«Виртуозы Москвы». Алексей Лундин, Никита Лебедев

У нас в гостях были представители оркестра «Виртуозы Москвы»: концертмейстер, Заслуженный артист России, доцент Московской государственной консерватории Алексей Лундин и директор оркестра Никита Лебедев.

Мы говорили о том, как музыка влияет на духовное состояние человека, как помочь детям понимать и любить хорошую музыку, а также о разнообразных благотворительных проектах, в которых участвует оркестр под управлением Владимира Спивакова.

Ведущая: Кира Лаврентьева

---

К. Лаврентьева

— Светлый вечер на Радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие наши слушатели! Меня зовут Кира Лаврентьева и сегодня хочу вам представить очень для меня важных, радостных гостей. У нас в гостях: Алексей Лундин, концертмейстер оркестра «Виртуозы Москвы», заслуженный артист Российской Федерации, доцент Московской государственной консерватории, и Никита Лебедев, директор Государственного камерного оркестра, художественный руководитель и главный дирижер которого Владимир Спиваков. Дорогие друзья, может быть, вы и знаете этот прекрасный коллектив «Виртуозы Москвы», который на каких площадках только не представлен, где вы только не были, где только не выступали. И, конечно, хочется поговорить, как вы пришли в эту профессию, как вы стали музыкантами, потому что, мне кажется, как и священником, и хирургом, и учителем, музыкантом надо, наверное, родиться. Вот что вы думаете на эту тему, Алексей?

А. Лундин

— Добрый вечер, дорогие друзья! Очень радостно быть сегодня вместе с вами, в этой прекрасной компании. Все приходят по-разному в музыку. У нас даже говорят, когда приезжает какой-нибудь талантливый ребёнок из деревни, из Сибири, вспоминаем сразу слова, что Святой Дух может родиться где угодно, самородков очень много. Ну, конечно, когда семья музыкальная, дети подражают, хотят быть как папа, как мама, и родителям легче им помогать. Потому что обучение музыке — это довольно непростая история, которая требует очень специфических моментов и если родители уже в теме, им проще бывает, а бывает сложнее, по-разному. Но что касается меня лично — папа скрипач и я стал тоже скрипачом, и дочка у меня скрипачка.

К. Лаврентьева

— Вот это да. А вам приходилось страдать, когда вы ходили в музыкальную школу? Отказываться туда ходить? Спорить с родителями?

А. Лундин

— Нет. Вы знаете, у меня очень был настоящий мальчишеский характер. Меня вообще школа не очень волновала, как и обучение, вот в футбол поиграть, на велосипедах погонять, по деревьям полазить — это да, и я очень счастлив от того, что у меня неиспорченное детство.

К Лаврентьева

— Не было такого — от зари до зари скрипка?

А. Лундин

— Нет, ни в коем случае. Настоящее босоногое такое детство, как должно было быть, и как должно у каждого быть.

К. Лаврентьева

— Но, тем не менее, что-то случилось, и в какой-то момент вы выбрали это делом своей жизни.

А. Лундин

— Мне всегда нравилось выступать. Этот момент на сцене волнительный никогда на меня не давил, бывает волнение придавливает человека, ему плохо от этого, вплоть до физических страданий, у меня никогда этого не было. Поступив в консерваторию, я попал к очень хорошему педагогу, выдающемуся, и оказалось, что на скрипке можно играть, получая удовольствие не только от того, что ты играешь, но и от того, как ты играешь. Я переучился в 18 лет очень многим вещам полностью, и из-за этого я чувствую себя обязанным преподавать, потому что очень много детей, которых неправильно научили, которым нужна помощь, они музыкальные, они хотят, но не могут. У нас есть момент ремесла: очень важно правильно заложить основы, пальцы, извлечение звука. Ну, или объяснить уже в более зрелом возрасте, это тоже возможно, дальше всю жизнь надо следить, как в моём случае, скажем.

К. Лаврентьева

— Да, удивительно. Но вы же ещё и преподавать стали.

А. Лундин

— Вот именно, потому что я переучился и помню, как мне было тяжело, и как стало потом легче.

К. Лаврентьева

— Но это такая передача благодати некая происходит. У святых отцов есть такой термин: «От учителя к ученику, от старца к ученику, от родителя к ребёнку». Часто происходит именно от учителя к ученику.

А. Лундин

— Знаете, у нас в этом смысле немножко похоже, потому что есть момент традиции, вот как в христианстве: не меняются буквы молитв, так же и у нас желательно продолжать традицию, сохранять, передавать. Конечно, каждый в дальнейшем может её по-разному трактовать, но в основе своей должна быть именно вот эта неизменная традиция исполнительства, отношение к музыке и так далее.

К Лаврентьева

— Да, это очень интересно. А кто из композиторов вас вдохновляет? Понятно, что, их очень много, но вот трех можно было бы выделить?

А. Лундин

— Мы не просто не можем, но как бы автоматически нам ставят ноты Баха и это счастье, и в этот момент любимый Бах. Конечно, приоритеты есть у каждого, моменты в жизни разные, но Бах...

К. Лаврентьева

— Бессменный духовный Бах.

А. Лундин

— Да, а дальше уже и Моцарт, и Бетховен, и Шостакович — вот, пожалуй, эти четыре фамилии я бы назвал.

К. Лаврентьева

— Это очень интересно, спасибо вам большое. Не праздный вопрос я вам задавала, на самом деле, это же формирование внутреннего вкуса. Для музыкантов это все органично и естественно, а когда из радиоприемников льется какая-то система звуков, не всегда понятных, и бедный маленький ребенок, у которого родители не музыканты, они не знают, что включать, не знают, что этот вкус вообще надо прививать, они замотаны на работе, откуда ему взять вот это все? Откуда ему вообще знать, что можно как-то свою душу гармонизировать через звуки классической музыки? Поэтому я и спрашиваю эти фамилии, известные нам, потому что для кого-то это может стать целым открытием. Можно ребенку маленькому, например, Моцарта включать хотя бы просто в телефоне или в машине, или дома. То есть я сейчас про популяризацию говорю среди детей, среди людей, которые не занимаются музыкой как основным искусством, это не их основная часть жизни. Но это ведь так здорово может «причёсывать мозг», как сказала моя подруга, она заставила дочку, которая не хотела, пойти на концерт классической музыки в консерваторию, дочка сходила, вышла и пишет смс: «Мама, спасибо, ты причесала мне мозг».

А. Лундин

— Знаете, в 80-е годы проводилось исследование японским учёным: он замораживал воду под разную музыку и под тексты, и самые красивые кристаллы получались от молитвы и от классической музыки. А если тяжёлый рок или ругательство особенно, они становились кляксами такими безобразными. Это факт научный. Мы же состоим из воды, из жидкостей, даже если брать кости. Звук — это волна, она проходит сквозь вас и структурирует нечто, и уже от вас зависит, что вы хотите, чтобы в вас рождалось — гармония или дисгармония.

К. Лаврентьева

— Никита, расскажите нам, пожалуйста, вот такой момент. Перед программой мы успели поговорить о том, что известные произведения каждый коллектив, пианист играют иногда совершенно по-разному. Вроде ноты одни и те же, а дух, передача и восприятие совсем другое. Скажите пожалуйста, что на это влияет? Почему вы Чайковского играете, например, так, а другой коллектив играет его совершенно по-другому?

Н. Лебедев

— Мне кажется, любой человек это своего рода — осмыслитель жизни. И вот что он успел к своему возрасту осмыслить в музыке, в литературе, то этому миру и выдаёт. Даже один человек в разном возрасте играет по-разному, разный коллектив в разном возрасте играет по-разному, потому что всё меняется, всё приобретает новые какие-то формы, новое понимание жизни, смерти, Бога, каких-то вещей фундаментальных. И, конечно, всегда отличается исполнение от того, где мы находимся, в каком мире, что движет нами, что движет окружающим, сыт человек или голоден, здоров или болен. Вот это всё в комплексе формирует то, что он может этому миру выдать. И в музыке, конечно же, это всё происходит прямо здесь и сейчас. Нажимает человек клавишу на рояле, струну, смычком проводит, и вот оно прямо сразу же напрямую от сердца идёт в ноту. Поэтому здесь комплекс.

К. Лаврентьева

— Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается. Напомню, что у нас в гостях Алексей Лундин, концертмейстер оркестра «Виртуозы Москвы», заслуженный артист Российской Федерации, доцент Московской государственной консерватории, и Никита Лебедев, директор Государственного камерного оркестра «Виртуозы Москвы». Меня зовут Кира Лаврентьева. Очень мы любим ходить на концерты классической музыки, поэтому для меня сегодня праздничный вечер и я могу спросить, что меня беспокоит и волнует и вот что я хочу ещё узнать. Мы знаем историю написания каких-то известных произведений, большая часть людей так или иначе слышали, например, как написан «Реквием» Моцарта или Второй концерт Сергея Васильевича Рахманинова, но вы же играете многие произведения из раза в раз и вам нужно каждый раз давать этой музыке ещё что-то от себя, чтобы она зажила и заиграла. Вот где брать из раза в раз ту самую энергию, которая так нужна людям, которые приходят на ваши концерты?

Н. Лебедев

— Мне, как директору коллектива, работающему очень долгие годы в музыке, иногда довольно сложно в десятый, в пятидесятый раз слышать одну и ту же музыку. Люди, играющие на репетициях, репетирующие дома, изучающие, повторяющие, на концерте вновь это играющие — это феномен в какой-то степени, откуда люди берут эту энергию, интерес вновь и вновь в себе зажигают и горят этим в процессе концерта. Я думаю, что Алексей вам лучше расскажет про это.

К. Лаврентьева

— Алексей, откройте нам эту тайну.

А. Лундин

— Просто надо любить музыку и, наверное, я проведу аналогию с тем, как служат в церкви. Это одна из самых тяжёлых, на мой взгляд, работ, я бы не справился, например.

К Лаврентьева

— Нет, но богослужебный круг меняется, там всё равно каждый день что-то новое.

А. Лундин

— Нет, всё равно это циклично, из года в год одно и то же.

К. Лаврентьева

— Да, если бы не было благодати Божией, которая всё оживотворяет, было бы, наверное, очень сложно.

А. Лундин

— И люди, которые приходят исповедаться, сколько одинаковых историй слышит батюшка, и он каждому внимает и каждого принимает... Поэтому я сижу на сцене и я не батюшка. Кстати, одно из основных отличий нашего коллектива — это требование Владимира Теодоровича Спивакова, чтобы мы играли очень высокопрофессионально, очень качественно, но при этом как будто мы дилетанты, то есть люди, которые просто любят музыку.

К Лаврентьева

— С такими широко распахнутыми глазами.

А. Лундин

— Совершенно верно, да. И вот это сочетание и даёт, мне кажется, звучание «Виртуозов Москвы».

К. Лаврентьева

— Слушайте, какая интересная мысль, то есть ты этому удивляешься.

А. Лундин

— Да, это каждый раз. И вот, поверьте, он дирижирует, например, симфонию Боккерини последние 40 лет, несколько тысяч раз — и ни одного повтора, она каждый раз новая. Вот я даже проверял иногда, даже чуть отворачиваюсь, перестаю смотреть на репетиции — тут же вылетаешь. То есть это должна быть постоянная концентрация на том, что предлагает Владимир Теодорович и следование за его идеей, и она каждый раз новая.

К. Лаврентьев

— То есть, получается, как и в духовной жизни: как только ты подумаешь, что ты молодец и чуть-чуть расслабляешься, ты становишься вообще не молодец. Как только мы думаем, что какая хорошая программа у нас получилась, знаешь, что тебя где-то за углом ждет позор. (смеются)

А. Лундин

— Для меня лично самое страшное, когда играешь и приходит мысль: «как хорошо сегодня получается», и это конец.

К. Лаврентьева

— Это очень интересно, кстати, такое избавление себя от некоей звездности, потому что иногда приходится сталкиваться с солистами каких-то коллективов или актерами, их начинает нести...

А. Лундин

— Ну, конечно. Каждый должен пройти испытания огнём, водой и медными трубами. Один из моих учителей, великий Валентин Александрович Берлинский, которому скоро исполнится сто лет со дня рождения, 50 лет играл в квартете Бородина и был авторитетом для всех, и ныне живущих тоже, написал книгу автобиографическую, которая называется «Музыка — моя жизнь», а не «Моя жизнь — музыка». И это очень важно.

К. Лаврентьева

— То есть на первом месте всё-таки музыка, а не я.

А. Лундин

— Да, как говорит маэстро Владимир Теодорович Спиваков, открывая партитуру симфоний Рахманинова, Шуберта, Брамса, Чайковского: «Ну как я могу — кто я и кто они?» Это люди иного измерения, с другой планеты прилетевшие на сто лет, допустим, и написали какие-то очерки о жизни музыкальной своей, и вот мы теперь вправе иногда их исполнять. Но, конечно же, ты понимаешь, что это невозможно написать, это написал не человеческий разум или рука — эта гармония, эти мелодии — какие-то совершенно посторонние миры.

К Лаврентьева

— Сотворчество композитора с Богом.

А. Лундин

— Многие действительно считают, что уже всё написанное есть где-то, и мы только транслируем, если удаётся подключаться. Но, с другой стороны, есть гениальные творения, которые рождаются здесь, такие как Рахманинов или Бах.

К. Лаврентьева

— Мы знаем, что Рахманинов написал «Всенощное бдение».

А. Лундин

— Это очень серьёзное произведение, настоящее, и я очень счастлив, что у Владимира Теодоровича появился Национальный филармонический оркестр России, с которым записаны все симфонии, исполнены литургии Рахманинова и Танеева. И это огромная часть музыкальной жизни, которая сейчас у нас есть.

К. Лаврентьева

— Никита, кто в основном приходит на концерты коллектива? Какая аудитория ваших зрителей?

Н. Лебедев

— Совершенно разная, зависит от множества факторов: это и зал, в котором проходит мероприятие, концерт, это и программа, которую мы играем, это и состав участников этой программы. Могут быть и молодые совершенно ребята, подростки, дети, молодежь, и очень возрастные слушатели, которые еще помнят зарождение оркестра. Мы буквально на днях играли в Галерее Глазунова прекрасный концерт: «Времена года» — Чайковский со стихами Пушкина, такая интересная литературно-музыкальная композиция, и там были возрастные слушательницы и слушатели. И, знаете, удивительно, как люди готовятся к концерту, как наряжаются, они приходят с украшениями, в платьях, с макияжем, с прическами и не только на официальный, полноценный концерт. Мы иногда играем в разных социальных учреждениях, где размещены пенсионеры, люди, которые нуждаются в обеспечении социально-медицинском. И вот 11 утра, оркестр немножко еще не проснулся, но уже концерт назначен, и они спускаются с палочками, кто-то на креслах — в брошках, в серьгах, с прическами, в лучших своих платьях занимают места в этом зале и слушают, и принимают так, как ни один Carnegie Hall не слышал таких аплодисментов, такого тепла и такой отдачи. Разная публика, разная ...

К. Лаврентьева

— Пока мы говорим об этом— где самый теплый прием коллектива? На вашей памяти самые яркие какие-то выступления были или все хороши, все теплые по-своему?

А. Лундин

— Везде. В любом месте обожают Спивакова и «Виртуозов Москвы». У нас был концерт в Одессе, очень хорошо принимали, Владимир Теодорович почувствовал отдачу от зала и говорит: «Какие хорошие у меня музыканты», а из зала ему говорят: «Какой отец, такие дети!». Или вот сейчас у нас есть замечательный проект, который придумали Владимир Теодорович и Никита Борисович — «Формула гармонии»: мы объединяем наукограды и музыку. У нас очень много наукоградов, где живут невероятные люди, и мы приезжаем один раз к ним на фестиваль, не на концерт, а на фестиваль. Вот только что мы были в городе Мичуринске — теплейший приём, просто теплейший. Все пять-шесть дней, что мы там были, музыкальные школы, люди приходили на каждый концерт, такая преданность.

К. Лаврентьева

— Я вас внимательно слушаю и думаю, что это диалог лично с вами, не только с музыкой. Они чувствуют вашу увлечённость, чувствуют, что вы им тоже очень рады. И вот через музыку происходит такой диалог.

А. Лундин

— А еще один из запоминающихся концертов — мы оказались в центре для бездомных и вышли играть Чайковского. В зале сидели бездомные, кто-то там с перевязанными ногами, руками, они были ухоженные, но всё равно это было видно, и они очень тепло нас приняли. А начальник потом сказал: «Вот вы всё-таки хорошо играете, потому что у них такой характер, если бы им не понравилось, то — ух!»

Н. Лебедев

— Сейчас Алексей напомнил этот концерт, эту практику нашу. Мы общались с директором центра, который принимает этих людей потерявшихся. И когда мы живём нашей жизнью обыденной, спокойной, сытой, хорошей, когда у нас куча дел, куча забот, нам довольно сложно понять, принять, что есть другая жизнь, и она довольно близко, за углом находится. И мы часто думаем, что бездомный — какой-то там пьяница, что он сам виноват, что всё так у него плохо. Выяснилось, что в их центре есть совершенно потрясающие люди, которые оказались волей случая в ситуации вот такой безвыходной, безысходной, потеряли документы, их ограбили, избили, в конце концов, обманули. А он какой-нибудь академик, профессор. И вот ты понимаешь, что в этой жизни никто ни от чего не застрахован.

К. Лаврентьева

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Напомню, что у нас в гостях Никита Лебедев, директор Государственного камерного оркестра «Виртуозы Москвы», художественный руководитель и главный дирижер которого Владимир Спиваков, и Алексей Лундин, концертмейстер оркестра «Виртуозы Москвы», заслуженный артист Российской Федерации, доцент Московской государственной консерватории. Меня зовут Кира Лаврентьева. Мы вернёмся после короткой паузы.

К. Лаврентьева

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается, дорогие друзья! Меня зовут Кира Лаврентьева и с радостью напоминаю, что у нас в гостях Алексей Лундин, концертмейстер оркестра «Виртуозы Москвы», заслуженный артист Российской Федерации, доцент Московской государственной консерватории, Никита Лебедев, директор Государственного камерного оркестра, художественный руководитель и главный дирижер которого Владимир Спиваков. Мы разные интересные темы обсуждаем и в конце первой части говорили о том, как «Виртуозы Москвы» столкнулись с социальными учреждениями, где бездомные принимали коллектив и дали им высокую оценку. Но вы же и в Морозовской больнице, и в больнице святителя Алексия были, то есть у вас есть благотворительные проекты, которые вы регулярно осуществляете. Как это все начиналось? Почему вы решили этому тоже уделять внимание?

Н. Лебедев

— Вы знаете, маэстро Спиваков всю свою жизнь занимается помощью. Если кто-то когда-то сможет посчитать, скольким он помог людям и лично, и через свой фонд, и через своих друзей, то это будут просто, мне кажется, миллионы человек. Поэтому для оркестра было всегда нормой откликаться на различные ситуации, происходящие мире. Землетрясения, катастрофы, аварии — всегда оркестр ехал, выступал, играл, поддерживал людей музыкой. И когда началась пандемия, мы все сидели по домам, что-то пытались делать, в онлайн-формате работать, музицировать. И как-то стало все восприниматься острее в этом мире, ты понимаешь, что твой сосед, который вчера вроде был здоров, сегодня он в больнице, в реанимации, а другой ушел из жизни буквально на днях. Мы подумали, что надо такую стихийную традицию играть где-то, откликаться — сделать нормой для нашего коллектива. И родилась у нас идея создать социально-культурную инициативу «Виртуозы в Москве», то есть в рамках этой инициативы мы не ждём, когда к нам обратятся, мы сами инициируем такие концерты, сами предлагаем: давайте мы выступим, давайте мы сделаем что-то. Конечно, и входящие предложения мы тоже рассматриваем, но это такая наша программная история, когда мы этому уделяем время специально. И вот поэтому и бездомных, и больницу Морозовскую, и другие учреждения мы регулярно посещаем.

К. Лаврентьева

— Какая реакция идёт от зрителей, которые находятся в больничных стенах? Есть ли ощущение, что это всё же разная публика? Ну вот сегодня они здесь и реагируют немножко по-другому, завтра они в концертном зале. Вот есть разница восприятия, на ваш взгляд, по вашим ощущениям?

Н. Лебедев

— Ну конечно есть, ведь это же критическая ситуация. Когда вы выступаете в концертном зале, где сидят все в красивых нарядах, все красиво и выступление в Морозовской больнице, когда ты видишь больных детей, родителей, врачей, которые спасают жизни каждую секунду. Для меня лично и для моих коллег тоже, ты начинаешь себя чувствовать человеком, помогая и участвуя в этом. Мы играем концерт, а потом на бис исполняем, например, Баха «Иисус — моя радость» и, вы знаете, врачи подходят и говорят: «Спасибо, нам так нужно чудо иногда», и даже до слёз бывает.

К. Лаврентьева

— Да, такой сильный момент. Вы знаете, я вот хотела вас о чём спросить: у меня в гостях были музыканты, которые говорили о том, что — «хочет, не хочет, но каждый ребёнок обязательно должен закончить музыкальную школу, это даст ему определённые нейронные связи, привычку трудиться, навык, силу воли, ну и так далее». Четыре года я заставляла своего ребёнка ходить туда, у него очень хорошо получалось, но он совершенно не хотел. В итоге я не выдержала, у него желудок на нервной почве болел постоянно, и я его забрала. Сейчас он дома занимается музыкой с преподавателем, поёт в хоре, и, кстати говоря, желудок у него прошёл. И вот у меня возникает вопрос: а действительно ли музыкальная школа, как некий атрибут культуры и культурного воспитания, должна присутствовать в жизни абсолютно каждого ребёнка?

А. Лундин

— Обязательно должна присутствовать музыкальная школа с самого раннего детства, чем раньше, тем лучше. И нейронные связи, и моторика, но главное — это универсальный язык, на котором говорят абсолютно все, он понятен должен быть любому. Вы только представьте, даже когда маленький ребёнок слушает колыбельную Брамса, он общается не просто так, а с Брамсом, и он слушает музыку, которой 150 лет, то есть эта компания для ребёнка, которой каждый родитель должен радоваться. И вот то, что вы вложили, оно даст обязательно свои плоды, если он будет всю жизнь слушать именно классическую музыку. Это совершенно точно.

К. Лаврентьева

— То есть всё-таки надо водить в музыкальную школу?

А. Лундин

— Надо. Заставлять нежелательно, но для этого должен быть мотивирующий педагог, который заставляет гореть, чтобы было интересно. Если есть такой педагог, тогда всё будет замечательно. Я в школе Гнесиных преподаю и очень часто прошу родителей вообще не вмешиваться, не заниматься с ребёнком, оставить это педагогу. Родители должны быть родителями, они должны свои родительские функции выполнять. За скрипочкой постоять я должен научить её или его. Но, конечно, участие родителей огромное. Был такой выдающийся педагог Столярский, один из его учеников Давид Фёдорович Ойстрах, и он говорил: «Мне не нужны гениальные дети, мне нужны гениальные родители».

К Лаврентьева

— Дорогие родители, давайте будем стараться быть гениальными!

А. Лундин

— Интересно мне послушать рассказ Никиты Борисовича про музыкальную школу.

Н. Лебедев

— Я сейчас занимаюсь административной работой, но с шести до восемнадцати лет я обучался фортепиано и закончил специальную музыкальную школу по классу фортепиано.

К. Лаврентьева

— Мощно. Потом училище?

Н. Лебедев

— Нет, потом я свернул в другую сторону, понял, что все-таки пианистом я вряд ли стану хорошего уровня, высокого. В остальном я понимал, что хороших пианистов очень мало, конкуренция колоссальная и просто такие прагматичные соображения — чем зарабатывать себе на жизнь? Играть в ресторане, быть педагогом — это нужно иметь талант. Вот у Алексея потрясающий талант педагога совершенно. Сколько я видел его мастер-классов, сколько я видел детей, которые приходили немножко такие зажатые, а уходили, почувствовав, что могут вообще, что жить стало проще, играть стало интереснее. Думаю, мы увидим через 10-15 лет новых звёзд, которых коснулась рука нашего прекрасного Алексея Лундина.

К. Лаврентьева

— Маэстро.

Н. Лебедев

— Это талант. Я потом пошёл в менеджмент в сфере искусства. А с точки зрения, надо ли обучать музыке детей — согласен, надо, на сто процентов надо, элементарно потому, что это развивает мозг. Можно не ставить задачи быть потрясающим скрипачом, пианистом, виолончелистом, но хотя бы сыграть в разные стороны ручками — это надо сообразить, два полушария подключить. И хотя бы на базовом уровне что-то музицировать уметь, это будет уже потрясающий навык и развитие мозга, во всех сферах пригодится.

К. Лаврентьева

— Никита, мне кажется, было бы крайне тяжело заниматься менеджментом в музыкальной сфере, не имея музыкального образования. Вы же из глубины, получается, знаете вопрос, а не просто пришли тут всё разруливать и решать проблему, нужно очень глубоко самому понимать, что происходит сейчас на сцене.

Н. Лебедев

— Желательно, конечно, понимать, что происходит в твоей профессии, в твоём деле, и звукорежиссёру хорошо знать музыку, и врачу хорошо знать, что происходит не только в его кабинете, но и у медсестры, и в закупках, в хозчасти, насколько лампы бактерицидные хорошо работают и так далее, это все дополняет картину. Не все коллеги, работающие в менеджменте, имеют образование музыкальное, но, конечно, работая долго, ты набираешься опыта, понимаешь. Просто имея базу, тебе чуть проще адаптироваться в этой сфере.

К. Лаврентьева

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Напомню, что у нас в гостях Никита Лебедев, директор Государственного камерного оркестра «Виртуозы Москвы» и Алексей Лундин, концертмейстер оркестра «Виртуозы Москвы», заслуженный артист Российской Федерации, доцент Московской государственной консерватории. Меня зовут Кира Лаврентьева. Мы с вами перед программой успели поговорить о том, что не так давно вы записали релиз Чайковского «Воспоминания о Флоренции», это был целый процесс студийной записи. Расскажите, пожалуйста, Никита, как это всё происходило?

Н. Лебедев

— «Воспоминания о Флоренции» — это секстет Чайковского, одно из самых сложнейших сочинений для камерного оркестра, потому что изначально это написано для секстета, то есть шесть голосов, и Чайковский очень долго над этим работал. Он прямо мучился, писал, переписывал, был недоволен, первые исполнения были совершенно неудачными в его понимании, и современники Чайковского не понимали эту музыку. Хотя она совершенно удивительна и сейчас все ее рады слушать, мы рады её играть. И это был, правда, целый процесс, потому что работа в студии — это особый вид музыкального искусства. Это запредельная концентрация, запредельная такая отдача, когда находишься в помещении, вокруг микрофоны, провода, всё довольно глухо, нет аплодисментов, нет никакой обратной связи, нет ничего, и музыканты работают, работают и ещё раз работают. Дирижёр имеет своё видение, что он хочет этой музыкой сказать, что он хочет в ней раскрыть, донести, записывал с оркестром наш прекрасный маэстро Спиваков. И за долгие годы это одна из свежих записей, студийных именно, потому что записей концертных довольно много. Пишут концерты регулярно и радиостанции, и каналы, и залы концертные транслируют часто концерты, а вот именно студийная запись лет за десять впервые состоялась.

К. Лаврентьева

— А как можно её услышать, что нужно для этого сделать? Она появится? Она есть на всех онлайн платформах? Что нужно вбивать в поисковой строке?

Н. Лебедев

— «Виртуозы Москвы» — «Воспоминания о Флоренции». Или зайти на официальный сайт оркестра можно, или в наши официальные группы во «Вконтакте», в «Телеграм», и там это можно всё найти, обнаружить.

К. Лаврентьева

— Там же, кстати, можно узнавать о ваших всех концертах и мероприятиях?

Н. Лебедев

— Да, о нашей жизни там много интересного публикуется, и закулисное пространство, и какие-то новости, и какие-то предстоящие события, и фотографии прошедших мероприятий. В общем, много интересного, подписывайтесь.

К. Лаврентьева

— Я тут недавно детей повела в консерваторию на органный концерт. Мне казалось, это будет так интересно, пятнадцать минут они, конечно, смотрели, а потом оставшееся время это было бесконечное нытьё и страдание, и в итоге они мне сказали, что вообще больше никогда туда не пойдут. Поэтому я хочу вас спросить: вот если детей вести, то на какой концерт лучше? Что лучше воспринимается по вашему опыту?

Н. Лебедев

— А сколько детям лет?

К. Лаврентьева

— Одиннадцать и девять, ещё пятилетний был тоже с нами, но он спит всё время.

Н. Лебедев

— Вот, это самое лучшее. Вот с пятилетним можно ходить на любую музыку, на любой концерт и на органную тоже обязательно. Орган, кстати, производит огромное воздействие, это особый инструмент — инструмент-вселенная. Ну, конечно, в одиннадцать лет хочется уже динамики какой-то. Вы можете приходить на детские концерты, в нашем коллективе придуман и проводится абонемент. Наш коллега Юрий Дашевский придумал цикл, в котором музыка рассматривается с научной точки зрения, что она делает с мозгом, с организмом, как она распространяется, как делают инструменты из шланга и воронки и много-много всего. В том числе и как композиторы изображали разных животных, в одной программе мы играли произведение, в котором изображалась хирургическая операция. Это всё, причём выписано. Много-много разных аспектов, которые когда поясняют, детям очень интересно. К тому же на этих концертах можно шуметь, кричать, принимать активное участие. Это совершенно изумительный проект. Я с чистой совестью рекомендую посещать эти концерты «Виртуозов в Москве» детям.

К. Лаврентьева

— А я, наивная, в начале этого часа спрашивала вас, не надоело ли вам играть одно и то же? А мы вот тут узнаём, что вы столько всего играете, что про одно и то же, конечно, речи не идёт. А вот я вас спрашивала про разных композиторов в начале этой программы и возвращаюсь к этому вопросу, потому что всё равно наш народ любит одних композиторов, мне кажется, больше, чем других. Вот есть такие, от которых ты плачешь, есть такие, от которых душа раскрывается, ты в радости выходишь с концерта, а после каких-то концертов ты задумываешься о смысле жизни, о каких-то серьёзных вещах. Вот реакция на какую музыку идёт самая яркая, самая эмоциональная?

Н. Лебедев

— На музыку барокко.

К. Лаврентьева

— Барокко всё-таки. Бах, Бетховен?

Н. Лебедев

— Вивальди.

К. Лаврентьева

— Моцарт туда же входит?

Н. Лебедев

— Нет, это уже классика. Кстати, по поводу записей я хотел закончить эту тему со своей стороны тем, что действительно студийная запись — это отдельный вид. Был такой замечательный пианист Глен Гульд, который очень быстро отказался вообще от концертов, он считал, что в концерте происходит потеря концентрации, потеря проникновения в музыку, и он только записывал, огромное количество записей каждый день в студии он делал. Он считал, что именно это сохраняет и позволяет максимально глубоко ему исполнить то, что он хочет, а в концертном зале мешают зрители, зрители мешают друг другу и так далее. Поэтому студийная запись это совсем не так просто. В какой-то момент времени, когда техника достигла развития, даже была шутка, звукорежиссер говорит: «Сыграйте мне 24 ноты все и уходите. Я потом смонтирую то, что нужно». Вот такая была у нас профессиональная шутка. И появилось огромное количество очень средних, но как бы вычищенных искусственных записей. Мы говорим именно про студийную запись, но живую, когда идёт непосредственное исполнение. Вот это очень сложно и очень трудно, и требует очень больших усилий от всех.

К. Лаврентьева

— Ты же переигрываешь по сто раз, чтобы звук получился хорошим. Так пробуешь, так пробуешь, пока не достигнешь идеального звучания. Значит барокко, Баха слушать надо всем.

Н. Лебедев

— Баха — смотря что. Есть, например, у него «Гольдберг вариации». Прекрасная музыка, она написана для того, чтобы аристократ, который это заказал, мог заснуть. Поэтому, если ваши дети, например, заснут на «Гольдберг вариации» — это хорошо, значит их правильно исполнили. А если вы слушаете «Кофейную кантату», в которой героиня признаётся в любви кофе, значительно большей, чем в любви ко всем остальным, так сказать, интересам жизни — совсем другая реакция.

К. Лаврентьева

— Удивительно. Скажите, пожалуйста, какие у вас планы на ближайшее будущее? Что планируется воплотить? Есть ли какие-то идеи, Никита?

Н. Лебедев

— Идей, конечно же, много. Наши планы — это, в первую очередь, радовать наших слушателей, делать очень интересные, разноплановые программы, чтобы и молодёжь приходила, и зрелая аудитория, и чтобы мы не забывали про наше старшее поколение, которое, конечно же, тоже хочет слышать и барочную музыку, и классику, и романтизм. Поэтому у нас расписание очень плотное, коллектив работает, не покладая смычков, не покладая клавиш, если говорим про рояль, очень насыщенно, разнопланово. Продолжать в наших планах такой темп.

К. Лаврентьева

— Сколько сейчас участников в «Виртуозах Москвы»?

Н. Лебедев

— У нас тридцать музыкантов в составе оркестра, ещё административная часть, безусловно, имеется.

К. Лаврентьева

— Давайте напомним историю создания коллектива нашим слушателям: в 79-м году Владимир Теодорович собрал коллектив музыкантов — лучших из лучших.

Н. Лебедев

— Ну, в каком-то смысле, да, потому что в первый год концертмейстером стал квартет Бородина, о котором я сегодня упоминал, это действительно лучший из лучших. Вот это квартетное музицирование — это совершенно отдельный тип существования на сцене, ни с чем несравнимый. И он был внедрён в самом начале в традицию коллектива, невозможно переоценить, насколько это важно. И в дальнейшем музыканты, которые приходили позже, они тоже должны были становиться лучшими из лучших, чтобы соответствовать вот этой традиции, заложенной тогда Владимиром Спиваковым и квартетом Бородина.

К. Лаврентьева

— И которая до сих пор продолжает развиваться и поддерживаться. Спасибо огромное за этот разговор, совершенно удивительный, многоплановый, очень интересный. Дорогие друзья, в этом часе с нами были «Виртуозы Москвы» — Алексей Лундин, концертмейстер оркестра «Виртуозы Москвы», заслуженный артист Российской Федерации, доцент Московской государственной консерватории, и Никита Лебедев, директор Государственного камерного оркестра, художественный руководитель и главный дирижер которого Владимир Спиваков. Огромное вам спасибо, Алексей. Огромное спасибо, Никита. Прекрасный разговор. До будущих встреч, обязательно приходите к нам еще. А вам, дорогие наши слушатели, желаю всего самого наилучшего, до встречи на следующей неделе. Всего вам доброго и до свидания.

Н. Лебедев

— До свидания.

А. Лундин

— До свидания.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Христианские мотивы в фильме «Сталкер». Иван Перекатов
• «Нравственные ценности и бизнес». Сергей Иванов
• «Христианские мотивы в фильме «Зеркало». Августина До-Егито