«Жизнь и творчество Александра Ивановича Куприна». Диакон Александр Родин - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Жизнь и творчество Александра Ивановича Куприна». Диакон Александр Родин

* Поделиться

Наш собеседник — староста храма Покрова Пресвятой Богородицы в Покровском-Стрешневе в Москве, аспирант Московского государственного университета культуры диакон Александр Родин.

Мы говорили о жизни Александра Ивановича Куприна, о том, чем особенно может быть интересно для нас его творчество сегодня, а также о духовных исканиях писателя. Разговор шел о таких произведениях классика русской литературы, как «Гранатовый браслет», «Суламифь», «Анафема», «Гамбринус». Отец Александр поделился своим мнением, какие христианские смыслы старался донести Александр Куприн до читателей.


А. Митрофанова

— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие слушатели. Я — Алла Митрофанова. И, как нередко бывает по вторникам у нас в программе «Светлый вечер», мы говорим сегодня о знаковых явлениях нашей культуры, и говорим с самыми глубокими и осведомленными собеседниками. И сегодня на связи с нами диакон Александр Родин, староста храма Покрова Пресвятой Богородицы в Покровском-Стрешневе, аспирант кафедры литературы Московского государственного института культуры. Отец Александр, добрый вечер.

Диак. Александр Родин

— Добрый вечер, Алла. Добрый вечер, уважаемые радиослушатели.

А. Митрофанова

— Мы с вами уже о Бунине говорили в нашем эфире, и, может быть, для кого-то это неожиданностью было. Ну, во-первых, со священнослужителем мы говорим о литературных произведениях. Во-вторых, священнослужитель, который аспирант Московского государственного института культуры. И ваш научный руководитель — профессор Александр Николаевич Ужанков, очень уважаемый в литературоведческих кругах эксперт и замечательный лектор. И вместе с тем это ваше, что называется, далеко не первое образование. Вы окончили МГИМО, в этом смысле мы с вами коллеги. И удивительный, конечно, поворот в вашей судьбе. Я после нашего первого эфира получила несколько отзывов, где люди просили рассказать, а как же так вышло в вашей судьбе, что вот такие интересные кульбиты или гамбиты, даже не знаю, как сказать. Как вы оказались аспирантом кафедры литературы в Московском институте культуры?

Диак. Александр Родин

— Вы знаете, еще до того, как я собирался поступать в МГИМО, это было больше 20 лет назад, я подумывал о том, чтобы стать филологом и поступать в МГУ на филологический факультет. Хорошо, что тогда я этого не сделал, потому что я в те времена был очень далек от Церкви. И, наверное, если бы я стал филологом, я бы имел сейчас другой подход к русской литературе и мысли бы транслировались совсем другие. Поэтому так случилось, что уже после того, как я имел достаточно большой опыт работы юристом и в бизнесе, я пришел в церковь, окончил семинарию, бакалавриат. И Александр Николаевич, как мой научный руководитель, пригласил меня в аспирантуру. И на этот раз, я надеюсь, что всё должно сложиться более правильно.

А. Митрофанова

— Во всяком случае, ваш горизонт, вами обозначенный, — здесь МГИМО, здесь семинария, здесь кафедра литературы Московского государственного института культуры — дает, наверное, очень интересные точки зрения на разные процессы, которые в нашей культуре имели место и в литературе в частности. Поэтому, например, когда мы с вами о Бунине говорили, я получила колоссальное удовольствие. И думаю, наши слушатели тоже. Сегодня мы будем говорить о еще одном очень важном для нас писателе и ровеснике Бунина. В один год Александр Иванович Куприн с ним появился на свет. И в этом году по этой причине тоже его 150-летие мы отмечаем. Не можем пройти мимо этой даты. И Куприн, наверное, может быть, даже в определенных кругах и более читаемый автор, чем Бунин, из-за его поэтического и очень мощного, и красочного языка, который, кстати, по-моему, даже Толстой отмечал, что у Куприна такой язык, что... А Толстой крайне редко признавал чьи-то успехи в литературе. Потому что он — Толстой, кто рядом с ним? Но вот Куприна он ценил очень глубоко и, по-моему, как-то по-отечески к нему относился. Хотя я, конечно, могу ошибаться. Но, по-моему, что-то подобное было в их жизни. А чем для вас Куприн значим?

Диак. Александр Родин

— Куприн автор многих знаковых произведений, это человек, который пишет о людях с очень сильными характерами, о людях, обладающих сильной личностью, в каком-то смысле Куприн очень сильно выделяется на фоне своих современников, поскольку, несмотря на то, что это эпоха модернизма, герои Куприна во многом это романтические герои, которые напоминают, может быть, литературу начала даже XIX века в каком-то смысле. В этом смысле Куприн уникален. Но Куприн для нас важен и интересен еще и тем, что в его произведениях много христианских мотивов, много библейских мотивов прежде всего, о которых интересно поговорить и которые у Куприна преобразуются в несколько иную, не библейскую, а художественную реальность. И в этом смысле произведения Куприна это действительно интересный материал, который можно обсуждать и из которого можно почерпнуть много полезного.

А. Митрофанова

— Начнем мы с вами, наверное, с «Гранатового браслета». Мы до программы так договорились, что обязательно этого произведения коснемся. Во-первых, наверное, потому, что оно для широкого круга читателей самое известное. Его, как это принято говорить, проходили в школе. Его кто-то перечитывал уже во взрослом возрасте, уже в более сознательном. И мнения по поводу «Гранатового браслета» у исследователей творчества Куприна зачастую полярные. Кто-то считает это произведение чудовищной пошлостью, кто-то говорит, что это гимн настоящей и истинной, вот той самой единственной любви, о которой Куприн как раз и пишет, что, может быть, это та самая единственная любовь, которая проходит в жизни каждого человека всего один раз, и важно уметь ее разглядеть. Давайте вкратце, буквально в нескольких словах напомним, о чем речь в «Гранатовом браслете». И в чем основная коллизия этой любви?

Диак. Александр Родин

— «Гранатовый браслет» — произведение многогранное в том смысле, что здесь не одна история любви. Куприн знакомит нас с большим спектром таких историй: история самой Веры, княгини, главной героини рассказа, история ее сестры, история генерала Аносова и, опять же две истории, которые он рассказывает из собственной жизни, которые были ему знакомы. То есть это произведение, которое, скорее всего, ставит вопрос о том, какова должна быть истинная любовь, какой любовь бывает, и какой ее хочет ее видеть, наверное, сам Куприн. Но для начала нашего разговора я бы предложил обратиться к словам Шмелева, православного писателя, из его письма, как раз в отношении рассказа «Гранатовый браслет». Я бы взял их в качестве эпиграфа. Это письмо от 1911-го года, в котором он говорит: «Прочитал „Гранатовый браслет“ Куприна и признал слабой и нарочитой вещью. Куприн падает несомненно, что бы ни говорили умные критики». Очень критическое замечание, очень необычное. Хотя, действительно, как в момент публикации, так и сейчас существуют полярные, диаметрально противоположные, может быть, точки зрения по поводу этого рассказа. В целом, рассказ критикой и читателями был в то время принят очень положительно. Но тем не менее вот это мнение Шмелева для нас очень важно, мне кажется.

А. Митрофанова

— Если говорить о фабуле, про что там речь, давайте напомним. Есть прекрасная семья довольно состоятельных людей, где уже упомянутая вами княгиня Вера Шеина живет, в общем-то, в такой сени любви и опеке своего мужа. Но на протяжении нескольких лет она получает письма от какого-то своего загадочного поклонника, который подписывается даже не именем, а просто своими инициалами. Фамилия его начинается на букву «Ж», как впоследствии выясняется, фамилия его Желтков. И вот насколько, скажем так, неприятную и неоднозначную ассоциацию вызывает сама фамилия, такие примерно ассоциации вызывает и сам этот поклонник у князя, у мужа Веры Шеиной. И в какой-то момент он вместе со своим родственником решает положить конец этой странной переписке, тем более что сама по себе Вера, очень красивая женщина, красивая такой холодной красотой, она не дает поводов для своего поклонника никаких. Она не то чтобы ему покровительствует, не то чтобы с ним кокетничает — ничего подобного нет, она верная жена. Но ей, конечно, приятно, что кто-то ее заметил, ценит. Наверное, ей это приятно, скажем так. Так вот, ее муж отправляется на квартиру к этому бедному чиновнику Желткову, а он именно такой бедный чиновник. Служащий почты, по-моему, если я не ошибаюсь (на почте служил либо он, либо его прототип). И выясняет с ним отношения. Приказывает ему никогда больше к его жене ничего не адресовать и так далее.
Собственно, последнее, что делает Желтков, он отправляет своей обожаемой Вере гранатовый браслет, который семейная реликвия в его доме. Браслет дешевый, из дешевого золота, и камни так себе. Но есть там один гранат, который по центру этого браслета расположен, и он действительно представляет собой ценность. И Вере как-то греет душу этот подарок — она видит, что человек в него действительно вложил чувства. Ну, и потом, как мы знаем, этот самый Желтков после разговора с князем Шеиным покончил с собой. А Вера получила фактически его посмертное письмо, то есть написанное при жизни, но получила она его уже после его смерти, где он говорит, что он больше ничем ее не потревожит. И дальше некий гимн любви, где он постоянно повторяет имя Веры со словами «да святится имя Твое». И, вы знаете, это действительно вызывает много вопросов. Что же это за любовь такая? Это та самая истинная любовь, которая бывает раз в жизни и важно суметь ее разглядеть? Это такое поклонение, когда фактически человека ставят на место Господа Бога, и от этого неуютно всем: и тому, кого поставили, и окружающим, да и, прощу прощения, и перед Господом Богом немножечко неловко. Вот как вы сами прочитываете это произведение, и какие видите в нем главные смыслы?

Диак. Александр Родин

— Перед нами в этом рассказе есть три письма. Два из них действительно пишет Желтков. Третье, по сути, это мысленный разговор Веры с самой собой от лица Желткова уже после его смерти. То есть заключение рассказа, где рефреном повторяется «да святится имя Твое», это на самом деле не письмо, созданное Желтковым, это в ее воображении происходит. Но тем не менее мы ему можем придать то же значение, что и прямой речи самого главного героя: какие чувства и как сам Желтков описывает свое отношение к Вере. Если мы обратимся к первому письму, то там есть такие слова, как «благоговение», «вечное поклонение», «рабская преданность». Какие это свойства, кому подобает такое отношение? Человеку или Богу? Это вопрос, от которого зависит восприятие смысла всего рассказа. Если мы соглашаемся с тем, что такое отношение допустимо и нормально по отношению к человеку, даже в любви, или особенно в любви, то весь рассказ приобретает смысл абсолютно положительный. Но если мы последовательно принимаем христианскую позицию, мы понимаем, что в отношениях между людьми такие пределы недопустимы. Отношение благоговения, вечного поклонения и рабской преданности, хотя прежде всего это должна быть любовь, это подобает Богу.
Далее Желтков говорит о том, что «у меня нет даже зависти ни к людям, ни к вещам». Он говорит о вещах, которых касается Вера. И говорит о том, что нет зависти, нет ревности. Все вот эти слова нас подводят потихонечку к очень интересным цитатам, цитатам библейским. Первая цитата является эпиграфом к более раннему произведению Куприна «Суламифь». Это цитата из библейского ветхозаветного произведения, из ветхозаветной книги «Песнь песней», в которой мы слышим такие слова, что «любовь сильна, как смерть». И эти слова в рассказе «Гранатовый браслет» вложены автором в уста генерала Аносова, который был очень близок к княгине и ее сестре, был крестным отцом ее сестры. Вот он как раз и ставит вопрос: где эта любовь, которая сильная, как смерть? Это отсылка к Ветхому Завету в данном случае. А из слов самого Желткова мы можем увидеть отсылку к словам апостола Павла по поводу любви: о том, что «любовь долготерпит, милосердствует, не завидует, не ищет своего, не раздражается, всё покрывает, всего надеется, всё переносит». Я здесь намеренно опускаю отдельные слова апостола, чтобы не приводить всю большую цитату. Но тем не менее эта параллель здесь тоже достаточно хорошо просматривается. Но при всем при этом, о какой любви здесь говорит Желтков и о какой любви говорит апостол? Дело в том, что для Желткова все вот эти свойства любви относятся именно к любви к человеку. Но если мы посмотрим контекст Послания к Коринфянам апостола Павла, мы увидим, что он говорит о различных дарах, которые есть у людей в Церкви и о том, что самым великим даром для человека является любовь. И эта любовь — любовь к Богу и любовь к ближнему. То есть апостол Павел совершенно не ограничивает отношениями между мужчиной и женщиной. Поэтому, может быть, вот такое прямое экстраполирование слов апостола к произведению «Гранатовый браслет» и к чувствам Желткова не совсем оправдано.


А. Митрофанова

— Напомню, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня диакон Александр Родин, староста храма Покрова Пресвятой Богородицы в Покровском-Стрешневе. Говорим мы об Александре Ивановиче Куприне. И в данный момент о его произведении «Гранатовый браслет», может быть, самом читаемом на сегодняшний момент. Хотя у него масса других известнейших рассказов, о них речь пойдет чуть позже. Пока мы с отцом Александром пытаемся разобраться. Дело в том, что «Гранатовый браслет», этот рассказ многие еще со школьной программы помнят, «Гранатовый браслет» — произведение, которое оценивается диаметрально противоположно. Чиновник Желтков, полюбивший прекрасную княгиню, который пишет ей письма, — это человек, который одержим любовью? Или человек, который испытывает ту самую единственную и верную любовь, описанную апостолом Павлом? И по большому счету, разобравшись, наверное, на примере этого произведения с тем, что же такое любовь, можно и к себе самим обратиться с подобным вопросом: а мы-то в своей жизни что испытываем к окружающим нас людям? Я за это очень люблю и тексты русской литературы, и вообще литературу, и перечитывать время от времени одни и те же произведения, потому что по-разному совершенно, например, в детстве, потом в юности, потом уже во взрослом возрасте даешь себе ответы на, казалось бы, одни и те же вопросы. Вот, отец Александр, вы сейчас рассуждаете о той любви, которая описана как раз апостолом Павлом. Простите, что я вас так прервала, у нас была перебивка. Вернемся к этому разговору. Как вы думаете, насколько та любовь, которую описывает апостол Павел, применима к тем чувствам и состоянию, которое описывает Куприн?

Диак. Александр Родин

— Я думаю, что применимо, но далеко не полностью. Сейчас объясню. Для того, чтобы понять, на чем сконцентрирована любовь Желткова, важно очень обратиться и ко второму его письму к Вере Николаевне и обратить внимание на то, что является его смыслом жизни. Во-первых, он говорит о том, что он не виноват, что Богу было угодно послать ему такое громадное счастье, как любовь к ней. То есть первым счастьем для Желткова является любовь. Его слова: «Для меня вся жизнь заключается только в Вас». Здесь встает вопрос: в чем заключается смысл, полнота и счастье жизни человека? — безусловно, с христианских позиций. Да, человек живет не один, рядом с ним ближние, да, рядом с ним жена или муж, но тем не менее полнота жизни не в человеке, никогда в человеке, но всегда в Боге. Далее. Опять же он повторяет, что «это любовь, которой Богу было угодно за что-то меня вознаградить». И следующие слова как раз приводят нас к тому самому рефрену: «Уходя, я в восторге говорю: „Да святится имя Твое“». Мы с вами понимаем, что это слова Господней молитвы, молитвы «Отче наш», которые подобают исключительно Богу. Христос учит своих учеников молиться, то есть это молитва к Богу-Отцу. Здесь Желтков переносит эти слова на человека. Вопрос, на который каждый из нас должен сам себе ответить: не является ли этот перенос прямым нарушением заповедей о несотворении себе кумира и заповедей евангельских о том, что возлюби Господа прежде всего, а затем человека. Если мы видим, что здесь есть прямое нарушение, скажем так, трактования, то вполне очевидно, что эта любовь Желткова прельстила — она для него стала заменой Бога, заменой всех остальных смыслов. Поэтому в этом контексте, мне кажется, что вполне очевидно, что та любовь, о которой пишет Куприн, это, по крайней мере, не христианская любовь, и любовь небогоугодная. Хотя, безусловно, это очень сильное чувство, которое имеет большинство признаков, о которых пишет апостол Павел. Но, как мне кажется, не имеет очень важных свойств. Последним апостол Павел говорит о свойстве любви, что она «всё переносит».
Так вот, любовь Желткова не может перенести оторванности или отсутствия своего предмета. В разговоре с князем, с мужем Веры, он говорит о том, что бы вы со мной ни сделали, удалили меня в другой город или что-то еще, я все равно найду способ дать ей знать о себе, о своей любви. Так вот, та ли это любовь, которая «не ищет своего»? Сам Куприн уже на закате своих лет, по воспоминаниям его современников, испытывал нечто вроде влюбленности к молодой женщине, которую он не знал, с которой он не был знаком, но которой он писал письма. Писал он для себя, он не отправлял эти письма. Вот эта любовь или влюбленность, неважно, как мы к этому относимся, которая действительно «не ищет своего», то есть не пытается никаким образом даже рассказать о себе своему предмету. Любовь Желткова претендует на то, чтобы, по крайней мере, заявить о себе Вере Николаевне. В этом смысле нельзя сказать, что Желтков «не ищет своего», он ищет своего — он ищет выражения этой любви и ищет возможности рассказать о ней.

А. Митрофанова

— В итоге, когда его припирают к стенке и говорят: оставь в покое замужнюю женщину, он не выдерживает и кончает с собой. Это, в общем, тоже такой серьезный вопрос. Но, вы знаете, отец Александр, мне бы хотелось понять, а есть ли в этом произведении пример достойный, действительно настоящей полной любви, где нет таких серьезных перекосов. Например, я смотрю на отношения княгини Веры Николаевны и ее мужа и понимаю: вот вполне гармоничная пара, в которой, может быть, нет зашкаливающих страстей... Но, вот знаете, если бы, например, она приняла любовь Желткова, она бы, наверное, напомнила мне в чем-то Анну Каренину. Если смотреть опять же уже не юношескими глазами, а взрослыми глазами, на Каренина, на мужа Анны, который кажется в детстве каким-то таким ужасно несимпатичным персонажем, если смотреть на его дела. Во-первых, он принимает ее ребенка от другого мужчины. Вообще-то, растит его потом. Он несет на себе не так чтоб уж совсем смиренно, но берет на себя и несет крест измены жены и какого-то осуждения. И прочее и прочее. В общем, я помню, что со своими взрослыми подругами, когда мы говорили, думали, какие мы были в детстве дуры, когда читали «Анну Каренину» и восхищались Вронским. Вот Каренин — нормальный мужик. Прощу прощения за такие выражения. И когда читаешь «Гранатовый браслет», то на князя Шеина уже взрослыми такими глазами смотришь, обращаешь внимание — достойный человек, который заботится о чести своей жены. И отношения у них, в общем-то, кажутся вполне здоровыми. Не знаю, что вы скажете об этом?

Диак. Александр Родин

— Это даже не единственный пример такой вот любви искренней, незамысловатой и благородной в этом рассказе. Безусловно, князь, по крайней мере, и в разговоре с Желтковым и в том, как он проявляет себя в отношениях с супругой, показывает себя исключительно благородным человеком. И более того, по сути, это не он вынуждает Желткова к самоубийству, к этой трагедии, а сама Вера Николаевна, с которой Желтков разговаривал по телефону в тот момент, когда к нему пришел князь со своим родственником. И, в общем-то, в основном как раз Николай Николаевич нападал на Желткова, а не князь. Но это с одной стороны. А с другой стороны, в рассказе есть история любви человека, может быть, малосимпатичного даже, как его описывает Куприн, — это супруг сестры Веры Николаевны, супруг Анны, Густав Иванович. Так вот, о нем Куприн пишет очень интересные слова: «Он до сих пор обожал Анну, как и в первый день супружества, всегда старался сесть около нее, незаметно притронуться к ней и ухаживал за нею так влюбленно и самодовольно, что часто становилось за него и жалко и неловко». При этом о самой Анне автор пишет, что «мужа она терпеть не могла, но родила от него двух детей — мальчика и девочку». То есть замужем она была достаточно давно. Вот это тоже, если мы оторвемся от поэтической художественной действительности Куприна и вернемся на землю, то это пример замечательного искреннего и прочного чувства по отношению к супруге. Несмотря на то, что вот этот персонаж Густав Иванович описывается, как человек достаточно простой и более того, «очень богатый и очень глупый». Но тем не менее он способен на такое чувство, которое преодолевает время, и от времени не становится ни меньше, ни слабее.

А. Митрофанова

— Вы знаете, какой тут интересный вопрос возникает. Сейчас после короткого перерыва мы тогда с него, наверное, и начнем. Если в произведениях Куприна, вот, пожалуйста, если покопаться, можно найти примеры такой настоящей христианской любви, которая действительно «не ищет своего, не радуется неправде, а сорадуется истине» и так далее, почему же акценты тогда расставлены так, что когда мы это в детстве читаем, нам кажется идеалом любовь вот этого Желткова — если уж идти, то идти до самого конца, до гроба. И вплоть даже, как в его случае, прости, Господи, и до самоубийства. Если мы читаем какую-нибудь «Суламифь», я не понимаю, как она попала в моем детстве в школьную программу, но я ее читала в школе. Там тоже описаны такие страсти сумасшедшие. И любовь, которая там в эпицентре внимания, она длится всего 7 дней. Ну что за 7 дней, даже если это царь Соломон, что за 7 дней можно сказать о любви? И она воспевается Куприным. И мы это в детстве или в юности воспринимаем, как высокие образцы. При том, что когда во взрослом возрасте оптика уже меняется, ты начинаешь обращать внимание на совершенно другие вещи. Что происходило в то время, когда Куприн создавал эти произведения, что вот так вот выстреливали именно романтические примеры любви, скорее, перекошенной? И что с ним самим происходило? Можно ли здесь что-то сказать? Может быть, есть какие-то факты его биографии, которые могли бы пролить свет на такой взгляд на любовь в его произведениях? Вот буквально через минуту вернемся к нашему разговору со старостой храма Покрова Пресвятой Богородицы в Покровском-Стрешневе, аспирантом кафедры литературы Московского государственного института культуры, диаконом Александром Родиным. Я — Алла Митрофанова. Не переключайтесь.


А. Митрофанова

— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, дорогие слушатели. Я — Алла Митрофанова. И с удовольствием напоминаю, что на связи с нами сегодня диакон Александр Родин, староста храма Покрова Пресвятой Богородицы в Покровском-Стрешневе, аспирант кафедры литературы Московского государственного института культуры. И говорим мы сегодня об Александре Ивановиче Куприне, авторе множества прекрасных ярких повестей и рассказов, произведений, которые мы помним еще со школы. В первой части разговора в основном мы уделяли внимание «Гранатовому браслету». Но хочется о самом Куприне поговорить и понять: а каким был его мир? Понятно, как и большинство его современников, людей его круга, он был человек, воспитанный, скажем так, в рамках христианской культуры. А дальше — выбор каждого: что делать с теми смыслами, которые нам достались от предков? Пересмотреть их, следовать им в своей жизни и так далее. А каким человеком был Куприн, что о нем известно?

Диак. Александр Родин

— Куприн был человеком православным, безусловно, и умирал он тоже как православный человек. Но дело в том, что Куприн, как мы знаем, жил в эпоху очень сложную, очень многогранную. И, в общем-то, революционную. Когда как в литературе, так и в других видах искусства, было очень много направлений, Это Серебряный век, это модернизм, это декадентство... Это сейчас, может быть, нам проще говорить, раньше мы Серебряный век воспринимали, как расцвет литературы и искусства в целом. Но сейчас уже приходит постепенно осознание, что это, скорее, во многом все-таки упадок и откат. Потому что классические ценности, христианские ценности, нравственные, семейные, подвергаются очень существенному пересмотру в это время, в том числе нивелируется и понятие любовь. Поэтому для Куприна, и лично, и для него, и как для как писателя, поиск этой истинной любви, которая неподвластна быту, которая не захлебывается в житейских каких-то повседневных смыслах, для него это было очень важно. Это было очевидно и в повести «Суламифь», более раннем произведении 1906-го года, это стало очевидно и в «Гранатовом браслете», и в некоторых других произведениях. Что еще важно, о чем мы говорили совсем недавно с вами, — отчего вот эти произведения воспринимались нами раньше, как пример действительно возвышенной любви. Может быть, любви образцовой. Возможно, это отчасти советское наследие. В первую очередь, связанное с отношением таких писателей к Куприну, как Горький. Потому что здесь мы можем увидеть как раз параллели между романтическими произведениями Горького и романтическим возвышенным подходом Куприна к любви. Кстати говоря, эти произведения Куприна, о которых мы говорим, именно Горьким и его сторонниками воспринимались действительно «на ура».

А. Митрофанова

— А про Горького здесь важно заметить, как его слово современники воспринимали: если Горький о чем-то сказал, он же непререкаемый авторитет, всё, значит, так и есть.

Диак. Александр Родин

— Тем более, что Горький достаточно большое влияние на советское литературоведение оказал. Поэтому такое отношение к произведениям Куприна и к его философии любви — во многом это наследие советского литературоведения и советской школы. А сейчас, может быть, настало время немножко скорректировать это отношение — не то что пересмотреть коренным образом, а соотнести его с реалиями жизни, и в том числе с реалиями жизни христианской.

А. Митрофанова

— Вот, упомянутая вами «Суламифь». Буквально в нескольких словах, чтобы расставить акценты. Кто-то помнит, кто-то нет. Я не знаю, стоит ли советовать перечитывать это произведение, потому что оно такое, я бы сказала, может быть, даже и соблазнительное в каком-то смысле. В центре повествования царь Соломон, сын царя Давида, которого мы почитаем, вообще-то. Царь Давид псалмопевец — для нас это величайший авторитет. И вот сын его, славящийся своей мудростью. И казалось бы, библейский сюжет какой-то в основе этого произведения. Но открываешь его, начинаешь читать и, знаете, становится неловко — просто за то, что ты... ну, как сказать? Царя Давида мы воспринимаем среди святых, практически. Здесь речь идет о его сыне. И как-то это всё не совсем вяжется в голове. Еще, понятно, пышные купринские описания, эти невероятные перечисления растений и драгоценных камней, и видов мрамора, из которых построен дворец Соломона. В общем, просто крышу сносит, естественно, от красоты и от живописности этого слова. Но вместе с тем, если мы посмотрим в основу, но там эротическая история. Как к этому ко всему отнестись? И как, если Куприн, как вы сказали, был православным христианином — в общем-то, понятно, что, наверное, художнику в его дерзости не может быть преград... Но вот я не знаю, у меня нет какого-то однозначного отношения к этому тексту.

Диак. Александр Родин

— Дело в том, что мы понимаем, действительно, писатель — это человек творческий. И он в том числе творчески переживает и перерабатывает все ценности, которые ему важны, в том числе и ценности христианские. «Суламифь» — произведение достаточно сложное с точки зрения того, что в ней очень глубоко перенято содержание, именно содержание, но не дух, большого количества ветхозаветных книг, источников. Это и Книги Царств, это и «Песнь песней», которая, собственно, является основой этого произведения, скажем так, именно фактологической основой. Экклезиаст, Книга Премудрости Соломона, то есть все эти книги находят отражение в повести «Суламифь». Но! При всем при этом Куприн берет библейский сюжет, но не берет библейский дух. И царь Соломон, собственно говоря, тоже святой. То есть мы говорим не только о Давиде, как о пророке, но и Соломон — тоже почитаемый святой ветхозаветный. Но Куприн берет, можно сказать, вырывает не то что из контекста, но обращает внимание только на одну сторону жизни царя, берет только одну небольшую историю. И акцентирует внимание свое на первом, — то, «что любовь сильна, как смерть». И второе, что «ревность, стрелы ее — стрелы огненные». И, по сути, на вот этих двух осях он строит всё произведение. Насколько нужно ему такое внимание? Мне кажется, что только после того, как человек осилит те ветхозаветные книги, на которых строится это произведение, и поймет их настоящий библейский дух. Потому что для человека, незнакомого с библейской историей и с библейскими смыслами, это произведение может стать действительно несколько соблазнительным, потому что здесь взяты какие-то библейские цитаты, но они очень сильно вырваны из контекста. Поэтому, как священнослужитель, я бы не рекомендовал неподготовленному читателю заострять внимание на этом произведении.

А. Митрофанова

— То есть, если хочется краткое содержание всех перечисленных вами библейских книг, то не стоит ради этого открывать небольшой рассказ Куприна и делать на основании него выводы о духе библейских книг — там всё богаче, разнообразнее и гораздо глубже. Резюмируя.

Диак. Александр Родин

— Знаете, может быть, не совсем корректное сравнение, но тем не менее, — это все равно что изучать настоящую жизнь Бунина и посмотреть фильм «Дневник его жены». Первое — это действительно будет биография Бунина, а второе — нечто такое по мотивам и совершенно непонятно, достоверно или нет. И вероятно, что не совсем достоверно.

А. Митрофанова

— В общем, как любое художественное осмысление, имеет право на свою трактовку, но тем не менее жизнь гораздо богаче. Еще момент очень важный. Если мы исходим из того, что Куприн православный христианин, он любит Толстого, как писателя. И есть у него рассказ, который, можно сказать, что Толстому и посвящен. Он называется «Анафема». И в этом рассказе описываются переживания диакона, который в день Торжества Православия оказывается тем самым человеком, который оглашает чин анафематства и непрославления. Поправьте меня, если я ошибаюсь в терминологии. Но в неделю Торжества Православия, в первое воскресенье Великого поста мы, когда в храме, сейчас, может быть, анафематства мы уже не слышим, но прославление и многолетие мы слышим.

Диак. Александр Родин

— Да, чин тот же самый в основе.

А. Митрофанова

— Так вот, там, среди анафематствованных имен указано имя графа Льва. И диакон понимает, что это его любимый писатель Лев Николаевич Толстой. И он не может никак оставаться в той Церкви, которая вот так анафематствовала великого классика. Я к Куприну отношусь с большой любовью, но этот рассказ у меня всегда вызывает бурю возмущения. Ведь сколько людей прочитали его и ему поверили. И сейчас приходится вести огромную разъяснительную работу, чтобы людям документами показать, что на самом деле никакого анафематствования не было, что не провозглашала Церковь никакой анафемы Льву Николаевичу Толстому. Да, отношения были крайне сложными. Да, Толстой действительно был отлучен от Церкви — было констатировано, что с теми взглядами, которые есть у него в данный момент его жизни, он не может называться православным христианином, потому что он Христа Богом не признает. Ну, как тут? Он отредактировал Евангелие, написал свое собственное. Но не было никакой анафемы. И как Куприна так занесло, я не понимаю. Объясните, пожалуйста, что там произошло?

Диак. Александр Родин

— Мне кажется, рассказ даже не об этом. Мне очень понравился анализ этого рассказа, который делала одна из христианских литературоведов. В ее интерпретации это рассказ о падении, об отпадении от Церкви. Потому что, действительно, Толстой был в начале ХХ века среди писателей был символом — не просто авторитетом, а мерилом. И очень многие относились к нему как к кумиру. Поэтому принять такие отношения между Толстым и Церковью не все могли. У этого рассказа, кстати говоря, достаточно непростая судьба. Он был впервые опубликован в 1912-м году, если я правильно помню, но тут же тираж был изъят и уничтожен. А затем он вышел небольшим тиражом за границей в 1920-м году. А после этого появился уже в советское время, по-моему, даже в 50-е годы в Советском Союзе. То есть в момент создания и публикации он не был таким известным рассказом, и на тот момент он, конечно, особо никого не вводил в заблуждение, Сейчас — может быть. Но этот рассказ — абсолютно художественное произведение, в котором правда только художественная, а не историческая и не фактологическая. Это тоже надо понимать. И даже литургически этот рассказ неточен совершенно. Потому что то, что возглашает протодиакон в этом рассказе, в тот момент в Российской империи просто уже не могло иметь место. Эти произнесения анафематизмов по отношению к личностям уже больше 50 лет как не практиковалось. Поэтому вот такое публичное отречение или анафема Толстому не могла иметь место априори. Более того, сам протодиакон в этом рассказе представлен очень нелицеприятно. Накануне Торжества Православия, накануне этого воскресного дня, а это Великий пост, протодиакон всю ночь читает Толстого. При этом он даже и не знает, что он читает Толстого, то есть он еще таким невежественным изображен. Перед тем как идти в храм, он, по обыкновению, то есть для него это правило, выпивает стакан водки, видимо, чтобы разогреть голос. И дальше, собственно говоря, происходит чин Торжества Православия, причем почему-то без Литургии. Поэтому действительно этот рассказ абсолютно вымышлен и фактологически он не может быть ничем подтвержден, хотя он имеет своих прототипов и так далее. Но основной смысл рассказа, христианский смысл, который можно оттуда вывести, в том, что человек прельщается. В данном случае он прельщается Толстым, его отношением, причем из раннего произведения — протодиакон читает всю ночь «Казаки» Толстого. И вместо того чтобы исполнить свое послушание, хотя оно тоже является вымышленным, ради вот этой любви и благодарности к писателю протодиакон произносит ему многолетие и далее выходит из церкви с намерением завтра же оставить сан. Как можно отнестись к этому решению? По-моему, это однозначное падение. Но опять же, повторюсь, что для интеллигенции начала века Толстой был настолько мощным авторитетом, что многие были им действительно заражены или соблазнены. И в этом смысле действительно, наверное, очень многие вот таким образом от Церкви отпали.


А. Митрофанова

— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Напомню, что сегодня на связи с нами староста храма Покрова Пресвятой Богородицы в Покровском-Стрешневе, диакон Александр Родин. И говорим мы сегодня об Александре Ивановиче Куприне. И, отец Александр, чтобы с рассказом «Анафема» окончательно расставить... Понятно, мы не можем до конца расставить все акценты. Мне не нравится вопрос: а как вы думаете, что хотел сказать автор? Автор, всё, что хотел, если хотел, то сказал. Но все-таки, вот получается, это история про опасность соблазна? Опасность что-либо поставить в своей жизни, или кого-либо, выше Господа Бога? Как и в случае с «Гранатовым браслетом». Так же и с Толстым, получается?

Диак. Александр Родин

— Мы можем воспринимать это именно так. Насколько Куприн хотел вложить этот смысл? Может быть, и нет. Потому что рефреном в этом рассказе можно выделить такие слова, как «верую истинно, по Символу веры, во Христа и в Апостольскую Церковь. Но злобы не приемлю». И дальше цитата из Толстого: «Всё Бог сделал на радость человека». Вполне вероятно, что в уста протодиакона Куприн вкладывает свои мысли. Поэтому, какой смысл мы вынесем из этого рассказа — это лежит на нашей совести.

А. Митрофанова

— Да, пожалуй, это ко всем произведениям можно отнести. Одно дело, что автор хотел сказать, другое, что сказал, третье — что сказалось, по Довлатову. И от нас, от читателей, зависит, какими глазами мы посмотрим, сколько у нас будет инструментов на руках, чтобы разобраться с тем или иным текстом и как-то попытаться максимально глубоко понять его смыслы. Вы знаете, у нас, к сожалению, не так много времени остается. Если позволите. У меня есть любимый рассказ у Куприна, он называется «Гамбринус». Это история замечательного скрипача, выдающего, можно сказать, скрипача, которого знала вся Одесса, который не был серьезным музыкантом и никогда всерьез себя не воспринимал. Это был небольшого роста, плешивенький, как говорит Куприн, с обезьяньей мордой человек, игравший всю свою жизнь в какой-то низкой, прокуренной пивнушке без окон, но с дверями, которая как раз и называлась «Гамбринус». Это было легендарное место. Если мы ездим по разным городам, везде есть, особенно в туристически развитых городах, есть какое-то место, про которое знают только свои, и там всегда толпа народа, и там самая лучшая кухня. Но в случае с «Гамбринусом», там было самое лучшее пиво. И туда, поскольку Одесса это порт, своим обязательным пунктом программы считали заглянуть абсолютно все моряки, которые «шаланды, полные кефали, в Одессу привезли», поставили свои лодки на причал, или большие корабли приплыли из неведомых стран. Матросы вышли на берег. И вот, рыбаки и матросы, и гости Одессы — все идут в «Гамбринус». Почему они идут туда? Потому что там есть этот самый Сашка, который играет так, что вся Одесса пляшет. И Куприн описывает все эти задворки. То есть Одесса — верхний город, где огни, электричество и «цветущий в акациях город» тот самый, вот эта невероятная жизнь, очень красивая. А есть Одесса портовая. И там центр жизни — вот это самое кафе «Гамбринус». И там этот самый Сашка, который играет на своей скрипке. И удивительно, как двухметровые здоровые мужики, которые только что сражались со стихией в море или ловили белугу, а это тяжелейший физический труд, тем более в холодное время года, оказываются в этом «Гамбринусе» и плачут там, как дети, слушая эту самую скрипку. И благодарят этого Сашку и носят его на руках. То есть он пробуждает самое прекрасное и человеческое в людях, которые, казалось бы, настолько суровы в своей жизни, что уже ничего подобного заподозрить нельзя.
И вот как удивительно Куприн это всё описал, и как потом сложилась судьба Сашки. Это ведь первая русская революция, которая в итоге оставляет его без руки — его, скрипача. Он проходит через Русско-японскую войну и возвращается целехоньким оттуда. Хотя на войну его провожают с плачем и становится понятно, что всё, этому кафе конец, этой пивнушке конец — ну кто она такая без Сашки? Потом он через пару лет возвращается, и оказывается, что его там все помнят и любят, и только его и ждали. И вот проходит он без единой царапины через Русско-японскую войну, и теряет свою левую руку в первой русской революции в схватке с полицейскими. И как он проявляет там себя... Сейчас оставим в стороне этот революционный романтический порыв, хотя, я так понимаю, что Куприн с симпатией отнесся к революции 1905-го года и к Февральской революции тоже. Но каким он показывает этого человека, которого даже потеря руки, то есть главного инструмента, не могла сломать. Он вернулся в этот «Гамбринус» и стал там играть на губной гармошке. Причем играть начал так, что в этот момент плясали не только матросы, но и ощущение, что и сама статуя Гамбринуса, которая там стояла на протяжении десятилетий совершенно неподвижно. То есть вот она — сила искусства, которую ничто не может убить. Вы знаете, я читаю и восхищаюсь. Может быть, я в чем-то ошибаюсь и не права. Но вот этот герой для меня во многом ответ на вопрос, каким вообще, в принципе, должен быть человек, который не ищет виноватых в своих каких-то странных или страшных обстоятельствах жизни, а продолжает, в данном случае, служить искусству, а на самом деле, идти по пути раскрытия своего творческого потенциала, который в нас Господом Богом заложен. Что вы скажете об этом рассказе? И в чем здесь Куприн, самое главное его свойство какое?

Диак. Александр Родин

— Об этом рассказе можно много говорить. Это, безусловно, гимн искусству, настоящему искусству. Рассказ заканчивается словами: «Человека можно искалечить, но искусство всё перетерпит и всё победит». С другой стороны, это похвала и гимн любви, потому что через искусство выражается не просто человек и его личность, а выражается отношение этого человека к ближнему. И здесь на страницах рассказа мы знакомимся с личностью этого Сашки. Мы видим, что это человек очень щедрый, он никогда не отказывает тем, кто у него пытается взять в долг денег, и, безусловно, никогда не возвращает. Причем он комментирует это очень просто: я ж с собой это в могилу не унесу, в чем проблема?

А. Митрофанова

— Абсолютно христианский подход.

Диак. Александр Родин

— Да. При том, что он иудей. Далее, это человек, который примиряет людей. То есть Куприн акцентирует внимание на том, что даже в этом заведении бывали какие-то ссоры, драки и так далее, но он всех примирял, усмирял, — вот этот улыбающийся, добродушный и настроенный ко всем с добротой Сашка. Опять же он никого не обделял своим вниманием как музыкант: все к нему подходили, заказывали разные национальные мелодии и песни. И никому он не отказывал. То есть в целом, это, может быть, такой собирательный образ такого нерелигиозного праведника — человека с очень сильной личностью, человека со стойким характером, который преодолевает даже такие испытания, как потеря, казалось бы, всего. Потому что понятно, что для скрипача остаться без руки — это конец, это трагедия. То есть это тоже такой романтический, на самом деле, идеал хорошего человека, если обобщить это.

А. Митрофанова

— Вы знаете, я читаю и думаю, что сам Куприн не то что в каком-то смысле без руки оказался, — он оказался вообще без всего, когда вынужден был покинуть Россию. И мы знаем, когда еще о Бунине говорили, как важно все-таки для русского писателя жить здесь, как чудовищно тяжело переживали большинство из них эту разлуку с родиной. И Куприн в этом смысле не исключение. Когда он, оказывается... казалось бы, Париж — сейчас для нас, особенно в эпоху закрытых границ, это что-то прекрасное и манящее, для него самым прекрасным была его страна — ему безумно хотелось вернуться. И вот он, по большому счету... Сашка в «Гамбринусе» теряет руку, а он теряет абсолютно всё, что у него есть. И вот удивительный момент... Чьи это воспоминания? — Бунина, по-моему. Как он встречает на улице в Париже Куприна, и он очень сильно похудевший, и очень сильно сгорбленный, что ли. Вот эта потеря всего в лице родины оказалась для него моментом внутреннего слома, можно, наверное, даже так сказать. Как он это воспринял?

Диак. Александр Родин

— Куприн очень тяжело переживал разлуку с родиной. Это была именно разлука, он все-таки вернулся умирать в советскую Россию. В отличие, наверное, от многих эмигрантов, в том числе и деятелей искусства, Куприн так и не смог по-настоящему прижиться во Франции. Ему был неприятен Париж, он поселился даже в пригороде Парижа, пытался заниматься дачным хозяйством, как ему это было привычно, но даже это его не радовало. Поэтому для него эмиграция оказалась такой очень бесприютной. Он стал гораздо меньше писать. И значительных произведений за время эмиграции создал очень мало. Постепенно он даже, по сути, стал опускаться: предаваться пьянству, впоследствии заболел. То есть из воспоминаний его современников — Бунина, Набокова, Тэффи, и многих других — Куприн в 30-е годы... Некоторые даже избегали встречи с ним, чтобы не испытать эту жалость, это разочарование, может быть, от встречи с некогда великим писателем, а теперь человеком, глубоко страдающим и опустившимся в каком-то смысле. Сам Куприн по поводу возвращения в советскую Россию говорил так: «Уехать, как Толстой (Алексей), чтобы получить „крестишки или местечки“ — это позор. Но если бы я знал, что умираю и скоро умру, то я бы уехал на родину, чтобы лежать в родной земле». В принципе, именно это и произошло. Потому что еще в эмиграции Куприн заболел — у него был рак. И в 1937 году после непродолжительных переговоров с советским дипломатическим представительством, по приглашению советского правительства он вернулся на родину. Но, по сути, он вернулся умирать. То есть, безусловно, его советская власть использовала, как некий флаг, как символ, и понятное дело, что политически для советской России его возвращение было очень полезным. Но, по сути, Куприн вернулся уже неспособным ни к чему. То есть, даже по воспоминаниям Тэффи, когда она его встретила на улице, его вела под руку дочь, и дочь руководила его рукой, чтобы поздороваться, говорила: «Папа, протяни руку. Папа, перед тобой такой-то человек находится». То есть, действительно, Куприн по состоянию здоровья находился уже в очень плохом состоянии, поэтому даже та риторика апологетическая, может быть, которая была в советской России по поводу его возвращения и по поводу его покаяния, мы понимаем, что, в общем-то, авторство принадлежит советской журналистике, а не самому Куприну. В Советском Союзе он прожил чуть больше года и скончался в Ленинграде в 1938-м году. Что важно, наверное, заметить, по воспоминаниям его супруги, перед смертью он достаточно долго общался в больнице со священником и непосредственно перед смертью попросил супругу прочесть ему «Отче наш» и «Богородицу».

А. Митрофанова

— Вы знаете, этот финал его жизни мне как раз и напоминает отчасти финал «Гамбринуса». Понятно, там речь идет об искусстве. Но я, знаете, всегда переношу эти слова и на то назначение, что ли, человека — если в каждом из нас есть образ и подобие Божье, эти образы и подобия ничто не может в нас перебить, переломить. Как невозможно изменить ДНК, да? И в Куприне это есть. И то, как он уходит, через все эти перипетии, попросивши позвать священника, исповедовавшись и с молитвой, дорогого стоит. Это, возможно... и отчасти, если ему не удалось каким-то высоким градусом творческим соответствовать тому, о чем он пишет сам в «Гамбринусе» и что мы видим в образе этого самого Сашки, то вот этот финал его жизни, безусловно, абсолютно христианский — с тем самым обращением к образу и подобию, которое есть внутри него и есть внутри каждого из нас. Спасибо вам огромное за этот разговор. К сожалению, у нас закончилось время. А так — можно было бы еще очень много произведений Куприна обсудить. Давайте как-нибудь продолжим. Благодарю вас от всего сердца.

Диак. Александр Родин

— Спасибо большое, Алла.

А. Митрофанова

— Сегодня собеседником программы «Светлый вечер» был староста храма Покрова Пресвятой Богородицы в Покровском-Стрешневе, аспирант кафедры литературы Московского государственного института культуры, диакон Александр Родин. Я — Алла Митрофанова. Прощаюсь с вами. До свидания.

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем