«Святитель Макарий, митрополит Московский»

Гость программы — кандидат исторических наук Глеб Елисеев.

Разговор шел о судьбе и трудах одного из наиболее выдающихся церковных деятелей средневековой России — святителя Макария, митрополита Московского.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Д. Володихин:

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, и сегодня мы затронем судьбу одного из известнейших святых Русской Православной Церкви, великолепного просветителя и главу Церкви на протяжении чрезвычайно долгого времени. Когда говорят «грозненская эпоха», имея в виду середину XVI века и царя Ивана Грозного, то про это же время можно с не меньшим основанием сказать — «макарьевская эпоха», имея в виду святого Макария, митрополита Московского. Сегодня мы пригласили к нам в студию кандидата исторических наук, члена редколлегии научного ежегодника «Историческое обозрение» Глеба Анатольевича Елисеева. Здравствуйте!

Г. Елисеев:

— Здравствуйте!

Д. Володихин:

— И он нас поведёт по сложным, вызывающим постоянные дискуссии у учёных, путям непростой жизни святителя Макария. Традиционно, когда мы затрагиваем факты жизни какого-нибудь крупного исторического персонажа, я прошу нашего гостя дать своего рода визитную карточку, то есть сказать, что приблизительно должно всплывать в сознании наших уважаемых радиослушателей, когда об этом человеке заходит разговор или сетевая дискуссия.

Г. Елисеев:

— В отношении святителя Макария фактически всё укладывается в одну чёткую чеканную формулу: создатель Русской национальной Церкви. Именно при Макарии вот эта идея Москвы-Третьего Рима и Церкви-Третьего Рима, совершенно исключительной, наследницы единственной истинного православия в мире, который осаждён агарянами, осаждён еретиками, осаждён нечестивцами, единственным островом благочестия, которым является Святая Русь, вот эта идея наконец оформилась в виде организационной системы, организационной схемы. Церковь Макария отражает воплощение идеи Москвы- Третьего Рима на всех уровнях, от уровня богословского до уровня организационного.

Д. Володихин:

— Но сама идея о Москве-Третьем Риме была высказана задолго до того, как святой Макарий взошёл на митрополичью кафедру, ещё при великом князе Василии III, который ко времени, когда Макарий возглавит Церковь, давным-давно лежал в могиле.

Г. Елисеев:

— Да, но Макарий был человеком, который формировался как богослов, как деятель Церкви во времена как раз правления великого князя Василия III. На одну из своих ведущих должностей до того, как он стал митрополитом Московским и всея Руси, он был назначен при этом великом князе. Он так или иначе всегда был включён в те дискуссии, которые проходили в период правления Василия Ивановича, он был человек, который был проникнут этими идеями и, самое главное, воспринял эти идеи ещё, видимо, даже в годы своей молодости, которая попала на период достаточно большого идеологического обострения, на время борьбы с так называемой «ересью жидовствующих» и вообще активного противодействия еретикам в начале XVI века, именно тогда Макарий уже проникся этими идеями и потом, в дальнейшем воспринимал их исключительно как окончательную истину, как истину в последней инстанции.

Д. Володихин:

— То есть, если я не ошибаюсь, вы имеете в виду, что идея-то могла быть высказана намного раньше, но Макарий, который оказался проникнут ею, дал ей жизнь административную, жизнь, скажем так, не просто одного из течений внутри общественного мнения русского, внутри Церкви, а того, что фактически составляет интеллектуальный фон жизни Церкви на протяжении столетий.

Г. Елисеев:

— Да, как истину уже аксиоматическую, которую никто не может оспаривать и которая одобрена соборным разумом. Собор 1551 года, о котором мы еще, надеюсь, будем подробно говорить, он зафиксировал именно вот это особое положение Русской Церкви, того, что традиция Русской Церкви представляет собой исключительно правильную православную традицию, которая первая среди равных, первичная по отношению с традициями всех других Православных Церквей, несмотря на все те высказывания и сомнения, с которыми мы сталкивались со стороны тех же самых Греческих Церквей.

Д. Володихин:

-Ну что ж, давайте попробуем окунуться в ранний период жизни святителя Макария, именно в те времена, когда он только формировался и как деятель Церкви, и как богослов, и как просветитель, и как церковный мыслитель в широком смысле этого слова.

Г. Елисеев:

— Да, митрополит Макарий родился в 1482 году в городе Москве, он наш земляк. Отец его, Леонтий...

Д. Володихин:

— Тут я поправлю: он земляк тех, кто сидит сейчас в офисе Радио ВЕРА, но для всех тех, кто рассеян по России и за её пределами, он земляк разве что в смысле принадлежности к одной Церкви и к одной вере.

Г. Елисеев:

— Ну, опять же, и к единому государству Великой и Святой Руси. Отец его, Леонтий, возможно (опять же, это не очень чётко зафиксировано в исторических источниках) был священнослужителем, мать его впоследствии была монахиней, она постриглась под именем Евфросинья. Сам Макарий, который до пострига носил имя Михаил, возможно, опять же, по очень таким непроверенным и смутным данным, начинал свою жизнь как представитель белого духовенства, как священник. Возможно, он был женат, есть, опять же, такое спорное доказательство о том, что есть вкладная запись на поминовение его покойной дочери, но она оспаривается с специалистами. В любом случае достоверно мы знаем то, что он в достаточно уже взрослом возрасте был послушником в Рождества Богородицы Пафнутьево-Боровском монастыре, и там принял имя в честь святого Макария Египетского.

Д. Володихин:

— То есть принял имя, принимая постриг.

Г. Елисеев:

— Да, совершенно верно, так священник Михаил стал иноком Макарием.

Д. Володихин:

— Когда это произошло?

Г. Елисеев:

— Это произошло до 1523 года, потому что кто же будет фиксировать данные того, когда совершил постриг один из простых иноков. А вот в 1523 году уже инок Макарий становится игуменом Лужецкого монастыря в Можайске, то есть человек, который достаточно стал заметной фигурой среди монастырской братии Пафнутьево-Боровского монастыря, стал замечен и со стороны иерархии для того, чтобы выдвинуть его в настоятели одного из достаточно крупных монастырей вблизи Москвы.

Д. Володихин:

— Да, Лужецкий монастырь был знаменитым в то время. Что касается его дальнейшей судьбы — насколько я понимаю, довольно быстро из настоятеля столь крупного и знаменитого монастыря Макарий превратился в архиерея?

Г. Елисеев:

— Да, всего три года отделяет его от занятия должности настоятеля в Лужецком монастыре до поставления в архиепископы Новгородские и Псковские в 1526 году.

Д. Володихин:

— И мы в данном случае не делаем ошибки, потому что для этого периода владыка Новгородский был именно архиепископ. Если я правильно понимаю, как архиепископ Новгородский, Макарий уже получил достаточно широкую известность?

Г. Елисеев:

— Да, он получил достаточно широкую известность, и более того, опять же, видимо, просто из-за скудости источников мы не знаем, почему Макарий был так хорошо воспринят новгородцами и псковитянами в качестве архиепископа, ведь в тот момент у московского правительства и у московского высшего духовного руководства достаточно большие и сложные проблемы именно с новгородской иерархией: с 1509 года новгородский архиепископ не ставится, после достаточно большого конфликта, который происходил в отношении архиепископа Серапиона, который пытался незаконно отстранить от власти хорошо всем известного знаменитого Волоцкого игумена Иосифа (Санина).

Д. Володихин:

— И когда мы говорим «незаконно», в данном случае ничего не выдумываем, мы идём в шлейфе исследований и светских, и церковных.

Г. Елисеев:

— Да, более того, вследствие вполне законного решения, это было соборное решение 1509 года. И в итоге из-за позиции новгородцев, в основном под давлением, опять же, великого князя — 17 лет Новгородская архиепископия была вдовой, туда не назначался архиепископ.

Д. Володихин:

— И вот пришёл Макарий, и его восприняли хорошо. А некоторые считают, что он родился в Новгороде, но специалисты это отрицают, не видят оснований.

Г. Елисеев:

— Нет, ни по каким данным, по всем имеющимся источникам, по всей имеющейся информации, которую никто никогда не отрешал, он москвич, он попадал даже в рамках раннего иконописания в сонм Московских святых, не только потому, что был святитель Московский, но и, видимо, потому, что был уроженец Москвы.

Д. Володихин:

— Как он показал себя на Новгородской кафедре, одной из самых знаменитых во всей нашей стране?

Г. Елисеев:

— Новгородцы, и самое главное, псковитяне, у которых были огромные проблемы с предшествующими новгородскими архиепископами, вплоть до того, что знаменитому архиепископу Геннадию (Гонзову) возмущённые псковитяне своим местным пекарям запрещали печь просвиры, когда он приезжал и пытался служить службу в Пскове, то есть отношения были очень плохие. Так вот по отношению к Макарию и те, и другие выражали максимум доброжелательности, они считали, что он истинный отец и Новгороду, и Пскову. Он сделал очень многое, начиная с того, что он нормализовал монашеское житие фактически во всей епархии, до этого нормой жизни было келейное монашество на территории Новгородской и Псковской архиепископии, а Макарий установил традиции общежительного монашества. Макарий прекратил до сих пор сохранявшиеся традиции купножительного монашества, когда одновременно существовали на одной территории и мужской, и женский монастыри, это он решительно пресёк. После этого, как говорит нам летопись, началось процветание монашества и приумножение монашества во земле Новгородской.

Д. Володихин:

— Дорогие радиослушатели, нам уже совсем немного осталось до того момента, как святитель Макарий взойдёт на Московскую митрополичью кафедру, и там он займётся деятельностью, о которой мы поговорим буквально через пару минут. Ну а пока, предваряя этот разговор, мы сейчас поставим — может быть, это покажется вам странным, потом всё объяснится — «Прославление города Мурома» из известной оперы современного композитора Анны Ветлугиной «Агриков меч».

Звучит музыкальная композиция.

Д. Володихин:

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях кандидат исторических наук, замечательный специалист по отечественной истории, член редколлегии научного ежегодника «Историческое обозрение» Глеб Анатольевич Елисеев. Мы беседуем о святителе Макарии, митрополите Московском. Итак, насколько я понимаю, уже на Новгородской кафедре святитель Макарий прославился как человек, склонный к просветительству на церковной почве?

Г. Елисеев:

— Да, совершенно верно. Именно, будучи ещё Новгородским архиепископом, Макарий занялся проектом, как сказали бы мы сейчас, который, видимо, задумывался им ещё во времена иночества в Боровском монастыре. Он решил создать образцовое собрание русских духовных и религиозных текстов, которые были бы полностью в рамках традиции, именно русской религиозной, православной традиции в той форме, в которой она сформировалась к XVI веку. Что мы не зависим исключительно от греков, а то, что у нас имеется своё своеобразное наследие, что у нас есть свои святые, свои замечательные богословы, своё собственное многочисленное религиозно-культурное и богословское наследие. Он начал проект по составлению так называемых великих «Миней-Четий».

Д. Володихин:

— Давайте сейчас несколько минут буквально посвятим тому, чем «Минеи-Четьи» отличаются от просто «Миней». Все знают, что у нас в России используются богослужебные «Минеи», их фрагменты так или иначе используются в богослужениях. И при государе Михаиле Фёдоровиче из династии Романовых в начале XVII века был завершён грандиозный проект нашей Церкви — вышло 12 месячных «Миней», вот комплект годового круга «Миней». Но это ведь совсем не то, это другой тип «Миней», если сравнивать их с тем, что создавалось при святителе Макарии.

Г. Елисеев:

— Да, здесь есть определённые отличия, хотя и связь тоже присутствует. Отталкиваясь от минейных текстов, которые обычно в варианте существовавших до XVI века представляли себе очень краткую информацию о святом или о празднике, который попадается в определённое время года, а Макарий составил своеобразную антологию текстов, которые либо связаны с этим конкретным святым, либо написаны этим конкретным святым, либо написаны достаточно известными богословами в отношении праздников, либо связаны как-то с этими праздниками. И так, вместо небольших кратких текстов получилась целая библиотека. Целая библиотека, которая могла использоваться как в первую очередь в рамках монастырских «Четьих» традиций, а в рамках монастырей, «Четьи» литература — это та литература, которая используется не в богослужении, а во время других моментов распорядка монастырской жизни. Скажем, «Четьи» тексты читаются во время трапезы, «Четьи» тексты возможны для индивидуального келейного чтения, вот такого рода тексты, которые как бы углубляли, расширяли и усиливали познание каждого человека, который желает подробно ознакомиться именно с русской национальной религиозной традицией, вот такой набор текстов именно создавал Макарий, он начал заниматься этим еще в Новгороде. В принципе, к 1541 году первая редакция «Великих Миней Четьих» была закончена и была положена в Софийский собор. А впоследствии, уже будучи митрополитом Московским, было создано еще несколько редакций «Великих Миней Четьих», которые расширяли и дополняли, по мере пополнения новыми текстами и новыми документами, вот это огромное сводное собрание. Учитывая то, что Макарий был еще и человеком, который сыграл огромную роль в начале книгопечатания на Руси, возможно, был проект и максимального размножения печатания «Великих Миней Четьих».

Д. Володихин:

— Но этого не произошло. Мы поговорим еще о том, как при Макарии Россия обзавелась собственным книгопечатанием и для чего оно служило, не откроем, наверное, секреты, если скажем, что это в основном духовное, то есть церковное православное просвещение. Но сейчас мне хотелось бы, чтобы наши уважаемые радиослушатели поняли масштаб проекта Макария, вот «Великие Минеи Четьи» — это сколько книг и какого объема? И до какой степени этот проект повлиял на литературу русского Средневековья, до какой степени тексты оттуда разошлись, что называется?

Г. Елисеев:

— Тексты оттуда расходились достаточно широко, к этим текстам имели возможность обращаться образованные русские люди и русские богословы на протяжении всего последующего периода существования Московской Руси, до Синодального периода существования Русской Церкви. Сама, на самом деле, схема, которую Макарий использовал, создавая вот это собрание текстов, она повлияла и на более поздние проекты, также доказывавшие самостоятельность Руси, но уже в данном случае самостоятельность Руси как государства, и, опять же, тоже церковную. «Сводная Кормчая» книга, которая впоследствии была составлена при Макарии, и самое главное, «Степенна́я» книга — История Руси, которая была представлена в виде последовательных биографий родов русских государей.

Д. Володихин:

— Сейчас бы сказали: «поколений династии Рюриковичей», тогда говорили «Степенна́я книга», имея в виду ступени генеалогической лестницы или используя иногда ещё другое слово «грани». Ну что ж, действительно, связь здесь очевидная, но вот насчёт масштаба: когда вы говорите, что эти тексты получили распространение, мы ведь понимаем, что переписывались сразу не все тома этого проекта.

Г. Елисеев:

— Нет, ни в коем случае, это было практически невозможно, это огромные тома. До сих пор даже целиком и не удалось издать, в своё время археографическая комиссия начала этот процесс, но он не закончен по сей день.

Д. Володихин:

— Археографическая комиссия Российской академии наук, то есть заведение, которое и обязано такие вещи публиковать.

Г. Елисеев:

— Да, совершенно верно, но даже тогда сил не хватило. Надеюсь, когда-нибудь этот процесс будет завершён, мы получим академическое издание, но это очень и очень сложно. Естественно, переписывались именно не тома, переписывались отдельные тексты, широко распространялись отдельные тексты, но они, каждый из вот этих отдельных текстов, он уже изначально получал чёткую санкцию: этот текст одобрен Русской Православной Церковью. Этот текст — наше наследие, наше русское национальное богословское наследие.

Д. Володихин:

— То есть, в общем, проводилась работа, которая сейчас, например, в наши дни отдана Издательскому совету Русской православной церкви, что Церковь одобряет, а что нет, в значительной степени решается именно там. И всё же, вот вы уже сказали много слов, которые подготовили читателя к восприятию масштаба труда Макария. Масштаб, сколько томов и какой размер — цифры, конечно, простенькие и незамысловатые, но моё воображение они когда-то потрясли.

Г. Елисеев:

— Ну да, двенадцать томов, каждый из них огромен с точки зрения форматной.

Д. Володихин:

— То есть это, по большому счёту, двенадцать, сейчас бы сказали: энциклопедических томов.

Г. Елисеев:

— Да, по объёму это именно так и по содержанию это именно так.

Д. Володихин:

— Ну вот представьте себе, дорогие радиослушатели: Русь первой половины XVI века, конечно, большая страна и богатая, но далеко не всякое, опять-таки, крупное, богатое европейское государство способно обзавестись интеллектуальным проектом такого масштаба и довести его до конца, это своего рода подвиг книжника и подвиг просветителя.

Г. Елисеев:

— Да, совершенно верно. При этом Макарий явно обладал способностями в богословской области. Да, до нас дошло очень малое количество его трудов или его проповедей, фактически только два там «слова о шумящих и разговаривающих в церкви».

Д. Володихин:

— Есть письма некоторые.

Г. Елисеев:

— Да, есть письма, есть послания, которые, между прочим, человеком, который всеми признается в качестве патентованного выдающегося богослова Средневековой Руси — преподобного Максима Грека, оценены очень высоко. Но Макарий предпочитал поступать, как настоящий христианин: скромно собирать сокровища предшественников, отцов, которые были умнее его, и их преподносить. Ему было важнее показать: вот у нас есть русские редакции Иоанна Златоуста, вот они у нас здесь включены. Вот у нас есть русские редакции слов Василия Великого, именно наша русская традиция, вот они здесь включены. Вот вы читаете, вот у нас память Василия Великого, и вы одновременно знакомитесь с самыми главными его текстами, вам понятен уважаемый святой, и вам он понятен и внятен как богослов, причем как богослов, который, безусловно, для всего христианства, но здесь воспринят именно как богослов русской традиции. Вот это самое важное для нас! Вот эти его слова, они были важны на протяжении веков для Руси, и мы их зафиксировали как в качестве важных, и наши потом преемники тоже будут обращать внимание именно на них.

Д. Володихин:

— Ну что ж, мы поговорили о том, сколь величественный проект начал святитель Макарий, пребывая на Новгородской кафедре, уже несколько раз вы сказали, Глеб Анатольевич, что он впоследствии перешел на Московскую кафедру, старшую во всей Руси того времени, на кафедру митрополичью, и проект был после этого продолжен. Ну вот, очевидно, стоит все-таки сказать несколько слов, когда, при каких обстоятельствах это произошло, и кого святой Макарий сменил на этой кафедре, там была очень непростая ситуация.

Г. Елисеев:

— Да, совершенно верно. Это время достаточно смутное для Руси, время после смерти великого князя Василия Ивановича, время, когда его сын и наследник еще слишком мал, и за власть бесконечно борются разнообразные боярские группировки. Плюс к тому, на положение Русской Церкви достаточно сильно по сей момент, вот по 1542 год, когда Макарий стал митрополитом Московским, влияет спор между двумя богословскими группами, которые по-разному видят будущие пути развития Русской Православной Церкви: между иосифлянами, представителями идеологической группировки, духовным лидером которых был как раз Волоцкий игумен Иосиф (Санин) ...

Д. Володихин:

— Ну, к тому времени уже скончавшийся.

Г. Елисеев:

— Да, уже скончавшийся. По некоторым данным: возможно, дальний родственник Макария, есть и такая версия. И представителем второй группы нестяжателей, во главе которых стоит ещё в тот момент живой, тоже будущий преподобный, Нил Сорский. Иосифляне говорят: церковь должна быть сильной, должна быть богатой, она должна быть опорой государства, даже формальной опорой. Монастыри должны быть богатыми, представлять из себя опорные пункты, крепости, которые должны защищать территории вокруг них, на которые должно ориентироваться крестьянство, которое живёт вокруг них, поэтому церковь имеет полное право владеть землёй, владеть крепостными людьми. Церковь должна быть сильной и могущественной исключительно для того, чтобы поддерживать государство.

Д. Володихин:

— Ну, и поддерживать благотворительность, поддерживать просвещение, и на всё нужны деньги, вот о чём достаточно трезво говорят последователи преподобного Иосифа. Притом, надо сказать, что Нил Сорский, вроде бы духовный основатель нестяжателей, и преподобный Иосиф Волоцкий, они при жизни не конфликтовали, не ссорились фактически, они были дружны, просто на истину смотрели, как бы в большей степени вглядываясь в разные ее аспекты.

Г. Елисеев:

— Да, есть даже любопытный парадокс, связанный с тем, что «Просветитель», самый известный труд из произведений Иосифа Волоцкого, в отдельных своих моментах построен на словах и рассуждениях Нила Сорского. Казалось бы, люди, которые полностью противоположны с точки зрения взгляда на пути развития Церкви, в отношении, например, рассуждений еретических взглядов полностью действуют в унисон.

Д. Володихин:

— Ну хорошо, а вот в этих условиях раздрая, определённого борения в духовной сфере и борения в сфере политической, когда боярские группировки то ставят кого-нибудь, кто им угоден, в митрополиты, то самочинно, беззаконно, по сути дела, с кафедры сгоняют очередного митрополита, главу Церкви, вот Макарий приходит именно тогда на московскую кафедру. Как это происходит?

Г. Елисеев:

— Приходит он с крайней неохотой. Накануне 1542 года боярская группировка бояр Шуйских свергает предшествующего митрополита Иоасафа. Свергает совершенно беззаконно, свергает, пользуясь тем, что они начинают опасаться его возможной поддержки представителей другой конкурирующей группировки, он начал говорить о том, что можно помиловать и вернуть до этого свергнутого боярина Бельского. И в итоге Иоасафа свергают и отправляют простым монахом в Кирилло-Белозерский монастырь.

Д. Володихин:

— Почему пригласили Макария?

Г. Елисеев:

— Макария пригласили, есть традиционная версия, что у него были отличные изначально отношения с Шуйскими, это не очень хорошо выходит из исторических источников, там было достаточно много впоследствии конфликтов именно с представителями вот этой группировки. И когда казнили Андрея Михайловича Шуйского, лидера этой группировки, Макарий за него не вступился.

Д. Володихин:

— Ну и, кроме того, во многом, может быть, всё объясняется тем, что он не из числа представителей аристократических родов в Церкви, он простец, что называется. Он своим подвижничеством, своими знаниями, своей крепостью веры добился того, что стал архиереем, долгое время провёл вне Москвы. Наверное, надеялись, что он просто не станет уходить глубоко в политику, будет таким провинциалом, который просто вернулся на старое место жительства, но не политик, скажем так.

Г. Елисеев:

— Возможно. А возможно, просто сыграл роль огромный духовный авторитет Макария исключительно в церковных делах, вот в церкви — да, он светоч, и ему будет просто не до этого, просто будет не до политики, пусть занимается своими церковными делами.

Д. Володихин:

— Когда это произошло?

Г. Елисеев:

— Это произошло в 1542 году. 19 марта 1542 года произошла интронизация митрополита Макария в качестве митрополита Московского и всея Руси.

Д. Володихин:

— Дорогие радиослушатели, я напоминаю вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы ненадолго прекращаем наш с вами диалог для того, чтобы вновь встретиться в эфире буквально через минуту.

Д. Володихин:

— Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы беседуем с замечательным историком, кандидатом исторических наук, специалистом по истории русского Средневековья Глебом Анатольевичем Елисеевым о судьбе великого просветителя главы Русской Церкви святого Макария, митрополита Московского, и мы только что перешли через рубежный камень в его жизни, а именно — восшествие его на Московскую митрополичью кафедру в 1542 году. Здесь мне хотелось бы задать чрезвычайно важный вопрос: одним из главнейших деяний митрополита Макария стала канонизация целого ряда святых, которые почитались в различных областях России, но о которых Москва не знала или знала смутно — зачем это делалось и кто тогда из знаменитейших на данный момент святых нашей Церкви тогда прошел через так называемые «Макарьевские соборы», Соборы, на которых производилось причисление к лику святых в общероссийском масштабе?

Г. Елисеев:

— Да, это деяние, которое совершил митрополит Макарий, оно полностью укладывается в рамки его представлений о том, что Русь — это отдельное своеобразное православное царство своей четкой отдельной своеобразной традиции, и что Русь в современных ему условиях — это единственное в мире православное царство. Он заложил для этого богословскую основу, создав «Великие Минеи-Четьи», он заложил для этого основу политическую, не забываем, что Макарий в 1547 году венчает Ивана Васильевича Грозного царем всей Руси.

Д. Володихин:

— И это первый царь, до этого были великие князья, а тут ему дан титул Константинопольского царя, то есть русский правитель стал равный императорам Константинопольским впервые в 1547 году, и именно в деятельности Макария надо видеть интеллектуальное обоснование того, что произошло тогда.

Г. Елисеев:

— Совершенно верно. И учитывая, что до 1547 года у нас в качестве канонизированных святых было всего 22 деятеля русской истории и Русской Церкви, Макарьевские соборы, они выглядят достаточно уникальным и знаковым явлением. В 1547 и в 1549 году у нас было прославлено 39 святых, в том числе такие заметные фигуры, как митрополит Иона, который был первый митрополит, свободный от влияния Греческой Церкви, митрополит, который стал главой Русской Церкви в очень сложный период униатства Греческой Церкви, отпадения Константинопольского Патриархата от православия.

Д. Володихин:

— Он был, скажем так, первый в ряду глав независимой автокефальной Русской Церкви.

Г. Елисеев:

— Совершенно верно. Прославлены были Зосима и Савватий Соловецкие, одни из основателей, одни из знаменитейших фигур нашего монашества Северной Фиваиды. Прославлен был, в конце концов, Александр Ярославович Невский!

Д. Володихин:

— Но он пользовался почитанием гораздо раньше, а здесь дело было в том, чтобы дать официальную почву.

Г. Елисеев:

— Да, совершенно верно, то есть официально, чётко и в масштабах всей Руси было сказано, что — да, это наш значимый святой, это святой князь. Прославлен был Стефан Пермский, просветитель народов Севера, сам Макарий, когда ещё пребывал на Новгородской архиепископской кафедре, сыграл большую роль в просвещении лапландцев и финнов, поэтому это было для него тоже очень важной и знаковой канонизацией.

Д. Володихин:

— Ну, то есть как бы миссионер почтил миссионера.

Г. Елисеев:

— Да. Это в отношении святых, которые были прославлены как общерусские, но было ещё прославление святых, которых было указано почитать как местночтимых, и среди них мы, например, находим хорошо всем известных сейчас почти каждому православному Петра и Февронию Муромских, прославление их тоже состоялось именно тогда, при митрополите Макарии.

Д. Володихин:

— Ну, и впоследствии они, конечно, получили всероссийское почитание, но важно было заметить то, что большие святые почитаются крупной областью России, и этот культ, это почитание перенести на территорию всей огромной державы.

Г. Елисеев:

— Да, совершенно верно. Важно, чтобы это звучало в соборных деяниях, важно, чтобы об этом потом распространилась информация, если так можно выразиться сейчас, чтобы знания об этом, сведения об этом распространились по всей Руси, и так и произошло. Соборные решения, они не очень чётко зафиксированы в исторических источниках, но изменение почитаний, оно фиксируется совершенно чётко: рост почитаний, внимания и почитаний к этим святым у нас возникает именно после Соборов 1547 и 1549 года. Макарий чётко и однозначно указал: это наши святые, это сонм наших святых, и эти святые, они укладываются в рамки вот этого изначального понимания того, что Русь обладает собственной традицией, собственной святостью.

Д. Володихин:

— То есть, иными словами, речь не идёт о том, что древние святые, мученики первых веков христианства, большие святые, канонизированные Греческими Церквями, они как-то были отведены на второй план — да ничем подобного, они как почитались, так и будут почитаться и при Макарии, и после него, Макарий относился к ним с почтением, должным для главы Церкви, но в данном случае он показал, что к почитанию святых, в других странах просиявших, можно добавить настоящий большой пантеон национальных святых. Для него это было важно с той точки зрения, что он понимал, что в данный момент Русская Церковь единственная крупная восточно-христианская Церковь, и, естественно, если не понимать то, что она существует уже много веков, накопила колоссальный культурный багаж, богословский багаж, багаж географический, то есть опыт святости большого количества людей, которые почитаются на территории Руси десятилетиями или, может быть, уже веками, то это обеднить жизнь Церкви, это, можно сказать, самих себя ограбить.

Г. Елисеев:

— Совершенно верно, но всё-таки главная мысль была такая: да, мы почитаем предшествующую традицию, да, мы почитаем весь сонм предшествующих святых, пожалуйста, мы это зафиксировали в «Великих Минеях-Четьих», которые являются и четьи литературы, но в то же время в неё входит и основа именно почитания святых, там проложные тексты, и всё это так или иначе связано с циклом богослужения. Но наши святые на таком же уровне, их деяния не менее значимы, их деяния оказывают не меньшее значение на историю христианства, на историю Христианской Церкви, на судьбу православия.

Д. Володихин:

— Ну вот теперь, дорогие наши радиослушатели, я расшифровываю вам ту мелодию — «Прославление Мурома», которая прозвучала у нас в первом плане нашей передачи, раз мы заговорили о святых Петре и Февронии Муромских, конечно, стоит поговорить о городах, где их почитание впервые появилось, и сейчас у нас в эфире прозвучит ещё одна мелодия из оперы Анны Ветлугиной «Агриков меч», на этот раз «Прославление города Рязани».

Звучит музыкальная композиция.

Д. Володихин:

— Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный историк, кандидат исторических наук Глеб Анатольевич Елисеев. Мы обсуждаем судьбу и духовные подвиги святителя Макария митрополита Московского, жившего в середине XVI века, одного из великих столпов нашей Церкви. И мне хотелось бы сейчас поговорить о том, до какой степени непросто складывались отношения митрополита Макария со светской властью, это была одновременно и симфония, и обсуждение очень непростых вопросов, иногда для Церкви важных, необходимых, а иногда и своего рода противодействие слишком уж назойливым поползновениям со стороны боярских группировок или самого государя влезть в ту сторону церковной жизни, которая должна быть чисто церковной. Ну вот, собственно, к тому времени, например, относится так называемый «Стоглав».

Г. Елисеев:

— Совершенно верно. «Стоглав» — это набор решений, зафиксированных юридических решений Собора 1551 года, который в истории так и остался под названием «Стоглавый», в отношении которого наш выдающийся историк Николай Михайлович Карамзин писал, что этот Собор был, пожалуй, наиболее важным из всех Соборов, которые проводились в Киевский, Владимирский и Московский период нашей истории. Почему? Потому что, с одной стороны, этот Собор зафиксировал ту идею симфонии властей, которая в наибольшей, пожалуй, степени реально когда-либо воплощалась в отношении светской и церковной власти на Руси в короткий период правления митрополита Макария и в период уже полновластия государя Ивана Васильевича. Да, решение Стоглавого Собора в некоторых аспектах, в основном, не столь важных, кстати, для его руководителей, как со стороны светской власти, Собор открывал сам царь Иван Грозный, так и со стороны власти церковной, это решение о сугубой аллилуйе, это решение о двоеперстии, это решение о нестрижении бород, они сыграют взрывную роль в период русского раскола в 17 веке, тогда на них никто не обратил внимания, тогда они в основном шли по разделу, но это наша русская традиция, мы же её целиком и полностью укрепляем.

Д. Володихин:

— Скажем так, давайте произведём унификацию, да?

Г. Елисеев:

— Да. При этом сам Макарий достаточно чётко понимал, что это вопрос не очень важный, вопрос достаточно спорный и обсуждаемый.

Д. Володихин:

— Ну там, скажем вопрос о ношении шапочки под названием «тафья»: носить её нельзя, но поскольку она, в общем, от восточной, от азиатской традиции происходит, но в быту её всё равно носили.

Г. Елисеев:

— Да. И, например, в «Великие Мени-Четьи» вошло наряду с другими текстами текст, который доказывал, что более правильным является троеперстие, а не двоеперстие. Там сам митрополит Макарий этого ничего сложного не делал — да, есть и такое мнение, есть и другое мнение, мы выбрали это мнение, это наше русское право, всё. Это были одни из наиболее поздних вопросов. Принципиальный вопрос, который стоял именно в рамках Стоглавого Собора, целый сонм вопросов, которые ставила светская власть по отношению к церковным: может ли быть церковная власть абсолютно автономна в своих делах? Может ли церковная власть обладать отдельной экономической силой?

Д. Володихин:

— То есть, обладать значительными земельными владениями, по большому счёту.

Г. Елисеев:

— Да, совершенно верно. И может ли осуществляться в отношении представителей церковной власти вся полнота власти светской? И в итоге Собор отвечает на эти вопросы следующим образом: да, Церковь может владеть достаточно большими земельными угодьями. Да, секуляризация, то есть конфискация церковных земель, о которой так или иначе мечтали сподвижники Ивана Грозного, эта идея ведь обсуждалась и при его деде, и при его отце, она была таким заметным соблазном для государственной власти — уж не слишком ли многим Церковь владеет? А вот не попробовать ли её «пощипать» несколько, отнять эти земли? Даже сподвижники по так называемой избранной раде, то есть по числу ближайших советников Ивана Грозного, тот же протопоп Сильвестр, говорили о том, что: ну да, Церковь вполне может здесь поужаться, потесниться, подарить государству земли — вот эта идея вызвала протест Собора, и государственная власть здесь ничего с Церковью не сделала. А вторая идея — Собор чётко и однозначно показал, что представители духовенства, в том числе и представители монастырского чина, находятся в юридическом ведении духовной власти. Митрополичий суд, владычный суд — это суд, который работает с духовными лицами. Государство добровольно, опричь душегубства, то есть кроме душегубства, в эти вопросы не лезет. То есть Церковь на Стоглавом Соборе укрепила своё положение как силы достаточно самостоятельной, но союзной целиком и полностью государству.

Д. Володихин:

— То есть, иными словами она показала: мы по сути своей не можем быть мятежниками, но с другой стороны, у нас есть сфера, в которую государству просто не надо соваться. Это иногда называют упорядочением отношений между духовной и светской властью. Вот ещё один факт, чрезвычайно важный из истории Церкви эпохи Макария, который связан с именем святителя Макария, мы уже назвали его — это то, как Россия обзавелась собственным книгопечатанием, сюжет чрезвычайно примечательный. Конечно, здесь важную роль сыграл Иван IV, но ведь, по большому счёту, интеллектуальные силы для того, чтобы книгопечатание состоялось, могла предоставить только Церковь и только по воле митрополита.

Г. Елисеев:

— Да, совершенно верно. Сам процесс книгопечатания технический, вопрос поддержки — это всё совершала санкция митрополита Макария. Другое дело, что целый ряд книг, которые, видимо, были напечатаны ещё при жизни митрополита Макария, они никаким образом не датированы. Книга, которая у нас точно считается в качестве первой книги русского печатания — печатный «Апостол» 1564 года, вышла уже после смерти митрополита Макария. Но, судя по всему, некоторые книги богослужебного плана были напечатаны раньше.

Д. Володихин:

— Да, существуют так называемые «анонимные издания», и до сих пор ведутся споры, где, собственно, была типография, некоторые считают, что в Москве, некоторые считают, что в Казани, но разговор о начале книгопечатания произошёл задолго до того, как первая датированная книга вышла, речь идёт о первой половине 50-х годов XVI века, приблизительно 1553 год, и источники, в том числе тексты, которые напечатаны в ранних книгах московского печатного двора, говорят о том, что после обретения Россией колоссальных пространств Казанского ханства бывшего следовало позаботиться о духовном просвещении новых подданных.

Г. Елисеев:

— Совершенно верно, и митрополит Макарий всегда поддерживал любые действия в отношении активной миссионерской работы. Мы упоминали о его поддержке миссионерских усилий на севере, ещё, опять же, в период завоевания Казани он активно благословлял царское войско на военные действия, и впоследствии, вплоть до того, что по указанию митрополита Макария оказавшихся в плену татар крестили, им оказывали поддержку, но без всякого давления, и он самолично крестил двух татарских царевичей после взятия Казани в Москве.

Д. Володихин:

— Насколько я помню, Макарий, будучи в высшей степени сторонником церковного порядка, порядка и в монашестве, и в просвещении, и в отношениях со светской властью, тем не менее не был деспотически строг в вопросах борьбы с ересями, то есть при нём еретиков наказывали, конечно же, но из быта такого рода процессов была выведена смертная казнь. Макарий, насколько я понимаю, ставил на то, что быт больших отдалённых монастырей будет способствовать тому, что бывшие еретики перевоспитаются.

Г. Елисеев:

— Да, покаются, изменятся. Крупные дела, связанные с еретическими высказываниями отдельных как светских лиц, так и представителей монашествующих, заканчивались тем, что людей ссылали в отдалённые монастыри на перевоспитание. Другое дело, что некоторые из них, как известный ересиарх Феодосий Косой, предпочитали не перевоспитываться, а бежали за рубеж, бежали в Литву и там активно продолжали свою еретическую деятельность.

Д. Володихин:

— Ну вот ещё один, это Фома Полоцкий, который и вовсе сделался протестантским законоучителем.

Г. Елисеев:

— Да. Мы всё время забываем европейский фонд, на котором продолжалась деятельность митрополита Макария. Это крайне сложное, крайне тяжёлое время подъёма реформации, распространения идей раннего протестантизма, которые активно проникают на Русь. Всё то, что характеризовалось как протопротестантские идеи в период ересей жидовствующих, теперь уже однозначно приобретает чёткую форму, заимствованную из протестантских идей, причём радикальных протестантских идей.

Д. Володихин:

— Антитринитаризм.

Г. Елисеев:

— Да. И Матвей Башкин, например, известный высказывающий эти идеи еретик, был просто человеком, который понабрался этих идей, нахватался и оказался их рупором. Да, его надо было остановить, но останавливать не так, как это совершал известный ранее новгородский архиепископ Геннадий, который пожёг всех еретиков на новгородском поле. Нет, человека опять же сослали в Иосифо-Волоцкий монастырь на исправление, и даже потом, впоследствии, когда шло достаточно крупное дело игумена Артемия, его привлекали в качестве свидетеля. Так что в отношении еретиков митрополит Макарий всегда предпочитал разумный подход увещевания, а не наказания, а в отношении тех людей, которые, казалось ему, что были наказаны несправедливо, он поступал как милостивец, несмотря на то, что это могло бросить тень и на идею самой безошибочной власти митрополита. Когда сосланный по указу позапрошлого митрополита Даниила, известный всем, опять же упоминающийся...

Д. Володихин:

— По-моему, даже позапозапрошлого, нет?

Г. Елисеев:

— Перед Иоасафом он был, при Василии Ивановиче. Преподобный, уже упоминавшийся Максим Грек обратился с простой просьбой (он был сослан в тверской Отроч монастырь) о допуске к причастию и к службам, митрополит Макарий (митрополит Даниил ещё был жив, он тоже был сослан в монастырь), он сказал: «я не могу отменить решение другого митрополита, вот обратись к митрополиту Даниилу». Митрополит Даниил сказал: «нет, я не откажусь», тогда митрополит Макарий сказал: «нет, причащайте и допускайте Максима Грека спокойно к службам». А потом еще сделал так, что Максима Грека перевели как уже свободного инока в Троице-Сергиеву лавру, где он спокойно и мирно скончался ещё при митрополите Макарии.

Д. Володихин:

— Но в некоторых случаях подход Макария оказывался абсолютно оправданным, тот же самый Артемий, получив духовное увещевание на Соловках не от кого-то, а от будущего большого святого, а тогда настоятеля Соловецкого монастыря — Филиппа, будущего митрополита Московского, бежал впоследствии в Литву, но в Литве выступал с позиции ортодоксального восточного христианства и был в этом смысле столпом Церкви, а не еретиком, так что, может быть, такая здравая мягкость Макария и сказала своё слово в его судьбе. Ну что ж, наступает время завершать нашу передачу, мне хотелось бы поблагодарить Глеба Анатольевича от вашего имени, дорогие радиослушатели, за то, что он нам сегодня рассказал, и резюмируя передачу, сказать: великий был человек святитель Макарий, великий просветитель, прекрасный богослов, великолепный администратор. Большой подарок, что когда Русская Церковь в значительной степени должна была избавиться от хаоса, характерного для прежнего состояния нашей земли, лоскутной, пёстрой земли, и объединиться, Бог его послал нам, этого человека, послал его нашей Церкви. Благодарю вас за внимание, до свидания.

Г. Елисеев:

— До свидания.

---

Все выпуски программы Исторический час

• «Кючук-Кайнарджийский мирный договор»
• «Образы эпохи в романах Ф.М. Достоевского»
• «Современный русский историк Олег Куц»