«Детская вера»

В этом выпуске ведущие Радио ВЕРА Константин Мацан, Александр Ананьев, Кира Лаврентьева, а также наш гость — писатель, настоятель храма в честь Тихвинской иконы Божией Матери в селе Иванове Владимирской области протоиерей Александр Дьяченко — поделились своими светлыми историями о детях и их вере.

Ведущие: Константин Мацан, Александр Ананьев, Кира Лаврентьева.

---

Константин Мацан:

— Добрый вечер, дорогие друзья, понедельник, 6 вечера, и значит, на волнах Радио ВЕРА мы, как всегда, занимаемся самым радостным и приятным делом, мы рассказываем светлые истории. Это программа «Светлые истории», меня зовут Константин Мацан, я вас приветствую. В студии сегодня со мной мои дорогие коллеги Кира Лаврентьева и Александр Ананьев, привет.

Кира Лаврентьева:

— Добрый вечер.

Александр Ананьев:

— Добрый вечер. Спасибо за ваши передачи, пишет Олеся, за вашу искренность, люблю всех ведущих, Киру, её супруга и Константина. Помню их ещё с программы «Совы» на канале «Радость моя». Взрослела вместе с ними. Кира, я думаю, что фраза: я выросла на ваших песнях должна тебя порадовать.

Кира Лаврентьева:

— Класс! Я не знаю, что сказать, но говорю спасибо. Спасибо огромное.

Константин Мацан:

— Спасибо большое. Мы вспоминаем иногда эту программу с лёгкими нотками ностальгии, грусти и неловкости. От того, какие были молодые мы и горячие.

Кира Лаврентьева:

— И что рассказывали.

Константин Мацан:

— А сейчас мы повзрослели, но надеюсь, такими же горячими и остались. У нас сегодня с нами наш дорогой гость в программе «Светлые истории» священник Александр Дьяченко, настоятель храма Тихвинской иконы Божьей Матери в селе Иваново это Петушинский район Владимирской области. Добрый вечер.

Священник Александр Дьяченко:

— Здравствуйте, друзья.

Константин Мацан:

— Очень радостно видеть, отец Александр, именно вас в программе «Светлые истории», потому что вы писатель, автор историй, вы рассказчик, кому как не вам сегодня тоже подключиться к нашим светлым историям. Я напомню, кстати, что эту программу можно слушать, а можно ещё и смотреть на нашем канале в ютубе, мы вас приглашаем, так скажем, подсмотреть в замочную скважину, что происходит в студии, присоединяйтесь и к этому тоже. И тема наша сегодняшняя прекрасная, которую мы назвали: детская вера, дети, которые нас удивили, поразили, и что-то, может быть, нам открыли о жизни, о вере, о церкви, о боге, устами младенца глаголет истина, говорит известная поговорка, ну а Евангелие говорит нам: будьте как дети. Я думаю, что мы ещё сегодня не раз вспомним эти евангельские слова.

Александр Ананьев:

— Можно маленькую ремарку? Я вообще считаю, что нету такого определения как детская вера. Есть вера, а есть взрослая вера. Чувствуете разницу? Лишь дети способны верить по-настоящему, я сегодня разговаривал с иеромонахом Никандром Пилишиным, можешь начинать завидовать, Кира. Больше не буду называть тебя Кирочкой, потому что наши зрители в комментариях ругаются, что жена у меня Алла, а Киру я называю Кирочкой.

Константин Мацан:

— Они хотят, чтобы ты жену тоже Кирочкой называл?

Александр Ананьев:

— Очевидно, да, я не знаю, это загадка для меня. И отец Никандр сказал, что он твёрдо верит, что младенцы, только что родившиеся и люди, за мгновение до смерти, и те, и другие видят Ангелов. И младенец, который родился, он видит ангелов своими глазами, как я вижу Константина, поэтому вариантов там верить или не верить не стоит. Все дети верят, просто с каждой минутой взросления их вера превращается во взрослую веру, и там уже все сложнее.

Константин Мацан:

— Отец Александр, а что вы об этом думаете?

Священник Александр Дьяченко:

— В общем-то, я солидарен с отцом Никандром, потому что на самом деле, когда крестишь детей, ты видишь, что это уже совершенно разные характеры, совершенно разные люди, а когда заносишь в алтарь мальчиков, не устаешь удивляться, удивляться тому, как эти маленькие глазки бегают по потолку, вокруг, по стенам, они явно что-то видят. Держишь это кроху на руках, и вот как поцелованный в лобик, я не дерзаю целовать чужих детей, я просто держу этого ребёнка, смотрю, и спрашиваю: ну что ты видишь? Ну расскажи, что же ты видишь? На самом деле, Александр прав, дети способны видеть. И где-то видят они до 3 — 3,5 лет, они не удивляются, они в этом живут.

Александр Ананьев:

— А потом родители объясняют им, что они видят на самом деле, и это стирается.

Священник Александр Дьяченко:

— Да, наверное. Я сталкивался с удивительными проявлениями детской веры, искренней веры. Почему искренней? Потому что ребёнок лет до 11 — 12, он действительно верит, он действительно воспринимает священника соответствующим образом. А когда человечек переходит уже эту границу, он уже тинейджер, он уже взрослый человек, он уже такой ерундой не занимается, он потихонечку начинает отходить все дальше и дальше от церкви, от веры, от Бога, поэтому мы не удивляемся такой тенденции в храмах. А историю я вам расскажу, может быть, одну из самых первых, которой мне посчастливилось быть и свидетелем, и участником этой истории. Я был диаконом, меня рукоположили в 38 лет. В 38 лет Владыка Евлогий Владимирский и Суздальский, это был удивительный человек, это был святой человек, подвижник наших дней, это реально, если когда-нибудь будет создаваться такая книжка с подвижниками 21-го века, он будет занимать, наверное, одно из самых первых мест. И вот такая история. Вход Господень в Иерусалим. Я прохожу сорокоуст. Всенощное бдение в Успенском Владимирском кафедральном соборе. Собор огромный, один из первых каменных соборов, построенных на Руси. Служит владыка, служат священники, служат диакона, владыка Евлогий очень любил такие пышные службы. Он считал, что служба должна быть очень красивой. Он старался всегда достигать этой красоты. И вот идут на помазание, владыка помазывает на утрене освящённым маслом, все люди подходят к владыке, и священники получают из рук владыки букетики из пяти гвоздичек и вайечку, диакона получают три гвоздики и вайечку, а все остальные идут со своими вербочками. И вот нас поставили так, диаконов, чтобы мы рассекли толпу, потому что, когда все идут к одному месту, волей-неволей собирается толпа, а нам нужно было организовать так, чтобы люди подходили по одному к владыке и он бы их помазал. И вот я стою спиной к толпе народа, эти люди меня огибают, поворачиваются и идут лицом к владыке. Они подходят лицом к владыке, владыка их помазевыет, и кто-то рядом их кропит святой водичкой. У меня в руках три гвоздички и вайечка. Я смотрю на эти гвоздички и вайечку и думаю: куда мне их деть? Я живу в общежитии, с собой куда-то везти? Я не довезу, радости я никому не принесу, нести в общежитие в свою келью? Я взрослый человек, я не очень-то нуждаюсь в таких утешениях. И думаю: кому-то надо подарить. Кому? И вот знаете, стоит вопрос, я взрослый мужчина, кому я буду дарить? Мужчине? Однозначно нет. Женщине? Ну тоже неудобно. Бабушке? Я тут же представил, что бабушка достанет кошелёк... И думаю: а подарю-ка я ребёнку. А какому ребёнку? Мальчику или девочке? У меня у самого девочка, и мне захотелось подарить девочке такой маленькой, по годам, близкой моей дочери. Я мельком посмотрел: идут люди, идёт девочка, как раз с бабушкой. Когда они поравнялись со мной со спины, я обернулся, поздравил с праздником и малышке вручил эти цветочки. Она посмотрела на меня такими глазками и пошла дальше. А бабушка мне в спину говорит: вы даже не представляете, что произошло! Наша семья очень большая, и мы всегда традиционно на этот праздник собираемся вместе, съезжаемся с разных сторон города Владимира и идём на этот праздник. И мы заранее готовим эти вербочки. А тогда вот этих телефончиков, которые сейчас нас выручают из любой ситуации, можно созвониться, связаться, тогда ещё не было. И одна семья опоздала. Это была та семья, в которой была эта девочка. И другие родственники подумали, что они не приедут. И все вербочки раздали по другим детям. А так как все родственники собрались вместе, то было жалко детям выделить по вербочке для своей сестрёнки, ей никто ничего не дал, и ребёнок расплакался. И эта бабушка сказала: а ты помолись, и Бог тебе даст куда как лучше. Представляете, как бабушка рисковала? Это же на самом деле риск. И вот представляете, они подошли ко мне со спины, я оборачиваюсь и вручаю ей эти цветочки. А потом я смотрел, как она шла на помазание к владыке и она эти вербочки несла перед собой как знамя, знамя веры. Я знаете, размышлял, думаю, может быть, этому ребёнку потом пришлось что-то такое пережить, где нужна была крепкая несгибаемая вера, а потом я ещё подумал, что разве мне не нужна была вера? Разве мне не нужно было утвердиться как начинающему священнику в вере, что Господь всё делает по Своему промыслу, и что ты участник этого промысла. Поэтому такой пример детской веры, ну который научил это дитя и меня, будущего священника.

Константин Мацан:

— Я даже не знаю, про что больше эта история: про пример детской веры, про вразумление для взрослого человека или, мне вот ещё очень понравилось то слово, которое вы произнесли, про ответственность, когда мы говорим ребёнку: ну ты помолись, и что-то получится, что-то сбудется, а если не сбудется? Я почему-то вспоминаю у нас в программе «Светлые истории», помните, один из гостей рассказывал эту историю, я уж не знаю, с ним она произошла или нет, когда на дерево загнали кота, и надо было его как-то оттуда снимать, и кому-то в голову пришла великолепная идея, а дерево такое высокое, но гибкое, не очень толстое, человек на него не залезет, а кот сидит, и его оттуда никак не снимешь, а надо спасать этого котёнка. И придумали: давайте мы сейчас дерево опустим вниз, котёнок слезет, ствол дерева привязали к машине, машина отъехала, дерево наклонилось, котёнок начал уже слезать, и надо же было случиться, что в этот момент верёвка порвалась. История про то, что мы сейчас переносимся в соседний двор, в котором мама с дочкой беседуют, и дочка очень просит у мамы котёнка. И мама говорит, уже, видимо, чтобы дочка отстала, ну ты помолись Богу, если Господь тебе пошлёт, то я не буду против. И в этот момент прилетает котёнок к этой девочке. И она говорит: ну вот Господь послал. Причём я так и не понял, забыл спросить, что было дальше? Остался ли котёнок у девочки? Он же чей-то был. И вот ответственность родителей за такие слова, им же нужно соответствовать.

Александр Ананьев:

— Если бы я был талантливым писателем, я бы написал историю от лица котёнка.

Кира Лаврентьева:

— Да. Но вы знаете, так веришь искренне, ложится очень искренняя история батюшки на сердце. Ты прямо чувствуешь за этим такую Божью правду, как мне сказал один священник: ты понимаешь, счастье, то, которое дает Бог, оно очень простое, оно ведь в чашке чая с женой, оно в чашке кофе, выпитой с утра, в узорах на окне, в падающих листьях осенью, в подаренном букете цветов батюшкой девочке, которая была обижена, Господь он очень внимательно относится к обиженным людям и к обиженным детям. И когда я думаю об этом, я вспоминаю очень-очень много разных историй, когда если несправедливо человека обидели, ему потом Господь в трижды воздаст, если он только смирится. Если он не будет жаловаться и роптать. Вот что интересно. Тогда на его защиту становится сам Господь, не то, что на защиту, скорее, его утешать начинает сам Господь. И это всегда очень по-разному, но всегда очень таинственно.

Константин Мацан:

— Отец Александр, а вот действительно, мы родители говорим ребёнку: помолись и что-то должно произойти. А если не происходит?

Священник Александр Дьяченко:

— Оно обязательно произойдёт. Вот я вам сейчас расскажу очень маленькую историю, это уже о моих внучках, у меня уже внучке одной 12, другой 11 лет. Уже такие девочки большенькие, я за ними смотрел, они практически выросли на моих руках, может быть, так сказать будет очень смело, потому что они росли на руках у папы с мамой, у бабушки, а я касался, наслаждался и описывал, как они растут. Вот, как выросла моя дочка, я не помню. Я не помню. А вот, как росли внучки, я написал целую книжку. Даже книжка называется: «Чудо быть дедушкой». А я вспоминаю сейчас, вот мы объявили эту тему, о детской вере, у нас старшая Алиса, она такая девочка в себе, она очень ответственная, она не будет ни с кем разговаривать, она не будет ни на что отвлекаться, она не будет дружить абы с кем, она особый человек, а младшая — это её полная противоположность. Это свой в доску, как говорится, отдаст последнюю рубаху, это вот такой человек. Этот человек и рос по- особому. У неё отношения с Богом и с окружающим миром всегда складывался свой особый. Вот висит у неё на шее крестик, она ещё ничего не знает, ничего практически не произносит, но то, что нужно крестик целовать, она знает, и что произносится слово: аминь, и что аминь значит «да», и это связано с чем-то очень большим и важным, она знает чётко. И вот перед тем, как отправиться спать или когда начинается день, она доставала крестик, целовала его, вручала маме и говорила: аминь. Мама целовала крестик: аминь. То есть ты обязательно должен ответить: аминь. И вот мама ей тоже рассказывала, что святые слышат нас, что они отвечают на наши молитвы, она все это слушала, слушала. Ну с живыми это гораздо проще: аминь? Любой взрослый человек под играет и скажет: аминь. И вот они в своем храме, она уже со всеми бабушками: аминь? Аминь. Но ведь она же слышала, что и святые отвечают. И вот она во время службы подходит к какой-то из икон, достает свой крестик, показывает святому и говорит: аминь? А хор как раз во время службы громогласно пропевает: аминь. Ну ребёнок-то, я вот паузу не случайно взял. То есть вот этого уже, когда нижняя губа вперёд, и начинается слёзки. А когда громогласно получил ответ: аминь, это совсем другое дело.

Константин Мацан:

— Мы рассказываем сегодня светлые истории о детской вере, о том, как дети учат взрослых, наверное, но не только об этом. И вот я хочу слово тебе, Саша, передать.

Александр Ананьев:

— А мне это слово в отличие от тех замечательных, золотых людей, которые сейчас находятся в студии Радио ВЕРА, мне вот сейчас здесь и сейчас рассказать практически нечего. Я сегодня буквально до того, как включились микрофоны, не знал, что я могу рассказать на заданную тему. Потому что моей дочери 22 года, я крестился четыре года назад, что я мог знать, почувствовать, увидеть из того, что такое детская вера, там 15 лет назад? Да практически ничего. Хотя даже тогда дочь учила меня каким-то очень важным вещам, причём делала это так иезуитски изобретательно. Это у неё, наверное, от меня эта черта. Однажды мы поехали, это был декабрь, накануне всех праздников новогодних, у неё был новогодний спектакль во втором классе. И она там как самый талантливый театральный ребёнок играла сразу, по-моему, три роли из пяти. Дровосека, ещё кого-то, ещё кого-то. Сели в машину, поехали в школу, в школу ехать недалеко, ну как-то очень неудобно, потому что там два перекрёстка, и на них подолгу надо было стоять. И вот я проехал один перекрёсток, стою на втором, и с заднего сидения: «Что скажет Алла Алексеевна? Это кошмар». Я так: «Маша, что-то случилось?» «Случилась катастрофа!» — второй класс, ребёнок: «Случилась катастрофа — это всё, — сказала она, — это конец». Я говорю: «Маша, так что произошло?» «Папа, я оставила кофр со всеми платьями на спектакль дома, я его забыла», и это как бы конец карьеры. А что ребёнок сейчас разрыдается, для ребёнка это трагедия, я понимаю, что сейчас я как-то худо — бедно могу развернуться и поехать обратно, немножко собравшись и успокоившись говорю: «Маша, не переживай, мы сейчас решим твою проблему». Она мне: «Папа, а ты не злишься?» Я говорю: «Нет, дочь. Я не злюсь, и потом, надо уметь прощать, понимаешь, мы все совершаем ошибки, знаешь, как я часто косячу? Я очень часто ошибаюсь, и все ошибаются, и самое главное, чтобы люди умели прощать, это непросто, но нужно уметь прощать друг друга». «Папа, а ты умеешь?». Я говорю: «Маша, но я стараюсь, я сейчас тебя прощаю, конечно, я стараюсь». В итоге с такими разговорами мы доехали до дома, я быстро поднялся, взял кофр с этими платьями, залетел в машину, поехали, уже опаздываем, я уже переживаю, что Алла Алексеевна не дождётся ребёнка в фойе школы.

Кира Лаврентьева:

— Алла Алексеевна — это учительница ребёнка?

Александр Ананьев:

— Да, классный руководитель, руководитель театральной школы. И вообще вторая мама, потому что учитель в начальной школе — это как бы всё. Золотая женщина, если Алла Алексеевна сейчас слышит и смотрит, вам большой привет, вы лучшая учительница в жизни Маши. Подлетаем к школе, я паркуюсь, как Бог на душу положит, потому что искать место для парковки некогда, хватая кофр, ребёнка, несусь в фойе, фойе пустое, из угла в угол ходит Алла Алексеевна в праздничном костюме не то Снегурочки, не то Деда Мороза. Она говорит: «Маша, всё хорошо?» Маша такая залетает: «Алла Алексеевна: плохая новость!» Алла Алексеевна такая: «Маша, что случилось?» «Алла Алексеевна, я туфли забыла». Я так... Она оборачивается спокойно, без всяких слез, без всякой трагедии в глазах: «Пап, ну ты же говорил: надо уметь прощать. И ты вроде как говоришь, что умеешь». Без всякого лукавства. Ты говорил, что умеешь, так что не переживай, всё хорошо. Я не могу сказать, что это про веру, но это про то, что дети нас учат очень важным вещам. Хотя, что касается веры, есть пара историй, они ужасно трогательные. Одна нарисовалось эскизом в жизни нашей дорогой подруги Кристиночки, она об этом писала, она меня тронула до глубины души. Я теперь каждое воскресенье повторяю за её сыном то же самое. Осень, дождь, серое небо, утро, он подходит в пижаме к окну, смотрит на все это безобразие и говорит (а он маленький совсем, только-только научился говорить): «Мама, какой сегодня день?» У мужиков часто с утра такой вопрос возникает. Мама говорит: «Сегодня суббота». «Ага, сегодня суббота... А завтра?» «А завтра воскресенье». «А. Воскресенье. Богский день». Богский день, понимаете? Потому что в воскресенье мама с сыном ходит на литургию, это такой красный день календаря, праздничный. Он очень любит этот день. То есть суббота — это суббота, а воскресенье — это Богский день. И это очень красиво. А вторую историю я прочитал в очень хорошо известном нам с тобой, Костя, журнале. Я не стану утверждать, что именно так оно и было, но легко допускаю, что это правда. Бабушка незадолго до своего ухода, как я полагаю, старенькая бабушка, чувствовала необходимость говорить со своей внучкой помногу, то есть она видела в этом какую-то свою миссию, задачу, чтобы наговориться с внучкой, чтобы внучка как-то её запомнила. И однажды она посмотрела на внучку и говорит: «Катенька, бабушка тебя очень сильно любит». А Катенька посмотрела на бабушку своими голубыми глазами и сказала: «Я знаю, бабушка меня любит, и Бог меня любит». Бабушка заулыбалась и говорит: «Это правда, внученька, Бог тебя очень любит. И бабушка тебя очень любит. Но бабушка здесь, а Бог там, а бабушка здесь».

И дальше такая субъективная камера включается, там девочку показывают и музыка такая светлая, но тревожная. И она говорит: «Нет, Бог не там, Бог здесь. Бабушка говорит: «Как здесь?» «Вон, -показывает в угол комнаты, — вон он». Бабушка медленно оборачивается, смотрит, ничего там не видит, пустой угол, поворачивается и смотрит на внучку: «Ты сейчас серьёзно?» «Да, конечно, вот». И улыбается. Маленькая совсем. И это как-то очень сильно изменило отношение бабушки к происходящему. Сказать, что там никого не было, было бы совсем неправильно, потому что там она определённо кого-то видела, но кого? Ангела? Мы уже знаем, что дети способны их видеть, да и взрослые способны их видеть. Что это такое было? Я не знаю. Ну такие вот истории, они... Не так много я могу рассказать о детской вере, ну что есть.

Константин Мацан:

— Отец Александр, вам встречались как Сашины истории такие решительные проявления детской веры по отношению к родственникам, которые этого не ждут?

Священник Александр Дьяченко:

— Да, могу рассказать кое-что. Вот младшая моя внучка, Полинка, о которой я только что рассказывал, Она, вот знаете, есть дети законники, она законник. Она один из победителей общемосковского чего-то такого на знание ПДД. Она рисковая девочка. Рисковая почему? Потому что, когда однажды мама решила успеть на красный свет проскочить. И когда всё-таки мама проскочила сзади раздалось: «Йес, мама». Ну если мама что-то где-то куда-то, она сразу говорила: «Мама, ты не имеешь права здесь останавливаться, здесь знак». То есть вот такой она законоучитель. Это она сейчас такая, а немножко пораньше, она приставала ко всем с обязательным требованием. Проезжают они мимо храма, а значит обязательно нужно перекреститься. Поклонный крест? Обязательно нужно перекреститься, причём крестилась она размашисто, чтобы все видели, а потом смотрела на всех остальных. И если не крестились все остальные, она их начинала донимать: «А ты почему не перекрестился? Мама, ну-ка перекрестись». Папа у нас далёкий от церкви человек, все верующие, а папа далёкий от церкви человек. Она начала требовать, чтобы и папа перекрестился. Или хотя бы сказал: аминь. И вот однажды они так едут, и Полина снова начинает требовать, чтобы все перекрестились. И это было так смешно, какой-то момент поймали, это было так смешно, что даже папа рассмеялся, и в момент смеха он притормозил. И когда он, посмеявшись, они потеряли, может быть 3 — 4 секунды, и вдруг им наперерез вылетает на встречку машина, и вот эти 2 — 3 секунды хватило для того, чтобы эта машина, пролетев перед ними, улетела в кювет и перевернулась. То есть не стала бы она требовать, чтобы все немедленно перекрестились, если бы это не вызвало такую реакцию у папы, то они попали бы в лобовое столкновение. То есть Господь, я так смотрю, через такой смешной случай, через действия ребёнка фактически спасает семью от гибели.

Константин Мацан:

— Это всё-таки светлые истории, которые мы сегодня рассказываем на Радио ВЕРА. И мы после небольшой паузы вернёмся в студию, не переключайтесь, будьте с нами, мы ненадолго прервемся.

Константин Мацан:

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА мы продолжаем рассказывать, как всегда, по понедельникам в это время на волнах нашей радиостанции. У нас сегодня в гостях священник Александр Дяченко, настоятель храма Тихвинской иконы Божьей Матери в селе Иваново, это Петушинский район Владимирской области, и мои дорогие коллеги: Кира Лаврентьева и Александр Ананьев. Наша сегодняшняя тема про детскую веру, про то, как дети нас удивляют, поражают или если следовать за логикой историй отца Александра, как через детей свое действие в жизни являет Господь. Кира, я уверен, тебе есть что рассказать.

Александр Ананьев:

— А помнишь эту историю про то, как ты, будучи маленькой девочкой, ну, по-моему, это у тебя была история, ты исповедовалась в грехе страшном блуда, заблудившись где-то, то ли в лесу, то ли в парке?

Кира Лаврентьева:

— Но я была маленькая и просто не понимала, что такое блуд.

Александр Ананьев:

— Мне 45, и я тоже не понимаю, что такое блуд.

Кира Лаврентьева:

— Нет, серьёзно, я просто увидела книжку в помощь кающимся и просто попёрло там по полной программе.

Константин Мацан:

— В мшелоимстве тоже каялась?

Кира Лаврентьева:

— Нет в мшелоимстве, по-моему, нет, в мшелоимтсве я каялась, когда мне действительно было, в чем покаяться. Тогда я решила, что именно в мшелоимстве я буду каяться в первую очередь. Но это такая шутка, на самом деле, я просто слышала у одного батюшки, что можно съедать своих близких, не давать им никакой жизни, а на исповеди исправно каяться исключительно в мшелоимстве. Знаете, да, Саша правильно говорит, но тогда была Пасха, и было очень много народу, и бедный батюшка вообще не готов был к такой моей исповеди длинной, и он говорит: «Кира, давай по делу». Я говорю: «Что может быть более дельного, чем то, что происходит сейчас?» Вы знаете, разрывалась, о чем говорить, либо о себе маленькой, либо о детях своих, но у нас сегодня так получается, что мы все говорим о своих детях, это так по-настоящему получается и искренне. И люди чувствуют, что мы говорим, как есть. Они всегда верят тому, что есть на самом деле, когда говорится от сердца. Ну я так тоже подумала, расскажу я про Ваню историю. Это наш младший ребёнок, спаси его Христос. Вы знаете, он очень обычный, но в тот момент он был ещё очень маленький. Но все понимают, что такое ребёнок двух лет, бывают в два года дети, которые уже я не знаю, Бродского читают, как, например, сын Кости Мацана, он лет в семь на новогодней ёлке читал Бродского, и это было совершенно потрясающе. Он декламировал: «женщины, бары, вино». Это было прекрасно. Это была ёлка, на которую мы все вместе ходили, сказка.

Константин Мацан:

— Но действительно Мишка учил стихотворение «В Рождество все немного волхвы». Он читал его в том числе и в школе, и на словах: «запах водки», в принципе, возникало в этой композиции некоторая ироничность.

Александр Ананьев:

— Диссонанс.

Кира Лаврентьева:

— Он это целомудренно всё как-то говорил. Миша очень чисто читает это стихотворение, это надо видеть. Ну так вот Ваня не тот человек, который Бродского читает в два года, это важная деталь в этой истории. И тут за два дня до моего дня рождения, а день рождения у меня 19 апреля, иногда оно выпадает на Пасху, раз в 12 лет оно попадает на Пасху, ну вот в этом году на Пасху не попало, попало на Страстную, так случается, ну ладно, ничего страшного, так случается, отметишь на Пасху, никакой трагедии в этом в общем-то нет. Кроме... У всех, наверное, нет, а у меня есть. Дня за два до дня рождения Саша, мой муж, говорит мне, что он уезжает в командировку, совсем в другой город, очень далёкий. И аккурат в мой день рождения, а плюс ещё Страстная, плюс всем известные события, которые сейчас идут, и так-то не весело, мягко говоря, совсем. Плюс, когда я остаюсь одна с детьми, это очень большая трудность с логистикой, школы, сады, занятия, моя собственная работа, и всё это очень трудно организовать. И тут ещё и день рождения. А мне в день рождения, я думаю, что многие из наших радиослушателей и зрители поймут, всегда очень грустно, очень грустно, я не знаю почему, наверное, многим так. У кого-то день рождения просто день, у кого-то день рождения классный день, а у меня только один раз в жизни был день рождения, когда я Бога благодарила за жизнь, как должно быть, наверное, была очень радостна и счастлива, радовалась, что я родилась в этот мир. А в основном очень грустный праздник. И тут думаю: ещё и Саши не будет, ну вообще. И так и оказалось — это вообще. Значит, наступает это утро — 19 апреля, Великий вторник. Ну вообще, как бы без вариантов, даже кофе с тортиком не выпьешь. Вообще ничего. Пока Ванечка спит, он, слава Богу спал, и я успевала детей быстренько посадить в детское такси и отправить в школу, они уже были подрощенные, учитель их уже там ждал, то есть всё безопасно, я их быстренько спустила, пока он спит, быстренько посадила в машину, быстренько вернулась, это полторы минуты, он дальше и спит. Я легла к нему на подушечку, и так мне стало грустно, и вообще, это все понимают, наверное, особенно женщины это могут понять.

Константин Мацан:

— Видимо, я женщина, я тоже понимаю.

Кира Лаврентьева:

— Ну правда, грустно. Я лежу, и у меня скатывается слеза. Ваня просыпается, садится, он ещё очень маленький, крохотный, садится и на меня смотрит. Вы знаете, у него взгляд такой взрослый, и такой не от мира сего, немножко отстраненный. И дальше на меня смотрит, спустился, смотрит. Я плачу, ну смотрит и смотрит. А он говорит: мама, не плачь. Я говорю: хорошо. Лежу, грустно мне, не так уж прям совсем плачу, но с таким лицом, что он бедненький реально запереживал. И мне опять говорит: мама, не плачь. И протягивает мне молитвослов, берет, достает из шкафа молитвослов и несёт мне, кладёт. Я убираю молитвослов, говорю: подожди. Сейчас не до этого. Дай мне спокойно полежать, я скоро встану, и мы пойдём есть кашу. Он поворачивается к иконам и говорит: папа, мама плачет. Поворачивается опять ко мне и говорит: мама, не плачь. Я говорю: Ванечка, всё хорошо, сейчас я встану. Он опять стоит смотрит в упор, смотрит, смотрит. Но понимаете, если Господь хочет научить человека, он попытается это сделать несколько раз. Он обходит кровать и с другой стороны тумбочки, там же много книг вечно, там же такая книгомания, когда несколько разных книг читаются одновременно, у меня так со школьного возраста. И он открывает тумбочку и достает книгу Игнатия Брянчанинов о радости, там было много разных книг, он достает эту книгу святителя Игнатия, где сделана подборка его цитат о радости, и кладёт её вот так к носу. И вот я это уже увидела и говорю: Господи, я поняла. Всё, встаю. То есть он очень быстро меня привёл в себя. Сейчас это неудивительно, потому что он уже большой. Сейчас бы это было уже не удивительно. А тогда это было странно для него.

Священник Александр Дьяченко:

— В два года, конечно.

Кира Лаврентьева:

— Он ещё не мыслил и не общался такими категориями, понимаете? Молитвослов и Псалтирь приносить, молиться тут же, тут же приносить мне книгу Игнатия Брянчанинов о радости, явно, что через него действовал Святой Дух. Я сказала об этом другу, и он говорит: слушай, когда надо Господу, и ослица заговорит, чтобы как-то тебе путь указать. И двухлетний ребёнок тебе путь укажет, если уж совсем некому, если совсем никого рядом с тобой в этот момент нет, а у тебя наступила внутренняя труба. Все, тупик. И я очень быстро взбодрилась, думаю: всё, надо делать дела, встала. И вот это вся хмарь саможаления с меня как-то слетела в тот момент. Я поняла, что это действительно очень важно, иметь чистое сердце и чистую душу, потому что и человек может быть ангелоподобным, прозорливым, святым и исцеляющим, не зная того, если он просто стремится очиститься для приближения ко Христу. Вот я тогда, о чем подумала. Ещё я вспомнила, что, когда я была совсем маленькая, мне подарили протестантскую Библию, мама дружила с протестантами, они приезжали в Сибирь учить нас вере, а мама моя англичанка такая, она преподаватель английского языка, она с удовольствием с ними общалась на христианские темы, они приходили к нам домой эти протестанты, они много чего не могли понять в православии, они все время задавали соответствующие вопросы. Я их очень-очень веселила всегда, я рассказывала стихи на английском, пела песенки на английском, это было очень умилительно, и они мне сказали: оу, литл бэби! И подарили мне маленькую красную Библию на английском языке. Я, значит, читала её, читала, мама меня учила, но там и перевод был, на самом деле, не буду завышать свои возможности. Я читала в переводе. И там были прекрасные иллюстрации. И до определённого возраста я обращалась к Господу только: Иисус. Я даже не понимала, зачем искать ещё какие-то названия, ещё искать какие-то пути молитвы, если можно сказать: Иисус, у меня потерялся попрыгунчик, и если Ты мне сейчас не поможешь, будет все очень и очень плохо.

Константин Мацан:

— Я останусь без попрыгунчика.

Кира Лаврентьева:

— И вы знаете, я вам приоткрою некую завесу тайны, и даже с попрыгунчиком Он мне тогда помогал. И это удивительно, и я это запомнила с детских лет. Поэтому, когда я услышала, батюшка, про букет цветов и про вербочку, я точно поняла, что это всё так и было, потому что у меня такое тоже бывало в жизни ну в очень большом множестве.

Александр Ананьев:

— Спасибо тебе за эту ужасно трогательную историю про грусть. У наших зрителей уже есть такой портрет Киры, который с каждым разом становится все более и более красочным и насыщенным. Это абсолютно ни к месту, но он напомнил мне вчерашнюю историю. Ужасно трогательно, просто до слез. Кроме отца Александра, пожалуй, все остальные знают, что у меня есть собака. Невероятная собака. Она ответственная, она верная, она красивая и она мой спутник постоянный, куда бы я ни пошёл, я всегда беру Добби с собой. И он ужасно любит ждать меня в магазине, я сажаю его в предбаннике, и говорю: сиди, я закончу, приду и мы пойдём домой. И он садится, причём у него на всём его лице видно: я понял, это ответственно, я буду ждать. Он делает самое одухотворенное выражение лица и сидит ждёт. А я хожу по магазину, это один из тех прекрасных небольших магазинчиков, где ты знаешь, в принципе, продавцов, ты знаешь всё, там теряешься, ходишь, что-то смотришь, какое количество жиров в твороге, как обычно, все. И слышу краем уха, кто-то из продавцов начинает ходить по магазину: простите, мужчина, это не ваша собака на входе? Нет? Женщина, это не ваша собака на входе? Ну думаю: что-то произошло, значит. Я подхожу, толкая тележку перед собой, говорю: «Простите, пожалуйста, это моя собака, что случилось?» «Она такая грустная. Можно её погладить?»

Священник Александр Дьяченко:

— Можно я смешную историю расскажу? У меня был юбилей, мне исполнилось 60 лет. И я не люблю справлять свои дни рождения, священники не любят справлять свои дни рождения. Единственное, в этот день у нас были внучки, а для детей день рождения — это всегда праздник. Это всегда торт, какие-то сладости, это всегда подарки. И вот если старшая Алисы как-то спокойно дедушку поздравила, поцеловала и ушла, то Полина, ей тогда было восемь лет, не могла просто так успокоиться. Что это там дед открыл свой ноутбук и ковыряется сидит на кухне? Ерунда какая-то. Надо дедушку повеселить, надо какой-то праздник ему создать. Сперва она меня просто так поздравляла, потом она мне позвонила поздравила, потом она перешла на сказочных героев и стала так подвывать: «Дедушка, я поздравляю тебя!» Я говорю: «Поленька, спасибо», — сам сижу за этим компьютером. — Спасибо тебе. «Это не я тебя поздравляю, это Нафаня тебя поздравляет». Я говорю: «Ну спасибо, Нафаня». Дедушка, он хочет, чтобы ты его поблагодарил. Я говорю: «А где он?» «Как где? В канализации». «И что я должен делать?» Бабушка напротив смотрит на меня, лицо такое делает: ну подыграй ребёнку. Я встаю, иду в туалет, включаю свет, подхожу к унитазу и говорю: «Спасибо, Нафаня». И моя девочка тут же, раз — головочка, смотрит и говорит: «Дед, ты реально думаешь, что там кто-то может жить?» Я говорю: «Интересно, ты же сама сказала, что в канализации». «Дед, — берет меня за руку, подводит к вытяжке и говорит, — дед, вот же канализация». Я никогда в жизни не попадал в такой просак. И чтобы это было до такой степени смешно, и чтобы я это потом вспоминал, и до сих пор это вспоминают у нас в семье. И это стало своего рода маркером того, чтобы поднять настроение. «Дед, иди, поздравь Нафаню, который живёт в канализации».

Константин Мацан:

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА, мы сегодня рассказываем их о детях, о детской вере, о примерах детского поведения, в которых какая-то правда христианская явственно приоткрывается. И вот у меня перед глазами какой-то калейдоскоп маленьких наблюдений за своими детьми, они все складываются в историю, как в какую-то тенденцию, что действительно дети верят так, как хорошо бы верить мне, взрослому. Причём это все сказано какими-то простыми словами, я вот уже однажды где-то упоминал, как у меня дочка, который сейчас пять лет, она ещё не умела писать, тогда ей было, наверное, года 4 или 3,5. Она написала свою биографию. Она взяла лист бумаги, какие-то линии там накалякала, что-то написала и стала зачитывать с бумажки свою биографию. И она была очень насыщенная у неё, дословно это звучало так: «Я родилась, выросла, поженилась, умерла, воскресла, всё». Это, конечно, мило, прекрасно и наивно, ребёнку было 3 — 4 года, ну я думаю: насколько точно.

Александр Ананьев:

— Дети умеют писать короткие точные сказки. Я вспомнил, у меня Маша примерно в том же возрасте написала примерно такую же сказку. Она состояла из одного предложения, надо ведь только вслушаться, чтобы оценить всю глубину и драматизм происходящего: жили-были гвоздь и пила, и все у них было нормально.

Константин Мацан:

— Сразу вспоминается стихотворение замечательного детского поэта Ренаты Мухи: «Мама — зебра, папа — лось, как вам это удалось?» А этот случай, который я рассказал о дочке, я помню, когда сыну было тоже года четыре, мы где-то летом отдыхали, в каком-то санатории, там были другие ребята, я уж не знаю, как зашёл об этом разговор, причём ребята более старшие, взрослые, им лет уже пять — шесть было, которые сказали, что Бога нет. И мне Миша рассказывает эту историю: представляешь, там мальчик сказал, что Бога нет. Я говорю: «Мишенька, а что ты ответил?» Миша ответил: «Я сказал, что есть, я видел его в храме». Простой ответ, но меня он поразил, во-первых, своей точностью, во-вторых, своей лаконичностью. Даже если под словами Бог здесь ребёнок имел в виду священника, что, в принципе, нормально, наверное. Я помню, что был на одном венчании, когда священник венчал пару, там нужно отвечать на какие-то слова священника: да, святый отче, я венчался 11 лет назад, поэтому уже плохо помню. И жених или невеста от волнения ответили вместо честный отче — честный Боже. Священник говорит: меня только дети Богом называют. Это, в принципе, нормально. Я просто вдумался в Мишкин ответ, Бог есть, я видел его в храме. И меня это навело на мысль, что исповедовать личный религиозный опыт — это единственный путь такой апологетики. Вот это выигрышная сильная полемическая позиция. Я даже сейчас студентам, когда читаю лекции по апологетике, рассказываю, что личный религиозный опыт, как мне кажется, это единственное прочное основание, на котором ты можешь что-то действительно неверующим отвечать. И вот это был пример, когда четырёхлетний мальчик воплотил на практике все принципы христианского апологета.

Кира Лаврентьева:

— Я детям перечитывала в очередной раз Библию, и мы обсуждаем с ними Адама и Еву, грехопадение, все тонкости этого обстоятельства. И старший, Андрей, он молчит. Он молчит, а мы с Лешенькой все обсуждаем, что вот не надо было Адаму сначала слабый характер проявлять, а потом и на Еву всё сбрасывать. Прости меня, Господи, это всё-таки наши праотцы, мы не имеем права так фривольно о них рассуждать. Ну какая-то мораль все равно должна быть в нашем с ним разговоре. И я говорю, понимаешь, мужчина он же всегда берет ответственность на себя. Я как бы на него все это переводила. Я ему говорю: ты всегда бери ответственность на себя, а в свою очередь женщина не должна подбивать мужчин на какие-то аферы. Это у нас у всех какая-то одна генетическая история. Андрей слушал, слушал и говорит: вообще всё не так совершенно произошло. И так со знанием дела, как будто бы он там присутствовал. И он со мной реально как с дурочкой разговаривал. Он говорит: слушайте, ну вообще-то и так это серьезно, прямо до слез, он так серьёзно, глубоко, возмущенно говорил: мама, ты не понимаешь, ты не понимаешь, что на самом деле произошло. Я говорю: что, сынок, что? Он говорит: ну вот она принесла ему этот плод, Ева, и ему говорит: На, попробуй. Он не хотел ничего пробовать. Он прекрасно чувствовал, что здесь есть какая-то западня. И он не хотел пробовать. Но он так её любил и так боялся её обидеть своим отказом, что он просто согласился, и в этом была его жертва. И как бы в жертве своей он ещё и из Рая вышел. Вот по своей любви к Еве. Представляете интерпретацию? Святые отцы все равно говорят, что эту ситуацию можно было по-разному исправить. Можно было покаяться, ещё что-то, но уж точно не можем мы об этом рассуждать легко, и тем более суд свой вершить. Но в том, что он тогда это так точно проанализировал, маленький восьмилетний мальчишка, так глубоко к этому подошел, все это прочувствовал, меня это очень удивило.

Александр Ананьев:

— Ну действительно, если бы он не съел, Еву бы одну выгнали.

Кира Лаврентьева:

— Нет, он бы её защитил, и все было бы в итоге нормально. Там много версий развития событий, можно этому программу посвятить.

Константин Мацан:

— Мне очень нравится Андрюшина интерпретация, он в этой ситуации молодец, он ещё и в этой ситуации собой пожертвовал, ещё на себя удар принял, в принципе, мне удобно её принять. Вы знаете, я тоже задумывался в связи с нашей темой, мы себя спрашиваем: чему учат дети, чему учит детская вера? Меня лично она учит выражаться проще. Я в силу привычки журналистской привык не доверять простым словам. Ну вот, например, как ты докажешь, что Бог есть? Ну, понимаешь, есть там, если мы обратимся к тому-то, к тому-то, или Бога нет, а если Бога нет, то как ты отвечаешь на вопрос о том-то, о том-то? Мы тоже иногда с детьми общаемся, они спрашивают: а как это произошло? Я говорю: ну это чудо, Господь нам помог. Или что-то прекрасное произошло, какая-то проблема разрешилось, и я ловлю себя на том, что в разговоре со взрослым я бы, наверное, себе такую фразу не позволил. Нет, ну как? Мы же здравомыслящие люди. Когда мы говорим, что Господь так устроил, что, ну мы понимаем, что есть обстоятельства, которые происходили по какой-то своей причине, но мы как верующие люди связываемся с Богом, поэтому... Начинается такое большое многословие, учебник догматического многословия. Ребёнку какие-то вещи такими сложными словами не объяснишь, и когда ты ему говоришь: слушай, вот Господь нам помог сделать. Представляешь, как здорово? И ты вдруг сам думаешь: Боже мой, как все просто и как точно. И откуда во мне вся эта короста? Которая заставляет меня не верить в простое Божье присутствие, в простое Божье присутствие в твоей жизни. А вот ребёнок, которому это просто воспринять, благодаря ему ты учишься и сам в этом смысле верить как ребёнок. Но приходим к тому, о чем Саша в начале программы сказал, что есть просто детская вера, и есть взрослая вера. И действительно дети этому меня учат. А ещё почему я так, за эту фразу ответственности родителей, когда говоришь: помолись и что-нибудь будет. Тоже была история, когда мы втроём, с супругой и сыном, которому тогда было пять лет, путешествовали по Италии на машине.

Александр Ананьев:

— Режет по живому.

Константин Мацан:

— Ну что делать? Из песни слов не выкинешь. И прекрасно проводили время. Это мой вообще самый любимый вид путешествия, когда ты куда-то едешь, не сидишь на месте, меняешь место, передвигаешься. По-моему, это был один из городов Тосканы, где мы много-много ходили, и Мишка, которому было пять лет, прекрасно переносил всю поездку, прекрасно себя вёл, не капризничал, он ел мороженое, и мы шутили, что к концу нашего отдыха ребёнок будет на 80% состоять из мороженого. И всё-таки к концу дня он подустал. И ему супруга говорит: ты как-то помолись, чтобы Господь дал тебе сил, как-то в этой ситуации тебе помог. И на следующий день, так получилось, мы почти весь день катались по городу на автобусе туристическом, который по главным местам возит, а ты сидишь и смотришь. Ребёнок кайфовал. И это был ответ на его молитвы, причём любопытно, он помолился, какой-то храм европейский замечательный, католический, само собой, и в нём маленький закуточек, и там икона православная. Византийская. Ребёнок пятилетний заходит и ничтоже сумняшеся, а там акустика хорошая в этом храме, ребёнок, наученный горьким жизненным опытом жития с православными родителями, на весь храм внятно и чётко читает «Отче наш» по-русски. Чем приводит в восторг местных туристов, а кого-то в шок, потом со знанием дела, по православному крестится в католическом храме, кланяется, и с чувством выполненного долга идёт куда-то дальше. И вот на следующий день Господь посылает ему автобус, в котором можно прекрасно ездить.

Кира Лаврентьева:

— Я вспомнила, как он подходил ко причастию, Миша, Костин сын, и все говорят там: Константин, Анна, Евгений, а Миша подходил и говорил: Михаил Мацан.

Священник Александр Дьяченко:

— Это, кстати, забавно, когда дети приходят и имя своё и фамилию называют.

Константин Мацан:

— Спасибо, дорогие друзья, как-то зарядились мы сегодня детской верой, детским светом этих светлых историй. Я напомню, что сегодня истории вам рассказывали священник Александр Дьяченко, настоятель храма Тихвинской иконы Божьей Матери села Иваново, это Петушинский район Владимирской области, мои дорогие коллеги Кира Лаврентьева, Александр Ананьев и я Константин Мацан, мы через неделю в это же время, в 6 вечера на волнах нашей радиостанции продолжим рассказывать светлые истории, до новых встреч, всего доброго.

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «Сила церковной общины»
• «Странное дело»
• «Необычное путешествие»