«Святитель Лука Войно-Ясенецкий». Анастасия Чернова

Гостьей программы «Исторический час» была писатель, кандидат филологических наук Анастасия Чернова.

Разговор шел о жизни и судьбе святителя Луки Войно-Ясенецкого, почему он решил быть врачем, как принял монашество и стал епископом и как складывались его отношения с советской властью.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. Сегодня мы поговорим о человеке, который прогремел в православной церковной среде ХХ века, и, мне кажется, значение его жизни, его духовных трудов, оно не меркнет, оно постепенно нарастает и наливается новым светом уже в XXI столетии. Я имею в виду святителя Луку Крымского, человека, который до такой степени почитаем нынешней православной средой в России, что мне, честно говоря, даже сложно найти кого-либо из ХХ века, чтобы сравнить с ним. И у нас в гостях автор книги о святителе Луке, доцент университета имени Разумовского, кандидат филологических наук и известный православный писатель — Анастасия Евгеньевна Чернова. Здравствуйте!

А. Чернова

— Здравствуйте!

Д. Володихин

— Ну что ж, по традиции мы просим наших гостей дать буквально в трех-четырех фразах некую визитную карточку нашего сегодняшнего героя, в которой будет сказано самое главное, что надо помнить об этом человеке, когда о нем заходит разговор или сетевая полемика. Поскольку вы не так давно написали книгу о нем, очевидно, визитная карточка не вызовет у вас никаких проблем, Анастасия.

А. Чернова

— О святителе Луке (Войно-Ясенецком), конечно, сразу нужно сказать два слова — это и архиепископ, и великий, гениальный хирург. Одно от другого неотделимо, и сам святитель Лука говорил, что невозможно здесь разделить и говорить только про одну сторону, например, про его работу хирурга, про его научные труды и не сказать про церковную деятельность, церковные труды, и наоборот, говорить только про служение Церкви, это будет не та информация, она будет значительно беднее, чем вмещает его личность, то есть он и хирург, и одновременно епископ Русской Православной Церкви. Служил он весь XX век, и, пожалуй, все значимые события он пережил. Его судьба связана с историей России, ну и период советского времени в том числе.

Д. Володихин

— Ну что ж, архиерей-врач, человек, который прожил очень непростую жизнь, эта жизнь по нему сама порой проходила колотушкой, и надо сказать, что пребывал в совсем уж непростых отношениях с светской властью в то время, об этом сейчас ведутся споры, и мы мимо этих споров не пройдем, обсудим все то, что нынче говорят о святителе Луке правдивого и не очень. Но все-таки, я думаю, правильно будет идти от источника, а источник его жизни вытекает из времен глубоко дореволюционных.

А. Чернова

— Родился будущий святой в 1877 году 27 апреля в городе Керчь. Семья у него была многодетная, были братья родные, сам Валентин — так его звали тогда, очень хорошо рисовал, мечтал стать художником. И вот когда другие дети много играли, искали развлечений потом в юности, он, например, сидел возле ворот Киево-Печерской Лавры и делал разные зарисовки паломников. Да, Киево-Печерская Лавра, поскольку позже семья переехала и жила уже в Киеве, а он готовился поступать в художественный университет и для этого даже поехал в Санкт-Петербург. Учителя прочили ему большую славу, как художнику, говорили, что у него невероятный талант, и большое будущее его ждёт.

Д. Володихин

— А он стал лекарем.

А. Чернова

— Да, уже готов поступать, быть художником, и вдруг он меняет своё решение — родителям приходит телеграмма, что он поступает на медицинский факультет Киевского университета святого Владимира, и будет он врачом. Что такое, да? Почему? А потому, что он хочет служить людям, он хочет принести большую пользу, и он понимает, что художник, он выражает себя, своё настроение, радует окружающих, но он не может помочь, если человеку реально плохо, если он болен, ну что он сделает?

Д. Володихин

— То есть, иными словами, в судьбе святителя Луки получилось так, что он, как врач, был врачевателем телесным, а как духовная особа — врачевателем духовным: лечил тело, лечил душу.

А. Чернова

— Да, это очень всё тесно взаимосвязано, потому что когда он будет делать операции, станет уже хирургом, то перед операцией он обязательно крестился, потом спрашивал имя того, кто болен, кому предстоит операция, и если человек крещёный, то он тоже за него молился. А в самой операционной висела икона, но уже после революции эта икона будет под вопросом, другие его коллеги хотели убрать икону, говорили, что у нас всё-таки советское государство, у нас атеизм, мы тут все такие просвещённые, а тут вдруг икона в больнице, но святитель отказывался убрать икону, говорил, что это невозможно и недопустимо, в противном случае он даже не будет оперировать, настолько это было важно. То есть даже неотделимо, можно сказать, это единство духовного начала и телесного, его работа как врача, врача тела и души.

Д. Володихин

— Ну что ж, возвращаясь к истокам, насколько я понимаю, отучился он хорошо, и его врачебная карьера, в общем, хорошо складывалась?

А. Чернова

— Да, но на первых курсах, первый год, пожалуй, ему было непросто, тут не скажешь, что он не преодолевал трудности, что всё как бы ему дано было в готовом виде — нет, у него всё-таки был изначально такой гуманитарный склад ума, душа художника, а тут требовались знания точных наук, формул. Первый год он очень много занимался, и в итоге к окончанию курса уже стал самым лучшим учеником, если говорить про окончание вуза, и здесь уже говорили о том, что его ждёт великое будущее, карьера учёного, что он будет в столице, будет писать научные труды. И неожиданно Валентин отвечает, что вообще-то он не собирается быть кабинетным учёным, сидеть в столице, а хочет он отправиться в провинцию и быть земским врачом, лечить простых людей и жить в каком-то простом месте, вести приём. Это самая трудная, рутинная работа, у врача вообще нет свободного времени, выходных, какого-то зафиксированного времени отдыха, потому что и ночью к нему может постучаться человек, попросить помощь, и он пойдёт и будет помогать. Он говорил, что для того и учился вообще-то, чтобы помогать.

Д. Володихин

— Ну что ж, когда он вышел из стен киевского университета святого Владимира, это было уже царствование Николая II, и уже не так далеко было до трагических времён первой мировой революции.

А. Чернова

— Ну да, а к тому времени как раз ещё Русско-японская война была, и сначала святитель едет добровольцем в составе киевского госпиталя Красного Креста, оперирует раненых, это 1904 год, такой первый был его опыт деятельности в качестве хирурга. Там же у него происходит важнейшее в жизни событие — он знакомится со своей будущей женой, её звали Анна Ланска́я, в конце 1904 года они обвенчаются, и далее она будет разделять его труды, везде будет его сопровождать. Будущий епископ побывал в разных городах, долго перечислять, он работал в разных местах, но дольше всего они жили в Переславле-Залесском. Это было очень счастливое время, время спокойное, такое семейное, у них рождаются дети, Валентин очень много работает. Если посмотреть распорядок его дня, там свободного времени вообще никогда не было. Он встает в восемь утра, уходит в больницу, возвращается к вечеру, но и вечером он ведет прием, уже частный. Надо сказать, что он никогда не брал оплату за свою работу, вот если частно к нему приходит кто-то, даже хочет человека отблагодарить, дает, может быть, продукты, какой-то подарок, то Валентин Феликсович отказывался от таких подарков и говорил, что во славу Божию он просто так готов помогать. Наконец наступает время уже ближе к ночи, но и тут, когда семья будет отдыхать, может быть, пойдёт на прогулку, и вновь Валентин Феликсович уединяется в кабинете своем и при свете керосиновой лампы пишет работу, свой важнейший труд, будет называться «Регионарная анестезия». В 1915 году эта книга выйдет, и там уже важнейшие открытия, могу про них кратко рассказать, чтобы мы понимали, что современная медицина без этих открытий просто не могла бы быть в таком...

Д. Володихин

— Я думаю, достаточно самого понимания этого факта. И, насколько я понимаю, в 1917 год он вскоре входит, и его обступает со разных сторон тьма.

А Чернова

— В 1917 году святитель Лука со своей семьёй сначала оказался южнее, в городе, где очень много солнечного света, это Ташкент, вот с одной стороны они переехали в Ташкент, там приятный климат, очень колоритный, тёплый город, много фруктов. Но почему они туда поехали: супруга заболела туберкулёзом и нужно было сменить климат, была надежда, что там здоровье её улучшится, она станет здоровой, поправится. Ну, а тут и революция как раз, 1917 год. Валентин Феликсович не оставляет, конечно, свою работу, и есть воспоминания об этом времени, когда идут сражения на улицах города, в больницу поступают раненые: и случайные прохожие, военные, и красные, и белые, и он всех оперирует. Операции нередко происходили под обстрелами, то есть буквально взрывы звучат, стекло разбивается рядом, соседнее здание взорвалось, а он невозмутимо делает операцию, он понимает, что от него сейчас зависит жизнь человека, который лежит на столе. Он, кстати, говорил, что к каждому больному надо относиться как к живому человеку, что не должно быть для врача просто случая — не случай, а живой человек. Это он потом описывал, если посмотреть его следующую книгу «Очерки гнойной хирургии», такой главный труд, самый известный, до сих пор его студенты изучают, то он, с одной стороны, рассказывает про операции, как и что делать, но там есть такие вставочки, где он приводит примеры пациентов, сообщает их возраст, откуда, кто, и перед нами встает портрет живого человека.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, напоминаю, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный православный писатель, доцент университета имени Разумовского и автор книги о святителе Луке Крымском — Анастасия Евгеньевна Чернова. Мы беседуем об этом замечательном пастыре и приближаемся к тому времени, когда даже 17-й год покажется раем, поскольку в ближайшем будущем уготовил Господь ему тяжелые испытания, и в то же время ближайшее будущее приблизит его к Церкви.

А. Чернова

— Дальнейший путь святителя действительно преисполнен гонениями, ссылками, тюрьмами. Первый арест его произойдет в 1923 году, и вот книгу, о которой мы уже говорили — «Очерки гнойной хирургии», он завершит именно в тюрьме. Он не мог сидеть без дела, просто ждать решения, проводить так время, и он попросил, чтобы ему разрешили работать, писать. Ему это разрешили, и он дописывает эту книгу, ставит свою подпись, а подпись уже: «епископ Лука».

Д. Володихин

— И как он за этот краткий срок смог стать архиереем? Что за зигзаг в его судьбе?

А. Чернова

— Да, у нас так быстро идет повествование, по времени кажется, что это все недалеко, а события-то очень напряженные. У Валентина Феликсовича умирает жена, это для него была страшная утрата, ей было всего тридцать восемь лет.

Д. Володихин

— Какой это год?

А. Чернова

— Год, получается, 1919-й, то есть через два года, после того, как они приехали в Ташкент.

Д. Володихин

— Это все та же чахотка или что-то еще?

А. Чернова

— То самое, к сожалению, не помогло, улучшения не приходит, и она просто на глазах тает, при смерти она попрощалась со всеми детьми, осталось четверо детей. А он пока работает в больнице, но пройдет еще три года перед тем, как он станет иереем, сначала его рукоположили в иереи, это 1921 год, а еще через два года, в 1923 году, состоится пострижение в монашеский чин, ему дадут имя Лука, и с 1923 года мы уже говорим не «Валентин Феликсович», а владыка Лука.

Д. Володихин

— Ну что ж, дорогие радиослушатели, посмотрите, пожалуйста, на эту ситуацию с другой стороны, не с точки зрения святителя Луки лично, а с точки зрения жизни во всей стране. В 1921 году человек становится священником, хотя вокруг все условия для того, чтобы бежать от Церкви опрометью, ведь священники и архиереи — это именно та категория населения, на которую обрушиваются волнами гонения. Знаете, хорошее слово «гонение», гораздо более современное слово «репрессия», а «гонение», оно более фундаментальное, оно показывает то, что священника и архиерея просто не хотят терпеть в современном революционном обществе, и выживать ему очень сложно, несмотря на то что громадная часть общества ему сочувствует и в нем нуждается, но жизнь его до крайности осложнена. Святитель Лука движется дальше в служении Церкви, он постепенно духовно возрастает.

А. Чернова

— Вот вы очень верно заметили, что время-то какое — время, когда наоборот, многие священники снимают рясу, уже стараются вписаться в новую действительность, храмы закрывают.

Д. Володихин

— А кто-то подается в обновленцы.

А. Чернова

— Да, это очень сложная такая тема, время неспокойное, не только внешне, но и внутренне, внутри Церкви, и в этот момент святитель чувствует, что он что-то должен сделать, что его душа, она от страданий разрывается, что он не может молчать, не может жить как прежде. И в это время, когда свою веру многие люди скрывают, он становится монахом и потом епископом, и он уже открыто ходил в рясе, в одеянии, он пришел в больницу, поверх чёрных одежд уже надевает белый халат, все очень удивляются, говорят «Валентин Феликсович», он отвечает: «Нет его больше, я теперь уже отец Лука, ко мне так обращайтесь». Но сначала отец Валентин, если говорить про 1921 год. То есть он не скрывает свою веру, и он горит желанием защитить храмы, встать на эту духовную брань, он поддерживает Патриарха Тихона, он выпускает послание, что храмы, которые захвачены обновленцами, в них служить нельзя и ходить туда нельзя, он называет обновленцев «вепрем», и к нему верующие прислушиваются. Казалось, всё уже готово и рассчитано, советская власть нашла путь, как поработить Церковь, как её уничтожить: вот есть обновленцы, которые с ними сотрудничают, а другие священники будут ссылаться и будут расстреляны, всё, Церковь исчезает. Но появляется владыка Лука, и настроение меняется, то есть люди к нему прислушиваются, они просто не идут в эти храмы, они слушают, что он скажет. Сам владыка, человек уважаемый, он преподавал, у него много и студентов и последователей, он профессор, и при этом — владыка, церковный служитель. Тоже вот опять, смотрите, как интересно: говорит советская власть «ну что такое церковь — это место, куда собираются тёмные старушки, неграмотные, необразованные», а реальность, она совершенно об ином: профессор, он возглавляет, он владыка, он епископ. Говорят, что одни старушки, но за ним идёт молодёжь.

Д. Володихин

— Когда он был поставлен в епископы и где?

А. Чернова?

— Это было 31 мая в 1923 году, но там отдельная история, потому что пришлось поехать в Пенджикент, и это рукоположение было тайным, там как раз были ссыльные епископы, сам он спланировал на работе, что у него на утро операции, то есть всё по плану, потом он возвращается, всё сложилось, сама поездка туда была очень опасной, потому что там такие дороги, даже местные жители отказывались добираться в эти места, там ещё бои шли на этих дорогах, то есть он рискуя жизнью туда отправился, но всё получилось. А когда он вернулся, как раз прошла неделя, в субботу он отслужил, готовился дальше к воскресной службе, читал правило ко Святому Причащению, и тут первый арест, к нему приходят, и всё, начинаются почти одиннадцать лет ссылок, лагерей. В начале его отправляют на Нарымский край, такой большой путь от Красноярска, потом Туруха́нск, потом ещё дальше Пла́хино. Туруханск — это маленький городок, заснеженный, святитель там работает, его очень любили местные жители, причём не только верующие, но даже тунгусы, они говорили, что он «белый шаман», потому что он всем помогал, он разработал методику и мог вернуть зрение слепым, которые никогда не видели, и он лечил людей, его уважают, опять же, молодёжь идёт в храмы, священник там был обновленцем, он прислушался к словам владыки и вернулся в Православную Церковь, то есть всё меняется, один человек святой вокруг себя спасает уже тысячи. Ну а дальше его отправляют в Плахино, а это уже рядом с Северным Ледовитым океаном.

Д. Володихин

— То есть близ побережья или на побережье?

А. Чернова

— Ну вот, как он описывал свою автобиографию, я так поняла, что прямо побережье, там дышит уже океан, такие морозы, там даже птички не летали, потому что они замерзали на лету, то есть живое не может проживать в этих краях.

Д. Володихин

— Ну, он там жил тяжело, но, тем не менее, пережил, и Господь ему дал некоторое облегчение после всех этих мытарств.

А. Чернова

— Да, он возвращается. Сейчас очень сильно сокращаем тему, как он возвращался, какие там были события, но вернулся он в Ташкент, здесь очень были характерные случаи, которые показывают его тип личности, его горение, такую пламенность души. Когда он вернулся в 1926 году, то обнаружил, что храмы уже разрушены, разрушен собор, а что есть, перешло к обновленцам, и есть только один действующий храм преподобного Сергия Радонежского, но его должны закрыть, и вообще разрушить. Стали писать, стали обращаться, защищать храм — ничего не помогает, и тогда епископ принимает решение, что он зайдет в этот храм, отслужит литургию, а потом, когда все уйдут, он закроет двери, обольет себя бензином и сожжет.

Д. Володихин

— Я извиняюсь, уточним: обольет себя бензином или обольет храм бензином?

А. Чернова?

— Как он описывает в автобиографии, что он сложит иконы в центр, утварь церковную, сам тоже встанет, бензином обольет себя и утварь, и подожжет спичкой, и что вот эта гибель, она как-то подействует на власть, и храмы больше не будут закрывать и разрушать.

Д. Володихин

— Славен Господь, что этого не произошло.

А. Чернова

— Этого не произошло, да, он уже был готов к такому мученичеству за веру, но в этот день оказалось, что перенесли, не стали храм разрушать, закрывать, а потом его уже арестовали.

Д. Володихин

— А какие это времена? Давайте добавим немного хронологии в историю его жизни.

А. Чернова

— Второй арест приходится на 1930 год, это когда было дело Михайло́вского, и тут уже будет ссылка на четыре года в Архангельскую область. И потом, только он возвращается, идут следующие аресты, 1937 год — это третий арест, ссылка в Красноярский край. Ему уже, кстати, шестьдесят лет было в 1937 году, он испытал пытки, допросы, и «допрос конвейером» — это когда просто неделями человека кто-то допрашивает, следователи меняются, приходят, уходят, а он стоит, не спит неделю, больше недели, отвечает на вопросы. Вот, представляете, ему шестьдесят лет, он великий исследователь и практик, и епископ, автор известнейших, важнейших книг,...

Д. Володихин

— ... А его мытарят и мытарят, мытарят и мытарят.

А. Чернова

— Да. Очень характерна у него реакция была: они все требовали, чтобы он подписал документы, кого-то выдал, сдал, рассказал, он ничего не рассказывал, никого не выдавал, но в какой-то момент он выступил вперед и произнес обвинительную речь, он сказал чекистам, что «вы виноваты в том, что вы разрушаете страну, русскую государственность», произнес такую пламенную речь, и они были потрясены, потому что в этих застенках люди боялись, они не могли так вот мужественно что-то говорить, а тут пожилой человек в ссадинах, кровоподтеках, и он такую пламенную речь произносит. Они тут же состряпали донос, что он клевещет на советских сотрудников, и этот документ он уже подписал, что он высказался против методики, вообще против политики советского времени.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы обсуждаем труды и дни святителя Луки Крымского, и ненадолго прерываем наш с вами диалог, чтобы буквально через минуту вновь встретиться в эфире.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час» мы говорим сегодня о светлой личности, о замечательном архиерее и враче Луке (Войно-Ясенецком), о святителе Луке. И у нас в гостях человек, который недавно написал книгу о нем, замечательный православный писатель, филолог, кандидат филологических наук — Анастасия Евгеньевна Чернова. Мы добрались до того порога, с которого святитель Лука перейдет в места почти родные, в Крым.

А. Чернова

— Но все-таки до Крыма упомянем два события. Когда начинается Великая Отечественная война, святитель как раз будет в ссылке в Красноярском крае, но он попросит разрешения работать в больнице, оперировать раненых воинов. Ему это разрешают, и он будет работать в Красноярске во время Великой Отечественной войны. К тому же он опять разрабатывает новые методы лечения, когда ногу чаще всего могли уже ампутировать, он нашёл метод, как ногу сохранить, это связано с лечением суставов, здесь у него выдающиеся были открытия. В 1944 году он будет архиепископом Тамбова, поскольку госпиталь, где он работал, в это время перевели в Тамбов, но он там и работает, и служит как архиепископ.

Д. Володихин

— И для Церкви в тот момент важно, что есть архиепископ в этом месте, иногда шли не от нужды города, а от того, что человек имеется. Огромное количество архиереев попало в ссылку, на лесоповал, оказалось в мертвецах, и не хватает архиереев, не хватает священников, не хватает людей, которые готовы искренне быть членами духовенства, искренне быть частью Церкви в самом древнем и правильном смысле этого слова, быть слугами Божьими, и, в общем, то, что в Тамбове оказался волею судьбы святитель Лука, это и привело его на тамошнюю архиерейскую кафедру.

А. Чернова

— Это очень важная страница его жизни, период Тамбовский. И хотелось бы еще до служения в Крыму упомянуть такой характерный случай, он произошел в конце 1945 года. Владыку Луку наградили медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», правда, отмечались только его медицинские заслуги, была такая торжественная церемония, и выступающий произнёс такую торжественную речь, говорит: «вы помогли десяткам тысяч раненых», ему вручили медаль, но здесь святитель отвечает: «Наверняка помог бы еще многим, если бы меня ни за что ни про что не таскали одиннадцать лет по острогам и ссылкам, столько времени я потерял просто так, и столько людей я мог бы еще спасти». И тут все окружающие всполошились — «Что вы, что вы! Зачем так говорить, зачем вспоминать плохое?..»

Д. Володихин

— Не трогайте нашу родную советскую власть.

А. Чернова

— Говорят: «прошлое пора забыть, ну было и было». И здесь очень важный ответ владыки, он говорит: «Ну уж нет, извините, не забуду никогда». Такой был эпизод, это вот к вопросу, как он относился, готов ли он был забыть. Смирение смирением, но когда дело касается гонения на Церковь, это уже совсем другой вопрос, гонение Церкви и верующих людей, и храмов, которые закрывают. Например, во всей Сибири к 1940 году не было уже ни одного действующего храма, об этом докладывали, а когда открыли храм, то оказалось, что там церковь кладбищенская, маленькая церковь, туда сложно добираться, и туда собиралось по триста человек, была такая теснота, что свечи даже гасли, потому что не было воздуха. Теперь мы переходим к периоду Крымскому, поскольку это важный этап, уже заключительный этап служения. Святитель Лука приехал в Симферополь в 1946 году, попрощался он со своей паствой из Тамбова, сохранились письма, воспоминания, это было очень трогательное прощание, владыка сказал, что ему жалко покидать их, но он с собой увозит их сердца, что он будет о них помнить и будет молиться.

Д. Володихин

— Насколько я понимаю, к тому времени его самого уже здоровье время от времени подводит, и ему уже стало тяжеловато.

А. Чернова

— Он всё равно был очень деятельный, активный, продолжал работать, служил он прямо до последних дней, а работать, к сожалению, он уже не мог, как прежде, поскольку в 1955 году он утратил зрение, стал слепым, тут он уже писал больше, надиктовал книги. Он следил за всеми событиями мировой истории, интересовался событиями, в том числе и зарубежными, и что сейчас происходит, и в советское время, как-то анализировал, давал отклики, написал статью «Наука и религия», книгу «Я полюбил страдание», книгу «Дух, душа, тело», то есть вот как хирург работать он не мог, но тем не менее напряженно работает, такая духовная работа идёт, труды появляются.

Д. Володихин

— А духовная работа — что это значит?

А. Чернова

— То есть он обращается к людям с проповедью, и дел милосердия владыка не оставлял, есть очень много примеров, как он ближним помогал, ему можно было написать письмо, попросить о помощи, и он всегда откликался, просто сотни писем в месяц расходились по разным городам, в письма он нередко вкладывал какую-то денежку, помощь. К тому же он позвал к себе в Симферополь родственников, у него вот было два брата, но к тому времени они уже умерли, у братьев были дочери, а дочери остались одни вдовами, одна только что вернулась из плена немецкого, у другой мужа расстреляли в 1937 году, и вот они с детьми по приглашению владыки поехали к нему на квартиру, и он стал дедушкой вот этим детям, поэтому в то время он ещё воспитывал внуков, эти внуки потом ходили на почту, тоже помогали.

Д. Володихин

— Но вы заговорили о проповедях и прервались, вернёмся к этой теме, он проповедовал последние годы своей жизни, проповедовал много и жарко.

А. Чернова

— Он проповедовал в храме, потом он писал статьи в «Журнал Московской Патриархии», эта подборка сейчас оцифрована, доступна, можно посмотреть архивы номеров, на какие темы он писал, есть богословские работы, потому что книга «Дух, душа и тело» — это такой уже, можно сказать, богословский трактат. Ну, а нам очень ценно то, что дошла его книга-автобиография «Я полюбил страдание» она называется, владыка очень красочно повествует о событиях своей жизни, у него был дар слова, дар художника, писателя, поскольку он был художник, окончил художественную школу, мог рисовать, и вот так вот потом он словом мог рисовать, описать целую картину.

Д. Володихин

— Его служение в Крыму, насколько я понимаю, наталкивалось время от времени на противодействие властей, его поставили в Крыму и ожидали абсолютного послушания, смирения, покорности всему, что вокруг него происходит. Получилось не так.

А. Чернова

— Была, конечно, отдельная история, как он взаимодействовал с уполномоченными, которые за ним следили, наблюдали, они писали доносы, которые тоже сохранились. Ну вот один из примеров: когда был день рождения у Сталина, семьдесят лет, то по всем церквям служились молебны, «многая лета» пели, как правителю, и в доносе сказано о том, что владыка Лука сказал проповедь патриотического содержания, но день рождения Сталина никак не упомянул. То есть за ним наблюдали, постоянно он был под контролем.

Д. Володихин

— Ну, есть вождь, но вождь — не царь, поэтому, в принципе, он был в своём праве.

А. Чернова

— Какие-то надежды у него о возрождении Церкви были в 43-м году, казалось, что вот сейчас вернут из ссылок священнослужителей, откроют храмы, была такая надежда, а потом, на деле, оказалось всё иначе. В Крыму он постоянно просил открыть храмы, у него были проекты таких небольших церквей, чтобы построить в разных сёлах маленькие церкви, как часовенки, чтобы в них молиться, но ничего не проходило, не получалось.

Д. Володихин

— Что, ни единого раза не вышло? Мне кажется, ему удавалось старые, захваченные советской властью храмы освобождать для верующих.

А. Чернова

— Иногда удавалось, причём не только в Крыму, но в ссылках, например, храм закрыт, он его открывает и проводит службу. Власти говорят: «Где ваше разрешение, кто разрешил?» Он говорит: «Ну а разве нужно разрешение? Это храм, мы верующие люди, здесь служим». Вот он мог так смело, решительно действовать. Договориться было всегда очень сложно, но он настаивал, напоминал. Когда его день рождения отмечали, был уполномоченный, он говорит: «Не могли бы вы нам один подарок сделать — храм вернуть?»

Д. Володихин

— На день рождения.

А. Чернова

— Да, так вот он по-доброму просил, как автор этого воспоминания пишет, что у него была такая наивная просьба, но на самом деле здесь важно, как он озвучивает то, что нужно, ведь кто знает, слова могут быть потом, спустя время, услышаны.

Д. Володихин

— Ну что ж, что-то получалось, может быть, не там, где он даже хотел и планировал. Время от времени ему приходилось вступать в полемику. Нельзя сказать, что крымский период, он такой уж благостный, а были споры, и эти споры прекратились нескоро. Я имею в виду то, что святитель Лука хотел бы расширения церковной жизни, хотел бы ставить новых священников, хотел бы открывать храмы, и какое-то время в 40-х годах советская власть на это шла, а потом произошло некоторое ужесточение, и последующие годы его жизни приходятся вовсе не на райский период отношений между государством и Церковью.

А. Чернова

— Да, ну те, кто за ним следит, говорят, что совсем он уже и старенький, как-то они представляют его уничижительно, пытаются не слышать его, не замечать, но народ при этом уже тогда почитает его. Владыка утратил зрение, он не видит, но при этом не перестал лечить, он иногда мог даже исцелить, перекрестить или дать святой воды выпить, и человек поправлялся, то есть тут такой еще особый период, когда святитель Лука уже как чудотворец.

Д. Володихин

— Через него Господь уже творил чудеса.

А. Чернова

— Да.

Д. Володихин

— Ну что ж, сосуд оказался очищен страданиями ради Христа.

А. Чернова

— Если вспомнить его похороны в 1961 году, 11 июня, кстати, на день всех святых он умирает, и он еще волновался, спрашивал, разрешат ли петь «Святый Боже, Святый Крепкий», то есть вот время, иногда говорят, что все равно наши правители были верующими, пусть они это скрывали — так вот посмотрите на реальность, было под вопросом даже, а можно ли помолиться, перекреститься, какие будут последствия.

Д. Володихин

— Причем это эпоха уже Хрущева, а Хрущев вошел в историю взаимоотношений государства и Церкви как воздвигатель новых гонений.

А. Чернова

— Да, такое время, и власти делают все, чтобы торжественных похорон не состоялось, чтобы сделать как можно более незаметно, потихоньку, но выходит попрощаться буквально весь город, толпы людей, все улицы заполнены, был указ перекрыть центральную улицу, чтобы гроб несли в обход, незаметно, но женщины в белых платочках прямо ложатся на дорогу и не пускают машины, чтобы они перекрыли, и не удается это сделать. И путь, который за пятнадцать минут можно пройти, шли три часа, шли с гробом владыки медленно, потому что восславляли, пели «Святый Боже», и гроб как бы плыл среди людей, они его несли, а путь устилали розами, то есть это было уже такое прославление, можно сказать, и наблюдали люди везде, и с балконов и залезали на деревья, это было что-то невероятное, вспоминали, что никогда ничего подобного и не было.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, у нас в гостях замечательный православный писатель, доцент университета имени Разумовского, автор книги о святителе Луке Крымском — Анастасия Евгеньевна Чернова. И мы завершили наблюдение за земным путем владыки Луки, но осталось поговорить о его мировидении, он прежде всего и в первую очередь был пастырь. Не политик, но чрезвычайно умный человек, который Господом Богом был поставлен в положение, когда он должен решать задачи общественные, там или здесь высказываться о том, что происходит, где-то отказываться от высказывания, а где-то показывать свое отношение к властям. Вместе с тем, поскольку он отвечал за огромное количество людей, он нигде не мог проявить резкость, радикализм, он везде должен был разумно оценивать, что имеет смысл сказать, что — нет, а где-то, может быть, и стоит сказать резче обычного, поскольку речь идет о Господе Боге. Давайте посмотрим на то, как думал о своем времени, о доставшейся ему власти святитель Лука, и как его слова, как его мировидение трактуют сейчас, тут не все в порядке.

А. Чернова

— Да, очень такой сейчас обсуждаемый вопрос. Дело в том, что нередко распространяются фальшивые цитаты, создается не тот образ, какой был в действительности. А в действительности мы можем посмотреть и опубликованные статьи в «Журнале Московской Патриархии», посмотреть проповеди, почитать воспоминания.

Д. Володихин

— А проповеди тоже опубликованы, да?

А. Чернова

— Некоторые опубликованы, есть некоторые подборки. На проповедях он, конечно, говорит про веру, о праздниках, он не касается таких политических вопросов. Можно вспомнить период гонений 30-х годов, когда обновленцы появились, он выступает резко против обновленческой церкви по ряду моментов, мы можем вспомнить, что там нарушаются многие каноны, и церковнославянский язык убирается, и то, что епископ может быть женатый, и так далее.

Д. Володихин

— Вплоть до того, что лидеры обновленческой церкви могли выходить к амвону с сигареткой в зубах.

А. Чернова

— В том числе. А ещё вспоминается, как одна из первых служб обновленцев прошла, она была в духе такого поэтического вечера: читали службу на манер декадентского чтения стихов с таким завыванием характерным, есть описание, то есть они искали новые формы, но это было нечто очень странное для церкви, конечно, как можно смешивать и в такие заблуждения уходить. Здесь он высказывается однозначно, что нельзя принимать ересь, ересь не даст добрых плодов, и тут важно разобраться, в какую церковь ходить, на какие службы, это не всё равно. Далее очень важно то, он говорит, что вот эти все испытания были посланы по грехам, эти гонения, церкви закрывают, крест нельзя носить, то есть — да, власть неправа, но бороться не надо, против власти не надо выступать, это по нашим грехам, то есть чтобы что-то изменилось, надо начать с себя, менять свою душу, покаяться, осознать ошибки, в том числе исторические.

Д. Володихин

— А ведь сейчас о нём говорят другие вещи, что он был не просто очень осторожный, но крепко верующий и отшатывающийся от атеизма пастырь, но нет, он как будто был какой-то примирившейся с ситуацией человек, который не прочь, в общем, наладить диалог с советской властью, и не то чтобы выживать в тяжелейшей ситуации, а чуть ли не благословлять то, что эта власть совершает в стране. Насколько это действительно так?

А. Чернова

— Такого, конечно, не было, и если большевики совершали запретные меры против Церкви, то он всегда чётко говорил, что такое нельзя принять, забыть нельзя, против конкретных действий он высказывался, но понятно, что открыто публиковать какие-то ещё воззвания конкретно против Сталина, у нет таких работ. За ним же следили, и тот же уполномоченный уже в Крыму сообщает, что с ним общался архиепископ Лука, интересовался поездкой Хрущёва в Америку, и говорит: «Хрущёв сделал больше, чем Сталин за всю жизнь», и, в общем, рад он его успехам, а роль Сталина он как раз таки не оценивал высоко, как спасителя для России, как нередко сейчас это представляют, это в беседах такие собирались сведения, они направлялись в форме доносов. Какие-то были у него ожидания в 43-м году, но быстро стало понятно, что послабления для Церкви не будет.

Д. Володихин

— Я напомню, что в этот момент советская власть, не желая того, чтобы в местах боёв на фронте Великой Отечественной войны создалось партизанское движение после того, как придёт советская власть, позакрывает церкви и разгонит прихожан, всё-таки кое-что дала церкви, дала ей глоток чистого воздуха, и даже освободила кое-кого из заключений, из-под стражи, из лагерей, то есть пошла навстречу Церкви. Естественно, что это был подход инструментальный: а давайте-ка, Церковь нам сейчас послужит за это. Вот до какой степени у святителя Луки было такое впечатление, что он служит советской власти, Сталину, сейчас ведь ему приписывают такие вещи?

А. Чернова

— Да, это именно современность ему приписывает. По трудам его это как раз не прослеживается, не наблюдается, эти примеры мы привели уже, но давайте приведём пример, какая технология распространения информации сегодня: нередко по интернету гуляют цитаты в виде картинок, и там фразы якобы святителя Луки, что он, как православный христианин и русский патриот, низко кланяется Сталину, что он о себе говорит «я низко кланяюсь Сталину». Откуда эта цитата? Исследователи стали проверять, выяснилось, что вообще-то нигде в трудах у него нет такой фразы, ни в статьях, ни в журналах это не проходит. И далее оказалось, что эта фраза принадлежит священнику, отцу Дмитрию Дудко, это в книге, посвящённой Сталину, такой сборничек в 1995 году, составитель Михаил Лобанов, это прямая цитата из его статьи. Он же упоминает выше, что «почитали Сталина разные известные люди, в том числе и святитель Лука», никак это доказать невозможно, но он так вот в перечне его упомянул. А сама цитата, она далее появляется в журнале «Наш современник» в 1999 году и уже приписана как цитата святителя Луки. То есть явно, что перед нами цитата из другой книги, другого автора, видимо, это какая-то недобросовестность, не проверили, не так поняли.

Д. Володихин

— Но просто для нужд текущего момента всё это пафосно прозвучало, и хотелось бы верить в это, а верить-то надо не в вымыслы и мифы, а в Господа Бога.

А. Чернова

— А после всё уже разлетается, множество публикаций дублируют одна другую, но та книга тоже размещена в интернете, можно первоисточник увидеть, из какой статьи она взята.

Д. Володихин

— Откуда что взялось, да.

А. Чернова

— А так, со стороны, человек листает ленту, он видит цитату, портрет святителя, он же не будет проверять, и вот так создаётся мнение, некий миф создаётся. Это только один из примеров, как работает технология.

Д. Володихин

— То есть, на самом деле, святитель Лука никогда, ни в каком месте, ни при каких обстоятельствах не проявлял себя как сталинист?

А. Чернова

— Нет, такого не было, он не проявлял, конечно.

Д. Володихин

— Ну вот это важный момент, сейчас огромное количество людей из политических соображений пытаются переориентировать духовный авторитет того или иного человека на какую-то коммунистическую палитру взглядов, чего, в общем, святитель Лука был абсолютно чужд, он был другого склада человек, и выживать рядом с этой властью он мог, а поклоняться ей — ни в коем случае.

А. Чернова

— Именно так, да.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, время нашей передачи постепенно подходит к концу. Что мне тут резюмировать? Жизнь большого православного святого резюмировать невозможно, его разве что Господь Бог может положить на свою ладонь и высветить все грани духовного свечения, которые от нее исходят. Господь может ей итог подвести, а я человек обычный. Мне остается только сказать, что великий пастырь и великий врач, врачеватель тела и врачеватель души сочетались в святителе Луке, он прожил очень тяжелую жизнь, страдал в местах отдаленных, был человеком, который должен был служить в чудовищно сложных условиях, и тем не менее, слово Божье он пронес через всю свою судьбу архиерейскую, через всю свою судьбу пастырскую, был бесконечно верен Господу Богу и Русской Православной Церкви. Что о нем там сейчас выдумывают? Выдумывают разную скверну, в общем, недостойные вещи. Мы постарались показать, что было со святителем Лукой в его жизни, в его уме, в его мировидении на самом деле. Все это выглядит не так. Мне остается от вашего имени поблагодарить Анастасию Евгеньевну Чернову за все эти разъяснения и сказать вам: спасибо за внимание, до свидания.

А. Чернова

— До свидания.

---

Все выпуски программы Исторический час

• «Тема Рождества в поэтическом творчестве». Анастасия Чернова
• «Петр Яковлевич Чаадаев». Андрей Андреев
• «Русский подводный флот». Александр Музафаров

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов