В этом выпуске ведущие Радио ВЕРА Александр Ананьев, Алла Митрофанова, Анна Леонтьева, а также наш гость — клирик московского храма священномученика Антипы Пергамского на Колымажном дворе священник Сергий Шумских — поделились светлыми историями о встречах с монахами, священниками и церковными людьми, которые произвели необыкновенное впечатление и показали, что христианство — это свет, радость и любовь.

Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова, Анна Леонтьева

---

А. Ананьев:

— Светлые люди, светлые воспоминания, светлые размышления, светлые истории — с одной стороны, это концепция программы «Светлые истории» на Радио ВЕРА, а с другой стороны, это тема программы «Светлые истории» на Радио ВЕРА, вот так сегодня получилось, и винить за это и благодарить за это мы будем нашего сегодняшнего дорогого гостя, разрешите представить вам клирика московского храма священномученика Антипы Пергамского на Колымажном дворе, священника Сергия Шумских. Добрый вечер, отец Сергий.

о. Сергий:

— Добрый вечер.

А. Ананьев:

— Мы с моей женой Аллой Митрофановой придумали новую рубрику, которую иногда эксплуатируем в своих подкастах, она называется «Серая уточка», там все вопросы начинаются со слов «Ну, конечно» — Ну, конечно, отец Сергий, вам-то легко придумать рассказ или историю на эту тему! Я очень хорошо знаю, какие замечательные люди обитают в храме, в трапезной, в парке в этом, в скверике, в храме священномученика Антипы Пергамского. Причем, фотографии видел не так давно, кто же, кто же, кто же?.. Кто-то там евангельские чтения проводил в трапезной...

о. Сергий:

— Отец Иаков.

А. Ананьев:

— Отец Иаков, правильно. Какие красивые люди сидят его слушают, это ж чудо просто!

А. Леонтьева:

— Это какой-то специальный храм с красивыми людьми?

А. Ананьев:

— Да, специальный храм со специальными людьми, и там происходят специальные вещи.

о. Сергий:

— У нас там фейсконтроль. (общий смех)

А. Ананьев:

— Да, да, да! Признайтесь, вы приход набираете по каким-то внешним?..

о. Сергий:

— Конечно. (смеются)

А. Ананьев:

— Потому и вы красивый. Также позвольте мне представить вам человека, которому всегда есть что рассказать на любую тему, ведущую Радио ВЕРА Аню Леонтьеву. Анечка, добрый вечер.

А. Леонтьева:

— Добрый вечер.

А. Ананьев:

— И мою неспособную возразить мужу красавицу-жену Аллу Митрофанову.

А. Митрофанова:

— Здравствуйте.

А. Ананьев:

— Меня зовут Александр Ананьев, это «Светлые истории», которые можно не только слушать в эфире Радио ВЕРА, но и смотреть, в первую очередь, в нашей группе во «Вконтакте», смотреть, ставить лайки, подписываться и оставлять комментарии, которые для нас просто на вес платины, каждый комментарий бесценен. Особенно мне нравится, когда вы, друзья, обращаясь к нам, начинаете делиться какими-то своими историями. Вот Галина, например, написала: «Хочу поделиться своей историей: после службы шла из храма в прошедшее воскресенье. Дождь лил, как из ветра, вода заливала все тротуары, не успевая стекать в стоки и еще было много воды от таяния снега. Из-под зонта все виделось серым и холодным. Далее дорога шла через парк и, вступив в него, я увидела... Нет, скорее, почувствовала, что здесь все как-то по-другому. Между деревьями от земли шел пар, при том же проливном дожде чувствовалось нежное тепло. Было так красиво! Какая красота! Слава Богу за все!» Вы чувствуете? Наши слушатели начинают видеть светлые истории там, где 99 человек пройдет и ничего не заметят. Да? Чудо? Чудо. Отец Сергий, начнем с вас, светлые люди, светлые воспоминания, светлые размышления. Во-первых, расскажите нам, пожалуйста, почему именно эту тему вы выбрали, а во-вторых, мы с нетерпением ждем, какую же историю вы принесли нам в светлую студию Радио ВЕРА на Андреевской набережной.

о. Сергий:

— Ну, как мне показалось, это одна из самых легких тем, на которые я могу поразмышлять чуть-чуть.

А. Ананьев:

— Видите, люди делятся на хороших и плохих: хорошим людям есть что рассказать на эту тему, и они считают ее самой легкой, а мы с Аллой Сергеевной ехали, мучились: а что нам рассказывать? Мы слушаем вас.

о. Сергий:

— Нет, на самом деле, действительно, очень много историй, которые мы, может быть, как-то пропускаем, и зачастую лучшая половина нашей планеты, это женщины, девушки, они как-то делают на этом акцент, а мужчины как-то: ну, было и было. Потом, когда жена рассказывает все это в красках, думаешь: ничего себе, ты уж там часть и забыл. Вот я, может быть, если позволите, хотел бы несколько историй рассказать, как минимум две, если хватит на это времени. Одна история из моего детства, я тогда был еще маленьким, в школу, не помню, ходил или нет, и у нас большая семья, и родители, когда куда-то уезжали, они нас зачастую оставляли с какими-нибудь храмовыми бабушками, и вот одной из таких бабушек была Анна Степановна, покойная, Царствие Небесное, и эта бабушка, она всегда изливала из себя такой свет, такую радость, которую я никогда до конца не мог в детстве понять. У нас оставались иногда строгие бабушки, которых мы пытались всячески там как-то обойти, обхитрить, еще что-то, а вот Анна Степановна, она на нас никогда не ругалась, но она вот такой какой-то своей святостью, любовью, она все покрывала. Она очень вкусно готовила, она раскатывала тесто, она всегда показывала пример, как надо, всегда вот лапшичка у нас была на Рождество, на Пасху куриная, и это был такой светлый человек, от которого ты заражался вот этим вот светом, такой святостью. И помню, когда она умерла, мы в отпуске с родителями были, мы возвращаемся, это для меня первое такое вот отпевание было, приезжаем, и она вот лежит в гробу, и я плачу и про себя говорю: «Господи, ну, Ты ж воскресил вот там людей, того же Лазаря воскресил — ну, воскреси, для Тебя ж ничего это не стоит», я до последнего вот так вот верил, что Он воскресит, какой-то у меня детский был такой максимализм, не знаю, вот я верил, верил, и вот когда уже опускали в могилу, я, конечно, тогда уже как-то понимаю: ну, все мы умираем, все мы люди грешные, смертные, тленные, страстные, ну, как-то вот этот человек запомнился именно таким, и до сих пор она в глазах у меня, вот она светится, она седая была, такая вот светловолосая, и до сих пор у меня вот свет, исходящий от неё, он всегда перед глазами как-то всплывает.

А. Митрофанова:

— А у вас не было обиды на Бога за то, что вы просили-просили, а Господь вот?..

о. Сергий:

— Да нет, ну, это как-то внутри было, а потом как-то ты понимаешь, когда чувства осаживаются, ты понимаешь, что, ну, все мы тут будем, приходим на кладбище, там столько людей умерло, и...

А. Ананьев:

— Эту историю можно, знаете, ещё как красиво вот так вот закончить: «А потом, однажды весенним утром, я захожу в трапезную нашего замечательного храма Антипы Пергамского на Колымажном дворе, и вдруг явственно чувствую запах только что сваренных куриных макарон, как будто бы она сварила их своими руками» — да, красиво?

о. Сергий:

— Плохо, что у нас в храме не разрешено готовить.

А. Ананьев:

— Вот умеете вы испортить! — с одной стороны, с другой стороны, может быть, отец Сергий сейчас раскрыл тайну того, почему в этом замечательном храме, на заднем дворе Пушкинского музея, все такие молодые, красивые и стройные? Да потому что там не едят, вот и всё.

о. Сергий:

— Поесть там любят, но готовить там нельзя.

А. Ананьев:

— Понятно, хорошо. И вторая история, которую вы хотели рассказать?

о. Сергий:

— Вторая история, это уже она со мной произошла в Троице-Сергиевой Лавре, вот там это ныне живущий монах, поэтому, я думаю, без имён, есть там один такой батюшка-монах, как-то у меня перед рукоположением, как это зачастую бывает у многих, какие-то искушения появились, и обычно мы исповедовались там у одного батюшки, вот как-то хор так в Лавре, мы по очереди к нему ходили, все исповедовались, а тут я как-то захожу в алтарь, смотрю — батюшка исповедует там в одном из пределов, и думаю: дай-ка я тоже у него поисповедуюсь. Как-то это всё так спонтанно произошло. И обычно на исповеди я как-то сухо так грехи перечисляю, всё не раскрываю, а тут как-то душа так раскрылась впервые в жизни, и я начал вот эту свою боль какую-то на этого батюшку изливать как бы в таинстве исповеди. И батюшка такой меня хлопает по плечу: «Серёж, Серёж, всё хорошо, Серёж!». И в конце, ну, он поговорил как-то, наставил, и на душе такое спокойствие произошло, что у меня вот никогда в жизни больше после исповеди такого не было, и в конце он прочитал разрешительную молитву, благословил, и вот с такой ясностью говорит: «Бог тебя простит, Серёженька», и просто от него вот всегда, потом я его сколько раз встречал ещё, сколько раз у него исповедовался тоже — такая радость, такая лёгкость, которую ты действительно не понимаешь, и как-то ты не можешь описать словами, а ты просто вот её испытываешь, и действительно, это тот человек, который вот идёт и всегда улыбается. Он всегда улыбается, всегда поздоровается, хотя кто ты там, какой-то студент, там их тысячи, эти студентов у нас в семинарии, и он всем всегда улыбается, всегда приветлив, всегда от него идёт такая вот радость, потому что, как мы знаем, святость, свет — это, я думаю, синонимичные слова, источник света — это Спаситель, а эти люди как зеркало, они вот как сосуд, они наполняются этим светом, и они вот как зеркало отражают от себя этот свет, который действительно поражает.

А. Ананьев:

— Вот понимаете, в чём штука? До меня сейчас, может быть, не дошло, но так на мгновение озарило, и это понимание отойдёт потом, как это часто бывает, но вот сейчас мне вдруг стало ясно, что такое святость. Святость — это такое состояние человека, в котором ты каждое мгновение видишь светлые истории. Что бы с тобой ни произошло, ты видишь, как это классно, как это мудро, как это красиво, как это исключительно, как это именно для тебя, и какую огромную роль это играет в твоей жизни. Причём это происходит не вот так, вспышками, а это такое ровное, постоянное, стабильное, вот это и есть святость. И каждый раз, когда мы вдруг замечаем, что с нами случилась светлая история, которую, может быть, не заметил бы никто другой, а вот ты заметил и поблагодарил за неё, вот в этот короткий миг мы чуть-чуть прикасаемся к этой святости, но потом, конечно, радостно отступаем от этого состояния, потому что мы, в общем, очень несовершенны. Спасибо вам, отец Сергий, вот благодаря вам я вдруг понял, что вот, пожалуй, что так оно и есть.

о. Сергий:

— Это как фаворский свет, апостолы, они говорят: «Господи, хорошо нам здесь быть», и они начинали какую-то ахинею нести: «давай здесь сотворим кущи, нам тут хорошо, в моменте вот, нам больше ничего не надо».

А. Ананьев:

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА, клирик московского храма священномученика Антипы Пергамского на Колымажном дворе, удивительно светлый собеседник, священник Сергий Шумских сегодня принимает участие в программе, также Анна Леонтьева и моя жена, ведущая Радио ВЕРА, Алла Митрофанова, у которой тоже есть немало историй, которые она могла бы рассказать. Однако, прежде чем ты начнёшь, я вспомнил, что я хотел произнести, предварив наши сегодняшние «Светлые истории» в качестве эпиграфа, опять же, это касается «Светлых историй», вообще самой концепции. Помните замечательное стихотворение Владимира Горохова? Оно про светлые истории. Оно начинается так:

«Бывает, всё так классно.

Так классно прямо всё. И тут-ба-бах — ужасно

Ужасно стало всё.

И раз — опять — всё классно,

Прям классно-классно всё.

Ба-бах, опять ужасно.,

Ужасно прямо всё».

А. Митрофанова:

— Это ты, глядя на жену вспомнил, да?

А. Леонтьева:

— Предварил так предварил!

А. Ананьев:

— Это я анализирую свой творческий поиск светлых историй в моей жизни.

А. Митрофанова:

— Нет, ну почему-то ты представил меня, ты передал мне слово, потом сказал: «хотя нет, подожди...»

А. Ананьев:

— Свет мой, душа моя, в жизни всё бывает промыслительно, и сие тоже не просто так, великий смысл есть в том, от чего говорить начал я, как Йода из «Звёздных войн», непонятно. Слушаю тебя.

А. Митрофанова:

— Слушайте, ну раз такое дело, я другую историю хотела рассказать, может быть, если время будет, я к ней ещё перейду, но пока мы так смеёмся: есть замечательный храм в Москве за третьим кольцом, ну, в общем, там немецкая слобода, вот она заканчивается, там, в общем, третье кольцо, метро Бауманская, вот Ирининская церковь. Мы жили там какое-то время, вместе с моей подругой снимали квартиру, а ещё раньше я частенько приезжала туда в гости к потрясающей семье Владимира Александровича Гурболикова, это зам главного редактора журнала «Фома», его супруга Катя, их дочки чудесные, Кира и Сима, двойняшки, и мы все вместе ходили с ними в Ирининский храм, особенно, когда речь шла об освящении какой-то пасхальной снеди, почему-то именно туда Володя приходил, может быть, это было связано с тем, что храм ремонтировался тогда, реставрировался, восстанавливался, и там было не так много прихожан, а Володина супруга Катя, она всегда изготавливала огромную пасху, огромную! То есть, ну, понятно, мы там в промышленных масштабах пасхи готовили, я ей помогала, как подмастерье тогда, на подпевках была, и много-много-много, десятки каких-то маленьких пасох, среднего размера, и одна вот такая великанша, которую Катя всегда с особым вдохновением готовила для храма. Может быть, именно вот по этой причине, что они знали, в этот храм вряд ли такую пасху ещё кто-то принесёт, потому что, ну, рядом другие храмы, они уже восстановлены, огромный Елоховский собор, пожалуйста, там много людей, а здесь немного, и вот мне кажется, что с этим было связано, и поэтому на освящение тоже ходили туда. И вот я не помню, в связи с чем в этом храме шёл крестный ход, это не был престольный праздник, я не помню, вот что, но это точно было, может быть, это было связано с вынесением плащаницы... не знаю, в чём дело. Но настоятель храма, он, понятно, шёл с Евангелием, с крестом, один из алтарников шёл с огромным жестяным ведром, в котором была святая вода, и этой водой настоятель кропил всех, кто шёл с ним в этом крестном ходе. И на мне было почему-то морковного цвета пальто, я не помню, как оно появилось в моём гардеробе, я помню только, что было морковного цвета пальто и зелёный шарф, и вся я такая была, видимо, дерзкая, как морковка. И вот он, завершив крестный ход, всех щедро полив вот этой самой святой водой, вдруг внезапно посмотрел на меня, удивился, у него аж прям бровь так приподнялась, он удивился, он, значит, хватает это ведро, а там две трети ведра воды, и шарах! — и опрокидывает на меня.

А. Ананьев:

— Тонко, изящно. За что?

А. Митрофанова:

— Апрель. Значит, апрель, да. Апрель в Москве — это не самое, мягко говоря, тёплое время года. Ну, как-то у нас такое ещё состояние, то ли вот конец Великого поста, то ли Страстная неделя, вот что-то такое. И меня внезапно настоятель так со словами «Господи, помилуй», он прям так раз, и обливает меня этой водой. Вы знаете, меня накрывает таким счастьем! Ну, то есть, как будто бы меня внезапно искупали в Иордане. Мне вообще не было холодно, то есть я вся мокрая шла, обтекала, идти было недалеко, меня обсушили, естественно, Володя с Катей, но почему-то это было такое простое человеческое счастье, и я не могу объяснить, с чем это связано. Но вот этот замечательный отец-настоятель, в крайне сложных условиях тогда пребывавший, потому что реставрация отнимала очень много сил, нужно было всё время искать деньги, их не было, и вот он разрывался между поиском этих денег и служением, вот, понимаете, человек, который умеет вот так креативно радоваться в моменте, так что ещё и других заражает вот этой радостью, мне запомнился на всю жизнь, я ему очень благодарна.

А. Ананьев:

— А почему ты делаешь такой радужный вывод? А может быть, замечательный и опытный пастырь увидел в твоих глазах огонь порока и понял, что обычным кроплением не обойтись, придётся прибегать к более радикальным методам.

А. Митрофанова:

— Да, вызовем пожарных.

А. Ананьев:

— Вызовем пожарных и зальём огонь порока в этом морковном, так сказать...

о. Сергий:

— Обличил.

А. Ананьев:

— Да, да, да.

А. Митрофанова:

— Ну, в любом случае, понимаете, это для меня стало такой детской радостью, исходившей именно от этого человека.

А. Леонтьева:

— Как я тебя понимаю.

А. Митрофанова:

— И все вокруг, и Володя, и Катя, и их дети, они все: «Ой, тётю Алю облили! Ой, тётя Аля вся мокрая!». Все такие были счастливые.

о. Сергий:

— Спаситель же говорит: «Будьте как дети», и вот в храме действительно, человека иногда кропишь, и он, как ребёнок, начинает радоваться.

А. Леонтьева:

— А какие улыбки у всех на лицах, когда вот просто их кропят святой водой. Я заметила, что самые сложные люди так начинают как-то по-детски улыбаться, очень забавно.

А. Ананьев:

— Между прочим, именно Алла Сергеевна Митрофанова вскоре после нашего знакомства подарила мне ещё один тонкий образ, который у меня теперь волей-неволей связан со всеми вот этими храмовыми, церковными радостями. Стоя в овощном отделе крупного супермаркета, она задумчиво смотрела на полку с фруктами и говорит: «Саш, а ты знаешь, что самый христианский фрукт — это ананас?» — «Почему же, любезная Алла Сергеевна?», спросил я — «Ну как же, во время кропления святой водой все же в храме кричат: «Батюшка, ананас! Батюшка, ананас!»

А. Митрофанова:

— Ну да, ну да, не без этого. Но вообще, вы знаете, поскольку эта история, она вот с Володей Гурболиковым связана, вообще так получается, что если говорить о каких-то светлых людях, должна сказать, что нам бесконечно повезло, у нас такие коллеги удивительные, такие потрясающие, и на Радио ВЕРА, и в журнале «Фома», и это люди, которые умеют видеть свет, и вот смотришь на них, и этому хочется учиться. Но, собственно, из этого вырос спектакль «12 непридуманных историй», он же вырос из текстов, опубликованных в журнале «Фома», записанных и авторами «Фомы», и не авторами «Фомы», а просто найденными, ну, журналисты где-то вот нашли, поговорили с людьми, записали их истории. И мне кажется, что это настолько важно — вот так настроить оптику, чтобы уметь в своей жизни видеть этот свет. Это так помогает, особенно вот, ну, когда тёмные времена, а у нас, давайте начистоту, нередко в жизни случаются тёмные времена, иногда по внешним обстоятельствам, но гораздо чаще по нашим внутренним каким-то, вот из-за наших косяков мы просто себе эту оптику, которая вообще-то рассчитана на то, чтобы видеть фаворский свет, мы её ломаем, и тогда оказываемся с вот этими мутными стёклами вместо глаз, и как бы ни пронизывал фаворский свет окружающий мир, мы просто не в состоянии это разглядеть. А иногда, когда вот он таким ведром воды смывается с тебя, ты вдруг раз — и радуешься, как ребёнок. И слава Богу за тех людей, которые умеют это видеть гораздо чаще, чем, например, я. Вот, собственно, пожалуй, этот опыт проживания света как раз есть в «12 непридуманных историях».

А. Ананьев:

— Да, и спектакль, кстати, возвращается, на Пасху на сцену Дома русского зарубежья, мы вас, пользуясь случаем, приглашаем.

А. Митрофанова:

— 24-25 апреля, подробности на сайте foma.ru. Приходите, будем вместе учиться видеть свет.

А. Ананьев:

— Кстати, отец Сергий, я хочу спросить вашего мнения относительно того, что сказала Алечка. Ведь бывают же объективно трудные времена, там, когда у тебя горит сарай, условно говоря, а корова телится, а молоко сбегает, ты же не можешь сказать: «а я всё равно вижу свет, а мне всё равно хорошо и спокойно», да нет же. Ты же объективно будешь переживать, дёргаться, страдать, расстраиваться. Как это связано с тем, что сказала Алла, потому что внутренне я понимаю, что она права, но каждый раз, когда мы пытаемся переложить вот это понимание на реальную жизнь, оно почему-то не работает.

о. Сергий:

— Но в том-то и дело, что в нас не достаёт святости. Ведь даже святые говорят, они заболевают очень сложными болезнями, они говорят: «нас Господь посетил», они во всём видят промысл Божий и во всём радуются. Например, что-то Господь забрал, не знаю, на самолёт не успел, у меня там батюшка один есть, он говорит: «Господи, спасибо тебе, что забрал материально», не кто-то там руку сломал, ещё что-то. И действительно, во всём есть вторая сторона медали, и мы зачастую увидели: а, вот всё плохо, а нет, а тут мы, может быть, куда-то не успели, а у нас корова умерла, а за этим мы что-то ещё увидели, что-то ещё. И действительно, Господь так всё устрояет, если мы пытаемся разглядеть в этом промысл Божий, а мы должны и обязаны во всём видеть промысл Божий, то мир открывается совсем по-другому и вот эти все наши кажущие проблемы: вот у меня сейчас проблема, всё, весь мир подождёт — нет, это на самом деле вообще ничтожество, вообще в таком глобальном соотношении это разве проблема?

А. Ананьев:

— Но вот когда тебе больно, когда тебе тревожно, когда тебе страшно, на практике это очень трудно осуществимо.

о. Сергий:

— Конечно! Мы в последнюю очередь идём к Богу, в последнюю очередь обращаемся с молитвой, а в первую очередь, вот: «а за что, а почему, а кто виноват?», и начинается такое у нас самокопание, перекладывание вины на другого.

А. Митрофанова:

— Вы знаете, я понимаю, о чём Саша говорит, потому что сама в этом состоянии уже довольно продолжительное время. Мне кажется, что всё-таки...

А. Ананьев:

— С момента нашей свадьбы?

А. Митрофанова:

— Ну что ты? (смеются) Важно разделять. Когда вопрос в том, что твоя оптика поломана, вот это всё действительно работает и помогает. А когда вопрос в том, что рядом страдают другие люди, здесь, мне кажется, даже не стоит пытаться видеть какой-то свет, здесь важно плакать вместе с ними, вот плакать, потому что в конце концов, вы знаете, ведь стёкла, стёкла наших глаз, они же могут пачкаться и с внешней, и с внутренней стороны, и до тех пор, пока мы хотя бы пытаемся плакать с теми, кто плачет и кому больно, может быть, мы тем самым хоть как-то, вот изнутри ещё эти стёкла промыть сможем.

А. Ананьев:

— Сейчас мы прервёмся на минуту, чтобы промыть стёкла и отдаться полезной информации на Радио ВЕРА, а через минуту продолжим череду «Светлых историй» на Радио ВЕРА.

А. Ананьев:

— Клирик московского храма священномученика Антипы Пергамского на Колымажном дворе священник Сергий Шумских, ведущая Радио ВЕРА Анна Леонтьева, ведущая Алла Митрофанова, я Александр Ананьев, вместе мы принесли вам целых ворох светлых историй на, в общем-то, очень светлую тему: «Светлые люди, светлые воспоминания, светлые размышления, светлые выводы Аллы Митрофановой и вообще светлые истории». Напомню, программу можно не только слушать на Радио ВЕРА, но и смотреть, в первую очередь, в нашем аккаунте во «Вконтакте», смотреть, подписываться, ставить лайки, оставлять комментарии, которые мы, конечно же, читаем в эфире. Позвольте привести еще один замечательный комментарий от Лены Чипигиной, который очень созвучен тому, что ты, Алечка, сказала. «Радио „ВЕРА“ я слушаю давно, — пишет Лена, — но в основном утром и в машине, а „Светлые истории“ выходят вечером, и я к своему горю, а теперь понимаю, что к радости, ни разу вас не слушала, так уж получилось. И совсем недавно интернет мне подкинул одну из ваших передач в видеоформате, и ваши истории мне так понравились и так вдохновили, и я стала смотреть все выпуски подряд, по несколько программ в день. А потом поняла: как же хорошо, что я нашла ваш канал год спустя после начала вещания: я вас так полюбила и вашу эту передачу, я не представляю, как можно ждать целую неделю встреч с вами. Спасибо, что вы есть. Слушаю вас и как будто читаю замечательную книгу про судьбы людей, чувства переполняют, я с вами плачу и смеюсь, а самое главное, учусь верить в Бога, учусь любить, учусь благодарить Бога. Часто хочется присоединиться к вам и рассказать свою историю на заданную тему. Спасибо вам за ваш труд, искренность и доверие к нам, вашим слушателям». Леночка, спасибо вам. Аня?..

А. Леонтьева:

— Просто так вот — Аня. (смеется) Смотрите, я когда задумалась о том, как рассказать вот на сложную тему, такую лёгкую для отца Сергия, про какого-то очень значимого священника, я вспомнила удивительную вещь: совсем недавно, 31 марта, была годовщина кончины удивительной схимонахини Амвросии. И я сейчас постараюсь, сейчас я посмотрю на часы, чтобы это не ушло в вечность, в бесконечность...

А. Ананьев:

— Пойдёшь в вечность, бери нас с собой.

А. Леонтьева:

— ...постараюсь успеть что-то рассказать. О матушке Амвросии мы с мужем довольно давно слышали, и муж очень хотел поехать за советом. Я не могу рассказать это очень личное, но мы хотели сделать одно очень большое доброе дело, и вот мужу очень хотелось получить какое-то благословение старца, в данном случае старицы. Мы слышали о матушке Амвросии и от каких-то высоких церковных священнослужителей, и от бизнесменов, которые ездили к ней советоваться, как я шутила: «тереть за бизнес». И вот мы поехали, причём мы поехали, абсолютно уверенные в благословении, потому что иначе быть не могло. И два с половиной часа на машине, город Ю́хнов, и маленький домик. Я должна сказать, что я ехала туда с очень большим скепсисом, потому что я очень аккуратно отношусь вообще к понятию «старец», понимая, что если ты считаешь, что ты поехала за советом, то потом придётся ещё и слушаться этого совета и исполнять то, что тебе сказали, в общем, я ехала с великим скепсисом. И меня поразило то, что мы пришли в этот домик, там была такая печка, за ней стояла кушеточка, и на кресле сидела матушка Амвросия, о которой я сейчас расскажу немножко подробнее. Первое моё ощущение, что очень звонкий голос и очень красивая речь, и для её 80 + всё было как-то очень живо, очень радостно. Да, она очень радостно нас встретила. Но самое интересное, что на то дело, которое мы собирались делать, она нас не благословила. Она просто сказала: «Не благословляю». Ну хорошо, подумала я, ну, бабушка всё-таки старенькая, поэтому, может быть, она что-то не расслышала, не поняла, поэтому я в процессе разговора попыталась так хитренько вернуться к этому ещё несколько раз, думая, что она, наверное, уже забыла, о чём вначале было — нет. Уезжали мы, муж был очень такой озадаченный, а я была очень-очень рассерженная. И я посылала мужа ещё несколько раз к матушке и говорю: «Вот давай, сейчас месяц пройдёт, попробуй ещё разочек».

А. Ананьев:

— Практически как в сказке: «Воротись к рыбке...»

А. Леонтьева:

— Да, да, да, вот я, наверное, была той самой старушкой. И на третий раз муж поехал к матушке Амвросии, и матушка так тяжело вздохнула, говорит: «Хорошо, я помолюсь, давай». Муж доехал, говорит: «Матушка сказала: «давай» Тут звонит матушка Амвросия, говорит: «Помолилась. Нет. Не надо тебе этого». Ребята, прошло много лет прежде чем я поняла, скольких бед я избежала благодаря тому, что мы не сделали этого дела. Итак, матушка Амвросия, вот я сейчас даже собираюсь как-то начать писать о ней, потому что множество людей звонит, мои знакомые, мои подруги, матушка Ника, которая 25 лет знала матушку Амвросию и рассказывает о тех чудесах, которые она совершила. Родилась она в 1928 году, и в конце войны, когда ей было 17 лет, у матушки отказали ноги, с тех пор она не вставала. И от отчаяния ее спасла ее мать, она сказала: «Богу ты нужна вот именно такой». Впоследствии отец Илий Ноздрин подарил ей молитвослов, четки и благословил ее на монашеский путь, он сказал: «Ты у нас и так монахиня». Матушка сидела, молилась и вела такие тетрадки, к ней приезжали люди, это уже было много позже, приезжали люди со всей России, из Германии, из Швеции, и в тетрадках она писала, кто приехал, с какой просьбой, и очень часто в конце было, я вот даже записала какие-то вещи: «По Божьей воле и молитве получил просимое», то есть никогда она не писала, что по ее молитве там что-то такое произошло. За 15 лет до смерти матушка Амвросия стала стремительно терять зрение и потеряла его совсем, то есть она даже не видела света и тьмы, но люди, которые приходили к ней, говорили, что она смотрит им в глаза таким взглядом, что если ты не знаешь, что она ничего не видит, то ты никогда не понимаешь, что она незрячая. Когда она ослепла, то ее старшая сестра Александра стала писать вот эти вот записи о посетителях, а потом ее сиделка, фактически келейница Наталья. День у матушки приходил так: к ней приезжали, у нее непрерывно звонил телефон, люди плакали, рассказывали о своих бедах, кричали, просили о помощи. Вы представляете себе, что такое с 17 лет (отошла ко Господу она, когда ей было 94) сидеть в кресле и 15 лет ничего не видеть. Целый день матушка отвечала на эти звонки, и молилась она по ночам. Сестра рассказывала, что она выкрикивала имена людей: «Помоги такой-то!», «Спаси и сохрани такого-то!» И вот видите, я даже как-то вот начала конспектировать это все. Я хочу рассказать, наверное, какие-то такие маленькие эпизоды, которые я успела узнать помимо своей истории. Значит, рассказывал врач знакомый, неонатолог, какой-то очень трагический случай: врач очень известный, и его пригласили на консилиум, чтобы он показательно... Ну, неонатолог — это врач, который лечит младенцев, чтобы он показательно поставил диагноз ребенку. Врач приехал на консилиум, поставил диагноз, и через трое суток ребенок умер. Ну, вообще в таких ситуациях врачу грозит суд, потеря карьеры, ну и не только карьеры и практики, а вообще конец жизни. И вот матушка Ника звонит, через нее это все происходило, звонит матушке Амвросии, и матушка Амвросия спокойно говорит: «Он все сделал правильно. Через сутки он об этом узнает. Но Господь отчего-то предостерег его, пусть подумает, от чего». И вот через сутки происходит вскрытие, и действительно выясняется, что доктор все сделал правильно и даже продлил на трое суток жизнь этому младенцу, который был обречен. И немного позже доктор попадает в ситуацию — опять же, это не моя история, я могу только в общих словах сказать — что по своему минутному легкомыслию он чуть не попадает в тюрьму и тогда вспоминает слова матушки Амвросии. Очень меня поразил рассказ про кончину матушки Амвросии: 31 марта она отошла ко Господу и перед смертью сказала, что поскольку она схимонахиня, то облачать ее, переодевать ее перед погребением должна только монахиня. Но как-то такая была ситуация, что не было монахини рядом, и окружающие просто стали бояться, простите, что она закоченеет, и переодеть ее будет уже невозможно, переоблачить. Но матушка Ника очень постаралась, и монахиня приехала. Прошло 12 суток — матушка Амвросия не закоченела, правда, Наталья все время топила печку. Монахиня стала ее переоблачать, и я не очень в этом понимаю, но как-то монахов очень так по-своему одевают перед смертью какие-то вот эти ленты с херувимами, и матушка говорит: «Я посмотрела, и вот эта маленькая бабушка, она, как-то вот опоясанная этими лентами, она стала похожа на воина». И когда хоронили матушку, то всю могилу ее украсили белыми розами. И на 9 дней отец Дмитрий и матушка Ника приехали на могилу, ударил мороз, ну как у нас бывает в апреле, ударил мороз, засыпало снегом, и они увидели вот эти живые белые розы и белый снег. Да, я еще хотела сказать об одной «функции» матушки: к ней очень часто приходили женщины, которые не могли иметь детей, и матушка просила: «Посидите у меня на коечке», в том числе вот врач, которая наша общая знакомая, рассказывает, что она по медицинским причинам не могла иметь детей. Посидела на коечке...

А. Ананьев:

— Фантастика.

А. Леонтьева:

— И, вы знаете, настолько много вот этих историй, что я решила их собирать и как-то озвучивать, потому что они все из первых уст.

А. Ананьев:

— Где она похоронена? Потому что сейчас очень у многих возникла потребность даже.

А. Леонтьева:

— Да, дорогие, я хотела сказать, что сейчас как раз очень сложная ситуация вот с этим домиком в городе Юхнов. И отец Дмитрий, настоятель храма Воскресения Христова в Толстопальцево, и матушка Ника очень хотят отстоять этот домик, потому что это место силы, вот мой муж ездил на полгода матушки Амвросии, он посидел, говорит: «Это место силы». Они очень хотят отстоять этот домик, если кто-то заинтересуется и захочет в это святое место... Вот я даже не сомневаюсь, что она после всех своих молитв и страданий... Остались чемоданы её тетрадей, где она писала, потом её сестра Александра. И, ну, наверное, нужно выйти на меня, потому что сейчас мы решили, что так много каких-то обманов и каких-то вот таких вещей, чтобы всё было чисто, нужно выйти либо на отца Дмитрия, настоятеля храма Воскресения Христова.

А. Ананьев:

— То есть речь о том, чтобы выкупить этот дом и сохранить его?

А. Леонтьева:

— Да, речь о том, чтобы сохранить этот дом, эту вот запечную территорию, где молилась.

А. Ананьев:

— А это какой район?

А. Леонтьева:

— Юхнов, это Калужское шоссе...

А. Ананьев:

— Ну, то есть не так далеко от столицы, да?

А. Леонтьева:

— Да, это где-то часа два с половиной на машине.

А. Ананьев:

— Понятно, понятно.

А. Леонтьева:

— Ой, простите, жутко волновалась, потому что...

А. Ананьев:

— Нет, супер, супер, супер, хорошо.

А. Ананьев:

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА. Здесь, знаете, преобразился воздух сейчас, в нашей светлой студии на Андреевской набережной благодаря тому, что рассказала Анна Леонтьева об этом удивительном человеке, о котором я вот до сегодняшнего дня не слышал, но как-то так промыслительно получается и дата ее кончины, и вот то, что происходило, и такое впечатление, что я ехал сюда, ожидая вот это услышать, и я это услышал сейчас каким-то невероятным образом. Я хочу попросить отца Сергия как-то поделиться своими впечатлениями, переживаниями, может быть, выводами, может быть, своими наблюдениями, потому что история эта знаковая, история мощная.

о. Сергий:

— Ну вот, кстати, о чем мы говорили, то, что можно было в этой ситуации отчаяться, да? Сказать: «Господи, за что мне все это?» Нету ног, да?

А. Леонтьева:

— Да, но они просто не ходили, она их так перекладывала.

о. Сергий:

— У меня просто есть тоже аналогичные ситуации, у нас вот в Белгородской области, где я жил, там был такой Алексей Федорович, он был военным, и у него тоже все отказало, он не мог разговаривать, у него была такая дощечка, он всегда сидел на коленях у помощника, и вот он долгие годы вот так вот, мы тоже к нему ходили с родителями, приезжали там архиереи разные, и люди тоже высокопоставленные, постоянно очереди. Вот то, что действительно, есть такие люди, и Господь им посылает какие-то испытания, что, ну, действительно, когда, казалось бы, нормальный человек, в нашем понимании, он бы отчаялся бы, проклял бы там всех и вся, а люди, наоборот, видят в этот промысл Божий и отдаются полностью служению Богу и людям, и Господь им даёт, как мне кажется, силы, и вот этот свет, который они на всех изливают.

А. Ананьев:

— На самом деле, мы же не знаем, знаете чего, мы не знаем — какой путь и какую работу пришлось проделать этим людям, чтобы выйти на такой уровень. Я практически не сомневаюсь, что в их жизни было и отчаяние, было и падение на самое дно, в самый мрак, были и вопросы Богу, и проклятие людям и времени, и огромная жалость, всё это было. Другой момент — удалось ли оттолкнуться от этого дна и с Божьей помощью там подняться наверх, и ещё выше, и ещё выше, вот в чём штука. И каждый раз, когда тебе вот так вот плохо, ну это вот, опять же, один из выводов, тебе плохо, и тебя самого от себя тошнит, потому что ты такой вот, ты так себя жалеешь, и вот так всё противно вокруг, и всё плохо — ну вот, надо вспоминать такие истории, и понимать, что и в гораздо более страшных ситуациях люди испытывали гораздо более мрачные переживания и тем не менее вышли на свет.

А. Леонтьева:

— Ну тут ещё надо представлять себе, сколько сил вот при этом мученическом образе жизни, сколько сил нужно, чтобы помогать круглосуточно другим людям, которые не понимают, что они звонят матушке, и что она там, у неё очень болели ноги последнее вот время.

А. Ананьев:

— Это выше состояния усталости, как мне видится. Это выше состояния вообще знакомого мне, вам, любому здоровому в плохом смысле человеку, нормальному. Это состояние, когда ты не можешь этого не делать, вот как мы не можем не дышать, как гениальный писатель не может не писать, а гениальный пианист не может не играть, эти люди не могут не молиться за тех, кому плохо, это жизненно необходимо для них, это вот как раз и есть то самое состояние гениальности в духовном смысле, а иначе говоря, святости. Или я выдумываю, отец Сергий? Вы на меня смотрите с сочувствием, как мне кажется.

о. Сергий:

— Нет, с пониманием, одобрением, согласием.

А. Ананьев:

— Прошу простить и понять. Хотя все равно мне понадобится ваше прощение и понимание, потому что мне же тоже надо какие-то свои истории рассказать, а они у меня на общем фоне опять, знаете, выглядят как анекдоты Зощенко, рассказанные за столом в пятницу вечером. Мне кажется, это моя гипотеза: Господь говорит с каждым из нас и пытается найти тот язык, который здесь и сейчас тебе будет понятен, даже если потом это будет выглядеть довольно странно. Когда вы, отец Сергей, задали нам тему о светлых людях, каких-то светлых воспоминаниях, и когда в моей душе заиграло новыми красками в контексте этой темы стихотворение этого Горохова «Бывает все так классно, так классно прямо все», я вспомнил пару историй, которые абсолютно точно соответствуют заданной теме. Первая случилась со мной задолго до моего крещения: я поехал в Суздаль, потому что там, как мне говорили, хорошо. Там типа храмы, там типа атмосфера, там типа можно просветлиться, отдохнуть и прийти в себя, а это было ровным счетом то, что мне тогда было нужно, потому что я невысокого мнения был об окружающих, о жизни и о себе в первую очередь. Я остановился тогда, помню, снял номер в отеле, который, знаете, заботливыми руками его хозяина, неважно, как его зовут сейчас, потомка известного художника, был превращен в своего рода не то музей, не то бутик, не то выставочный зал, такой маленький отельчик в центре Суздаля, где на стенах висели картины, написанные хозяином этого отеля, в каждом номере были кровати, сделанные его руками, была какая-то кухня, на кухне стоял огромный дубовый стол, сделанный им же, вот такая была прекрасная атмосфера. Это не помогло, я все равно был мрачен, я все равно был грустен, меня все равно подташнивало от всего происходящего. И так получилось, что, ну вот я сейчас анализирую, из всего того, что мне хоть как-то доставляло радость, люди меня бесили, воздух меня бесил, каркающие вороны Суздаля меня бесили, единственное, что мне нравилось — это джаз, вот к джазу у меня вопросов не было. И вот представьте себе, я утром, а утро — это вообще черное время в моей жизни. Алла знает, утром я могу кидаться тапками и сквернословить, аки сапожник нетрезвый.

А. Митрофанова:

— Ну, сквернословить нет, тебе непросто это, да.

А. Ананьев:

— Мне непросто. И вот я спускаюсь вниз, и там такая его хозяйка, жена такая: «Что вам предложить? Овсянку? Может быть, с клюквенным вареньицем? Может быть, оладушки? Может быть...» Я такой: «Овсянка, ну... Оладушки, ну...» Еще и этот запах какао, все вот это вот ужасное... И тут этот владелец отеля посмотрел на меня так, по-отечески, и понимающе, вот как отец Сергий на меня смотрит и говорит: «А может быть, музыку включить вам?» Говорит: «Какую вам музыку?» Я говорю: «Ну, давайте, что ж уж тут уж. Не испортишь уж теперь уж ничем уж. Какую у вас музыку в ваших суздалях слушают?» Деревня деревней, везде эти чугунные утюги стоят, веники плетеные, везде пахнет мятой и овсянкой. Он говорит: «Ну, у меня неплохая коллекция джаза». Я так с любопытством на него посмотрел поверх тарелки с овсянкой. Говорю: «Чего? У вас есть джаз?» Он говорит: «Представьте себе». И дальше происходит, знаете, чудо: как будто бы из-под потолка в исполнении лучшего хора звучит «Аллилуйя»! Раскрывается деревянная ширма шириной во всю стену, там огромные полки с виниловыми пластинками. Огромные! А в центре шикарный... Я просто разбираюсь в виниловых проигрывателях, стоит профессиональный, дорогущий виниловый проигрыватель, тяжеленный, сверкающий, как все прекрасное, что есть в этом Божьем мире, виниловый проигрыватель. И этот... еще три минуты назад деревенский мужик, а сейчас сияющий светом ценитель джаза говорит: «Может быть, Эллу Фицджеральд?» Я такой: Господи! Разве ж так бывает? Да, и он достает очень таким отточенным движением эту пластинку, вот так вот переворачивает, сдувает пыль, ставит, включает, и из невидимых огромных колонок, спрятанных за этой ширмой колонок размером с меня, настоящих, больших, вот как будто бы по ту сторону тарелки с овсянкой сидит Элла Фицджеральд со своими музыкантами и поет своим ламповым голосом свои ламповые песни. И я стал таким счастливым с этой овсянкой, с этим какао с этим Суздалем! Это было настолько невероятно, это было таким чудом каким-то, необъяснимым, неописуемым, что я полюбил этот город. И вот для меня он как-то стал сразу вот таким сочетанием запаха утра, карканье ворон, тарелка овсянки перед тобой, которую я с тех пор люблю, раньше не любил, а вот тогда я полюбил овсянку по-настоящему, еще и с вот этим вот клюквенным вареньем. И Элла Фицджеральд. И оно как-то совпало все вместе, стало таким цельным, таким прекрасным, таким спокойным, таким настоящим, что я спустя многие-многие годы именно в Суздале с видом практически на тот самый отель, на той смотровой площадке, там вот дальше был этот отель, сделал предложение своей жене. И вообще у меня многое связано с Суздалем, сейчас я под этим Суздалем живу. То есть Господь, он все время ищет какой-то язык, понятный тебе: ты не понимаешь, ну, давай, что ты там, на языке джаза, Элла Фицджеральд? Да не вопрос, мне не жалко, лишь бы ты понял, дурень, что жизнь прекрасна, я хочу, чтоб ты был счастлив. Так, значит так, но только чтоб счастье твое было настоящее, светлое, хорошее. Понятно, что это очень по-детски, вот такая игрушка тренировочная для тебя, ну, я думаю, что ты поймешь«. К сожалению, незаметно подлетел наш час к финалу, я благодарю всех, кто принял участие в программе «Светлые истории», в первую очередь наших слушателей, без которых ничего бы не было. Пишите комментарии, пожалуйста, оставляйте их к публикациям в нашей группе во «Вконтакте», в остальных всяких социальных сетях, нам очень дорого все, что вы пишете и все, что вы расскажете. Я благодарю сегодня наших участников, клирика московского храма и священномученика Антипы Пергамского на Колымажном дворе священника Сергия Шумских, спасибо, отец Сергий.

о. Сергий:

— Спаси, Господи вас.

А. Ананьев:

— Передавайте привет отцу Андрею, всем этим прекрасным молодым людям. Минус в том, что я никогда не попаду в ваш храм, потому что страшненьких туда не пускают. (смеются)

о. Сергий:

— Мы вас по блату проведем.

А. Ананьев:

— Через черный ход.

А. Леонтьева:

— Кастинг, кастинг жесткий очень.

А. Ананьев:

— Также, Анечка, спасибо тебе. Я желаю тебе сил, я нисколько не сомневаюсь в том, что ты обязательно напишешь ту книгу, которую ты задумала.

А. Леонтьева:

— Ну, даст Бог.

А. Ананьев:

— А мы с Алечкой обязательно доберемся до этого удивительного места.

А. Леонтьева:

— Поехали, ребятки, вместе.

А. Ананьев:

— Все не случайно и нам тоже туда надо. Алла Митрофанова, Алечка, спасибо тебе.

А. Митрофанова:

— За что?

А. Ананьев:

— За то, что в нашем гардеробе почему-то больше нет морковного пальто хотя бы.

А. Митрофанова:

— Это пожалуйста.

А. Ананьев:

— Я Александр Ананьев. Всего доброго вам, учитесь видеть светлые истории, они случаются с нами 24 на 7, это правда. Пока.

А. Митрофанова:

— До свидания.

А. Леонтьева:

— Всего доброго.

о. Сергий:

— До свидания.

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «Страдания и вера»
• «Приход к вере и изменения в жизни в лучшую сторону»
• «Без Бога ни до порога»