Поделиться
Гость программы - Владимир Легойда, председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ.
Темы беседы:
- Права человека в контексте Христианства;
- Может ли следование современной концепции прав человека привести к трагическим последствиям?
- Как быт отображает внутренний мир человека?
___________________________________________
А. Пичугин
— «Светлый вечер» на радио «Вера». Алла Митрофанова...
А. Митрофанова
— Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— И как всегда по пятницам, вместе с нами эту часть «Светлого вечера» проводит Владимир Легойда, главный редактор журнала «Фома», профессор МГИМО, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ. Здравствуйте.
В. Легойда
— Добрый вечер.
Наше досье:
Владимир Легойда. Родился в Кустанае в 1973 году. Окончил МГИМО, стажировался в Соединенных Штатах, кандидат политических наук, профессор МГИМО. Некоторое время возглавлял кафедру международной журналистики. Оставил эту должность после назначения на пост председателя Синодального информационного отдела Московского Патриархата. С 96 года Владимир Легойда — главный редактор журнала «Фома», он также входит в состав различных государственных и церковных органов. Таких как Президентский Совет по правам человека, общественный совет при Минюсте, Патриарший совет по культуре, Высший церковный совет. С декабря 2015 года Владимир Легойда является председателем Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ.
А. Пичугин
— В неделю Торжества Православия, в минувшее воскресенье Святейший Патриарх на проповеди в Храме Христа Спасителя довольно много говорил о правах человека. Вернее, это не был разговор о правах человека именно, это скорее о гуманизме, о правах человека, о ереси, о том, что современное представление о правах человека можно назвать ересью. И естественно сразу в огромном количестве СМИ появилось сообщение, что Патриарх призывает отказаться от прав человека, что Патриарх предлагает пересмотреть вообще всю концепцию современного отношения между людьми и называют это ересью. Я заметил, что многие люди, которые не разбираются в тонкостях христианского понимания жизни, считают ересь каким-то очень страшным словом. Страшнее ереси для них ничего нету, если христианин назвал кого-то еретиком, то это уже навсегда и выхода никакой из этой ситуации нет.
А. Митрофанова
— Ну потому что еретиков сжигали на кострах.
А. Пичугин
— Ну видимо, да, это откуда-то из Средних веков пришло.
В. Легойда
— Ангельским голосом сказала Алла...
А. Митрофанова
— Я старалась.
А. Пичугин
— Но на самом деле, если разбираться, Патриарх говорил совсем о другом. Много ваших комментариев было на эту тему.
В. Легойда
— Знаете, тут есть несколько моментов. Во-первых, если говорить о содержании этой проповеди, она действительно касается очень важных тем. Патриарх говорил вообще о ереси в истории христианской церкви. Ну поскольку Торжество Православия — это осуждение ересей иконоборчества. И здесь, конечно, вы сказали об отношении людей к этому... Конечно, ничего хорошего за словом ересь не стоит. И, конечно, ересь это страшно. Ересь это то, что может препятствовать спасению человека.
А. Пичугин
— Это внутрихристианск
В. Легойда
— Да, конечно. Патриарх говорил об этом. Патриарх говорил о том, как в современном мире это преломляется, и он действительно назвал ересью то отношение, которое сформировалось к человеку, которое делает человека единственным критерием, любого поступка, единственной мерой всех вещей. Мы помним, что об этом говорили древние, но в дохристианскую эпоху. Все-таки христианство приносит совершенно другой критерий. Бог — это мера всех вещей. И существует данный Богом нравственный закон. Свобода человека соотносится с нравственным законом и с ответственностью
А. Митрофанова
— Владимир Романович, а что касается людей, которые, может быть, не разделяют христианский взгляд на мир, почему им должна быть близка эта позиция, почем им обязательно нужно соглашаться с тем, что в рамках прав человека мы не можем дать возможности людям с иной ориентацией или иными взглядами, или представителям неких меньшинств на то, чтобы высказывать свою позицию?
В. Легойда
— Им не должна быть близка такая позиция, но христиане имеют право на то, чтобы такую позицию высказать. Почему важен этот нравственный критерий, почему свобода неотделима от ответственности и почему Церковь настаивает, ни в коем случае не выступая против прав человека, потому что, собственно, права человека зародились внутри в христианском контексте и без него вряд ли могли бы появиться на свет в европейской цивилизации. Почему это важно. Как только происходит постепенный отрыв, а действительно была, скажем, как мы уже с вами вспомнили, была античность с её «человек — мера всех вещей», были человекоцентрист
А. Пичугин
— Простите, что вас перебиваю, если очень грубо интерпретировать слова писателя известного эмигранта Максимова, он говорил, что ему нравственность атеиста гораздо ближе нравственности верующего человека, потому что для верующего человека, у него есть вечная жизнь, а для атеиста — это вечной жизни нет, поэтому если он совершает нравственные поступки, то они гораздо больше ценятся.
В. Легойда
— Есть что ответить. И не только дилеммой Паскаля, который говорил, что если верующий человек не совершает плохих поступков, но он верующий, а потом оказывается, что Бога нет, он ничего не теряет, он в жизни меньше совершал гадостей, меньше выпивал, меньше блудил и так далее. А если оказывается, что не прав неверующий человек, то тогда он теряет для себя вечность. Потому что вечность открывается не просто для нравственности, а для верующего сердца. Это один из ответов. А второй из ответов заключается в том, что здесь, понимаете, писатель Максимов, которого вы вспомнили, если исходить из того, что вы сказали, здесь создается искусственные условия. Мы исходим из презумпции, что неверующий человек, безусловно, нравственный. А я как раз начинал говорить о другом. В чем заключается этот момент, в том, что должно быть основание для нравственности. В любой религии, ну в частности в христианстве, безусловно, эти основания положительные, у нас есть заповедь Божия, она связана с творением... Что такое нравственность? Это сфера отношений между людьми, да. И почему в христианстве такие стандарты? Потому что человек есть образ и подобие Бога. У нас есть положительные основания, связанные с отношением одного человека к другому. Ты — образ и подобие Божие. И твой ближний — тоже образ и подобие Божие. Даже если оно тебе не нравится. А здесь, повторяю, только договор. Сразу исчезает абсолютный критерий, поэтому наши современные гуманисты, они почему-то думают, когда говорят о правах человека, они себе представляют Леонардо да Винчи, вообще каких-нибудь замечательных прекрасных людей, но ведь в их логике, точно также есть права у Чикатило, у Гитлера, еще у кого-то. И здесь, когда отсутствует единая шкала и абсолютный нравственный критерий, тогда вам человек может сказать: «Ну а почему вы считаете, что я должен соблюдать те или иные правила поведения? А я плевать на это хотел. У нас есть только одна безусловная ценность — это права человека. Человек — высшая ценность. И я, — говорит какой-нибудь Чикатило, — мне высшей ценности нравится убивать людей, я от этого испытываю наслаждение. Я не испытываю наслаждение по другим поводам. Я хочу испытывать наслаждение. Поэтому не мешайте мне убивать, будете мешать, убью вас тоже». То есть исчезает вот этот безусловный нравственный критерий. Поэтому наша оценка прав человек ни в коей мере не может быть направлена против, потому что, как я уже сказал, сама идея прав человека вытекает из свободы, которую Бог дал. Это дар Божий. Но она должна быть сбалансирована. Потому что мы знаем, что в Эдемском саду, когда человек был сотворен и когда он находился в этом райском состоянии, ему уже дана была заповедь: что ты можешь со всех деревьев вкушать, а с этого вкушать не нужно. Всегда существует баланс свободы. И только тогда она, собственно, свободой и является, когда человек способен сознательно этот баланс соблюдать. Если вкратце, такая история.
А. Пичугин
— Владимир Легойда у нас сегодня в гостях, в программе «Светлый вечер».
А. Митрофанова
— Владимир Романович, а если можно вы могли еще раз напомнить, какая связь есть между правами человека в их нынешнем изводе и распространением христианства. Мы с вами не раз уже говорили в этой студии, и на страницах журнала «Фома» вы останавливались на этом, что, собственно, права человека в том виде, как мы их знаем и привыкли воспринимать, они, возможно, были только в контексте христианской цивилизации.
В. Легойда
— Во-первых, чтобы было представление о правах человека, должно было появиться представление о человеке как таковом. И понятно, что древние культуры, дохристианские культуры, у них их антропология, учение о человеке все-таки исходит из того, что люди не просто разные, а они как бы разноценны. И когда мы говорим о человеке...
А. Митрофанова
— Когда вы говорите, разноценны — вы имеете в виду, является ли он гражданином полиса или не является...
В. Легойда
— Является ли он свободным или не является. Опять же неоднократно говорилось, общеизвестно, по крайней мере, для людей образованных, скажем так. Что в древней культуре человек — это взрослый, свободный мужчина, в большинстве древних культур. Ни женщина не является человеком...
А. Митрофанова
— Ни дети.
В. Легойда
— Ни рабы. И соответственно эта евангельская революция в отношении взглядов на человека, она, в том числе и эту ситуацию изменила. Потому что когда говорится «каждый оставайся в том звании, в котором призван», почему апостол может сказать, что если человек — раб, оставайся рабом. Потому что утверждается принципиально иная шкала ценностей.
А. Митрофанова
— Какая?
В. Легойда
— Связанная именно с тем, о чем мы с вами сегодня говорили. Что человек есть образ и подобие Божие и этот образ и подобие у человека ничего не может забрать, он, становясь князем, графом, императором, ничего не добавляет к образу и подобию Божию, но и в рабском своем состоянии, социальном положении раба, он не меньший образ Божий, чем кто-то другой. И поэтому в этом смысле это принципиально иной взгляд. И когда Евангелие нам говорит не просто, что «во Христе нет ни эллина, ни иудея», и национальные различия при всей их важности, но они не принципиальны во Христе, но даже нет ни мужеского пола, ни женского. Даже такое фундаментальное отличие как деление на мужчину и женщину, оно тоже с точки зрения этой ценности человека в очах Божиих, оно не важно. И почему это еще принципиально вспомнить, потому что именно это позволяет говорить о том. Что в глазах Божиих и мужчина, и женщина одинаково ценны. Не одинаковы. И как раз таки и Библия, и церковная традиция, и богослужебная православная традиция, она разделяет мужское и женское. Но это не умаляет ценности.
А. Митрофанова
— Это, кстати, важная вещь, потому что сегодня чаще можно услышать иной взгляд на соотношение христианства и прав человека. Вроде как в рамках Церкви женщина угнетена, порабощена... И забывают о том, что христианство впервые сказало о том, что и женщина, и мужчина...
В. Легойда
— ... «женщина тоже человек...» (смеется)
А. Митрофанова
— Или так.
В. Легойда
— Есть разные служения. Но если действительно кого-то из наших слушателей интересует сформулированная позиция Церкви, то я просто хотел бы порекомендовать познакомиться с документом, это важный документ, он был принят в 2008 году Архиерейским собором, и он называется «Основы учения Церкви о достоинстве личности и правах человека». И этот текст имеется на официальном сайте Русской Православной Церкви, в разделе Документы, и там очень подробно говорится об отношении Русской Православной Церкви к теории, практике прав человека. И то, что мы проговорили на бегу, частично, там с богословскими обоснованиями, философскими выводами, историческим экскурсом все изложено.
А. Митрофанова
— Там, наверное, нет материала для ярких заголовков.
В. Легойда
— Ну почему же? Это зависит от таланта.
А. Пичугин
— Вы не согласны с тем, что сама идея гуманизма в том виде, в каком она возникла в начале нового времени, это произошло как раз в результате того, что Церковь, мы сейчас не говорим об изначальной идее христианства и проповеди Христа, но Церковь постепенно стала уходить из политической жизни общества.
В. Легойда
— Это не совсем, это не единственная причина. Потом, что мы называем гуманизмом. Во вторник в газете «Известия» была опубликована на эту тему блистательная статья Максима Соколова, где он говорит, что к гуманистам, безусловно, относится какой-нибудь Борджиа...
А. Митрофанова
— Чезаре, в смысле.
В. Легойда
— Да. Но который в нравственном плане далеко не является примером нравственного поведения. Изначально все-таки кто такие гуманисты? Те, кто занимались филологическими штудиями, с этого начинается интерес к текстам, он породил эпоху Возрождения и гуманизм и так далее. Но здесь я просто что хочу сказать. У нас существует и внутри Церкви дискуссия. Некоторые говорят, что христианство и гуманизм, как гений и злодейство — две вещи несовместные, а кто-то говорит о христианском гуманизме и так далее. Я считаю, что здесь надо исходить не из термина, а из содержания, которое мы вкладываем. В чем отличие... С каким гуманизмом христианин не может согласиться, с тем, о котором мы в самом начале сказали. Есть очень простой критерий: человек — мера всех вещей или Бог — мера всех вещей? Христианство Христоцентрично. В христианстве Бог — мера всех вещей, ценность человека определяется его творением по образу и подобию Бога. Если вы Бога убираете из этой картины мира, тогда у вас сразу исчезает и ценность человека как творения по образу и подобию Божию. И тогда мерой всех вещей становится не просто человек, ведь с христианской точки зрения не существует просто человека, тогда становится грешный человек. Против чего христианство восстает, что грешный человек в падшем состоянии есть мера всех вещей. Для нас мера всех вещей — Христос. Христос, который принял на себя человеческий образ, который для нас и Бог, и человек, но вот Он, не согрешив в человеческом своем естестве, Он является и критерием, и примером, и истиной, и мерой всех вещей. И мы говорим «Возлюби Бога и возлюби ближнего как самого себя». Если гуманизм в этом, в любви к человеку, то, конечно, христианство разделяет эту позицию, но любовь человека как следствие любви к Богу. Неизбежное следствие, обязательное следствие. А если гуманизм как провозглашение человека как нулевой величины, без вот этой основы, образа и подобия Бога как меры всех вещей, тогда это неизбежно говорит нам о том, что человек в своем падшем состоянии является критерием истины. Не Бог, а человек. К чему это приводит, мы знаем. Об этом и говорил Патриарх. Что мы сегодня впервые, мы дожили до времени, когда на законодательном уровне, ведь закон изначально во всех культурах и древней, и даже культуре нового времени соотносился с нравственностью, соотношение закона с нравственностью было обязательным. А сегодня то, что считается традиционно нравственным, законодательно отвергается, и узакониваются вещи, которые противоречат не только религиозным представлениям, но еще недавним... Невозможность однополых браков — это же не предание старины глубокой, это четкое понимание ситуации еще в 50-60-70 годах XX века.
А. Митрофанова
— Вопрос в том, что считать нравственным. Вы исходите из той системы координат, где в центре мира Христос.
В. Легойда
— Странно, если бы мы исходили из другой.
А. Митрофанова
— У нас есть люди, которые исходят из другой системы координат. И для них странно слышать, что если раньше в традиционном понимании считалось такое-то и такое-то отношение к однополым бракам, то сегодня это отношение не нужно пересмотреть.
В. Легойда
— Моим единственным аргументом не является то, что это считалось раньше. Моим аргументом является наличие абсолютного критерия или его отсутствие. Я говорил и говорю, что сегодня мой аргумент для таких людей, он очень прост. Отсутствие абсолютного критерия — это путь к уничтожению общества. Вот и всё. И мы говорили в 70-е годы, представители Русской Церкви говорили о том, что не за горами узаконивание однополых браков. Нам говорили: «Ха-ха-ха, этого не будет». Сегодня все про это забыли и не верят. Мы говорим: «Мы подошли вплотную к узакониванию педофилии». Нам говорят: «Ха-ха-ха, этого не будет». Будет, если так пойдет, будет, далее — со всеми остановками.
А. Митрофанова
— Алармистские настроения.
В. Легойда
— Да нет, не алармистские, это трезвая оценка существующей ситуации.
А. Митрофанова
— Владимир Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома», профессор МГИМО в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» традиционно по пятницам.
А. Пичугин
— Через минуту мы снова здесь.
А. Пичугин
— И вновь здравствуйте, друзья! Это программа «Светлый вечер» на Светлом радио. Сегодня мы с Аллой Митрофановой беседуем с Владимиром Легойдой, как всегда по пятницам. Владимир Романович, кстати говоря, вот события трагические в очередной раз произошедшие в Европе, в Брюсселе, они ли не демонстрируют ли правоту слов Патриарха? Иллюстрацией того, что слепое следование системе прав человека, сложившиеся в современном западном европейском обществе приводят к таким трагическим последствиям.
В. Легойда
— Я не думаю, что в данном случае непосредственно результат исключительно следованию концепции прав человека. Хотя, думаю, что вы правы в том смысле, что определенным образом интерпретируемая эта теория... я недаром оговорился и сказал, что в документе церковном, о котором я вспомнил, есть отношение к теории и практике прав человека. К теории гораздо меньше вопросов, чем к практике, к тому, во что это выливается на практике. И, конечно, это приводит к разного рода издержкам, в том числе в сфере безопасности. Наверное, об этом тоже можно говорить.
А. Митрофанова
— Скажем так, небезопасно сегодня не только в Европе, к сожалению. А что касается европейцев и их христианского прошлого и настоящего, как мне все-таки кажется. Один пример недавно мне попался на глаза. В западногерманско
А. Пичугин
— В Великобритании то же самое есть, в ряде социальных супермаркетов лежит бесплатно еда, не просроченная, просто недорогая, для тех, кто не имеет возможности купить.
А. Митрофанова
— Вы знаете, для меня такие примеры, они как-то... Я их называю христианство в практике. Вне зависимости от того, какие взгляды у этого человека, как он относится к Церкви, хотя город Трир — это город очень традиционных взглядов, там большинство населения — католики, там не делают абортов, я уже об этом рассказывала. Но для меня это пример того, как люди правильно мыслят в своей обычной жизни. Мы можем на этом фоне очень много говорить о том, что мы являемся борцами за то, за то, что мы тот самый флаг, который можно поднять над нынешней цивилизацией, всем указать правильный путь, но у меня чисто..., может быть, такие женские заметки на полях, может, лучше у себя в подъезде помыть, посмотреть, кому-то помощь рядом нужна?
В. Легойда
— Вы знаете, и да, и нет. Я не готов с этим полностью согласиться. Конечно, тот пример, который вы приводите, он замечательный, конечно, нам всем бы хотелось, чтобы в Москве, в Ярославле, где угодно, стояли такие холодильники. Другое дело, что не нужно какие-то вещи противопоставлят
А. Пичугин
— Может, я немного о другом сейчас скажу, но вы же не будете отрицать, что из доступных большинству населения СМИ, которыми пользуются большинство людей, ну просто потому, что так сложилось, у них есть доступ к другим, но они пользуются этими, там говорится именно о том, что на Западе все загнивает и плохо, только сегодня в Фейсбуке мне попался пропагандистский ролик Северной Кореи о жизни в Северной Америке, как там нищие лежат на улицах и все живут на пособия. В меньшей степени, в более мягком варианте, то же самое показывается у нас. Но приезжаешь туда, там чистые улицы, а у нас помойки вокруг городов. Почему мы не можем со своим представлением о своей чистоте и нравственности поставить бесплатный холодильник, убрать у себя в подъезде.
В. Легойда
— Во-первых, то представление плоское, о котором вы говорите, о Западе, я думаю, любой нормальный человек должен уметь отделять. Во-вторых, Запад — очень разный. В ваших словах я слышу крен, это тоже очень русская черта, в другую сторону. А что на Западе нет проблем, там везде чистые улицы. Взрывы, условно говоря, про которые вы вспомнили... С христианской точки зрения опять же — не бывает идеальных обществ. Этот спор, в который вы сейчас пытаетесь меня втянуть, это спор о том, какое общество лучше. А в любом обществе есть и хорошее, и плохое. И поэтому любое противопоставлен
А. Митрофанова
— Владимир Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ сегодня в программе «Светлый вечер» на радио «Вера», как всегда по пятницам. Я благодарна очень Леше, что он прокомментировал мой вопрос от себя, но если позволите, мне хотелось бы и от себя больше проговорить, что я имела в виду. Когда мы говорим о таких вещах, как подъезды чистые или грязные, модели поведения, которые усвоены в обществе, это же на самом деле кажется какие-то бытовые вещи, но они же отображают многое из того, что у нас внутри: тот уровень культуры, уровень отношения к людям, к соседям по подъезду или жителям наших городов, которые выпадают из социума. И в этом смысле, мне кажется, мы привыкли к тому, что у нас поляризация, о которой вы, Владимир Романович, сказали, есть такая: либо на Западе все хорошо, у нас все плохо, либо — наоборот. Конечно, стоит избегать таких крайних оценок. Но вместе с тем, о чем я, собственно, хотела сказать, мне кажется, что нам есть смысл приглядываться к тому, что там, без огульного окрашивания в черный и белый цвет.
В. Легойда
— Конечно. С этим сложно спорить.
А. Митрофанова
— Когда возникают подобные высказывание в СМИ, перевранные слова Святейшего Патриарха по поводу прав человека...
А. Пичугин
— Не перевранные...
В. Легойда
— Там есть четко две проблемы. Есть совершенно точно искажение того, что говорил Патриарх, а есть несовпадение позиций, это тоже есть, я просто не успел про это сказать. Есть искажение, потому что Патриарх не говорил, что мы против прав человека, это искажение. Но есть — несовпадение позиций. Современное неолиберальное или, как кто-то считает, псевдолиберально
А. Митрофанова
— Владимир Романович, слово неолиберальный не все поймут. А когда речь идет о том, что в Западной Европе, Америке и отчасти в России, здесь уже для осмысления возникает гораздо больше: ага, есть западный мир, там всё плохо и та далее. Почему я так болезненно воспринимаю эти вопросы. Я сама слышала проповеди священников, которые рассказывают о том, как ужасно загнивает этот гнилой Запад. А я про себя думаю: «Интересно, а вы хоть раз там были? Что же вы такое говорите?»
В. Легойда
— Ну, многие были. Очень сложно говорить, мне, например, о проповеди, которую я не слышал, потому что там тоже все зависит от того, что... Данилевский написал целую книгу «Россия и Европа», которая, может, вам, если вы, Алла Сергеевна, сейчас перечитаете, вам она не понравится. Она говорит о фундаментальном конфликте России с Европой. И ничего комплиментарного по поводу Европы там нет. Я не готов сходу отрицать, я с большим уважением отношусь и к этой книге, и к этому автору. И там есть вещи, которые тоже просто невозможно игнорировать. От холодильников и бесплатных цветов, или цветов на доверии, как я когда-то наблюдал в Германии, по-моему, в первый раз: поле цветов, написано 1 евро, ты бросаешь и берешь. На полном доверии, все понимают, никто не будет рвать или класть меньше денег, чем взял цветов. Все это прекрасно, но есть какие-то другие вещи, о которых не стоит забывать. Не обязательно брать Данилевского, есть там и Тойнби, и Шпенглер, простите, Шпенглер не был пропагандистом и националистом. Но книгу свою, хоть она и не называлась в оригинале «Закат Европы», но все-таки ничего комплиментарного
А. Пичугин
— Мы же не идеализируем ни в коем случае ни одно общество. Это не так. Но то, о чем сейчас говорила Алла, это важно, мне кажется, потому что вот мы сидим в центре Москвы, в студии, я понимаю, что большинство людей, которые нас сейчас слушают, это жители больших городов, но я как человек, который постоянно бывает в провинции довольно далеко от Москвы и видит жизнь там, я не говорю сейчас про социальное состояние, оно может быть лучше, может быть хуже, чем было лет 10 назад, но во многих селах и маленьких поселках священник воспринимается людьми не просто как священнослужител
В. Легойда
— А вы думаете, что нет?
А. Пичугин
— А я думал, он там не был.
В. Легойда
— Нет, вы думаете, что Запад не загнивает?
А. Пичугин
— Вы же тоже прекрасно понимаете, что это некое обобщение.
В. Легойда
— Мы же с вами много раз говорили, что иногда очень полезно остановиться в шаге от обобщения. Я не пытаюсь сказать, что все, что говорится, это, безусловно, точно. Но здесь мы, конечно, волей-неволей какую-то точку зрения занимаем. Во многом это связано с нашим опытом, у кого-то есть опыт посещения стран, даже пребывания там. Но уверяю вас, что даже если вы пробудите даже в любимых ваших странах более продолжительный отрезок времени, существенный отрезок времени, несмотря на то, что у вас друзья, которые миллион раз вам рассказывали, вам кажется, что вы до детали знаете эту жизнь, вот вы поживите там года 3, и у вас будет все равно другая точка зрения, неизбежно. Потому что вы столкнетесь со всем тем, что при вашем понимании, знании жизни, окажется, тем, с чем вы никогда не сталкивались. И вы увидите... Я призываю только к большой трезвости.
А. Митрофанова
— Даже двух месяцев достаточно, чтобы увидеть...
В. Легойда
— Недостаточно. В том-то и дело. Если бы было достаточно, особенно, если про Россию говорится, то никто бы не сказал, ни один замечательный человек, что в России надо жить долго... Или там неделю назад общался с одним бизнесменом из Индии, который живет в России 27 лет. И он сказал, что на моих глазах много чего происходило, но он с таким восторгом говорил о России, человек, который помимо Индии жил много где, он не молодой человек уже, он 27 лет, он получил российское гражданство... Вот вы с ним поговорите про Запад и Восток. Тут вопрос баланса очень важен.
А. Митрофанова
— Я когда общаюсь со своей коллегой из Канады, я постоянно слышу реплики о том, что здесь происходит, на нас смотрят как на надежду.
В. Легойда
— Это не просто коллега из Канады, это человек, который 27 лет здесь прожил и живет, и собирается жить.
А. Пичугин
— А над Канадой небо синее,
меж берез дожди косые,
так похоже на Россию,
только, в общем, не Россия...
Владимир Легойда был сегодня гостем программы «Светлый вечер» на радио «Вера», глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, профессор МГИМО и главный редактор журнала «Фома». Алла Митрофанова...
А. Митрофанова
— Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— Спасибо и всего доброго.
В. Легойда
— Спасибо. Всего доброго.
