Поделиться
У нас в гостях была настоятельница монастыря святителя Тихона Московского в Торопце игуменья Иоанна (Калашникова).
Мы говорили об особенностях монашеской жизни и о том, как обустраивается и обживается монастырь в Торопце.
А. Пичугин
— В студии Светлого радио приветствуем Вас мы, Лиза Горская...
Л. Горская ...Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— Сегодня у нас в гостях ближайший час вместе с нами и с Вами проведет настоятельница Свято-Тихоновско
И. Калашникова
— Добрый вечер! Божьего Вам благословения всем, кто слушает нас сегодня.
А. Пичугин
— Благодарим Вас. Сегодня поговорим о Вашей обители.
Свято-Тихоновски
И. Калашникова
— Ну, история монастыря очень интересная, потому что его рождение символично — он учрежден Синодом в 2005 году, это был год 80-летия со дня рождения Патриарха Тихона. И когда я познакомилась с этим городом (это промысел Божий, я москвичка), приехала, узнала, что в этом городе, где жил, подвизался Святой Патриарх Тихон и где похоронены его родители, нет ни храма, ничто не напоминает о том, что здесь жил такой подвижник благочестия. И в тот момент у нас и в стране не было ни одного монастыря, который бы носил имя Святого Патриарха Тихона. И я предложила владыке переименовать Никольский (Николаевский особный) монастырь, который мне предложили поднимать и спасаться...
А. Пичугин
— Но это не тот, о котором мы сегодня говорим?
И. Калашникова
— Это тот монастырь.
А. Пичугин
— Тот?
И. Калашникова
— Это тот, да. Это вообще редкий случай в истории Церкви, когда старый намоленный монастырь — речь идет о монастыре XI века, который имел уже свой статус, понимаете, этот храм входит в число памятников федерального значения — переименовываетс
В то время был святейший патриарх Алексий. На Синоде оно было рассмотрено, и было принято решение дать новое имя.
Но мы сохранили название храмов. Храмы как были исторически Никольский и Покровский, так они и остались с этими именами, ничего не поменялось.
Л. Горская Это вообще обычная практика — переименование монастырей?
И. Калашникова
— Вы знаете, я первый раз с этим столкнулась. Это был чисто, будем говорить, такой вот голос души. Потому что я сама — выпускница Свято-Тихоновско
А. Пичугин
— У Вас три высший образования, кстати, я прочитал.
И. Калашникова
— Ну да, есть такая проблема...
А. Пичугин
— Проблема? (Смеется.) Всем бы такие проблемы! (Смеется.)
И. Калашникова
— Ну, проблема, потому что, конечно, образование и послушание — они диаметрально противоположные вещи, как Вы знаете.
Л. Горская А вот расскажите подробнее.
А. Пичугин
— А почему?
Л. Горская Почему это диаметрально противоположные вещи?
И. Калашникова
— Ну, вся сложность, наверное, Вы знаете в чем? Потому что много знания приводит к гордыне, оно противоположно тому состоянию, которого мы стремимся достичь в монастыре — смирения, послушания. И единственное, что я поняла, уже будучи в зрелом возрасте, — что те знания, которые я получила, получила от Бога, видимо, те таланты, которые были даны Им, они уже сейчас не так востребованы в мире. И возникло внутреннее желание все то, что я получила от Бога, посвятить Ему — именно в той сфере, в той области, где это наиболее востребовано. Вот таким образом, понимаете... И когда пришло вот это внутреннее понимание, то тогда и открылись каналы реализации всего того, что было получено. Ну, это как бы притча о талантах — вот возвращаем таланты те, которые получили. Но возвращаем уже на другой, будем говорить, такой социальной, духовной, душевной площадке.
А. Пичугин
— Всегда интересно: Вы приехали в первый раз в Торопец — ну, вернее, когда Вас уже назначили игуменьей монастыря... Два храма — они были полуразрушены, или там уже начиналась какая-то церковная жизнь? И почему это все-таки было решено сделать монастырем? Я так понимаю, что в XI веке был Никольский монастырь, до какого-то времени он просуществовал, а потом это были просто два приходских храма. Почему в итоге было решено возродить их именно как монастырь?
И. Калашникова
— Ну, это было предложение нашего священноначалия. В первую очередь, это была их идея. И искали момент — это 2004-2005 годы, искали людей, которые могли бы это поднять. Ну, мое знакомство с архимандритом Аркадием Губановым...
А. Пичугин
— Данилова пустынь?
И. Калашникова
— Да, в Даниловой пустыни. Потом знакомство с нашим сегодняшним владыкой — епископом Андрианом Ульяновым, длительные беседы... Потому что все... Вот мой путь, путь игуменства — это чистый промысел Божий, понимаете? Это не по чьей-то рекомендации, у меня нет в роду священников. Понимаете, это воля Божья. Вот Господь сказал: «Вот ты будешь служить», и дальше появились люди, которые благословляли, направляли. У меня за спиной три благословения, и старцев, в том числе, и внутренние искания и сомнения, сомнения личностные, сомнения достоинства и возможности нести это дело, этот крест. А решение, конечно, было принято зародить монастырь, потому что... Ну, наверное, это связано с предыдущим каким-нибудь образованием и знанием, потому что когда я увидела состояние храмов, они были разрозненны. Первое, чем я занялась, это, конечно, создание юридического лица и регистрация монастыря. Это логично.
А. Пичугин
— А где это находится?
И. Калашникова
— В центре города.
А. Пичугин
— Нет, город Торопец… Я когда смотрю на карту Тверской области...
И. Калашникова
— ...на месте бывшего Николаевского особного монастыря. То есть...
А. Пичугин
— Нет-нет-нет, я когда смотрю на карту Тверской области...
Л. Горская Карту России Алексей имеет в виду.
А. Пичугин
— Да.
И. Калашникова
— Это левый угол. Если смотреть на карту Тверской области...
А. Пичугин
— Она же огромная.
И. Калашникова
— Она огромная, она напоминает немножко Францию. Вот это Юго-Запад. Юго-Запад, если (нрзб.)...
А. Пичугин
— Граница с Псковской уже областью?
И. Калашникова
— Да. В 80 километрах от Псковской области мы находимся.
Л. Горская А вот Вы сказали, что у Вас в роду нет священников. Вы можете это так уверенно утверждать? Вы прямо хорошо знаете свою родословную? Может быть, и есть, просто Вы не знаете?
И. Калашникова
— Не знаю, Лизавета. Не знаю... Ну вот, по крайней мере, из того, что мне известно, три поколения — не было. Я думаю, что знаете как? Это тот случай, когда промысел Божий касается души какого-то человека. Я, кстати, писала дипломную работу об Иоанне Максимовиче, митрополите Тобольском. И вот эта его работа — «Илиотропион» — она очень много... большую роль сыграла в моей духовной жизни. «Илиотропион», или «Соотношение воли Божественной и человеческой».
А. Пичугин
— А как Вам из Москвы было в 2000-е годы?.. Это же после 90-х, а я так понимаю, что в соседних с Москвой областях, в глубинке... Тут до Москвы, наверное, километров 200, больше даже...
Л. Горская Ну, бывают и глубже глубинки.
А. Пичугин
— Бывают гораздо глубже, но это та самая Центральная Россия, о которой мы часто говорим здесь, и говорим о том, что она приходит... упадок продолжается. Как Вам после Москвы было переехать в маленький городок и погрузиться во всю эту даже, наверное, не монастырскую, а, в первую очередь, хозяйственную жизнь? Вы об этом имели какое-то представление до пострига, как это все делается?
И. Калашникова
— Да, у меня был большой и серьезный опыт руководящей работы в миру. Я работала начальником отдела в крупной компании, в советско-датской и в российской компании. То есть у меня был опыт руководящей работы, опыт менеджерской такой деятельности. На производстве мне приходилось работать.
А. Пичугин
— Это помогло?
И. Калашникова
— Да, конечно, помогло. То есть все знания, которые были, практические знания, накопленные в миру, там оказались востребованы. Буквально даже те, которые, мне казалось, вообще никогда не понадобятся. Сработали все те три высших образования, о которых Вы говорили.
А. Пичугин
— Вы туда пришли — у Вас... Вы на протяжении уже 10 лет, насколько я понял из нашего с Вами небольшого разговора до эфира, Вы практически в одиночку всем занимаетесь. У Вас есть служащие священники, которые приезжают в монастырь. Ну, естественно, монастырь женский — не являются его насельниками. И есть... Какое-то количество насельников есть, помимо Вас?
И. Калашникова
— Практически нет. Помощники только. Приезжаю люди на какое-то время, но они приезжают в качестве паломников. Были насельники, которые жили там два-три года, но не больше.
А. Пичугин
— Как Вы считаете, что сейчас заставляет людей уходить в монастырь, какие, в первую очередь, внутренние или социальные причины, и почему люди в итоге оттуда уходят?
И. Калашникова
— И из монастыря в монастырь, и из...
А. Пичугин
— И в монастырь, и из монастыря, да.
И. Калашникова
— Скажу, скажу. «В...», «в...», «в...»– едут все. Потому что это связано с внутренними проблемами, внутренними и внешними проблемами человека. Это, собственно, то, чем я занимаюсь. Вот, наверное, тут имеет смысл вспомнить мое первое образование — я инженер-исследов
Л. Горская Следователь?
И. Калашникова
— Исследователь. Я получила... МЭИ, да. Это прочнист, это королёвская специальность. Это ракеты, пластины, оболочки, корпуса.
Л. Горская Ну, казалось бы, где ракеты — и где человеческая душа!
И. Калашникова
— Там же! Все там же, Лиза. Все там. Понимаете? Потому что прочность души, ее надежность, ее умение противостоять ударам судьбы — все одинаково. Понимаете, бьет мир, бьет судьба, бьет искушение человека. И душа должна выстоять. И не только выстоять, но и подняться по ступени, по этой лествице спасения. То есть математический анализ, которым я занималась в институте и сейчас, духовный анализ проблем, — это то, что привлекает людей в обители. А почему они уезжают через какое-то время — а) они решают свои проблемы, б) неустроенность. Неустроенность. Вот за 10... за 11 лет, которые я нахожусь, удалось очень много сделать в части восстановления храмов, но мы не занимались — к сожалению, видимо, это моя какая-то недоработка — вопросами благоустройства жилья. И вот только сейчас... У нас в этом году было два пожара, после которых возникла промыслом Божьим Гефсимания у нас, временное жилье, такая деревня летняя. И я подошла к келейному корпусу, создана инициативная группа. И вот я сейчас поняла, что это как бы необходимо.
А. Пичугин
— Напомню, что в гостях у нас сегодня настоятельница Свято-Тихоновско
И. Калашникова
— Нам построили домики, которые мы оборудовали, на шесть человек. Деревянные вагончики, оборудованные двухэтажными такими спальными местами. Полностью там постельные принадлежности. Есть еще один вагончик — санитарный блок, где туалет, душевая, умывальник, все с горячей водой. Ну, так...
А. Пичугин
— Так а все-таки, вот сейчас, на конец 2016 года, сколько у Вас вместе с Вами человек подвизается постоянно?
И. Калашникова
— По-разному. На Рождество сейчас мы ждем 40.
А. Пичугин
— Ну, понятно, на службу приедут, конечно.
И. Калашникова
— Это праздник, да.
А. Пичугин
— А в будние дни, в обычные, Ваши помощники? Вы говорите, люди приезжают — я так понимаю, что они приезжают из Москвы, из Твери, может быть, из Ржева...
И. Калашникова
— Три-четыре человека.
А. Пичугин
— Три-четыре человека... А как вообще люди узнают про Ваш монастырь, если они едут из довольно далеких городов?
И. Калашникова
— Из уст в уста уже. Из уст в уста и через Интернет.
А. Пичугин
— Но у Вас, кстати, очень хороший сайт. Он, может быть, не так часто обновляется, как я вот обнаружил, погуляв по нему, но он так вот правильно сделан. Здесь такое наполнение, из которого можно почерпнуть всю необходимую информацию.
И. Калашникова
— Ну вот люди выходят на сайт, узнают о нашем духовном потенциале, пишут на почту. Очень многие пишут мне на почту. Я отвечаю — регулярно смотрю почту, отвечаю на письма. И вот это, наверное, тоже мотивирует людей — на то, что я внимательно отношусь. Мне не хватает времени на то, чтобы писать письма в обычном варианте, но на электронные письма я отвечаю четко.
Л. Горская А вот Вы сказали, что человеческая душа — она как ракета, упрощая, да? Что те же законы физики на нее воздействуют — ну, другие, но таким же образом. А я вот думаю, что, наверное, не стоит это вот так вот впроброс говорить в программе, потому что вот у меня, например, возник вопрос. Во взаимоотношениях людей и, в том числе, применительно к душе конкретного человека, очень важную роль играют такие силы, явления, как любовь, как доброта, как тепло. Вот такие категории сложнопередаваем
И. Калашникова
— Вы, наверное, меня не так услышали, или, может быть, не совсем четко выразилась. Я имела в виду, что душа — она же не материальная субстанция. Так же, как и материальные какие-то вещи, они подвергаются механическому, физическому воздействию. Мне в этом плане очень импонирует работа Луки Войно-Ясенецкого «Дух, душа и тело». Всегда ее, когда начинаю разговаривать с людьми, с тем чтобы рассказать им о том, где находится, собственно говоря, проблема. Вот они приходят и говорят: «Вот помогите, вот там что-то болит». А я говорю: «Надо выходить на верхний уровень этого треугольника, пирамидки на души(?). Мы хотим лечить тело, а начните с того, что устройте себе Прощеное Воскресенье, попросите у всех прощения. В частности, Вы же знаете, сейчас проблема онкологии — номер один у нас. И вот к нам обращаются те, кто уже отчаялись получить исцеление. Вы знаете, сколько людей по монастырским молитвам, страдающих онкозаболеванием 3-4 степени, исцелилось у нас, начав с покаяния? Прощеное Воскресенье, исповедь, покаяние. Понимаете? То есть вот этот подход, именно такой вот, к природе человека, как вот... Такое сложное, многогранное... Поэтому... И я-то имела в виду, что от научения, воспитания, укрепления... Понимаете, вот эти вот вещи — они происходят в результате тренировки. Тренировки умения держать удар. А по-другому не бывает. Посмотрите, я всегда говорю, когда приходят люди, говорят о сложностях семейной жизни, я говорю: «Вспомните ситуацию Голгофы. Голгофское поведение Спасителя. «Прости им. они не ведают...» Он же молчал и молился о врагах своих». Вот это вот высшее состояние души. Поэтому вот здесь вот любовь, здесь — смирение, здесь прощение. Но выйти на этот уровень... Можно к нему только стремиться, правда ведь?
Л. Горская Ну да.
И. Калашникова
— Но понять, как высшую планку, вот об этом идет речь.
А. Пичугин
— Матушка, а много ли вообще вот так людей приезжают за духовным советом?
И. Калашникова
— Очень много.
А. Пичугин
— И почему именно в женский монастырь? Почему не к священнику, а к игуменье монастыря?
И. Калашникова
— А Вы знаете, вот именно с этим вопросом приезжают очень много людей, даже приезжают группы к нам. Из Солнечногорска очень часто приезжают, из Петербурга.
А. Пичугин
— Священники к Вам отправляют людей?
И. Калашникова
— Приезжают... И даже священники. И даже священники. У нас два священника отправляли за помощью в чадородии, было успешное вот это. У нас чудотворная икона находится в монастыре — «Моление о чаше». Ну, вот так вот, по рекомендации одного священника, отца Сергия из Солнечногорска приехал другой батюшка, и тоже положительный результат. Ну, это как бы уже другое. Помощь приходит... Знаете, направляют людей, видимо, по той причине, что конкретно люди получают помощь и собираются, и приезжают. И говорят, что с ней... Но их мы выслушиваем, чтоб... Ну, может быть, более внимательнее, более такое вот индивидуальное отношение. Оно и понятно, потому что в большом городе большая загрузка.
А. Пичугин
— У меня, знаете, такой вопрос, я давно его хотел кому-то задать. Вот сейчас такой случай выдался. Мы с Вами говорили о том, почему люди приходят в монастырь. Ну, с разными целями ведь приходят. Кто-то хочет принять постриг, остаться в монастыре, кто-то хочет пожить, поработать какое-то время. Есть ли разница вообще? Может быть, это психология какая-то, разница мужская и женская? Отчего люди приходят, уходят... Женщины уходят в монастырь, и чего мужчины уходят в монастырь? И разница между монастырями вообще значима?
Л. Горская Вот это задал вопрос!
И. Калашникова
— Принципиальная, конечно, разница. Вообще, все наши поступки — они носят мотивационный характер. И женщины — они не приходят в монастырь, чтобы принять постриг. Они приходят с тем, чтобы решить свои проблемы.
А. Пичугин
— А вот это очень интересное, кстати, замечание.
И. Калашникова
— Да. Потому что...
А. Пичугин
— Но кто-то же принимает постриг в итоге?
И. Калашникова
— Да. Но это обычно... Вот сегодня решением Синода не менее трех лет — не менее трех лет, и по нашему уставу...
А. Пичугин
— А три года редко кто выдерживает.
И. Калашникова
— Но и год сейчас чтобы выдержать, нужно тоже определенные силы духовные. Люди приходят, понимаете, чтобы по-быстренькому, так вот по-быстренькому решить свои проблемы. А так ведь не получается. Ведь люди приезжают, приходят в духовной хронике. Согласны со мной?
Л. Горская Да, я думаю просто, что стоит пояснить для наших слушателей, что это за три года, которые, как минимум, нужны для пострига. Это три года, когда человек должен жить в монастыре, быть насельником монастыря, или он может в течение этих трех лет приезжать в монастырь время от времени, к нему будут присматриваться? Как вот это все происходит?
И. Калашникова
— Вы знаете, на самом деле это индивидуально. Речь идет о духовной готовности понести Крест и внутреннем желании человека быть о Христом. Знаете вот, когда есть как бы две части жизни — жизнь до и жизнь после. И человек уже не уподобляется Лотовой жене, он не оглядывается назад. Он только использует то, что там наработано, в этой жизни, но он все время смотрит уже вперед. Понимаете, он принял решение, и для него предпочтительно быть со Христом все время. Не только эпизодически — в субботу, в воскресенье, на вечерней и на утренней службе, а постоянно. И вся жизнь — с Ним. Вот это внутреннее решение, оно должно возникнуть в душе человека. И его никто не может... Как бы этому нельзя научить. Это, с одной стороны, призыв Господа, но ведь Господь, простите, и Иуду призвал — он ведь тоже был на Тайной вечере. Вопрос — как он распорядился этой ситуацией, понимаете? Много званых — мало избранных. Поэтому тут вот такой момент, конечно.
А. Пичугин
— А Вы сами пришли в Церковь еще в советское время или уже в 90-е годы?
И. Калашникова
— Я уже в зрелом возрасте пришла. Но у меня тоже... Вот мой постриг — он уникален. Потому что, наверное, это тот самый случай, когда Господь вот так сказал — пальчик: «Вот ты мне нужна».
А. Пичугин
— Вы это почувствовали?
И. Калашникова
— Да, почувствовала. Очень конкретно.
А. Пичугин
— Понятно. Давайте поговорим про хозяйственную деятельность. Потому что у многих слушателей есть такое, наверное, ощущение, когда, если они приходят на православные ярмарки, в еще какие-то места, где монастырь как-то может быть представлен, то складывается впечатление, что монастырь, помимо духовной жизни, любой монастырь — мужской, женский, не важно, где он расположен, — занимается большой хозяйственной деятельностью. Наши гости, которые к нам сюда, в эту студи, приходят, настоятели разных российских монастырей, эту мысль подтверждают. Потому что обычно у всех есть какое-то хозяйство, которое, с одной стороны, помогает жить монастырю, с другой стороны, ну, как-то тоже делает свой вклад в обеспечение продуктами людей, которые рядом живут или возят все на ярмарки. А у Вас как с этим дела обстоят?
И. Калашникова
— Ну вот, учитывая тот факт, что монастырь малонаселенный, конечно, мы не занимаемся хозяйственной деятельностью в таких промышленных масштабах. То, что у нас есть огород, есть своя земля, которую мы обрабатываем, но это только для нужд монастыря и для нужд насельников и паломников, которые к нам приезжают летом. В основном мы упор делаем именно на молитвенное дело, на молитвенное делание, на то, что принимаем паломников, проводим духовные беседы. Большая работа у нас ведется социальная еще. Мы окормляем психоневрологиче
А. Пичугин
— А у Вас Свято-Тихоновски
И. Калашникова
— Нет, нету названия. Вот это тоже такая вещь интересная. То есть монастырь носит название патриарха Тихона. Первый тропарь... Вот на Великом Входе поются тропари, посвященные престолам, в честь которых освящен храм, которые в храме. У нас он получается виртуальный престол.
Л. Горская Тропарь — это краткое молитвословие святому или празднику.
И. Калашникова
— Да, поется тропарь патриарху Тихону, святителю Николаю, Покрову Божьей Матери, Сергию Радонежскому. И царским страстотерпцам, которых мы очень почитаем.
А. Пичугин
— Но Вы планируете устроить какой-то престол, может быть, отдельный, в маленькой комнатке, но чтобы он был просто в монастыре не виртуально, а реально присутствовал?
И. Калашникова
— Да, конечно, обязательно.
А. Пичугин
— А престол — ну да, раз Лиза пояснила, что такое тропарь, наверное, стоит пояснить, что такое престол. Это храм, освященный в честь определенного святого или определенной значимой христианской даты. В храме в одном может быть несколько престолов, и, по сути, это в одном здании три разных храма, если три престола, например, или два, если два. Ну, и так далее, по их количеству.
Напомню, дорогие слушатели, что сегодня мы здесь, в студии Светлого радио, беседуем (Лиза Горская и я, Алексей Пичугин) с игуменьей Иоанной Калашниковой, настоятельницей Свято-Тихоновско
Снова возвращаемся в студию Светлого радио, где сегодня мы беседуем с игуменьей Иоанной Калашниковой, настоятельницей Свято-Тихоновско
И. Калашникова
— Да, мы 29-го декабря в Нелидово и в Андреаполе проводим две встречи…
А. Пичугин
— Это города в Тверской области.
И. Калашникова
— Да, это города, которые входят в состав Ржевской епархии. По благословению нашего владыки Андриана Ульянова, при поддержке грантового конкурса «Православная инициатива», грантополучателя
А. Пичугин
— А для чего? Цель встречи какая?
И. Калашникова
— Цель встречи — рассказать, провести мультимедийную презентацию об истории монастыря. Чрезвычайно интересно. У нас сейчас проходит в министре выставка, которую открывал замгубернатора на международных Свято-Тихоновски
А. Пичугин
— А какие вообще сейчас у монастыря первостепенные нужды?
И. Калашникова
— Три, наверное, если так говорить по рангу: это продолжить прерванные, приостановленные реставрационные работы. У нас с 2008 года ведутся в монастыре реставрационные работы активно. Мы попали в Федерально-целев
И, конечно, инфраструктура. Инфраструктура — это ограда, келейный корпус, трапезная.
Л. Горская Но Вы говорите про такие разовые работы. А вот, в принципе, в целом внутренняя хозяйственная жизнь монастыря — она вот в чем нуждается сейчас?
И. Калашникова
— Самое главное, наверное, Лиза, это келейный корпус.
Л. Горская Келейный корпус...
И. Калашникова
— Келейный корпус нужен, да. Потому что лето начнется — люди приедут, они будут жить в домиках. Но вот зима сейчас, и проблема — приезжают люди... Вот зимой, конечно, очень сложно. Мы арендуем помещения, мы арендуем квартиры в соседних домах, чтобы люди могли приехать, остановиться. И насельники, конечно — те люди, которые помогут. Ну, я не говорю о средствах, потому что это как бы вытекает из всего этого дела. Государственная программа финансирования «Культура России», о которой я говорила, предполагает финансирование памятников федерального и регионального значения. Ну, в основном федерального значения. К сожалению, келейный корпус не входит в состав, поэтому этот объект будет предполагать уже поиск инвестиций.
Л. Горская А как вообще устроена жизнь монастыря вот сейчас у Вас, на практике, и как она должна быть устроена в идеале? Сейчас человек, паломник приезжает, его селят зимой где-то на съемной квартире, где живет много людей, либо, если это летом происходит, в неотапливаемом домике.
И. Калашникова
— Да.
Л. Горская Он ходит на службы, он... Что еще делает?
И. Калашникова
— Несет послушание. Ну, любой монастырь всегда состоит из двух вещей — проживание в монастыре предполагает послушание и молитву. Как бы Вы знаете известное высказывание — «Послушания выше простая молитва». Но мы никогда не... ну, по крайней мере, стараемся, чтобы люди, которые приезжали в обитель, имели возможность максимальное время уделить богообщению. Ну, у нас это получается.
Л. Горская А какого рода послушание?
И. Калашникова
— Трудовые, в основном, хозяйственные послушания.
Л. Горская Ну это кухня, это уборка?
И. Калашникова
— Кухня, уборка. Летом если.. У нас очень много цветов, монастырь очень красивый. Если Вы скажете, откуда вот у нас 30-метровая аллея цветочная...
Л. Горская Откуда? (Смеется.)
И. Калашникова
— Не знаю. Приезжают с рассадой, сажают рассаду, уже высаживают. Потом приезжают — окучивают. У нас в этом году было очень интересное такое мероприятие — оно духовно-нравстве
Л. Горская Это чьи останки, каких времен?
И. Калашникова
— Мы делали анализы, отправляли их в Институт экспертизы...
А. Пичугин
— Антропологии?
И. Калашникова
— Да, в Тверской. Вызывали прокуратуру и все как бы органы, потому что... Ну, более 60 останков, и некоторые были совершенно целые. Нас смутил только тот факт, что они были в хаотическом состоянии. И когда мы начали общаться с местными жителями, выяснили, что на территории монастыря и города немцы были с октября 1941-го по февраль 1942-го. Злобствовали, они много совершили.
А. Пичугин
— То есть это расстрелянные и убитые во время войны?
И. Калашникова
— Вот понимаете как... Сложный момент. То есть не было следов от расстрелянных оружий... Такое ощущение, что люди умирали естественной смертью просто от голода. Потому что, как нам сказали, был мини-концлагерь на территории монастыря за храмом, где люди просто... Октябрь — можете себе представить? Октябрь, холодно уже. Они находились осенью на улице, они просто без еды, без воды. И я разговаривала с людьми, которые помнят то время, были еще в детском возрасте, приносили туда еду, бросали через забор. Но можно предположить, что в октябре-ноябре ночевать на улице холодно. Можно просто заболеть и через какое-то время умереть. Вот тогда понятно, почему вот эти братские могилы, которые мы находили, они в таком большом количестве. То есть где бы мы ни копнули... А приходилось вести земляные работы под фундамент, потому что по проекту даже вот тоже мы крыльцо меняли в непосредственной близости от храма. И вот я не закончила свою мысль: у нас мы создали мемориальный центр, поставили Поклонный крест, сделали такую аллею Памяти, где захоронили вот эти останки, обретенные там по благословению нашего владыки. Администрация города предложила сохранить на кладбище, но я обратилась к владыке, у меня было какое-то внутреннее ощущение, что где люди нашли смерть, здесь, так они и должны быть. Перезахоронили просто, и какое-то как бы облагороженное место. Но оно требует еще немножко доработки. Видимо, там какую-то стелу памятную поставим вместе с крестом, с тем чтобы дети могли прийти и все им поклониться, и знать, что здесь было.
Л. Горская А личности, конечно, установить не получится?
И. Калашникова
— Мы ничего не нашли, ничего абсолютно. Работали поисковые отряды. У нас есть фотографии — интересно, кстати, — на той же выставке, которые нам рассказывают хронику вот этих поисковых действий. Но ни одного предмета, который бы сказал, кто здесь похоронен, — нет, ничего не удалось найти.
А. Пичугин
— А Вы собираетесь продолжать развивать какие-то социальные программы для?.. Ну вот как Вы выиграли «Православную инициативу», в смысле, получили грант — Вы собираетесь продолжать какие-то новые проекты развивать?
И. Калашникова
— Мы этим занимаемся независимо от гранта. Просто впервые за 11 лет... Вот у нас три раза мы выигрывали грант по социальным программам, проектам. А программы у нас идут постоянно. И в этом году вот у нас, как Вы знаете, будет Столетие со дня восстановления патриаршества. У нас первый монастырь в честь патриарха Тихона.
А. Пичугин
— Вообще первый в России?
И. Калашникова
— Первый в России, да. 7 января, с 6-го на 7-е, к нам приезжает из Санкт-Петербурга
Понимаете, какая вещь — социальное служение, оно ведь не прибыльная вещь. Это та вещь, когда... Это от избытка сердца, говорят, это желание что-то, понимаете, сделать доброе. Поэтому тут... У нас постоянно проходят выставки, постоянно проходим какие-то вещи...
А. Пичугин
— Напомню, что в гостях у нас сегодня игуменья Иоанна Калашникова, настоятельница Свято-Тихоновско
И. Калашникова
— Ну, у нас есть икона, которую мало кто знает. Называется она «Харбинская». Эта икона явленная — явленная в 1930 году. На иконе изображены патриарх Тихон и царь Николай. В Харбине в 1930 году она была явлена с указанием ее написать украинскому иконописцу Володченко. Я ее впервые увидела в храме Николы в Пыжах, у отца Александра Шергунова, который занимался вопросом прославления царской семьи. И меня эта икона очень заинтересовала — по той причине, что, ну, во-первых, у нас монастырь в честь патриарха Тихона, а во-вторых, в командировочном удостоверении 2005 года, которое было написано мне владыкой Виктором (тогда он возглавлял нашу епархию), было написано: «Благословляется монахиня Иоанния (тогда еще была инокиня Маргарита) в создании общины Свято-Тихоновско
У нас много интересных икон. У нас «Моление о чаше» наша чтимая икона, чудотворная икона. Мы очень почитаем икону преподобного Сергия Радонежского, которая подарена в монастырь была в 2005 году, она мироточит. И, кстати, наверное, такая вещь, о которой никогда Вы даже не слышали, — вот дважды, у нас два раза уже повторился такой случай, это до ремонта и после ремонта храма — вербочки, которыми украшается на Вербное воскресенье храм, отпечатались на стенах. Ну, как у фотографии есть негатив и позитив, да? Вот они отпечатались. То есть там уже вечные вербочки. Сейчас, когда мы уже сдвинули, следы от этих верб остались как фотография на стенах. Ну вот такая благодать действует в храме. Как Вы знаете, предваряющая, преображающая, исцеляющая, укрепляющая.
Л. Горская А вот Вы говорите «мы», «мы», «у нас», а при этом говорите, что нет насельников постоянных в монастыре. Ну кто эти «мы»? Существует какая-то община все равно вокруг монастыря?
И. Калашникова
— Ну, конечно.
Л. Горская Расскажите про людей.
И. Калашникова
— Ну конечно, понимаете, потому что то, что я говорю, невозможно сделать одному. Вы же понимаете — два храма, миссионерское служение, выставки. Ну вот у нас на 700-летие преподобного Сергия в 2014 году было только девять проектов. Как Вы считаете, это возможно? Это же нереально, правда?
Л. Горская Ну да.
И. Калашникова
— Но Господь посылает ангелов — людей, которые помогают.
Л. Горская А откуда они приезжают? Из окрестных городов?
И. Калашникова
— Нет, нет, это Москва и Петербург, в основном. Как-то так. Очень много сейчас у меня друзей именно в Петербурге получилось, хотя сама я москвичка.
Л. Горская А города, которые поближе?
А. Пичугин
— Ближе — Белоруссия!
И. Калашникова
— Которые поближе? Нет, с Белоруссией вообще у нас мало как-то получается, такой слабый контакт. Ближе — Великие Луки, они нас очень любят и часто приезжают. Но это приезжают знаете как? Как паломники — помолиться. Нелидово, Андреаполь, Ржев — они к нам приезжают как паломники, приезжают к нашим святыням. А вот какие-то конкретные проекты, какие-то, вот знаете, серьезные программы, которые на выходе имеют не личностные плоды, а общественные плоды, — это вот Петербург, Москва. То есть люди приезжают за духовным плодом, личностным, для решения своих проблем, либо приезжают для того, чтобы помочь что-то монастырю сделать. Они при этом тоже получают личностный плод, естественно. Как Вы уже знаете, самая высокая молитва какая? Не прошение...
Л. Горская А какая?
И. Калашникова
— А славословие. «Слава Тебе, Боже Наш, Слава Тебе!» Поэтому самая большая... Я всегда говорю — вот мы поднимаемся, самая сильная жертва — это жертва — просто кирпичик. Когда люди жертвуют на кирпичик просто. вот ничего не просят взамен, а Господь Сам ведает, что человеку надо.
Л. Горская А у меня такой вот вопрос — не хотите, не отвечайте: у Вас такая бурная разноплановая деятельность, которая требует Вашего времени, энергии как организатора, продюсера всяких процессов, говоря таким немножко утрированным бизнес-языком, которые происходят вокруг монастыря и в самом монастыре. Но при этом Вам нужны постоянные насельники. А вот когда они появятся, это же тоже очень сложное дело — управляться внутри... управлять коллективом... Ну, не управлять, я не знаю, как вот деятельность игуменьи называется. Чтобы был мир, чтобы не было противоречий, у каждого свои проблемы, вот это монастырское притирание... Вы не боитесь, что это тогда отвлечет Вас от развития монастыря внешнего? Такой вот вопрос.
И. Калашникова
— Наоборот. Наоборот, я уже сейчас, последние годы, учусь делегировать. Хороший руководитель, если он хороший руководитель, всегда строит команду и учится делегировать полномочия. Но в чем сложность в монастыре? Сложность тут в том, что для того, чтобы решать духовные вопросы в монастыре, нужно все-таки иметь в себе не только профессиональный навык в какой-то области — нужно все-таки иметь еще и какую-то духовную составляющую: для чего, зачем и для кого это делается. Потому что все-таки базовый вектор во всем этом целеполагании — это служение Богу. Когда я училась в Свято-Тихоновско
Л. Горская Но это же сложно. Как это совместить?
И. Калашникова
— Ну, как совместить? Вот как получается. Потому что вопросы о финансовом благополучии, решение всех... Это же тоже приходится все вопросы решать мне. Помимо того, что монастырь — духовная структура, это еще и юридическая структура.
Л. Горская А какие полномочия Вы хотели бы делегировать?
И. Калашникова
— Во-первых, все социальное проектирование, конечно, то, что касается социальных проектов. Хозяйственные вопросы чтобы полностью отдать, реставрационные.
Л. Горская А реставрация — там уже какой-то обозримый край или нет, или непочатый край?
И. Калашникова
— Непочатый.
Л. Горская Непочатый, да? Вот то, что мы перечисляли: келейный корпус — его надо построить. Отреставрировать — я запомнила — гранитное крыльцо, причем, срочно, пока не разрушился фундамент, уже сделанный под это крыльцо. Что еще?
И. Калашникова
— Не закончены вопросы по отоплению. Сделана разводка, повесили батареи в Никольском храме, а источника тепла так и не нашли, не смогли в проекте решить этот вопрос.
Л. Горская Каким образом?..
И. Калашников В городе нету газа, все очень просто. Город такой — не газифицирован. В центре города...
А. Пичугин
— Вообще в городе нету газа?
И. Калашникова
— Да, вообще нету газа.
А. Пичугин
— В газоносной державе?
И. Калашникова
— Да. Вот парадокс. Поэтому, наверное, имеет смысл вот в нашей с Вами встрече обратиться к людям, у которых есть технические знания (строители, проектировщики, газификаторы — те, которым небезразлична память патриарха Тихона, святителя Николая, царских мучеников, это все те святые, которые особо почитаемы в нашем монастыре), — помочь обители в решении вот этих организационных вопросов.
Л. Горская Каким образом решается проблема с газификацией? Откуда куда вообще нужно газ, трубу вести, чтобы?..
И. Калашникова
— Ближайший газ в Нелидово находится сейчас, 80 километров от нас.
Л. Горская Это по дороге через лес, как вот?..
И. Калашникова
— Нет, это не через лес. Это есть трасса. Но просто до Нелидово довели газ, а дальше — нет. Я недавно разговаривала с бывшим главой района, Николаем Васильевичем Авакумовым, буквально два дня тому назад. Говорю: «Николай Васильевич, что же так?» Он говорит: «Ну вот видите как...» И, причем, говорит, это... Я говорю: «А почему?» Он говорит: «Это «Газпром» решает, это даже не мы». Ну, и, тем не менее, я знаю, что очень многие вопросы, когда лично сам Владимир Владимирович подключается, решаются на совершенно другом уровне. Ну что, к Владимиру Владимировичу обращаться?
Л. Горская Ну, Владимира Владимировича на все вопросы не хватит.
И. Калашникова
— (Смеется.) Конечно.
А. Пичугин
— Это уже какое-то ручное управление, получается.
Л. Горская Вопросов много, а Владимир Владимирович один. По поводу газа — я вот знаю на опыте проведения трубы, которая гораздо короче, чем 80 километров, на порядок короче, — это очень трудоемкая задача. Одни согласования чего стоят. Там просто согласований, по-моему, больше, чем надо. Про деньги я уже молчу. Суммы какие-то заоблачные. Реально вообще 80 километров?
И. Калашникова
— Но это же задача не монастыря — это задача области.
Л. Горская Для целого города. Целый город сидит без газа.
А. Пичугин
— Ну, безусловно, да.
И. Калашникова
— Да, для района.
А. Пичугин
— Но Вы же как-то в этом участвуете? Или, по крайней мере, наблюдаете, как это происходит?
И. Калашникова
— Мы участвуем. К нам приезжают инвесторы, которые заинтересованы в этом вопросе, и просят нашей молитвы. Потому что я в теме. Я в теме, и, более того, знаю тех людей, которые этим занимаются. Знаю, что это все непросто. Поэтому я перед собой ставлю задачи конкретные — те, которые я могу решать. И я бы хотела сейчас говорить здесь об этих задачах. Мои задачи, которые в моем обозримом виде. Это генеральный план согласования монастыря. Это согласование дополнительных площадей, потому что нам выделяли землю кадастрами. Ну, Вы знаете, как сейчас земля выделяется. Храм в безвозмездное, бессрочное пользование, или в срочное пользование — по-разному. Нам бессрочно(?) выделена. Выделяли разными кадастрами. Их надо объединить. Вот для того, чтобы построить монастырь, возродить Генплан, нужно, чтобы эти все кусочки (их восемь или девять кусочков) были объединены в один кусок.
Л. Горская А это надо как сделать? В Росреестр подают заявление, да?
И. Калашникова
— Да, это нужно снова заплатить деньги, это нужно снова сделать. То есть мы уже раз заплатили, теперь снова должны заплатить. (Смеется.)
Л. Горская Потом налог заплатить...
И. Калашникова
— Да-да-да. То есть вот так.
А. Пичугин
— Хозяйственные дела отнимают больше времени, чем непосредственно монашеские, молитвенные?
И. Калашникова
— К сожалению, да.
А. Пичугин
— И поэтому Вы бы, конечно, часть полномочий кому-то делегировали, если бы нашлись такие люди, которые захотели бы себя?..
И. Калашникова
— Так всегда бывает. И тот факт, что приходится вопросы решать... Чтобы делегировать, нужны люди-профессиона
Л. Горская А профессионалы дефицит сейчас.
И. Калашникова
— Профессионалы — дефицит, да. Вот и получается пока вот так, как получается.
Л. Горская Мы очертили круг хозяйственных вопросов...
А. Пичугин
— Ну, это важно. У нас одна из задач, наверное, — рассказать людям о том, как живут провинциальные монастыри.
Л. Горская Я вот что хотела спросить. Вот если бы... В порядке приоритета, вот если бы Вам сейчас сказали: вот три хозяйственных вопроса Вам, матушка, решаем, Вы бы какие выбрали?
И. Калашникова
— Закладку фундамента келейного корпуса.
Л. Горская (Смеется.)
А. Пичугин
— У Вас келейный корпус — это да, действительно, судя по всему, самое...
Л. Горская Раз. Два? (Смеется.)
И. Калашникова
— Люди. Мне нужны четыре человека, профессиональных помощника. Я была бы счастлива на этом этапе.
Л. Горская В каких сферах?
И. Калашникова
— Один — строитель с опытом строительства. Причем, не нужны молодые люди, потому что нужны люди... Знаете, жизнь показывает, что вот уже где-то после сорока, ближе к пятидесяти — те, которые много попробовали, что-то прожили и как-то немножко с приоритетами уже разобрались. Понимаете? Когда внутреннее становится большим приоритетом, чем внешнее. То есть когда человек уходит на сознательное служение. Вот таких людей я ищу. То есть это уже после сорока по возрасту.
Л. Горская В сфере строительства. Еще в какой сфере?
И. Калашникова
— Общехозяйственна
Л. Горская Ну, фактически быть правой рукой?
И. Калашникова
— Да, да. Это не просто написать письмо — это надо уже понимать, созвониться...
Л. Горская А я еще слышала, что это нужно особое смирение какое-то, экстраординарное
И. Калашникова
— Смирение перед настоятелем и смелость перед внешними структурами, организациями, с которыми приходится входить в контакт.
Л. Горская Да, то есть такое сочетание...
И. Калашникова
— Дерзновение.
Л. Горская А просто люди Вам нужны? Я, конечно, понимаю, что хороший человек — не профессия, как сейчас принято говорить, но вот если человек зрелый, и он принял решение или ему кажется, что он хочет, стремится к монашеской жизни, но при этом у него, допустим, нет высшего специального образования, а есть просто образование, и вот он хочет попробовать пожить в монастыре год, два, три, Вы таких людей примете к себе?
И. Калашникова
— Лиза, я когда принимаю людей, я не спрашиваю об их образовании.
Л. Горская Вот. Я знаю. Я хотела уточнить. Потому что вдруг кто-то не знает...
И. Калашникова
— Никогда не задаю этого вопроса. Я только, знаете, задаю вопрос, когда мне человек начинает, звонит и спрашивает: «А какие у Вас есть послушания?», тогда я говорю: «А что Вы ждете?». Вот тут я сразу вижу, что человек не ориентирован на смирение, на послушание, а ориентирован немножко на другое. Поэтому я никогда не спрашиваю об образовании — я спрашиваю о намерениях человека и о сроках, сколько он хочет побыть. А дальше уже все, как говорится, возникает по ходу дела.
Л. Горская Третье желание мы не перечислили... Фундамент келейного корпуса — это первое желание. Второе — люди. Третье?..
И. Калашникова
— Деньги, наверное, без которых ничего не сделаешь. Средства для решения этих вопросов.
Л. Горская А вот если кто-то захотел так или иначе Вам помочь в каком-то из тех вопросов, которые мы перечислили, это как сделать? Это найти сайт, связаться с Вами через сайт?
И. Калашникова
— Ну, наверное, самое простое сейчас — сайт, потому что это... Вы же не будете давать какие-то реквизиты или телефоны по эфиру, это же не делается. Сайт монастыря — «Свято-Тихоновск
Л. Горская А чтобы приехать, что надо сделать?
И. Калашникова
— Либо позвонить — там написаны тоже телефоны, либо написать письмо — там написан электронный адрес, и согласовать время приезда. Все очень просто.
А. Пичугин
— Спасибо! Будем заканчивать нашу программу. Напомним, что в гостях сегодня у нас была игуменья Иоанна Калашникова, настоятельница Свято-Тихоновско
Л. Горская ...Алексей Пичугин...
А. Пичугин
— Всего хорошего!
И. Калашникова
— Храни Вас Господь!
«Генерал Владимир Константинович Витковский». Константин Залесский
Поделиться
Константин Залесский
Гостем программы «Исторический час» был историк Константин Залесский.
Разговор шел о судьбе яркого военачальника русской императорской армии — генерала Владимира Константиновича Витковского, о его участии в Первой Мировой войне, в Белом движении, а также о жизни в эмиграции.
Ведущий: Дмитрий Володихин
Все выпуски программы Исторический час
«Путь иконописца». Мария Глебова
Поделиться
Мария Глебова
У нас в гостях была доцент кафедры иконописи факультета церковных художеств Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета Мария Глебова.
Наша гостья рассказала о своем пути к вере и знакомстве с отцом Иоанном Крестьянкиным, об удивительных людях, повлиявших на ее путь в иконописи, а также о своем участии в работе над созданием иконы Собора новомучеников и исповедников Церкви Русской.
Ведущие: Игорь Цуканов, Кира Лаврентьева
Диакон Игорь Цуканов:
— Добрый вечер, дорогие друзья. «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. У микрофона, как обычно в это время, в студии Кира Лаврентьева.
Кира Лаврентьева:
— Добрый вечер.
Диакон Игорь Цуканов:
— Диакон Игорь Цуканов. И сегодня мы с Кирой очень рады представить нашу сегодняшнюю гостью Марию Олеговну Глебову. Мария Олеговна, добрый вечер. Мария Олеговна — доцент кафедры иконописи факультета церковных художеств Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, преподаватель также копирования в Суриковском институте, человек, который лично имел радость, такую благодать лично общаться и знать отца Иоанна Крестьянкина, да?
Так что у нас сегодня будет о чём поговорить. Мария Олеговна, добрый вечер.
Мария Глебова:
— Здравствуйте, уважаемые отец Игорь и Кира.
Диакон Игорь Цуканов:
— Ну вот, вы знаете, первое, с чего я хотел, честно говоря, начать наш разговор, это такая важная для меня, например, тема, потому что у нас в храме есть курс, последние несколько месяцев, курс, мы рассказываем о новомучениках нашим, прихожанам, потому что у нас храм царя Николая. А вы участвовали в создании вот той самой знаменитой иконы новомучеников и исповедников Церкви Русской, которая была написана как раз в стенах ПСТГУ к 2000 году, когда состоялся юбилейный архиерейский собор, на котором был прославлен Собор новомучеников и исповедников. И мне хотелось попросить вас рассказать, как вообще эта икона создавалась, и какую роль, какое значение новомученки в вашей жизни играют, если можно.
Мария Глебова:
— Икона эта создавалась как бы не то, что была поручена Святейшим Патриархом Алексеем, была поручена нашему университету, отцу Владимиру Воробьёву, который являлся членом комиссии по канонизации. Было благословение разработать эту иконографию. Председатель комиссии был тогда митрополит Ювеналий. И нас собрали преподаватели, сказали, что вот мы будем разрабатывать эту икону. Мы были представлены митрополиту Ювеналию, и были изложены некоторые задачи, что необходимым условием, что в центре должен быть храм-мученик, храм Христа Спасителя. Также должны в этой иконе быть отражены разные мучения новомучеников в разных концах нашей страны. И мы делали разные эскизы, все преподаватели, нас человек было 5, разные композиции, у нас до сих пор сохранились эти планшеты. Сначала мы думали сделать эту икону наподобие иконы Всех русских святых, разработанной матушкой Иулианией. То есть как бы русскую землю и разные группки святых, как бы куски земли. Там у неё же, насколько я понимаю, тоже с севера на юг есть распространена ориентация. И мы так тоже распределили. В центре у нас был храм-мученик. Но как-то не приняли эту икону. Ещё мы думали, что по бокам вот клейма с отдельными святыми, потому что русских святых, конечно, много, но какие-то есть наиболее чтимые, а здесь как-то хотели именно прославить святых, очень большие списки были, и хотелось отразить ещё наиболее ярких новомучеников и какую-то часть их жития. В общем, была у них такая задача очень большая.
Диакон Игорь Цуканов:
— Ну да, грандиозная.
Мария Глебова:
— Ну, конечно, саму иконографию у нас разрабатывал отец Владимир и наш декан, отец Александр Салтыков. И отец Александр, и отец Владимир, они сами потомки новомучеников. Вот у отца Александра его отец был членом общины российской, он сидел за веру, известны его стихи, которые он написал в заключении. И также известно, что когда он отбывал ссылку, последние годы ссылки были у него в Гжеле. И он, будучи искусствоведом, возразил, что у нас есть Гжель, это благодаря только отцу отца Александра Салтыкова.
По-моему, он Александр Александрович тоже. До ареста он был директором Пушкинского музея. Вот это был очень грамотный человек, и богословски, и как бы в истории искусства он очень обширные были у него знания. И эти знания он передал своему сыну, отцу Александру, и своему племяннику, отцу Владимиру Воробьеву. У нас вот отец Владимир очень разбирается в иконописи. То есть это редко настолько глубоко, такой у него хороший вкус, ну редко встретишь такого священника. Но это всё благодаря тому, что их в детстве водили в музеи, очень много с ним общался отец отца Александра. Он просто их вдвоём как бы образовывал. Вот, и поэтому они взялись тоже, отец Александр и отец Владимир, за богословскую часть этой иконы. Мы были исполнителями, мы сами придумывали сюжеты, композиции, но идея была отцов, корректировал как бы наши эскизы, вот как бы вся эта комиссия, митрополит Ювеналий, мы делали эскизы, мы привозили туда, в Донской монастырь, показывали их, вот, и нам делали замечания. Постепенно, как бы, канонизация святых, она шла как бы постепенно, то есть у нас постепенно заполнялись пустые места, то есть этих святых было очень много, и они добавлялись и добавлялись. Это было очень сложно, потому что вот мы начинали отрисовывать, говорили: надо ещё вписать нескольких святых. В результате там огромное количество, ну, больше трёхсот у нас святых в среднике. Конечно, таких икон не существует. И была задача, вот как это связать с клеймами. Это сложная была задача тоже. Вот сам средник мы всё равно использовали какие-то наработки матушки Иулиании, вот это как бы переливание нимбов друг в друга, мы шли от пятен, как бы, от пятен голов, то есть некоторые головы у нас соединены, так тоже на её иконе Собор русских святых, потому что, если мы бы делали по-другому, но она тоже, в свою очередь, посмотрела, ну, это наблюдала в древних иконах, вот, чередование там у нас поворотов голов, вот, очень сложно было, а у нас был тональный эскиз, перевести его в цвет. Сложная была задача, тоже продумывали. И тут очень много говорил нам отец Александр о символике цвета. Например, что вот у нас патриарх Тихон, он в зелёном облачении, митрополит Кирилл в красном. Вот он как бы, ну, как бы их подвиг тоже как-то... Я сейчас много не вспомню, но он как-то это всё объяснял. Они очень хорошо, например, у отца Владимира дедушка, он общался с митрополитом Кириллом. У него есть письма...
Диакон Игорь Цуканов:
— Смирновым.
Мария Глебова:
— Смирновым, да. У него есть, думаю, письма от него, какие-то памятные подарки. То есть митрополит Кирилл с детства был близок к отцу Владимиру, он собирал о нём, пытался найти его письма, найти... У него были какие-то документы, он собирал, митрополит Кирилл, долгое время о патриархе Тихоне тоже. В общем, всё это было утеряно. Надо отца Владимира, конечно, спрашивать, я сейчас боюсь соврать, но он очень следил за каждым ликом, как мы его пишем, похож, не похож. Мы бросали жребий и писали каждый какую-то свою группу святых, как их и свои клейма.
Диакон Игорь Цуканов:
— А кого вы писали?
Мария Глебова:
— Я писала митрополита Кирилла, разрабатывала убиение митрополита Владимира, ну, со своей студенткой я писала. И ещё я писала икону, где забирают священника у престола. И что-то ещё. Ну, и в среднике тоже. Ну, деисус ещё. Я деисус разрабатывала со студентами. Ну, мы все отрисовывали средник, и у нас очень большое было количество ликов в среднике. А также я... ну, просто вот мы все рисовали, и как-то все очень спорили, вот. А я училась в Троице-Сергиевой лавре, и как-то... Ну, как-то мне так Господь открыл, что у нас не получалось какое-то время. Ну, в цвете все разные люди. Я всех подчинила и просто сориентировала цветовой строй иконы на икону «О тебе радуется» Дионисия. Ну, как бы вот не то, что я прям срисовывала, но просто я ее сориентировала по цвету, заритмовала клейма по цвету. Ну я вот отвечала за цветовую всю часть и замешивала всем колера, потому что иначе эта работа начинала выходить нецельной. На меня очень все ругались, но всем пришлось смириться, и работа очень цельная вышла. Просто я замешивала каждый цвет, каждую опись, требовала исполнения, чтобы четко придерживались к цвету. Если бы такого не было, эта бы икона, она и так многолюдная, она бы просто развалилась бы по цвету, ну, и невозможно было бы смотреть. Но также я смотрела, чтобы личное было, тоже приём, написания был один, одежды, следила и за цветовой, и за такой структурой. Вот как бы мой вклад был. Ну и лики разрабатывала наравне со всеми. Но цвет я просто взяла в свои руки, потому что в Лавре мы много копируем, и у меня опыт был больше, чем у остальных в копировании, опыт с цветом, и я немножко всех уговорила меня слушаться.
Диакон Игорь Цуканов:
— Мария Олеговна, скажите, пожалуйста...
Мария Глебова:
— Сначала жаловались, а потом все уже радовались. Икона, в общем, цельная.
Диакон Игорь Цуканов:
— Ну, потому что результат прекрасный, да. Мария Олеговна, скажите, пожалуйста, вот вы ведь крестились уже в таком, ну, можно сказать, взрослом возрасте, да? Вот как это получилось, учитывая, что все-таки у нас в церкви есть традиция крестить детей еще маленькими? То есть ваши родители как-то сознательно решили дождаться, чтобы это было именно ваше решение?
Мария Глебова:
— Ну, знаете, мы в детстве ходили в храм, но мы были некрещеные. Вот мы и живем рядом с храмом Архангела Гавриила, и нас всегда на Пасху водили. Мама водила, мама была крещеная, а мы нет. Мы на крестный ход ходили, ну, как-то вот там яички там носили. В общем, как-то появлялись мы в храме, но мы были некрещеные. И когда я поехала вместе, я училась в московском лицее художественном, мы поехали на практику на раскопы в Псков, и как раз столкнулись с Псковщиной. И там мы очень много верующих людей встретили, там прям была такая святая Русь. Когда мы попали в Печоры, мне показалось, что мы в 17 век попали. Сейчас, конечно, Печоры уже другие, там были какие-то странники. Там были чуть ли не в веригах люди, в каких-то лохмотьях, какие-то в старых русских каких-то одеждах, я не знаю, и такие просто, ну, бородатые какие-то странники, там настоящие были странники, люди, которые прямо, ну, то есть такая прямо... Это был 1986 год, вот. И меня настолько это всё поразило, Печоры, что, конечно, и Троицкий собор. В Троицком соборе тогда служил, он уже сейчас пожилой, отец Олег Теор. Интересно, он тогда был молодым, а потом он заболел раком и исчез. Все думали, что он умер. А он очень молился, постился и исцелился от рака. Его не лечили, вот как-то чудом. А сейчас вот он такой почитаемый очень старец.
Но мы его знали, он с нами разговаривал очень много, с молодёжью.
Печоры, что, конечно, и Троицкий собор. В Троицком соборе тогда служил, он уже сейчас пожилой, отец Олег Тэор. Интересно, он тогда был молодым, а потом он заболел раком и исчез. Все думали, что он умер. А он очень молился, постился и исцелился от рака. Его не лечили, вот как-то чудом. А сейчас вот он такой почитаемый очень старец. Мы его знали, он с нами разговаривал, с молодёжью. Потом там вот митрополит Иоанн, я его помню. Вообще там, конечно, на Псковщине такая вера была сохранённая. И приходы, и люди какие-то были. Вот это всё мы увидели. Конечно, так всколыхнулось. И вот у меня подруга, она поехала в Порхов. Её пригласила, она плакала, и к ней подошёл отец Рафаил Огородников и говорит: вот не хотите приехать к нам чай попить? И она поехала, а я как раз тоже зарисовывала находки. Мы работали на раскопе, раскапывали деревню XII века, вот нам попадались даже кресты, кресты до Крещения Руси, то есть там были, вот мы их зарисовывали, эти находки, и как-то я вот очень унывала.
Диакон Игорь Цуканов:
— То есть кресты вот этих первых храмов, которые еще при Ольге, да, были?
Мария Глебова:
— Да, при Ольге это были янтарные кресты, вот я просто прямо помню эти находки, и металлические там, и каменные были крестики нательные, тапочки 12 века, вот, и 9 века, там разные были находки, мы слоями снимали деревню около прямо, это на Завеличье было, рядом, недалеко от Троицкого собора, и там, ну, чтобы перед стройкой в Пскове каждый слой снимается, зарисовывается, находки зарисовываются, а потом уже следующий слой.
Кира Лаврентьева:
— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА, дорогие друзья, у нас в гостях Мария Глебова, доцент кафедры иконописи факультета церковных художеств в Свято-Тихоновском гуманитарном университете, преподаватель копирования кафедры Суриковского института, мастерской реставрации, у микрофонов диакон Игорь Цуканов и Кира Лаврентьева. Так-так, Мария, продолжайте, пожалуйста, про Псков, это очень интересно.
Мария Глебова:
— Ну и ещё как бы рассказать, что вот мы учились в лицее, у нас было несколько подруг, мы очень много рисовали в разных стилях, очень много по музеям ходили, наброски, пейзажи. И вот в этот момент, мне было уже 16 лет, у нас это девятый, это у нас шестой класс или пятый,
по-моему, пятый класс ещё был, да. И у меня был какой-то свой стиль письма такой, и как-то я чувствовала, что в этой стилистике, в которой я пишу, я чувствовала уже какой-то тупик, вот это вот муки творчества, то есть мне хотелось что-то другого языка какого-то. То есть у меня очень цветная была живопись, очень такие тонкие отношения. И как-то вот что-то мне хотелось другого, как передать свет, я думала. Ну ещё разные, я всё время, мы там до трёх ночи писали в Пскове белые ночи, мы вот писали, писали. В свободное время от работы мы всё время занимались живописью, я всё время с этюдником ходила. Помню, что мы очень бедно жили, нам нечего было есть, там очень маленькая была зарплата, какие-то корочки хлеба, всё время рисуем, куда-нибудь ездили, там рисовали, в общем, везде. Как бы занимались живописью, я чувствовала, что у меня какой-то тупик в моём творческом пути, и тупик какой-то мировоззрения. Я вот хотела креститься, но как бы я не знала, как к этому подойти. И вот моя подруга, она поехала в Порхов, познакомилась с отцом Рафаилом, и потом приехала такая счастливая к нам, а мы вот уже там всё сидим, рисуем эти находки, ужасно скучно, грустно, почему-то какая-то тоска такая, пишешь одно и то же, как-то не можешь вырваться из этой стилистики живописной, хочется чего-то другого, а не можешь это найти. Это такой вот кризис какой-то и внутренний, и в творчестве, и какой-то внутренний. И, в общем, когда мы её увидели такой счастливой, я тоже захотела поехать туда, в Порхов. И отпросилась с работы и поехала в Порхов вместе с этой подругой своей. Туда мы приехали. Вот, я думаю, только креститься я точно не буду, потому что я не готова. Ну, к крещению я читала, что надо очень готовиться. Я не готова, пускай даже... А все же подходят, говорят: давай, мы тебя покрестим. Я говорю: нет, я буду готовиться. Вообще, я ехала, думала, только бы он меня не крестил, отец Рафаил. Я откажусь. Мы пришли в такой домик, такая избушка, двор какой-то, мухи там летают, какие-то котята ползают. Зашли туда, и он увидел меня, говорит: ну нет, крестить мы тебя не будем. И я думаю, ну и хорошо. В общем, там все чай пили, какие-то были люди, вот была жена Булата Окуджавы, я видела, потом ещё какие-то очень, вот отца Василия Рослякова, он туда приезжал, какие-то были люди, батюшки, вот отец Никита там был. Я помню, отец Виктор был такой очень лохматый, чёрный такой, как цыган, монах Гришка. Вот они там все туда приходили.
Кира Лаврентьева:
— В общем, публика такая довольно колоритная.
Мария Глебова:
— Да. И какие-то были очень такие богемные и московские люди, и такие какие-то монахи. В общем, там помогали чай разливать, в общем, ну я всё думала про крещение, вот как-то про своё, ну вообще, что, и отец Рафаил очень такие духовные беседы вел интересные за столом, такие, ну как бы, ну как-то немножко всех поддевал так, и меня тоже. Но я была вот очень погружена в то, что мне хочется креститься, как это сделать, как подойти к Богу, молилась я всё время. Вот я даже ничего не замечала, что там, я даже не очень помню, потому что для меня это всё не существовало. Очень много я молитв читала каких-то своих, вот такой путь к Богу вот был у меня. А потом всё-таки, по-моему, как-то я услышала, что все едут в Печоры к отцу Иоанну какому-то. И я сказала, что я тоже хочу. И я поехала как раз с этим Гришкой, монахом таким чёрным, страшным. Но мне было всё равно. Я помню, что у меня и одежды какой-то не было, какое-то было платье, было холодно, какие-то, ну ещё какая-то крайняя нищета, но дух парил, я вообще была вся в молитве. Мы поехали туда и оказались в Печорах. Меня они поразили, конечно. Мы стояли на службе, и после литургии в Сретенском храме вышел такой очень радостный человек, такой действительно похожий на Айболита. Это отец Иоанн был. Он так на меня очень как-то мимо, вскользь посмотрел, как будто меня нет, разговаривал с Гришей. Он говорит: вот у нас некрещённая. Он говорит: ну, надо её крестить к Преображению. И тогда же на меня не смотрят, говорят: как твоё имя? Я говорю, Мария. Ну, думаю, если уж креститься, то уж с именем Марии Магдалины. Он говорит: ну, какой у тебя день рождения? Я говорю, ну, ноябрь. Он говорит, ну, тогда у тебя Блаженная Мария будет. Вот думаю, ну, вот ещё. Вот тоже как-то я расстроилась. И вообще он сказал, чтобы меня покрестили, и я приехала в Печоры уже причащаться. И вот потом я поехала опять на работу, но уже как-то у меня уже радость такая была в сердце большая. Там какие-то находки, доделала дела, и обратно поехала в Порхов. Вот Рафаил меня исповедовал вечером, а утром меня покрестили. Вот, ну как-то всё, он очень много шутил, он такой очень был добрый человек. Ещё, что меня подкупило, в те годы была бедность большая, а он нас всё время угощал, он покупал ящиками фрукты, а там были ещё какие-то бедные дети жили, там много людей жило, какая-то женщина, ну вот её муж бросил с детьми, мы все поедали эти груши, персики, такой прям отец такой, каких-то собачек он ещё, кошечки, все у него там ели. Люди какие-то несчастные там было много. Потом всё время он подавал каким-то милостыню, за ним бежали. Такой очень любящий человек. Меня это поразило, конечно. Нигде такого не увидишь. Такая монашеская любящая душа, любящая всё живое. Он ещё мух не разрешал убивать, потому что это живая тварь, объезжал лягушек на машине. Какой-то удивительно такой нежный человек, добрый ко всему, живому, сострадательный. Видела после, как приезжал к нему отец Тихон, сейчас митрополит. Он был тогда ещё послушник, жил в Москве как-то, он унывал. И я видела, что отец Рафаил его утешал, очень как-то разговаривал с ним, и очень много за него молился. Вот мы видели, что он как-то поклоны много кладёт. Мы говорим, батюшка: за кого вы молитесь? Он говорит, вот за этого Георгия, чтобы он с пути не сбился. То есть он очень много вымаливал его.
Вот, наверное, благодаря ему и как-то его жизнь так сложилась. Ну, в общем, как бы меня покрестили, и я вечером... Такой ночной поезд был, поехала в Печоры. В Печорах была служба, я первый раз причастилась на Преображение. Такое было большое счастье. И потом отец Иоанн сказал, чтобы к нему пойти. А там очень много всяких женщин, на какой-то меня источник. Меня там уморили молениями, то есть я часа в три уже попала к отцу Иоанну. Отец Иоанн принимал при входе в братский корпус, там была комната, и он обнимал каждого человека, клал его голову на грудь. Это какое-то такое счастье, что даже описать невозможно. Встреча с таким человеком. Это, наверное, ни на что не похоже. У него огромные глаза. Он заглядывал тебе в твои глаза, и твоя душа просто таяла. Просто ты весь как ребёнок на ладони был. Это действительно такое усыновление было.
Конечно, кто видел такое, это человек никогда не забудет. Вообще большое счастье каждому увидеть такого человека. Можно описывать, но благодать, её невозможно описать. Как вот он с тобой молитвы читал, как говорил, это невозможно. Кто это видел, это на всю жизнь путь такой в жизни даёт, путь веры как бы. Вот, наверное, вера, она так и передаётся как бы из...
Диакон Игорь Цуканов:
— Из рук в руки, да. Вот, дорогие друзья, если кто-то сомневался, что, так сказать, задавался, может быть, вопросом, кто у нас сегодня в гостях, я думаю, даже потому, как Мария Олеговна рассказывает, мы можем понять, что это живописец, потому что ваша речь, она очень живописна, да. Себе просто представляешь очень живо вот всё то, о чём вы рассказываете. У нас в гостях сегодня доцент кафедры иконописи факультета церковных художеств Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета Мария Олеговна Глебова. Также Мария Олеговна преподает в Суриковском институте, она преподаватель копирования. У микрофона Кира Лаврентьева, я диакон Игорь Цуканов. Мы вернемся в студию буквально через несколько секунд. Пожалуйста, не переключайтесь.
Кира Лаврентьева:
— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. Дорогие друзья, у нас в гостях Мария Глебова, доцент кафедры иконописи факультета церковных художеств в Свято-Тихоновском гуманитарном университете, преподаватель копирования кафедры Суриковского института, мастерской реставрации, у микрофонов диакон Игорь Цуканов и Кира Лаврентьева.
Диакон Игорь Цуканов:
— Мария Олеговна, вот хотел задать вам вопрос о ваших еще наставниках, потому что я прочитал в одном из ваших интервью, что вашим преподавателем по иконописи была такая Екатерина Сергеевна Чуракова, одна из ближайших учениц как раз матушки Иулиании Соколовой, которую вы уже упоминали. А благодаря матушке Иулиании мы вообще, как я понимаю, ну, может, я ошибаюсь, вы меня тогда поправьте, но мы имеем ту иконописную школу, которая, ну, вот это преемство дореволюционной такой старой классической иконописи, оно произошло в нашу жизнь уже как раз через матушку Иулианию во многом. И вот Екатерина Сергеевна была таким вашим преподавателем. Вот что вам помнится о ней и как, может быть, какую тоже роль она сыграла в вашей жизни?
Мария Глебова:
— Ну, Екатерина Сергеевна, я вообще из семьи художников, конечно. Самую большую роль во мне сыграла моя мама. Как бы она меня и наставляла. Но вот в иконописи, конечно, открыла иконопись моя преподавательница Екатерина Сергеевна Чиракова, как бы основной был завет: учитесь у древних икон. Мы очень много копировали, сама она тоже очень много копировала, реставрировала. Она была очень интересный человек, такая личность.
Она была чадом отца Иоанна Маслова. Она строгой жизни была, у неё был распорядок, хотя она была уже очень пожилой человек, но и до самой смерти она очень рано вставала, вела дневник каждый день. Она меня научила работать, ну, даже учиться — это тоже работа. То есть она говорила, что на день себе надо задачу ставить, и обязательно её выполнять. То есть распределять время. Но сама она так и работала. Она очень много сделала. Почти весь ЦАК и многие храмы в Лавре отреставрированы именно ею. Но в ЦАКе просто почти каждая икона отреставрирована ею. Это большой труд, и реставрация такой...
Диакон Игорь Цуканов:
— ЦАК — это церковно-археологический кабинет в Лавре.
Мария Глебова:
— Да, церковно-археологический кабинет. Ну, также, когда мы только поступили, мне, конечно, она не очень понравилась. Какая-то бабушка, вот у других молодые учителя, а у нас какая-то бабушка, и она всё время ходила по классу и говорила, мол, «положи, Господи, хранение устом моим». Мы её что-то спрашиваем, и она не всегда рассказывала.
То есть мы хотели её расспросить про матушку Иулианию. Она говорит: «Это для меня очень дорого, и я это на ветер не бросаю». Она вот не любила как бы выносить что-то так. То есть она очень такой сокровенный была человек. Ну, стихи она знала, даже пела нам. Она очень богата культурно была человек. Мне вот это очень было близко, потому что учиться я у неё училась, она очень приветствовала все мои начинания, я очень много ездила, копировала, даже вот к овчиннику ездила, она всё это поддерживала, мне это очень нравилось, разрешала всё, разные работы делать. То есть я такой человек активный, она меня как бы поддерживала в этом.
Вот я копировала в Кремле, очень много общалась с реставраторами. И, конечно, там я узнала, что у нас очень великий педагог, потому что она известная очень реставратор. И вообще их род, ну, как бы отец её, братья, они все реставраторы очень известные. Благодаря имени Екатерины Сергеевны открывались многие возможности по копированию. Вот, например, в Кремле мне давали прямо в руки Рублёва, и я копировала. Вот.
Также вот больше всего меня поразило, что она очень точно видит цвет. Вот тоже мы делали выкраски в Благовещенском соборе Московского Кремля, были на балконе, до икон метров 20-30, и она сделала выкраску. Мне показалось, что она ярковатая. Ну, я не сказала, но она мне дала её, я думаю: ну ладно. А когда спустили эти иконы, я приложила, этот цвет был один в один. То есть это очень, у неё точные были знания, древние иконы. Потом она сама была очень хороший художник. Я потом уже, когда бывала у неё в гостях, видела её зарисовки, альбомы. Вообще их семья, у неё папа учился у Серова.
К ним, ну, как бы друг их семьи, был Корин, и к ним часто приходил Нестеров, вот, советовался с ними о своих картинах, в доме остались какие-то памятные вещи об этом. Вообще, сам дом, они все его построили, разукрасили всей семьёй, все художники. Там резные были колонны у этого дома, все стулья были сделаны из каких-то коряг, столы, ложечки, всё выточено, потому что братья скульпторы были. В общем, весь дом был живой, всё было расписано. Это было просто какое-то торжество искусства. И вообще всё, что у Екатерины Сергеевны было, всё было живое, красивое, интересное. Она такая была, очень самобытный человек. И очень любила икону древнюю. Она мне сказала, вот держись, древней иконы, и тогда всё будет хорошо. Вот такой завет. И я тоже стараюсь своим ученикам это передавать, не придумывать, а держаться за традиции. Потому что вот тоже недавно была беседа с Евгением Николаевичем Максимовым. Он сказал, что он как бы понял, что
вот почему нам нужна традиция? Это как благодать передаётся от отца к сыну. Вообще вот что в церкви как бы. От старшего к меньшему. Так и мы вот от древней иконы мы перенимаем. Мы не своё что-то создаём, а мы вот как бы это воспринимаем то, что уже есть, и дальше это храним. Как благодать она передаётся, ты не можешь её придумать, но её обязательно надо получить.
Диакон Игорь Цуканов:
— Ну еще на Стоглавом соборе же было заповедано, что писать, как писал Андрей Рублев.
Мария Глебова:
— Это да, но это как бы слова такие каноничные, а вот как понять это изнутри? Вот тоже интересное такое наблюдение академика. Вот он говорит, что я сам до этого додумался. Тоже интересно.
Кира Лаврентьева:
— Я вот как раз на эту тему хотела спросить, Мария. Радостно, конечно, видеть вас в нашей студии сегодня, помимо того, что вы очень интересный многогранный человек, вы ещё очень благоговейно говорите об иконописи. Это уже так, наверное, нечасто встретишь, хотя я не каждый день общаюсь с иконописцами, художниками, но всё же пересекаюсь и по роду профессии, и просто среди знакомых есть такие люди. Да, тоже прекрасные и замечательные, но что я хочу спросить. Ведь раньше, прежде чем художник брался за образ, он же постился, молился, не разговаривал. Если он какой-то помысел в себе там допустил, не дай Боже, он бежал к старцу, потому что у него, например, мог не прописываться образ. Вот он видит, что у него не пишется образ так, как нужно, он начинает вспоминать, может быть, он что-то не исповедовал. Я так много читала об этом, что, может быть, это, конечно, гипертрофированно, я понимаю.
Мария Глебова:
— Может быть, сейчас это существует, но, может быть, в другом виде?
Кира Лаврентьева:
— Почему я спрашиваю? Какое-то вот это благоговейное отношение. Я понимаю, что невозможно, когда у тебя там семьи, дети, и ты иконописец, поститься перед написанием каждого образа 40 дней. Я понимаю. Но какая-то форма все-таки аскезы, она хотя бы проговаривается на уровне обучения?
Мария Глебова:
— Ну мы читаем молитвы перед началом всякого доброго дела, потом читаем молитвы Алипию Иконописцу и преподобному Андрею Рублеву. Ну, понимаете, благоговейные ученики, они так это и несут. Другие, ты их не проверишь. Но я молюсь перед работой. Стараюсь, когда ответственное что-то пишу, причаститься и писать. Ты сам образ не напишешь. Особенно, когда срисовать некогда. Это только особая благодать просто.
Ну, все по-разному, но вот я просто, ну, акафист читаешь или там слушаешь, как бы, сейчас получается, что ты пишешь и слушаешь. У нас, конечно, очень заняты руки. Руки, но я часто слушаю службу просто, акафист, канон там, песнопения кто-то слушает. Ну, кто как может. Ну, стараюсь на литургию ходить, вот, когда пишу часто.
Ну, конечно же, исповедоваться. Мы все ведём такую церковную жизнь. Да, это не искусство. Это всё-таки такая... Ты создаёшь святыню, конечно, иконописец обязан быть чистым человеком. Вот даже если человек живёт уже, он как бы грешит, всё равно молитву Иисусу творить стараешься. Я не знаю, мне еще помогает очень природа, но я стараюсь, в Москве ты пишешь — как-то это не так, я вот стараюсь писать на природе, у себя на даче мне нравится сидеть, там слушать что-то, писать, чтобы было тихо, спокойно, мне это очень важно. Я даже мастерские не очень люблю совместные, люблю одна писать, мне легче сконцентрироваться. Ну, конечно, общество — это прекрасно. Может, потому что я преподаватель, но мне нравится уединение.
Диакон Игорь Цуканов:
— Дорогие друзья, сегодня в гостях у «Вечера в воскресенья» Мария Олеговна Глебова, доцент кафедры и иконописи факультета церковных художеств Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. У микрофона Кира Лаврентьева, я диакон Игорь Цуканов.
Кира Лаврентьева:
— Я просто почему спрашиваю? Ну, вопрос мой, наверное, наивен для вас, и вообще рассуждения такие детские, может быть, немножко, но всё же мне кажется, что благоговение нельзя терять. Всё-таки иконопись, да, это ведь не обычная живопись.
Мария Глебова:
— Да, это совсем разные вещи. Я не знаю, мне просто, я как бы не дорассказала, когда я крестилась, я сразу стала писать иконы, мне вот стало тягостно заниматься светским искусством. Да, я была очень счастлива, что я потом уже оставила всё светское. Хотя я часто пишу пейзажи, природа меня просто радует. И мне кажется, что в иконах очень много от природы красок. То есть вот так, сидя в серой Москве среди каких-то домов, ты не напишешь хорошо. Всё-таки природа — это такой, как бы, Дом Божий такой. И нам много можно, художникам, взять из этого творения Божьего, для своей работы. Конечно, мы не такие аскеты, как раньше, но мы как бы со смирением, с покаянием пишем иконы и как бы стараемся следовать поэтому святым этим образам, которые написали наши предшественники, которые были высокой духовной жизни, молиться. Вот я не знаю, для меня вот, ну и копирование, ты как бы постигаешь этот образ, это большое счастье, углубляешься в него. Я думаю, что такого нового что-то современный человек едва ли может прекрасного создать, хотя бы соприкасаться.
Диакон Игорь Цуканов:
— А вот как сегодня работает иконописец в том смысле, что очевидно, что он пишет иконы по заказу, я не знаю, храмов или каких-то благотворителей, но вот как это происходит? Вот приходит какой-то
проситель, то есть тот, кому нужна икона, говорит, что вот мне нужна икона, там, святителя Николая Чудотворца, например. Вот насколько иконописец, скажем, ну, свободен в том, чтобы, вот, существует же много, множество иконографических типов, допустим, иконы святителя Николая того же самого. Насколько иконописец свободен в том, чтобы написать конкретного святителя Николая, вот именно такого, а не какого-то другого? Или обычно вас ставят в какие-то жесткие рамки, что вот только так и никак иначе?
Мария Глебова:
— Да по-разному. Ну, я всегда беседую с заказчиками, и прислушиваются очень многие люди, объясняю, что там светленький лик такой живоподобный, что это, как бы, это времён упадка такое изображение. Как мы говорим о том, какой образ лучше. И вот часто заказчики прислушиваются, то, что они с уважением относятся, даёт то, что ты можешь как-то сделать достойный образ, выбрать образец хороший, доказать заказчику, что именно это хороший образец, и стоит его делать, что он и грамотный, и в традиции выполнен, что он духоносный этот образ, художественно прекрасен. Ну, объясняешь это, объясняешь почему. Некоторые прям не верят, но постепенно перестраиваются. Вот такой диалог, он сейчас почти повсеместный, потому что людям часто нравится, ну, как в музыке попса, так им нравятся такие какие-то слащавые образы, безвкусные из интернета, и вот получается, что заказчик, благодаря иконописцу, он образовывается тоже. Получается, что для иконописца сейчас необходимы знания, вот, в принципе, наш вот университет, он много знаний даёт, у нас немножко маловато практики, часов, но уж знаний у нас даётся более чем, то есть у нас очень грамотные выходят ребята. Некоторые даже искусствоведами начинают работать, кто не такой талантливый, потому что очень гуманитарное, достойное такое образование дается, и они вполне способны к диалогу.
Диакон Игорь Цуканов:
— А какое количество выпускников после того, как они уже заканчивают ПСТГУ, действительно остаются, иконописцами, становятся? Кто-то ведь уходит на какие-то другие стези, да?
Мария Глебова:
— Ну, понимаете, вот, например, я в своей мастерской. У меня, конечно, такое образование, такое, может быть, тяжёлое, я очень много заставляю заниматься, но вот мои почти все работают выпускники в профессии. Но тоже идут, например, в мастерскую ребята, которые действительно хотят учиться, работать, ну, как бы у нас очень жёсткий режим, я опаздывать не разрешаю, занятия начинаются, прогуливать не разрешаю. Как-то так.
Диакон Игорь Цуканов:
— А если прогуливают или опаздывают?
Мария Глебова:
— Ну, объяснительные пишут.
Диакон Игорь Цуканов:
— Но вы за это не отчисляете?
Мария Глебова:
— Нет, мы не отчисляем, но я просто стараюсь, чтобы была дисциплина. Вот, потому что...
Диакон Игорь Цуканов:
— Екатерина Сергеевна как раз, да?
Мария Глебова:
— Ну да, чтобы люди, чтобы мы успели пройти всё, потому что у нас очень много устных предметов, а если всё-таки быть иконописцем, надо очень много практически работать. И для этого надо много учиться, потому у нас ребята приходят часто вообще без художественного образования. И вот так, ну, как бы такая милость Божья, очень у нас хорошие есть преподаватели, окончившие Суриковский институт, они могут обучить рисунку, живописи, и вот получается, что многие ребята учатся и академическому, и иконописи, параллельно, но без этого нельзя. Вот, как отец Иоанн сказал, что надо научиться сначала рисунку, живописи, чтобы рука была верная и сердце верное, а потом уже начинать заниматься иконой. Вот отец Иоанн Крестьянкин, когда благословлял меня на учёбу по иконописи, он говорил, что обязательно надо, чтобы был хороший рисунок и живопись. То есть он меня благословлял учиться, чтобы я хорошо училась по этим предметам, потому что в иконописи это всё очень важно.
Диакон Игорь Цуканов:
— То есть можно ли сказать, что вся ваша деятельность, художественная жизнь, она проходит по благословению отца Иоанна? Так и получилось, да?
Мария Глебова:
— Ну, он очень помог, когда я поступала учиться, мы поступали с его благословения, учились, какие-то проблемы были. Потом уже батюшки не стало, у меня духовник, отец Владимир Воробьёв, какие-то я вещи спрашиваю. Человек должен трудиться, но Господь ведёт человека, у нас каждый день что-то происходит, какие-то задачи, какие-то события. Мы должны по-христиански проводить свою жизнь, освящаться молитвой, богослужением, таинствами. Вот такой труд благодатный, это, конечно, большое счастье. Трудиться и преподавать мне тоже нравится. Иногда, конечно, я устаю, потому что институт — это всё-таки некое заведение, там эти экзамены, просмотры всякие бывают сложные. Это не просто мастерская. График, какие-то сейчас всякие там требования такие бывают тяжёлые. Ну, всё равно очень приятно общаться с ребятами вот такими молодыми. Есть очень хорошие, искренние такие сердца, трепетные души. Очень приятно сталкиваться с такими вот ребятами.
Да все хорошие, и как бы радостно, когда как-то у них жизнь устраивается, работа. У нас не много уже выпускников, все, в принципе, даже кто многодетные мамы, но они даже всё равно ещё умудряются рисовать. Но это сформировало их как личности, вообще иконопись. Многие, прям, много детей, но у них очень творческие семьи, и дети все рисуют. Значит, даже если они сами мало рисуют, всё равно это то, как они освятились иконописанием, как дало благодать их семьям, их детям. Я тоже считаю, что это прекрасно.
Диакон Игорь Цуканов:
— Мария Олеговна, ну вот вы сказали, что вас благословил на занятие иконописью, на обучение в Лаврской иконописной школе отец Иоанн Крестьянкин, а вот дальше, после вашего первого знакомства в 1986 году, вы ведь продолжали с ним общаться, да?
Мария Глебова:
— Да, ну вот как раз батюшка очень следил, чтобы я хорошо училась в МСХШ, чтобы занималась рисунком, живописью хорошо, чтобы закончила хорошо. Он говорил, что всё это, за всё ты дашь ответ на Страшном суде, за каждое пропущенное занятие, за каждую несделанную работу, что очень важно, мастерство, чтобы было у художника, чтобы, если я собираюсь писать иконы, то моя рука должна быть крепкой, глаз верным, и сердце отдано Богу. Только тогда можно приступать к иконе. Говорил: неизвестно, вот как ты будешь учиться, выйдет из тебя иконописец, не выйдет. То есть иконопись — это уже какая-то награда такая художнику, вот, а не то, что это вот художник одолжение делает, что он занимается.
Диакон Игорь Цуканов:
— Не ремесло.
Мария Глебова:
— Не ремесло. Вот. Также всегда мы болели, когда там родственники у нас там... Я помню, что я ещё как бы батюшке написала помолиться, была какая-то опухоль у наших родных, вот. И мы просили его молитвы, и опухоль рассосалась. Вот такое чудо было у нас. Потом тоже вот часто, ну, как бы отец Иоанн участвует в жизни, мы чувствуем его молитвы, чувствуем какое-то особое присутствие его в своей жизни.
Диакон Игорь Цуканов:
— До сих пор?
Мария Глебова:
— До сих пор, да. Ну, советов очень много давал. Вот самое большое, что он для меня сделал, вот я, например, не очень слушалась свою маму, всё время куда-то уезжала, убегала, что-то искала где-то. А он очень следил, чтобы дети очень почитали своих родителей. Его была задача, чтобы в послушании рос человек. И он всегда спрашивал мнение, как вот мама думает. Вот как мама думает, так мы и поступим. И у всех моих друзей также отец Иоанн, он как бы вернул детей родителям. Это очень много, потому что действительно, что может быть без послушания, без почитания своих родителей. И вот он как бы всегда о своей маме рассказывал. Также я помню, что была тогда угроза в церкви. Пожилой митрополит Виталий, в Зарубежной церкви, он как-то не следил за действиями своей церкви. И началась такая, ну, как можно сказать, экспансия на нашу территорию. То есть начали организовываться приходы новые, каких-то священников сманивали в зарубежную юрисдикцию. Потому что он был старенький, и как бы, видимо, не мог за этим следить. И обычно не самые достойные священники шли, ну как бы предавали, ну как бы нарушали клятву, и образовывались новые приходы. И вот мы тоже ходили к такому священнику, который был чадом отца Иоанна, и постепенно он перешел в Зарубежную церковь. И вот отец Иоанн нас собрал тогда и стал с нами говорить. Им легко говорить зарубежом, что мы предали, что мы сотрудничали с властями, а сами бы они прожили? Говорит, меня Господь вёл через этапы. И Господь меня хранил. Он так трогал свои волосы, говорил, у меня даже волосы не тронули. Настолько Господь вот был со мной в тюрьме. Говорит, когда я шёл, в этапе было объявлено, в этапе священник — волосы не трогать. Говорит, и вот, разглаживал свои волосы, говорит, и вот я же назорей.
Диакон Игорь Цуканов:
— То есть его не остригли, как заключенных.
Мария Глебова:
— Не остригли, да. И он очень осердился на все эти события, что такое происходит в церкви, и поддерживал людей, чтобы они оставались в нашей церкви, не переходили в зарубежную юрисдикцию.
Но потом пришёл, сменил его митрополит Лавр, и как-то наши церкви воссоединились. Интересно, что я, как немножко пострадавшая от этого, от Зарубежной церкви, писала икону новомучеников на воссоединение церквей. Её дарил патриарх Алексей, тоже так интересно было. Ну вот новомученики, они очень близки, и вот отец Иоанн ушёл в День новомучеников, и писали мы на канонизацию эту икону. Как-то в моей жизни они особое участие обо мне принимают.
Кира Лаврентьева:
— Огромное спасибо за этот разговор. Мария, честно говоря, мы с отцом Игорем радостно удивлены. Спасибо вам большое, что вы пришли сегодня в нашу студию. Дорогие друзья, это был «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА, у нас в гостях была Мария Глебова, доцент кафедры иконописи факультета церковных художеств в Православном Свято-Тихоновском гуманитарном университете преподаватель копирования кафедры Суриковского института, мастерской реставрации, у микрофонов были диакон Игорь Цуканов и Кира Лаврентьева. Мы прощаемся с вами до следующего воскресенья, а вам, Мария, желаем помощи Божьей силы, радости.
Мария Глебова:
— Спасибо большое.
Диакон Игорь Цуканов:
—Спаси, Господи.
Кира Лаврентьева:
— Всего доброго. До свидания.
Все выпуски программы: Вечер Воскресенья
«Уверенность в себе». Протоиерей Алексей Батаногов, Елена Браун, Светлана Чехова
ПоделитьсяВ этом выпуске «Клуба частных мнений» протоиерей Алексей Батаногов, юрист, подполковник внутренней службы в отставке Елена Браун и предприниматель Светлана Чехова размышляли о том, что может давать христианину уверенность в себе, как отличить это от ложной самоуверенности и как доверие Богу помогает в жизни.
Ведущая: Наталия Лангаммер
Все выпуски программы Клуб частных мнений
