«Святитель Николай Сербский о молитве». Архимандрит Симеон (Томачинский)

В этом выпуске программы «Почитаем святых отцов» наша ведущая Кира Лаврентьева вместе с архимандритом Симеоном (Томачинским) на основе главы «О молитве и посте» из книги святителя Николая Сербского «Ты нужен Богу» размышляли о значении и смыслах молитвы и поста в жизни христианина.

Ведущая: Кира Лаврентьева

---

К. Лаврентьева

«Истинная молитва всегда есть борьба со смертью и отрицание смерти. Истинная молитва всегда борьба за жизнь и утверждение жизни. Какова истинная молитва? Та, которая делает тебя сильнее смерти, которая побеждает страх и ужас перед ней. Если, встав с молитвой и заглянув в себя, ты испытаешь прежний страх, знай, что молитва твоя не была истинной. Если же, встав с молитвой и заглянув в себя, ты ощутишь равнодушие к смерти, знай, молитва твоя истинна».

К. Лаврентьева

— Добрый вечер, дорогие слушатели. Программа «Почитаем святых отцов на Радио ВЕРА. Сегодня у нас в студии архимандрит Симеон (Томачинский), доцент Московской духовной академии. Здравствуйте, отче.

архим. Симеон

— Добрый вечер.

К. Лаврентьева

— И сейчас мы читали цитату из книги святителя Николая Сербского «Ты нужен Богу», глава «О молитве и посте». Собственно, сегодня будет у нас эта тема как раз. И сразу в связи с первой цитатой у меня к отцу Симеону вопрос: это как нужно молиться, отче, чтобы ощущать равнодушие к смерти, как говорит святитель Николай, который явно говорит не понаслышке?

архим. Симеон

— Да, святитель Николай, конечно, был подлинным молитвенником, а мы можем только тянуться к этому и, может быть, в какие-то моменты своей жизни действительно что-то подобное переживать. Понятно, что, хотя, наверное, должно, но не может быть постоянным состоянием нашим, потому что, к сожалению, мы (я по себе сужу) немножко как-то утилитарно начинаем относиться к молитве — выполнил свой круг обязанностей, и всё, отстаньте от меня, пойду что-нибудь читать или какими-то делами своими заниматься. А здесь он говорит о подлинном предназначении молитвы, которая от всего наносного нас должна освобождать, а главное — приподнимать над этим миром и учить не бояться всего происходящего. Уж смерти не бояться — это уже высший пилотаж, а не бояться вообще всего происходящего, потому что с нами со всеми какие-то приключения бывают и нападки, и внутренние какие-то переживания, а вот молитва как раз ведь и призвана нас выводить из этого состояния. В какие-то моменты своей жизни, кризисы, мы все с этим сталкивались, когда нам приходилось погружаться по-настоящему в молитву, вопить от всего сердца, и мы чувствовали её результат прямо здесь и сейчас. Я думаю, что у любого человека верующего есть такой опыт, и неоднократный. Но победа над смертью — это же вообще суть христианства, и Христос Воскрес, это самое главное, это сердцевина нашего спасения, как апостол Павел говорит. А чтобы к этому приобщиться, нужно действительно почувствовать Христа рядом с собой, как это у пророка Давида: «Предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть, да не подвижуся. Сего ради возвеселися сердце моё». Поэтому моё сердце возвеселилось, потому что я всегда вижу, что Христос рядом, здесь и сейчас со мной, Он за меня, и какая смерть? Не то, что смерть, а мне вообще ничего не страшно. И продолжение этих замечательных слов святителя Николая Сербского:

«Прежде чем взойти на крест, Спаситель молитвой в Гефсиманском саду уже победил смерть. Гефсиманская молитва — единственный образ совершенной и победительной молитвы, когда-либо явленной и завещанной роду человеческому».

К. Лаврентьева

— Как раз то, о чём вы сказали, когда душа вот прямо содрогается, и ты в этом состоянии молишься.

архим. Симеон

— Да, но при этом, когда мы вспоминаем подробности Гефсиманской молитвы, что это было даже внешне — капли крови проступали, с потом перемешанные, насколько было напряжение всех душевных, физических сил, о внимательности или рассеянности даже речи нет, а просто экзистенциальный такой кризис и полнейшее погружение. Наверное, действительно, в некоторые моменты мы к чему-то подобному и приближаемся, а святые люди, конечно, в себе взращивали вот такую обращённость к Богу. Феофан Затворник говорит даже такие слова: «зажечь беду вокруг», то есть увидеть себя в состоянии крайней опасности, именно тогда молитва из этого состояния будет рождаться. Потому что, если у тебя всё нормально, благополучно, дети здоровые, денег хватает, отдохнули нормально летом, и вроде больших проблем нет, ну что, помолился, и слава Богу, благодарил Бога. В общем-то, ничего плохого в этом тоже нет, но это нас не приподнимает над землёй и, конечно, не даёт нам тех сил, которые нужны. Но Гефсиманская молитва, понятно, чему она предшествовала, всё-таки это было вообще центральное событие в жизни всего человечества — искупление всего человеческого рода, но, наверное, у каждого человека какая-то такая кульминация случается, не всегда понятно, когда это будет, но нужно учиться, конечно, Гефсиманской молитве. При этом мы же помним, что в это время ученики-то спали, самые ближние ученики, горячие, Пётр, который вообще готов был на смерть идти, готов по водам был идти, который, как только услышал, что это Христос, бросался в воду, ни о чём не думая, чтобы плыть к Нему — ну какой человек, кто из нас с ним сравнится? Потрясающий, живой, огненный человек! А он спал — ну потому что ночь, хотя Христос же попросил их бдеть и молиться: «Побудьте со мной, потому что Я в страшном пребываю страдании и испытании», но они не смогли. Наша человеческая немощь, к сожалению, часто побеждает.

К. Лаврентьева

— Ну ведь не просто так этот момент в Евангелии всё-таки нам рассказан, сколько нам всего не рассказано, сколько тонкостей мы, наверное, не знаем из повседневной жизни апостолов и Господа, но вот этот момент мы знаем, и это очень страшно, отец Симеон, потому что иногда даже нет сил встать на вечернее правило, или вообще нет ни на что сил, и на литургию нет пойти сил, но при этом ты чувствуешь дичайший риск, что ты не пойдёшь именно вот на эту литургию, и именно на ней что-то могло быть для тебя важное, и ты пропускаешь этот поворот и начинаешь новый круг по МКАДу, и когда будет следующий поворот, неизвестно.

архим. Симеон

— Да, и ты можешь быть не готов к тем испытаниям, которые тебя ждут...

К. Лаврентьева

— ... если ты не побудешь на этой литургии. Вот это очень серьёзный момент: они проспали молитву, и Пётр отрёкся потом. Кто знает, мы не знаем, но, может быть, если бы он не проспал, он бы не отрёкся. Конечно, сослагательного наклонения тут нет, но для нас это интересная мысль.

архим. Симеон

— Да, это важное такое наблюдение на самом деле.

К. Лаврентьева

— Он не укрепился этой молитвой.

архим. Симеон

— Тем более сказал же Христос: «Бдите и молитеся, да не внидите в напасть», потому что в этот момент будет особое испытание для всех. Нет, ну понятно, что мы не можем каждый день молиться Гефсиманской молитвой, это невозможно, но, как святитель Николай Сербский говорит, что это образ совершенной и победительной молитвы. Очень интересно, что не только совершенной, то есть такой самой высокой, самой углублённой, самой драматичной и действенной молитвой, но ещё и победительной, ведь, собственно, результатом что стало: «Не Моя воля, но Твоя да будет». Что Христос всё-таки полностью смирился как человек, «был послушлив даже до смерти, смерть же крестной», то есть Он как-то сумел вот эту человеческую слабость, малодушие, страх победить и отдать в руки Божии — вот результат. Даже Христос, Богочеловек в этом нуждался, представляете, как это удивительно. Казалось бы, ну что, Он уже в Себе всё имеет, второе Лицо Святой Троицы, но вот и Ему нужна была эта молитва. И причём она была связана, вот ещё раз мы вспоминаем, с какими страданиями и даже внешними проявлениями: капли крови, падающие на землю, были. Есть какие-то физические даже разборы, но можно в это не углубляться, дело не в этом, а в каком-то напряжении всех-всех-всех твоих сил, причём продолжительном напряжении, ночная причём молитва.

К. Лаврентьева

— Вы сейчас говорите, отец Симеон, а я вспоминаю, это монофелиты, по-моему, считают, что телесная сторона Личности Господа растворяется в Его Божественной стороне, как капля растворяется в море. Но мы видим, что ничего не растворяется.

архим. Симеон

— Да, эта борьба происходила, поэтому Он и говорит, что «не Моя воля, а Твоя да будет». Здесь как раз согласие человеческой воли с Божественной происходит.

К. Лаврентьева

— Переходим к следующей цитате:

«Истинная молитва идет из глубины сердца. Один молитвенник сказал: „Странная вещь: когда мы молимся, мы представляем, что Бог нас видит и слышит. А когда грешим, нам кажется, что Он нас не видит и не слышит“. Юноша пришел к духовнику и пожаловался на обидевшего его друга. Он был разгневан и огорчен, но духовник сказал ему: „Пойди к себе и молись о своем обидчике“. Юноша послушался и пошел молиться. Он долго молился за своего недруга, пока не прошли гнев и обида, и в душу не пришли мир и радость».

К. Лаврентьева

— Простой, но какой показательный пример.

архим. Симеон

— Да, замечательно. Он показывает, опять-таки, силу молитвы и ее победу вначале над смертью у Христа, победу молитвы над смертью. Собственно, любой грех — это отображение смерти, проявление смерти. И поэтому победа над грехом каким-то, тем более над обидой, мы читаем же в Евангелии, что, если ты не простил брату своему, значит, Бог тебя тоже не простит, то есть в твоих руках все находится. Поэтому это важнейшая добродетель, может быть, самая главная. Даже в одной проповеди священник говорил, что все остальное второстепенно. Просто тебе надо простить всех, и тогда тебя Бог простит, вот и все. Это такая вроде бы простая и примитивная мысль, но она же, в общем-то, и содержится в Евангелии. А как трудно простить, мы же знаем, как бывает трудно простить предательство, какие-то тяжелые вещи, а иногда даже какие-то бытовые ситуации: «Ну чего он меня гнобит? Ну чего он мне сказал то-то и то-то?» И в этом смысле своими силами, даже рациональными доводами, какими-то умозаключениями, ведь мы знаем, не всегда можно это победить. Ну вроде ты успокаиваешься, а потом опять начинается.

К. Лаврентьева

— Причем ты к Чаше идешь Причастия, ты же должен всех простить, и ты понимаешь, что другого условия нет, ты должен с чистым сердцем к ней подойти. И иногда у тебя бывает просто буквально несколько минут, чтобы простить, потому что иногда и перед Чашей умудряются искушения тебя каким-то образом подкараулить — от людей, от близких, еще от кого-нибудь.

архим. Симеон

— Иногда процесс прощения может и годы занимать. Видимо, потому, как вот здесь, в этом рассказе, когда опытный духовник сказал, что ты должен об этом молиться усиленно, тогда ты этим победишь смерть, победишь этот грех. А мы все-таки пытаемся больше уповать на какие-то доводы, и они, конечно, тоже нужны, как-то себя нужно переубедить: может, обстоятельства так сложились, может, я чего не понял, как старец Паисий говорил, что фабрика добрых помыслов всегда должна работать, как-то оправдать человека, но без молитвы это тоже не получится, об обидчике. Поэтому Христос и заповедовал, и показал Сам пример на кресте: «Господи, не вмени им во грех, не знают, что творят». Это такая действенная сила, то оружие, которым мы как-то пренебрегаем, как мне кажется, оно у нас лежит где-то там в ящике, пишут, что это хорошее средство, но как-то не расчехляем его. И вот здесь, конечно, здорово, что духовник обратил внимание: «молись о своём обидчике», и юноша долго молился за своего недруга.

К. Лаврентьева

— «Молился, пока не прошли гнев и обида», это интересно.

архим. Симеон

— Может быть, это такое средство, что, пока не пройдут раздражение, гнев, обида, буду до тех пор молиться.

К. Лаврентьева

— И у тебя появляется даже любовь к человеку потихонечку. Ты думаешь, что он, наверное, устал, или у него какие-то неприятности, то есть это чудесным образом действует. Из сочинения обличительных речей, которые ты ему скажешь при встрече, ты переходишь совершенно в другое состояние, но это без помощи Божией вообще невозможно.

архим. Симеон

— Если такой опыт есть, это замечательно. Его, конечно, надо в своём сердце складывать, дай Бог, чтобы у всех нас, православных христиан, был такой опыт. И чем больше ты это делаешь, тем больше тебе это хочется практиковать, потому что это работает реально. А зачем обижаться, дуться? Это и тебя гнетёт, и толку никакого, и смысла. Но это трудно. Вот святитель Николай умел это, мы уже как-то вспоминали его замечательную молитву о врагах, я считаю, вообще непревзойдённое, произведение именно гимнографии, духовного искусства, можно сказать, — его молитва о врагах, кто не читал — найдите, это потрясающе. А он в концлагере сидел, и сколько там у него всяких было недоброжелателей, но вот он нашёл путь к победе над этим. Так что молитва не случайно здесь именуется победительной и тем средством, которое побеждает смерть, а смерть — значит, и грех, и всё остальное.

«Главный плод непрестанной молитвы в том, что душа человека находится в постоянном общении с Богом, от этого общения сердце разгорается любовью к Богу, обретает бесстрастие, свободу от мира и его соблазнов. Каждый из вас может сделать что-то для спасения своего народа и мира. Пусть одна молитва в день, пусть одна милостыня, один вздох к Спасителю, пусть всё это станет лептой, которую Он увидит и не отвергнет».

архим. Симеон

— Да, замечательно. Здесь как бы две стороны: с одной стороны, непрестанная молитва, но вообще-то, это то, что нам апостол Павел ещё заповедовал: «Непрестанно молитесь, за всё благодарите, всегда радуйтесь». Это, кстати, взаимосвязанные вещи — радость и непрестанная молитва. А с другой стороны, вот святитель Николай говорит, что даже один вздох, одна милостыня, одна молитва в день может быть лептой. Мы сейчас это особенно ярко ощущаем, что идёт просто настоящая апокалиптическая борьба, драма разворачивается на наших глазах ежедневно, ежечасно, борьба света с тьмой и дьявола с Богом. Здесь дело не в каких-то геополитических реалиях, а в реальности духовной, и она проходит через каждого из нас, то есть мы все в этом участвуем, не будучи на поле битвы и так далее. В нашем сердце она происходит. У меня полнейшее ощущение, что от любого действия твоего зависит многое.

К. Лаврентьева

— И от бездействия — тоже.

архим. Симеон

— Да. Не помолился — какая-то произошла маленькая трагедия, большее себе пространство тьма завоевала в этом мире. Какие-то десятки людей погибли, может быть. Помните, как в фильме «Летят журавли», там вот этот замечательный образ, когда у главной героини на фронт ушёл её возлюбленный, жених, и в тот момент, когда она уступает давлению — ну, понятно, что она не хотела, но там, если помните, её домогался другой человек, её знакомый, она ему сопротивлялась, но в конце концов под его натиском уступила, и в этот же момент происходит смерть её любимого человека на фронте, его убивают.

К. Лаврентьева

— Это очень страшно.

архим. Симеон

— Причём это такая склейка монтажная, но она именно так сделана, что эти события оказываются взаимосвязанными в логике, но они и на самом деле связаны, потому что мы все, особенно со своими близкими, родными людьми, ну и всё человечество связано, это братство наше, мы все братья и сёстры.

К. Лаврентьева

— Выпал ты из обоймы, молиться перестал, и всё, уже что-то не так идёт. Это очень глубоко. То есть, получается, нельзя расслабляться, нельзя себя жалеть: отдохнуть сегодня, а завтра снова возьмусь за молитву.

архим. Симеон

— Это наш фронт тоже в каком-то смысле. Но вот святитель Николай говорит, что хотя бы одну какую-то особую молитву. Понятно, что есть какие-то обязанности, и в нашей ежедневной жизни и в наших взаимоотношениях с людьми тоже проявляется, насколько мы христиане, на чьей стороне мы участвуем в этой битве, мы тоже такие хоббиты, каждый свою миссию несёт. И здесь все эти нюансы имеют значение, надел кольцо, и привет, сразу стал виден для врага, с этим может и вообще весь мир погибнуть, а, казалось бы, при чём тут я? Кто его знает, что перевесит? Вот я помню, совершенно какие-то жуткие кадры, фрагменты парижской Олимпиады смотрел — это же просто вот сатана выступает открытым фронтом под рукоплескания. И понятно, что это не только где-то там в Париже, а это сейчас везде, во всём мире. Недавно мы читали Откровение Иоанна Богослова, «Апокалипсис» — ну прямо как сводки новостные.

К. Лаврентьева

— Да, как вести с полей, есть такой момент.

архим. Симеон

— И в этом смысле важно, чтобы мы не чувствовали себя выключенными из мировой истории. Понятно, что наша семья, наш внутренний мир — это главное, и то, за что мы отвечаем, но всё-таки, об этом писали и многие светские писатели, вот у Джона Донна есть замечательные слова, что никто не является сам по себе отдельным каким-то островком, а все мы — часть большого материка, все связаны друг с другом. «Не спрашивай по ком звонит колокол: он звонит по тебе». «Если что-то произошло, значит, каждый за всех виноват», как Достоевский говорил. И нам, конечно, вот это чувство как-то надо в себе тоже культивировать или как-то напоминать себе, что мы ответственны не только за тех, кого приручили, но и вообще за весь мир в каком-то плане.

К. Лаврентьева

— Программа «Почитаем святых отцов» на Радио ВЕРА продолжается. Меня зовут Кира Лаврентьева. С радостью напоминаю, что у нас в студии архимандрит Симеон (Томачинский), доцент Московской духовной академии, мы читаем книгу святителя Николая Сербского (Велимировича) «Ты нужен Богу. Слова и наставления», глава «О молитве и посте». Мы тоже говорим о молитве и посте и продолжаем читать цитаты из главы и слова святителя Николая.

«Счастье мира созидается внутри человеческой души. Мир в мире устанавливается возрождением души каждого, кто знает Бога. Совершите подвиг, который определён законом Христа, и вы, когда придут счастливые мирные дни, сможете сказать, что в этом есть лепта каждого из вас. А когда настанет праздник окончательной победы добра над злом, победы Христа над адом, и вы станете участниками этой победы как Христовы соработники и сопобедители».

К. Лаврентьева

— Вот, отец Симеон, о чём вы только что говорили, просто удивительно. Получается, что мы ответственны своим бездействием за какие-то печальные перемены мира, но также мы можем быть ответственны своим действием за счастливые, хорошие, душеспасительные события. И когда мы будем со Христом, с Богом, у нас будет ощущение, что вот мы трудились, и эта лепта тоже здесь.

архим. Симеон

— Да, потому что мы иногда воспринимаем (по себе если судить), что вот пусть меня простят, хоть я и накосячил, и мы пойдём в рай, все такие довольные и счастливые, но полноценной радости у нас, наверное, не будет, если мы сами не приняли в этом участие.

К. Лаврентьева

— Я слышала другую фразу, в том числе от людей не чуждых вере, они говорят: «Я грешник, на что мне ещё, кроме ада, претендовать? Ну, пойду в ад». Но это очень страшно звучит, честно говоря, потому что мне кажется, что человек, когда говорит это, он немного до конца, может быть, даже не понимает, что такое ад, либо он говорит для того, чтобы Господь увидел это, пожалел его и взял в рай, вот у меня есть такая надежда. Но в любом случае, наверное, так говорить лучше не надо.

архим. Симеон

— Может быть, это как у преподобного Силуана Афонского, но это не для слабонервных.

К. Лаврентьева

— Ну да, «Держи ум во аде и не отчаивайся».

архим. Симеон

— Дело в том, что порой для нас такие понятия немножко абстрактны, ад и рай, а, собственно, ад — это же быть вне Бога, вот что ужасно, оказаться вне Бога, а Бог — всяческое во всём, то есть в Нём всё добро, красота, всё самое лучшее, самое прекрасное, и вне всего этого оказаться, как Свидригайлов говорил, в бане какой-то заброшенной, с пауком в углу, где у тебя нет никаких мыслей, ни вдохновения, ни воспоминаний, ничего, просто вот с этим пауком сидишь, и всё. У него такой был образ. Но суть-то в том, что вне Бога, без Бога, вот что страшно, а не то, что тебя на сковородке будут мучить. Это, конечно, тоже неприятно, и всё остальное, но не будем сейчас об этом.

К. Лаврентьева

— Мне кажется, что при жизни мы в некоторой степени прикасаемся и к аду, и к раю, и есть у нас возможность понять, что такое ад.

архим. Симеон

— Опыт такой, я думаю, у каждого есть. Но здесь ещё интересно в этой цитате, что мы все так или иначе следим за военными сводками и за всем остальным, что происходит, не можем не переживать, но мы думаем, что это как в театре, вот театр военных действий, а мы зрители, и что мы там можем сделать? Ну, конечно, что-то пожертвовать помолиться, но на самом деле, оказывается, что вот этот мир, о котором многие твердят, и к которому мы все, конечно, стремимся, он у нас внутри души нашей созидается. Если бы каждый из нас или хотя бы большая часть вот этот мир в себе приобрела, то, наверное, всё изменилось. Собственно, об этом преподобный Серафим и говорил: «Стяжи дух мирен и тысячи вокруг тебя спасутся». И вот святитель Николай же пишет, что счастье мира созидается внутри человеческой души, внутри души каждого из нас этот мир творится. Мир имеется в виду тот, который превыше всякого познания, то умиротворение, то, что люди называют счастьем, это не какой-то покой холодных пирамид.

К. Лаврентьева

— Ну да, буддийская такая история, это не нирвана.

архим. Симеон

— Да, это другой совсем мир, в котором ты ощущаешь полноту бытия, полноту счастья, красоты, единения с людьми, с Богом. Наверное, у каждого в жизни были какие-то лучшие минуты, они не всегда связаны с храмом, но часто люди говорят, что мои лучшие минуты проходили на богослужении, когда, действительно дух воспарял, когда мы ощущали полноту жизни и полностью смысл, значение, глубину, красоту, все ее грани, оттенки. Такой опыт в какой-то мере прикосновения к Царству Небесному, как наши предки говорили: «Не знали, где мы были, на земле или на небе, но только Бог там общается с людьми», когда принимали православную веру и рассказали об этом князю Владимиру, вот именно это переживание стало таким решающим для выбора христианства, именно православной веры у нашего великого князя Владимира равноапостольного. Возможно, такое каждый из нас переживал, этот опыт есть, и вот, собственно, это нам Господь показал, к чему стремиться — вот, ребята, что может быть, и это вы можете достичь. Но, конечно, для этого требуются усилия, труды. Видите, мир в мире устанавливается возрождением души каждого, кто знает Бога, возрождением души. Ну, дай Бог, чтобы у нас получилось это.

«Все богослужения Православной Церкви, так же, как и многие требы, начинаются с молитвы Святому Духу: „Царю Небесный, Утешителю Душе истины, прииди и вселися в ны“. Мы молимся, чтобы Дух Божий пришел и вселился в нас. Это не совершается сразу, но после долгих подвигов в молитве, посте, милостыне и труде. И только после того, как подвигами, многими слезами и воздыханиями очистится сердце, Дух вселяется в него, чтобы обожить и сердце, и разум, и волю. Тогда человек становится домом Всевышнего Бога, Который руководит им во всем».

архим. Симеон

— Ну, это, конечно, уже он показывает итог, почти христианское совершенство, когда человек становится домом Всевышнего Бога, но к этому все мы призваны. Действительно, «Царю Небесный», молитва Святому Духу в начале всех наших молитвословий звучит, и это не какая-то формальность, а для того, чтобы молиться, нужна помощь Святого Духа. С одной стороны, мы Его призываем, а с другой стороны, и молиться же нужно Духом Святым. Понятно, что могут быть разные состояния, настроения, иногда прочитал «Царю Небесный», ну и чего, ничего не чувствуешь. Ну, а почему? Может, ты и не должен ничего чувствовать.

К. Лаврентьева

— Точно. То есть вообще чувства искать, в принципе, не наша цель.

архим. Симеон

— Да. Важна внимательность и постоянство, вот о чем говорит святитель Николай. Даже если мы осознаем такое свое бедственное положение и недостаточность своей молитвы, ее крайнее несовершенство, это тоже неплохо, но лишь бы лапки не складывали совсем. Все-таки дело же не в количестве.

К. Лаврентьева

— Вот! Это такой больной вопрос, отец Симеон. То есть ты же понимаешь, что в какой-то момент до чего-то дошел, до какой-то своей рамки, и ты думаешь: ну, хорошо, буду теперь молиться. И ты понимаешь, что молитва твоя такая несовершенная очень и ты сам несовершенный. И ты вдруг понимаешь, что мало из себя, на самом деле, что представляешь в духовной жизни. Святые отцы говорят, что хорошо, вот это хорошее состояние — увидеть себя и свое истинное положение вещей, что мы без Бога действительно ничего не можем. А с другой стороны, отец Симеон, это приводит к такой печали, когда ты понимаешь, что вот ходил-ходил в церковь, молился-молился, и вдруг ты увидел свое состояние души, вот реальное свое состояние. Хорошо, если ты в благодати, в Духе Святом, но бывают же разные ситуации и можно себя в разных ситуациях увидеть не в очень приглядном свете, даже просто внутренне, на уровне помыслов, и это очень печально. И это повторяется из раза в раз, а ты думаешь: вот я подвижник вообще... Я слышу это от людей, и это трудно. Это трудно преодолевать, не унывая от своей немощи.

архим. Симеон

— Согласен, да, здесь все правильно вы говорите. Но, наверное, для этого есть какие-то у нас особые поводы, дни и периоды. Например, периоды поста. Идет пост, мы так или иначе пытаемся собраться и какой-то день особо посвятить молитве. Бывают и более продолжительные богослужения, например, в праздники, для чего? Для того, чтобы погрузиться в эту стихию, побольше оторваться от обыденности. Мы не можем это делать в таком постоянном режиме, особенно люди, обремененные семейными обязанностями и кучей забот, не могут. Но в какие-то моменты, сейчас же это даже практикуют, всякие там ретриты...

К. Лаврентьева

— Это вообще — Господи, помилуй.

архим. Симеон

— Почему?

К. Лаврентьева

— Ну, потому что у этого имеется сейчас очень большой эзотерический подтекст.

архим. Симеон

— В этом смысле — конечно. А есть еще монастыринг.

К. Лаврентьева

— Вот монастырь — это хорошо, если ты уезжаешь помолиться. А если ты уезжаешь на какие-то медитативные истории, а это сейчас очень популярно, это страшное дело.

архим. Симеон

— Но есть и православные ретриты.

К. Лаврентьева

— Ну да, просто это слово у меня сразу вызывает негативные ассоциации.

архим. Симеон

— Понятно. Значит, терминологию надо исправлять.

К. Лаврентьева

— Такой перезапуск некий, да?

архим. Симеон

— Когда ты какие-то выделяешь дни для этого. Я, кстати, это даже встречал в Европе, как-то мы путешествовали во Франции, вот мы ее ругаем, а мы были в древнем аббатстве IV века на Леринских островах, там жил святой Викентий Леринский. И там мы настоятелю что-то про Афон рассказываем, он говорит: «Ну а что Афон? Это позднее было, а у нас с IV века тут уже аббатство».

К. Лаврентьева

— Их ничем не удивишь.

архим. Симеон

— Да. А поскольку это остров, там ни машин, ничего нет, очень ограниченная возможность посещения. Действительно, очень древний такой монастырь. И туда приезжают люди, например, на несколько дней или на несколько недель пожить, помолиться, ходить на службу, они там не медитируют, но христианским каким-то предаются трудам. Это было, правда, уже лет 15 назад, когда мы там были. Тем не менее, такая практика существует у западных христиан, но и для нас, как православных, важно выкраивать какие-то такие дни. Вот мужчины раньше там на Афон совершали паломничество, но ты понимаешь, что это будет связано с большими издержками, с трудами молитвенными и физическими, и прочими сложностями, но это тебя заряжает на какое-то время. А у нас и Валаам есть, Соловки, Оптина пустынь, другие святые места — слава Богу, в России их достаточно. Я не говорю, что это на какой-то регулярной основе, но многие имеют потребность в этом. Это именно для того, чтобы подзарядиться, батарейки, аккумуляторы свои подзарядить, чтобы жить полноценной жизнью и преодолевать те испытания, которые на нашу долю сыплются. Но здесь мы говорим о том, что вот этот опыт такой глубокой молитвы, такой настоящей, когда мы чувствуем, что Дух Святой вселяется в нас, он важен для каждого. И нужно выкраивать в течение года какое-то время на молитву глубокую. Понятно, что период Великого поста и перед Пасхой для нас становится таким важным периодом, когда мы прямо чувствуем Святой Дух и радость поселяется в нашем сердце, но это часто происходит по благодати Божьей, а не по нашим трудам.

К. Лаврентьева

— Точно. Озвучим следующую цитату:

«Возьмем молитву Господню „отче наш“. Что мы просим у Бога в этой молитве? Во-первых, чтобы святилось имя Божие, святилось, а не хулилось. Во-вторых, чтобы пришло Царство Отчее, а не тираническое и звериное. В-третьих, чтобы была воля Отца нашего на земле, как и на небе, среди людей, как и среди ангелов. В-четвертых, чтобы Отец Небесный дал нам хлеб насущный и сохранил нас от роскоши, алчности и самолюбия. В-пятых, чтобы простил нам грехи наши, как и мы прощаем их другим. В-шестых, чтобы не дал нам впасть в искушения, которые приходят к нам от телесных желаний и от бесовских сетей. В-седьмых, чтобы избавил нас от лукавого врага нашего, который хочет отравить нас злобой и увлечь за собой в свою бездну зла».

К. Лаврентьева

— Вот, разложил молитву «Отче наш» святитель Николай.

архим. Симеон

— Много всего, конечно, в ней, но мы её всю жизнь и в разных ситуациях читаем, даже перед едой «Отче наш» мы читаем.

К. Лаврентьева

— И утром, и вечером, и перед Причастием, и на службе.

архим. Симеон

— Да, в любое правило она входит, и было бы странно, если бы было иначе, потому что это молитва Господня, которую Сам Христос дал нам. В этом смысле её познание и углубление бесконечно, а здесь святитель Николай так тезисно изложил каждую из её составляющих. Понятно, что об этом можно много рассуждать и говорить, но главное, чтобы мы понимали, что это всеобъемлющая молитва, которая обнимает все наши потребности и все наши нужды.

«Молитвой очищаю очи веры моей, чтобы не потерять во мгле Тебя, звезда моя светлейшая. „Для чего Богу, молитва твоя?“ — спрашивают меня рабы земные. Истину глаголете, сыновья земные. Для чего Полярной звезде бинокль мореплавателя, если видит она без бинокля? И не спрашивайте меня, если уж знаете, зачем мореплавателю бинокль. Молитва мне нужна, чтобы мне не потерять из вида звезду спасительную, но не для того, чтобы она не потеряла меня».

архим. Симеон

— Да, очень интересный образ, святитель Николай — мастер таких метафор замечательных, и вот «звезда путеводная», «бинокль мореплавателя», мне кажется, очень точные образы. Не все из нас плавали по морям в далеких странах, как Федор Конюхов, и немногие, наверное, Тихий океан переплывали на весельной лодке, но тем не менее, для нас этот образ понятен.

К. Лаврентьева

— Там точно научишься молиться, если Тихий океан на весельной лодке переплывать.

архим. Симеон

— Да, и он, кстати, много об этом пишет в своих дневниках. Это опыт, конечно, уникальный. И Бог-то нас всегда помнит и любит, и ведёт, но Он же не может нашу волю насиловать, здесь мы сами должны свой путь найти, он может быть разным. Я вот иногда смотрю: ну хорошо, ошибся, не туда свернул, и как навигатор: «маршрут перестроен», ты все равно можешь дойти до этой точки, просто времени больше придётся затратить, и обидно, и так далее. Но, в принципе, маршрут может перестраиваться даже в результате наших ошибок, эту путеводную звезду можем не потерять, вернуться к ней. Но вот бинокль нужен, и бинокль — это молитва, как он говорит.

«Что сталось бы с внутренним зрением моим, если бы я не упражнялся в молитве? Непрестанно совершаю каждение вере своей, чтобы не ослепили её образы земные. Непрестанно призываю круги ангельские укрепить мою молитву их вечной ангельской молитвенностью, чтобы удостоиться узреть ту славу и красоту, открытые зрению их в полноте. О, спутники мои, как величественно видение веры! Клянусь вам, если бы вы это знали, молитва ваша не знала бы ни отдыха, ни конца».

архим. Симеон

— Ну, конечно, у святителя Николая свой глубокий опыт духовный, нам во многом недоступный, но в том и удивительная сила молитвы, что она для всех открыта, в любом положении, лежишь ли ты на диване, сидишь в тюрьме, где бы ты ни был, плаваешь в море, ты можешь обратиться тут же к Богу, и Он тебя сразу услышит, то есть этот Wi-Fi работает всегда, он всегда с тобой, в твоих руках, вот что удивительно. В прошлый раз он говорил о молитве как бинокле, а здесь как компас такой, чтобы мне не сбиться с пути, «что стало бы с внутренним зрением моим, если бы я не молился?» Ну, конечно, потому что нас со всех сторон обуревают всякие там концепции, увлечения, какие-то страсти завуалированные или прямые, и это всё наш курс может абсолютно сбивать, увлекать, и там уже никакой навигатор не поможет, а если ещё «глушат его», то вообще непонятно, куда ехать, куда плыть. А молитва рассеивает этот туман, она тебе даёт точное глубокое понимание мира и пути. Не всегда, конечно. Мы знаем, что бывают и такие загадочные состояния, когда даже в результате долгой молитвы... Это же кто-то рассказывал святых, что он сорок дней молился о каком-то вопросе — и ничего. А потом как-то случайно ему ответ открылся.

К. Лаврентьева

— А я другую слышала историю, что человек сорок дней молился о каком-то вопросе — и ничего. Он такой: ну, раз Господь мне не ответил, пойду у брата спрошу. И пошёл к какому-то другому иноку за тридевять земель. И Господь говорит: «Вот за то, что ты смирился, Я теперь тебе это открою». То есть Я тебя открою через этого брата, представляете?

архим. Симеон

— Да, это прекрасный пример. Но он говорит не о том, что молиться не нужно, а о том, что это именно тому человеку было важно, чтобы он не превозносился...

К. Лаврентьева

— ... чтобы он не думал, что вот он сейчас помолится, и ему всё сразу же будет открыто.

архим. Симеон

— В этом смысле здесь немножко другая история, не о молитве, а о смирении больше. Ну и вообще, это не инструментальная вещь — молитва, а это непосредственное общение с Богом и, собственно, вхождение Святого Духа в твою душу. Просто оно может у кого-то быстрее происходить, у кого-то медленнее. И потом, наши страсти мешают вселению Духа Святого. Но, по крайней мере, если мы будем понимать, в каком направлении надо двигаться, как в шутке: если можешь — беги к Царству Небесному, не можешь бежать — иди, не можешь идти — ползи, ну, а не можешь ползти — хотя бы ляг в этом направлении. Это уже великое дело — лечь в правильном направлении. И молитва помогает это направление понять. Сейчас, конечно, по звездам мало кто из нас ориентируется, какие-то другие вещи нас ориентируют, но, в общем, идея понятна.

К. Лаврентьева

«В сердечной молитве может упражняться каждый христианин. Но преимущественно ей занимаются православные монахи, обращаясь в сердце: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешного». Эти шесть слов упоминает и апостол Павел. Этой простой, но совершенной молитвой можно исполнить заповедь Христа: «Непрестанно молитесь.

Каковы благотворные плоды этой молитвы, лучше всего знает тот, кто молится; тот, кто дружен с монашеством, практикующим эту молитву, и, наконец, тот, кто читал жития Максима Капсокаливита, святого Андрея и блаженного Василия Христа ради юродивого и жития бесконечного множества других святых мужей и жен на протяжении долгой истории Церкви до нынешнего дня.

Итак, молимся тайно, молимся явно. Молится каждый по отдельности, молимся все вместе в храме».

К. Лаврентьева

— Вот вообще прекрасно, да?

архим. Симеон

— Да, замечательно, очень живые такие слова. Но действительно, он прекрасно вспомнил апостола Павла, я, правда, не очень помню, почему шесть слов, вроде он пять слов там говорит: «Хочу пять слов сказать языком, чем тьму слов непонятных».

К. Лаврентьева

— Это сербский язык, может быть, с сербского перевода там их шесть, кто знает. Там же есть некоторые вот эти частицы, они тоже считаются словом.

архим. Симеон

— Да, дело в том, что молитва Иисусова, она же тоже в разных вариантах, есть короткий вариант: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя», а есть: «помилуй меня, грешного». Или: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного». Тогда это будет уже восемь слов. А «Господи, помилуй» вообще сокращённый вариант, например, в случае тяжёлой болезни.

К. Лаврентьева

— Ну вот в данном случае, который приводит отец Николай: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя, грешного», действительно шесть слов.

архим. Симеон

— Да, просто апостол Павел пишет, насколько я помню, пять слов. Но это неважно. Если мы возьмём «Господи Иисусе Христе, помилуй мя», то пять слов будет. Здесь речь идёт о том, чтобы иметь какую-то молитву, которая тебя питает. В древности это из псалмов могли быть изречения, мы отдельно уже как-то об этом говорили. Внутреннее поучение это называется, какой-то такой девиз, слоган. Потому что у нас всё равно в голове какой-то мусор вечный, или песня играет, или диалоги непонятные с кем-то, с теми же нашими врагами, у кого с кем, с тёщей, со свекровью.

К. Лаврентьева

— «Песни играют» — это очень смешно. Я тут читала в книге «Мой Бог» отца Сергия Баранова очень хорошую мысль. Он говорит: «Я начал читать Иисусову молитву, потому что я не понимал, как иначе можно совладать с бесчисленным количеством своих пустых помыслов». Точно, точно! Я так это себе представила очень явно. Живём мы с мусоркой в голове, по сути дела.

«Почему нам заповеданы посты молитвам? Чтобы мы помнили о своём небесном родстве, чтобы помнили, что мы родные не только земле, но и небесам, и прежде всего небесам. Чтобы мы помнили о нашем царском происхождении, что наш Отец — Сам Царь неба и земли. А когда твоя душа успокоится, Господь пошлёт тебе Духа Святого, чтобы Он вселился в твоё сердце, чтобы Он взял его и обитал в нём.

Посты и молитва ослабляют узы сердца с миром и укрепляют узы с Богом. Помни об этом и думай об этом, об укреплении связи с Богом. Помни имена духовных столпов, святых, которых прославляешь, которые постом и молитвой ослабили свои узы с миром и укрепили связь с Богом живым. Они прославлены в земном и небесном мирах, они достойно исполнили земной долг и ныне пребывают в вечном небесном блаженстве в своём Отечестве, которое наследовали от Отца Небесного и которое прекраснее всех дворцов этой чёрной и тленной земли, где радость мимолетна, ибо смерть оборвёт её».

архим. Симеон

— Да, замечательные слова. Действительно, мы не только во время многодневных постов, но и в обычном течении жизни иногда (я по себе сужу) сетуем, что опять там среда или пятница, значит, нельзя того-сего. Но это же нам напоминание, это же не случайно установлено, не просто, чтобы нас мучить и издеваться бесконечно, а чтобы мы помнили, что Отечество наше на небесах, ребята, ну надо хотя два дня в неделю об этом вспоминать, и пост помогает в этом. Не говоря уже о том, что и Христос Сам постился, и апостолы, то есть у нас хорошие путешественники такие, замечательные в этом смысле. Ну и пост, конечно, помогает молитве, раз уж о нём зашла речь. Здесь святитель Николай акцентирует на идее небесного родства. Действительно, что нас ещё может возвысить над землёй? Только какое-то самоограничение, устремление в горнее, помышлять о небесном, а не о земном, и тогда вот это небесное родство начнётся уже на земле, а продолжится в блаженной вечности.

К. Лаврентьева

— Спасибо огромное, отец Симеон. Дорогие наши слушатели, это была программа «Почитаем святых отцов» на Радио ВЕРА. Мы сегодня вместе с архимандритом Симеоном (Томачинским), доцентом Московской духовной академии, читали книгу святителя Николая Сербского «Ты нужен Богу. Слова и наставления», читали главу «О молитве и посте». Собственно, о молитве, и говорили сегодня весь этот час. Спасибо огромное, отче. Спасибо, дорогие слушатели. Читайте святых отцов вместе с нами, всего вам доброго.

архим. Симеон

— Спаси, Господи.

---

Все выпуски программы Почитаем святых отцов

• «Никодим Святогорец о доверии Богу». Архимандрит Симеон Томачинский
• «Священномученик Сергий Мечёв о молитве». Архимандрит Симеон (Томачинский)
• «Об Иисусовой молитве». Протоиерей Андрей Рахновский