«Второе пришествие Иисуса Христа». Священник Иаков Белый-Кругляков

У нас в гостях был клирик московского храма священномученика Антипы Пергамского на Колымажном дворе священник Иаков Белый-Кругляков.

Мы говорили о втором пришествии Иисуса Христа: что мы знаем из Священного Писания о признаках конца времён и о Страшном Суде, что такое апокалипсис, и как слова из молитвы Господней: «Да приидет Царствие Твое» соотносятся словами Христа: «Царство Божие внутрь вас есть». Отец Иаков размышлял, будет ли второе пришествие уничтожением или преображением мира, кто такой Антихрист, а также что будет с душами умерших после Страшного Суда.

Ведущий: Александр Ананьев

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Путь к священству». Протоиерей Алексей Митюшин
• «Поэзия и поэтические переводы». Олег Скляров, Владимир Макаров
• «Святость». Священник Александр Сатомский

---

А. Ананьев

— Добрый вечер, дорогие друзья. Между прочим, совсем недавно у меня был праздник — вышла 216-я программа «Вопросы неофита», по 54 в год — четыре года прошло с тех пор, как первый выпуск программы «Вопросы неофита» вышел в эфире светлого радио. Для меня это событие, я уже рассказывал как-то в этих стенах о том, что когда я готовил пилотный выпуск программы, четыре года назад, наш продюсер попросил меня составить двадцать тем к первым двадцати программам. Десять я составил худо-бедно легко, еще семь дались мне сложнее, последние три — я думал, наверное, часов пять над последними тремя темами, и мне стало ясно, что, ну как бы это сказать помягче, темы для программы «Вопросы неофита» как бы исчерпаемы. Однажды наступит момент, когда я встану из-за стола в эфирной студии радио «Вера», скажу: так, друзья, я более не неофит, я все знаю, больше мне говорить с вами не о чем, я прощаюсь с вами, всего доброго, пока. Прошло четыре года — 216 программ, и темы не кончаются. Для меня это чудо, наверное. Чудо сродни чуду преумножения хлебов и рыб, когда каким-то вот ограниченным числом еды можно накормить огромное число людей. Когда, в общем, какой-то, казалось бы, простой вещью, о ней можно говорить не днями, не месяцами, а годами. И, кто его знает, может быть десятилетиями. Так, глядишь, лет через десять я, уже убеленный сединами, с роскошной окладистой бородой, сяду здесь, в студии, и скажу: дорогие друзья, здравствуйте, в эфире программа «Вопросы неофита». И я приветствую клирика московского храма священномученика Антипы Пергамского на Колымажном дворе, священника Иакова Белого-Круглякова. Здравствуйте, отец Иаков. Добрый вечер.

Иерей Иаков

— Здравствуйте. Спасибо за приглашение. Очень рад видеть вас и слышать на передаче «Вопросы продвинутого христианина».

А. Ананьев

— Да-да. Нет, я тогда, думаю, что все еще буду неофитом, мне так кажется. Это такое какое-то перманентное состояние. И, самое главное, оно мне нравится. Потому что очень часто бывает так, что вопрос у тебя есть, и вопрос важный для тебя здесь и сейчас, но поскольку стыдно этого не знать, и ты такой ходишь, делаешь вид, что ну конечно же, ну какой разговор, ну разумеется, я все это знаю. А сам, конечно, не знаешь. И в итоге остаешься неучем в каких-то своих заблуждениях. А нет ничего хуже, чем сбиться с дороги, ведущей тебя ко Христу. И вот твой статус неофита позволяет тебе прийти и сказать: отец Иаков, слушайте, вот глупый вопрос задам, простите меня, но мне можно, я неофит — и как-то уже легче. Сегодня хочу поговорить с вами вот о чем. Не так давно, разговаривая с одним из приятелей, мы как-то так, слово за слово, пришли к выводу, что не иначе как конец времен близок. Ну вот по всем признакам, от объективных до каких-то субъективных восприятий происходящего. И я так подумал: а может быть, ну действительно? Причем в какой-то момент уверенность была столь сильна, что я начал смотреть на небо и вслушиваться в ожидании, в ожидании... чего? И я понял, что я вообще ничего не знаю о том, что называется вот концом света, о том, что называется воскресением мертвых, то вот что мы верим, то что является вот финалом нашего Символа веры: «чаю воскресения мертвых и жизни будущего века». Воскресение мертвых — это некое событие, которое обязательно будет, это не обсуждается. Но каким оно будет, когда оно будет, что это будет, к чему это приведет? И, самое главное вот для меня сейчас: когда? Может ли оно быть сегодня вечером? Вот об этом я их хочу с вами поговорить. Это сложная тема, отец Иаков?

Иерей Иаков

— Это тема одновременно очень сложная, и одновременно такая, вроде бы очевидная, как вы сами сказали, что очень часто как бы признаки, они как бы налицо, и это не только на уровне интуиции, хотя, может быть, это как раз, да, интуитивное ощущение истин, которые мы знаем из Евангелия, из Священного Писания. Но, как бы то ни было, эта тема очень важная в любом случае, как бы мало мы ни могли о ней сказать, потому что все-таки это все находится в области таинственного промысла Божия в жизни каждого из нас и в жизни всего человечества, всего мира. Но, как вы правильно сказали, это некий финал, к которому мы идем, это финал нашего исповедания веры: чаю воскресения мертвых и жизни будущего века. И если не видеть и не знать цель, к которой мы идем, то очень трудно вообще идти, идти правильно.

А. Ананьев

— Смотрите, я собрал здесь семь утверждений, которые, как мне кажется, ну правильные, вот с моей неофитской табуретки — какие-то они парадоксальные, я знаю, что там они несколько провокационные, какие-то от души, что называется. Но параллельно буду задавать еще вопросы, вопросы относительно того вот, что вы сказали. Вот вы сейчас сказали, что вот этот вот конец того мира, который мы знаем, привыкли, к которому у нас много вопросов, но без которого мы, собственно, не представляем себе жизни, мы его как-то любим — ипотека, собака негулянная — вот как-то не хочется, вот так вот чтобы все оно все рухнуло. Мы не хотим этого, правда. Но тут вы говорите странную вещь: это наша цель. Получается, что мы этого хотим?

Иерей Иаков

— Да, дело в том, что вот это именно так. И это очень часто повергает в шок христианина, который вдруг осознает, что он на самом деле, получается, если он человек церковный, то он каждый день просит Бога Отца поскорее приблизить этот день.

А. Ананьев

— Цель. И вы уже как христианин это говорите?

Иерей Иаков

— «Да приидет Царствие Твое». Чаю — это значит, я ожидаю этого, хочу и жду. И действительно, христианин — это не тот человек, который должен возненавидеть свою жизнь, это человек, который, наоборот, должен ее возлюбить и порадоваться этому прекрасному дару. Все что нас окружает — этот мир, жизнь каждого из нас, наша жизнь друг с другом — это удивительный и прекрасный дар, и у нас просто даже нет опыта другого бытия, поэтому само собой разумеется, что мы не хотим и не должны хотеть от этого избавляться. Но, может быть, проблема — ну проблем, наверное, много, но одна из них это вот эта как раз устоявшаяся фраза, устоявшееся название, да: конец света. Хотя с христианской точки зрения скорее все-таки конец тьмы — конец того в этом мире, что портит весь замысел Божий.

А. Ананьев

— Подождите. Понятно, но о какой тьме вы говорите? Если Царствие Божие внутрь вас есть, и вот то, что сейчас вокруг меня — вот эти замечательные люди, которые сейчас за стеклом эфирной студии радио «Вера», наш звукорежиссер, продюсер, наш замечательный администратор, вы — это не похоже на тьму.

Иерей Иаков

— Ну действительно, да, это так, и по великой любви Божией у нас есть очень много. И я как бы я думаю, что мы все друг другу желаем как можно больше таких моментов в жизни, когда кажется, что все хорошо. Но если вглядеться и вдуматься и в себя, и в то, что происходит вокруг и так далее, наверное, в те вещи, которые вас сподвигли вообще на эти размышления, то ты понимаешь, что что-то явно не так, явно не таким Бог задумал этот мир. То есть это Его создание, это Его творение, нет ничего, чего не создал Бог, но оно отравлено, оно как-то сломано. И вот эта сломанность, вот эта отравленность, которая проявляется порой просто в ужаснейших вещах — бывает, просто какие-то неурядицы в жизни, а бывает, просто катастрофически ужасные вещи в этом мире происходят — вот это и есть тьма.

А. Ананьев

— Вы сейчас сказали очень важную вещь, я понял, что я в этом свете о ней никогда так не думал. Господня молитва «Отче наш»: «да приидет Царствие Твое». Мне всегда казалось, что ну как бы это не Царствие Божие приидет — оно есть, вот оно, оно есть, а я туда приду, да, если вера моя будет крепка и сердце чисто, и я не буду отталкивать Бога и уходить от Него в другую сторону, то я туда приду. А получается, что «да приидет Царствие Твое» — либо главный единственный, либо один из смыслов заключается в том, что да наступит конец света, да придет второе пришествие Христа, да рухнет вот этот весь несовершенный мир в тартарары, и будет Страшный суд, где Господь будет отделять овец от козлищ.

Иерей Иаков

— Вот действительно это один из смыслов, то есть вы как бы правы. Но вообще евангельская весть о Царствии Божием, потому что Евангелие, проповедь Евангелия, она начинается со слов о Царствии, Господь говорит: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное». Это апокалиптичные слова, и люди, которые Христа окружали, в том числе апостолы, они воспринимали все происходящее как то, что мы называем конец света, апокалипсис. И Евангелие, весть Христа, Его проповедь, она так устроена двойственным образом, и Христос нередко (особенно в Евангелии от Иоанна это очень заметно), Он об этом говорит, Он как бы на это иносказательно намекает, что придет время и настало уже, грядет час и ныне есть — Он как бы в двойственном разрезе представляет факт пришествия Царствия Божия, то что Он принес его нам как залог, и в этом смысле действительно оно внутрь нас есть, и если мы будем жить праведной жизнью, идти к Богу, то мы в себе будет раскрывать это Царствие, мы будем ощущать его признаки и вокруг себя в том числе. Но второй смысл — это грядет, это настанет это время, да, — когда как раз речь идет о втором пришествии Христовом, о конце времен, когда это Царствие придет в силе, когда оно раскроется во всей полноте и будет достоянием не просто какого-то отдельного человека, а станет миром, в котором мы существуем, если Господь сподобит нас в нем оказаться.

А. Ананьев

— Объясните мне вот какую вещь. Мне сейчас кажется, что как будто бы вот в Своем пришествии и в Своей земной жизни Господь пришел, чтобы дать нам шанс — дать нам шанс оказаться в Царствии Небесном в Царствии Божием здесь и сейчас: вот Я в ваших руках, вот Я приношу Себя в жертву, чтобы вы были с Богом, чтобы вы были счастливы. И получается, что второе пришествие это как бы понимание того, что, ребята, вот у вас был шанс, и вы его не использовали. Это вот мне так кажется, что картина такова. Потому что если бы мы его использовали, и Христос с нами, и мы с Богом, то ну а зачем, да? А там как бы уже все окончательно испорчено, ловить нечего, и закончили, проект закрыт. Давайте подведем итоги.

Иерей Иаков

— Ну действительно, вы знаете, если бы мы все были способны вот так моментально, или просто за небольшое время, или всеобщим таким образом, коллективно войти в это состояние Царства Божия, которое Христос принес — именно для этого Он и пришел, то ничего бы больше не потребовалось. Но это, знаете, так можно говорить, в принципе, о любом таком поворотном моменте мироздания, истории вообще человеческой жизни, как о бытии человека в раю. Действительно, если бы не произошло ряда ошибок и грехопадения, то тоже все было бы прекрасно, ничего больше не потребовалось. Но мир устроен так, и жизнь идет так, как она идет. И Христос в Своих притчах очень часто говорит о Царствии как о том, что созревает — Он говорит о пшенице и плевелах, говорит о закваске, которая вскисает. И этот образ созревания, он касается не только каждого человека отдельно, что действительно каждый человек должен войти в какую-то меру своей близости к Богу, но и в целом о всем человечестве — человечество тоже должно для чего-то созреть. Христос отдал Себя в жертву, Он совершил искупительный подвиг, сделал все что возможно, чтобы это зерно посеять — и зерно Царства, чтобы оно созревало здесь в каждом из нас, и чтобы человечество тоже в каком-то плане созревало. Ну здесь уже тема такая тоже, более сложная, я бы сказал, вот в плане созревания человечества — это такой прямо отдельный разговор.

А. Ананьев

— «Вопросы неофита» на светлом радио. Клирик московского храма священномученика Антипы Пергамского на Колымажном дворе, священник Иаков Белый-Кругляков, я Александр Ананьев. То есть еще раз спрошу: второе пришествие Христа, получается, вот первое — это было хорошо, второе — это значит, все плохо?

Иерей Иаков

— Я бы так не сказал.

А. Ананьев

— Вот. Вот это важно.

Иерей Иаков

— Второе — это раскрытие первого. Впервые Христос приходит в уничижении, да, как отцы святые называют это, есть такое греческое слово «кенозис» — в уничижении: Господь Сам Себя уничижает и проживает эту жизнь человеческую как раб, в абсолютно уничиженном виде, во всех аспектах, и вплоть до там бытового аспекта Его земного пути. Второе пришествие — во славе Христа: Он приходит как Царь, как Судия, Он приходит во славе Отца Своего с ангелами небесными под пение труб. И, в общем-то, это говорит и о том, что происходит с человечеством. То есть в первом Своем пришествии Христос сеет это зерно, во втором пришествии Он приходит собирать. Ну это имеет положительный смысл для всех христиан, они только того и ждут, когда наконец Царство раскроется в силе, в славе своей, да, это самый счастливый момент жизни человека, который идет к Богу.

А. Ананьев

— А вот теперь давайте перейдем к утверждениям, которые я сформулировал. С Божией помощью, посмотрим, насколько они, что называется, true or false — правда или неправда. Утверждение первое. Второе пришествие Христа уничтожит этот мир, который мы знаем и любим, и как-то стараемся беречь, правда, с переменным успехом, получается редко. Почему в Символе веры ничего не говорится о втором пришествии Христа?

Иерей Иаков

— Вы знаете, вопрос, почему в Символе веры ничего не говорится о пришествии Христа, я думаю, что на него ответ такой. В Символе веры есть слова: «Его же Царствию не будет конца». Да, то есть мы когда читаем Символ веры, о спасительной жертве Иисуса Христа, Господа нашего, мы говорим, что «воскресшаго в третий день по Писанием. И восшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца. И паки грядущаго со славою (вот этот момент о втором пришествии) судити живым и мертвым, Егоже Царствию не будет конца».

А. Ананьев

— Ну можно было ожидать, что в Символе веры обязательно будет: и однажды, в ту минуту, которую знает лишь Господь, Христос вернется на землю, и будет всем нам суд. Ну это логично.

Иерей Иаков

— Ну, в общем-то, да, это и имеется в виду, но просто вот в более таком как бы, это говорится в Символе веры как о чем-то известном для христиан, да, то есть «паки грядущаго» — Того, Кто придет снова, судить живым и мертвым — то есть говорится о втором пришествии, целью которого является вот этот конечный суд и бесконечное дальнейшее Царство Христово.

А. Ананьев

— Ну вот там же говорится о событии, которое называется воскресение мертвых. А про второе пришествии там не говорится почему-то.

Иерей Иаков

— «Паки грядущего», «паки» — это значит «снова». Он пришел и паки грядет — это вот второе пришествие.

А. Ананьев

— А, все, понял.

Иерей Иаков

— Именно такого словосочетания не используется.

А. Ананьев

— Так. А что касается того, что второе пришествие Христа уничтожит этот мир?

Иерей Иаков

— Я бы сказал, что утверждение неверное. Хотя мы да, знаем из Апокалипсиса все эти описания того, что небо свернется как свиток, и звезды спадут с небес, и будет новое небо и новая земля, но то, что будет творить Господь, скорее нужно назвать преображением этого мира. Вот это преображение Господь посеял Своим первым пришествием в сердце каждого человека, который в Него уверовал — это и есть Царствие Божие, которое внутри вас есть, это есть начало преображения человека. И во втором Своем пришествии Господь придет преобразить весь этот мир. И, конечно, вот эти грозные слова из Откровения Иоанна Богослова, они как бы передают нам некий действительно ужас и потрясение от того, насколько масштабным это будет, насколько это изменит вообще все вокруг, и насколько это действительно страшно для человека, который не хочет быть с Богом, который отвернулся от Него и который не хочет разделить эту радость бытия в преображенном мире. Поэтому скорее стоит сказать, что Господь придет преобразить.

А. Ананьев

— В любимой нами церкви Хора в Константинополе есть замечательная фреска: Ангел в углу на своде храма сворачивает в рулон действительно звездное небо. И как-то сразу становится понятно, и вот это вот тот самый момент, да который мы сейчас обсуждаем: второе пришествие Христа, воскресение мертвых, и Ангел сворачивает за ненадобностью звездное небо, то есть он сворачивает и пространство, и время. По всем формальным признакам, отец Иаков, это будет рай, в том виде, в котором мы его как бы понимаем — там нет времени, нет пространства, нет надежды, потому что все сбылось, нет веры, потому что ты, ну тебе ни к чему верить, ты видишь, знаешь, осязаешь...

А. Ананьев

— Обладаешь знанием.

Иерей Иаков

— Никаких сомнений. И есть лишь одна любовь, потому что вот она единственная, что все...

Иерей Иаков

— Смысл всего, да.

А. Ананьев

— Смысл всего. То есть после второго пришествия Христа, надо полагать, будет рай?

Иерей Иаков

— Да, вы знаете, после второго пришествия Христа будет рай, будет возможность для тех людей, которые опять-таки созрели для того, чтобы быть с Богом и хотели этого, которые верили в Него, возможность разделить полноту вот этой радости, этого бытия с Богом. Но мы знаем о том, что будут люди, которые, к глубокому несчастью, этого не смогут сподобиться. И не потому что Бог настолько грозный Судия, не потому что Бог по какой-то там обиде не захочет впустить их в это пространство — для Него это абсолютно несвойственно, Он абсолютно неизменен и Он есть любовь. Но в разделении этого райского мира, да, есть не только нравственный аспект и каких-то пунктов, которые ты выполнил или не выполнил, или там какого-то договора, там что ну ладно, давайте все забудем. Есть аспект созревания твоей души. Она может быть просто не способна оказаться в этом состоянии, в этом пространстве, если угодно так это назвать. Поэтому, собственно, у нас и есть этот путь земной, он для того нам и дан.

А. Ананьев

— Вы произнесли слово «апокалипсис». Принято считать, что апокалипсис — это ну в первую очередь жанр фильмов-катастроф вот этого вот западного кинематографа. В российском кинематографе, насколько я помню, ничего про апокалипсис особенно не снимали. Я пытался вспомнить.

Иерей Иаков

— Я тоже такого не помню. Либо все там про апокалипсис. Это шутка.

А. Ананьев

— Заметим, не я это начал, хотя я подписываюсь под вашими словами. Ну в общем и целом — да. При этом само слово «апокалипсис» не имеет отношения ни к ужасам, ни к концу света, ни к обрушившемуся мосту, ни надвигающимся друг на друга континентах там, да, ни о метеоритах, падающих с неба. Апокалипсис есть Откровение.

Иерей Иаков

— Да, Апокалипсис прежде всего для нас это книга Священного Писания, это последняя книга Нового Завета, которая называется Откровение Иоанна Богослова, по-гречески Апокалипсис. И ну, собственно, так сложилось, видимо, в культуре, что постепенно это превратилось прямо в жанр. Но хотя сейчас, например, исследователи древних текстов таких сакральных тоже выделяют как жанр, такой апокалиптический жанр литературы, потому что было же много апокрифов, была же не только книга Откровения Иоанна Богослова. А вот такие так называемые книги разных видений, разных людей о том, что будет в конце времен. Но вообще это Откровение — смысл этого слова в том, что апостолу Иоанну, ему открылось свыше Господом то действительно, что будет в конце времен. В очень таком символическом, очень метафорическом смысле и контексте. И поэтому, более того Откровение Божие, его же нужно передать другим людям тому человеку, который его получил. И так же, как Моисей когда-то, Иоанн Богослов, он переводит на человеческий язык, насколько это возможно. И поэтому текст Апокалипсиса, он максимально метафорический, аллегорический и действительно объяснения этого текста, бывает, очень расходятся даже внутри церковного Предания. Поэтому это такой, да, текст очень загадочный, нужно быть очень осторожными в его толковании.

А. Ананьев

— Я долго не мог понять, почему апокалипсисом называется вот то, что мы сейчас называем апокалипсисом, а оказывается, что это...

Иерей Иаков

— Что-то связанное с концом времен такое.

А. Ананьев

— Вопрос неофитский. Значит, мы сейчас с вами, рассуждая, пришли к тому, что вот будет второе пришествие Христа, воскресение мертвых, и наступит, собственно, рай, где нет ни времени, ни пространства. При этом Сам Христос говорит тому же разбойнику, да, висящему с Ним на кресте рядом, что ныне же будешь со Мной в раю. То есть, с одной стороны, можно предположить, что сейчас, до второго пришествия Христа, рая нет. Ну вот рая как такового нет, он будет после второго пришествия Христа. Но рай есть вот сейчас — для этого разбойника, для батюшки Серафима Саровского, для Марии Египетской, для моей бабушки Зои Ивановны рай есть. Так есть он или нет?

Иерей Иаков

— Да, и знаете, более того, он наверняка есть для кого-то из живущих ныне людей. Это вот опять возвращаясь к той теме двойственности евангельской проповеди. Рай есть, и слова Спасителя: Царство Божие внутри вас есть. Есть, а не будет. Есть, да. И другие слова Христа, такие, как, например, заповеди блаженств, в который Он говорит, что блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Божие. Не будет когда-то ваше Царство Божие, а оно есть ваше. И это говорит о том, что действительно Царство Божие, оно нам предано как залог и оно может раскрыться до определенной степени, оно может раскрыться настолько, что быть уже для меня, для человека, раем. Для человека, который этого состояния достигнет. И когда Господь произносит эти слова разбойнику благоразумному, который исповедовал Его и произнес слова последние свои, исповедующие Господа Господом и говорящие о Его Царствии, Христос знал, что это действительно будет так для него, он войдет в рай. Мы понимаем, что смерть физическая — это после распятия Христа, после Его искупительной жертвы, это переход из одного состояния в другое. Если так говорить прямо, да, терапевтически, не знаю, то это отделение души от тела, как говорят. Но душа-то та же самая, она продолжает существовать. Если человек достиг этого состояния в жизни, и он как-то к нему пришел, вот как мы видим на примере благоразумного разбойника, это, может, произойдет абсолютно неведомым нам образом, таинственно, во мгновение. Или, может быть, это происходило в течение его жизни, что тоже для нас абсолютно загадка, может, он боролся там со всеми своими страстями и так вот к этому пришел. А так или иначе, умирая, этот человек продолжает нести в себе то самое состояние, в которое он вошел. В этом смысле есть и рай, и ад.

А. Ананьев

— Давайте предположим: для разбойника того самого Страшный суд уже был?

Иерей Иаков

— То, что мы называем Страшным судом, это событие все-таки эсхатологическое, да, это событие будущего — это то, что как раз лежит в рамках книги нашей Апокалипсиса.

А. Ананьев

— Я же правильно понимаю, что это событие, на котором Спаситель посмотрит на тебя и скажет: вот ты — цитирую, да, — овца или козлище, да, вот либо налево, либо направо. Но разбойнику-то Сам Христос сказал: ты ныне же будешь со Мною в раю.

Иерей Иаков

— Уже сказал.

А. Ананьев

— Не будет же такого, что разбойника опять вызовут, откроют дело, посмотрят: ну а теперь давай посмотрим... Да не будет такого, как мне кажется.

Иерей Иаков

— Да, конечно, не будет. Дело в том, что мы просто слово «суд» воспринимаем по-своему, по-человечески, вот так вот по-юридически. Мы как бы представляем себе эту картину: судия, есть прокурор, есть адвокаты, свидетели, ведется какое-то дело, выясняется вообще, к какому прийти выводу, какой вынести вердикт. Но суд Божий, он вершится совершенно по-другому. И присутствие на Страшном суде всех людей, всех, которые существовали, в том числе и тех, кому Сам Господь произнес такие слова, как разбойнику благоразумному, нужно не для того, чтобы выяснять заново их жизнь, их дело, так сказать. А потому что для Бога человек, человечество это семья. Как бы мы ни чувствовали отдаленность друг от друга порой, Бог создал человечество как семью. И так было вначале, и так Господь хочет это сделать и в конце времен, да, то есть соединить все человечество воедино и совершить этот Свой праведный суд, о котором мы имеем лишь вот такие образы, в виде таких притч евангельских, и других образов из Предания Церкви. А после чего уже может настать вот это Царство Божие в силе, Царство Божие в славе.

А. Ананьев

— Прежде чем уйдем на короткую паузу, короткий вопрос: что в результате второго пришествия может измениться для благоразумного разбойника?

Иерей Иаков

— Он перейдет в состояние бесконечной радости, полноты радости бытия с Богом.

А. Ананьев

— Так он же сейчас в раю.

Иерей Иаков

— Рай — да, ну понимаете, это получается такая, в каком-то смысле условная вещь. Опять-таки, кстати, по причине того, одна из основных причин того, что все человечество для Бога это семья, мы все вместе должны к этому прийти. И в Апокалипсисе как раз есть картина, есть описание того, как святые у престола Божия молят Бога о том, чтобы Он поскорее прекратил эти дни апокалиптические, поскорее уже все привел к вот этому суду и концу всего. То есть святые ждут. Для них, конечно, совершенно другое понятие времени там и пространства, и может быть, оно вообще для них как таковое не существует. Но они ждут, когда мы все окажемся вместе. Так должно быть, потому что так создано человечество. И поэтому рай, он есть, и для разбойника благоразумного источник абсолютной радости Господь уже сейчас. Но он должен разделить ее вместе со всеми, с другими людьми.

А. Ананьев

— А вот не со всеми, дорогой отец Иаков. Вот об этом мы поговорим через... Как я умудряюсь-то создать саспенс, а? Через минуту полезной информации на светлом радио. Не отходите далеко.

А. Ананьев

— «Вопросы неофита» продолжаются. Сегодня на очень непростые вопросы стойко и с любовью отвечает клирик московского храма священномученика Антипы Пергамского на Колымажном дворе, священник Иаков Белый-Кругляков. Я Александр Ананьев. Я даже не знаю вот сейчас с чего начать, начну вообще с неожиданного конца. Смотрите, сейчас время девятый час, полдевятого. А в девять пятнадцать может быть второе пришествие сегодня? Теоретически. Или же необходимо, чтобы были соблюдены некоторые условия, о которых говорится в пророчествах?

Иерей Иаков

— На самом деле это действительно очень сложный вопрос. Во-первых — ну да, вы спрашиваете теоретически, конечно. Если какой-то человек говорит о том, что конец света и второе пришествие настанет тогда-то, и в воскресенье в 12.00 — то это точно неправда.

Иерей Иаков

— Безусловно. Об этом знает лишь Господь, это говорится прямом текстом. Но в теории.

Иерей Иаков

— Да, действительно для того, чтобы это все произошло, поскольку мы имеем в Священном Предании, в Священном Писании в Апокалипсисе описание этих событий, мы понимаем, что есть ряд критериев, которые должны сложиться как некий пазл, и тогда все произойдет.

А. Ананьев

— Какие это критерии?

Иерей Иаков

— Это критерии, во-первых, о которых говорит Сам Господь. Ну они, их можно да, просто перечислить. Первый критерий — даже апостол Павел о нем говорит, —это апостасия — отступление и массовое отступление. То есть апостол Павел в Послании к Фессалоникийцам говорит, что настанут времена, когда будет отступление, великое отступление, когда вера христианская будет отвергнута массово, либо будет подвергнута очень сильным искажениям. И как в том же Послании апостол пишет, точнее в Послании к Титу, о том, что будут искать себе учителей, которые будут ласкать их слух, да, — вот это как раз об искажении христианской веры.

А. Ананьев

— Слушайте, а у меня сразу вопрос. Смотрите, я, мы, наше поколение, как это было в одном замечательном фильме, ждем, надеемся на скорое пришествие Христа. По вашим словам, я, мы, наше поколение можем его приблизить, и условия, собственно говоря, вы сейчас озвучили — они страшные, но исполнимые. Мы этого не сделаем. И пока мы этого не сделаем, не отвернемся от веры христианской, вот я лично не начну разрушать храмы, да, — не дай Бог! — а не будет второго пришествия. Получается, я всеми своими силами, со всей своей любовью, как бы это странно ни звучало, отодвигаю второе пришествие Христа?

Иерей Иаков

— Ну вот, с одной стороны — это так, с другой стороны — нет. Дело в том, что Господь констатирует то, что будет происходить. И не зря Он не говорит и говорит о том, что никто не может знать, когда это произойдет. Именно потому, что это даже как бы это в какой-то мере зависит от нас, конечно, мы можем делать наше дело, к которому Он нас призвал. Потому что другой, например, критерий — это распространение Евангелия по всему миру. Но вот эти страшные вещи, которые будут происходить, они лежат в ключе такого негативного созревания человечества. Господь хочет максимальное число людей спасти, максимально сделать благо для этого мира. И настанет некая точка такого пика, когда уже вот лучше ну просто не будет, а хуже — это просто уже тоже представить невозможно. И вот эта точка, она настанет.

А. Ананьев

— Лучше не будет, а хуже некуда?

Иерей Иаков

— Да, лучше не будет, а хуже некуда — вот это вот и есть точка невозврата. Это и есть самый главный критерий, который на самом деле люди очень часто наблюдают, и кажется, что ну вот оно, ну уже действительно так.

А. Ананьев

— А что имеется в виду под распространением Евангелия по всему миру? Мне почему-то пришло в голову, что речь в данном случае могла бы идти об интернете: ты можешь одним нажатием пальца получить доступ. Ведь раньше же...

Иерей Иаков

— Представить было это невозможно.

А. Ананьев

— Ну хорошо, полторы тысячи лет назад представить, что вот у тебя карман, и в кармане не просто там четыре Евангелия, а весь корпус библейский, все-все Книги — вот, пожалуйста...

Иерей Иаков

— Да, знаете, о средствах того, как это произойдет, способе его распространения Господь ничего не говорит. И действительно такие мысли приходят. Но мне кажется, что мы живем как бы просто такой жизнью, что нам просто не приходит на ум идея о том, что далеко не у всех все-таки есть такая возможность. А для Господа, как мы знаем, одна потерянная овечка бывает дороже девяносто девяти тех, которые рядом. Но речь, конечно, идет не просто том, что вот как некая книга, загруженная куда-то там в папку у тебя в телефоне, будет лежать в кармане. А речь скорее идет о том, чтоб люди действительно будет знать, хотя бы в какой-то мере, хотя бы какие-то самые-самые основные, базовые вещи о том, что есть Христос, есть Его Евангелие. Вот скорее речь идет о этом, что у каждого человека будет действительно возможность об этом знать.

А. Ананьев

— Ну Божия милость такова, что все об этом знают, просто стараются не думать. Начиная самим названием дня недели воскресенье, заканчивая там крестами на каретах скорой помощи, которые пролетают мимо, это же все...

Иерей Иаков

— Действительно.

А. Ананьев

— Все свидетельства бытия Христа. Вот, пожалуйста.

Иерей Иаков

— Да, действительно, цивилизованный мир, он этим просто пропитан. Потому что Евангелие не могло не отразиться на всем, что происходит в жизни людей, да, которые его приняли. Цивилизации целые, начиная с Римской империи, это все до сих пор протягивается это влияние того, что сделал Христос, на весь цивилизованный мир. Но все-таки, видимо, не на весь. Мы, наверное, тоже живем в каком-то плане в таком вот имперском представлении вселенской ойкумены некоей такой, да, а то, что за границами ее — это что-то неведомое. Но, видимо, есть уголки мира, земли, на которых живут люди, которые этого не знают и не могут знать, но они дороги Господу, и Он хочет, чтобы это произошло.

А. Ананьев

— Наверное, есть. Но где бы я ни был, как-то, слава Богу, удалось побывать уже (не знаю уж, в последний, не в последний раз) в разных уголках земли, и везде вот эти свидетельства, их очень много. Так что здесь-то я как бы и не сомневаюсь в том, что вот эта часть пророчества, она по крайней мере близка к реализации.

Иерей Иаков

— Вот это действительно так. Но опять-таки здесь не нужно забывать вот эти вторую сторону, да, то, что говорит апостол Павел в Послании к Титу — о том, что, об искажениях, которые будут. То есть Евангелие, его можно вроде принести на какой-нибудь островок там, где живут неандертальцы, но можно его так преподнести, что, собственно, благой вести о Христе и не принести.

А. Ананьев

— Словом евангельским призывать к чему-то далекому.

Иерей Иаков

— Вот в том-то и дело, что апостол Павел предостерегает, такое вполне может быть. И такое, судя по всему, происходит и будет.

А. Ананьев

— Ну что же, к сожалению, мы становимся часто свидетелями того, как это происходит. И это ужас. Причем мы не задумываемся над тем, что ведь это свидетельства грядущего апокалипсиса. Вот в этом свете мы не задумываемся. Я вот только сейчас подумал, что ну оно же все не просто так, то есть это все какие-то шаги по направлению к...

Иерей Иаков

— Да, действительно так. Но мир, он движется, как где-то когда-то я прочитал, может быть, это цитата какого-то известного человека, о том, что раньше человечество шло к концу времен, ехало на телеге, а сейчас летит на ракете, да, то есть все равно все идет к какой-то точке, движется так или иначе.

А. Ананьев

— Следующее утверждение, которое я для вас подготовил, и оно такое довольно сложное. Потому что я, честно говоря, не верю — вот это странно прозвучит на радио «Вера», но я не верю, что есть обратная сторона, я не верю, что есть кто-то сопоставимый по силе, по могуществу, по власти со Христом. Тем временем, утверждается именно это: прежде чем случится второе пришествие Христа, мир падет под властью антихриста. А кто же такой антихрист? Нету же антибога, соответственно, у антибога нет антисына. Не может быть антихриста вообще, даже в теории. Может быть плохой человек — да. Но Христос не человек, Христос — Бог. Не может быть антибога.

Иерей Иаков

— Да, действительно это так. И не может быть антибога, не может быть никого, кто мог бы сопоставиться с Богом. Об этом сказал Архангел Михаил, и это заключено в буквах его имени. И, соответственно, не может быть никого подобного Христу, потому что Христос есть истинный Бог, помимо того, что Он есть истинный человек. Слово «антихрист», оно встречается неоднократно в Новом Завете — и в Посланиях апостола Иоанна, и в его Апокалипсисе, и в евангельских словах, и оно тоже на самом деле имеет разные смыслы. Вообще слово «христос» — это «помазанник», да. И мы, конечно, когда говорим: Христос — мы всегда понимаем одну Личность, одного человека и Бога, то есть Помазанника с большой буквы. Но вообще это слово могло адресоваться к разным людям, помазанникам — например, в Ветхом Завете были цари, были пророки, и священники, первосвященники, которых помазывали на это служение, то есть они были христами, да, вот так, с маленькой буквы. Более того, каждый христианин вообще-то, когда крестится и облекается во Христа в таинстве Крещения, он еще миропомазывается, и ему дается в таинстве Миропомазания Дух Святой, дар Духа Святого. И в этот момент он тоже становится христом с маленькой буквы — то есть человеком, который продолжает дело Христа с большой буквы, человеком, которому тоже вручено это Царство. И в этом смысле антихрист — это всякий человек, который противится этому делу всеми силами, всем своим сознанием. Вот апостол Иоанн как раз в Посланиях говорит о таких людях, о тех, кто не исповедует Отца и Сына, он их называет антихристами. Но в то же время есть более узкое понятие — тот самый человек, такая мрачная, темная фигура, которая связана с концом времен, которого тоже называют антихрист. И о нем говорится не только в Апокалипсисе, о нем говорится даже и в Ветхом Завете у некоторых пророков, об этом человеке. Это, конечно, не тот, кто может в чем-то вообще сопоставляться Христу, это человек. Но мы как с вами знаем, вообще самый главный камень преткновения для Бога — это свобода человека, единственная вообще существующая проблема, если так можно грубо очень сказать, для Бога, которую Он Сам создал — это человек со свободной волей. И вот антихрист — это человек, в лице которого эта проблема, она как бы становится просто каких-то невероятных масштабов, да, самых больших масштабов. Это человек, который своей свободной волей настолько позволит диаволу в себя войти и собой завладеть, что станет его оружием — очень сильным оружием, очень страшным оружием. И мы читаем в Апокалипсисе, что будут побеждены святые те, которые будут жить в эти времена, то есть он действительно будет очень сильным. Но сопоставить себя Христу он действительно не может. И как раз одной из первых целей второго пришествия Христа будет прекращение этого гнета антихриста.

А. Ананьев

— Скажу, вернее спрошу прямо: это будет политик?

Иерей Иаков

— Это будет политик. Об этом тоже говорится в Апокалипсисе, о том, что ему будут подчинены все племена и народы — это явный намек на его политическую власть. И в этом плане, да, опять-таки я почему говорил про слово «христос» — «помазанник», царь. Царь — это помазанник. И антихрист — это антипомазанник в этом вот, политическом аспекте, он будет монарх.

А. Ананьев

— «Вопросы неофита» на светлом радио. Клирик московского храма священномученика Антипы Пергамского на Колымажном дворе, священник Иаков Белый-Кругляков. Я Александр Ананьев. В конце программы, надеюсь, мне хватит времени спросить вас, отец Иаков, о ваших ощущениях относительно там дня сегодняшнего, о ваших ожиданиях. Понятно, что не о вашем знании, но вот какое-то ощущение все равно есть такое, сгущающихся туч — и речь не о сентябрьской непогоде, а о чем-то гораздо более масштабном. Или же мы же все-таки христиане, мы же должны верить, мы должны не сомневаться, мы должны радоваться. Когда ты смотришь на небо и весь такой дрожишь — ну какой ты христианин после этого? Ну об этом поговорим в конце. Пока продолжу череду своих утверждений. Пока, в общем и целом, ничего сильно противоречащего истине мы не обнаружили в этих утверждениях. Может быть, в следующем. После того как Христос отделит овец от козлищ, козлища будут уничтожены.

Иерей Иаков

— Нет, это ложное утверждение. И здесь самая главная проблема в том, что дары Божии непреложны — не может исчезнуть то, что Бог призвал в бытие. То есть если что-то Господь создал, то оно не может вообще абсолютно прекратить существовать. И тем более то, во что Он вложил Свой образ, человек — венец творения, в которого Господь как бы вложил Своей благодатью потенциал бессмертия. Человека Господь не может — это, конечно, звучит некорректно, мы говорим о таких вещах, в которых очень трудно подобрать язык, что Бог что-то не может, конечно, Бог может все. Но таковы законы духовной жизни и вообще жизни, которые Он установил, человек не может прекратить свое существование.

А. Ананьев

— Ну а куда они тогда отправятся? Вот непонятно. Но просто, когда ты думаешь об этом, да, у тебя как бы есть гипотетически две двери: дверь, на которой написано «овцы» и дверь, на которой написано «козлища». Ты как бы втайне надеешься на то, что ты все-таки попадешь в левую дверь... Ну хорошо, в правую. Будем считать, что в правую.

Иерей Иаков

— В правую.

А. Ананьев

— Но вероятность того, что скрипнет левая дверь, и там ты там окажешься за закрытой дверью слева, велика. Что там ожидает?

Иерей Иаков

— Вот это действительно такая тема сложная и, я бы сказал, страшная.

А. Ананьев

— Было бы лучше думать, что вообще ничего — тебя просто сотрут, как ненужные пространство и время. Ну был и был, ну и ладно.

Иерей Иаков

— Наверное, лучше так представить, чем бесконечное какое-то страдание, которое мы сейчас подразумеваем, о котором прямо не говорим, но которого много образов в том же Евангелии, таких страшных образов. Но они, как и эта притча Христа о Страшном суде, в которой Он разделяет козлищ от овец, вот эти козлища и вот эта тьма кромешная, о которой Он говорит — эти слова сказаны, конечно, для того чтобы нас как бы немножко мотивировать и взбодрить. Потому что действительно, в первую очередь нужно вспомнить те критерии, о которых говорит Господь. Во-первых, это, естественно, притча, сам язык притчевый, он подразумевает какое-то иносказание, и все может быть, все действительно не так грубо, как это звучит в притче. Это и такой ее прием, такой ее язык. Но эти критерии — это то, на что обращается всецело наш внимание. Они очень человеческие, там на самом деле ничего сверхъестественного, даже глубоко духовного, как мы привыкли относиться так к духовности порой, там нет вроде бы, там вещи абсолютно человеческие: накормить голодного, одеть нагого, посетить больного — потому что в каждом из этих людей нуждающихся, может быть Сам Христос, Его образ есть. Это и есть главной критерий, на который просто Господь очень таким сильным языком, Он иногда говорит очень таким сильным и порой страшным языком, чтобы как-то вот, Он прямо переворачивает сознание человеческое, заставляет как бы остановиться, застыть на мгновение какое-то, может быть, это какой-то ужас. Но это нужно для того, чтобы понять, чего Он от нас ждет, к чему Он нас призывает.

А. Ананьев

— Я допускаю, что представить себе воскресших всех за всю историю человечества довольно сложно. Мне тут прислали картинку такую ужасную, но прекрасную в своей показательности: если собрать вместе всех людей и сделать из них шар, получится шар размером с центральный парк в Нью-Йорке — ну вот такая вот ужасная картинка, и там такая вот, простите меня, друзья, такая человеческая фрикаделька такая огромная, размером с центральный парк.

Иерей Иаков

— Страшное дело. Я думал, больше.

А. Ананьев

— Нет, вот вы знаете, как-то там немножко относительно. Все человечество, все там семь миллиардов. Я не заю сколько — 77, 777 миллиардов за всю историю человечества, и причем все. Ты так думаешь: ну может быть, они воскреснут как-то метафорически или образно там, или соберутся там души в один сияющий луч? Нет, тебе говорят прямо: нет, будет опять воссоединение души человеческой и тела. И здесь сразу много вопросов. Во-первых, это реально много людей, где это может быть возможно? Ну не на земле же. Хотя вроде как говорится, что это будет на земле, вот здесь и сейчас, сегодня в девять пятнадцать — вполне возможно. Это как бы уже проговорили теоретически, потому что формально уже большинство критериев уже соблюдены, постарались там некоторые, спасибо.

Иерей Иаков

— Да.

А. Ананьев

— Вот. Где это произойдет и как? Во-вторых, что делать с телами? Я понимаю, что мы, по христианской традиции, мы стараемся захоронить наших любимых, наших близких так, чтобы вот как-то подготовить их к воскресению мертвых, чтобы все было в порядке, и следим за чистотой. Но тела же их истлели, и есть много вообще ужасных способов уйти из жизни, и их там даже не знают, где они.

Иерей Иаков

— Ну есть просто кремация.

А. Ананьев

— Есть просто кремация, да. Поэтому и ну ведь и они воскреснут тоже.

Иерей Иаков

— Да, ну начать, я думаю, можно даже со второго вопроса и сказать, что, конечно, для Господа нет никаких границ в том, чтобы совершить то, что Он хочет, в том, чтобы совершить и воскресение. Об этом тоже, как о чем-то совершенно непонятном для человека, непостижимом, но абсолютно реальном, говорится еще в Ветхом Завете, в пророчествах, да, когда пророк увидел тоже мертвые кости, в которых не было ни жизни, ни плоти, и ни крови, ничего. И их на его глазах Господь восставил, они стали полноценными телами человеческими, и в них Господь вдохнул дыхание жизни — все это произошло на его глазах, в видении. И он понял, что действительно воскресение мертвых произойдет, и для Господа в этом нет никаких ограничений, как бы человек ни умер. Понятно, что для нас — да, мы сразу представляем: а как же человек там испепеленный, там, не знаю, каким-то образом там переставший существовать для нас вообще, да, вот видимым образом. Потому что, конечно, могилка для нас — это такое ощущение того, что вот он рядом, он здесь лежит, и я сейчас подойду, посижу, и могу с ним рядом посидеть, находиться с каким-то близким человеком. Но для Господа это все абсолютно одинаково, для Него воссоединить молекулы, которые находятся на разных частых планеты, это точно такая же не проблема, как и воскресить человека, который там, не знаю, мумифицирован и телесно сохранен вроде бы.

А. Ананьев

— Ну хватило бы молекул, потому что людей много. Где это произойдет?

Иерей Иаков

— Да. И здесь не знаю, уместно ли вообще об этом говорить или нет, но вспоминаются просто даже законы физики о том, что ничего не уходит в никуда, материи не становится меньше, материи столько, сколько и есть.

А. Ананьев

— Безусловно. И я думаю, что в моем теле ну вот так, ну допускаю, процентов сорок восемь молекул тех, кто жил до меня.

Иерей Иаков

— Чисто биологически, вполне да, так и существует наш мир.

А. Ананьев

— Там микроэлементы еще со Средневековья.

Иерей Иаков

— Динозавры в нас есть. Это уже другая история.

А. Ананьев

— Короткий вопрос. Евангелие от Матфея глава 19-я, стих 28-й: «Иисус же сказал им: истинно говорю вам, что вы, последовавшие за Мною, — в пакибытии, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах судить — не всех, но — двенадцать колен Израилевых». Как это понимать?

Иерей Иаков

— Да, действительно эти слова Господом были сказаны Его ближайшим ученикам, двенадцати апостолам избранным. Число само апостолов, избранных ближайших учеников Спасителя, оно очень символично и, как мы видим из Писания, оно очень важно было для апостолов. И после Его вознесения, потому что нужно было восполнить это число, когда Иуда предал Христа и удавился, был избран другой вместе него, чтобы число осталось таковым, чтобы это было двенадцать. Эта вся история напоминает вообще формирование Израильского народа изначально, да, вот эти двенадцать колен, которые пошли от патриарха Иакова когда-то, и которые Моисей на горе Синайской превратил в действительно народ, в государство, да, которое хоть еще и кочующее было, и Господь, как новый Моисей и новый патриарх, Он восстанавливает этот народ Израильский, да, — вот так вот Евангелие так поэтично к этому отсылает. И вполне последовательно говорится об апостолах как о людях, которые имеют власть над Израилем, имеют власть над этими двенадцатью коленами, разделениями, племенами внутри Израиля.

А. Ананьев

— Получается, что меня судить не будут, будут только их?

Иерей Иаков

— Ну конечно нет. Да, это не так. И более того, участие других святых в этом процессе — ведь есть, помимо двенадцати апостолов, огромное количество святых людей, и мы об этом сегодня уже сказали, о тех, кто уже, рай стал достоянием уже этих людей. В Предании церковном говорится о том, что и они будут участниками, деятельными участниками этого суда. То есть Господу важно наше вот такое человеческое, как бы семейное соучастие. И, конечно, и отцы многие об этом говорили, и такое чаяние наше как христиан о том, что святые скажут, выскажут да, свое желание, свою любовь к тем людям, которые да грешили, которые как-то так прожили эту жизнь как смогли или как не смогли, но так или иначе была хоть малейшая зацепка для того, чтобы им быть с Богом в той же радости. Ну к Израилю отношение отдельное, особое. И апостол Павел особенно об этом говорит в Послании к Римлянам, он уверяет, что Израиль в конце времен спасется — это еще один критерий приближения конца времен.

А. Ананьев

— У нас осталось двадцать секунд. Вопрос, на который я прошу ответить одним словом: скоро или нет? Отец Иаков, скоро?

Иерей Иаков

— Не знаю.

А. Ананьев

— И это лучший ответ. Клирик московского храма священномученика Антипы Пергамского на Колымажном дворе, священник Иаков Белый-Кругляков сегодня отвечал на «Вопросы неофита». Спасибо вам за терпение и мудрость, отец Иаков.

Иерей Иаков

— Спасибо вам большое.

А. Ананьев

— Я Александр Ананьев, прощаюсь на неделю. Пока.