Светлый вечер с Владимиром Легойдой (эфир от 06.03.2015) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

Светлый вечер с Владимиром Легойдой (эфир от 06.03.2015)

* Поделиться

Легойда - офицальн4Гость программы - Владимир Легойда, председатель Синодального информационного отдела Московского Патриархата.
Темы беседы:
Родительская суббота, поминовение усопших; память Григория Паламы, исихазм, аскетические и духовные традиции христианского Востока; интернет-поисковик "Рублёв".

Ведущие: Алла Митрофанова и Алексей Пичугин

А. Пичугин

— Здравствуйте! Добрый светлый, как говорит Алла Митрофанова, вечер. Алла Митрофанова тоже здесь в студии.

А. Митрофанова

— Ты провоцируешь, чтобы я сказала «добрый светлый вечер»? Говорю. Добрый светлый вечер!

А. Пичугин

— Я — Алексей Пичугин. И, как всегда по пятницам, вместе с нами здесь Владимир Легойда, главный редактор журнала «Фома», руководитель Синодального информационного отдела Московского Патриархата. Владимир Романович, здравствуйте!

В. Легойда

— Добрый вечер!

Наше досье:

Владимир Романович Легойда — председатель Синодального информационного отдела Московского Патриархата, главный редактор журнала «Фома», преподаватель МГИМО. Родился в 1973 году в Кустанае, в 1996 году окончил Институт Международных Отношений, а спустя несколько лет защитил диссертацию, кандидат политических наук. С 2007 по 2009 был заведующим кафедрой международной журналистки МГИМО, с этой должности ушел по собственному желанию, в связи с назначением на должность председателя Синодального информационного отдела. Владимир Легойда входит в состав многих церковных советов и комиссий, известен своей общественной деятельностью. Помимо прочего — член совета при Президенте по развитию институтов гражданского общества и правам человека. Женат, трое детей.

 

А. Митрофанова

— В преддверии больших выходных мы с вами выходим в эфир. У вас будет возможность, я надеюсь, немножечко выдохнуть? От вашего плотного рабочего графика не убудет?

В. Легойда

— Я думаю, он сегодня у всех плотный. Поэтому, да, надеюсь, какое-то время смогу провести с семьей.

А. Митрофанова

— Если мы светский календарь возьмем, то у нас там 8 марта, праздники, ну и вообще пришествие весны, условное пока, но мы все надеемся, что доставка погоды работает...

В. Легойда

— Это то немногое, что можно утверждать. Весна придет, не сомневайтесь.

А. Митрофанова

— Я бы не торопилась с такими суждениями.

А. Пичугин

— Я тоже.

В. Легойда

— Тут готов отстаивать свою точку зрения.

А. Митрофанова

— Доказательную базу привести.

В. Легойда

— Конечно, да.

А. Митрофанова

— Хорошо, поговорим об этом в следующей программе, надеюсь, у нас будет для этого больше эмпирического материала. Я о чем. Что есть календарь светских праздников, а есть календарь церковный. И если посмотреть туда, там в ближайшие выходные такие даты знаменательные. Суббота, например, называется Великая родительская суббота. Я думаю, что все так или иначе слышали это словосочетание и понимают, что за этим стоит. Речь идет об особом поминовении наших умерших близких, родственников и людей, которые были нам очень дороги и теперь уже не с нами. Как нам кажется. Может быть, с нами, но мы не всегда это понимаем. А следующий день, воскресенье, тоже у него удивительное название. Там Григорий Палама, очень интересный святой, который как-то не очень понятно, как сочетается с нашим временем, с тем ритмом, в котором мы живем. Если позволите, хотелось бы об этом поговорить.

А. Пичугин

— По порядку, конечно.

В. Легойда

— Ответ — да.

А. Пичугин

— И «это был Владимир Легойда у нас в гостях».

А. Митрофанова

— Встретимся через неделю... (Смеются.)

В. Легойда

— Краткость сестра таланта.

А. Пичугин

— Если конкретно, конечно, начнем с родительской субботы. Зачем вообще нужно вспоминать ушедших близких людей?

А. Митрофанова

— Как это может повлиять на их судьбу и на нас?

В. Легойда

— Конечно, я надеюсь, наши радиослушатели понимают, что мы с вами рассуждаем не в категориях сколько будет дважды два. Понятно, что здесь нет одного какого-то правильного ответа, который мы должны произнести для того, чтобы его все запомнили. Понятно, что как любое символическое действо, а религиозное, культовое действо всегда символично по своей природе. Оно обладает совершенно особым содержанием, характером, предлагает человеку совершенно уникальную связь с той особой реальностью, иной реальностью, частью которой сам этот символ является. Как икона, например. Почему мы почитаем иконы, целуем их в знак почтения и почитания и как возможность прикосновения к иной реальности, которую икона символизирует. Что это значит? Она является одновременно её частью, и указывает на неё. Здесь много смыслов и много подходов. Поэтому, я повторяю, я даю не какой-то правильный ответ, единственно правильный, а один из возможных подходов, размышлений. Мне кажется, что это связано с таким представлением в христианстве, о котором так же, я уверен, что слышали многие или все. О том, что у Бога все живы. На чем основано, например, обращение к святым? Почему мы обращаемся к святым? Потому что мы знаем, что уйдя из этого мира… Мир иной — это не метафора для христианина. Это реально существующая духовная область такая, если можно так сказать. И эти люди, покинувшие этот мир, они живы не только в нашей памяти, как сказал бы человек светской культуры. А они живы на самом деле. Они живы у Бога, это тоже не метафора. К ним можно обратиться так же, как мы с ними общались при жизни.

А. Митрофанова

— Но мы их при этом не видим, не слышим.

В. Легойда

— И в этом плане поминовение усопших, это, с одной стороны, воспоминание и о том времени, которое мы проводили вместе, это, в первую очередь, обращение к Богу, чтобы их посмертная участь была, как нам всегда хочется, чтобы Господь проявил свое милосердие к нашим близким. Потому что они, как любой человек, были грешны. Это важно и как наше молитвенное обращение к Богу, и для нас самих как воспоминание и как возможность изменения внутреннего. Я бы предложил это так рассматривать.

А. Пичугин

— Просто зачастую, когда говорят «у Бога все живы», может быть, мне так кажется, звучит это: «Ну ты не плачь, не волнуйся, у Бога все равно все живы». Есть что-то в этом...

А. Митрофанова

— Слабое утешение такое... Не работает.

А. Пичугин

— И чем это важно для нас?

В. Легойда

— Вы знаете, я с вами и согласен, и не согласен. Потому что это зависит от того, как сказать, кто говорит, в какой ситуации. Бывает, что это фраза может быть предельно фальшиво прозвучать и быть для говорящего фальшивой. А бывает, когда она может человеку вовремя и правильно сказанная просто перевернуть сознание. Потому что сколько раз каждый из нас, я думаю, сталкивался, когда привычное, пусть даже банальное утверждение, с которым мы либо были согласны, либо не были, вдруг в какой-то момент оно совершенно по-другому воспринимается. И мне кажется, что эта фраза из этой области. Вы правильно сказали: мы же их не видим. Это действительно сложно представить. Но вообще вера, как уверенность в невидимом, как говорит нам Священное Писание, это вера и уверенность в том, что сложно представить. Более того, как говорили и святые, и апостолы, в принципе, невозможно представить. Но, тем не менее, это является, может быть, именно поэтому является предметом нашей веры. Другое дело, что нам в опыте, молитвенном опыте, как свидетельствуют святые и многие просто достойные люди, в молитвенном опыте эта связь дается, ощущается. Я думаю, что, здесь, знаете как, с одной стороны мы имеем корпус, написанных святыми молитв, почему мы молимся текстами, потому что мы знаем, что за каждой буквой, как бы сказал современный человек, за каждым пробелом в этих текстах стоит духовный опыт, подлинный духовный опыт людей, близких к Богу, святых людей. С другой стороны, есть такое положение, представление, понимание, что очень важно порой, время от времени, не буду сейчас говорить о какой-то периодичности, молиться своими словами, обращаться к Богу, святым, может быть, иногда даже без слов, каким-то криком сердца. И в такие минуты... Это не эмоциональное обращение, подчеркиваю, в Православии всегда на этом делается акцент, это не возгревание, в какой-то мере искусственное, в себе определенных чувств. Но это обращение всем своим существом к Богу, тогда человек ощущает ответ, ощущает связь, это больше, чем ощущение. И больше, чем понимание. Это какое-то глубинное осознание того, что эта связь есть. Это знаете, как ты стоишь, не просто растрогался на богослужении, пришел в какое-то эмоциональное состояние, а ты понимаешь, что Господь есть. Это может быть по-разному. Как Трубецкой говорил: «Если существует Троица Рублева, значит, существует Бог». Это же не просто фраза, это фраза, за которой стоит вполне определенный духовный опыт.

А. Митрофанова

— Но это его личный опыт, не факт, что кто-то посмотрит на Троицу Рублева и...

В. Легойда

— Не факт, духовный опыт всегда личный. Он и всегда общий, и всегда личный. Но здесь понятно, о чем идет речь, мне так кажется.

А. Митрофанова

— Вы знаете, когда мы говорим, зачем это нужно нам, это нам нужно для утешения, а зачем это нужно им? Ведь сказано... Вернее не сказано, а у нас есть такое представление, что пока мы живем...

В. Легойда

— Мы что-то можем изменить...

А. Митрофанова

— И что-то можем изменить. Когда мы переходим в мир иной, нас, в чем застали, в том и будут судить. И с этой точки зрения, как наша молитва может повлиять на участь наших близких?

В. Легойда

— Вы знаете, здесь мы вступаем в область богословских предположений. И мне неизвестны какие-то однозначные, и вряд ли они есть богословские положения, которые говорят о безусловной возможности или невозможности влияния какого-то закономерного на посмертную жизнь. Но, насколько я понимаю, один из смыслов молитвенного обращения, он состоит, в том числе, и в том, что, конечно, обращение к Богу, в том числе об умерших родственниках, оно у Бога не останется не услышанном. Я бы, честно говоря, на этом остановился, потому что любое более подробное разъяснение этого словесное, оно поместит нас на эту зыбкую почву Богословских предположений, которые совершенно не факт, что окажутся в конечном итоге истинными. Но мне кажется, что здесь нельзя закрывать дверь для такого влияние, именно исходя из того, что у Бога все живы, хотя понятно, что физическая смерть человека, как вы правильно отметили, это определенный рубеж для него самого. Он сам может ответить за то, что он делал.

Но молитва, конечно, важна. Иначе не очень понятно, почему мы молимся. Причем впервые эта молитва происходит тогда, когда происходит отпевание. Человек и в этот момент (он же уже ничего не может) мы обращаемся к той жизни, которая уже прошла, мы говорим, чтобы Господь не помянул тех грехов, которые уже были сделаны. И сам факт повторения этой молитвы, он сам по себе утверждает не бессмысленность этих обращений. И много-много раз, уже после того, как человек умер. Мне кажется, не нужно забывать, что в таких тонких вещах... Вообще, религия представляет собой, в первую очередь, тайну, и истинно религиозное всегда таинственно, и отношения человека с Богом таинственны, поэтому я бы просто просил не забывать, что здесь очень легко эту тайну спрофанировать. Понятно, что человеку хочется знать, а как на самом деле. Но даже есть представления, в Православии распространенные и существующие в Предании, о мытарствах блаженной Феодоры.

А. Пичугин

— Но Православная Церковь не очень разделяет эту позицию?

В. Легойда

— Они не имеют догматического характера. То есть не являются частью обязательного вероучения. Поэтому, повторяю, не нужно пытаться эту тайну разгадать. Что-то нам дано в земном опыте, что-то мы понимаем, что так и останется тайной, пока мы находимся в этом мире. И в таких отношениях. Но, на мой взгляд, не бессмысленность этих обращений связана именно с фактом их повторения, уже годы спустя после того, как человек умер.

А. Митрофанова

— Интересная такая тема, в связи опять же с родительской субботой, с участью, скажем, нашей посмертной. В христианстве есть учение о воскресении мертвых. В момент Страшного суда все восстанут и придут на Суд к Богу. Знаете, Борис Пастернак в романе «Доктор Живаго», да и не только он один, я думаю, задавался этим вопросом, но он его там четко сформулировал. Не представляю себе, где поместятся все эти миллиарды, миллионы умерших людей, как они все восстанут и как это все будет выглядеть. Поэтому он, к примеру, понимал, его главный герой, но, как я думаю, это было мнение и самого Пастернака, понимал воскресение мертвых несколько иначе. Он говорил о памяти. Пока о человеке помнят, он жив. И чем больше людей о вас помнят, тем дольше вы останетесь в этой жизни в их сердцах. И какая вам разница, что это будет называться памятью. Что по этому поводу можете сказать вы?

В. Легойда

— Я Пастернака читал, но сказать все равно могу. Конечно, это представление, при всем его определенном благородстве...

А. Митрофанова

— Но это распространенное представление.

В. Легойда

— Да. Но оно, конечно, к христианской догматике отношения не имеет. И, конечно, оно о другом. Здесь речь идет о том, что в Символе вере, в кратком изложении основных, обязательных для христианина вероучительных положений, сказано, что мы ожидаем воскресения мертвых. И это не метафора. Другое дело, что воскресение мертвых, поэтому легко ответить на вопросы героя Пастернака, и Священное Писание отвечает за много столетий до того, как эти вопросы многими были заняты. Понятно, что речь не идет о воскресении вдруг на планете Земля миллиарды умерших людей появятся, как же они разместятся и так далее. Апостол Иоанн в Откровении, книге, которая традиционно считается и самой таинственной, и единственной посвященной, в том числе событиям, которым надлежит быть вскоре, как говорится в Апокалипсисе. И поэтому многие первые христиане ждали, что вот-вот это произойдет. Она говорит словами апостола Иоанна: «Видел я новое небо и новую землю». Что обычно толкователями Священного Писания понимается как, конечно, некий иной тип, если хотите, иное бытие. И сказано, что времени больше не будет. Поэтому, конечно, есть основания предполагать...

А. Митрофанова

— Пространства тоже?

В. Легойда

— Это точно не ко мне вопрос. Есть основания предполагать, что речь идет о качественно ином состоянии бытия. И это как представление об аде и рае. Бытовое представление, что имеется в виду некое место, место одно, где складируют грешников, другое, где распевают песни счастливые праведники. Но нет оснований, исходя из христианской догматики, утверждать, что речь идет о местах. Скорее, может быть, даже наоборот. Что это действительно некое иное бытие, в котором бессмертные души людей будут пребывать в одном случае с возможностью богообщения, в другом случае — без. Но опять же, это же не одинаково для всех. Рай — это не одинаковое состояние всех умерших праведников. Иначе бы не было сказано в Евангелии: «В доме отца моего обителей много». Что так же традиционно понимается, как многообразие, если хотите, говоря нашим земным профанным языком, этого состояния.

А. Митрофанова

— Я в связи с этим не могу не спросить у вас о трагической кончине Бориса Немцова. В эти выходные, кстати говоря, будет 9 дней его памяти. Огромное количество людей, я обратила внимание, у меня в Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), в френдленте очень интересное было явление. Обычно, когда речь идет о политике, мы же все расслаиваемся на лагеря, все по одну, по другую сторону баррикад, начинаем ругаться и прочее. Здесь я увидела, что люди совершенно разных политических ориентаций говорят слова соболезнования, слова скорби. И на это, в первую очередь, делают ударение. И уже значительно меньше встречается перебранок, попыток преждевременных версий. Потом, правда, выяснилось, что это только у меня в Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) так, Фейсбук (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) у всех разный. Но все-таки. Ушел преждевременно человек. Если ты с ним не согласен по каким-то политическим взглядам, представлениям о жизни, при этом ты христианин, как себя вести?

В. Легойда

— Вы знаете, здесь это такой и простой, и сложный вопрос. Потому что совершенно очевидно, что такая трагическая кончина, трагическая смерть, убийство, это то, что вызывает и человеческий, и христианский протест, и то, что должно вызывать, прежде всего, чувство соболезнования, сострадания к родным и близким покойного, убитого, погибшего таким трагическим образом человека. И я не думаю, что у христианина может быть какая-то иная реакция в данном случае. Единственное, о чем в связи с такой трагической, ужасной смертью, ужасным преступлением говорили и представители Церкви, да не только представители Церкви, что не будет достойно памяти покойного попытка немедленно использовать этот факт и событие, которое предполагает молитву. Потому что сейчас человек предстоит, по крайней мере, в христианском миропонимании, как верующие считают, предстоит перед Судьей, который важнее всех земных судов и прочее-прочее. И не будет достойным его памяти попытка использования смерти, этого факта в тех или иных целях, попытка актуализации каких-то политических представлений, акций и так далее. И при этом важно, чтобы наше отношение к смерти людей проявлялось не избирательно. А хорошо, что то сострадание, те чувства, о которых вы говорили, безусловно, христианские чувства, которые были вызваны, конечно, человек должен стремиться к тому, чтобы они у него каждый раз проявлялись у каждого из нас, когда мы сталкиваемся с такими вещами. Потому что, к сожалению, люди гибнут и гибнут ежедневно, и мы с вами прекрасно знаем, помним, что сегодня происходит на юго-востоке Украины, это не может не вызывать такого же христианского сочувствия к смерти невинно погибающих людей.

А. Пичугин

— Напомню, что Владимир Легойда, руководитель Синодального информационного отдела Московского Патриархата, главный редактор журнала «Фома» у нас в гостях. Буквально через минуту вернемся в эту студию.

А. Пичугин

Еще раз здравствуйте. Я — Алексей Пичугин, Алла Митрофанова, приветствуем вас здесь в студии радио «Вера». И этот «Светлый вечер», как всегда по пятницам, проводит Владимир Легойда, руководитель Синодального информационного отдела Московского Патриархата, главный редактор журнала «Фома».

Если уж наш философский...

А. Митрофанова

— Но, тем не менее, светлый...

В. Легойда

— Светлый философский вечер...

А. Пичугин

— Так давайте его продолжим философскими темами. Тем более что грядущее воскресенье послезавтра уже буквально дарит нам такую возможность: Церковь вспоминает Григория Паламу. И в связи с этим сразу вспоминается исихазм.

А. Митрофанова

— Два совершенно непонятных слова. Григорий Палама и исихазм.

В. Легойда

— Это три слова.

А. Митрофанова

— Да. (Смеется) Извините. Даже запуталась и сбилась.

А. Пичугин

— Да, может, кто-то не знает, поясните, пожалуйста, что это, о чем и какое это отношение имеет к нам сегодняшним.

В. Легойда

— Любите вы задавать задачки, которые предполагают длинные лекционные курсы и сотни страниц...

А. Пичугин

— Если к вам на улице подбежал человек, схватил вас за руку: «Что такое исихазм? Кто такой Палама?» А вы спешите, в двух словах что бы вы ему ответили?

В. Легойда

— (Смеется.) Есть разные вариант, я с вашего позволения не буду все воспроизводить, чтобы никого не обижать.

Но если говорить серьезно, само слово исихазм — слово греческого происхождения, как, наверное, не сложно догадаться. Если человек даже не знаком с этим термином. Происходит от греческого слова «исихия», которое можно перевести, как покой, безмолвие, молчание даже. И речь идет о духовно-интеллектуальной традиции Православия, которая присуща христианству внутренне органично, то есть она изначально присуща, но обычно, говоря об исихазме, говорят о Григории Паламе, о монашеской афонской традиции, которая предполагала учение о божественных энергиях, о нетварном божественном свете и об особой молитвенной практике, умном делании. Здесь, конечно, я не являюсь специалистом, не хотел бы углубляться в какие-то тонкости. Но могу сказать, что эта традиция в каком-то смысле говорит нам, если угодно, специфически православном взгляде об учении о Боге, об учении об обожении, потому что это тоже связано во многом с исихазмом. И эта знаменитая фраза «Бог стал человеком, для того чтобы человек мог стать Богом», благодатью Божией измененным, то исихазм говорит о том, как это возможно в жизни человека земной. Богообщение, каким оно может быть, какой может быть молитва. В качестве частности могу сказать, что рассуждение и практика исихастской молитвы связаны с особой афонской реализацией практики. Скажем, когда мы говорим, я сейчас, когда говорю, я себя понуждаю, заставляю себя говорить. То же самое происходит, когда мы молимся. Человек молится, он читает, он совершает некое интеллектуальное усилие. Одна из задач, не целей, а задач, практики исихаста заключается в том, чтобы достичь такого состояния, когда молитва будет совершаться сама. Когда тебе не нужно прилагать усилия для совершения молитвы. Это иной, если можно так сказать, качественный уровень молитвы. Когда, как говорили исихасты, ум опускается в сердце. Что вызывало, кстати, соблазны в разное время, по сю пору может вызывать, неверные аналогии с восточными практиками. Произнесение молитвы связано с дыханием, с положением тела, все это было в исихастской афонской традиции, но, конечно, к этому ни в коем случае не сводилось.

А с Григорией Паламой связано теоретическое обоснование, как сказали бы, наверное, ученые, исихастской традиции. Конечно, это учение о том, что Бог непознаваем, но недостижим и непостижим для человека, но существует божественные энергии, с этим связан термин синергия, как сотворчество, иногда говорят, хотя богословски не совсем корректно, человека и Бога. В молитвенном стремлении человека к Богу. И чтобы, может, более объемно представить особенности исихазма, можно сказать, что традиционно с исихазмом были связаны и преподобный Сергий Радонежский, и преподобный Андрей Рублев, поэтому это не только Григорий Палама и его триада знаменитая, его произведение.

Это такая вещь, которая требует особого изучения. Может быть, вам стоит пригласить, если у вас не было в эфире Сергея Сергеевича Хоружего, нашего известного богослова, философа, который возглавляет институт синергийной антропологии. Тут одно название на целую передачу...

А. Митрофанова

— Какое интересное словосочетание.

А. Пичугин

— Это научный институт исследовательский?

В. Легойда

— Да-да, это при институте философии, как-то они сосуществуют. Или его заместителя Генисаретского.

А. Митрофанова

— А вот позовем.

В. Легойда

— Мне кажется, это очень достойные, знающие люди, с которыми можно было специально поговорить об этой традиции. И о паламитских спорах знаменитых.

А. Митрофанова

— И о нетварном свете.

А. Пичугин

— Интересно, что вы упомянули восточные практики разнообразное, которыми в течение последних 50 лет, ну наверное, все западное общество, наше российское, в том числе, в начале 90-х очень активно использовалось, сейчас тоже люди к ним обращаются, а почему тогда какие-то исихастские практики среди них через запятую не получили распространения?

В. Легойда

— Очень признателен вам за этот поворот, об этом охотно поговорю, поскольку это и чуть проще, и чуть понятнее. Не потому, что у меня есть готовый и единственно правильный на эту тему ответ, но посмотрите, какая удивительная штука. Действительно вторая половина XX века, Запад знакомится с Востоком. Разные существуют причины, разные дорожки, одна из них в массовой культуре — это всевозможные боевики с Брюсом Ли и так далее. В том числе, один из магистральных путей были лекции японского мастера, в первую очередь исследователя дзэн, в США, когда Западу открывается восточный взгляд на мир, иной совершенно подход. Если говорить уплощенно, достаточно банально происходит по принципу «пророка нет в своем отечестве» и западный мир, который, кстати сказать, совершенно через другую духовно-интеллектуальную традицию... Очень интересно было бы, можно как-нибудь поговорить не просто об исихазме, а о том, что на христианском востоке, в Православии развивается эта исихастская традиция, которой нет в западном католичестве. А западное христианство дает нам, с одной стороны, сугубо интеллектуальную традицию схоластики как попытку рационального ответа на иррациональные вопросы, если с этой точки зрения охарактеризовать, что такое схоластика, это попытка рационального объяснения иррационального.

А. Митрофанова

— Например, кто такой Бог.

В. Легойда

— Чего на Востоке не было. Да. Отсюда все эти вплоть до, на самом деле странных и ложных, споров о том, сколько ангелов поместятся на кончике иглы, может ли Бог создать камень, который Он не может поднять.

А. Митрофанова

— Может. (Смеется.) Мы знаем.

В. Легойда

— А с другой стороны, это мистическая традиция, идущая от Франциска Ассизского со стигматами, так далее. И ни первое, и ни второе не появляется в восточном христианстве. Совершенно другая интеллектуальная практика. И их очень интересно сравнить. Поскольку побеждает, этот европоцентризм, который является фактом развития современной культуры мировой, мировой культуры. Не совсем корректно говорить европоцентризм, это западноевропоцентризм. Причем даже удивительным образом, как он победил в Советском Союзе. Наследие Византии вообще почти не изучалось, у нас византология в каком-то смысле была в загоне. И когда люди говорили «средневековая история», что изучали? Изучали западноевропейский взгляд, представления о темном Средневековье, это ведь тоже дважды однобокие представления. И само Средневековье включало в себя и западное, и восточное, там много о чем можно поговорить, об университете, который появляется в Византии раньше, чем в Западной Европе. Но почему я сказал «дважды», и западное Средневековье не было таким темным, как может показаться, но тем не менее.

И западная традиция, которая через схоластику и..., приходит к определенному типу мышления, развитию философии, Декарт, появление науки. И в какой-то момент, когда приходит то, о чем вы вспомнили, восточные представления, единоборства на уровне массовой культуры, на уровне интеллектуальной культуры — буддизм, появляются псевдовосточные культы, как Харе Кришна, например. Движение Харе Кришна появляется в США в XX веке. И совершенно не является и не может быть аутентичным. По одной простой причине: индуистом нельзя стать, им можно только родиться. Если тебя не привели боги родиться в Индии, ты не можешь стать индуистом. Поэтому, конечно, Харе Кришна — это псевдоиндуистская традиция, не индуистская. Но почему, с чем это все связано? А с тем, что происходит выхолащивание, забвение своих традиций, а тут вроде бы мистическое, непонятное. Если угодно, человек устает от рацио, и это рацио, которое превалировало во многом в западной культуре, даже не в собственно католической, а в том, что вошло в культуру уже в широком смысле слова. И к XX веку эта усталость от рацио порождает стремление безусловное к тайне религиозной, к мистической практике, но по иронии судьбы обращаются не к своим корням, не на свой Восток. А с другой стороны, интересная штука связана с тем, что и восточное развитие, восточные практики, мы с вами как-то об этом говорили, они тоже определенным образом даже в самом восточном христианстве, самом православии тоже где-то консервируются, где-то не получают развития, распространения. И в Русской Православной Церкви, в образовании появляются, проявляются, прививаются западные стандарты. Я сейчас просто констатирую факт. Я не говорю хорошо, плохо, но делается упор на другое. И когда, я уже, по-моему, как-то говорил, но позволю себе еще раз сказать. Это очень важно. Когда Иван Киреевский, человек, который учился на Западе, учился у ведущих философам с мировым именем, как сегодня бы сказали, прекрасно все это знал. И когда он прикасается к наследию исихастов, к книге «Добротолюбие» и помогает старцу Макарию в Оптиной пустыни переводить это все, он печалится и говорит о том, что в чем проблема наша, говоря современным языком, я своими словами пересказываю... в том, что богатейшее наследие, в том числе исихастское, оно не востребовано сегодня, даже в практики современного Православия, оно где-то на уровне книг непереведенных и неизвестных, когда появляется «Добротолюбие» в русской традиции?

А. Пичугин

— В XIX веке.

В. Легойда

— Да. И то это перевод далеко не всего корпуса. То есть до сих пор нет переведенного всего. А это книги, которые связаны с аскетической традицией христианского востока. То есть это сокровище духовной жизни, духовной традиции православной, которая до сих пор нам не осень хорошо известна. Почему сегодня, кстати сказать, в православной среде такой интерес к Афону? Потому что это точка сбора, если хотите.

А. Митрофанова

— Там практика исихастская не прерывалась, насколько я понимаю.

В. Легойда

— Да, есть такое представление. Но понятно, что этой традицией интересовались, жили ею. Такие святые как Феофан Затворник, например. Это интереснейшая, богатейшая, сложнейшая духовная и интеллектуальная традиция, которая по иронии судьбы нам сегодня, некоторым из нас даже на уровне простой информации менее известна, чем западная. И это тоже парадокс и насмешка времени. Даже в каком-то смысле дьявольская насмешка.

Для тех, кто заинтересовался, может быть, впервые даже, этой традицией в результате нашего разговора, я очень рекомендую книгу «Откровенные рассказы странника своему духовному отцу». Это тематика практического поиска Иисусовой молитвы.

А. Пичугин

— Эта книга давно издана, я помню еще в начале 90-х издавалась. Я не знаю, есть ли она сейчас на прилавках.

В. Легойда

— Она, конечно, есть. Но это книга не начала 90-х, книга со столетней историей, там нет автора, хотя есть разные предположения.

А. Митрофанова

— Но она была популярна в 90-е, начале 2000-х, а потом все про нее забыли.

А. Пичугин

— Она продавалась, кстати говоря, вместе с кучей книг по восточным практикам.

В. Легойда

— Да. Но считается, что Феофан Затворник работал с этим текстом. Но в этой связи, в плане поясняющем, дидактично отчасти составленном, я бы еще рекомендовал книгу замечательного автора русской эмиграции Андреева, и она переиздавалась много раз, это книга «Стяжание Духа Святого в путях Древней Руси». Очень рекомендую. Доступная, понятная и очень ценная, на мой взгляд, книга.

А. Пичугин

— Владимир Романович, в последней части программы хотим поговорить с вами об одной новости, которая вчера пришла к нам по лентам информагентств, не так давно к тому же у нас был в гостях Юрий Грымов, основатель, автор идеи, я так понимаю, что над православным поисковиком Рублев работал целый коллектив, но возглавлял его как раз Юрий Грымов. Позавчера проект был запущен. Я, честно говоря, не очень представляю, для чего нужен еще один поисковик, если есть Гугл и Яндекс.

А. Митрофанова

— Зачем нужен конфессиональный поисковик?

В. Легойда

— Вот сразу ваша журналистская сущность и проявляется. (Смеются.) Мне кажется, очень здорово, что появился такой проект, это, если угодно, не прямая альтернатива Гуглу или Яндексу, но как сказано на самом сайте rublev.com, о которым мы с вами сейчас говорим, что если вы занимаетесь изучением, или ищите что-то из области кино, то вы скорее пойдете на КиноПоиск, а не на Яндекс или даже не на Гугл. Здесь точно та же логика. Пожалуйста, можно искать и там, но есть, такое модное слово, агрегатор новостей, то есть некий поисковик...

А. Митрофанова

— «Ищите и обрящете» тут написано на сайте.

В. Легойда

— Тематический поисковик, который связан с поиском в определенной области. Пусть даже такой широкой как Православие или религиозная традиция и философия. Это первое, почему мне кажется это интересным. А второе, потому что это Грымов, человек, безусловно, творческий, со своим взглядом, своим вкусом не банальным. И поэтому это тоже залог, я надеюсь, конечно, посмотрим, увидим, но мне кажется, что это залог очень качественного, как сейчас принято говорить, продукта, хотя, может быть, не самое хорошее слово. Но даже если вы посмотрите на то, как оформлено, там уже чувствуется, что...

А. Митрофанова

— Вот я смотрю. Колумнист Владимир Легойда...

А. Пичугин

— А вот почему мы об этом говорим (смеются).

В. Легойда

— Вот вы какие. Нет, там совершенно разные колумнисты. И поскольку это агрегатор новостей и текстов, то это не значит, что мы специально пишем, там очень много разных колумнистов. Но мне кажется, что современная история, поскольку... Действительно, если появился просто еще один сайт «О Православии для всех», то таких сайтов много, а здесь все-таки другой принцип, это все-таки поисковик, в первую очередь, это возможность оперативного нахождения ответа на всякие вопросы, но он аккумулирует из интернета, подтягивая новости, дает возможность поиска и имеет собственную базу, что гораздо более важно. Как понимает любой знакомый с интернетом человек, это существенно облегчает поиск.

А. Пичугин

— Я хотел спросить об опасностях, которые таят для некоторых людей такие проекты, есть определенные группы, может быть, неофитски относящихся к интернету людей, которые сейчас, узнав о появлении такого замечательного проекта, забудут про Гугл, про Яндекс...

В. Легойда

— Как апологет Яндекса, вы не можете позволить, чтобы это произошло...

А. Пичугин

— …И будут пользоваться только проектом Рублев, но это новый проект, который будет еще развиваться.

А. Митрофанова

— Ну и чего? Каждый сам выбирает, чем пользоваться.

А. Пичугин

— И какая-то часть информации может остаться за пределами их поля... Я не говорю про что-то плохое.

А. Митрофанова

— Сужение поиска ты имеешь в виду?

В. Легойда

— Я разделяю благородную печаль вашей заботы, если можно так сказать и переживания по поводу ряда несчастных, которые прилепившись к Rublev.com, ограничат себя... Но я думаю, что вряд ли это станет какой-то проблемой. Здесь же речь идет о том, что появился еще один такой ресурс, дай Бог ему успешного плавания. Понятно, что говорить всерьез о том, состоялся ли он, можно через какое-то время, но я вообще сторонник того, чтобы новое и хорошее, цветы, которые расцветают, разные, это приветствовать, холить, лелеять и обязательно критиковать, о чем просят сами разработчики. Только если можно, по делу. Как кто-то написал в Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), уж простите не удержусь, сайт из серии «Посмотрел и забыл». На что я, не выдержав, ответил: критика из серии, чтобы отметиться «Посмотрите, какой умный». Были же там... На сайте есть регистрации, кто-то справедливо пишет: «Это из позавчера, зачем усложнять жизнь, может, стоит от нее отказаться». Не знаю, правда, что разработчики ответили, но есть какие-то понятные причины, люди открыты к конструктивному разговору.

А. Пичугин

— Но кто-то может сказать, что вон эти православные, поисковик свой создали, информационные агентства и порталы свои, опять все превращается в секту...

А. Митрофанова

— Кстати, да, в домик залезут.

В. Легойда

— Ну невозможно ответить на все неумные, простите, вопросы и реакции, которые могут возникнуть.

А. Пичугин

— Но это первое, что на ум приходит.

В. Легойда

— Ну пусть на ум приходят какие-то более положительные вещи, потому что мне кажется, что любой разумный человек, тем более, имеющий отношение к интернету, он сделает для себя разумный выбор в соответствии с тем разумом, который дал ему Господь. В конце концов, мы призваны научиться им адекватно пользоваться. На что я очень рассчитываю применительно к себе, в первую очередь, и к нашим уважаемым радиослушателям.

А. Пичугин

— Спасибо большое, напомню, что в гостях у радио «Вера» сегодня был руководитель Синодального информационного отдела Московского Патриархата Владимир Легойда. Алла Митрофанова, я — Алексей Пичугин, всего доброго, будьте здоровы.

А. Митрофанова

— До свидания.

 

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем