«Великая Суббота». Светлый вечер с архимандритом Алексием (Вылажаниным) (06.04.2018)

У нас в гостях был настоятель храма в честь святых Апостолов Петра и Павла в Лефортове архимандрит Алексий (Вылажанин).

Разговор шел о том, что Церковь вспоминает в день Великой Субботы, о последних предпасхальных днях, о традиции освящения куличей, а также о том, как эта традиция жила в советские годы.

---

А. Пичугин

— Здравствуйте, дорогие слушатели! Здесь, в этой студии, приветствуем Вас мы — Лиза Горская...

Л. Горская

— ...и Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— Сегодня здесь вместе с нами и с Вами архимандрит Алексий Вылажанин, настоятель храма В Честь Святых Апостолов Петра и Павла в Лефортово, благочинный Петропавловского округа Московской городской епархии. Здравствуйте.

Архимандрит А. Вылажанин

— Добрый вечер, Алексей, добрый вечер, Елизавета, добрый вечер, дорогие радиослушатели!

А. Пичугин

— У нас вечер Великой Пятницы, грядет Великая Суббота, последний предпасхальный день. Но в этом году еще интересно, что Благовещенье совпадает с Великой Субботой. Так случается, но редко. И поэтому богослужения несколько отличаются от обычного богослужения Великой Субботы, с одной стороны. Вот давайте сначала поговорим об этой стороне, а потом у меня еще будет один вопрос, который я сам для себя прояснил относительно недавно, хочу у Вас тоже узнать, правда это или нет, но чуть попозже. А вот сначала про Благовещение и Великую Субботу: как они совпадают, расскажите, пожалуйста.

Архимандрит А. Вылажанин

— Ну, есть еще, конечно, Алексей, разные совпадения. Бывает, допустим, когда совпадают Благовещение с Пасхой...

А. Пичугин

— ...но крайне редко.

Архимандрит А. Вылажанин

— Но бывает такое. По крайней мере, на моей памяти это было последний раз... По-моему, это был 1990-й год... Как раз моя первая... 1991-й год. Моя первая самостоятельная Пасха на приходе, которую я совершал. Так называемая Кириопасха получилась. Но какие особенности этого богослужения? Добавление, небольшое добавление службы Божьей Матери, которая отсутствует, особая такая благовещенская, в дни Великой Субботы. Но все-таки основной акцент делается не на праздник Благовещения, а на именно Страстную Субботу — тот подвиг, те страдания и то событие, которое мы вспоминаем именно в Великую Субботу. Поэтому как-то немножко здесь, скажем так, немного умаляется праздник Благовещения, и облачения уже не голубые, как это бывает раньше. Но в богослужении оставляется добавление как раз вот Богородичного праздника для того, чтобы отметить праздник Благовещения. Ну и, соответственно, учитывая, что это Страстная Суббота, это не касается богослужебного устава. Просто что вот не разрешается вкушение рыбы в этот день.

А. Пичугин

— В отличие от обычного Благовещения?

Архимандрит А. Вылажанин

— От обычного Благовещения, да.

А. Пичугин

— А еще один вопрос, который... Вот я говорю, что недавно об этом узнал, — что, оказывается, в древней Церкви Пасхальная литургия как раз была в Великую Субботу, а вот то, что служим мы сейчас как Пасхальную литургию, это была вторая литургия, которая совершалась в Иерусалиме уже непосредственно в Храме Гроба Господня, на Гробе Господнем. А вот основная Пасхальная — она как раз была в литургию Великой Субботы. И после этого уже Христос Воскрес.

Архимандрит А. Вылажанин

— Ой, ну, как бы здесь сейчас немножко будет сложно сказать... Вот на этом вопрос я сейчас не готов ответить. Потому что то, что на моей памяти, не очень долгосрочной...

А. Пичугин

— Не, ну это древняя Церковь...

Архимандрит А. Вылажанин

— Это древняя Церковь. Может быть, там вообще все немножко по-разному было, в древней Церкви, да и богослужение само в какой-то мере отличалось от нас. Ну, и опять надо было понимать, что условия... Вполне возможно, что было и так. Ведь в древней Церкви христиане причащались за каждую литургию, потому что каждая литургия для них могла быть последней. А форма того богослужения, которое сейчас, сформировалась немного позже в том виде, в котором мы имеем ее сегодня. Но, наверное, все-таки есть смысл такого торжественного Пасхального богослужения — как раз в ночь Пасхи, с субботы на воскресенье, когда, действительно, «в Субботу за утро жены пришли на Гроб» и увидели дверь отворенной, и увидели Христа воскресшего, встретили потом, когда Он явился женам-мироносицам. А Великая Суббота — она все-таки настроена на то, чтобы напомнить нам о той искупительной жертве, которую принес Господь, и о том, чтобы мы осознали ту Жертву, которая была принесена ради каждого из нас — не ради просто всего общего человечества. Если каждый из нас поймет, что Христос сегодня лежит во гробе, что Он принял смерть ради нас с Вами, тогда, может быть, мы задумаемся над нашей с Вами жизнью — как нам ее, может быть, исправить для того, чтобы быть достойной той Жертвы, которая для нас принесена. И в этот день мы вместе с учениками еще... Ну, у нас-то, конечно, перед ними преимущество есть — мы знаем, что Воскресение грядет, а они страдали, они переживали, плакали, как ученики, и те, кто был рядом, и жены-мироносицы, и, конечно, Пречистая Богородица, видя положенного во гробе Христа, оплакивали близкого человека, и сами вот эти субботние речные песнопения, которые звучат в храме, они совершенно потрясающие.

Л. Горская

— Вот я как раз хотела предложить поговорить о них, потому что есть же особые песнопения, которые раз в году исполняются — например, «Да молчит...».

Архимандрит А. Вылажанин

— Да, «Да молчит всякая плоть человеча...»...

Л. Горская

— И «Да стоит со страхом и трепетом, и ничтоже земное в себе да помышляет». Вот расскажите, что это за песнопение, и давайте, может быть, поговорим о евангельских параллелях этого дня.

Архимандрит А. Вылажанин

— Ну, евангельские параллели — конечно, здесь ведь мы о чем можем сказать? То, что вот в последний... когда Христос висел на Кресте, когда и церковная завеса раздралась надвое, и когда солнце потемнело, и когда Его снимали со Креста, и когда полагали во гроб — тот, который является начальником жизни, то, конечно, это было огромное-огромное потрясение. Евангелие нам об этом говорит — говорит о состоянии тех, кто окружал его, о скорби, которую они испытывали в этот момент, о том горении, которое имели для того, чтобы потрудиться для своего учителя в последний момент, когда Иосиф Аримафейский с Никодимом пришли и попросили Тело Христа, чтобы им отдали. Когда Его положили в этот гроб, обвив его пеленами, когда жены омывали его это тело, умащали маслами. И когда с глубокой верой они потом шли, действительно, в тишине и молчании для того, чтобы отдать последние почести Своему Учителю, то есть тому Телу, Которое они провожали в последний путь. «Да молчит всякая плоть» — молчит в смысле того, что здесь не надо много слов, здесь надо внутреннее духовное осознание всего того, что произошло за эти последние дни, особенно на Страстной Седмице, последние дни Христа-Спасителя. Потому что здесь как бы является такая кульминация уже — мы должны задуматься над всем происшедшим — почему, как это произошло. Поэтому, наверное, и призывается к молчанию всякой плоти для того, чтобы мы поняли смысл того... Ну, это таинство, по большому счету, которое произошло ради человека. Насколько Бог возлюбил человека, что вот Он пострадал за человека, за то, что Он принял крестные страдания, смерть. И вот сегодня Он, который дал нам все в нашей жизни. И жизнь саму дал, и ум — кому-то дал, кому-то, может быть, не очень дал, может быть, кому-то он не очень нужен был. Карьера, которая у нас есть, это опять, тоже промысел Божий, который Господь нам дает. Потому что не будет воли Божьей — завтра не будет ни карьеры, ни здоровья, ни... Но молодость — это дар, который временный у нас, который с годами проходит, но это тоже дар Божий. Вот поэтому осознать то, что сегодня мы видим Того, Который настолько нас возлюбил, Который дал нам все мертвым, — вот это задача Великой Субботы. Поэтому... А как это можно осознать? Не в разговорах, а именно в молчании, внутреннем таком делании. Ну, и мир молчит и содрогается от происшедшего события, которое произошло, о том, что Сын Божий сегодня мертв. И Он ожидает Воскресения. То есть мы ожидаем Воскресения, а они-то еще слышали, но еще не до конца понимали, что это может быть, что это должно быть и что произойдет. Поэтому для них была трагедия, для них было горе. Мы в нашем горе, если мы искренне пропускаем через себя осознание этого события, то мы, конечно, понимаем, что это горе, но в нас уже есть надежда и вера, и знание о том, что за этим последует Воскресение Христово, и, на самом деле, мы в нашей жизни (христиане, я имею в виду) живем именно надеждой вот на то Воскресение, что Господь через это и нас совоскресает, все-таки дает нам возможность воскресать для Жизни Вечной. Поэтому да не мешает ничто в этот день нашему осознанию вот этой искупительной жертвы ради каждого из нас!

Л. Горская

— В идеале, до Великой Субботы люди заканчивают все дела... Или раньше? До Великого Четверга. Чтобы уже эти дни — последние дни Страстной Седмицы и этот вот путь к Пасхе посвятить всецело молитве...

Архимандрит А. Вылажанин

— Ну, не знаю. «Чистый четверг» называли «чистым четвергом», когда к чистому четвергу заканчивали все дела, красили пасхальные яйца, выпекали куличи, готовили пасхи и потом, действительно, шли утром на литургию, вечером шли на чтение двенадцати Евангелий. Как сегодня вечером люди приходили на... Вначале днем приходили на Вынос Плащаницы, потом на Погребение Плащаницы, которое совершилось сегодня в храмах. А завтра мы замираем у этой Плащаницы, приходя, смотря на Того, Который дал нам жизнь, на Того, Которого мы любим всем сердцем — надеюсь, любим, так же, как Он любит нас. И ведь когда мы провожаем из жизни близкого человека, мы тоже скорбим, мы тоже плачем, мы сопереживаем. Здесь мы провожаем и видим лежащего во Гробе Того, Который, наверное, ближе всех должен быть сердцу верующего человека.

А. Пичугин

— Создается впечатление, что для большинства людей (и, мне кажется, это, может быть, и неплохо) — это такое время радостного ожидания. Потому что все равно произойдет Пасха, все равно все уже случилось в прошлом. И Пасха произойдет, и Христос воскреснет. И радостно люди несут и куличи освящать в храм, хотя раньше куличи освящались непосредственно во время Пасхального богослужения, даже после Пасхального богослужения. Но сейчас вот такая традиция, и в этом все равно есть какая-то радость.

Архимандрит А. Вылажанин

— Вы знаете, Алексей, конечно, радость, наверное, есть какая-то. Но ведь здесь все-таки надо помнить и о святости этого дня, который происходит. Почему все-таки, наверное, были правильны освящения куличей после Пасхальной ночи, то есть как это было когда-то? Акцент, к сожалению, сейчас делается на освящении куличей, а не на важности того события, которое произошло. Если, допустим, то же советское время — ну да, конечно, как и сейчас, в храм приходили люди не только те, которые ходили постоянно на богослужения, но приходили и все остальные. Но те приходящие в храм считали своей такой обязанностью, долгом, придя в церковь, отстояв огромную очередь (чего сейчас, в общем-то, нет, практически, нигде, как это было раньше)... По крайней мере, по своему приходскому храму, где я рос, я помню, как от железнодорожной станции до храма стояла очередь, причем, не в одного человека, а так, хорошей такой толпой.

А. Пичугин

— В Удельной?

Архимандрит А. Вылажанин

— В Удельной, да, в Удельной. И люди стояли в очереди для того, чтобы зайти на территорию храма, потом стояли в очереди для того, чтобы купить свечечку, в куличик поставить ее. И, самое главное, люди считали своим долгом обязательно зайти в храм Божий, приложиться к той Святой Плащанице, которая полагается для поклонения верующих. Сегодня, к сожалению, приходящие в храм — не все, не все... Но достаточно часто встречаются такие, которым не важны ни жертвы, которые они приносят, ни, тем более, Плащаница, которая стоит в храме. Но самое главное — быстрее ломануться к тому столу, который стоит, чтобы найти на нем место, поставить свою пасху, свой кулич.

Л. Горская

— Ну это по незнанию.

Архимандрит А. Вылажанин

— Вот якобы в этот момент... Вы знаете, это ведь тоже не оправдание. Незнание — это когда мы не знаем, когда нас не учили. Но прикрываться тем, что вот уже 30 лет нас учат, а мы все говорим: «Нас этому не учили», это нежелание человека чего-либо узнать.

А. Пичугин

— Мы напомним, что в гостях у Светлого радио сегодня архимандрит Алексий Вылажанин, настоятель храма В Честь Святых Апостолов Петра и Павла в Лефортово, благочинный Петропавловского округа Московской городской епархии.

Л. Горская

— Вы говорите про незнание людей, про то, что многие, придя в Великую Субботу, в частности, в храм, основной акцент делают на освящении куличей, и зачастую за скобками остается суть происходящего и главное — Плащаница, которая лежит в храме. Хотя при освящении куличей же тоже поется Тропарь Великой Субботы, да? «Благообразный Иосиф с древа снял пречистое тело Твое», да...

Архимандрит А. Вылажанин

— «...Пречистое Тело Твое плащаницею чистою обвив».

Л. Горская

— Да. Достаточно прислушаться. Вот мы часто не прислушиваемся. Я хотела поделиться. Я хотела поделиться: меня еще, наверное, больше задело другое, особенно в этом году — какое-то помпезное объявление о том, что московские власти на Пасху организуют автобусы на кладбища. Мне казалось, я уже надеялась, что забрезжил какой-то просвет, и мы избавимся от этого советского наносного стереотипа, что на Пасху надо идти на кладбище. Есть специальные дни для этого, и этот день — не Пасха. И как-то вот начали люди просвещаться постепенно, приходить к тому, что есть родительские субботы, есть Радоница...

Архимандрит А. Вылажанин

— Ну, такая традиция была, и многолетняя традиция была. Объясню немножко чуть позже, наверное, чем это было вызвано. Неправильная, конечно, традиция, потому что даже отпеваний в день Пасхи в храме не совершается. Тут никакого... Но это не значит, что усопшие не сорадуются с нами празднику вот этого Воскресения Христова. Но я тоже как-то, знаете, вот... Ну, для меня это удивительно. Я, кстати, не слышал этого объявления — не знаю, к счастью или к несчастью. Но мне тоже казалось, что как-то народ наш немножко начал одумываться, и все-таки даже те, кто хочет сходить на кладбище, они как-то идут или заранее готовятся. Ну, как это раньше было — приезжали заранее для того, чтобы подготовить могилки. В этом году, наверное, это будет достаточно сложно сделать из-за того снежного покрова, который на кладбищах сходит гораздо позже, чем в каких-то других местах. Но люди как-то стали... Почему в воскресный день? Потому что воскресный день — нерабочий. Радоница, когда мы говорим о православной России, которая была до революции, то тогда день это был нерабочий, тогда люди шли... Они не работали, они не обременяли себя какими-то заботами, они знали, что в этот день они должны быть в храме. Они шли в храм и после этого шли на кладбище. Сегодня, к сожалению, это рабочий день — Радоница, которая бывает через неделю во вторник. Да, люди приходят в храм, да, люди поминают. После этого бегут не на кладбище, к сожалению, а на работу. Те, у кого есть такая возможность — не работать в этот день, — там, пенсионеры или кто-то, идут к своим родственникам в этот день. Но, как-то мне так все-таки радовало сердце, что люди перенесли это на Антипасху, на Красную Горку, как ее еще в народе называют, на следующее воскресенье после Пасхи люди стали ездить на кладбище, вот как бы не умаляя день Воскресения Христова самого. А в советское время — ну да, не знали, не ведали. Ходили — день выходной был, день праздничный, и люди шли поделиться вот этой радостью о Воскресшем Господе как-то со своими... Ну, не знали многого. Поэтому это было. Плохо ли, хорошо ли... Сегодня надо уходить... Ну что ж делать... Ну пусть хотя бы этот день дадут бесплатный автобус — может быть, кто-то съездит.

А. Пичугин

— Кстати, может быть, кому-то тяжело за него заплатить, возможно.

Архимандрит А. Вылажанин

— Да, да. Но было бы хорошо помимо этого дня, допустим, сделать бы еще и на Красную Горку — тоже бесплатно.

А. Пичугин

— Сделали бы вообще на кладбища бесплатные автобусы. Но мы продолжаем говорить про Великую Субботу, на самом деле, о ее первоначальном смысле. Все-таки Пасха — она только грядет, Воскресение Христово. Но все-таки произошло ведь событие две тысячи лет назад. Мы вспоминаем его и все равно знаем, что Христос воскреснет, что наступит следующий день и день последующий, и будет еще целая Пасхальная неделя. Но...

Л. Горская

— У нас с Алексеем каждый год случается дискуссия, потому что он начинает радоваться Пасхе где-то в середине Страстной Недели...

А. Пичугин

— Раньше.

Л. Горская

— И я его в этом отношении совершенно не понимаю, пытаюсь... Ну, не понимаю. Вот мы с ним разные. Я...

Архимандрит А. Вылажанин

— Вы знаете, преподобный Серафим Саровский вообще жил в ощущении Пасхи каждый день своей жизни, независимо от того, была ли это Пасха, или было это лето, осень, зима...

А. Пичугин

— ...или Страстная Неделя.

Архимандрит А. Вылажанин

— «Христос Воскресе, радость моя!», понимаете? Для него воскрес Христос всегда. Все-таки задача Страстной Седмицы — особенно задача Страстной Седмицы — сопереживать и прочувствовать... То есть каждый год дать возможность себе вновь и вновь пережить вот то событие, которое происходило. Для чего? Не для того, чтобы ужаснуться, а для того, чтобы еще раз спроецировать все это происходящее на свою жизнь, для того, чтобы задуматься о своей жизни, для того, чтобы посмотреть, а что же мне в этом, за этот промежуток времени, от той Страстной Седмицы до этой, удалось исправить в своей жизни, что сделать, а чего не удалось. А может быть, где-то были падения. Видя, что для меня было сделано в эти дни Господом две тысячи лет назад, три тысячи лет назад, четыре... Не важно, понимаете? Два дня назад! Но это было сделано ради каждого из нас.

А. Пичугин

— Да, вот мне очень нравится — Вы говорите про проецирование на собственную жизнь, а тут из последних новостей, из новостей последних дней история о том, как в Бразилии во время библейского спектакля человек, один из зрителей, так расчувствовался от зрелища казни Христа, что выбежал на сцену и побил легионера, который ну как бы совершал прободение копьем, и отбил Христа у легионеров.

Архимандрит А. Вылажанин

— Ну это тоже хорошо... Да, это тоже хорошо...

А. Пичугин

— Вот да, вот у человека такая вера.

Архимандрит А. Вылажанин

— Это... Ну, вообще латиноамериканская вера — она вообще такая достаточно...

А. Пичугин

— ...страстная.

Архимандрит А. Вылажанин

— ...своеобразная, страстная...

Л. Горская

— Экспрессивная.

Архимандрит А. Вылажанин

— ...экспрессивная. Ну, и, знаете, у них, как у наших северных народов, в христианстве очень много местных суеверий и верований намешано, поэтому... Ну это хорошо, что это есть... Вот южные народы — они народы горячие, страстные. Человек переживал, замечательно. Но сопереживание... Надо все-таки уметь делать грань между представлением и той реальной Жертвой, которую Господь за нас приносил. Увидеть и внутренне прочувствовать — это все-таки, ну, немножко разные вещи.

А. Пичугин

— А традиция освящать куличи именно в Великую Субботу — это советская традиция, или все-таки она дореволюционные какие-то корни имеет?

Архимандрит А. Вылажанин

— Да нет, конечно, это советская традиция. Опять мы приходим к тому, что не было возможности... Такое малое количество храмов было и такое огромное количество народу было, что если бы все это делалось в Пасхальную ночь, то это затягивалось еще и на весь Пасхальный день. Храмов было мало, желающих было много, и для того, чтобы как-то систематизировать это все, дать возможность, ну, еще о людях проявить заботу, чтобы люди имели возможность в Пасхальную ночь не думать об очереди, не толпиться и не... а прийти и помолиться. В общем, чтобы те, кто хотел помолиться, могли прийти и помолиться. Поэтому было логично все-таки в субботу сделать освящение, чтобы люди могли соприкоснуться с теми традициями, которые накоплены были Церковью за все ее существование — такие, как освящение куличей, пасхи, чтобы в День Воскресения Христова за своим столом иметь освященную пищу, которая благословлена Господом для нас.

А. Пичугин

— А на Пасхальный Крестный ход, как мы знаем, в советские времена всегда сгоняли милицию, очень много милиции, дружинников, которые фильтровали людей. Молодых, более молодых, старались не пускать. И много историй из разных воспоминаний о том, как молодежь, если ей была важна Пасха, если они приходили в храм, они старались прийти задолго до начала Пасхальных богослужений, чуть ли не ранним вечером остаться в храме, чтобы потом уже не иметь никаких проблем с дружинниками, с милицией. А вот тех, кто нес куличи освящать, как-то задерживали, останавливали, или вот эта традиция — она оставалась для всех?

Архимандрит А. Вылажанин

— Вы знаете, я не помню такого, чтобы вот на освящении куличей кого-то задерживали. Отсматривать — наверное, отсматривали, наверное, сигналы какие-то... Особенно, конечно, всегда обращалось внимание на то, что детей водят в храм. Вот. Но те, кто ходил постоянно с детьми на службу, их уже знали как-то, их, ну, по крайней мере, уже вот в такие, скажем, более-менее благодатные времена для Церкви, как 70 — 80-е годы, уже таких прямо уж сильных гонений не было. Молодежь — да, молодежь уже на Крестный ход старались ограничивать. Ну, и, как правило, это было связано еще с тем, что в помещениях было очень мало места, в храмах, для того, чтобы запустить... Как правило, во многие храмы делались специальные пропуска на Пасху, чтобы примерно прикинуть количество людей, которое будет...

А. Пичугин

— И пускали внутрь храма?

Архимандрит А. Вылажанин

— Внутрь храма, да, пускали по пропускам. Раздавались верующим в храме — тем, которые ходят. У нас же знаете как бывало — что любопытных было много, а те, которые хотели помолиться, не всегда могли... Вот для того, чтобы они могли и в Пасхальную ночь молиться, делали специальные пропуска, и люди по этим пропускам приходили молиться. А все остальные — кто попадал, кто стоял. Вокруг стояла толпа. Но, как правило, после Крестного хода там еще в течение 15 минут, может быть, кто-то находился, а потом оставались те, кому действительно важна была служба, и уже...

А. Пичугин

— Но часто и сейчас так происходит.

Л. Горская

— Не до такой степени.

Архимандрит А. Вылажанин

— Вы знаете, сейчас стало... Уходят много любопытных, которые снаружи приходят просто поглядеть на Крестный ход. Но, как правило, та часть людей, которая находится внутри храма, остается до конца служба. И как-то в этот день стало так, что причащаться стали очень многие. Ну, кто-то, может быть, еще не до конца осознавая таинства этого, но все равно, наверное, это даст повод ему задуматься.

А. Пичугин

— Напомню, что в гостях у Светлого радио архимандрит Алексий Вылажанин, настоятель храма В Честь Святых Апостолов Петра и Павла в Лефортово, благочинный Петропавловского округа Московской городской епархии. Лиза Горская, я — Алексей Пичугин, мы через минуту сюда вернемся.

Возвращаемся в студию Светлого радио. Напомню, что архимандрит Алексий Вылажанин, настоятель храма В Честь Святых Апостолов Петра и Павла в Лефортово, благочинный Петропавловского округа Московской городской епархии, здесь, в этой студии.

Л. Горская

— Давайте вернемся к богослужению Великой Субботы: что происходит в храме утром, что происходит вечером? Особый распорядок?

Архимандрит А. Вылажанин

— Ну, в храме утром совершается вечерня с чином литургии, на которой как раз вот эти замечательные песнопения — «Да молчит всякая плоть» вместо Херувимской песни. Она как бы вот объясняет вообще нам наше внутреннее духовное состояние, которое у нас должно быть в этот момент в этот день, на что мы себя в этот день должны как бы настраивать. Затем, для подкрепления верующих уже в конце бывает причастие, находится Плащаница, и все действия, которые в храме совершаются, — вход малый, Великий вход, произнесение ектений, чтение Апостолов, Евангелия — все происходит перед Плащаницей. Не на солее, как это обычно делается, а перед Плащаницей. Только причастие происходит на солее, а все остальное происходит перед Плащаницей. Это опять концентрирует внимание людей именно на важности этого дня и на том, что Плащаница сегодня является главным центром нашего внимания — ну, помимо того, что потом бывает причащение Телу и Крови. Это, конечно, не может никакая Плащаница с этим сравниться — это Сам Христос зримо присутствует в храме. Ну, а потом, в конце богослужения освящаются хлеб и вино для подкрепления верующих. Это для сил верующих, для того, чтобы как-то прожить этот день. И дальше начинается освящение куличей и, ну, в современной традиции, скажем так, богослужения вечером — ну, у нас в храме с девяти часов, где-то, может быть, по-другому — начинаются чтения «Деяний святых апостолов»...

А. Пичугин

— На церковнославянском?

Архимандрит А. Вылажанин

— На русском можно читать, наверное. Потому... Чтобы люди понимали. Где-то, может быть, на церковнославянском. Везде своя, разная практика. Читаются «Деяния апостолов», а уже — ну, по-разному опять — в 23:15, может быть, начинается полуночница, которая служится, когда Плащаница уже выносится, в конце полуночницы заносится в алтарь, и уже после полуночницы начинается подготовка как раз к вот этому ночному богослужению, когда потихонечку в алтаре начинают петь: «Воскресение Твое, Христе Спасе наш! Ангели поют на небеси, и нас на земле сподоби чистым сердцем Тебе славити». То есть вначале тихо, потом чуть громче и громче, снова по возрастающей. И потом весь народ выходит на Крестный ход, ну, и потом уже все... По окончании Крестного хода первое «Христос Воскресе!» мы слышим, с чего начинается Пасхальное богослужение — это пасхальной радостью храм преображается, и души наши преображаются. Если, подобно женам-мироносицам, мы на Крестный ход еще идем и плачем как бы... У нас есть такая традиция — не знаю, везде по-разному, но мы выходим на Крестный ход в полной темноте, с зажженными свечами, и потом уже, когда приходим... когда все люди выходят, двери закрываются западные, когда проходит Крестный ход, уже к главным дверям храма, там внутри зажигается свет, когда мы начинаем петь «Христос Воскресе!», начинается Пасхальное богослужение, открываются двери, и мы уже заходим в храм — такой вот он радостный, залитый светом, с радостным приветствием «Христос Воскресе!». Народ радостно, с вдохновением отвечает этому приветствию: «Воистину Воскресе!». Но еще раз говорю, что если мы не сопереживаем дни Страстной Седмицы, не переживем, не пропустим через себя дни Страстной Субботы, то и полноты радости вот такой Воскресению Христову, наверное, осознания его, ну, не будет. На своем опыте хочу сказать вот.

А. Пичугин

— Я хочу все-таки еще чуть-чуть про советский период. Мы говорили о том, что многие попадали в храм по пропускам. А можно было и была ли такая традиция — уехать из Москвы куда-нибудь в открытый маленький храм Ярославский области, где очень маленький... где не такой сильный контроль, где не так досматривают, и вообще властям все равно?

Архимандрит А. Вылажанин

— Ну, Вы знаете, как вот... Ну, во-первых, там народу было много. К посторонним, которые приезжали в незнакомый храм, там относились еще более настороженно... (Смеется.)

А. Пичугин

— Там хотя бы свои настороженно относятся.

Архимандрит А. Вылажанин

— Поэтому... Ну, а Вы знаете ведь — неизвестный человек тоже очень сложно. Потому что очень много провокаций в советское время устраивалось со стороны привлекаемой атеистической молодежи, еще чего-то.

А. Пичугин

— А что они делали?

Архимандрит А. Вылажанин

— Ну, и хулиганили, и...

А. Пичугин

— Песни под гармошку?

Архимандрит А. Вылажанин

— Да, и выкрики различные были. В более богоборческие времена, наверное, более сильные хулиганства были. Но еще раз говорю, что как-то это все-таки в 70-х, в конце 70-х — в 80-х годах уже ушло... Но опять: где-то родители, действительно, были не очень, скажем так, религиозные. Куличи-то освящали, а вот детей ночью уже на Пасху из дома не выпускали, чтобы, не дай Бог, там, где есть храмы, чтобы не побежали Крестный ход смотреть. Но все равно пытались — мальчишкам было любопытно, как это — сегодня Крестный ход, надо побежать, надо посмотреть. Но это чисто любопытство было. Как говорят, запретный плод сладок. Вот когда тебе запрещают, значит, в этом что-то есть интересное, в этом что-то есть необыкновенное. Многие бегали, многие смотрели. Потом, знаете, как партизаны тоже, пробирались через все эти кордоны милиции, чтобы тебя не поймали, не увидели. Кто хочет — тот ищет, кто не хочет — тот...

А. Пичугин

— А у Вас были трудности с попаданием в храм? Это как раз же...

Архимандрит А. Вылажанин

— Вы знаете, в моей жизни Господь управил так, наверное, что у меня как-то с этим трудностей не было. Но, наверное, это и время моего прихода — все-таки это благодатные 70 — 80-е годы. Ведь в будни-то никто не мешал в храм ходить. Храмы были открыты — пожалуйста, заходи. Народу никого, приходи, молись. И поэтому если у тебя было желание, ты мог идти в храм. Но, как у любого молодого человека, тоже разные моменты были. Знаете, как мальчишки? Мальчишки — ну вот сегодня могу каждый день ходить, не выходить из храма, потом на неделю, на две пропал. Какие-то заботы, какие-то хлопоты, еще что-то. Ну, дети — они... Как сегодня, когда детей заставляют, особенно в возрасте 12, 13, 14 лет — их уже не заставлять надо, с ними надо беседовать. Они должны знать, они должны стремиться, у них должно быть желание пойти в храм. Потому что можно проявить насилие над их волей, но тогда через это насилие Вы затопчете вот тот росточек веры, который когда-то... Во-первых, семечко, которое было посеяно когда-то, и тот росточек, который из него начал произрастать. Дать ему в этот момент какую-то свободу. Потому что если Вы сейчас передавите, то ничего хорошего не вырастет. Дадите свободу — я больше чем уверен, что рано или поздно этот росточек даст очень хорошие плоды. Человек переживет вот этот момент протеста, который у каждого из нас был, только мы, к сожалению, об этом забываем, в одном или в другом мы где-то. А это особенно веры когда касается, ни в коем случае нельзя давить. Не зря говорят: «Невольник не богомольник». Поэтому я почему говорю — приучайте с младенчества, носите ребенка, причащайте ребенка и сами причащайтесь вместе с ребенком святых Христовых тайн, тогда будет гармония, тогда ребенок будет на этом вырастать. Тогда это будет образом его жизни, которая нигде, никогда, никак не изменится. Ну что ж, и мы, взрослые, падаем, и нам, взрослым, иногда не хочется ходить, и мы не ходим. Вот. Что же мы про детей-то говорим? Не заставляйте. Не заставляйте своим упорством таким, не отвращайте детей от Церкви. Разговаривайте с ними, убеждайте, образом своей жизни показывайте, что быть в Церкви — это хорошо. А то ведь знаете как — в Церкви хорошо, а домой приходит ребенок — там родители диктатуру такую устраивают, что... Там о любви говорят, а здесь любви ни между собой нету, ни где-то другой нету, понимаете? Поэтому не только говорить, но и делать надо так, как мы говорим. Тогда и дети будут это впитывать. Там, где воспитаны дети на этом, они так и пребывают внутри церковной ограды. Где этого, может быть, нету, он выпадает на какой-то момент, потом рано или поздно все равно возвращается, вспоминая, как тот Блудный сын, понимаете, который ушел из дома отца своего, потому что свободы захотелось ему, а потом все-таки вспомнил, что в доме-то отца хорошо было, при всем при том. Так и человек, который вот так постранствует, постранствует везде, попрыгает, там, по клубам, по дискотекам, а потом говорит: «Пустое это». И очень многие же возвращаются потом уже, через какое-то время, обратно в храм уже с более осознанным состоянием. Ну это потому, что не передавили на него в свое время. А если бы передавили, заставили, протест был бы: «Все, не хочу!». Вот от этого, наверное, у нас и революционеры в свое время очень многие выходили из религиозных семей — потому что слышали одно, а видели совершенно другое, и на этом воспитывались.

А. Пичугин

— Были какие-то?.. А вот откуда взялась такая странная традиция — не причащаться на Пасху — в советское время? Или она еще более ранняя?

Архимандрит А. Вылажанин

— Советская традиция — не причащать на Пасху, опять, из-за количества народа, который был в храмах. Реально...

А. Пичугин

— Но она пережила советское время, к сожалению.

Архимандрит А. Вылажанин

— Вы знаете, на какой-то момент. Сейчас все-таки от этого ушли, сейчас причащают на Пасху. Я не знаю, если где-то...

А. Пичугин

— Ну даже было распоряжение Патриарха — стараться всех причащать.

Архимандрит А. Вылажанин

— Ну, во-первых, неоднократно было такое указание Святейшего Патриарха, о котором он говорил. Но, еще раз говорю, что в советское время это было реально просто физически очень сложно. Очень сложно. Во-первых, очень лимитированное количество духовенства было. Если сегодня мы все-таки стараемся иметь столько духовенства в храме, сколько нужно... Ну представляете — когда три человека, и надо полторы тысячи человек причастить?

А. Пичугин

— Ну, это растягивается еще часа на полтора, наверное, на час, минимум.

Архимандрит А. Вылажанин

— Это просто ужасно. Мало того, что батюшка совершенно в изнеможении, учитывая, что при таком количестве народа, при количестве свечей, зажженных в храме, конечно, никакая особая вентиляция не справляется в этот момент. Конечно, мы и окна открываем, и все, но это еще и... Ну, тяжело, физически тяжело было. Поэтому как бы... Чтобы не создавать. А потом, сейчас так не стоят, как стояли раньше. Невозможно было перекреститься в храме. Вы представляете, вот в этой ситуации еще начиналось какое-то движение по храму! Сейчас, когда храм полупустой, у нас, к сожалению, наши православные с их рвением пытаются задавить друг друга у Чаши, потому что кто первый будет — соревнование, «олимпиада» такая у них начинается. Это очень часто, к сожалению, и бороться с этим очень тяжело бывает. Есть, наверное, благодатные приходы, где батюшкам Господь дал такую мудрость — выстроить так, чтобы вот... Но всегда находятся один-два человека. Вот даже пять человек будут причащаться — и все равно у них какого-то покоя нету, они кто-то быстрее... К сожалению, опять мы говорим о том, как это должно быть. Детей приучают, что надо своего ребенка прямо быстрее сюда вперед впихнуть, «чтобы мой ребенок причастился первым». И такие тоже, к сожалению, есть, такие тоже встречаются. Вот. Это совершенно не воспитывает в детях ни смирения, ни уважения ни к ближним, ни к старшим, ни к тем же младшим собратьям, которые рядом с тобой стоят. Вот любовь... А любви не воспитываем мы в наших прихожанах. Точнее, мы воспитывать пытаемся, а как-то вот не очень воспринимается.

Л. Горская

— Не знаю, не сталкивалась. Я вот первый раз слышу, что «мой ребенок причаститься должен первым» почему-то. Я сталкиваюсь с тем, что детей все время пропускают вперед. Но это нормально — что им там стоять, толкаться?

Архимандрит А. Вылажанин

— Мы пошли немножко другой практикой. Сейчас мы детей причащаем в богословском приделе Иоанна Богослова — Апостола Любви, для того, чтобы не толкались вместе со всем народом. Объявляем — уже привыкли. Первое время как-то тоже немножко возмущались, а сейчас уже привыкли, уже устраиваются там в воскресные и праздничные дни в богословский придел, где дети там встречаются. Но еще раз говорю, что встречаются такие родители, которые вот ребенку: «Давай, вперед иди, вот иди вот сюда». Вот все равно...

Л. Горская

— Меня один раз за капюшон в храме (не в монастыре, а приходском храме) от Чаши оттащила женщина с текстом, что «еще не все мужчины причастились, куда ты идешь?». (Смеется.) Такое бывает. Ну, как-то искушений, наверное, больше. В близости святыни и искушений больше.

А. Пичугин

— Но мне очень нравится эта традиция — не традиция, вернее, а идея, о которой отец Алексей говорит, — причащать детей, например, в отдельном приделе. Ну, а тут же опять можно столкнуться в некоторых приходах с тем, что «а я хочу обязательно у настоятеля причаститься».

Архимандрит А. Вылажанин

— Ну, ради Бога — идите, пожалуйста, причащайтесь. Это не обязательно, что если ты не пошел в Богословский придел, тебя не будут причащать. Ну, хочешь причащаться — иди у настоятеля. То есть здесь ведь, понимаете, вот в этом тоже беда. Когда мы... А что, получается, Тело и Кровь у настоятеля в Чаше — оно не такое, как в Чаше у второго священника, который причащает? Мы идем к настоятелю для того, чтобы нам в рот чего-то положили, или мы идем для того, чтобы принять Тело и Кровь Христову? А кто Ее нам преподаст — ну, наверное, все-таки здесь не в этом ценность должна быть.

Л. Горская

— А что не так с нами? Ну это же, правда, у нас повально!

Архимандрит А. Вылажанин

— Ну, во-первых, это наша вина, что мы приучаем прихожан не к Церкви, не к кому-то, а к себе лично. Ну, человеческое эго, наверное, такое, в каждом из нас присутствующее, оно есть. Я имею в виду про духовенство. К сожалению, бывает такое у нас тоже.

Л. Горская

— А может быть, мне, как прихожанину, важно, чтобы батюшка мой видел, что я сегодня пришла, причастилась?

Архимандрит А. Вылажанин

— Батюшка, который Ваш, должен знать об этом, потому что Вы к нему на исповедь перед этим должны были прийти и взять благословение на то, чтобы Вы причащались. И потом, когда это многоштатный приход, не обязательно это Ваш батюшка будет причащать стоять, понимаете?

Л. Горская

— Да, я пытаюсь просто логику понять.

Архимандрит А. Вылажанин

— Нет, я просто говорю, что... Логика — не знаю, логика какая. Потому что не учим. А должны осознать. Вот к архиерею толпа стоит, а рядом с Чашей батюшка стоит, причащает. И никто к этой Чаше не идет. Но ведь благодать-то — она везде одинаковая. Тело и Кровь Христовы — они из одной Чаши все приготовлены и подается. Освящается же все вместе. Язычество получается. То есть Вам не причастие важно. Вы для чего пришли в храм? Мытарь и фарисей, два человека. «Вот я такой, я вот здесь, в центре. Я благодарю Тебя, Господи, за то, что вот Ты мне дал все, и что я не такой, как вот тот, который там, внутри стоит, мытарь»... А мы-то — «Боже, милостив буди мене, грешному!», со смирением, понимаете? Вот. И та верующая бабушка, которая истинно верующая, которая не расталкивая всех кулаками, локотками, лезет к Чаше, а та, которая со смирением подошла, ей без разницы, у какого батюшки, где. Для нее Чаша — вот это вот то Тело и Кровь Христова. Вот это для нее самое важное — то, что есть, и то, к чему она стремится.

Л. Горская

— Про толкотню...

Архимандрит А. Вылажанин

— Вот этому учить, конечно, людей надо. К этому надо приучать. Ну, наверное, это тяжелый труд. ОБ этом надо говорить. Мы об этом редко говорим, к сожалению.

Л. Горская

— Про толкотню у Чаши, наверное, надо еще отдельно сказать в связи с тем, что, не дай Бог, пролить Святые Дары — это очень страшно, это чудовищно. И поэтому еще не стоит толкаться, и подходить к Чаше стоит именно когда твоя очередь. Правильно?

Архимандрит А. Вылажанин

— Вы знаете, вот опять: как-то немножко у нас испорчено внутреннее такое состояние. Вообще в храме толкаться не надо. Вообще мы все — братья и сестры, понимаете? И вообще — это Дом Божий, в котором должен быть порядок, и мы должны с любовью и трепетом относиться к этому дому, так же, как мы, допустим, с любовью и трепетом к своим родителям, к своему родительскому дому. Мы же не приходим и не гадим там, понимаете, если мы его любим! Мы не дебоширим там. А мы с благоговением... В своем доме, когда гости к нам приходят или близкие родственники к нам приезжают, нам же не нравится, когда, там, они начинают беспорядок какой-то устраивать. Мы, может быть, и молчим, но внутри-то кипит все, да? «Вот они уедут, а потом уже... А мы здесь вот сейчас...». А в храмах мы позволяем себе вести как угодно. Переступая порог храма, мы должны оставить всю суету за пределами нашей повседневной жизни. То есть вся наша повседневность — она там осталась. Здесь мы сосредотачиваемся на общении с Богом — вот Он и я. И тогда, может быть, мы, если будем это понимать, будем по-другому вести. А то мы пришли, переступили порог — «Маня, Ваня, привет, здорово!», поцелуи, и не важно, там, Евхаристический канон или еще что-то...

Л. Горская

— Клуб по интересам.

Архимандрит А. Вылажанин

— Клуб по интересам, да. Мы пытаемся об этом говорить. Мы пытаемся народ воспитывать. Не всегда народ этого хочет. И печально бывает о том, что чаще всего бывает так, что не слышат те, которые много-много лет ходят. Вот они уже к этому привыкли — что у них здесь «клуб по интересам».

А. Пичугин

— Мы напомним, что в гостях у Светлого радио архимандрит Алексий Вылажанин, настоятель храма Святых Первоверховных Апостолов Петра и Павла в Лефортово, благочинный Петропавловского округа Московской городской епархии. У Вас храм с традициями, он никогда не закрывался. А есть ли какие-то специфические, особенные свои пасхальные традиции? Вот, кстати, мне кажется, что у Вас-то, наверное, достаточно много народу, причем, полный храм всегда на Пасху, так, что даже зайти сложно!

Л. Горская

— Мне Алексей сейчас напомнил ежегодно повторяющуюся историю — как минимум, два раза на федеральных каналах делают сюжет, например, про Рождество, и про Пасху делают сюжет. И постоянно, причем, требуют от корреспондентов подобрать разные уникальные традиции из разных регионов России. И просто... Я поскольку... У меня есть разные друзья в средствах массовой информации, они меня знают, и они постоянно, каждый год ко мне обращаются с просьбой рассказать, что разного по традиции празднования Рождества, Пасхи, еще на Крещении бывает в каких городах. И ежегодно ставят меня в тупик, потому что, ну, традиции-то приблизительно одинаковые везде. Или нет? Или все-таки Вы сейчас расскажете, и я?..

Архимандрит А. Вылажанин

— Я, наверное, ничего особенного не расскажу. Может быть, где-то какие-то маленькие особенности есть...

А. Пичугин

— А вот просто храм-то Ваш — действительно, он никогда не закрывался, он открыт уже 400 лет.

Архимандрит А. Вылажанин

— Ну и что? 400 лет мы храним ту традицию, которая есть... (Смеется.)

Л. Горская

— Которая есть! (Смеется.)

А. Пичугин

— «Ух ты! А вот в Петра и Павла в Лефортово — там вообще не как у всех!».

Архимандрит А. Вылажанин

— Ну вот в этом году, допустим, на Новый год — не знаю, есть такая традиция, нет — мы отслужили ночную литургию. Замечательно. Было у нас совсем мало народу, вот. Мы порадовались празднику тому, что мы вместе в храме здесь молимся, прославили тех святых. А потом вышли на улицу и вместе с прихожанами выпили по бокалу шампанского. Плохо ли это, хорошо ли, но все-таки Новый год — он, как ни говори... А на молитве гражданской он наступил? Наступил. Мы и молитвой отпраздновали, и друг с другом пообщались после этого. И потом люди радостные пошли домой. Вот такая маленькая традиция. Зародится она, будет, не будет — не знаю, как получится. Ну, вот в этом году так было. На Пасху — ну да, опять же, какая... Собираемся на службу, радуемся Воскресению Христову. Потом разговляемся. А потом вечером служба праздничная. Сегодня нет такого большого количества людей, как было раньше. Из-за того, что открылось очень много храмов, народ рассредоточился. Но опять — хочу сказать — на удивление (не знаю, как в других храмах) на Вербное Воскресенье было много людей и на всенощном бдении, и на литургии. Но опять, наверное, связано с тем, что народ пришел, потому что что-то надо было сделать, надо было что-то освятить. Пришли те люди, которых никогда не было в храме, и самая главная задача для них была — не богослужение, а для некоторых даже не то, чтобы вербочки освятили, а что вот на них воды не попало. А вообще ведь, по уставу церковному, верба освящается хождением и чтением молитвы. А уже наша благочестивая русская традиция — окроплением святой водой. Ну, опять-таки, придают какое-то магическое значение. Зачем эта вербочка нужна, зачем они вот ее принесут...

Л. Горская

— Ну она символ.

Архимандрит А. Вылажанин

— А многие этого не понимают. Это надо. Это вот надо сегодня... Сегодня положено освятить, потому что вот пришло такое большое количество людей, которым надо было именно освятить вербу. Такая традиция, и ничего в этом страшного, конечно, нету. Я тоже несу вербочку домой, тоже она у меня в течение года хранится, вот этот букетик, который делают мне вот. По-разному все к этому относятся. Оно же освященное. Мы же получаем Божию Благодать через разные вещи. Почему мы не можем получить Благодать Божию через освященную вербочку? Поэтому ничего страшного в этом нету. Другое дело, что, говорю еще раз, мы должны из людей выбивать суеверия. Что ведь важна не верба, которая... а почему эта верба сегодня освящается, с чем это связано. Что ведь для них не важен... Спроси большинство, а что сегодня за праздник, что это такое. Они же не скажут, что это Вход Господний в Иерусалим. Они скажут: «Это Вербное Воскресенье, сегодня вербочки надо освящать». А верба — это, кстати, символ тех ваий, которыми Господь приветствовал Христа, шедшего на вольные страдания, поэтому...

Л. Горская

— В некоторых московских храмах даже уже, возвращаясь к исконной традиции, пальмовые ветки приносят на Вербное Воскресенье.

Архимандрит А. Вылажанин

— Ну, не совсем пальмовые, а такие вот, как бы вот, да... Ну, да, мы вот каждый год, у нас есть такая возможность, у людей, в храме приобрести такие веточки. Вот у нас так, как в Иерусалиме бывает — многие стоят с этими веточками пальмовыми. (Смеется.)

Л. Горская

— Возвращаясь к Великой Субботе — вот она уже наступила...

Архимандрит А. Вылажанин

— Завтра, да...

Л. Горская

— Да, завтра после богослужения священники начнут освящать куличи. И будет петься, опять же, праздничный тропарь — «Егда снизшел еси к смерти, Животе Безсмертный, тогда́ ад умертвил еси блистанием Божества». «Егда же и умершия от преисподних воскресил еси, вся силы...»

Архимандрит А. Вылажанин

— «... небесныя Тебя хвалят»...

Л. Горская

— «Жизнодавче, Христе Боже наш, слава Тебе!». Этот тропарь будет повторяться много раз, пока священник будет идти вдоль длинных столов, накрытых в храме. С каким чувством, с каким смыслом мы приносим освящать вот эту снедь свою?

Архимандрит А. Вылажанин

— Наша снедь — это, прежде всего, благодарение Жертвы Богу. Благодарение... Мы освящаем в благодарность Богу за то, что Господь все это нам дал. Потому что ведь мы должны это воспринимать не как то, что мы вот это сами смогли — «я, я, я», как та лягушка-путешественница: «Это я, я, я сделала!».

Л. Горская

— «Мой кулич самый красивый!» (Смеется.)

Архимандрит А. Вылажанин

— Это не я сделал, это Господь дал мне возможности. И даже если мне Господь дал возможность сделать тот самый красивый кулич, это не моя заслуга, а заслуга Бога. Завтра артрит или еще что-нибудь, и пальцы не смогут вымешивать... Ну, я просто говорю, что вымешивать то же тесто... За гордыню Господь может смирить. А когда это приносится с благодарностью и потом принимается это с благодарностью, вот для этого и освящаются куличи. Но еще раз говорю: сделайте вы этот акцент не столько на освящение, дорогие мои радиослушатели, те, кто слышит! Обратите внимание на то, что не самое главное — освящение куличей и пасх, и яиц. Да, это Вам доставит радость уже в День Воскресения Христова, когда Вы сядете за совместный стол со своими близкими. Но помните, это же воскресное яство, а не было бы Воскресения — может быть, не было бы и этих яств, если бы не было тех страданий, которые Господь за нас принес. И сегодня важно вот это «Да молчит всякая плоть», и мы молчим. Вы зайдите в храм и посмотрите на Того, Который ради Вас претерпел это страдание. Сегодня вот здесь зримо в виде его Плащаница лежит и напоминает нам о том, что ради нас было совершено. Вот пусть это будет главным для Вас в жизни, а все остальное только ведь... Ведь самое главное для нас — это Христос, а все остальное — сопутствующее этому. И еще раз говорю: тогда радость Воскресения Христова и вкушение от этой пищи — оно будет совершенно другим.

А. Пичугин

— Ну что ж, мы уже будем заканчивать программу. Совсем немного осталось. Дай нам Бог дойти этот путь до Пасхи, до Воскресения Христова. Спасибо большое, отец Алексей! Архимандрит Алексий Вылажанин, настоятель храма В Честь Святых Апостолов Петра и Павла в Лефортов, благочинный Петропавловского округа Московской городской епархии был с нами здесь, в этой студии. И также Лиза Горская...

Л. Горская

— ...Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— Спасибо большое! Всем всего доброго.