«Великий пост в семье». Прот. Александр Никольский

У нас в гостях был настоятель храма Трех Святителей в Раменках протоиерей Александр Никольский.

Мы говорили об итогах первой великопостной недели, о том, какие сложности и искушения могут возникать у современных семей в дни поста, и что может помочь в их преодолении.

Ведущие: Алла Митрофанова, Александр Ананьев

---

А. Ананьев:

— Добрый вечер, дорогие друзья! Хотя, наверное, лучше сказать «здравствуйте», потому что вечер на излёте первой седмицы Великого поста, ну, прямо скажем, непростой вот по целому ряду причин, о которых мы и поговорим сегодня. Так сказать, итоги первой недели Великопостной, что так, что не так, с чем нам приходится сталкиваться и как нам с этим можно бороться, чтобы не отчаяться и не опустить рук, об этом мы поговорим в программе «Семейный час» с нашим дорогим гостем, настоятелем храма Трёх святителей в Раменках, протоиереем Александром Никольским. Добрый вечер, отец Александр!

о. Александр:

— Добрый вечер!

А. Ананьев:

— С вами сегодня утомлённая этой непростой неделей Алла Митрофанова....

А. Митрофанова:

— ...сражавшаяся с «тараканами», которые повылезали из всех углов в семейной кухне, фигурально выражаясь, пост — то время, когда «тараканы» начинают вылезать из нас.

А. Ананьев:

— У меня аж сердце опустилось вообще. Какие ужасы ты рассказываешь, жена! Прилюдно-то! Я же просил об этом никому не рассказывать. (смеются)

А. Митрофанова:

— Александр Ананьев, не теряющий оптимизма, несмотря на «тараканы» его жены.

А. Ананьев:

— Да! Нет... не знаю, нужное подчеркнуть. Смотрите, на самом деле, первая неделя Великого Поста, она крайне важна, именно в первую неделю Великого поста читается «Покаянный канон» Андрея Критского. А вот теперь внимание: какой процент слушателей Радио ВЕРА, а это, собственно говоря, ядро, основа, центр всех тех, кто хотя бы считает себя православными в Великой России, был на всех службах чтения «Покаянного канона» Андрея Критского. Отец Александр, думаю, процента полтора — это еще очень оптимистично.

о. Александр:

— Ну, я думаю, все-таки это было побольше. Это полный храм, обычно. Почти все прихожане собираются, кто может и не может, и так далее, кто-то, опять же, он немножко читает позже, чем обычно, начинают службу обычно в пять или в шесть, даже в семь некоторые, и люди отпрашиваются работы, то есть это как бы максимальное количество процентов воцерковленных людей. У нас воцерковленных людей, как известно, это семь процентов, ну, там более-менее, да? Может, пять процентов. Ну, вот я думаю, что где-то вот так.

А. Митрофанова:

— Ну, храмы действительно битком. Я не знаю, как в других городах, но в Москве это да.

о. Александр:

— Да, да, да, это так. Битком, то есть, вот это всегда было так, храмов становилось больше, они все были битком на «Покаянный канон».

А. Ананьев:

— У меня получилось один раз на этой неделе, к сожалению.

о. Александр:

— У меня четыре, потому что я читаю его.

А. Ананьев:

— Я вообще считаю священников самыми счастливыми людьми, потому что им достается все самое важное, все самое значимое, они не пропустят ни литургию, ни исповедь, ни причастие и это огромное счастье. У меня все гораздо сложнее. Но проблема-то в том как раз и заключается, что мы с вами, друзья, живем в городах, мы живем обычной жизнью, и вот этот ритм мегаполиса, эти его пробки, эти его смартфоны, интернет, этот гул, шум, неоновая реклама накладывает, конечно же, печать на нашу духовную жизнь. Мы погружены во множество всяких житейских забот, невзгод, печали и тревог. Мы работаем, учимся, все время куда-то спешим, не отводя взгляда от телефона, где, как нам кажется, что-то очень важное пишут и если мы это пропустим, жизнь пойдет мимо, и вот под влиянием всего этого многие из нас не находят в себе силы и возможности принимать участие во всех великопостных богослужениях. Во всех. Ну, наверное, это практически нереально, да, отец Александр, для рабочего человека?

о. Александр:

— Для рабочих — конечно, это естественно.

А. Ананьев:

— И вот под конец первой седмицы, очень важной (мы еще поговорим о том, чем она важна и каково должно быть состояние в идеале человека накануне воскресения первой недели Великого поста) у многих опускаются руки, ну, потому что хотелось иначе, хотелось по-другому, хотелось как-то не так, и от этого, знаете, вот бывает так: ты строишь дом, вот для меня Великий пост это очень во многом похоже на строительство дома. Ты строишь дом, и вот та первую неделя — это фундамент. И ты так строил, строил, строил этот фундамент, и вот сейчас уже надо первый этаж начинать строить, а ты понимаешь, что фундамент вот этот вот никуда не годится. Ну, вообще никуда не годится. И уже хочется сказать: «Так, с этим Великим постом понятно, заканчиваем. Несите новый, потому что у меня ничего не получилось».

о. Александр:

— «Давайте заново начнем».

А. Ананьев:

— «Давайте заново начнем» — вот правда!

А. Митрофанова:

— Ну, пост — штука длинная. Вообще, конечно, в программе «Семейный час», мне кажется, важнее всего посмотреть на этот фундамент именно в измерении наших семейных отношений, потому что те «тараканы», которые, опять же, постом начинают выползать из человека — это как раз те, которые могут прийти и ответственно заявить «враги человеку домашние его» и использовать слова Христа совершенно в другом контексте. И, я не знаю, может быть, в силу того, что рацион меняется пищевой, напряжения больше, раздражительность, бывает так, что возрастает просто в разы. И на кого мы, чаще всего, все это изливаем?

А. Ананьев:

— Кто ближе всех, усталость и раздражение. Итак, первая неделя Великого поста — какими мы должны быть по ее окончанию?

о. Александр:

— Кроткими, смиренными, осознающими свои многочисленные грехи, которые вы «тараканами» назвали, и на основе этого как раз смирения желание, естественно, измениться и стать лучше, в том числе через любовь к своему ближнему, то есть к своим родственникам ближайшим, потому что есть заповедь: «Возлюби Бога своего всем сердцем и душой» и «Возлюби ближнего, как самого себя» — это, как Сам Господь сказал, «на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки», это основа Евангелия. И вот, естественно, сколько мы реализуем эту главную заповедь Христа, из которой вытекают все Заповеди Блаженств, все Евангелие, все Священное Писание, настолько мы приближаемся к Богу, настолько мы эффективно прошли те или иные покаянные дисциплины и так далее. Но в реальности, действительно, когда мы входим в подвиг, а это ограничение в еде, некоторые мои знакомые вообще до пятницы ничего не едят, только пьют водичку, при этом это как раз люди часто пожилые весьма, которым, как кажется, уже надо бы о здоровье заботиться прежде всего, но они себя в такой подвиг вводят. Кстати, они как раз бывают кроткие, такие пожилые люди, которые в первую неделю поста пьют водичку. Но вот этот подвиг возбуждает нас, естественно, наши страсти, которые до этого молчали, дремали, убаюканные котлетами там и такой размеренной жизнью, тут мы свою комфортность разрушили целенаправленно, плюс многочисленные службы, которые нас, может быть, утомляют еще помимо нашей основной светской работы, и человек может начать раздражаться. Но если он правильно подходил к службам, если он действительно молился, а не сжав зубы, выстаивал, смотря на часы и думая: «почему батюшка так не быстро читает?», а он действительно молился, то у него будет именно то состояние, которое я описал. Вот я помню один из своих первых Великих постов, когда воцерковлялся, я еще плохо знал церковнославянский, я вообще не знал текстов церковных, я в церковь до этого не ходил. Пришел на «Покаянный канон» в первый раз, очно вот так вот, я встал на колени и заплакал. Вот не знаю, почему, я плакал, пытаясь слушать эти слова, что-то там понимал, что-то не разбирал, но я стоял на коленях и плакал. Конечно, когда я выходил после «Покаянного канона», мне совсем не хотелось ни на никого кричать, у меня была умиротворенность в душе, но это был дар Божий, наверное, вот ради моего неофитства, просто не то, что я там как-то был очень хорош, но просто Господь, надо как-то человека привлечь в церковь, вот Он меня так вот привлек, в частности. И если мы, может, не так вот эмоционально напряженно, как это у неофитов, но мы все-таки стараемся проходить, то эта молитвенная ткань, входя в ткань нашей души, она ее размягчает, она ее настраивает на покаянный лад, а человек, настроенный на покаянный лад, не склонен к раздражению, по крайней мере, такому вот повышенному. Но иногда приходится пройти через раздражение даже, да, бывает такое, что вот начал, и это раздражает, но, опять же, тут помогает та же самая молитва, чтобы не раздражаться, надо помолиться как следует, осознать себя грешником, и уже ты этот какой-то такой вот наскок раздражения, можно сказать, наскок дьявола, ты этим можешь преодолеть и смириться.

А. Ананьев:

— «Семейный час» на Радио ВЕРА, протоиерей Александр Никольский, настоятель храма Трех святителей в Раменках, Алла Митрофанова...

А. Митрофанова:

— Александр Ананьев.

А. Ананьев:

— Не так давно в этой же студии я беседовал с иеромонахом Макарием (Маркишем), и говорили мы с ним, как раз это было накануне Прощеного воскресенья, мы с ним беседовали, и он сказал удивительную вещь, которая мне в голову не приходила, он рассказал, откуда вообще пошел чин Великого прощения. Представьте себе, (если вы не слушали, кстати, обратитесь к этой программе, она называется «Вопросы неофита», она уже вышла, есть на сайте radiovera.ru) для меня это стало открытием и таким небольшим откровением. Накануне Великого поста монахи собирались вместе в монастыре и прощались друг с другом перед тем, как покинуть стены монастыря и уединиться на время Великого поста в пустыне, под какими-то кустами с колючками, наедине со змеями, в молитве и аскезе. Понятно, что из пустыни велик риск вернуться далеко не всем, поэтому, уходя на Великий пост, монахи прощались друг с другом. Прощаться, значит простить друг другу все возможное, потому что, возможно, мы больше вот в жизни не увидимся, невозможно уйти и не простить человека, который тоже уходит. А «простить» значит прости-ться. И в каком-то смысле я вдруг почувствовал (сейчас я попробую сформулировать, чтобы никого не напугать и чтобы никто не сказал, что господин Ананьев на Радио ВЕРА вообще сошел с ума и призывает к странным вещам), но в каком-то смысле Великий пост требует от нас не только простить, но и прости-ться с теми, кто живет с тобой в «монастыре», который называется твоя семья. Не уйти из дома, собрав зубную щетку, бритву и на семь недель, значит, в дали-дальние, нет, но в каком-то смысле уединиться от своей семьи. Это придуманное мною, или же есть в этом зерно, глубоко закопанное, разумного? Должны ли мы проститься с домашними на время Великого поста в каком-то узком, еще раз, не буквальном смысле?

о. Александр:

— Ну, совсем вот в не буквальном смысле — возможно, что что-то тут есть в том смысле, что мы должны начать бороться со своими грехами сугубо.

А. Ананьев:

— А может, с ними? Может, с домашними?

о. Александр:

— Нет, с домашними это тоже вариант, но не самый хороший. Так вот, сугубо, то есть, как бы немножко уединиться в своей душе, уйти в келью своей души, что абсолютно не препятствует общению с домашними в том смысле, что мы как-то общаемся, там что делаем, какие-то общие дела, в общем, семейная жизнь.

А. Ананьев:

— Мы же накануне Великого поста с женой-то прощаемся, опять же, в каком-то узком, физиологическом смысле.

о. Александр:

— Да, в этом, да. Для чего это нужно, с женой проститься в физиологическом смысле на Великий пост? Чтобы учиться ее любить просто так. Вот понятно, что мы душа и тело, и физиология — это тоже составляющая важная в семейной жизни, но более совершенная любовь — это когда ты любишь человека просто так, не то что к нему тебя тянет, скажем так, гормонально, а ты просто ее любишь, просто так. Вот как, кстати, образ любви Адама и Евы до грехопадения, у них же не было физиологии, они друг друга очень любили, и больше, чем мы с вами друг друга любим, ну, в современных семьях, потому что они были безгрешны.

А. Ананьев:

— Да у них и работы не было.

о. Александр:

— Ну, работа у них была — они возделывали рай, как известно из Священного Писания, то есть у них работа-то была, но только она была другого качества чем у нас, естественно, но была, им было чем заняться. Но тем не менее, вот выстроить свои отношения, как это будет в Царствии Небесном, потому что в Царствии Небесном физиологии не будет, это дань этого мира, так сказать, там уже «ни женятся, ни выходят замуж, а живут как Ангелы Божии на небесах», это нам Христос недвусмысленно, чётко и ясно сказал. Нам надо выстроить свои отношения, научиться любить друг друга. Любить, не пользоваться друг другом, что иногда бывает, к сожалению, в семейной жизни, а любить друг друга. И тогда отношения после Великого поста, даже вот эти, физиологические, они будут, кстати, и лучше.

А. Ананьев:

— Ну, любить друг друга надо 24 на 7, 365 дней в году, а на время Великого поста хочется, знаете, сказать: «Погодите, друзья, оставьте меня, пожалуйста, в покое. Я вас люблю, пишите письма, а разберем после Пасхи. Всё».

о. Александр:

— Знаете, у меня была одна знакомая, она так своему мужу невоцерковленному сказала, вот почти как вы — ну, Пасху она встречала без него, он так к ней не вернулся, то есть он это понял буквально и ушёл, собрав щётку, бритву, зубной порошок, там ещё что-то. Вот этим увлекаться не стоит, надо не отрываться от жизни. Она, кстати, очень об этом жалела, потому что был очень хороший муж, то есть, если бы она не так фанатично поступила, он бы, может быть, воцерковился, была бы нормальная, хорошая, счастливая церковная семья. Поэтому, вот хорошо быть с Богом, только Бог против фанатизма. Почему Бог против фанатизма? Потому что в фанатизме нет любви, там есть ревность о каких-то подвигах, даже, может быть, о молитвах, но там нет любви, поэтому у фанатизма всегда очень плохие последствия.

А. Ананьев:

— То, что для нас, скажем, является абсолютно нормальной нормой и ничем выдающимся, для кого-то, кто приходит к нам в гости, и кто далёк от Великого поста, от Церкви, для них это кажется, фанатизмом абсолютным.

о. Александр:

— Ну, это да, но это от непонимания, а плохо, когда ты вот всё, что Церковь делает, ты это делаешь, но вот без любви.

А. Митрофанова:

— Мне кажется, одно из определений фанатизма в данном контексте может быть в том ключе, что форма становится важнее содержания.

о. Александр:

— Да, совершенно верно. Понимаете, вот всё, что в Церкви есть — это для того, чтобы мы исполнили эту заповедь главную о любви к Богу и человеку. И понятно, что есть какие-то ограничения, так сказать, которые на нас накладывает церковная дисциплина аскетическая, но смысл-то её какой — чтобы научиться любить. Научиться любить! Если ты и тело отдал на всесожжение, образно говоря, если ты творишь чудеса, если ты там вот всё-всё-всё, мудростью мир познал, а любви не имеешь — «ты ничто есть», как нас апостол учит. Мера всего — это любовь. Нет продвижения в любви — ты никуда не идёшь, ты можешь даже деградировать, несмотря на все свои аскетические подвиги, понимаете? Поэтому одно дело, допустим, подвиг монашествующих, особенно пустынников, они, извините, семьи не имеют, детей не имеют, они в пустыне, вот они попрощались, пошли, так сказать, в пустыню с этими колючками, им ничто не мешает служить Богу, это одно дело. Другое дело, когда у тебя твой крест семейный, у тебя свои послушания, свои задачи, свои послушания от Бога, от Церкви, если ты за эти рамки выходишь и пытаешься быть монахом — по форме, повторяю, не по содержанию, по содержанию все должны быть монахи, то есть служить Богу и людям, бороться с грехом, а вот по форме пытаешься это все совместить, то это может плохо кончиться и никуда тебя не привести и в монашескую жизнь тоже не привести.

А. Митрофанова:

— Отец Александр, вы священник с огромным опытом, не раскрывая, естественно, тайны исповеди, вы могли бы поделиться, может быть, вашими наблюдениями, размышлениями? Первая неделя поста, сейчас всенощные идут под воскресенье, многие в пятницу уже идут на исповедь, чтобы в субботу, когда первая литургия служится, полная литургия...

А. Ананьев:

— Там, по-моему, общие исповеди?

А. Митрофанова:

— Общие тоже практикуют, но в разных храмах по-разному, знаю, на Страстной часто общие исповеди практикуют просто потому, что за пост уже все по нескольку раз глубоко исповедовались, а теперь вот просто, чтобы еще раз напоследок так вот максимально в себя взглянуть, вот тогда священник действительно общую исповедь предлагает, и я помню, бывала у отца Максима Козлова, например, на общих исповедях (лирическое отступление) в Татьянинском храме, когда он служил, у меня было ощущение, что я попала в баню, там бросало то в жар, то в холод, потому что, ну, я еще тогда воцерковлялась, я представления не имела, что, оказывается, можно вот так посмотреть на себя, не то, что согрешила словом, делом, помышлением, кому-то на ногу наступила или там яйцо съела, или что-то еще, а вот так, в таком масштабе! И на меня это, конечно, неизгладимое впечатление произвело.

А. Ананьев:

— «Вечером в пятницу на первой седмице совершается общая исповедь», вот я читаю.

А. Митрофанова:

— Ну, это по-разному бывает, это же не правило.

о. Александр:

— Да, в уставном плане этого нет.

А. Митрофанова:

— Меня другое интересует: вот, отец Александр, вы священник с огромным опытом, вы видите, наверное, как меняется настроение, с чем люди приходят на исповедь, вы могли бы обозначить главные проблемы, вот главных «мышей», которые на первой неделе поста нередко у человека вылезают? С чем приходят, что приносят, вот какую боль? Естественно, без раскрытия тайны исповеди, просто чтобы мы хотя бы понимали, с чем, как мы, потому что мы себя не видим со стороны, а вы видите.

о. Александр:

— Ну, вот, на самом деле, надо обратить внимание, опять же, на исполнение этой заповеди нашей о любви основной, потому что иногда люди действительно ходят: «ну, там, яичко съел, кефирчик выпил», ещё что-то, грубо говоря, абстрактно, это не конкретно абстрактное, там, входит какая-нибудь, там девушка-женщина-старушка, говорит: «Вот, я выпила кефир». — «А еще грехи есть?» — «Нету». — «Ну, а родственники как? Как у тебя там с дочкой, например?» — «А, это такая, ш-ш-ш, да я знать не хочу, да я вообще её там в „чёрный список“ внесла, там это-это-это...» Говорю: «А что ж ты не исповедуешься-то в этом? Вот кефирчик, понятно, ты выпила, у тебя болела голова, болел желудок, ты не выдержала поста, ты выпила кефир, ну, и слава богу, так и надо было поступить, раз у тебя желудок не выдерживает поста, ну, чисто вот медицинский момент. А почему ты ненависть к своей, там дочери, зятю, свёкру, ребёнку, родителю за грех-то не считаешь?» То есть Церковь — это же не соблюдение обрядов, Церковь — это о любви. Вот о любви и говори, надо о любви говорить, вот это прежде всего. Вот где, кого ты не любишь? И неважно, кто это, хоть самый нехороший человек. Кого ты ненавидишь? С кем ты не хочешь общаться? На кого ты обиделся? Ну, вот такой первый момент. И второй, это больше касается людей, скажем так, младше 60 лет, даже, может, 50 лет, это то, что касается блуда. Тоже вот давно приходил ко мне, я его не знаю, молодой человек, (кстати, это типично достаточно, это вот не один, не два было случая) когда я его спрашиваю, вижу, человек не очень воцерковлён, говорю: «Ну, а блуда у тебя нет?» — «Нет, батюшка, нету. Да, точно нету!» — «А когда последний раз было?» — «Да давно, недели три до поста». И выходит, что он регулярно вызывает женщин лёгкого поведения за деньги, но до поста. А в пост вот он это не делает. Это очень хорошо для него! Но этого мало. Это человек, он Великим постом очистится шесть недель, а потом-то опять вернётся к этому самому, ему надо покаяться вообще в грехах, не только в процессе Великого поста. Смысл Великого поста вообще, смысл христианства, вот его такой квинтэссенцией, пиком, в которой происходит Великий пост, когда люди даже не очень воцерковлённые приходят в церковь, начинают каяться, молиться — изменить свою жизнь. Ты изменись. Ты изменился, у тебя в семье стало светлее, у тебя стало больше радости и счастья — вот смысл! А не просто ты вот какое-то время воздержался, так сказать, от женщине лёгкого поведения, от бани, от водки, потом, значит, причастился, получил как бы от Бога отпущение грехов, чтобы опять грешить весь ещё год до Великого поста, у тебя радости жизни не будет.

А. Митрофанова:

— А если человек старается-старается, подвиги совершает, но при этом близкие становятся всё хуже и хуже, всё больше нарываются на раздражение? (смеются)

о. Александр:

— Ну, надо, опять же, подумать о себе. Вот близкие становятся хуже, или они тебя больше раздражают? Это же разные вещи.

А. Митрофанова:

— Но человек-то идёт, совершенствуется.

о. Александр:

— Да, он совершенствуется, но, понимаете, вот самое страшное — это духовная прелесть. Когда человек, он такой: «я совершенный, а все вокруг такие прям чудики...»

А. Ананьев:

— Самое страшное — это равнодушие, а дальше уже идёт духовная прелесть, вот когда наплевать, и всё равно.

о. Александр:

— Ну, это да. Наверное, одна из самых страшных, именно в рамках того, кто занимается аскетикой, это именно духовная прелесть, когда «я-то вот молюсь и пощусь, а эти, не при людях будет сказано, чем они там занимаются, вообще погибают, вообще жалко их, и плохие они люди, и вообще там..» и так далее — вот чтобы этого не было. То есть, если ты правильно молишься и постишься, тебе становится жалко этих людей, которые грешат. Более того, ты понимаешь, что ты, по большому счёту, не лучше их, вот они вроде в храм не ходят, а ты-то видишь, что ты хуже их, потому что они вот там доброе дело сделали, а у тебя сердце как раз, как правильно сказал Александр, не шевельнулось в этом, у них шевельнулось, а у тебя нет, ну и так далее. Поэтому смысл, в том Великого поста, чтобы ты себя узнал, преисполнился смирения и через это полюбил людей всех, и все как-то стали лучше, а раз они стали лучше, мир у тебя очистился и стал лучше, как это ни странно звучит, потому что ты к миру стал по-другому относиться, с большей любовью.

А. Ананьев:

— Сейчас мы прервемся на минуту, а после полезной информации вернемся к разговору, на самом деле, очень глубокому и важному для многих разговору, посвященному первой неделе Великого поста и её итогам.

А. Ананьев:

— «Семейный час» на Радио ВЕРА, протоиерей Александр Никольский, настоятель храма Трех святителей в Раменках сегодня вместе с Аллой Митрофановой, Александром Ананьевым...

А. Митрофанова:

— Да, это я хотела вставить.

А. Ананьев:

— Вот видите, что происходит Великим постом, отец Александр, вот видите! Жена тебя постоянно перебивает, вот как-то пытается влезть в твой разговор. (обращается к Алле) — Спасибо тебе большое, я тебя очень люблю, ты молодец. Приходится заставлять себя смиряться, да, и говорить такие вещи, отец Александр.

А. Митрофанова:

— Вот так и становятся святыми, отец Александр, понимаете, когда жена вставляет палки в колеса, смиряет...(смеется)

А. Ананьев:

— ...а в голове у него такая мысль: я с тобой дома поговорю, я с тобой дома еще поговорю, я тебе еще дам, ты еще будешь наказана и бита, жена моя«, шутка. Я вот сейчас тоже листаю размышления святых отцов относительно первой недели Великого поста, именно первой недели, и они говорят, в общем-то, тревожные, с одной стороны, а с другой стороны, утешительные вещи. Они говорят, что коли возникают какие-то искушения, какие-то беды, гнев какой-то, какие-то ссоры с близкими, какие-то разочарования, то это не ты, нет, это бесы. Бесы. Твоей вины в этом нет и вины близких в этом нет. Это бесы, которые терпеть не могут именно дни Великого поста, они активизируются и скрежеща зубами от бессилия начинают испытывать тебя всякими такими штуками. Вот вопрос: где заканчиваются мои косяки и начинаются проказы бесов?

о. Александр:

-А когда я перестаю бороться. Вот, например, я сижу, и мне приходит мысль, что моя жена, вот она мне что-то не приготовила или приготовила не так, вот у меня к ней претензия. Если я перекрестился, помолился, скажу: «о, это бес», и отверг, вот этот бес и остался бесом. А вот если я сказал: «Так, жена, подь сюды, сейчас будем с тобой разбираться», у нас тут как раз часов пять свободного времени, нечем заняться, ну и разбор полетов, в подробностях, с местоимениями, междометиями, эпитетами и так далее, сравнениями — вот это уже я, потому что я это делаю, притом это делание может быть не на уровне внешних слов, а внутренних слов, то есть мыслей, которые я принял, которые я прокручиваю в сердце, можно заниматься, вот Иисусовой молитвой, допустим, нам сложно заниматься, её прокручивать в сердце, а вот, например, претензии к своей жене можно прокручивать годами, даже не высказывая ей, ну, а вдруг там сковородочка куда-то улетит, а внутренне можно вот это всё прокручивать, прокручивать и этим жить.

А. Ананьев:

— А если они обоснованы, если так и есть?

о. Александр:

— Ну и что?

А. Ананьев:

— Ну, если так и есть.

о. Александр:

— Ну и что? В любом человеке есть масса недостатков, есть к чему привязаться. Любой человек, то есть тогда вообще любовь, она просто не существует, как некоторые говорят, кстати говоря.

А. Ананьев:

— Она существует, но живёт три года.

о. Александр:

— Ну, или да, как вариант.

А. Митрофанова:

— Слушайте, давайте не будем транслировать эти идиотские формировки.

о. Александр:

— Так вот, это у тех живёт три года, которые вот не борются с бесами, не борются со своими помыслами, мне больше это нравится определение, а если с ними бороться, если их отсекать, то, как в известной оперетте: «Я в своей жене не увидел массу самых интересных страниц. Если жена — прочитанная книга, там было, я в жене пропустил массу интересных страниц», то эти интересные страницы начинают вдруг появляться.

А. Ананьев:

— Или мелким шрифтом «примечания» внизу каждой страницы, которые ты упустил в первый раз.

А. Митрофанова:

— Вот тем, кто говорит, что любовь живёт три года, я очень советую — посмотрите, послушайте, например, Светлану Дружинину, мы тут с ней недавно, слава Богу, вот такая честь выпала, пообщаться. Знаменитая наша кинорежиссёр, актриса, более 60 лет в счастливом браке с Анатолием Михайловичем Мукасеем, замечательный оператор, они всегда работают вместе, то есть вот они вместе постоянно, и более 60 лет, и счастливый брак. Что говорит Светлана Сергеевна Дружинина, она говорит: «Понимаете, всегда в семейной жизни есть соблазн, потому что когда очень долго с человеком живёшь, ты знаешь его слабые места. Вот у тебя есть соблазн во время ссоры или там что-то вот такое, отстаивание каких-то своих интересов (я сейчас вольно передаю суть её высказывания, когда она делилась этим своим опытом, наблюдением), невольно возникает желание нажать на эту кнопку, про которую ты очень хорошо знаешь...»

о. Александр:

— Уязвить.

А. Митрофанова:

— Да! Но это запрещенный приём. Ни в коем случае, никогда, ни при каких обстоятельствах, и как бы не хотелось заполучить себе какие-то бонусы в споре, доказать свою правоту и прочее, и отправить, так сказать, соперника в нокаут, вот ни в коем случае нельзя этим пользоваться.

о. Александр:

— Поэтому у них 60 лет счастливого брака.

А. Митрофанова:

— Вот именно! Понимаете? Потому что вот эта благодарность Богу, благодарность мужу, благодарность, постоянная пахота, вот эта вот работа над собой, радость, любовь к жизни.

о. Александр:

— А это и есть пост.

А. Митрофанова:

— Поэтому тем, кто говорит, что любовь живёт три года, вот посмотрите на таких людей...

о. Александр:

— ...тот просто духовно не постится.

А. Ананьев:

— Слушайте, а это разве не отношения, основанные на неправде?

А. Митрофанова:

— Нет.

А. Ананьев:

— Ну а как же — «Дорогая, я должен тебе сказать правду, она не доставит тебе удовольствия, это горькая правда, но я должен тебе это сказать»?

о. Александр:

— А ещё другой вариант, очень распространённый: «а он на шею сядет».

А. Ананьев:

— Да, кстати, да!

о. Александр:

— Обычно женщины: «чего это я должна смиряться, а он на шею сядет». Знаете, я вам расскажу случай насчёт «на шею сядет», это тоже вот духовный пост, они это рассказывали прямо публично. У нас собрания бывают на Пасху, на Рождество несколько раз в году наш приход, человек, кто пришёл, где-то 80-100, вот так примерно, мы приносим еду с собой, и достаточно скромно получается, не ресторан, но поесть есть чего, а главное, у нас разговоры, вот примерно, как сейчас, какую-то берём тему и начинаем обсуждать, и все высказываются. Вот там была какая-то тема, я уж не помню какая, но вот одна пара, им 38-36 примерно, и вот жена в какой-то момент после нескольких лет брака, может семь лет примерно брака, она решила наконец слушаться мужа, они воцерковлённые оба, вот до неё дошло, что называется, что муж, сказано же в Писании: «слушайся мужа, яко Господа». Она решила: дай-ка я начну вот так слушаться, как Христос говорит. Интересно, что в тот момент жена не сказала ему, что «все, я тебя слушаюсь», она просто стала это делать, ну понятно, что не абсолютно, не совершенно, но она стала это делать. Её муж, такой человек, достаточно прямолинейный, где-то даже жёсткий, у него работа такая, сопутствующая этому, он вдруг решил, что: слушай, а мне жену-то любить надо, так вот независимо, вот прямо по Священному Писанию, она начала слушаться мужа, а он решил, что в сердце... И у них такие стали гармоничные отношения, что некоторые люди даже искушаются, я знаю, настолько вот гармония. То есть настолько он о ней стал заботиться, помогать с детьми, вот такой, знаете, идеальный муж. Но я просто не могу только понять пока, кто из них первый решил любить жену или слушаться мужа, мне кажется, всё-таки слушаться мужа она решила, женщина, инициатива у женщины была.

А. Ананьев:

— Я бы тоже переложил ответственность на женщину, конечно. Всё с неё начинается, и беды, и радости.

о. Александр:

— Да, конечно, я упал, она страдает, это я шучу, конечно, в какой-то степени.

А. Ананьев:

— Мы все шутим.

о. Александр:

— Так вот, понимаете, вот эта аскетика, эти заповеди Божьи, этот пост, это стремление эти заповеди Божьи исполнить, она кончается любовью. Вот я пример привёл, про это их аскетическое решение, понятно, что у них это тоже несовершенно получается, у них там срывы бывают, понятно, как у всех, но вот это главное решение принесло в их несовершенные отношения, у несовершенных, обычных людей, оно принесло любовь! Они любят друг друга уже спустя там, у них браку уже намного больше, чем десять лет.

А. Ананьев:

— Фантастика. Смотрите, сейчас прозвучит очень важный вопрос, и я дам одну сторону ответа на этот вопрос, а от вас попрошу по максимуму все стороны осветить. Семья — ведь это единый организм, правильно? Она как один человек в каком-то смысле. И когда один человек или одна семья вступает в Великий пост, она принимает какие-то правила для себя: значит так, друзья мои, с сегодняшнего дня что мы делаем? Во-первых, мы не включаем телевизор, мы кладем на него вот эту вязаную крючком салфетку и не включаем телевизор, это раз. Во-вторых, мы не включаем дома музыку, это два. Мы убираем все красивые платья в шкаф и достаем некрасивое одно и будем носить его все семь недель Великого поста...

А. Митрофанова:

— Здесь радикализм уже начинается.

А. Ананьев:

— Я сейчас утрирую, но мы все равно вводим какие-то правила, да? И это, казалось бы, правильно. Первая часть вопроса: есть ли такие правила у вас в семье и какие правила вы бы посоветовали ввести в семье, где так или иначе, все декларируют свою, значит, воцерковленность, это раз. А во-вторых, и вот сейчас будет сложно: мы много общаемся, опять же, с психологами, в частности, с нашей дорогой подругой, замечательным психологом Кристиной Курочкой из Санкт-Петербурга. И мне очень понравились ее рассуждения о связи правил и любви, связи правил и семьи. Она сказала: «Ребят, я прошла через это сама. Если есть семья и любовь, никаких правил быть не может. Я пробовала ввести правила, запрещающие смартфоны во время ужина — я только этим все испортила. Если ты хочешь, чтобы смартфонов во время ужина не было, будь гораздо интереснее смартфонов, чтобы твои дети обращали внимание на тебя, а не в телефон. Но правила вводить нельзя, и это касается всего остального». И вот вопрос: в семейной жизни во время Великого поста, особенно в первую седмицу, есть огромное желание ввести правила. У меня есть, я даже пытаюсь время от времени вводить эти правила, сам же их потом первый нарушаю. Стоит ли вводить правила? Какие правила вводите вы? И есть ли место правилам там, где действует закон любви или, по крайней мере, должен действовать?

о. Александр:

— С правилами, конечно, понятно, они должны быть. Но у нас Церковь нам какие-то правила, пост...

А. Ананьев:

— Они для всех разные все равно.

о. Александр:

— Да, естественно. У меня были случаи, когда Великим постом я постился один, потому что у меня супруга только родила, кормящая, женщины вообще не постятся 40 дней после родов по понятным причинам, это Церковью установлено. Вот она не постится, дети маленькие, там их было 7 минус человек, то есть они, грубо говоря, образно едят пельмени, а я ем свою картошку без масла, грубо говоря, Великим постом ем.

А. Ананьев:

— Картошку с огурчиками маринованными, посыпанную укропом, с каплей оливкового масла...

А. Митрофанова:

— Без масла. Отец Александр без масла ел.

А. Ананьев:

— Ну, хорошо. Со сванской солью сверху немножко... И хрустящую капусту с клюквой.

о. Александр:

— У вас вроде есть кафе, да? Я сейчас отойду на секундочку. (смеются)

А. Ананьев:

— Да, здесь есть прекрасная трапезная.

А. Митрофанова:

— Там и встретимся, отец Александр.

о. Александр:

— Процент от выручки тогда Александру Ананьеву.

А. Ананьев:

— А эти пусть едят свои пельмени.

о. Александр:

— Да. Так вот, на самом деле, ну и что, и нормально было, у них одни обстоятельства, они дети, они кормящие, они рожающие, а мне положено, и это было, и это нормально, это тоже правило. Это правило, только движимое любовью, которое не нарушает церковных правил. У меня сейчас взрослые дети, двадцать плюс, достаточное количество, я не устанавливаю правила Великого поста, я вообще не лезу к ним, слушают они там музыку, не слушают они музыку, они свободные люди.

А. Ананьев:

— Подождите, а как же: «вы живете в моем доме, вы должны следовать моим законам»?

о. Александр:

— Значит, не будут они жить в моем доме, они уйдут куда-то, мне этого не хочется, у нас с ними нарушится какой-то контакт, который я и так хотел бы, чтобы был лучше. Понимаете, пост — дело индивидуальное. Вот я для себя как-то пощусь, не так уж так сильно строго, не на воде и хлебе, у меня здоровье уже так, наверное, не совсем позволяет, чтобы там совсем сухоядение и так далее, но вот я как-то пощусь. Они как-то сами постятся, это их свободное дело. Мне мой сын как-то в одиннадцатом классе сказал: «Пап, если бы ты установил правила молитвы, поста, я бы точно не молился, в храм бы не ходил уже». Ну, это свойство молодости такое, это как раз 16-17 лет, чем больше на него давишь, тем он начинает больше сопротивляться.

А. Ананьев:

— «Семейный час» на Радио ВЕРА, протоиерей Александр Никольский, настоятель храма Трех святителей в Раменках, сегодня вместе с нами размышляет о задачах и первых итогах Великого поста, первой седмицы. С вами Алла Митрофанова...

А. Митрофанова:

— Александр Ананьев. Так хочется сказать: первая неделя, полет нормальный. Или не очень...

А. Ананьев:

— А не получается.

о. Александр:

— Понимаете, Церковь — это свобода. Бог — это свобода. Вот в обществе малоцерковном есть как раз полная противоположность этому высказыванию, что эти посты, эти ограничения... Это тогда, когда человек не понимает, о чём идёт речь, потому что пост освобожден от греха, но раз это освобождение от греха, это может быть только свободный процесс. Ну, со смартфонами у меня проще, вот если взять ваш рассказ, я их не покупаю просто детям, вот это жёсткое ограничение, я считаю, что: ну, я ж не буду покупать детям своим маленьким водку — «вот ты уже в четвёртом классе, выпей-ка по четвертинку, привыкать надо».

А. Ананьев:

— Ограничиваетесь кнопочными телефонами?

о. Александр:

— Да, кнопочными.

А. Ананьев:

— Думал, как в Хогвартсе, совы, у каждого своя сова.

о. Александр:

— Да, у меня сейчас у дочки мечта сову купить.

А. Митрофанова:

— Здорово!

о. Александр:

— У нас много всяких животных, что-то ее на сову потянуло. Так вот, понимаете, это свобода. И важно, вот я, когда приходят ко мне некоторые мамочки, и дают записку за ребёнка, которому, извините, уже даже не пять лет или шесть, а ему уже лет десять-одиннадцать-двенадцать, вот его грехи. Я вижу, что такой аккуратный, женский, мелкий почерк, без ошибок и стоит такой, хлопает глазами белобрысый тип, у которого, значит, мама все грехи обличила его, и батюшке дала, чтобы он от этого отпустил и мой сынок станет лучше. Но он не станет лучше и не благодаря моему отпущению от грехов, которые написала мама. Сынок сам должен осознать, что маму не слушает и сказать: «вот я маму не слушаю», вот он это сказал, вместо вот этих подробностей, как он маму не слушал, он там туда не пошёл, там не пришёл, здесь пререкался, мама всё запомнила, у неё хорошая память, женщина молодая, вот это не нужно. Человек должен покаяться сам. Покаяние — это дело индивидуальное, поэтому и к посту такое отношение.

А. Митрофанова:

— Читала в социальных сетях размышления разных священников по поводу детской исповеди, кстати, и бывает, как они пишут такое, что и подходит вроде бы, и сам говорит, но чувствуется в его ответе такая домашняя проработка и подготовка, то есть прямо слышится родительский голос за словами вот этого малыша.

о. Александр:

— Там ещё иногда мама такая нависает, руки в боки почти, и так это, подпирает его покаяние.

А. Митрофанова:

— Да, вроде как и сам говорит, но говорит, что там где-то нагрубил, съел, и вот он судорожно пытается как будто бы вспомнить и воспроизвести...

о. Александр:

— ...плохо заученный урок.

А. Митрофанова:

— Да, да, понимаете? И что это тоже ошибка.

о. Александр:

— Большая ошибка. Это человек повёл своего ребёнка по дороге в расцерковление. То есть, сейчас, конечно, в 7-8 лет он это исполняет, а потом ему станет 14-15-18, и дочка, или сын, когда мама: «А покаяние?!» Он скажет: «Слушай, мам, ты каялась, ты и кайся. Я-то никогда не каялся». Чтобы человек был в Церкви, он должен почувствовать покаяние. Я вам рассказывал про канон в начале передачи, как я плакал, молодой студент МГУ, понимаете, вот меня Бог поймал за это, но Он поймал, потому что я был готов к этому, поэтому мне это дал.

А. Митрофанова:

— Ну вот смотрите, Великий пост, сейчас первая неделя прошла. Опять же, взрослые как-то могут голову включить, сердце включить на полную мощность, вглубь себя посмотреть и так далее, а детей как готовить к тем же исповедям, которые вообще-то за время Великого поста призваны к тому, чтобы исповеди наши стали глубже? Поделитесь опытом, отец Александр.

о. Александр:

— У меня опыт, так сказать, не только мой, но и моих прихожан, и положительный, и отрицательный. Понимаете, вот те люди, которые очень так жёстко над детьми, вроде с хорошим побуждением, они там вот прямо всю душу свою вкладывают в эту покаянную дисциплину, рассказывают о грехах, читают то-то, то-то — знаете, у них на деле иногда получается результат не очень хороший, не лучше, чем те люди, которые намного меньше вкладывались, именно в силу того, что есть свобода выбора, в том числе у ребёнка, и она этим навязыванием подавлялась, то есть ребёнок подражал, но это нормально, у ребёнка это подражательное действие, реакция нормальная, он так учится жизни, но в какой-то момент не включилось у него. А вот у других семей, их, кстати, к сожалению, не так уж много, это очень горько, но вот такой подход очень осторожный, вот он смотрит — ребёнок потянулся, и ему в этот момент дал, притом дал дозированно, а не так сразу: «ах, ты хочешь? Ну, давай садись, часика три-четыре мы с тобой нормально поговорим, кратенько, потом продолжим», а вот именно дозированно: услышал, увидел и дозированно дал какие-то аскетические моменты, там молитвенные, покаянные, вот эти дети, они исповедуются в 12, 16, 18 лет, прямо подробно, и когда начинаю говорить: «Слушай, а как это получилось-то у папы с мамой?» Он начинает говорить: " А вот так вот«. То есть это требуется большое внимание и не насилие. Не насилие.

А. Ананьев:

— У нас пара минут остаётся от этого часа, к сожалению, время опять пролетело незаметно, как незаметно пролетела первая неделя Великого Поста, как незаметно пролетит Великий пост, и вся жизнь пролетит незаметно, и в чём смысл, непонятно. У меня к вам вот какая просьба: в первую очередь мне, во вторую очередь всем остальным слушателям Радио ВЕРА дайте, пожалуйста, совет в том случае, если вот ты сидишь, сегодня суббота, накануне литургии первого воскресенья Великого Поста, и ты понимаешь, что у тебя не получается так, как тебе бы хотелось, не получается прожить этот Великий пост достойно, не получается не грешить, не получается сходить на все службы, на которые тебе хочется сходить, не получается, да иногда и не хочется, потому что, ну, казалось бы, есть вещи гораздо более важные сейчас: и работа, и какие-то проекты, монтаж, всё остальное. Что делать с вот этим ощущением, что не получается попасть, и всё получается мимо?

о. Александр:

— Ну, хорошо, если ты сокрушился духом, осознал себя грешником, увидел свои грехи, ты получил самое главное. Вот если ты постился, помолился, у тебя всё хорошо, это очень опасное состояние.

А. Ананьев:

— Почему же? Радость — это же нормальное состояние христианина.

о. Александр:

— Бывает такое, особенно у новоначальных, вот Бог даёт незаработанное просто, чтобы их привлечь, чтобы показать Царство Небесное. Но это состояние всё равно опасное, оно склонно к превозношению, оно склонно к невидению греха, когда человек грешит и топчет другого ближнего, а считает себя великим подвижником и великим праведником, а что тот валяется где-то растоптанный — «так ему и надо, это просто для пользы я его смирил, чтобы он смирился, всё понял и спасся» — это то, что мы говорили о фанатизме, о религиозности без любви. Так вот, если ты сокрушился духом, поняв, что ты, конечно, всё не выполнил, как вот у Александра, то ты получил фундамент, ты получил смирение, и ты дальше можешь идти. Тем более, что некоторые моменты, которые не от тебя зависят и святым ты тоже по своему решению только не станешь: «вот я сейчас решил, вот сейчас мы тут быстренько к концу первой недели святыми станем», вот так не получится. Это процесс падений, падений, падений, падений, падений... И всё больше взращивается смирение, когда понимаешь, что как бы там ты не напрягался, у тебя лично ничего не получится, что нужна помощь Божья, что это не просто какая-то такая психопрактика, где можно, как это, седьмой дан, чёрный пояс и так далее, потренировались, позанимались, отжались и там показали хорошие результаты, вот тут так не получится, как в спорте.

А. Ананьев:

— Резюмирую: вся наша жизнь — это увлекательная дорога от падений к отчаянию. (общий смех)

о. Александр:

— А это я не говорил.

А. Ананьев:

— И если есть в вашей жизни место радости, значит, вы свернули не туда.

о. Александр:

— Нет, дело в том, что настоящая радость, вот та радость, о которой вы говорите, она ненадёжная. Вот ты такой, у меня тоже много раз это было, особенно поначалу, когда ещё так всё хорошо, и вдруг бац! — и кто-то тебе в душу плюнул, и что-то такое произошло, какое-то искушение почему-то произошло, и вся радость ушла, и вообще, как будто уже всё, у тебя там все близкие всех расстреляли, всё очень плохо, вот это радость ненадёжная, это радость вот такая, знаете, просто от хорошего настроения радость. что, кстати говоря, неплохо, не то, что надо от этого бежать, но это ненадёжно. А когда у тебя смирение, тебя Бог любит, тебя жена...

А. Ананьев:

— Терпит.

о. Александр:

— Терпит. Так сказать, терпит и любит, ведь за что меня любить моей жене? Да не за что, а она меня любит — слава Богу! И тут жена приходит и говорит, «А, опять сидишь!..» Она же вот, крошка моя, золотце, ну не кипятись ты так, всё хорошо, мы друг друга любим. Понимаете, когда у тебя любовь, истинная христианская любовь, ведь смирение даёт любовь, поэтому грехопадение — это да, грехопадение — это познание себя, но когда ты с Богом, ты Бога познаёшь, и любовь Божья, а не просто хорошее настроение, входит в твою душу.

А. Ананьев:

— Спасибо вам огромное, отец Александр, очень утешительные слова ваши и для многих они станут великой помощью и очень пригодятся в дальнейшем, спасибо. Сегодня мы беседовали с протоиреем Александром Никольским, настоятелем храма Трёх святителей в Раменках. С вами была терпеливая Алла Митрофанова...

А. Митрофанова:

— Прекрасный во всех отношениях, любящий Александр Ананьев.

А. Ананьев:

— Да, унылый, с постной миной, к тому же, это правда. Берегите себя. Услышимся через неделю, всего доброго.

А. Митрофанова:

— До свидания.

о. Александр:

— До свидания.

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «День Победы»
• «Первые шаги в Церкви». Игумен Филарет (Пряшников)
• «Светлые истории: пасхальные»