«…В детстве я увлекался марками и просил всех друзей и знакомых наклеивать на конверты красивые новые марки. Вот и сейчас мать наклеила красивую марку, как в детстве... Они у нас лежали в маленькой длинной коробочке, слева на столе. И мать, вероятно, долго выбирала, пока остановилась на этой – зеленой и красивой. Стояла, склонившись над столом, и, сняв пенсне, рассматривала их близорукими, сощуренными глазами...
Неужели никогда больше не будем сидеть за кипящим самоваром с помятым боком, пить чай с любимым маминым малиновым вареньем... Никогда уж она не проведет рукой по моим волосам и не скажет: “Ты что-то плохо выглядишь сегодня. Юрок. Может, спать раньше ляжешь?” Не будет по утрам жарить мне на примусе картошку большими круглыми ломтиками, как я люблю...»

К счастью, всё это ещё будет. Ещё много раз на солнечные улицы родного, милого Киева автор книги, в которой лежит моя закладка, – создатель романа «В окопах Сталинграда», Виктор Некрасов выйдет гулять после обеда со своей старенькой мамой. Будет и картошка, и варенье.
И марки до конца своих дней, завершившихся в эмиграции, в Париже, Виктор Платонович так же придирчиво будет отбирать для отправки писем на родину.
А иные из марок – искусно рисовать сам.
Здесь, в этой великой книге о войне он целиком передоверил себя герою – инженеру-саперу Юрию Керженцеву, который, как и Некрасов, уцелел в тех самых окопах и был ранен в бою. Керженцев отлежался в госпитале, снова увидел своих однополчан, и своего верного ординарца-алтайца – Валегу, который ходил за ним как мать за ребенком и был надежен покрепче гранита.
«Война ж – совсем не фейерверк, а просто трудная работа», написал погибший на фронте поэт Михаил Кульчицкий. «В окопах Сталинграда» – об этой самой работе: ежедневной, ежечасной, внешне совсем не героической, монотонной.
Смерть здесь всё время рядом с жизнью – как пальцы на руке.
И ничего тут не поделаешь, надо мучительно трудиться, работать с умом, думая не только о себе, но главным образом – о других, особенно если ты лейтенант и временно командуешь батареей.
Книга вышла в 1946-м и получила даже Сталинскую премию второй степени. Она была и остается одним из самых убедительных и правдивых свидетельств о Великой Отечественной.
Есть в ней особая сдержанность тона, будничность, растворенность.
В конце романа, лежащий в госпитале Керженцов получает большое письмо от сослуживца Лисагора. Длинное, с кучей подробностей, горестями, здоровыми сплетнями, шутками, какими-то техническими подробностями устройства новых взрывателей, приветами…

«На оборотной стороне приписка большими, кривыми, ползущимии вниз буквами: “Добрый день или вечер, товарищ лейтинант. Сообщаю вам, что я пока живой и здоровый, чего и вам желаю. Товарищ лейтинант, книги ваши в порядке, я их в чимодан положил.
Товарищ командир взвода достали два окумулятыря, и у нас в землянке теперь свет. Старший лейтинант Шыряев хотят отобрать для штаба. Товарищ лейтинант, приезжайте скорей. Все вам низко кланяются, и я тоже. Ваш ординарец Волегов”.
Засовываю письмо в сумку, натягиваю халат и иду к начмеду: он малый хороший, договориться всегда можно. И к завскладом, чтобы новую гимнастерку дал. У моей весь рукав разодран…»

Этот и предыдущий фрагмент романа «В окопах Сталинграда» читал народный артист России Виктор Татарский. Что же я хочу сказать сейчас? – Вот оно и есть такое искусство, когда искусства как бы не видно – самое трудное для писателя дело. И самое счастливое. Так писать, воевать и так жить, чтоб «не единой долькой, – вспомню поэта, – не отступиться от лица»…
И – повторюсь, – успеть преобразить эту жизнь и эту войну в сочинение, где всё – живая правда. Кстати, слово «правда», как вспоминали многие, Виктор Некрасов обычно писал с заглавной буквы.