«Воспитание в многодетной семье». Протоиерей Василий Гелеван, Екатерина Гелеван

У нас в гостях были клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Сокольниках протоиерей Василий Гелеван и его супруга Екатерина.

Наши гости поделились сложностями и радостями жизни многодетной семьи, а также рассказали, какие проблемы могут возникать у современных родителей в деле воспитания детей, и как их можно решать.

Ведущий: Константин Мацан, Анна Леонтьева

---

А. Леонтьева

— Добрый светлый вечер. Сегодня с вами Анна Леонтьева...

К. Мацан

— И Константин Мацан. Добрый вечер.

А. Леонтьева

— Сегодня мы говорим о семье, и у нас в гостях протоиерей Василий Гелеван, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Сокольниках, и его матушка Екатерина. Добрый вечер, дорогие.

Протоиерей Василий

— Добрый вечер.

Е. Гелеван

— Добрый вечер.

К. Мацан

— Что немаловажно в нашей программе, мы говорим о вас еще и как родителях шестерых детей. Вы знаете, вот первый мой вопрос, отец Василий, я изучала интервью с вами, программы, какие-то еще проекты телевизионные, и я в одном из интервью услышала фразу, что вы не хотели какое-то время становиться священником, потому что отец ваш священник, и вы были более ориентированы на семью в том смысле, что хотели, чтобы дети — как-то это немножко косноязычно говорю, — хотели, чтобы дети имели вас больше, чтобы вас было больше у детей. Потому что священник — это служение, священник себе не принадлежит. И вот по количеству вашей деятельности — вы больничный, тюремный и военный священник, у вас очень много проектов, у вас шестеро детей. Вот такой вопрос, простите, вот сейчас вы успеваете своим шести детям уделить время?

Протоиерей Василий

— Да, хороший вопрос, спасибо. Что касается отношений с папой или отношения к его служению — вы знаете, мне сейчас вспомнился вот этот известный афоризм: если бы все знали, как прекрасно быть монахом — то все бы побежали в монастырь; а если знали люди, как это трудно быть монахом — то никто бы не пошел в монастырь. Вот так и здесь. Просто в свое время изнутри посмотрел, как это действительно трудоемко, как много времени нужно для служения священнического, тем более в то время оно отличалось от нашего — там, в начале 90-х, в конце 80-х, нужно было восстанавливать храмы из руин. И папа там, на этой стройке, просто день и ночь пропадал, здоровье оставил. Ну а мне хотелось-то чего? Чтобы вечером быть с папой, чтобы он с нами игрался, чтобы он нам что-нибудь рассказал, просто даже вот какого-то такого контакта хотелось со своим отцом.

А. Леонтьева

— Конечно.

Протоиерей Василий

— Этого мне очень не хватало. Ну вот. Потом я вот стал задумываться: а как вот у нас с матушкой будет, как наши дети будут? Но Господь милостив, у нас совершенно другая ситуация, вообще другая. Вот вы тут перечислили прилагательные — больничный, там какой-то еще, телевизионный, может, медийный, есть еще и тюремный, и военный — но все это всего лишь прилагательные, и они сегодня есть, завтра нет. Есть священство. А священство это что? Это молитва прежде всего. И в этом смысле удается, слава Богу. И в храме службы идут, и это очень большая радость, что есть престол и есть Евхаристия. Но и дома есть малая Церковь, прямо вот мы с матушкой созидаем эту Церковь — вечером встанем на молитву, вот какое бы здоровье не было, станешь так, поклоны, песнопения споем вместе — это очень душевно, помянем всех живых, усопших.

К. Мацан

— Хорошо, когда батюшка поющий и матушка поющая. Очень красиво, наверное.

Протоиерей Василий

— Да, это есть. И вот даже свободное время есть, слава Богу, есть выходной день какой-нибудь, есть возможность посидеть с детьми. Мы прямо сознательно вот так вот отделяем, да. Вот там, допустим, ты, сын, иди ко мне сюда — и вдвоем посидим хоть сколько-то там минут, но только именно с ним. А потом с малышом посюсюкаемся, но именно с этим, потому что другой уже ревнует, да. А потом с этим, с тем — и так получается все-таки охватить аудиторию целиком.

А. Леонтьева

— Я все равно не представляю, как это.

К. Мацан

— Знаете, я однажды был на мероприятии, там выступал тоже человек, очень нагруженный разными церковными послушаниями и общественными. И так получилось, что я был в зале, а рядом со мной сидела супруга выступающего, мы тоже все знакомы. И, значит, задают вопрос человеку, который на трибуне: как вот вам удается совмещать и служение, работу, семью? И человек отвечает: ну я эти вещи не разделяю, есть просто жизнь, которой ты живешь. А рядом сидит его супруга и мне так: плохо, плохо получается, плохо совмещается у него все это, дома его не бывает. Поэтому вопрос матушке: матушка, как вы отреагируете на то, что сказал отец Василий?

А. Леонтьева

— Снял с языка.

Е. Гелеван

— Да, поддерживаю, потому что именно так и живем. Меня иногда спрашивают: как вы все успеваете? Я могу ответить: ничего не успеваю. Реально ничего не успеваю, но ставлю для себя приоритеты: вот это мне нужно сделать, это, это и это. Конечно, подключаю детей. Не всегда они подключаются, иногда виню себя в том, что вслух говорю что-то ненужное, ну как бы ропщу. Потому что мы же это тоже детям говорим: не ропщите, благодарите за все что есть. Ну я реально порой ничего не успеваю. И когда видит батюшка иногда мое утро, как я, как заведенная — вот меня завели, и уже на последнем ребенке, когда я его там куда-то отвела или еще что-то, у меня завод заканчивается и я понимаю, что мне надо хоть пять минут себе уделить и переключиться, и дальше вести свой день. И что я вижу? Я вижу тоже для себя. Вот пообщалась на этих выходных с одной своей девочкой — то есть у нас две дочери, — ага, и вижу, что она у она у нас такая, сама в себе всегда, вот я с ней провела вечер воскресный, мы там уехали с ней, сделали небольшие покупки перед святым Николаем, потому что святой Николай же нам подарки приносит. Вот мы пошли, немножко подготовились. Я смотрю — ребенок уже по-другому себя ведет. Утром она не то что там бузит: да, мам, привет. Она уже заглянула ко мне на кухню, сказала: мама, доброе утро. Я говорю: да, мой ребенок уже расцвел. Нужно внимание всем. Вот отец Василий правильно говорит. Маленький, он на себя вообще одеяло тянет у нас: вот только со мной, пожалуйста. А ребенок, который у нас первоклашка, он так смотрит, сидит и ждет, когда же папа ко мне-то переключится. Но вот у нас, например, дочка, второй ребенок, она у нас ревновала третьего, четвертого, и на пятом ребенке немножечко ревность была. Вот у нее реальная ревность была. И мы то замечали в чем — то есть она на себя тоже так одеяло тянула: а как же я? Красавица. Посмотрите на меня. Это я про Ульяну, да. Даже был такой случай, кстати, знакомый дом, в Рио-де-Жанейро...

К. Мацан

— Надо слушателям пояснить, что мы с отцом Василием и матушкой Екатериной познакомились в далеком 2008 году в славном городе Рио-де-Жанейро, где отец Василий с матушкой жили, потому что тогда батюшка там служил. А я приезжал в командировку от журнала «Фома» со своим коллегой Денисом Маханько, который одноклассник отца Василия по семинарии.

А. Леонтьева

— Ничего себе у вас связи.

Протоиерей Василий

— А с матушкой Екатериной в детский сад вместе ходили, да-да.

К. Мацан

— Это вот с Денисом. Денис Маханько — это человек, который в свое время создавал, запускал радио ВЕРА, стоял у самых его истоков, и Денису передаем привет.

Протоиерей Василий

— Вот это тема такая, по поводу общения внутри семьи, давайте я еще кое-что подытожу, ради справедливости. Конечно, это очень важно — уделять ребенку конкретному несколько хотя бы минут в день, чтобы его раскрывать. И это, кстати, останется потом, это будет вспоминаться потом как такое полезное воспоминание. Но есть еще немаловажные и не менее важные дела, которые, к сожалению, вообще не запомнятся, но они необходимы — вот эта рутина бытовая. И вот это в полном объеме берет на себя матушка Екатерина. Если я вот так вот порхаю — пришел такой, демиург, поговорил там, чего-то там высокоумное или даже чуть посюсюкался, то вот это вот на матушке — эти бесконечные чаты во всех этих...

К. Мацан

— Ой, да.

А. Леонтьева

— Чаты родительские.

Протоиерей Василий

— Это все абсолютно полностью на ней. Я не знаю, как это все вмещается у матушки в голове, но это большой объем, когда так много детей. И это все еще умножается, потому что, если один чат с классным руководителем, а один, отдельный чат — без него. Я уже не слежу за этим. А эта посуда, а эта готовка, а эта стирка — это вот все на ее плечах хрупких. Поэтому вот низкий поклон, конечно. Это та работа, которая необходима, но она, к сожалению, забудется. Просто вот это все берет на себя хозяйка. А дети отчасти помогают, но отчасти, конечно. Надо всегда найти еще мотивацию, мягко говоря, чтобы дети стали помогать.

А. Леонтьева

— Изобретательным быть.

К. Мацан

— Я вот тут не могу не спросить. Просто вот сказали важные слова: все это забудется, вот эти хлопоты рутинные. Я знаю просто по опыту общения с людьми, что для многих, особенно мам молодых, вот то, что вы так легко сказали — это забудется, — становится камнем преткновения: я трачу жизнь на то, что потом ребенок вырастет и не оценит. Он мне, когда только сам станет родителем, может быть, скажет: мама, как ты в свое время, оказывается, трудилась, а я и не знал, пока сам не понял.

А. Леонтьева

— А это так нескоро.

К. Мацан

— Да, это так нескоро. Матушка, вот вы наверняка тоже об этом думаете. Как вы это переживаете, то что этот труд потом может оказаться невостребованным, никто за него спасибо не скажет. Для вас это проблема, вы переживаете на эту тему?

Е. Гелеван

— Ну я вот благодарю Бога, когда... Сейчас я постараюсь вот отразить этот момент. Да, рутина, день за днем. Но ведь на каждую черную полоску приходит белая. И когда ты видишь, что дети уже что-то могут сами сделать, например, и это уже приносит радость.

Протоиерей Василий

— Когда печенье девчонки испекут, знаете, какая это радость прямо? Когда пахнет дома, а ты понимаешь, что у тебя девочки в доме растут. Понимаете, какая это радость? Когда, например подростки, например, мальчик с девочкой —ну, к сожалению, вот у нас они мало общаются или почти совсем не общаются. Меня радует, когда другие дети там между собой прямо коммуницируют, даже одноклассники. У нас есть такие пары, что у старшего брат, а у младшей родная сестра, и вот эти в той семье они прямо здорово так ладят, а наши как кошка с собакой. И как здорово, когда он найдет слова. Я говорю: давай, вот иди, сам сейчас с ней рули. Ульяна сегодня утром закрылась там, она умывалась там, в ванной. А он забыл наушники вот там же, в этой ванной комнате. Говорит: пап... Что пап? Иди сам, найди слова, с сестрой пообщайся. Смотрю — все решили. «Спасибо, Уля. — Не за что, Лаврик». А я сижу и радуюсь...

А. Леонтьева

— Такие мелочи, да, а какое счастье в них.

Протоиерей Василий

— Да, понимаете. Пройдет время, посмотрите чуть-чуть туда, лет так на десять —уже не будет папы с мамой рядом, а будут они. И им надо сейчас научиться общаться и ладить. Потому что придет день, когда вообще папы с мамой не будет, а будут на земле только они и их семьи. И очень хорошо, если они сейчас научатся и потом сохранят дружбу.

К. Мацан

— Протоиерей Василий Гелеван, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Сокольниках, и матушка Екатерина Гелеван сегодня у нас в программе «Светлый вечер».

А. Леонтьева

— У меня есть знакомая, у нее восемь детей, и она говорит: меня больше всего умиляет, когда мне звонят по телефону и говорят: «Ну что поделываешь?» И я поэтому немножко перефразирую твой вопрос, Кость, и спрошу у матушки. Вот сейчас очень много говорят психологи, есть такой термин там «материнское выгорание» — вот это с этим работают, ходят на семинары, не знаю, берут психотерапевта. Вот знаете ли вы это понятие, как материнское выгорание, и как вы с ним сама работаете?

Е. Гелеван

— Ну вот как раз в соцсетях я встретила это выражение и задумалась: а у меня оно есть, вот это выгорание? Вот я с ним незнакома, если честно, не знаю, что это такое.

А. Леонтьева

— Искала в себе проблему и не нашла.

К. Мацан

— Это, наверное, когда, видимо, так тяжело, что уже хочется все бросить, и думаешь: зачем вообще мы этих детей завели? Ну я, кстати, сейчас говорю без иронии. Потому что опять же просто по опыту общения с ровесниками своими — там мужья, жены...

А. Леонтьева

— Нет, бывает.

К. Мацан

— Я так или иначе слышу, что причем даже человек может быть церковный, православный — то есть все знают правильные слова и установки. Но нет-нет в разговоре: вообще слушайте, вот те, кто чайлд-фри, есть у них какая-то своя правда. Ну потому что все-таки живешь для себя, карьеру делаешь, там спишь, путешествуешь. А вот мне это все, когда одеть, раздеть, приготовить, а они потом вырастут и забудут. Вот и думаешь: зачем это все нужно? И вот это выгорание: все, больше не могу.

А. Леонтьева

— Можно я свои три копейки вставлю? Просто у меня всего трое детей, но они тоже довольно близко рождались, они сейчас уже взрослые. И когда они втроем начинали болеть, да, как водится, там один от другого, еще они были маленькие, и весь день, день за днем превращался в такой день сурка. Там звонил доктор: кислое питье, обильное, не меньше полтора литра в день...

К. Мацан

— Это еще влить надо.

А. Леонтьева

— А они не пьют, да. И он такой еще был доктор суровый, ну он был замечательный, гениальный доктор у нас в семье 20 лет. Он говорил, когда ты начинал: как три литра в день? Там полтора литра в день... Он: работаем. Он говорил так, по-военному. И я, значит, хожу за ними там, вливаю в них, готовлю. И мне муж тогда подарил очень старенькую машину «Нива», красную. И вот, вы знаете, такое было ощущение вот это вот день за днем: ну они же когда-нибудь выздоровеют? И у меня под окном стояла эта машина. Я подходила к окну, смотрела на нее и думала: вот стоит моя свобода. Вот сейчас они выздоровеют, я сяду...

К. Мацан

— И куда-нибудь поеду.

А. Леонтьева

— И укачу. То есть машина у меня ассоциировалась со свободой. Это к вопросу.

К. Мацан

— Матушка, вам это все неведомо, вот эти переживания?

Е. Гелеван

— Ну вот пока вы говорите, я немножко вспоминаю...

А. Леонтьева

— Сейчас мы вытащим из матушки выгорание.

Е. Гелеван

— Нет, ну было, конечно. Вот я могу разделить нашу совместную жизнь, как говорится, до Москвы, да, и вот когда мы жили в Рио: у нас сразу были первые трое детей — это год и два, год и четыре разница. И мы там вообще, как в своем мире жили — это касательно было языка, и вообще наша семья, вот мы — мы, да. А там, где-то вот, Рио-де-Жанейро.

К. Мацан

— А еще надо сказать, что там просто вокруг, храм стоит в фавеле — то есть в таких не самых благополучных и безопасных районах Рио-де-Жанейро, которые фавелами называются.

Протоиерей Василий

— И для безопасности мы реально просто запирались изнутри.

Е. Гелеван

— Ну да.

К. Мацан

— То есть жить своим миром — это даже тут не метафора. Это просто за забор иногда лучше не выходить.

Протоиерей Василий

— Кругом инославные, кругом на португальском. А у нас было правило. Мы, во-первых, прямо жили на территории храма, и поэтому каждое утро, вечер мы молились. И каждое воскресенье к нам приходили, к нам приходили в храм, понимаете, и мы вместе молились у нас дома, ну так получается. И потом мы строго следили за тем, чтобы по-русски разговаривали, да. Например, один раз Ульяна пришла и слила Лаврентия. «Пап, — говорит, — а Лаврентий нарушил правила: он дома сказал на «попугайском».

К. Мацан

— Ну мы все-таки отвлеклись, матушка начала рассказывать.

Е. Гелеван

— Да, и вот как раз тогда, когда мы говорили на «попугайском» на улице — на португальском, и дома только на русском, и у меня на самом деле не было близких таких мне подруг, которые остались в России, я не могла ни с кем пообщаться, потому что там вообще другой менталитет. Вот там, кстати, очень сильна развита вот эта семейность. Какой-то праздник — они всей семьей объединялись, встречались. Там, например, шли в храм, а потом друг к другу в гости — там бабушка, дедушка к своим детям, или наоборот, или где-то в ресторане встречались. И мы с батюшкой все время говорили: как же нам тоже этого хочется, с нашими родителями встречаться. А что касательно детей, вот наши — наша тройка, да, золотая, — я понимала, что мы везде с ними и не можем ни на кого оставить. Хотя у нас и в Москве сейчас то же самое, все вместе делаем, да. У меня нет здесь рядом ни бабушек, никаких нянь, все сама или вот вместе с батюшкой. И я так однажды задумалась: а как это вот у тех же самых мам там, в России, как они справляются со своими детьми? Была, она и есть, наша любимая Милица (может быть, Костя, ты помнишь ее) — вот она всегда нам помогала с детками. Она сама многодетная, трое детей. У нас на приходе была одна, Наталья Дунаева, у нее четверо было детей, и вот у Милицы — трое. Это наша внучка белогвардейца, Бакич. И она мне немножечко помогала. Но все равно воспитание детей здесь, в России, и там отличалось. Даже я сама видела, что они, например, давали возможность детям до определенного времени вести себя так, как они хотят. То есть у нас бы сразу же: так, ты неправильно поступаешь! — наказывали.

А. Леонтьева

— Вот это все замечают, ага.

Е. Гелеван

— Да, у них есть такое вот, они очень любят детей. Семейность, да, вот эти приоритеты. И однажды мы попросили — нашей маленькой девочке было два года, — мы попросили Милицу, вот нашу прихожаночку и еще одну бразилианочку, они посидели с нашими детьми, и мы первый раз в жизни (я уже не помню, сколько это уже совместной жизни было), и мы полетели в Аргентину на несколько дней. Это вот такой был, представьте, мы полетели и все время думаем: как там наши дети, как там наши дети... Ну ничего, справились. Все слава Богу. Это вот наше такое было, первое такое уединение, когда мы могли себе позволить. А еще однажды был случай, когда вот уже тоже вот трое детей, на Рождество наши бразильские прихожане забрали девочек. И Лаврентий, наш старший первенец, остался один с нами. И это был просто взрыв мозга. В смысле, мы думали: ой, как здорово, сейчас такая тишина воцарится. Ага, а Лаврентий-то остался один, с кем он будет развлекаться? Только с мамой и папой: мама — это, папа — то. И мы поняли, что вот как раз когда дети вместе, они там уже на своей волне, они играют, ты можешь себе что-то уже, дать какую-то возможность самой что-то сделать. Да, батюшка, помоги.

Протоиерей Василий

— А потом, знаете, друзья, есть такой момент: в многодетной семье дети хорошо социализируются. Вот они друг с другом научились разговаривать, решать какие-то совместно проблемы, и они в каком-то смысле самодостаточные. Вот если бы один ребенок — ему нужно внимание, он требует внимания родительского, или когда придешь с детьми куда-нибудь, вот этот ребенок обязательно там цепляет всех. Наши, когда приходят, они как бы вещь в себе, друг с другом общаются.

А. Леонтьева

— Я понимаю, о чем вы говорите, да.

Протоиерей Василий

— В принципе, если кому-то нужно, можно и подключиться, мы открыты. Но так чтобы прямо нуждаться в чем-то или в ком-то — этого не наблюдается, они такие самодостаточные. И еще хотел сказать вот что. Вы знаете, в многодетной семье, вот в этой вот шумихе и движухе, всегда не хватает тишины и покоя. Папе с мамой очень нужно оставаться иногда вдвоем. Просто вот муж и жена, чтобы мы не забыли об этом. Мы не только папа и мама, мы еще и супруги. И когда приезжаешь, бывало, после долгого рабочего дня. Ну как — бывало, это просто нормальная практика, это у нас, слава Богу, часто бывает: «Матушка, обувайся, одевайся, пойдем». А мы живем на юге, там в Коломенском, и у нас есть Нагатинское спрямление, у нас есть набережная, очень красиво.

А. Леонтьева

— У вас очень красивые места там.

Протоиерей Василий

— Под ручку с матушкой в любую погоду. Если осень — там есть красивые желтые такие цвета, клен там растет. Если вот нынче зимой, у нас зима нынче хорошая такая, снежная, красиво хрустит под ногами, у нас подсветка красивенькая. Если лето — по-своему, весна — у нас всегда красиво. Главное, чтобы вдвоем минут на сорок или на час пешочком по набережной — и обо всем. Вот так вот обо всем вдвоем.

А. Леонтьева

— Вы как раз предварили наш вопрос. Мы любим многодетных спрашивать, где вы находите свою тишину.

Протоиерей Василий

— Вот это вот наша тишина.

А. Леонтьева

— Вот это ваша тишина.

Протоиерей Василий

— Набережная.

Е. Гелеван

— Иногда я батюшку приглашаю на свидание. Там у нас недалеко есть небольшое такое кафе мы для себя открыли, на чашечку кофе с небольшим «пастел». Причем «пастел» — это вот такое... все время забываю, как это по-русски.

Протоиерей Василий

— «Сладкое» переводится.

А. Леонтьева

— Все-таки португальский...

К. Мацан

— «Попугайский»

А. Леонтьева

— «Попугайский» где-то на подкорочке.

Протоиерей Василий

— Сильно удивило меня, знаете что, когда мы приехали туда, в Аргентину, в Бразилию, в Аргентину на юге Бразилии, там много русских эмигрантов. И вот мы придем в семью — ну а там дедушка с бабушкой, всю жизнь уже прожили здесь, а стараются разговаривать на русском. Но нет-нет и скажет: а как это? А вот это как: Салмон? А, Сёмка, точно.

Е. Гелеван

— У нас до сих пор такое есть, что мы конкретно называем определенные слова только на португальском языке. Даже дети, которые уже вот у нас двое последних детей родились в Москве, они тоже это слышат. Например, туда куда мы складываем обувь, называется «сапотейра».

Протоиерей Василий

— А что, это удобно.

Е. Гелеван

— А красиво.

Протоиерей Василий

— Лежачий полицейский — пока это выговоришь. А проще сказать «кебрамола».

К. Мацан

— Намного проще, конечно, «кебрамола».

Протоиерей Василий

— «Сломанная пружина» переводится буквально.

К. Мацан

— А старшие, они хорошо успели язык выучить?

Е. Гелеван

— У нас старший отучился два года в колледже.

К. Мацан

— И помнит до сих пор?

Е. Гелеван

— И общается, да, поднимает свой язык за счет того, что вот звонит нашим бразильцам, пообщается.

К. Мацан

— Не забывает. Это важно, да, кстати, такой очень ценный навык — иметь язык португальский.

А. Леонтьева

— Ну вообще я для радиослушателей хотела сказать, что история с Бразилией, если поподробнее, то есть «Светлый вечер» с Костей и с Кирой Лаврентьевой, где...

К. Мацан

— «Путь к священству».

А. Леонтьева

— Батюшка с матушкой рассказывают, как восемь лет, по-моему, да, вы служили в Бразилии — это потрясающая история. Но мне кажется, вы столько об этом уже рассказывали, что я сознательно эту тему умалчивала, но она все равно всплывает, потому что, видимо, Бразилия все-таки настолько отпечаток...

Протоиерей Василий

— А потому что мы говорим с вами сегодня о семье, а там, в Бразилии, проходил самый первый этап нашей семейной жизни. И, как известно, в самом начале закладывается такая матрица. Там, например, какие-то домашние обязательства, какие-то привычки, устои — это все формировалось там. Ну у всех по-разному, но у нас вот так сложилось, что это было там, и это теперь навсегда.

К. Мацан

— Мы вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» протоиерей Василий Гелеван, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Сокольниках, и матушка Екатерина Гелеван. В студии Анна Леонтьева, я Константин Мацан. Скоро вернемся, не переключайтесь.

А. Леонтьева

— У нас в гостях протоиерей Василий Гелеван, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Сокольниках, и красавица-матушка Екатерина. Ну вторую часть программы хотелось мне все-таки поговорить о каких-то проблемных вещах. Вот не могу я об этом не поговорить. Знаете, у вас дети уже подростки, и поэтому, наверное, можно поднять такую тему, как сейчас очень много дети получают информации, информация поступает им из миллиона источников. Причем когда подросток, ну или взрослый, или даже ребенок кликнет на какой-то там запрос, то весь поток устремляется в этот момент на него. Я помню, как я искала — прошу прощения, это не очень, может, прилично рассказать, но я искала своему младшему сыну хомяка. И это давно очень было, я набрала в интернете запрос: «хомяк», — и вдруг вылезли несколько порносайтов. Почему это было связано с хомяком, я не знаю, но это просто меня так шокировало. Я подумала: вот ребенок может что-то набрать... Но опять же это был вообще другой интернет. Сейчас это все ускорилось, это все как бы, и дети читают одно, мы читаем другое, и иногда мы даже не знаем, что они читают. И вот я, например, сталкиваюсь с тем, когда я общаюсь с людьми, что дети уходят в школу, у них там тоже своя информация, да, и в конце концов какие-то возникают противоречия с родителями. Особенно в современном мире, когда вообще все начинают разделяться: там кто-то за, кто-то против, кто-то тревожится, кто-то боится, кто-то еще что-то. Вот сталкивались ли вы с этой проблемой у себя в семье и как вы вообще с этим работаете?

Протоиерей Василий

— Ну вообще, конечно, сталкиваемся, и в наши непростые дни, приходится сталкиваться, это очень актуально для нас. Потому что у папы есть ярко выраженная гражданская позиция, скажем так, потому что папа служит в Штабе военно-десантных войск, и она не может быть какой-нибудь расплывчатой, а совершенно конкретная. Потому что все мы только что вышли из пандемии. А пандемия прямо вот готовила нас к современным реалиям. Ну и еще потому, что наши дети, ну так сложилось, наши дети учатся в кадетском корпусе. Это не то, что мы прямо выбирали, но так сложилось. Мы ведь живем в такой квартире, не квартире, которую нам друзья дали. Ну вот. А она располагается на улице Коломенская, ну прямо вот напротив, прямо через забор у нас учебное заведение.

А. Леонтьева

— То есть по принципу: школа рядом с домом.

Протоиерей Василий

— Да, по этому принципу. И еще потому, что это не просто вот прямо кадетский корпус, а он кадетский музыкальный корпус.

К. Мацан

— И девочки тоже?

Е. Гелеван

— Матушка расскажет об этом.

К. Мацан

— Это интересно, я даже не знал, что так бывает, кстати.

Протоиерей Василий

— Мы все музыкальные прямо до мозга костей.

А. Леонтьева

— Шкатулочка музыкальная, да.

Протоиерей Василий

— Вот расскажи об этом, матушка.

Е. Гелеван

— У нас получается, да, что мальчишечий корпус — так мы его называем, находится прямо через забор, у нас там старший учится среди мальчиков, то есть у них, получается, гендерное. А девочки у нас уже немножко поодаль от дома, на автобусе или пешочком — там девичье царство. У них у каждого свой оркестр, у мальчиков свой, у девочек свой.

К. Мацан

— На чем играют?

Протоиерей Василий

— Костя, ну как ты думаешь, мальчик, который в два месяца приехал в Бразилию, а уехал оттуда уже в 8 лет, который с папой вот так на плечах ходил на карнавал на Самбодроме и слышал, ну как думаешь, какой инструмент выбрал?

К. Мацан

— Ну, наверное, это барабанная установка.

Протоиерей Василий

— Естественно. Лаврентий — барабанщик.

Е. Гелеван

— Да, только у нас классическая.

К. Мацан

— Литавры, большой барабан. В общем, ударник.

Е. Гелеван

— Ударник, да, классический. И девочки у нас — труба и саксофон. И есть у нас совмещенные такие мероприятия, когда объединяют оркестры, девочки с мальчиками ходят на общие репетиции и куда-то потом выезжают. Так, батюшка, я забыла, что ты хотел, чтобы я рассказала.

Протоиерей Василий

— В общем, там проблема, да, как раз нам помогает то, что там воспитатели есть.

Е. Гелеван

— Ну у мальчиков конкретно воспитатели, они все со званиями, офицеры. И если вот, как батюшка всегда говорит: мы проговариваем в семье, внутри семьи то, что нас беспокоит.

А. Леонтьева

— Вот это очень важно.

Е. Гелеван

— И со старшим, например, вот когда началась спецоперация, старшие, вот как вы говорите, нажали на кнопочку — и начинаем узнавать информацию, читать. Вот, кстати, у нас старший именно это все пропустил через себя. Он очень переживал. Если папы не было дома рядом, или там невозможно было ему позвонить, он не ответил бы, да, тогда он приходил ко мне: мама, что же, как там? Я вот прочитал. Все, я больше телефон не буду в руки брать, мне сложно, мне трудно. И он вспоминал: а, вот офицер, подполковник, он у нас в звании. И он набирал ему — и я ему очень благодарна, он вел с ним реальную беседу, подсказывал ему, объяснял ситуацию. И он так приходил, говорил: так, все, мама, я с ним поговорил, он мне помог.

Протоиерей Василий

— Такой нюанс, друзья. Понимаете, 15 лет — такой возраст, когда папа, мама могут говорить что угодно, как угодно, но это уже не тот уровень доверия. И здорово, что есть посторонний человек, вот воспитатель, взрослый человек, который смог найти подход к нему. Это не только у нас, это вообще у всех так. До поры до времени можно воспитывать, но потом уже нужна помощь извне.

А. Леонтьева

— Согласна.

К. Мацан

— То что рассказывает матушка, мне кажется, это очень вообще очень здорово тем, что ребенок, что-то прочитав, рефлексирует — он приходит к маме, говорит: я что-то вот переживаю, тревожусь, непонятно. Или объясните мне, или я позвоню воспитателю. Потому что вот в моем понимании более ожидаемая реакция, когда человек прочитал: а, ну там так написали, так оно и есть, я теперь все знаю, я теперь всех научу. А вот эта привычка, во-первых, и сомневаться, и думать, и искать совета у старших — как вы этого добились, как вы это воспитали?

Протоиерей Василий

— Как-то оно происходит.

К. Мацан

— Потрясающе.

Протоиерей Василий

— Божией помощью как все это происходит. Конечно, очень важный навык. Я тоже согласен. Научиться критически анализировать информацию. Как вот Аня говорит, информации огромное количество, она противоречивая и навязчивая. А детская душа доверчивая и все принимает за чистую монету. Вот сказано же так — значит, так оно и есть. А вот и нет, а ты подумай и сопоставь. И хорошо, когда ребенок уже начинает сопоставлять.

Е. Гелеван

— Хочу добавить, когда Лаврентий наш уже разбирался, так скажем, в ситуации, и так смотрит на меня, говорит: мам, ты переживаешь? Все будет хорошо, поверь, все будет хорошо. То есть он ко мне сам еще приходил, помогал мне.

К. Мацан

— Утешать маму.

Протоиерей Василий

— Это еще он помогает маме.

Е. Гелеван

— И я тоже говорю: слушай, ребенок мой, посиди, пообщайся со мной, мне это тоже очень важно. Я там готовлю, там что-то делаю. А в принципе, у нас это с самого детства. Вот я потому что все время где-то, чего-то. Батюшка пришел, говорю: ну расскажи, какие новости, где чего, я не вижу, не читаю, мне некогда. И так же со своими старшими. Ну надо как-то понять, что мальчики, они со своим складом, из них надо тянуть. Девочки, наоборот, могут прийти, сами все рассказать. Я говорю: слушайте, ребята, вы мне сами помогайте. Вы что-то узнаете новое, та же самая школьная программа — вы меня обогащайте, вы мне рассказывайте. И вот у нас за счет этого и есть контакт. Они мне рассказывают, я что узнаю — я им тоже что-то рассказываю. Не совсем я, конечно, такая уже дремучая, там в тарелках да носках, но тоже для себя какое-то нахожу время и читаю. Вот частые беременности, особенно в Рио, я уложу детей и брала книжечку Лескова. Очень люблю Лескова и читала его.

К. Мацан

— А в Рио-де-Жанейро живет правнучка писателя Николая Лескова.

Протоиерей Василий

— А в декабре Татьяне Юрьевне исполнилось 100 лет.

А. Леонтьева

— Чудесно.

К. Мацан

— Слава Богу. Мы делали с ней интервью. Да, она потрясающая. Я уже рассказывал, но не могу снова не вспомнить. Когда мы договаривались о интервью, мы: давайте мы там приедем к вам там во сколько, ну в 10 утра. Она говорит: я в 10 не могу, у меня гимнастика. Ей за 80, но она балерина, создательница бразильского балета классического, привезла русские традиции в Бразилию. И вот дай Бог здоровья.

Протоиерей Василий

— Дай Бог здоровья, да.

А. Леонтьева

— Слушайте, но отвлекаясь от Лескова, которого я тоже очень люблю, то что говорит матушка, это очень важно. Я вот пытаюсь уловить какую-то такую очень важную мысль, что дети приходят — во-первых, их не просто выслушивают, да, там спрашивают, чтобы они рассказали что-то, обогатили маму — то есть это про умение слушать и умение постоянно находиться в диалоге с детьми, которое, видимо, закладывается и потом приводит к тому, что ребенок приходит и обсуждает там, не знаю, политическую обстановку и выясняет, и еще и маму утешает. Это вопрос такой, наверное, вот...

Протоиерей Василий

— Ну вот вы знаете что, когда смотришь на это немножко со стороны, да, ты понимаешь, что семья — это тоже школа. И те навыки, которые ребята получают в семье, они вряд ли их получат, допустим, в школе той же самой. Наоборот, бывает, что приходится вот что-то снимать с них. Вернутся они со школы с каким-то там налетом, и пройдет еще время, пока ты его там помоешь, очистишь. Потому что вот мальчишки, момент: Лаврентий учится в мужском классе, где нет девчонок, и поэтому там созрело такое ну предубеждение по отношению к противоположному полу. И он приходит и переносит это уже на сестер, обзывает их там всяко. И наша задача сделать так, чтобы они выстроили отношения сейчас. Вот ты и сестра. Потому что эти отношения, они тебе пригодятся, когда ты будешь выбирать себе спутницу жизни, когда ты будешь создавать семью. И тогда ты научишься уважать вот представительницу противоположного пола. Вы знаете, не все тут делаем мы, родители, многое делает Сам Господь. Я вот в этом убедился, потому что в разных семьях по-разному. Даже вот у матушкиной сестры — она тоже супруга священника, тоже многодетная, тоже есть дочки и сыночки. И там, например, две старшие дочки ну совершенно не ладят, к сожалению, вообще, не разговаривают. А вот у нас Ульяна с Серафимой, они могут до полночи проболтать. Вот так темно уже, выключили свет, и все щебечут, слышу. Сестрам есть о чем поговорить и долго.

А. Леонтьева

— Это счастье.

Протоиерей Василий

— И вот на этом фоне совершенно вот или почти полное отсутствие контакта между той же Ульяной и Лаврентием. И тут, наоборот, приходится вот дополнять, потому что это очень важно. И смотри, получается, когда, как я прямо выражаюсь, смываешь вот эту субкультуру, которую он принес с этой со школы, чешую какую-то снимаешь — и вот он опять твой ребенок: вот он живой, он христианин, он брат, он сын. И вот они общаются по-родному.

А. Леонтьева

— Отец Василий, ну это же надо уметь это смывать. Вот вы говорите: смываешь, снимаешь. А мне прямо хочется спросить: как?

Е. Гелеван

— Терпением, терпением. Потому что вот каждому ребенку, каждый ребенок индивидуален по-своему. Например, я знаю, к одному ребенку надо так поступить, подойти. Вот чтобы она немножко — эта девочка вот моя, чтобы она немножко побыла сама в себе. Я ее оставляю, у нее, наверное, там что-то переигрывает, она понимает, что я не могу же так все время быть в одиночестве, надо сходить там к маме, она же меня оставила. Она остывает, приходит и говорит: мам, прости, там или еще что-то. А старший, как он себя ведет...

Протоиерей Василий

— Ну как, как это? Вот Аня спрашивает, как это делается. Ну вот так, позавчера, например, у меня было много-много таких «моторов», я уставший, но соскучившийся...

А. Леонтьева

— «Моторов» — съемок, да?

Протоиерей Василий

— Съемок, да. Уставший, но соскучившийся по дороге домой уже зашел в супермаркет и купил маленький и вкусный тортик. Матушка поставила чайник, мы все сели, вот как с вами сейчас сидим за одним столом, и каждый по чуть-чуть рассказал, как прошел его день. Ну насколько было это возможно в этом возрасте. Рассказали, услышали друг друга и уже как-то пообщались. И я думаю, что это очень важно нам — вот так вот сидеть за столом и чуть-чуть хоть общаться. Ну желательно побольше. Но у детей мало терпения, тортик съели и побежали.

А. Леонтьева

— Сидеть за столом — это какой-то прекрасный рецепт.

Протоиерей Василий

— Да. Ну бывает так что подольше посидим, да. Например, когда девчонки что-то приготовили — какую-нибудь шарлотку, печенюшку, что они там сейчас еще сочинили-то?

Е. Гелеван

— Хачапури, да?

Протоиерей Василий

— Хачапури, вот. Красота.

Е. Гелеван

— Девочки попробовали приготовить в домашних условиях. Такие вот у нас.

Протоиерей Василий

— И тоже, знаешь, что интересно. Допустим, вот Лаврентий у нас, он ведь очень такой индивидуальный мальчишка, да, он занят, у него какой-то важный чат или что-то такое, у него там все, своя комната, он закрылся. А хачапури-то пахнет. Ну что же тут делать?

К. Мацан

— Приходится выйти из чата.

Протоиерей Василий

— Приходится бросить важные дела.

А. Леонтьева

— Это тоже лайфхак: хачапури.

Е. Гелеван

— А мы с прогулки пришли с батюшкой как-то на днях и смотрим такую картину: семилетний с трехлетним, как они контачат. Семилетний пошел, сделал ему яичницу, маленькому, и говорит: «Ванечка кушать захотел, вот я ему приготовил». Я выпала, можно сказать, говорю: вот это да, ребенок семилетний готовит уже ребенку маленькому. То есть старшие у нас так — ну потому что они, может, рядом были, не знаю, но старшие такого себе не позволяли, так не ухаживали. Вот младший, тот все дает пример.

Протоиерей Василий

— Мы вообще удивляемся, когда кто-то рассказывает типа: вот, у нас там первоклашка уже готовит, первоклашка сам в школу ходит. Ну помните, я говорил о том, что сформировалось у нас такое вот мироощущение, когда мы там жили, в Бразилии — там очень высокий уровень криминала, к сожалению, там очень контрастная социальная дистанция, и поэтому много таких случаев. И, как Костя заметил, мы жили в таком доме, который находится на расстоянии полета пули от фавела, от трущобы, и поэтому мы такие всегда были настороженные. И уже ничего сделать не можем с собой, мы реально боимся. Хотя боимся там, где и страха нет, сами понимаем, ну вот страшно. Поэтому детей провожаем вот до сих пор, вот первоклашку мы провожаем как-то, всегда стараемся звонить там или писать. Я понимаю, что это проблема, это наша проблема с Катей, но мы такие, переживаем.

Е. Гелеван

— Ну это нормально, батюшка, первоклашек тоже и в России провожают и встречают.

Протоиерей Василий

— А он Лаврентий пойдет куда-то — я не могу, себе места не нахожу. Уже 15 лет ребенку.

К. Мацан

— А проблема ли это? Вот у меня старший сын учится в 3 классе и, в принципе, он мог бы и сам дойти до школы. Школа недалеко от дома, там восемь минут пешком. Но мне кажется, что вот время с утра встать, вместе одеться и с собакой вместе до школы дойти, и вот этот момент, когда человека провожаешь в школу, целуешь и говоришь: хорошего дня, я тебя люблю, там с Богом. И он идет так к школе и оборачивается и машет тебе. И вот оборачивается и машет — я ради этого его провожаю. Мог бы и сам дойти, но я не могу лишить себя и его этого момента.

Протоиерей Василий

— Это дорогого стоит. И в семье христиан, есть у нас своя субкультура — мы ведь все сопровождаем молитвой, благословением. И как трогательно, когда вот вчера я уезжал утром опять же на съемки, и маленький Ваня, шепелявый такой, Ванечке три года, да, он сложил трехперстие, вот так крестообразно машет и говорит: «С Богом!» И вот это вот, вот благословение, да? Или когда Стефан кричит туда, в коридор: «Мама, скажи мне: с Богом!»

Е. Гелеван

— Да, была ситуация еще. Как-то ехали в автобусе и мимо храма. И Стефан, значит, во всеуслышание: «Перекрестимся. Давайте креститься, мы едем мимо храма».

К. Мацан

— Протоиерей Василий Гелеван, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Сокольниках, и матушка Екатерина сегодня у нас в гостях в программе «Светлый вечер».

А. Леонтьева

— Ну если мы продолжаем говорить о подростках, и то, что вы говорите, это просто очень трогательно и так здорово. Но, батюшка, вы же сталкиваетесь, наверное, на вашем приходе с проблемами там бунта подростков. Ну когда подростки достигают такого возраста и начинают искать, начинается духовный поиск, они начинают отвергать то, что им предлагают родители, то, что называется, на блюдечке с голубой каемочкой, с золотой каемочкой. И начинается такой подростковый бунт. Вот если вы сталкивались с этим, как вы, что вы советуете при этом прихожанам? Отпустить детей? Вот в вашей семье, как я читала, есть какая-то традиция такой довольно большой свободы для детей.

Протоиерей Василий

— Да, я за это очень благодарю своих родителей, в свое время отец не настаивал. Хотя вот такой мягкой сапою, тихой сапою он всегда прямо держался, что Церковь, что Господь, что вера — это вне сомнения. Но при этом он не давил. И я это ценю. И прихожанам, во всяком случае я так всегда советую, чтобы ни в коем случае не ломали через колено своих детей, потому что невольник — не богомольник. Потому что у меня есть примеры, которые ну очень трагичные. Вот один пример. Прихожу я как-то в ожоговый центр, в НИИ Склифосовского, а меня встречает заведующий отделения. И, знаете, какими словами меня встретил? Меня, батюшку, с крестиком на груди. Он сказал так: а, говорит, это из службы лечебных сказок пришли? И тогда мы с ним пообщались, с этим Пал Палычем. Я ему сказал, что да, слово — это одно из направлений нашей деятельности, очень немаловажное, но не единственное, что у нас еще молитва есть, и много чего есть в Церкви. Но при этом я не отвергаю, что да, и лечебная...

А. Леонтьева

— То есть ругаться вы не стали.

Протоиерей Василий

— Да, ни в коем случае. Но потом мы с ним пообщались, с этим Пал Палычем, и выяснилось, что его сестренка в детстве буквально заставляла ходить в храм, прямо за руку и тащила туда. И так ему это надоело, что теперь он вот до сих пор не может никак оправиться. Я не хочу, чтобы это было у кого-нибудь, поэтому всегда советую: оставьте, пусть ребенок теперь сам живет. Потому что все что вы могли, вы уже в него вложили. Ну как в старину говорили: воспитывать, пока ребенок лежит, помещается поперек лавки, а когда уже только вдоль — все, воспитывать уже бесполезно. Так и в религиозном воспитании тоже. Вот есть что-то, что вы вложили — эту елку, которую он увидел, этот вертеп, эти песнопения, запах воска, допустим, вкус просфорки — все это останется навсегда. И в самые трудные минуты его жизни это будет как бы всплывать в нем и давать ему силу принимать решения. А теперь должна быть другая вера, уже более взрослая, но он должен ее выстрадать сам. Как у Федора Михайловича: уже не как ребенок я верую, но через большое горнило сомнений моя осанна пронеслась. Вот для этого нужно время. И нужно дать ребенку это время. Ну вот по поводу воспитания — в нашей семье то же самое. Мы стараемся сделать для них самое главное. Мы с матушкой стараемся дать пример — молитвы, пример там поста в меру сил, говения, пример прощения, поддержки — ну как-то пример христианской жизни. Я думаю, что для каждого родителя это вообще программа максимум, все остальное...

К. Мацан

— А приходится просить прощения родителям у детей? И в каких ситуациях это возможно?

Протоиерей Василий

— Хорошо. Можно прямо вот как бы прощения, сказать: прости. И так и происходит. Дети очень чувствительны к этому прощению. Они потом друг у друга просят прощения, когда увидят, что родители умеют: прости меня.

Е. Гелеван

— Ну, как правило, мы это делаем после вечернего правила. Батюшка нас благословляет, уже после того, как мы уже помолились, со старшего начинает и я как завершаю этот поток благословений. И мы все друг у друга просим прощения, если вдруг что-то там, да, крепко обнимаемся и идем отдыхать. Вот в таком контексте у нас происходит. А таких чтобы вот я что-то там сделала и очень чувствую вину — ну я, конечно, подойду, да, я в чем-то не права там: сын, прости, или дочь, прости меня. Но так чтобы, я даже не знаю, как это... что моя вина какая-то в чем-то... Ну детей мы не бьем, вот...

К. Мацан

— Я почему об этом спрашиваю. Потому что мне кажется, я очень хорошо понимаю, о чем вы говорите. Потому что можно вспылить, да, неожиданно, можно быть уставшим и как-то что-то не так сказать, и тогда, конечно, простая реакция: прости, извини, я сейчас очень устал. Но это какая-то такая легкая форма и проступка, и прощения. И с одной стороны, хорошо, когда ребенок видит, что родитель способен признать вину и попросить прощения. А с другой стороны, мы воображаем ситуацию, когда, скажем так, родитель настолько как-то вот распинается или как-то вот настолько кается перед ребенком за что-то, что ребенок как-то это сможет воспринять как какую-то слабость, и нарушится какая-то субординация внутренняя и, в принципе, ребенок, он умный, он может потом начать пытаться этим пользоваться. Вот как эту грань искать?

Протоиерей Василий

— Думаю, что поможет вера. Даже можно не думать про грань. А должна быть вера в то, что Господь Бог между нами. И я вот всегда это стараюсь вспоминать. Вот это христианское чувство, оно помогает мне. Не быть язычником, хотя во мне очень много такого — я прямо из Закарпатья, у нас даже христианство такое своеобразное, с большим-большим таким напылением языческого, чувственного, эмоционального. Но я сейчас как христианин это осознаю, как священник, пастырь. Бывает так, что да, ты прав. Вот полностью ты прав, и ребенок сейчас прямо вот не просто нуждается, прямо вот он требует, чтобы ты проявил к нему вот это мужское. И ты тогда говоришь таким непростым голосом, вот так как-то скажешь ему: «Давай-ка собирайся, ты должен быть в школе. А он, понимаешь, девятый час, а он сидит дома. Так, значит, получается, сейчас я тебя заставляю пойти в школу, пройдет чуть-чуть времени — я буду заставлять тебя идти на работу. Ты уже сейчас научись дисциплине». Вот скажешь такое, потом: «Все, иди. Нечего тут дома сидеть. Иди». Он такой, вижу, съежился, но обувается, одевается. А у меня сердце сжимается — он не может уйти вот в этом состоянии. Тогда я поворачиваюсь, говорю: «Ну ты же не завтракал? — Нет, проспал. — Ну иди сюда, я тебе сделаю бутерброд». Все это я вам рассказываю, друзья, буквально сегодня утром все это произошло. Я сделал парню бутерброды, он наелся. Ну да, он опоздал на этот урок. Но я надеюсь, что в следующий раз такого не будет, что в следующий раз просто он вспомнит, что не надо папе досаждать. Вот в этом сама суть нашей религиозности — когда мы не боимся Бога Отца, а мы боимся оскорбить Его — вот я так к Богу отношусь. Мне очень жалко моих родителей — папе 72 года, слава Богу, живой. Мне очень не хочется, чтобы его сердце сжималось, и вот это вот благоговение заставляет меня исполнить его волю. Вот мне очень хочется эти чувства...

А. Леонтьева

— Это очень важный рассказ, как из такого маленького эпизода с бутербродом, простите, такой потрясающий вывод.

Протоиерей Василий

— А потому что Иоанн Богослов говорит, что нет страха, не должно быть страха перед Богом. Страх изгоняется вон, вот прочь изгоняется любовью. Вот она, вот эта вот самая любовь, вот оно почтение и пиетет перед Богом Отцом. Не страх, а боязнь оскорбить Его.

Е. Гелеван

— И он пошел ведь с каким настроением? С хорошим настроением на весь день, можно сказать, получил благословение. И у нас тоже такие бывали случаи, когда вечерами иногда приходила к своим мальчишкам в комнату, спрашивала. И мне сын однажды такую фразу сказал: «Мама, давай вот на эту тему, по поводу учебы, оставь ее. Я прихожу домой, потому что дом — моя крепость, и я хочу немножечко побыть вот без этих проблем школы, например». Вот. И эти слова мне однажды так вот упали. Я больше не буду с ними говорить про эту математику, которая у нас в своем время не очень пошла. Но эту ситуацию мы все равно прорабатываем, рулим, слава Богу, ребенок находит себя. Но мне это запало, что именно дом, семья — это то место, где дети себя чувствуют особенно, ну скажем, защищенными, может быть, сильными. Вот они приходят, у них много проблем, и они о них рассказывают. Я вот видела, что дочка у меня стала колючей, так скажем, да. Приходит со школы и вот какая-то она колючая. Неделю, вторую. Ну так, отходит. А потом как-то однажды мы с ней остались вот тоже наедине — и для меня это было просто таким открытием, и я благодарю Бога, благодарю ее, что она рассказала все-все-все накопившееся внутри. Потому что это на самом деле очень ценно, она рассказала нюансы, которые приводят ее к этой колючести.

А. Леонтьева

— Ничего себе.

Протоиерей Василий

— А пришла она вчера такая же. Я так смотрю на нее, я говорю: что, вот тот момент, который тебя беспокоит, да, ты такая сегодня? Нет, мам, все нормально, я просто немножко устала. Ну да, восемь уроков, приходит домой, и еще надо готовиться к завтрашнему дню. И я вот говорю, я благодарю Бога, что есть такая возможность с детьми вот таким образом контактировать, когда они что-то рассказывают. Не рассказывают — я не лезу. Но если есть случай спросить, вот всегда, как говорится, его использую. Они меня тоже, кстати, спрашивают: как у тебя сегодня день прошел? Вечера, например, сын спрашивает: мам, как ты оцениваешь свой день, по какой шкале? Я говорю: ночь, наверное, оцениваю на шесть, потому что с полпятого уже не сплю, а день даже ничего. Ой, мам, я тоже с тобой хочу поделиться: у меня сегодня прямо десятибалльная шкала, все хорошо. Слава Богу, говорю. Недавно был день святого Николая, и утро у нас начиналась достаточно рано, потому что батюшка уезжал на литургию к семи часам, и с вечера мы уже приготовили сапожки...

А. Леонтьева

— А вы все-таки ставите башмачки, да?

Е. Гелеван

— Всегда. Это вот из батюшкиной семьи это к нам, в нашу семью из батюшкиной.

Протоиерей Василий

— Этого никогда не было в матушкиной семье, но это пришло уже из семьи Гелеван.

Е. Гелеван

— И мы приготовили, поставили икону в это место, куда мы повесили наши сапожки. Утром рано встали, спели тропарь, каждый посмотрел свои подарки. А потом мне сын говорит... Я говорю: слушайте, меня только один ребенок поблагодарил, почему остальные не поблагодарили?

Протоиерей Василий

— А девять где?

Е. Гелеван

— Что девять? А, да. И говорит: нет, почему? Я святого Николая поблагодарил. Я говорю: правильно, но родителей тоже. А причем тут вы? Я говорю: ну смотрите, святой Николай жил на земле и помогал собственноручно. А сейчас святой Николай на небесах и помогает руками нашими, да, там родительскими, например. Это я вот со старшим, кстати, вчера общалась. Ну да, правда. Хорошо, мама, спасибо. А маленький подошел уже к иконостасу, потому что икону вернула, и батюшка этого не видел, и он говорит: «Николай, спасибо тебе за такие хорошие подарки!» Это так было умилительно.

Протоиерей Василий

— А позвольте тут вставить такое чуть-чуть высокоумного. Ну я нахожу, что это нужно, поскольку немногие знают, как переводятся слова из тропаря: «Правило веры и образ кротости...». Я подозреваю, что есть люди, которые знают наизусть этот тропарь и всю жизнь поют, но вот я лично его пел и читал с самого детства и только однажды задался вопросом, а что же значит эта фраза: «яже вещей истина»? И мне пришлось потрудиться, чтобы найти ответ. И сейчас озвучу то, как я понял это. И вот, выражаясь языком современной философии, это будет звучат так: «ты — самая реальная реальность». И если вот продолжать вот этот рассказ матушки про утро святого Николая, когда родители дарят подарки, то на мой взгляд, это так. Когда-то святой Николай подбросил узельцы, а сейчас христиане продолжают это доброе дело в разных странах, его называют по-разному, но дело одинаковое — это подарки. Ну так вот, мы делаем это во имя святого Николая, и нашими руками это сам Николай и делает. Есть реальность, которая нас окружает — вот эта эмпирическая, привычная такая, которую можно почувствовать. А есть другая, еще более реальная реальность, которая ждет нас в жизни будущего века. Так вот об этом речь, когда мы говорим: «яже вещей истина».

К. Мацан

— Спасибо огромное за наш сегодняшний разговор. И лучших слов, чем о самой реальной реальности, которая Богом нам открыта и в Боге нам открыта, наверное, вот не найти для завершения нашего разговора.

А. Леонтьева

— Я хотела все равно еще вставить про святителя Николая. У меня дети, даже когда ушли в духовный поиск — у нас была вот эта традиция, ставить башмачки, да. И они уже ушли, они уже там ищут себя. И вот мы с мужем приходим и видим, что башмачки-то стоят 19-го числа, но они уже 46-го размера, ребята. Спасибо вам огромное за этот разговор.

К. Мацан

— Протоиерей Василий Гелеван, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Сокольниках, и матушка Екатерина были сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». В студии у микрофонов была Анна Леонтьева и я, Константин Мацан. До свидания.

А. Леонтьева

— Спасибо, до свидания.

Е. Гелеван

— Спасибо.

Все выпуски программы Светлый вечер

• «4-е воскресенье по Пасхе, о расслабленном». Священник Николай Конюхов
• «Сохранение семьи». Протоиерей Федор Бородин
• «Христианские мотивы в фильме «Иваново детство». Августина До-Егито