Поделиться
Анастасия Коваленкова.
Фото из личного профиля на Facebook (деятельность организации запрещена в Российской Федерации).
Глянула я тут внутрь себя, и очень опечалилась. Всё я не довольна жизнью, всё ропщу — и это мне не так, и то не эдак. Работу никак не сделаю, здоровье гроблю суетой... И дом мой стал мне грустен, и сама себе разонравилась. А каждое утро просыпаюсь в тревоге, в недовольстве собой и жизнью. Главное, вроде себя же виню. Да только толку мало.
Внимательно оглядела я все свои чувства: ах, нехорошо... Столько во мне гордыни, честолюбия, упрямства, самости.... От этого и невзгоды. Тут так горько мне стало от грехов моих, так беспросветно — что заплакала я. Заплакала горькими слезами.
И вот тогда, плача, ощутила нежданно и лёгкость, и примирение. Примирение с самой же собой. В том плаче моём случилось принятие собственной слабости. Отплакалась... Полегчало мне.
Задумалась: а что особенное было в тех слезах?
И поняла, что было в них то, чего так не хватает теперь в душе — было в слезах моих смирение. А ведь его во мне, поистине — капли. Ровно столько, сколько слёз. Совсем мало, в том-то и беда.
Вот тут вспомнились детские мои плачи. Те моменты, когда так искренне, так безутешно расплачешься, маленькая, от своих детских горестей, так ото всей души... Безутешно? И да и нет. Потому как слёзы те — утешительные. Поплачешь, потом, уже успокаиваясь, повсхлипываешь — реже, реже... Глядишь, уже утешилась. И дальше пошла жить.
Было в тех слезах — примирение. Детское, искреннее примирение с жизнью. Соединение с ней, да, через эти самые смиренные слёзы.
И задумалась я вдруг: а когда я плакать перестала?
В юности, ещё, порой, всплакнёшь. А потом? Вот потом... Настала у меня эпоха силы, преодоления. Не стало слёз — только решимость, упорство, борьба. Конечно, жизнь взрослая, она такая, она воспитывает жёстко. Мужество настало. Сухое, бесслёзное мужество. А хорошо ли это?
Так вот, выходит, что не совсем хорошо. Больно много во мне этой мужественности выросло. А может, её и не нужно столько мне, женщине?
Может, вообще, любому человеку не нужно быть всегда и только — героем?
Ведь мой героизм, моя самость — они и привели меня к гордыне. А в конце концов — к горькому унынию от невозможности сделать всё, как я считаю верным.
Видимо, во всём человеку мера нужна. И в силе тоже. Стоит сохранять внутри себя доверие к Божьей Воле. Бог же нам во благо не только радости посылает, но и испытания. Нет, я не призываю опустить руки, плыть по течению. Нужны мужество, нужны и действия.
Только сберечь бы внутри прекрасный завет: «Делай, что должно, а уж Бог управит». И хочется мне возродить в себе вот эту возможность: когда управится всё непросто, управится так, что трудно мне будет — пусть будут у меня в душевном запасе смиренные слёзы. Говорящие без слов: «Господи, трудно мне, слаба я. Но смиряюсь пред непостижимой волею твоей. И плачу».
Не только сила нам нужна в жизни. Нужен, как глоток воды, глоток смирения. Нужны нам, людям, светлые слёзы. Ничего, что мы взрослые.
Для Бога-то каждый из нас — дитя. И стоит сохранить в себе это непосредственное детское свойство — расплакаться. А потом утешиться. Дай мне Бог светлых слёз, пожалуйста.
Сказала эту просьбу внутри себя — и улыбнулась. Легко стало у меня на душе.
Автор: Анастасия Коваленкова
Все выпуски программы Частное мнение
Схиархимандрит Виталий (Сидоренко) и его семья
Поделиться
Фото: Mihail Tregubov / Unsplash
В семье крестьян Сидоренко из краснодарского села Екатериновка ожидалось прибавление. Супруги Николай Гордеевич и Александра Васильевна горячо молились о том, чтобы Господь даровал им здорового ребёнка. В праздник Святой Живоначальной Троицы, 3 июня 1928 года, малыш появился на свет. Господь послал родителям сына.
На восьмой день после рождения мальчика окрестили и нарекли Виталием. Александра Васильевна удивлялась спокойному, тихому младенцу. Плакал он очень редко, и почти всегда улыбался, лёжа в маленькой деревянной кроватке, которую смастерил для Виталия отец. Однажды поздним вечером мать убаюкивала малыша, напевая колыбельную, и не заметила, как уснула. Из дрёмы её вывело прекрасное пение. Оно звучало прямо над кроваткой младенца. Невидимые голоса славили Бога, и под эти звуки Виталий мирно спал. Впоследствии, вспоминая об этом случае, Александра Васильевна говорила: «то ангелы баюкали моё дитя». Чудесный случай убедил родителей мальчика в том, что Господь уготовил ребёнку особый путь.
Подрастая, Виталий только подтверждал это предположение. Уже в пятилетнем возрасте он начал строго соблюдать все православные посты. Время тогда и без того было голодное. На столе у Сидоренко обычно стояла картофельная похлёбка да ржаной хлеб. Виталий брал себе корочку, а от похлёбки отказывался. Николай Гордеевич и Александра Васильевна переживали за сына. Но мальчик рос здоровым и весёлым. Впрочем, он любил уединение. Порой, когда Виталий долго не появлялся дома, родителям приходилось отправляться на поиски сына. Часто его находили на берегу реки, в зарослях камыша, погружённого в глубокую молитву.
Когда Виталию исполнилось 8 лет, родители отдали его в сельскую школу. Едва научившись грамоте, мальчик взял у матери Евангелие. Он не расставался с ним — носил Священное Писание с собой в класс и на переменках читал ребятам. Николай Гордеевич и Александра Васильевна были верующими людьми, однако время тогда наступило безбожное, и за открытую проповедь могли даже арестовать. Опасаясь за сына, родители пытались спрятать от него Евангелие. Но Виталий снова и снова находил его. И это было единственным его непослушанием. В девятилетнем возрасте Виталий стал помогать отцу и матери — на каникулах подрабатывал в колхозе пастухом. Шёл 1937 год, — процветали доносы, шли аресты. Тем летом Николай Гордеевич принёс домой с колхозного поля пару початков кукурузы. Кто-то увидел, пожаловался, и Сидоренко осудили на 6 лет — по статье «Хищение государственного имущества». Из мест заключения в 1942 году он отправился прямиком на фронт — шла Великая Отечественная война. Вскоре почтальон принёс в дом Сидоренко похоронку... Теперь Виталий стал главой семьи. Он старался помогать матери. Понимал, как трудно ей без отца, и всем сердцем жалел. А душа его неудержимо стремилась к Богу. Он уже давно и твёрдо решил стать монахом. Так сбылась материнская молитва о том, чтобы сын избрал в жизни путь служения Богу. В 1948 году 20-летний Виталий Сидоренко стал послушником Глинской пустыни — монастыря близ украинского города Сумы.
Впоследствии он принял монашеский постриг, много странствовал с проповедями. Люди почитали отца Виталия как подвижника веры и мудрого духовного наставника. Часто в беседах старец Виталий (Сидоренко) с любовью рассказывал о своих родителях. И в наставлениях учил всегда почитать отца и мать, слушаться их и любить.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
Сергей Фудель и его отец, священник Иосиф Фудель
Поделиться
Фото: Annie Smurova / Unsplash
В творчестве писателя, богослова и литературоведа середины ХХ столетия Сергея Фуделя особое место занимает мемуарная проза. Судьба его была непростой — гонения за веру, аресты, ссылки, лагеря... Но в воспоминаниях Сергея Иосифовича все жестокие перипетии его жизни отходят на второй план, а вперёд выступает фигура отца — протоиерея Иосифа Фуделя, настоятеля Покровской церкви при Бутырской тюрьме, а позже — московского храма Николая Чудотворца в Плотниках. Отец был для Сергея Иосифовича не только самым близким человеком, но и высоким образцом пастыря, примером подвижнической христианской жизни.
Говоря об отце, Сергей Фудель прежде всего сосредотачивался на его духовных качествах. Домашних, бытовых подробностей, в автобиографических произведениях Фуделя найдётся, пожалуй, не много. Но они всё же есть, и по-настоящему трогательны. Например, Сергей Иосифович вспоминает, как накануне Рождества 1905 года он, пятилетний малыш, вместе со старшими сёстрами Машей и Ниной отправился в магазин канцелярских принадлежностей. В кулачке маленький Серёжа сжимал двугривенный. Эти деньги он сэкономил на сладостях. Тогда он купил для папы первый самостоятельный рождественский подарок — перьевую ручку. А летом того же года родители взяли мальчика с собой в монастырь Оптину пустынь. Сергей Фудель с теплом вспоминал эту поездку: «Есть особое чувство детского благополучия, когда всё хорошо и папа с мамой рядом. Это чувство живёт у меня от крестного хода среди полей под широкий монастырский благовест». Запомнил он и паломничество в Шамордино, женскую обитель под Калугой, в 12 верстах от Оптиной пустыни. В пролётке мальчик сидел, крепко прижавшись к отцу. И наблюдал как тот, в рясе, с наперсным крестом, благословляет по дороге кланяющихся ему богомольцев. Поля, луга, леса, синее небо над головой — первые ощущения Родины и красоты Божьего мира навсегда остались для Сергея Иосифовича связанными с образом отца.
В детстве и юности Сергей видел, как деятельно заботится отец о своей пастве. Фудель вспоминал, что в их доме, в прихожей, отец Иосиф повесил медную кружку с надписью: «Приходским бедным». И все, кто приходил в гости, мог пожертвовать на благое дело. Сергей часто бывал на богослужениях, которые свершал его отец. На Пасхальную службу каждый год семья Фуделей собиралась в отцовском Никольском храме. Правда, однажды, лет в пятнадцать, Сергей нарушил эту традицию, и уехал на Пасху в Зосимову пустынь. Позже он делился в своих воспоминаниях, как сильно тогда его потянуло домой, к отцу, служившему в своём храме Пасхальную заутреню.
Священник Иосиф Фудель отошёл ко Господу в октябре 1918-го года во время эпидемии «испанского гриппа». После его кончины Сергей часто возвращался к одному и тому же воспоминанию, как он стоит в толпе на паперти Николо-Плотниковской церкви в Москве. И отец, в отблесках свечей, запевает пасхальный канон. Любимому отцу Сергей Иосифович Фудель посвятил трогательное стихотворение:
Когда капель весны покажет,
Что начался Великий Пост,
Ты на божественную стражу
Шёл сердцем тих, душою прост.
И не сказать теперь словами,
Как жизнь была с тобой тепла,
Когда в Четверг Страстной над нами
Свой счёт вели колокола.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
Священник Николай Боголюбов и его сыновья
Поделиться
Фото: Chris Lawton / Unsplash
Братья Боголюбовы — Николай, Алексей и Михаил — известные учёные ХХ века. Николай Николаевич — физик. Алексей Николаевич — математик. Михаил Николаевич — филолог, языковед. Все трое — академики. И верующие люди. Братья не раз говорили, что открыл им двери в науку и научил вере отец — священник Николай Михайлович Боголюбов.
Он и сам был учёным — выпускник Московской духовной академии, вольнослушатель курсов по истории раннего христианства Берлинского университета, Николай Михайлович был профессором богословия киевского Императорского Свято-Владимирского университета. А ещё служил настоятелем университетского домового храма. Другими словами, человеком отец Николай Боголюбов был крайне занятым: богослужения, преподавательская деятельность, научная работа. Но даже при таком напряжённом графике он старался как можно больше времени проводить с семьёй: супругой Ольгой Николаевной и тремя сыновьями, Мишей, Алёшей и Котей — так по-домашнему ласково родители и братья звали Николая. Средний сын, Алексей Николаевич, впоследствии оставил мемуары, в которых рассказал о семейных буднях Боголюбовых.
С самого детства мальчики помогали отцу во время богослужений — читали Псалтирь, прислуживали в алтаре. Ранним утром, взявшись за руки, они шли в храм. По пути обсуждали с отцом Николаем эпизоды из Священной истории. Мальчики рано научились читать, и к своим 6-7 годам прекрасно знали Библию. На Рождество ребята ходили по домам славить Христа в красивых костюмах, которые специально к этому дню шила им мать. Ольга Николаевна Боголюбова тоже была глубоко верующей женщиной. Она окончила Нижегородскую консерваторию и работала учительницей музыки. Занималась она и с сыновьями — всех троих научила неплохо играть на фортепиано. И всё же с самых юных лет научная деятельность привлекала братьев куда больше музыки. Примером служил отец. Для работы над докторской диссертацией по богословию отец Николай дома оборудовал себе уголок в общей зале. В семье, когда рядом были самые близкие люди, ему работалось лучше, чем в уединении. Мальчики видели, насколько увлечён работой их отец. И делали выводы: значит, научная деятельность — это очень интересно! Подражая отцу, они тоже писали «научные работы» — брали из библиотеки какую-нибудь книгу, садились за стол и с важным видом старательно что-нибудь оттуда переписывали. А начинали они свои диссертации одинаково, со слов: «Папа сидит и пишет книгу». В свободное время отец занимался с Колей, Алёшей и Мишей — учил их иностранным языкам и практически всем предметам начальной школы. Так что в гимназию они поступили хорошо подготовленными.
В начале 20-х годов ХХ века страну охватил голод. Чтобы прокормить семью, священник Николай Боголюбов занялся сельским хозяйством. Его сын, Алексей Николаевич в своих мемуарах вспоминал, как дети помогали отцу молотить зерно специальными ручными орудиями — цепами, как в старину. Николай Михайлович научил сыновей не чуждаться тяжёлого физического труда, заботиться о хлебе насущном ради ближних. Отцовские уроки академики не забывали никогда.
Уже будучи крупными советскими учёными, братья Боголюбовы не перестали посещать храм, регулярно исповедовались и причащались. В гуще общественной жизни, в постоянных научных трудах, они оставались христианами. И, несмотря на непростое для верующих людей время, не скрывали, что отец их был священнослужителем. Наоборот — подчёркивали, что именно он своим примером указал им жизненный путь.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
