла Сергеевна.

А. Митрофанова

— Вечнозеленые.

А. Соколов

— В вечность пытаются как-то направиться.

А. Митрофанова

— Нашей главной новости две тысячи лет.

А. Соколов

— Ну если мы с ней не сравниваем новости, которые происходят вокруг нас, то это не очень, по-моему, правильно. Мы не всегда справляемся, конечно.

А. Митрофанова

— Ну вот ты начал говорить, тебе тогда и слово.

А. Соколов

— Вот как, да?

А. Митрофанова

— Давай, делись.

А. Соколов

— Здравствуйте, Кира.

К. Лаврентьева

— Привет, Леш.

А. Соколов

— Я тебя перебил просто, ты там здоровалась.

К. Лаврентьева

— Нет, все хорошо.

А. Соколов

— Моя какая-то актуальная тема, я думал, что выбрать на этой неделе, неделя была такая очень у нас сложная. Но есть одна вещь, о которой я хотел сказать, она меня очень удивила в это воскресенье — меня очень многие поздравили с Днем отца. Вот когда учреждался этот день — как-то я даже не уловил, в какой именно год и как произошло, казалось, что будет очередная какая-то формальная дата. Я знаю, что у нас и с Днем журналиста поздравляют, там периодически кто-то вспоминает День советской печати, вообще очень много можно праздников выдумать как бы для любого человека. Ну и мне казалось, что и День отца, никто его не будет отмечать. И неожиданно меня прямо начали поздравлять в этом году. Очень странное и неожиданное ощущение, я понял, что эта дата прижилась. Более того, это тот случай, когда тебя действительно поздравляют и говорят: вот, есть что тебе в жизни отметить, действительно важное событие. Вот я, например, работал в железнодорожной отрасли. Я, конечно, поздравлю бывших коллег с Днем железнодорожника, но вот как-то я не чувствую гордости, оттого что два года поработал в отраслевой газете. С Днем железнодорожника. А когда говорят: с Днем отца, какие-то невероятные ощущения. И мы в этом к этому празднику выпустили текст на сайте журнала «Фома», вот https://foma.ru/ — заходите, все читайте. Мы собрали разных и мужчин — разного возраста, там разного опыта жизненного, и попросили их рассказать о том, каковы их внутренние ощущения от отцовства. Вот просто поделиться. И в рамках вот всех этих разговоров — о демографии, о том, что там необходимо как-то вот пропагандировать рождаемость, которых у нас сейчас так много идет, я, перечитав этот текст, понял, что, если как-то агитировать за это можно, только вот так, через личный опыт. Потому что ну мужики говорят о том, как их жизнь совершенно изменилась послед того, как они оказались вот в этой вот новой для себя и, пожалуй, одной из важнейших в жизни ролей. Просто была одна жизнь — после я тоже начал вспоминать, вот перед рождением ребенка у меня, например, знаете, были какие-то годы вот абсолютной пустоты такой. Вроде все классно у тебя — есть карьера, любимая работа. Все говорят: у мужчины главное работа. Но чего-то вот в жизни начинало не хватать уже, вот действительно. И при всем том, что ребенок это мучения, нагрузки — и не поспать ночью, и он к тебе приходит, постоянно что-то хочет от тебя там и так далее, — как же классно, что он есть просто. Вот это ощущение, его, наверное, очень трудно передать людям, у которых этого опыта нет, но если чем-то и агитировать за отцовство, то передачей этой непонятной, неуловимой эмоции. Тут нет никакой логики, понимаете. В чем наша проблема? Вот я здесь в абсолютно женском коллективе сейчас сижу, получилось, да. Мужчины же любят логику. Мы действительно любим логику, логическое обоснование — зачем тебе это надо, с какой целью выполняются эти вот мероприятия в рамках такой жизни. А здесь никакой логики нет, это абсолютная иррациональная шутка, отцовство, и это очень классно. Почитайте текст — люди, которые там рассказывали, они лучше меня выразили эту мысль. Алла.

А. Митрофанова

— Ты скажи, есть ли среди опрошенных вами отцов кто-нибудь, кто может про себя сказать: я хороший отец?

А. Соколов

— Знаете, вот очень сложный вопрос. Может сказать... Ну сказать-то любой может. Точно так же, как любой хороший отец скорее всего начнет в первую очередь говорить: я вот то недоделал, я се недоделал...

А. Митрофанова

— Вот у меня ощущение, что именно так. Что как раз огромное количество людей, среди моих знакомых во всяком случае это так, начинаешь говорить — и вот я там недотянул, здесь недотянул, — то есть люди в этой сфере важнейшей, может быть, да, вот в отцовстве, так же как и в материнстве, максимально спрашивают с себя, максимально, и постоянно есть какое-то пространство для работы, улучшений чего-то там еще. Ну вот прямо как это, поле для...

А. Рыпова

— Поле для внутреннего роста.

А. Митрофанова

— Да и не только внутреннего.

А. Соколов

— Вот я смотрю на Киру и мне прямо хочется спросить: ты хорошая мать?

К. Лаврентьева

— Нет, нет. Ну конечно, мне кажется, что да, с одной стороны. А с другой стороны, вот Алла совершенно права, я совершенно столько недоделываю, столько недосматриваю. Я уже сейчас вижу, что я сделала не так. Вот старшему двенадцать скоро, он входит в подростковый возраст — как только ребенок становится подростком, ты понимаешь прекрасно, где ты недосмотрел. С другой стороны, мой руководитель, любимый начальник наш, Арсений Федоров, продюсер гостевых программ и вообще великий человек на Радио ВЕРА, он говорит мне, что если ты не пересмотришь свое отношение к жизни, если ты будешь так трястись и за детей, когда им станет 18-20, ну ты просто уедешь далеко и надолго. Потому что так нельзя. То есть нужно тоже немножко как бы Богу отдавать всю эту историю. Я стараюсь, что, Господи, Ты мне их дал, Ты мне, пожалуйста, и помоги что-то с ними сделать.

А. Соколов

— Ты сейчас не призываешь расслабляться наших слушателей? А то тоже тут баланс очень важен.

К. Лаврентьева

— Нет, не призываю. Я призываю, конечно, радоваться. Радоваться, но, с другой стороны, я призываю быть в трезвении. Потому что трезвение это в принципе самая необходимая, наверное, вещь вообще для любого человека, для любого христианина. Находиться в некотором таком, внутреннем таком каком-то, ну в трезвости, в реальности, под своей кожей, как говорит владыка Антоний. Это относится и к общению с детьми.

А. Соколов

— Ну на самом деле это дети, даже не словами, а своими поведением о чем-то скажут, хорошими вы были родителями или нет, когда вырастут. Вам самим очень сложно это как-то...

К. Лаврентьева

— Абсолютно.

А. Соколов

— С другой стороны, мне кажется, что все равно ошибки в воспитании будут допущены. Все равно что-то будет недоделано. Невозможно все додать человеку, и каждому тем более человеку нужно что-то свое. Вот у нас сейчас появилась такая нехорошая тенденция публично разбирать, что мне недодали мои родители.

К. Лаврентьева

— Ой, это совсем больная тема какая-то, совсем.

А. Соколов

— Да, вот это для меня лично не очень понятная вещь. Вот вы когда-нибудь пытались в этой логике, вообще кто-то из вас действовать? Вот взрослый человек: вот это у меня потому, что родители мне недодали.

К. Лаврентьева

— Мы это все проходили. Если ты прошел какую-то минимальную степень психотерапии, первое, что ты начинаешь проходить — это то, что тебе недодали. А потом, по мере взросления, ты включаешься и понимаешь, что, в общем-то, давай сам взрослей, товарищ, давай уже делай что-нибудь с собой.

А. Митрофанова

— А очень жаль, что в отношении психотерапевтической работы у многих людей сложилось впечатление, что она как раз в том и состоит, что я сейчас сяду и составлю длинный список своих претензий к окружающим.

А. Соколов

— Кто виноват в том, что я такой.

А. Митрофанова

— Это на самом деле, понимаете, если так себе представлять такую работу, то, друзья, вы вообще ничего не понимаете об этой сфере. Она, может быть, действительно начинается с того, что человек наконец впервые в жизни выговаривает все свои скрытые обиды. Это не то, что специалист в нем начинает эти обиды пробуждать, а то, что в нем накопилось давным-давно, и он в себе этого не проработал, и он в себе этого вообще не видел. И он, когда приходил на исповедь, даже не осознавал, какая у него, оказывается, глубина обиды на родителей — то есть нарушение пятой заповеди, да, и какой к ним длинный список вот этих самых вопросов и претензий. И как раз вот эта внутренняя работа со специалистом очень способствует росту, в том числе и духовному.

К. Лаврентьева

— Главное, чтобы специалист был хороший.

А. Митрофанова

— Конечно, надо искать.

А. Соколов

— Вот здесь вот очень важные слова сказаны, да. Если бы все специалисты были такими же, как Алла Сергеевна, то...

К. Лаврентьева

— Да.

А. Митрофанова

— Я не специалист, кстати.

А. Соколов

— Ты не специалист, но ты можешь указать на важную вещь...

К. Лаврентьева

— Любитель высшего пилотажа.

А. Митрофанова

— Любитель, что поделать.

К. Лаврентьева

— Любитель-психотерапевт высокого пилотажа.

А. Соколов

— Ну у нас психотерапевт-многостаночник — это вообще как бы уже не профессия, а клеймо какое-то. Не будем, очень жаль хороших, замечательных профессионалов, кстати, в этой сфере, прекрасных специалистов, которых я много видел, которых дискредитирует сейчас вот эта волна любителей с непонятными дипломами.

К. Лаврентьева

— Абсолютно.

А. Митрофанова

— Причем ну чуть ли не выбирайте между духовной жизнью и психологией, иначе вы еретики. Друзья, это такой крен какой-то, вообще непонятный для меня. Потому что не надо смешивать желтое с мокрым, вот из серии.

А. Соколов

— Ну в этом, собственно говоря, главная проблема в том, что вот эти вещи, которые ты сейчас очень важные проговорила — и хорошо, надеюсь, их услышало еще больше людей благодаря прекрасному Радио ВЕРА, — очень редко звучат. О том, что ты пришел на психотерапию не для того, чтобы написать список своих обид.

А. Митрофанова

— Конечно.

А. Соколов

— А для того, чтобы с этими обидами расправиться.

А. Митрофанова

— Чтобы с ними разобраться, чтобы вырасти из состояния обиженного ребенка наконец уже во взрослого, самостоятельного человека, который несет ответственность за собственную жизнь. И то отцовство, о котором ты сейчас говоришь, оно, как мне кажется, вот в своей полноте и красоте раскрывается, когда у человека внутри есть понимание как раз ответственности за собственную жизнь и за того ребенка, которого Господь ему дал. Потому что иначе, если мы в плену своих вот этих заморочек и мелких каких-то вот этих вот обидочек находимся, то далеко не уедешь, еще и ребенку всякие травмы нанесешь.

А. Соколов

— А можно задать вопрос участникам? У меня два вопроса есть коротких.

К. Лаврентьева

— Вопрос в зал. Пожалуйста.

А. Соколов

— Да, в зал, в огромный зал из трех человек. Вот блиц, чтобы там время сильно не тянуть. Скажите, вот как вы считаете, действительно ли стало больше вовлеченных отцов в нынешнем поколении родителей, чем было в нашем детстве? И правильно ли они вовлекаются? Потому что вот сегодня, уходя на работу сюда, я хотел сказать сыну, что сынок, я тебя люблю, а потом подумал, это мамина фраза. Я ему сказал: сынок, желаю тебе справиться со всем в школе. Но я тебя люблю, помни об этом. Все.

А. Митрофанова

— Ой, молодец.

А. Соколов

— Ну вот здесь два вопроса таких. Мне интересно мнение просто.

К. Лаврентьева

— Слушайте, ну с одной стороны, советские папы прекрасные, и они были, и нельзя это нивелировать. Это было, это целая такая история — покататься с ребенком на лыжах беговых на выходных, это как-то все было очень здорово, если папа был вовлечен. Точно так же и в наше время есть прекрасные отцы, а есть отцы, которые, к сожалению, перекладывают всю ответственность на маму, а сами занимаются неизвестно чем. Поэтому мне кажется, что в советское время, что сейчас, всегда есть хорошие родители и всегда есть родители, которые не несут ответственности за своих детей или несут ее как-то очень своеобразно. Поэтому, Леш, тут, конечно, такого универсального ответа нет.

А. Рыпова

— А вот мне кажется, что сейчас я вижу больше пап вовлеченных. И даже, знаете, почему я думаю, так происходит? Мы немножко на дистант все перешли с 2020 года, и такое ощущение, что у нас у всех появилась возможность больше общаться со своими детьми. Мы вообще все как-то познакомились, да, после ковида в семье. Мамы с папами, папы с детьми познакомились. Я вижу тенденцию хорошую. Мне кажется, папы здорово так сейчас уделяют своим детям время. Вот мой муж очень много занимается с детьми. Мой папа — мой советский папа, мой военный папа, конечно, у него не было возможности много времени нам уделять. Но вот эти редкие моменты, когда мы вместе с ним запускали спичку в ручеек, когда мы вместе с ним, не знаю, делали мороженое для мамы — очень редко это было, да, но это такие редкие моменты, которые вот, как драгоценные какие-то жемчужины, я несу, и они мне так дороги, они меня сейчас очень греют. А еще в День отца, в воскресенье, у моего папы был день рождения. Ему 62 года исполнилось.

К. Лаврентьева

— Поздравляем.

А. Рыпова

— Папа, поздравляю тебя.

А. Митрофанова

— «Еженедельный журнал» в эфире на Радио ВЕРА. Дорогие друзья, напоминаю, в нашей студии Алексей Соколов, исполнительный директор журнала «Фома», наши коллеги, Кира Лаврентьева, Алена Рыпова, продюсер регионального вещания Радио ВЕРА. Алена, собственно, вам слово. Расскажите нам, с чем вы пришли в наш радиожурнал.

А. Рыпова

— Ну я плавно перейду от темы отцовства к теме материнства.

А. Соколов

— Недалеко.

А. Рыпова

— Как раз в День отца, в воскресенье, прошла новость очень интересная. Дело в том, что беременные женщины 16 регионов страны с октября будут получать в женских консультациях особое именное письмо с благословением Святейшего Патриарха. И мне это показалось интересным. Я изучила подробности, узнала о том, что речь идет о проекте «Здравствуй, мама», который реализуется с 2022 года. Пилотно он был запущен в республике Мордовия. Ну этот проект многоплановый — сюда входит и работа с врачами, для которых разрабатываются скрипты специальные для общения с пациентками беременными, сюда входит вообще пакет поддержки — то есть такой буклет, в котором описываются все какие-то виды финансовой поддержки, например, пособия, льготы, которые женщина получит в ближайшее время. В роддоме женщина получает в рамках этого же проекта там пакет с дополнительными какими-то средствами уходовыми и так далее. И от Русской Православной Церкви — крестильный набор. Так вот за год действия этого проекта в Республике Мордовия удалось снизить количество абортов на 42%. Мне это показалось прямо вот удивительно, как так.

К. Лаврентьева

— А инициатор кто, Москвитина Наталья? «Женщины за жизнь» фонд.

А. Рыпова

— Москвитина Наталья, да, именно так. И вот как раз с октября этого года запускается проект в 16 регионах нашей страны. Вот 7 регионов, где, кстати говоря, Радио ВЕРА вещает. И что мне показалось важным — то, что не только вот мы думаем о какой-то финансовой поддержке, государство пособие выделяет и так далее — моральная поддержка, молитвенная поддержка. Мне кажется, даже мусульманка беременная, которой вручают письмо-благословение от Святейшего Патриарха, она его как от руки Божией воспримет и для нее это тоже будет очень дорого. Мне так кажется.

К. Лаврентьева

— Вот вы знаете, это тот уникальный случай, когда человек на своем месте. Я когда смотрю на Наташу и думаю: Боже, это однозначно человек, который должен спасать младенцев. Я много раз была свидетелем, как она заходит в эти абортарии, снимает женщин буквально с этого кресла — вы меня простите за подробности, но просто ты это видел, я была у нее, работала в фонде. И много раз я видела, как она действительно ну берет и коней на скаку останавливает, другим это не под силу. Вот этот человек, Господь ее поставил ровно на это место. Я вот смотрю в течение многих лет, уже сколько лет назад я у нее работала, семь, наверное, семь лет назад. И вот я сейчас вижу, и благодаря тому что вы сейчас говорите, спасибо огромное, я вижу, что постоянно вот ее действия, они приносят то там какой-то плод, то тут какой-то плод — то есть какие-то все время происходят ответы Божии в ответ на ее постоянные усилия, зачастую просто неимоверные. Потому что она говорит, что я слабая женщина, у которой четверо детей, и я сама не очень понимаю, почему я этим занимаюсь. Но тем не менее я этим занимаюсь. И, конечно, это потрясающе.

А. Митрофанова

— А какой объем помощи предоставляется государством женщине, когда она рожает, как это сейчас?

А. Рыпова

— Во-первых, материнский капитал довольно-таки объемный, 600 тысяч рублей.

А. Соколов

— Это по первому ребенку?

К. Лаврентьева

— Слушай, я уточню сейчас, по-моему, по второму.

А. Соколов

— По первому тоже есть.

К. Лаврентьева

— 70, по-моему, единовременно, и еще, если ты малоимущий, то там порядка 30 тысяч рублей, но это в городе Москва. Надо уточнять по регионам.

А. Рыпова

— Вообще, когда я была в ситуации, когда родила третьего ребенка, мне показалось что что-то было такое очень существенное, и я почувствовала хорошую поддержку от государства, да. Но другое дело, что нам не только физическая нужна и материальная помощь, когда женщина в положении находится, но и моральная помощь. Мы даже вот забываем как-то всегда об этом. И нас слушают сейчас в 56 регионах нашей страны, я хочу обратиться к нашим слушательницам: девочки, ничего не бойтесь, с нами Бог. Все будет хорошо. Нас должно быть много.

К. Лаврентьева

— Такой веселый, оптимистичный посыл, да, радостный.

А. Соколов

— Слушайте, ну я бы не только к девочкам обратился с этим. Потому что это продолжение темы Дня отца.

А. Рыпова

— Абсолютно.

А. Соколов

— Родителям тоже, в принципе, нужно иногда от кого-то слышать, что они все делают правильно. Потому что плохие родители, они и так уверены в том, что они все делают правильно, к сожалению. Хорошие родители, как мы здесь уже сказали, всегда в себе сомневаются. И если ребенку папа или мама скажет в нужный момент: дочка, сынок, ты молодец. То кто скажет папе или маме эти слова? Тут вопрос не только момент рождения ребенка, хотя, конечно, это самый страшный момент вообще, потому что всегда это стресс. Ты понимаешь, что твоя жизнь разделится на до и после. Тебя здорово очень запугали тем, что ребенок — это невыносимо. В этом плане наша информационная среда, она просто перенасыщена вот этой вот пропагандой того, что твоя жизнь закончится в день, когда он появится на свет. Ну откровенно, да, мы все жили под этим прессом, кто-то до сих пор живет и боится там именно этого. Ну все уже, никуда ты не денешься, вот у тебя твой ребенок, и ты думаешь: как я с ним вывезу ближайшие 20 лет, пока он там хоть как-то начнет что-то сам? Ну это действительно, очень недооцененный момент на самом деле.

А. Рыпова

— А мне кажется, мы недооцениваем вообще нашу сверхспособность, которую нам дал Господь — вообще производить новых людей. Представляете, мы можем, с Божией помощью, да, создавать человека — прекрасного человека там, с прекрасным телом, с прекрасной душой, способного любить, мыслить, обнимать, дарить любовь, придумывать, изобретать, творить. Ну это же чудо какое-то, да?

А. Соколов

— Я тут можно ложку дегтя?

А. Рыпова

— Да.

А. Соколов

— Именно что другого человека. Потому что вот самое замечательное в ребенке —это то, что он — не ты.

А. Рыпова

— Да.

А. Соколов

— Что в нем есть какие-то черты тебя, но это совершенно другой человек. Вот на этом. Не надо вот лепить из своего наследника, знаете, как любят это слово говорить там, какую-то более успешную копию себя. Он сам проживет. Ты ему должен помочь его жизнь прожить, он — свободная личность.

К. Лаврентьева

— Коллеги, я прошу прощения, сегодня не была готова доклад производить о выплатах. Но так как я сказала уже вслух об этом, так чтобы не вводить наших слушателей в заблуждение, я открыла статью, посмотрела...

А. Соколов

— Вот настоящая журналистика, прямо с колес.

К. Лаврентьева

— Ну нет, просто чтобы не голословно.

А. Соколов

— Да, это очень важно.

К. Лаврентьева

— Смотрите, на первого ребенка — 630 рублей, а если ты не получил на первого ребенка...

А. Соколов

— 630 тысяч. Вот, дорогие коллеги, мы ошиблись, приносим извинения.

К. Лаврентьева

— Ну это с 2024 года, так раньше не было. Если раньше кто-то, смотрите, и на второго ребенка, если ты на первого не получил, не попал в эту программу, то 830 тысяч рублей. Ну то есть какие-то деньги все равно там на расширение, может быть, жилищных условий.

А. Соколов

— Ну для провинции это вообще очень хорошо. Смотрите, вот на самом деле мы вот действительно, прошу прощения, что всех здесь смутил и тебя, Кира, в первую очередь.

К. Лаврентьева

— Чем?

А. Соколов

— Ну ты сказала правильно — 600 за первого, а я что-то... Но это наша большая проблема, что люди зачастую не знают своих прав. И об этом нужно больше говорить. Мы в «Фоме» тоже об этом подумаем, сделать какие-то публикации. Надо еще. Потому что, к сожалению, у нас вообще в принципе есть проблема в том, что люди не всегда знают, какие льготами они могут воспользоваться. А им никто об этом...

А. Рыпова

— А вот теперь, благодаря проекту «Здравствуй, мама», в 16 регионах будут знать.

А. Соколов

— Вот, замечательно. То есть это не просто набор подарочный, но и потенциально для людей возможность воспользоваться большой суммой денег, которые до этого могли упустить что-то, не знать.

К. Лаврентьева

— Да и, кстати, обналичить оттуда тоже можно что-то. То есть это не только на жилищные условия и образование, там можно какую-то часть взять наличными.

А. Соколов

— Ну на самом деле там и без обналичивания это закроет многие проблемы людям.

А. Митрофанова

— Алена Рыпова, продюсер регионального вещания Радио ВЕРА, Алексей Соколов, исполнительный директор журнала «Фома», Кира Лаврентьева, я Алла Митрофанова, через несколько минут вернемся в наш «Еженедельный журнал».

А. Митрофанова

— «Еженедельный журнал» в эфире на Радио ВЕРА. Дорогие друзья, напоминаю, в этой студии с вами Алексей Соколов, исполнительный директор журнала «Фома», Алена Рыпова, продюсер регионального вещания Радио ВЕРА, Кира Лаврентьева и я, Алла Митрофанова, делимся с вами темами, по поводу которых размышляем, переживаем сами — актуальные, вечнозеленые, всякие, разные. Кира, с чем ты к нам сегодня пришла?

К. Лаврентьева

— Вы знаете, ну мы же говорим о том, что нас волнует. Вот Алексей Соколов говорил об отцовстве, Алена говорила о материнстве. Я в некотором смысле тоже с этим пришла, но немножко с другой стороны зайду в эту историю. Мы недавно с мужем ходили на очередную постановку спектакля «Пигмалион» в Театре сатиры. Понятно, что этих постановок бесчисленное множество...

А. Митрофанова

— А вы именно на «Пигмалион» ходите? Шоу любите? В смысле Бернарда.

К. Лаврентьева

— Нет, просто я вижу так или иначе в разных театрах, просто прохожу мимо и вижу: «Пигмалион», «Пигмалион». Почему-то он сейчас пользуется большим спросом в постановках. Кстати говоря, тоже надо бы поразмыслить над этим. Да, по Бернарду Шоу, по прекрасной совершенно его пьесе, потрясающей, «Пигмалион» — о том, как девушку просто перепрошивают буквально, какую-то ей новую личность. Такая она немножко фантастическая, но тем не менее она очень такая любопытная, с точки зрения, знаете, там любителей языковой культуры, как можно человека перепрошить через обучение его языку. И, короче говоря, вот я на это все смотрела и думала, вы знаете, ведь это огромная проблема что мы сейчас так или иначе, особенно вот ребята молодые — я сейчас ни в коем случае не завожу тему о том: ах, как мы, а вот как нынешняя молодежь, — ну так или иначе мы уходим в какие-то вот такие вот. Началось все с Маликова, закончилось все какими-то междометиями. И недавно мне подруга говорит: ты знаешь, что мы с тобой очень пожилые женщины. Я говорю: в смысле? Она говорит: ну вот смотри, сейчас вот у меня там племянник общается с девочкой. Ты знаешь, говорит, как они общаются? Она начала мне показывать — то есть это реально, это просто набор букв. В этом мы никогда не разберемся, никогда, то есть это надо иметь уже сонастроенность некую мышления, чтобы понимать, о чем сообщения. Потому что они действительно пишут не просто там «бугага», они пишут конкретные слова, но какими-то удивительными сокращениями, которые нам ну просто в принципе непонятны, и понятны не будут никогда, вот я совершенно убеждена в этом. Но я не вижу в этом ничего прекрасного, потому что мне кажется, что вместе с этим мы возвращаемся к сюжету пьесы «Пигмалион», потому что человек упрощает свое мышление — это известно, об этом много программ, много книг. Я не предлагаю сейчас об этом говорить, но язык как средство самовыражения, это крайне важная вещь в развитии личности. И я когда готовилась к этой программе, я Выготского полистала немножко, и он говорит о том, что ребенок, например, когда играет, если он видит, что — а он как-то это видит, даже если ему год или два, — если он видит, что родителю неинтересно обсуждать с ним его игру, он не будет с ним разговаривать. То есть он как-то считывает отсутствие интереса, и он будет просто молча играть. И когда мы радуемся: ой, у меня такой милый малыш, я все могу переделать, а он там сидит, играет сам много часов. Это, конечно, прекрасно, ребенку надо давать играть самому, это важно. Но мы обязаны с ним разговаривать. Обязаны разговаривать, чтобы развивать его речь. И вот ты говоришь о Дне отца. Я буквально вчера сидела, смотрю — прекрасный отец, у него хорошо одеты, опрятно, сыновья, видно, что они там не нуждаются в деньгах, возможно, во внимании тоже не нуждаются. Но так получается, что отец в телефоне, и дети в телефоне. И я понимаю, как человек, который очень много времени проводит в телефоне, что это, в принципе, болезнь нашего времени. Ну реально есть такой момент. Ты спрашивал вот, считаешь ли ты себя хорошей матерью — нет, не очень. Потому что наши родители, они не были зациклены на телефонах. У нас всех работа там, сообщения, все школьные чаты, все абсолютно у нас находится в телефоне. Все новости, погода, природа, абсолютно все как бы, и мы зациклены в некотором смысле на этом. И я когда поймала себя на том, что телефона в моей жизни очень много... Кстати говоря, дорогие слушатели, вы можете просто посмотреть статистику в своих настройках, и там будет очень ярко показано, сколько времени вы проводите часов ежедневно в ваших телефонах. И эта статистика ужасающая была в моем телефоне. И мне кажется, что я так много говорю с детьми: мы едем в машине — я с ними говорю, мы дома — я с ними говорю, на любые вопросы я отвечаю, я такая прямо мать-аниматор. А с другой стороны, я смотрю, сколько времени я провожу в этих гаджетах, соответственно, пытаясь вырвать отчаянно детей из этих гаджетов, и понимаю, что нет, ребята, нет. Мы должны ставить лимиты, мы должны вводить правила, мы должны убирать телефоны и общаться. У нас недавно была программа с Лидией Малыгиной, и я ее тогда спросила, говорю: Лидия, скажите мне, пожалуйста, вот у меня среднему ребенку 9 лет, и я читаю ему литературу сильно сложнее, чем он может понять. Ну вот не всегда, но иногда.

А. Соколов

— Что конкретно, интересно?

К. Лаврентьева

— «Человек-амфибия» он последнее читал. Ну мне кажется, это несложная книжка.

А. Соколов

— Да нормально. Ну на самом деле там если почитать саму книгу, язык такой автора, который еще вырос в старой дореволюционной традиции. Он вполне себе, не все так просто. Мы просто к фильму привыкли, и текст немножко мало кто помнит. А текст, он такой.

К. Лаврентьева

— Я читала в 12 лет, мне было легко. Ему 9, я читаю сейчас, я не вижу проблемы большой. Но моя свекровь мне говорит...

А. Соколов

— Я в 10 сам прочел. Так что не переживай.

К. Лаврентьева

— Вот я тоже, но я в 12. И мне моя свекровь говорит: что ты делаешь? Ты должна читать им детские книги, которые они, вот если сейчас не прочитают, они больше никогда их не прочитают. А мне кажется, что для развития речи, помимо детских книг, нужно брать зону ближайшего развития. Это очень важно брать чуть сложнее книгу, чем ребенок может потянуть. Так же и мы читаем чуть сложнее книги. Вот Алла говорит, как она пробиралась через «Войну и мир» уже не первый раз там, десятый, чтобы в очередной раз что-то оттуда вычленить. Это действительно очень сложно, пробираться через эти сражения, описания вот этих сражений бесконечных. Но тем не менее твой мозг, он включается через это. Ну правда, нельзя это умалять.

А. Митрофанова

— Слушай, нет, я не через сражения пробиралась, это как раз было легко. Сражения, они описаны прекрасно, они не совсем соответствуют исторической картине, но они описаны прекрасно.

К. Лаврентьева

— Художественно, да.

А. Митрофанова

— А вот философия.

К. Лаврентьева

— Самого Льва Николаевича.

А. Митрофанова

— Философия Толстого, да. Я надеюсь, у нас будет в эфире возможность подробнее об этом поговорить со священником Александром Сатомским, он готовится сейчас к разговору, перечитывает эпилог «Войны и мира». Кира, в этом возрасте, вот сейчас вспоминаю, примерно 9-10 лет, помню, очень любила фантастику Александра Беляева и детективы Конан Дойля.

К. Лаврентьева

— Потрясающе. Вот, это наша тема сейчас.

А. Митрофанова

— И, кстати, я этим тогда переболела и с тех пор меня больше в эту сторону не тянуло особо.

К. Лаврентьева

— Понимаешь, каждому возрасту своя литература.

А. Митрофанова

— Ну и каждой личности своя литература.

К. Лаврентьева

— Точно.

А. Митрофанова

— Есть Алексей Соколов, например, поклонник жанра фантастики и сам в этом жанре даже как автор выступал.

А. Соколов

— Когда-то давным-давно.

А. Митрофанова

— Было, было. У меня книжка твоя хранится, вместе с Виталием Капланом в соавторстве написанная.

А. Соколов

— Интернет помнит все, а Алла Сергеевна еще больше.

К. Лаврентьева

— Кстати, это точно.

А. Митрофанова

— Не знаю, посмеяться или расстроиться на эту тему.

А. Соколов

— Это комплимент был.

А. Митрофанова

— То есть у каждого здесь свои предпочтения. Но очень здорово, что ты своим детям формируешь диапазон и даешь им возможность свои вкусы сформировать. И конечно, то, что ты им даешь задел на рост, чтобы они тянулись, не то, что им комфортно, да, читали, — это принцип на самом деле изучения любого языка. Ты идешь учить новый язык, не обязательно тот, который твой от рождения родной, а любой язык, и тебе важно, чтобы уровень был чуть-чуть выше, чем тот, на котором тебе комфортно. Тогда у тебя будет хороший результат.

К. Лаврентьева

— Рост.

А. Митрофанова

— Конечно. Так что все ты делаешь правильно, нормально. Главное, а дети-то что говорят, сын-то что говорит?

К. Лаврентьева

— Нет, ну они ноют, конечно, жалуются, естественно.

А. Митрофанова

— А вот это не очень хорошо.

К. Лаврентьева

— Я тут недавно рассказывала про «Божественную комедию». Я им тут решила читать «Божественную комедию». Меня потом опять Арсений Федоров, который сегодня уже второй раз упоминается за программу...

А. Соколов

— А, это, значит, Беляев пока еще так, цветочки.

К. Лаврентьева

— Он говорит: Кира, что ты делаешь вообще? Но вы не поверите: читала-читала, они скучали-скучали, а потом вот средний, Алешенька, о котором мы сегодня уже говорили, он подходит, говорит: так, скажи, пожалуйста, а какое наказание для людей, которые дают плохие советы? А там есть круг ада для людей, которые любят раздавать плохие советы, ну такое подстрекательство. И мы это перечитали, он такой: слушай, а можно дальше? Ему, конечно, рай пока не очень интересен. Ему интересно, как там Данте это все вот в этой вот всей мрачности описывает.

А. Соколов

— Да, в средневековой поэме...

К. Лаврентьева

— Но, короче, заинтересовался парень. Я вот к чему — заинтересовался. А я помню, профессор Жаринов говорил нам в институте: друзья, если вы не читали «Илиаду» Гомера, запомните: вы не будете мыслить так, как человек, который прочитал «Илиаду» Гомера. Потому что пока ты ее читаешь, у тебя мозг перенастраивается. Я помню, мы там на 2 курсе проходили эту «Песнь о Нибелунгах», всю это совершенно потрясающую литературу немецкую — слушайте, ну я просто кайфовала. Это, ну простите меня за это слово, сленговое такое, но действительно это так. Ты читаешь это с удовольствием. Ты пробираешься там несколько страниц через усилия, а потом — все, все идет как по маслу. Так что, друзья, пожалуйста, Бокаччо «Декамерон», «Божественную комедию», всю нашу классику читайте с детьми, не пожалеете.

А. Митрофанова

— «Дон Кихота».

К. Лаврентьева

— О, «Дон Кихот» меня вообще умилял.

А. Соколов

— Владимира Романовича нет с нами, но кто-то должен был сказать про «Дон Кихота», да.

К. Лаврентьева

— Дружок Санчо Панса меня все время смешил.

А. Митрофанова

— Ну он для того там и существует, с одной стороны. С другой, Санчо иногда такие выдает...

К. Лаврентьева

— Философские.

А. Митрофанова

— Ну и не иногда, а зачастую он там, такой рост на протяжении книги Санчо наблюдается, и он становится настоящим философом. И это да, это удивительно. Есть разные варианты переводов «Дон Кихота» на русский язык. Есть перевод Любимова, наиболее распространенный, и есть перевод — кстати, мне посчастливилось достать эту книгу, она недавно была переиздана, — Марии Ватсон. Перевод, выполненный еще в дореволюционное время. И по этой причине он гораздо более аутентичен с точки зрения духовных смыслов, которые есть у Сервантеса и которых в советских переводах по понятным причинам просто нет.

К. Лаврентьева

— Как ты говоришь?

А. Митрофанова

— Марии Ватсон. Перевод выполнен, если не ошибаюсь, в 1903 году.

К. Лаврентьева

— Вот, дорогие друзья, что мы тут с вами узнали благодаря Алле Сергеевне. Мария Ватсон.

А. Митрофанова

— Но это версия, она скорее все-таки для взрослых.

К. Лаврентьева

— А для детей?

А. Митрофанова

— А для детей, я думаю, что первое, Любимова, хорош. Есть какая-то сокращенная версия, по-моему, Энгельгардт. Но я бы не стала, зачем сознательно идти по пути упрощения и вымывания еще большего тех смыслов, которые, вот я думаю, что Любимов просто с его богатым вот этим языком, он как раз детям может лучше, более быть понятен. А Ватсон — это вот для тех, кто хочет по-настоящему с «Дон Кихотом» познакомиться. Это замечательный, отважный труд. Она билингва, и поэтому она сделала со всем усердием, со всем знанием двух языковых культур и очень-очень здорово. Тут матушка Светлана Зайцева, которая блестящий испанист, она говорит: вот бы нам современный перевод «Дон Кихота» на русский язык. Потому что она как раз читает переводы, которые были выполнены в советское время и говорит: им всем не хватает тех глубоких христианских смыслов, заложенных Сервантесом в первоисточник, которые по понятным причинам в этих переводах отсутствуют. Ну я ей тоже рассказала про этот перевод, она побежала покупать этот вариант книги. Но современный перевод, на мой взгляд, все-таки действительно нужен.

К. Лаврентьева

— Ну такая исследовательская программа у нас сегодня, друзья, журнала. Очень необычно.

А. Митрофанова

— Ну ты про язык заговорила, извини.

К. Лаврентьева

— Это очень интересно. Ты что, извини. Вот я сейчас все записала.

А. Соколов

— Давайте добавим к полезным фактам абсолютно бесполезные. Вы знаете, что, когда делали первый в мире, в Советском Союзе, атомный ледокол, на нем не заложили лифты, потому что на это настоял капитан корабля первый. Он сказал, что иначе у людей будет полная гиподинамия. Они находятся на этом корабле в течение там нескольких месяцев. Если они начнут ездить на лифте и не будут двигаться — там пространства мало, это просто скажется на их физическом состоянии. Вот я хочу сказать, что у нас то же самое с литературой. Ну понятно, что все в смартфонах. Давайте признаем, что это просто часть нашей жизни и с этим бороться — ну как бороться с ветром. Ну значит, нужно заставлять себя нагрузку получать. И, когда вы читаете, у вас все то же самое, как когда вы занимаетесь спортом: сначала очень не хочется, а потом приятное чувство усталости, то есть ощущение полной удовлетворенности, оттого что этот текст, он тобою не просто пропущен куда-то, а стал частью тебя. Ну здорово. И кто еще детей заставит читать, кроме как родители.

А. Митрофанова

— Зачем заставит? Понимаешь, вот это вот...

А. Соколов

— Понимаешь, Аль, давай поговорим про слово «заставим».

К. Лаврентьева

— Без нажима вообще никак тут не обойтись.

А. Соколов

— Нет, мне кажется, что заставить можно же разным способом. Мы почему-то все время думаем, что заставить — это как в клипе группы «Пинк Флойд», стоять там с указкой и лупить, пока он это...

К. Лаврентьева

— «Пока не прочитаешь, не выйдешь из комнаты!»

А. Соколов

— Но заставить можно, просто найдя текст, который он захочет читать. Вот в этом, широком смысле.

К. Лаврентьева

— Да, абсолютно. Наставить в некотором смысле.

А. Митрофанова

— Замотивировать.

А. Соколов

— Да, то есть ты все равно его каким-то образом пытаешься к этому подтолкнуть. Подталкивать надо, вопрос как — там пенделя ему отвесить или аккуратно за руку привести.

А. Митрофанова

— «Ну-ка садись читать!» — и подзатыльник, — говорит отец, который сидит в смартфоне.

А. Соколов

— А ты первую книгу, когда прочла сама, большую, толстую, почему ты это сделала?

А. Митрофанова

— Это был «Волшебник Изумрудного города».

К. Лаврентьева

— Да, и у меня тоже.

А. Митрофанова

— У нас очередь в библиотеке на эти книги стояла, ты что.

К. Лаврентьева

— Так, маленькая интеграция. А у меня это была книга Кира Булычева, взрослая причем, «Подземелье ведьм». И я хочу сказать, что в прошлую пятницу 90 лет было этому замечательному писателю.

А. Митрофанова

— Ты писал об этом.

А. Соколов

— И я очень хорошо помню, что я первый раз пришел в библиотеку — толстая книга такая вот, я на нее посмотрел и подумал: я ее не осилю. Но мне так хотелось. Я фильм увидел советский, был не очень удачный фильм, но он мне очень понравился. Я так хочу вот узнать, что там. Я взял и начал читать, и огромный том, и все, и после этого я стал читать спокойно. Вот какой-то перелом произошел. У всех у нас он был, кто читает тексты сам для себя, а не потому, что заставляют.

А. Митрофанова

— Со мной мама читала много, кстати. Кира Булычева про Алису — ну конечно, не взрослую, «Подземелье ведьм», книгу, а про Алису Селезневу, весь сборник. Это тоже была очень толстая книга, мама мне читала, и это было, конечно, потрясающе. Если я болела, ну и потом уже...

А. Соколов

— Это, кстати, хорошее воспоминание, когда родители с тобой читают.

А. Митрофанова

— Да, мама читала регулярно. И очень, кстати, потом долгое время не любила читать сама, но очень любила, когда читает мама. А с «Волшебника Изумрудного города» началась какая-то такая самостоятельная история. Но мне кажется, что вот личной пример, простите за банальность, важен. И чтобы, безусловно, ребенку это было интересно, чтобы ему хотелось самому. Вот почему я против слова «заставлять», потому что из-под палки это тяжело. Потом он придет к своему психотерапевту и расскажет о своей детской травме. Но дело не в этом.

А. Соколов

— Скажет: меня заставляли читать. А психотерапевт: а меня не заставляли. Ну у всех свои проблемы.

К. Лаврентьева

— Лучше бы заставляли.

А. Митрофанова

— А это тогда и сейчас разные вещи. Сейчас огромное количество альтернативных источников получения информации. У нас такого все-таки не было.

К. Лаврентьева

— Для аудиалов — аудиокниги.

А. Митрофанова

— У нас был телик, ну для меня совершенно, например, неинтересное радио, неинтересный телевизор и книги. Вот и выбирай. А сейчас у детей масса вариантов, и чтение — один из самых сложных способов получения информации и расширения своего жизненного опыта и знаний о мире. Поэтому так важно, чтобы родители умели именно заинтересовать.

К. Лаврентьева

— Слушайте, ну у меня подруга дислектик, она до сих по не может читать бумажные книги. Она читает и слушает все через аудиоверсии. Пожалуйста, все аудиоверсии сейчас адаптированы.

А. Митрофанова

— Прекрасный вариант.

А. Соколов

— Последнее можно скажу? Дорогие родители, запомните, вот чем старше будет ребенок, тем меньше вы сможете его как-то направлять в этом вопросе. То есть если ему три года, ну не включайте ему мультфильмы вот эти вот, залипушные там, про синие трактора. У вас очень мало времени вот на то, чтобы приучить его к определенному сценарию потребления информации. Потом — в 12 лет, в 18 лет, — он уже сам будет решать, в телефоне ему посидеть или книжку полистать. Все что вы может дать — вот этот вот очень короткий период, не упустите его. И не ругайтесь на него потом, что он сидит в телефоне. Ну это бесполезно совершенно, на взрослого человека ругаться за телефон.

А. Митрофанова

— «Еженедельный журнал» в эфире на Радио ВЕРА. Алексей Соколов, исполнительный директор журнала «Фома», Алена Рыпова, продюсер регионального вещания Радио ВЕРА, Кира Лаврентьева, я Алла Митрофанова, делимся с вами, дорогие друзья, тем, о чем болят наши головы, души и сердца. И сейчас моя очередь выступить. Глядя в календарь, конечно, понимаю, что важнейшая дата ближайшего времени для меня — 30 октября, День памяти жертв политических репрессий. И боль моя связана с тем, что, по моим ощущениям, все больше и больше этот день пытаются вынести за скобки, как и память о людях, невинно пострадавших в это очень сложное время. И огромное количество из этих людей причислено ведь к лику святых, мы называем их сегодня новомучениками. Но иногда складывается ощущение, знаете, что у российской истории нам сейчас разрешено либо хорошо, либо никак. А мы помним, о ком так можно говорить. И мне в это совершенно не хочется, я очень люблю свою страну. И я понимаю, что как в отношении к самому себе, если я вижу в тебе только хорошее и не замечаю своих ошибок, не стараюсь их прорабатывать, чтобы в дальнейшем не повторять, то я нахожусь, простите, в духовной прелести. Если я стараюсь эти ошибки видеть, привлекаю духовника, привлекаю специалистов, которые могут мне помочь с ними разобраться, прорабатываю их, то понимаю, что и мне самой, и людям, которые меня окружают, чуть-чуть становится полегче. Вот то же самое, мне кажется, применительно к истории своей страны можно сказать. Если мы сознательно закрываем глаза на ошибки, допущенные в прошлом, то мы в духовной слепоте. Страшные годы советских репрессий — это не только 30-е. Понятно, что 37-й и 38-й годы — это годы, когда колесо репрессий набрало максимальные обороты. Но впоследствии, и в хрущевское даже время были репрессии и были гонения за веру.

А. Соколов

— Ну что значит были — это был второй пик, я бы так напомнил.

А. Митрофанова

— Второй пик.

А. Соколов

— Мне кажется, надо сказать прямо. Потому что есть же феномен «черная оттепель», да, то есть как это называется, когда на фоне ослабления политических репрессий в целом, гонения на Церковь только возрастали как раз в период первого секретаря Никиты Сергеевича Хрущева, это был такой очень яркий период. Извини, почему я тебя перебил, мне кажется, что вот эти слова, вот эти понятия, их нужно немножко сохранять. Опять же не помнят такого выражения, например. Для большинства людей это был, наоборот, период послаблений. Для Церкви это был период...

К. Лаврентьева

— Очень тяжелый.

А. Митрофанова

— Закручивания гаек, совершенно верно. 20-е годы, предшествующие 30-м, вот эти волны репрессий, гонений за веру, они тоже страшные. Они тоже страшные. И мы знаем, что 30 октября — ну это рабочий день, 30 октября какие-то акции надеюсь, все-таки будут гражданские в память о жертвах политических репрессий. Но вот церковная акция памяти пройдет в субботу на Бутовском полигоне...

А. Соколов

— Ты про Москву сейчас говоришь, нас не только же в Москве слушают. И я уверен, что в других городах тоже.

К. Лаврентьева

— В ваших городах тоже.

А. Митрофанова

— Да, здесь важно узнать. Я думаю, что во многих храмах что-то подобное.

К. Лаврентьева

— Панихида хотя бы, точно.

А. Митрофанова

— Панихида. Вот смотрите, да, на Бутовском полигоне, поскольку это совершенно особое место, связанное как раз с 37-м и 38-м годами — 20 762 человека расстреляны на Бутовском полигоне в это время. Приказ № 00447, подписанный Ежовым, по указу Сталина, с ведома Сталина. Давайте не будем фигуру Сталина выносить за скобки. У нас количество памятников ему растет в стране...

К. Лаврентьева

— Почему-то.

А. Митрофанова

— Да, а количество людей, которые помнят вот об этой катастрофе, связанной напрямую с его личностью, к сожалению, становится все меньше. Может быть, знаете, может быть, так действует какая-то ностальгия по собственному детству. Вот нам кажется, что советское детство, там было все так прекрасно, там было все, как фильме «Чебурашка». Друзья, давайте не будем обольщаться. Это время, в котором было много всякого, и было много страшного, и были страшные катастрофы. И не одна сталинская великая стройка, на мой взгляд, не оправдывает того количества репрессированных людей, которые сейчас нам известны поименно. Поименно — потому что в 90-е годы начали открываться архивы, и туда пошли работать волонтеры, историки, увлеченные люди и изучили их досконально. Сейчас эти архивы снова начинают прикрывать. Но вот это время, которое было на работу в архивах, вынесло на поверхность огромное количество людей. Сколько из них реабилитировано — я сейчас вот этой статистики не знаю, сколько реабилитировано, да, но то, что более тысячи человек причислены к лику святых, это дорогого стоит. Людей пострадавших десятки тысяч, по самым скромным оценкам, а то и сотни. И это страшная статистика. Невинно убитых, расстрелянных без суда и следствия. Вообще суд и следствие, на мой взгляд, не могут приводить к расстрелу человека, но здесь это вопиющее нарушение прав человека. А сколько людей погибло на стройке, например, Беломорско-Балтийского канала, а на других стройках? А по Якутии, я помню, мы ехали и останавливались в месте — ну по инициативе духовенства, которое нас сопровождало, я была как журналист, и с нами ехали местные священники. Они остановились там на трассе Хандыга — Магадан, в одном месте, где-то между Нерюнгри и Алданом это было, где был лагерь по добыче урана. Представляете, люди в зоне вечной мерзлоты, в снегах, вот просто на голом пространстве, голыми руками, безо всякой защиты, добывали уран радиоактивный. Там с одной стороны кладбище, где взрослые похоронены, а с другой стороны дороги кладбище младенцев. Вот это все страшные вещи. Друзья, это как раз очень важный, мне кажется, момент — помнить об этих страшных событиях, чтобы они никогда больше не повторялись. Иначе мы с вами становимся слепыми критиками, которые забираются под землю и предпочитают не видеть того, как страшно может развернуться человеческая воля против самого человека и против окружающих нас. Сонм новомучеников на Бутовском полигоне, собственно, возглавляет митрополит Серафим (Чичагов), выдающийся человек, полковник в отставке — просто чтобы было понятно, кого расстреливали.

К. Лаврентьева

— Автор «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря».

А. Митрофанова

— Автор даже, по-моему, двух версий «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря», один из важнейших инициаторов канонизации преподобного Серафима Саровского в 1903 году. Именно он начал вести как раз вот эту «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря», чтобы однажды она попала на стол к императору Николаю, и тот принял решение, как бы продвинул со своей стороны канонизацию преподобного Серафима. А собственно, благословила его на это блаженная Паша Саровская. Он к ней пришел, она говорит: давно я тебя поджидаю, миленький, давай-ка ты пойдешь к Императору и ему расскажешь, что пора батюшку Серафима канонизировать.

К. Лаврентьева

— Точно. Я очень любила эту книгу в детстве, кстати.

А. Митрофанова

— Понимаешь, и это потрясающую история. То есть вот мы преподобного Серафима Саровского сейчас почитаем и прочитываем его жизнеописание, прочитываем «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря», и это во многом благодаря митрополиту Серафиму (Чичагову).

К. Лаврентьева

— Митрополиту Серафиму, да.

А. Митрофанова

— И ну с точки зрения народной медицины тоже довольно серьезный вклад он там внес в дело просвещения, урегулирования, какой-то систематизации того, что это за явление. Но не только это. Вы знаете, сколько у него орденов? Я со счету просто сбилась. Причем не только церковных орденов, но и государственных наград. Потому что вообще-то в молодости он же, в бытность военным, участвовал в русско-турецкой войне. И у него есть труды, посвященные военной истории. То есть это человек настолько многогранный, человек, который, когда стал священником, восстановил храм, в котором ему предстояло служить. Потом его в другой храм перевели, где 30 лет богослужений не было, он и его восстановил. На собственные деньги, между прочим. Ну он был из дворянской семьи, у него какие-то были средства, и он их тратил на то, чтобы заниматься просвещением, строительством, восстановлением храмов, чтобы создавать общественные такие структуры помощи бедным. Понимаете, то есть это был человек-вселенная, выдающийся. И, естественно, первый арест в 20-е годы, потом второй арест. Ну и потом, в общем, невозможно уже было ему служить, он жил на покое. И в 37-м году, понимаете, за какую-то «антисоветскую агитацию» — какую? Он столько труда вложил в Россию, он всего себя отдал стране и Церкви.

К. Лаврентьева

— Но мы не можем забывать, что все эти события начались с убийства Царя. Вот о чем мы не должны забывать. И изначально как бы с революции.

А. Митрофанова

— Но начались они раньше. Начались они раньше. Да, символически...

К. Лаврентьева

— Пропиталось тогда общество, к сожалению, какими-то совершенно неправильными...

А. Митрофанова

— А символически этот сонм новомучеников возглавляет Царская семья. Но началось это раньше. Потому что убийство Царской семьи — это 17-й год, а страшное вот это колесо...

К. Лаврентьева

— Столыпин и дальше, и дальше. И раньше, и раньше.

А. Соколов

— Ну я вам хочу сказать, что началось-то все еще с первородного греха. Так, если мы начнем туда крутить.

К. Лаврентьева

— Леша подытожил.

А. Соколов

— Но действительно, понимаете, это такая история: когда же началось? И чем дальше ты в историю отступаешь, вот это бесконечный спор: вот, наверное, при Петре были заложены какие-то там программы, может, еще что-то...

А. Митрофанова

— Автор подкаста «Минутные истории». Петр тоже, да, не с потолка свалился на нашу землю, а какие-то процессы привели к тому, что возник именно такой царь. Друзья, вглубь веков у нас уже сейчас нет возможности заглядывать. Просто призываю, давайте чтить память.

К. Лаврентьева

— Память.

А. Митрофанова

— И новомучеников, и исповедников Русской Церкви, людей, которые пострадали за веру, за Христа, за то, что они от Христа не отреклись в XX веке. И тех, кто не прославлен в лике святых, но кто стал жертвами политических репрессий. Это страшное время, давайте помнить о нем. Давайте с уважением относиться к памяти об этих людях. И вот мы говорили о Бутовском полигоне — там в среду, 30 октября, сначала, конечно же, будет Божественная литургия и панихида по всем невинно убиенным в годы советских репрессий. И в 11 часов будет акция памяти — чтение имен убиенных на Бутовском полигоне. В этой акции могут принять участие абсолютно все желающие. Как это выглядит? Люди просто приезжают на Буковский полигон, становятся в очередь. И когда их очередь приближается, организаторы дают им список имен — то есть таким образом каждый вносит свой посильный вклад в то, чтобы эти имена снова прозвучали. Не только имена новомучеников, расстрелянных на Бутовском полигоне в 37-м и в 38-м годах, но всех людей, которые в этом месте пострадали — 20 762 человека. И каждый год все эти 20 762 имени на Бутовском полигоне звучат. Это важнейшая гражданская инициатива. Одна из многих. Друзья, те кто живут в регионах России, узнайте, может быть, у вас в вашем городе что-то подобное есть в вашем храме. А может быть, подобного еще и нет, и тогда вы сможете стать инициатором такой церковной акции памяти. И это будет нашим важнейшим вкладом. Вот это то, о чем болит мое собственное сердце. И слава Богу, что есть возможность этим поделиться. Друзья, давайте трезво содрогнемся просто и посмотрим на те события страшные, которые были, имели место в XX веке, и не будем от них отворачиваться, чтобы они не вернулись в нашу жизнь. У истории есть такое свойство — она не учитель, она надзиратель. Если мы какого-то урока не выполнили, к сожалению, принцип бумеранга, да, мы имеем возможность наступить на те же самые грабли. Не стоит этого делать, тем более мы знаем, где они лежат. А прощаюсь с вами вот на такой, для меня лично важной ноте. Коллеги, что скажете?

А. Соколов

— Я хочу сказать, что наша история, она великая именно потому, что она вмещает в себя очень многое. И она не становится какой-то позорной там или еще что-то, оттого что в ней было и то, и это, и пятое, и десятое. Мне кажется, что мы все-таки страдаем каким-то комплексом...

А. Митрофанова

— Конечно.

А. Соколов

— Что если мы не превратим свое прошлое в некий абсолютно светлый миф...

А. Митрофанова

— Манифест торжества добра и справедливости.

А. Соколов

— То мы какие-то ущербные, мы какой-то неправленый народ, у нас неправильная страна, неправильное будущее. Это абсолютно не так. История, она не свята сама по себе. История — это всегда бесконечная череда ошибок, совершенных людьми, и умение их каким-то образом преодолевать и исправлять. Вот если мы не начнем относиться к ней соответствующим образом, мы, конечно же, будем наступать на одни и те же грабли. Но со своей стороны скажу, что...

К. Лаврентьева

— Ну это еще грабли революции во многом, Леша. Грабли революции и грабли всех тех последствий, о которых сейчас говорила Алла.

— Ну вся история — бесконечное поле граблей, вплоть до Адама. Вот это важно понимать.

К. Лаврентьева

— Абсолютно, но это общий разговор. А здесь конкретно, понимаешь.

А. Соколов

— Если мы сумеем действительно переварить, понять это и принять — не в плане какого-то бесконечного там разбивания головы об стену: какой кошмар, в каком ужасном месте я родился, почему же так... А мы сумеем это принять, пропустить через себя и сделать это частью вот своего прошлого нормально, тогда мы действительно поймем, что происходит с нашей страной сейчас.

А. Митрофанова

— Тогда мы станем наконец взрослыми людьми.

А. Соколов

— Да, и мы вырастем, и — замкнем это как раз к теме отцовства и материнства, — тут надо проработать какие-то свои травмы. К сожалению, не всегда у нас это еще получается. И это XX века в первую очередь, ну и всей нашей истории.

А. Митрофанова

— Алексей Соколов, исполнительный директор журнала «Фома», Алена Рыпова, продюсер регионального вещания Радио ВЕРА, Кира Лаврентьева, я Алла Митрофанова, друзья, прощаемся с вами. Это была программа «Радиожурнал» на Радио ВЕРА.

А. Соколов

— До свидания.

К. Лаврентьева

— Спасибо.

А. Рыпова

— Всего доброго.


Все выпуски программы Журнал

Мы в соцсетях
ОКВКТвиттерТГ

Также рекомендуем