В этом выпуске ведущие радио ВЕРА Алла Митрофанова, Александр Ананьев, Анна Леонтьева, а также наш гость — настоятель храма Трех Святителей в Раменках протоиерей Александр Никольский — поделились историями об удивительном участии Бога в нашей жизни и о том, как явные чудеса совершаются и сегодня, главное — уметь их увидеть.

Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова, Анна Леонтьева

---

А. Ананьев

— Какие у нас замечательные слушатели! Какие у нас замечательные зрители! Только что зашел в секретариат радио ВЕРА, и прелестная барышня, которая там работает, говорит: Александр, вам книжка. Что само по себе парадоксально, потому что Александр не читает уже очень давно, разве что...

А. Митрофанова

— Ой, не прибедняйся.

А. Ананьев

— Нет, я читаю, но за большие деньги только. И действительно...

А. Митрофанова

— Только вслух.

А. Ананьев

— Специально женщина, замечательная Елена Трофимова, приехала на радио ВЕРА, чтобы оставить ведущим программы «Светлые истории» свою книжку и маленькое письмо: «Дорогие наши, последний выпуск „Светлых историй“, от 28 ноября 2022 года, побудил меня подарить вам свою книжечку „Мальчик и его попугай“, что я и делаю. Храни вас Господь. Елена Трофимова». Это бесценно. Спасибо вам огромное.

А. Леонтьева

— Как хорошо.

А. Ананьев

— Это чудесно.

А. Леонтьева

— А о чем говорили 28 ноября?

А. Ананьев

— По-моему, я, как всегда, говорил о жене и о том, как она много болтает. И поэтому она подарила нам книжку «Мальчик и его попугай». Я со всей любовью. Добрый вечер, дорогие друзья, здравствуйте. Это «Светлые истории» — один из немногих проектов светлого радио, который можно не только слушать в эфире, но и смотреть на YouTube. Обязательно найдите, подпишитесь, лайкайте, оставляйте комментарии. Понимаете, чем больше вы нажмете сердечко и чем больше комментариев вы напишете, тем больше этот YouTube будет советовать смотреть «Светлые истории» тем людям, которые нуждаются в светлых историях. А британские ученые выяснили, что все люди нуждаются в светлых историях.

А. Леонтьева

— Мичиганского университета здоровья.

А. Ананьев

— Да, именно они, вот именно те самые. Сегодня компанию вам составит настоятель храма Трех святителей в Раменках, протоиерей Александр Никольский. Здравствуйте, отец Александр.

Протоиерей Александр

— Здравствуйте.

А. Ананьев

— Также сегодня с вами Аня Леонтьева. Анечка, привет.

А. Леонтьева

— Добрый вечер.

А. Ананьев

— И Алла Сергеевна Митрофанова.

А. Митрофанова

— Тебе там в комментариях уже пишут: почему ты Киру называешь Кирочкой, Аню называешь Анечкой, а жену называешь Алла Сергеевна?

Протоиерей Александр

— В XIX веке положено.

А. Леонтьева

— Очень патриархально.

А. Ананьев

— Ты обратила внимание? Сегодня я назвал Анечку Аней, очень сдержанно, чтобы не травмировать наших дорогих слушателей и зрителей. Хочу по традиции начать с истории, которую пишете вы в комментариях, потому что они тоже на вес золота. Неважно, к какой светлой истории вы оставили, важно, что она просто потрясающая, как и все остальные — мы вот буквально случайным образом выбираем эти истории. «Добрый вечер, — пишет Ирина Мохирева. — Добрый вечер и огромное спасибо вам за „Светлые истории“. На расстоянии лет видишь лишь то, что Господь все время был с тобой. Хочу без подробностей рассказать свою маленькую светлую историю. Я была ребенком болезненным и все детство общалась с докторами и медсестрами. И, конечно, мечтала: вырасту и стану доктором, как мой лечащий врач Владимир Иванович, буду лечить деток. Но когда я лежала в больнице в 7 классе и ухаживала за детками, помогала медсестрам, то ли возраст повлиял на меня, то ли еще что, я круто решила, что не буду доктором. Мне жалко деток, и я буду с ними рыдать, поэтому я не хочу. А когда расстаешься с мечтой, не знаешь дальше, что делать. И тут папа сказал мне: иди на библиотекаря. Поворчав, что это не мое, я послушала, и меня даже без экзаменов приняли. Так как я хорошо училась, то есть мне никаких усилий это не стоило. И вот прожив 50 лет, я вижу, как Господь мне не дал предать мою мечту. Долгое время я работала с детками в детской библиотеке, а после нее меня приняли в медицинскую библиотеку, где я с таким интересом подбирала литературу. Ведь я с этими студентами училась как будто и с докторами искала, почему эта болезнь возникла, и многое другое, и мне радостно до слез. Слава Богу за все. Спасибо огромное вам, мои дорогие». Вот такая вот история. А тема сегодняшней программы в очередной раз невероятная. Потому что мы перед тем, как включились микрофоны и камеры, с Аней Леонтьевой и с Алечкой тоже пытались сообразить, а о чем рассказывать. А о чем рассказывать? Потому что это происходит сплошь и рядом, и просто мы не понимаем. А то, что происходит вот так, чтобы навылет, оно какое-то слишком личное. И мы всегда находимся перед выбором, а выносить ли вот это вот личное, дорогое и очень болезненное на общий суд или нет. «С Богом всегда есть выход. Истории о чудесном решении „безвыходных“ ситуаций с Божией помощью». И по традиции начать я предлагаю дорогому отцу Александру, который, собственно, и выбрал, и даже сформулировал эту тему. И почему-то мне кажется, дорогой отец Александр, что говорить вы сегодня тоже будете не об отвлеченном и общественном, а о личном, пережитом и очень болезненном.

Протоиерей Александр

— Вы прямо, наверное, прозорливый уже.

А. Митрофанова

— Случается.

А. Ананьев

— Это старость.

Протоиерей Александр

— Потому что точно угадали, лично пережитое и болезненное в свое время. Могу рассказывать, да?

А. Ананьев

— Конечно.

Протоиерей Александр

— Вот у меня в 13-м году родился ребенок-инвалид глубокий — у него был синдром Дауна и еще очень сильный порок сердца, ну с которым, в принципе, не живут. Также ему поставили диагноз врожденный иммунодефицит — то есть это значит, это не СПИД, это именно когда у ребенка, в силу каких-то обстоятельств, иммунитет отсутствует.

А. Ананьев

— Нет защиты.

Протоиерей Александр

— Да, нет защиты, то есть у ребенка это антибиотики — нормальная температура. Антибиотики перестают давать — через несколько дней у него температура под сорок. Но и вот мы прошли там корректирующую операцию первую, там несколько операций, нам, так сказать, уже поставили окончательный диагноз, и выяснилось, что у нас не просто порок сердца, а порок сердца бывает разный. У нас клапана не просто отсутствуют, но даже отсутствует то мясо, из которых можно было бы сделать клапана в процессе операции. Это что значит? Это значит, каждые несколько там пять-шесть лет, по мере роста ребенка, ребенку делают, останавливают сердце, разрезают его, вставляют новые пластмассовые клапана. Ну и потом, значит, они заживляются. И потом, через пять-шесть лет, поскольку ребенок растет, клапана, пластмасса, не растет, значит, опять эта очередная операция. Ну учитывая суперслабое здоровье ребенка, ясно, что он и одной операции-то может не выдержать с такой ситуацией. Да, я буквально боялся к нему привязаться, потому что там каждые несколько месяцев врачи говорили: готовьтесь, она уходит.

А. Митрофанова

— А, это девочка. А как по счету, вот которая?

Протоиерей Александр

— Десятая, последняя, да. И то есть это был такой текущий момент, что она умирает, на протяжении там первого года жизни. И вот у меня матушка очень верующий человек, как сказала одна подруга, прошу за грубое слово, цитирую буквально: Оля, ты сдохнешь, а в храм приползешь. Ну вот и в этой ситуации она тоже поступила так же. У меня, конечно, был вначале шок, я помню, когда мне сообщили все это, Оля из роддома позвонила. Я был в алтаре, в храме, у меня просто мысли отключились, течение мыслей. И ну я священник, я сел, потому что стоять уже не мог, начал молиться Богу. Тем более что сидишь перед престолом, горнее место. Я какое-то время помолился, не знаю сколько, и ко мне вернулась жизнь. После этого вот Оля что начала делать — к чуду перехожу. Нас выписали из московский больницы, поскольку операцию нельзя было делать, когда такой иммунитет. И нас просто взяли и выписали, ну там под каким-то благим предлогом, потом уже не брали. Нам пришлось потом в Питер ехать. И Оля начала причащать ребенка каждый день. Каждый день в 7.30 она уезжала, мы за городом живем, на машине в храм, и так год. Ну вот единственное, Великим постом литургии, как известно, нет по будним дням, вот у нее был такой выходной относительный. И через год, буквально в течение там вот нас выписали фактически, наверное, почти что умирать — ну а что вот, такой ребенок должен лежать постоянно в реанимации. Нас выписали домой. Когда нас выписали домой, мы так вот неделю попричащались — у нас температура нормализовалась. И более того, ребенок полгода вообще не болел. Хотя у меня на тот момент было семь или восемь школьников, в разных классах, они приносили всю инфекцию, которая была в округе.

А. Митрофанова

— Старшие дети в смысле.

Протоиерей Александр

— Да. Ну то есть у кого разного возраста дети и знают, что, когда заболевает кто-то в семье, это значит полтора месяца, пока все не переболеют. Ребенок вообще не болел полгода, то есть у него температуры не было. А когда мы пошли на операцию уже в Питере, у нее оказалось, что наросло столько мяса, что в принципе, казалось бы, не должно было быть...

А. Ананьев

— Мышечная ткань внутри сердца.

Протоиерей Александр

— Да, внутри сердца, что врач очень спокойно сделал ей операцию, сформировал клапана из этой мышечной ткани в сердце, и после двух лет спустя операции нам сняли инвалидность по сердцу. И сейчас у меня ребенок ходит, конечно, в коррекционную школу, с синдром Дауна, но он развивается, он бегает, прыгает. В рамках, так сказать, этого синдрома он вполне благополучный ребенок.

А. Ананьев

— «Светлые истории» на радио ВЕРА. Опять навылет история — настоятеля храма Трех святителей в Раменках, протоиерея Александра Никольского. Также с вами Анна Леонтьева и Алла Митрофанова, я Александр Ананьев.

А. Митрофанова

— Если кому-то из нас, из вас кажется, что сложная жизнь, переслушайте историю отца Александра. И вообще, вы знаете, если позволите, я хотела вот как-то даже так эмоционально отреагировать, что ну как это возможно, откуда. А потом, удивительная штука, вы знаете, мы когда были в паломничестве в городе Ланчано в итальянском — может быть, слышали об этом месте, там, не помню точно, в VIII или IX веке произошло Евхаристическое чудо настоящее. Ну то есть каждая Евхаристия — это чудо, но там произошло что-то совсем необыкновенное. Монах, который вышел с Чашей для причастия, причащать собравшихся прихожан, он усомнился в том, что в Чаше Тело и Кровь Христовы. Ну то есть понятно, что есть хлеб, есть вино, и это все, так сказать, объяснимо вполне, ну может быть, хлеб символизирует Тело, Кровь символизирует вино, но то что хлеб и вино действительно претворяются, то есть как действительно становятся действительными Телом и Кровью Господа, вот у него прямо возникло такое сомнение, ступор — ну так бывает. И, видимо, он взмолился в этот момент, потому что он посмотрел в Чашу и увидел там настоящие Плоть и Кровь Христовы. И на него это произвело, естественно, сильнейшее впечатление. Это чудо было засвидетельствовано окружающими людьми. И более того, именно для того, чтобы память об этом чуде сохранилась — ну вот Господь открыл, что если ты хочешь, если ты не веришь, что Тело и Кровь Мои под видом хлеба и вина здесь присутствуют, то Я тебе открою как есть. И вот Он открыл как есть, и это всех привело в ужас. И все поняли, что это чудо настоящее, и сохранили буквально вот частицы Крови — они сейчас в виде шариков сохранены, и изучили — это IV группа крови, в общем, там целые трактаты учеными написаны на эту тему, и сохранили фрагмент Плоти. И когда уже в XX веке, с помощью современных технологий, все это стали исследовать, выяснили что вот этот вот фрагмент Плоти сохранившийся, засохший, там бережно хранимый в специальном ковчеге, все — это фрагмент сердечной мышцы.

А. Ананьев

— А где это, напомни?

А. Митрофанова

— В Ланчано. Это в Италии в Ланчано. Очень известное место, туда паломники со всего мира приезжают, очень много православных в прежние времена, естественно, да, туда приезжали, там служились молебны. И, в общем, просто к тому откуда, чье сердце у вашей дочки.

Протоиерей Александр

— Ну да, это можно сказать о каждом из нас, кто причащается.

А. Митрофанова

— Но здесь это явно. Откуда могла нарасти вот эта плоть? Ее Христос отдал от Себя, получается.

Протоиерей Александр

— Ну в общем, да. До какой-то степени, так сказать, ну это было явное чудо, притом и сразу, когда у нас иммунодефицит прошел, буквально через несколько дней. Не знали, что будем делать, а делать не надо было ничего. Надо было просто вот причащаться, и Господь вот этот неразрешимый для медицины современной момент, потому что и медики не знали, отчего у нее такое, какой это механизм, вот нет иммунитета и все. Ну слабый ребенок, там, не знаю, как они себе объясняли научно. Но этот неразрешимый тупик, вот как у нас сегодняшняя тема, он решается. Таких тупиков очень много решается. Единственное, что тут, конечно, требуется вера. Вот ведь моя супруга могла отчаяться. Вот она причащается неделю, месяц, полгода...

А. Ананьев

— И разувериться можно.

Протоиерей Александр

— Ну а что? Ну грубо если так, совсем просто сказать — не работает. А вот надо просто верить в Бога, что Бог есть и Бог даст то, что нужно.

А. Ананьев

— Чтобы закрыть все возможные вопросы, которые будут поступать, напомните. в какой храм она ездила?

А. Митрофанова

— А это важно?

Протоиерей Александр

— Это совсем неважно. Это Аксиньино, монастырь женский. Так сказать, вот она там ее уже игумена знала, и...

А. Митрофанова

— И всех уже знала, и ее все знали.

Протоиерей Александр

— И ее все знали.

А. Ананьев

— Ты понимаешь, я знаю, что вот это неважно. Но когда у тебя сердце в клочья, и тебе очень нужно, чтобы твой ребенок жил, и тебе только вот скажите, куда поехать.

Протоиерей Александр

— В любой храм.

А. Митрофанова

— В ближайший.

А. Ананьев

— Я понимаю.

Протоиерей Александр

— В ближайший, да.

А. Митрофанова

— Куда удобнее его будет каждый день носить.

Протоиерей Александр

— Ну ведь там не было никакого старца, она просто носила причащать. Это именно Кровь и Плоть Христовы, это причастие в чистом виде. Ребенок, естественно, младенец, он не исповедовался, не советовался.

А. Ананьев

— Слушайте, ну места, где происходили чудеса, иконы, молитва перед которыми приводила к чудесам...

А. Митрофанова

— Они отмечены.

А. Ананьев

— Отмечены, конечно, это бесспорно.

Протоиерей Александр

— Вы знаете, ну да, но дело в том, что, когда дело касается причастия... Иконы — да, чудотворные, это несомненно, то, что вы говорите. Когда дело касается причастия — это чудо в каждом храме. И я могу вам еще несколько историй рассказать, когда причастие приводило человека, выводило из тупиков, в том числе по здоровью, если хотите. У меня такой как бы случай произошел лично мой, а так-то я знаю и другие случаи, когда причастие людей спасало.

А. Митрофанова

— И мы знаем, и рассказывали здесь тоже, действительно, да, такие истории. Рак, то есть там онкология, без вариантов, все...

Протоиерей Александр

— И проходило. Да, у меня тоже в храме произошло. Это, наверное, любой батюшка в любом храме это может рассказать пару-тройку историй, когда причастие спасало людей от смерти.

А. Митрофанова

— Это не значит, что это сто процентов типа работает.

Протоиерей Александр

— Да, да.

А. Митрофанова

— Вот это прямо вам выписали рецепт. Это так не бывает. Господь каждый раз как-то, ну то есть это все как, очень творчески, очень индивидуально, и главное, что никаких гарантий не дает. И мне кажется, что ваша супруга, она не для того, чтобы вот там дочка обязательно выздоровела, и вот поэтому там вот работает или не работает. Может быть, у нее поэтому и отчаяния не было. Она, может быть, не задавалась этим вопросом, работает или не работает.

Протоиерей Александр

— Не задавалась.

А. Митрофанова

— Она просто носила Богу ребенка.

Протоиерей Александр

— Конечно. Дело в том, что знаете, каждое причастие — это соединение с Богом, соединение с Царствием Небесным. И я думаю, что Оля, моя матушка, не только хотела, чтобы она выжила, потому что это действительно было не гарантировано, мы не можем Богом командовать. Причастие, действительно совершенно правильно говорите, это не лекарство, которое там чудо-лекарство, да. Это должна быть воля Божия, и каждое причастие прежде всего дает человеку Царствие Небесное.

А. Ананьев

— Анечка.

А. Леонтьева

— Батюшка, хотела задать вопрос. Вот мы говорим, эта история, она настолько оптимистична, мы говорим о том, что вот причащали, и сердечко обросло плотью. Но вот что бы вы сказали людям, которые причащали, но ребенок ушел, например? Потому что вот мне кажется, это очень важный аспект, мы говорим, что причащайте, причащайте, и тогда все, выздоровеет...

Протоиерей Александр

— Нет, так не говорим. Не пытался это сказать.

А. Леонтьева

— Да, вот это очень важно. Потому что иначе ну какое-то приходит такое отчаяние.

Протоиерей Александр

— «Где Бог?»

А. Леонтьева

— Разувериться, потому что где же Бог, я же все делал, как мне сказали. И я, наверное, тоже, позволишь, я ехала, как всегда перед «Светлыми историями», очень много этих историй, которые, ну вот есть такая метафора, да, что мы видим только как вот ковер нашей жизни, мы видим изнаночную часть, где нитки торчат, вот эти узелки завязаны...

А. Митрофанова

— Это у митрополита Антония Сурожского.

А. Леонтьева

— Да, вот вы более образованны.

А. Митрофанова

— Как пяльцы, изнанка пялец.

А. Ананьев

— Обратная сторона вышивки?

А. Леонтьева

— Да, а узор мы увидим, нам покажут потом, либо, может быть, спустя какое-то время. Вот да, у меня источник потерялся в голове, а образ этот остался. Потому что действительно какие-то вещи, которые происходят в жизни, и ты страстно хочешь чего-то одного, а тебе дают что-то другое, но всегда лучше. Как это: мы хотели как мы, а Господь сделал как лучше. И вот вы рассказали, и я решила тоже рассказать историю. Мы были молодыми прихожанами храма Святой Троицы в Останкино и дружили семьями, вместе как-то друг за другом рожали детей, одного за другим. У меня получилось трое. И какой-то был такой подъем, и такое дерзновение, что какие-то, правда, происходили чудеса. И вот однажды я носила своего третьего ребенка, и я была в самом начале беременности. Мы пришли на литургию, ко мне подошла прихожанка нашего храма, мы поцеловались, я спросила: как дела? Она сказала: вашими молитвами. Только что переболели краснухой.

А. Митрофанова

— А ты болела?

А. Леонтьева

— А я не болела краснухой.

А. Митрофанова

— Ах!

А. Леонтьева

— И я знала, что... Ну у нас очень хороший был доктор в семье, и я знала, что краснуха очень долго еще инкубационный период держит, то есть месяц можно не выходить на люди. Ну конечно, эта женщина этого не знала и поэтому она как-то смело так со мной похристосовалась. И рядом со мной была подруга, она тоже была беременна, и мы, просто онемев, стояли на литургии. И я позвонила нашему доктору, он говорит: ну нужно сдать на антитела. Я пошла к нашему игумену и говорю: вот, батюшка, надо сдать на антитела. На что он, ну у него такое мышление вот не отсюда, он такой, в каком-то поколении уже священнослужитель, и он такими категориями, как сдать на антитела, не мыслит. Он сказал: зачем? А я, правда, подумала: а зачем? Ну то есть он сказал даже немножко грубо, я повторю, он сказал: ну родим урода — будем растить урода. Это меня вообще не утешило. И я не пошла сдавать на антитела. Доктор сначала так покрутил около виска, потом он меня понял, говорит: ну вообще-то да, вы, православные, все равно ничего не сделаете с этим.

Протоиерей Александр

— Смысла нет.

А. Леонтьева

— Смысла никакого нет.

А. Ананьев

— Да, получается, ты можешь сдать или не сдать, но это ничего не изменит в конечном счете.

А. Леонтьева

— Ну да, то есть как бы если они у меня есть, то все хорошо, если у меня их нет, то все плохо. И я остаток как бы беременности вот ношу эту мысль, что все у меня плохо. Ну мы, конечно, стали, да, мы часто причащались, и мы каждый день читали акафист святителю Николаю. Мы уже почему-то знали, что ребенок будет Николаем. Хотя вот мы такие были дикие — мы ни на УЗИ не ходили, вот мы там: все, слава Богу, по Божией милости.

А. Ананьев

— Почему же дикие-то?

А. Леонтьева

— Я ни в коем случае не советую никому.

Протоиерей Александр

— Знаете, я потом скажу, чтобы не прерывать, насчет УЗИ.

А. Леонтьева

— Да, я ни в коем случае никому не советую, потому что все очень индивидуально. Вот действительно тогда давалось какое-то бешеное количество благодати, вот сколько унести можно было. И Николайчик родился досрочно, он родился в семь месяцев, он был очень худенький, у него там что-то было как-то плохо питался. И наш доктор примчался немедленно. И, вы знаете, да, наверное, что такое краснуха во время беременности — это так называемая «триада Грегга» — это порок сердца, подвывих хрусталика и слабоумие. Триада Грегга. Ну я уже просто это выучила. И доктор примчался и начал слушать его сердце. Говорит: все нормально. Потом он... ну слабоумие мы никак не могли проверить, но он начал как-то проверять зрение, и он видит, что ребенок не фиксируется, ну то есть он не видит. И это было, знаете, вот несколько минут такого ужаса, что он действительно родился невидящим. И тут доктор догадался достать фонарик, и так поводил фонариком, и ребенок увидел этот фонарик, и так тот сказал: фух, все нормально. И через три месяца ребенок уже был такой же, как все, он был такой же упитанный, как все младенцы в его возрасте. И, вы знаете, эта история, я бы, наверное, вот будучи постарше, я бы, наверное, никогда в жизни как-то, ну я бы, наверное, обратилась все-таки к врачам, да. А тут мы обратились к святителю Николаю, и сейчас вот мой Николайчик широкоплечий мужичок, с бородой такой.

А. Ананьев

— Сейчас у нас короткая пауза, после которой отец Александр, я напомню вам, чтобы вы вот про УЗИ рассказали. А Алечка прямо очень хочет прокомментировать историю, которую Аня Леонтьева рассказала.

А. Митрофанова

— Я хочу? Да у меня нет комментариев.

А. Ананьев

— А если муж сказал, хочешь — значит, хочешь. А я напомню, что этот проект можно не только слушать, но и смотреть. Подписывайтесь на YouTube на канал радио ВЕРА, оставляйте комментарии, нажимайте сердечки, нажимайте кнопку «подписаться» — и тогда вы точно не пропустите следующий выпуск «Светлых историй».

А. Ананьев

— Радио ВЕРА, «Светлые истории». Говорит и показывает замечательная компания: протоиерей Александр Никольский, настоятель храма Трех святителей в Раменках, Алла Митрофанова, Аня Леонтьева, которая рассказала еще одну невероятную историю. Ведь ты не ее хотела рассказывать...

А. Леонтьева

— Да, я не ее хотела. Но я просто батюшку услышала, да.

А. Ананьев

— Да, вот так и бывает, все рождается здесь и сейчас. Я Александр Ананьев. Отец Александр, вы обещали напомнить что-то вот про УЗИ.

Протоиерей Александр

— Знаете, конечно, мы живем, вся наша жизнь — это чудо. Когда вот один батюшка задал такое сочинение: расскажите вот чудо, которое с вами произошло недавно. Ну в одном приходе пришел батюшка. И люди написали много чудес, они были очень мелкие, очень незаметные. Вся наша жизнь — чудо. Но все-таки ожидать, что вот дай мне чудо, вынь да положь, ни в коем случае нельзя. Потому что как Сам Господь сказал: род лукавый и прелюбодейный чуда жаждет, чуда не будет дано ему. То есть мы не можем, так сказать, эксплуатировать Бога и Его чудеса. Мы можем Богу служить, Богу молиться, идти к Богу. Но нельзя Бога использовать в своих, так сказать, корыстных еще каких-то целях. Вот мне, например, вот матушке на УЗИ на одном своем ребенке, не помню уже на каком, там четвертом или пятом, УЗИ показало, что язык торчит изо рта — а это определенные там гормоны и так далее. Она стала лечиться — язык убрался, ребенок нормальный. Поэтому, понимаете, когда вот в той ситуации, которую вначале рассказали, врачи там развели руками, говорили: ну молитесь. В такой ситуации надо молиться, то есть только чуда остается ждать. А так вообще надо использовать все средства медицины.

А. Митрофанова

— Не стоит пренебрегать тем, что нам Господь дает вообще через медиков.

Протоиерей Александр

— Конечно, естественно. Поэтому тут вот так: я не будут ничего, меня Бог вылечит, — это как, так сказать, в том анекдоте, когда человек тонул-тонул, там лодка, там все, пятое-десятое, а он все ждал, чуда ждал.

А. Ананьев

— «Меня Бог спасет».

А. Митрофанова

— Знаете, мне вообще кажется, что, когда задают вопрос: ну если в этом вашем Евангелии, там такие чудеса описаны — там исцеление больных, воскрешение мертвых и так далее, что же сейчас-то этого всего не происходит?

Протоиерей Александр

— Так есть.

А. Митрофанова

— Вот. Мне как раз хочется сказать, что есть, оно и происходит. Просто если раньше Господь ну вот Сам лично, Своими руками это делал, сейчас Он это делает через врачей, через современную медицину.

Протоиерей Александр

— Да нет, и напрямую делает. И сейчас явления бесов есть, явления ангелов есть, так сказать, вот все есть. Это вот все время идет информация об этом. Просто понятно, что в светских СМИ современных не будут это публиковать, как это было в христианском обществе лет там 200, 300, 400 назад. Вот если бы вот это чудо с Чашей, да, его бы объяснили какой-то шизофренией там, еще чем-то, психопатия.

А. Митрофанова

— Там были свидетели, и исследовали.

Протоиерей Александр

— Ну массовый психоз там, значит, еще. Всегда можно что-то такое придумать. У каждого своя вера.

А. Ананьев

— Здесь есть еще один тонкий нюанс, я как раз думал об этом буквально вчера. Наш век называют веком информации. А на самом деле, по сути, это такой век тотальной дезинформации.

А. Митрофанова

— А еще пост-правдой называют.

А. Ананьев

— Еще эпоха пост-правды.

Протоиерей Александр

— Да, и когда говорят, что цензуры нет — это вранье, очень жесткая цензура.

А. Ананьев

— И цензура есть. Но самое-то главное не это. Самое главное то, что вот там написано, я просто по себе знаю, написано черными буквами на белом фоне или белыми на черном фоне — ты читаешь и не веришь. Ну просто не веришь. Потому что там «у жительницы Уфы отросли крылья и хвост, и она улетела в Анталию» — таких заголовков сколько угодно. Но ты понимаешь, что ну, друзья мои... И все остальное тоже, перемешанное во всем этом, становится таким...

А. Митрофанова

— Обесцененным.

А. Ананьев

— Подвергаемым сомнению, мягко скажем. Единственное, в чем ты не сомневаешься и что не подвергаешь какому-то критическому анализу, в конечном итоге — это Священное Писание. Все остальное, что публикуется, пишется, оно, ну оно такое, пятьдесят на пятьдесят — может, было, может, не было. А, и еще что, чему мы верим — когда глаза в глаза Анна Леонтьева или отец Александр...

Протоиерей Александр

— Кому доверяем.

А. Митрофанова

— Да.

А. Ананьев

— Рассказывает свою историю, которую он пережил. И тут ты не будешь говорить: ой, да что ты будешь привирать... Да нет. Я верю от начала до конца каждому слову. Не может быть иначе.

А. Митрофанова

— Ну ты доверяешь этому человеку, поэтому ты веришь тому, что он говорит.

А. Леонтьева

— Ну и дело в том, что любое чудо все равно можно опровергнуть. Если бы не сидел со мной Сашечка, и Алочка, и отец Александр, то вполне может быть, что мои оппоненты сказали бы: слушай, ну ты, может быть, просто в детстве очень легко болела краснухой.

А. Ананьев

— А, все можно объяснить! У меня про это история сегодня.

Протоиерей Александр

— Давайте.

А. Ананьев

— Ну я ее потом расскажу. Я сначала хочу уступить место любимой жене. И я так и не знаю, я обычно знаю, какую историю ты везешь на «Светлые истории», потому что мы в машине обсуждаем, а тут я даже не догадываюсь.

А. Митрофанова

— А напомни, пожалуйста, нашу тему.

А. Ананьев

— Тема сегодняшних «Светлых историй», сформулированная дорогим отцом Александром: «С Богом всегда есть выход. Истории о чудесном решении безвыходных ситуаций с Божией помощью». С Божией — написано с большой буквы, «безвыходных» — написано в кавычках.

А. Митрофанова

— Вот в том-то и дело, после историй отца Александра и Ани, которые такую высокую планку задали нашему разговору и глубине переживания, проживания, сопроживания, несколько неловко рассказать историю свою. Хотя она, вы знаете, действительно на эту тему. Вот я сейчас даже себя проверила — она действительно на эту тему. Просто она совершенно другого уровня ситуация. Но, может быть, и в таких обстоятельствах люди оказываются, может быть, даже и почаще, чем в таких глубинных и требующих максимальной включенности, как то, о чем отец Александр и Анечка рассказали. Поэтому вдруг кому-то тоже будет полезно. Значит, улетела я в командировку от журнала «Фома» в Париж. Нужно было пообщаться с разными замечательными людьми...

А. Ананьев

— В командировку? В Париж? Дорогая моя, запомни раз и навсегда...

А. Митрофанова

— Это давно было.

А. Ананьев

— В командировку улетают в Уренгой или в Казань. В Париж в командировку не улетают.

А. Митрофанова

— Ну как, ну это была командировка, что я сделаю? Мне нужно было там в храме на рю Лекурб, на рю Питель поговорить с разными людьми, встретиться с прихожанами, со священниками, там какие-то записать с ними интервью и прочее. Это нужно было для «Фомы».

А. Ананьев

— Давай, давай, эпоха пост-правды...

А. Митрофанова

— Это было давно.

А. Ананьев

— В храме поговорить с людьми в Париже. Давай, давай, мы слушаем тебя.

А. Митрофанова

— Да, правда, я очень люблю этот город. Так вот, поскольку командировка от журнала «Фома», и было это... В общем, журнал «Фома», что связано с финансовой стороной вопроса, было, скажем так, весьма и весьма скромно. Всегда журнала «Фома» выходит на пожертвования добрых людей — у кого-то там крупные есть пожертвования, у кого-то совсем небольшие, ну, в общем, вот так и живем на протяжении многих лет. И, естественно, отправляя меня в командировку в Париж, что имели в виду мои шефы: мне есть, где там жить, потому что там живут друзья, я буду жить у них, мы сэкономим на проживании. Ну, естественно, билеты самые-самые там эконом-класс, выловили вот самые прямо не сдаваемые, не меняемые, по самому минимальному тарифу. Ничего, потянем. Ну еще там на карманные расходы какие-то вот там несколько денег можно выдать ей, пусть она... Ну, естественно, да, я умею экономить, все в порядке. Я прилетаю в Париж, встречаюсь. Вообще командировка была очень легкая. Потому что, во-первых, это любимые места, это любимые храмы, это удивительные люди, это друзья, у которых живешь и ты чувствуешь себя дома. Ты там не в гостях, ты там дома, это один из твоих действительно любимых городов. И вот как-то все благополучно складывается, милость Божия. Ну хорошо. И вот мне время возвращаться назад, дней десять, я помню, тогда там провела. Время возвращаться назад. И еду я в аэропорт Шарль-де-Голль, заранее. Тогда, в принципе, в то время за два часа приехать до рейса — это было вполне себе разумно. За полтора часа люди приезжали, иногда даже за час. Но так нужно пошустрее, все равно успеешь. Я решила не рисковать, я приехала где-то за три с половиной или за три часа. Прихожу в Шарль-де-Голль и вижу в каждое окно регистрации огромные очереди. А там не так было, что на определенный рейс определенная дорожка, определенное окно, а все подряд, в общем, в любое окно становись, где, в общем, где тебе больше понравится. Я выбрала какую-то более или менее среднюю очередь — там маленьких не было вообще очередей, выбрала какую-то более или менее среднюю, встала в нее, и замечаю, что она очень медленно двигается. Вот прямо очень медленно. Другие очереди тоже, в принципе, двигаются медленно, но наша как-то прямо совсем. Я думаю: ну ладно, что сейчас отсюда выходить, коней менять на переправе уже смысла, наверное, особого нет. Стою. Проходит минут сорок, и еле движемся. Проходит час, проходит еще час, и где-то половина очереди остается у меня за плечами. И вот в тот момент, когда до вылета самолета остается где-то, наверное, уже минут 50 или 45 — я помню, там что-то такое пороговое было, а за 40 минут закрывается регистрация. Мне, в принципе, до окна оставалось всего несколько человек, то есть вот за эти 5–10 минут у меня был шанс еще там с кем-то поменяться, объяснить, что сейчас рейс вылетает, и пройти. Сотрудники аэропорта Шарль-де-Голль делают финт ушами. А вы, наверное, знаете, да, что для французов свято. Ну вот среднестатистических французов, что для них свято. Я сейчас не беру глубоко религиозных людей, для которых это совсем про другое. У них есть свои какие-то вот незыблемые вещи, у французов: свобода, равенство, братство и обед. И обед у них, déjeuner, в 12 часов, в среднем, а времени — ну вот как раз где-то без пяти двенадцать. И сотрудники аэропорта, сидящие ровно в нашем окне, вот там, куда я стою в том числе, они закрывают это окно и говорят: все, мы больше не работаем. Значит, у меня округляются глаза, я говорю: как? Почему? Они говорят: déjeuner. Ferme, déjeuner. Закрыто. У нас обед.

А. Ананьев

— «Узнаю брата Колю». Во всех госучреждениях в городе Ковров Владимирской области всегда на обед закрываются.

А. Митрофанова

— Вот ты понимаешь, и я оказываюсь в такой ситуации на ровном месте и в такой неожиданный момент. Я говорю: у меня же вылет уже, извините, через 43 минуты. Они говорят: ну а чем мы вам можем помочь? У нас обед. И тут, понимаете как, я начинаю осматриваться по сторонам и вижу очереди ну чуть-чуть быстрее, но тоже равномерно медленно движущиеся в другие окна. Все забито, везде много людей, и у всех тоже вылет, и у всех чемоданы, и у всех регистрация. И мне сейчас в конец очереди куда-то вставать. Потому что ну как я влезу, как я вперед-то пролезу? Там точно такие же люди стоят. А в хвост — это все. Прощай, самолет. Не сдаваемый билет, не меняемый тариф. Отсутствие средств на то, чтобы новый билет купить и неоткуда их взять. Потому что вот тогда вайфая, по-моему, в аэропорту даже еще не было или как-то там, в общем, я не помню. У меня не было интернета, короче говоря. По-моему, не было, это все-таки еще начало 2010-х годов что ли, вот как-то такой вот период сложный. И я в роуминге. Обычно я в ситуациях таких, пиковых и форсмажорных, предельно концентрируюсь и начинаю соображать, что можно предпринять, и у меня как-то логическая цепочка в голове выстраивается. Здесь я осматриваю все эти варианты и понимаю, что их просто нет. Тупик. И, естественно, в каждой ситуации мы молимся, но здесь у меня какой-то прямо был крик: «Господи, помоги!» Такой внутренний: «Господи, помоги! Господи, подскажи!» И вдруг я отчетливо понимаю, что надо делать — надо кричать. Это не мой тип поведения. Потому что у меня вот эта вот железная логика включается, которая, может быть, атрофирована в других ситуациях, но в форсмажор она всегда включается, и поэтому я не кричу, я начинаю действовать. И здесь действовать некуда, и как будто бы, знаете, в ответ на вот этот вот мой крик: «Господи, помоги!» внутренний, да, мне приходит ответ: кричи. И я отбрасываю чемодан и начинаю в аэропорту кричать. Подбегаю к каким-то сотрудникам — тут откуда ни возьмись (это опять же нетипично для меня) начинаются какие-то слезы. Я себя со стороны вообще не узнаю. Я то есть как бы немножечко вижу эту ситуацию со стороны и я себя не узнаю: это не я — кричащая, плачущая, отменная образцовая истеричка такая. И сотрудники аэропорта, не те, которые ушли на обед, а те, которые на обед еще не уходили, я им объясняю ситуацию и говорю, что... И при этом с криком и со слезами, с брошенным чемоданом, вот с воздеванием рук к небу. Они меня хватают под руки, и я думаю: интересно, куда они меня понесут? А они меня несут...

А. Леонтьева

— К врачу.

А. Митрофанова

— Да. А они меня несут на ковровую дорожку, в сегмент бизнес-класса. Где никакой очереди нет, где сидит, как зайчик, сотрудник, ни на какой обед не уходящий и ждет своих посетителей. Они меня подводят туда, вежливо просят тех, которые стоят там, пару человек в очереди, подождать, пропустить мадам с чемоданом, который там тоже кто-то катит за собой. Меня быстренько регистрируют, показывают, куда мне пройти, говорят: только, пожалуйста, поспешите, потому что ваш самолет уже скоро отправляется. Вот такая история. Простите, она вообще про другое, чем то, о чем рассказывал отец Александр и Анечка.

А. Ананьев

— Она потрясающая.

А. Митрофанова

— Но это тоже про тупик, когда тебе Господь какой-то совершенно нестандартный вариант решения ситуации подсказывает. Для тебя нестандартный, может быть. Вот.

А. Ананьев

— За все те 54 года, как я знаю Алечку, я ни разу не видел и не слышал, чтобы она кричала, билась в истерике. Нет, заплакать над судьбой Хатико она может. Но чтобы биться в истерике и кричать на сотрудников аэропорта...

А. Митрофанова

— Это не мой тип поведения, это правда.

А. Ананьев

— Я ни разу не видел, чтобы она так кричала. С одной стороны. А с другой стороны, ты же даешь... как это: страшное оружие в руки вообще всех. Теперь все понимают...

А. Митрофанова

— Что надо делать в таких ситуациях.

Протоиерей Александр

— В Шарль-де-Голле.

А. Ананьев

— Я сейчас просто думаю, что ты три часа простояла впустую. Если бы ты зашла в аэропорт, прошла там внутрь, к стойкам, увидела очередь и спокойно начала бы визжать уже там, сразу, ты не потеряла бы эти три часа.

А. Митрофанова

— Да, знаешь, я бы не потеряла эти три часа. Те же самые сотрудники подошли бы ко мне, но отвели бы меня совсем в другое место. Ты понимаешь, так не работает. То есть когда исчерпаны ресурсы, которые есть, вот тогда — да.

А. Ананьев

— Да, сотрудники, да, отвели бы, да, в другое место. Но, детка, это все-таки Париж.

А. Митрофанова

— Согласна.

А. Ананьев

— «Светлые истории» на радио ВЕРА. Аня Леонтьева, Алла Митрофанова, настоятель храма Трех святителей в Раменках, протоиерей Александр Никольский, я Александр Ананьев... Слушайте, отец Александр, я хочу вашего мнения спросить.

Протоиерей Александр

— Вот я хотел как раз прокомментировать историю Аллы.

А. Ананьев

— Вот да, есть что-то. История прекрасная, она так же элегантна, как сама Алечка.

А. Митрофанова

— Я, кстати, чтобы на меня никто не обиделся, французов очень люблю. Правда, люблю. То есть я вот вам сказала, что у них незыблемые вещи — свобода, равенство братство и обед, но это я, что называется, для красного словца. На самом деле они бесконечно сердечные, глубокие люди. Ну то есть они, в общем-то, как там, тоже бывают разные...

А. Ананьев

— Люди разные везде. Люди разные.

А. Митрофанова

— Как и у нас, как и везде. Но вот те, с которым мне приходилось сталкиваться, это какие-то люди прямо такие исключительные, конечно.

Протоиерей Александр

— Знаете, вот я хотел бы прокомментировать. Вот вообще зачем чудеса-то? Ведь можно вот как мы, люди верующие, сидим, а ну Бог мог бы и без чудес обойтись. Он мог бы так все сделать, например, могли бы вовремя подойти, могли бы, так сказать, уйти на пять минут позже там. Ну, в общем, не надо было вам бы кричать — так сказать, Богу сначала кричать, потом людям кричать, по совету Божиему. То же самое, так сказать, вот у нас мог ребенок больной не родиться. Родился бы десятый ребенок нормальный, здоровый — все были бы довольны, все было хорошо, и чуда никакого не было, оно было бы не нужно. Ну вот и у Ани то же самое, так сказать, она могла бы сдать эти вот антитела, антител не было бы. Хотя я знаю один случай, когда одна моя заочная знакомая, так не очень хорошо знаю, она сдала всяких анализов на 100 тысяч рублей. Это было еще лет десять назад, это значит, по-современному, это тысяч 200 или 300, учитывая инфляцию. И у нее родился архибольной ребенок — там несколько вариантов инвалидности, самых тяжелых. Хотя было вот все сделано, ей врач сказал: вы идеально подготовились к родам. То есть она там физкультуру делала, там всякое питание, диеты, анализы эти вот, скрины всякие эти, вот там их немерено просто. И тем не менее такой результат. Хотя показывало все нормально, кстати говоря, все было хорошо по всем анализам. То есть это был просто шок, потому что вот никаких предпосылок для этого не было. Так что бывает и наоборот с анализами.

А. Ананьев

— Да оно вообще в жизни бывает как-то, знаете, странно.

Протоиерей Александр

— Нерационально, да.

А. Ананьев

— Нерационально, необъяснимо...

А. Митрофанова

— Не по правилам совсем.

А. Ананьев

— И даже противоречиво. У меня была коллега — ну она есть, в общем, просто я там сейчас не работаю. Девочка весит килограммов 30, наверное, рост у нее 150 где-то — ну вот прямо миниатюрная-миниатюрная, как куколка, и она страстный байкер. Причем она ездит не на каких-то этих «эндурах», таких легких и бойких, а она ездит на чопперах, а чтобы понимать, чоппер — это такой огромный тревел-мотоцикл, килограммов он то ли 300, то ли 400.

А. Митрофанова

— Ого!

А. Ананьев

— Ну то есть если он упадет, я его не подниму. А тут девочка вот эта вот тридцатикилограммовая. И она, значит, теряется вообще в этом мотоцикле просто.

Протоиерей Александр

— Кажется, мотоцикл едет сам.

А. Ананьев

— Да, но она виртуозно водит. И мы все всегда за нее переживали. Ну потому что Москва, сумасшедшие водители, дороги, этот мотоцикл...

А. Леонтьева

— Я вообще переживаю за мотоциклистов всех.

А. Ананьев

— Как сотый способ, да, причудливого самоубийства. Мы вот как-то внутренне были уверены, что она очень сильно рискует, она обязательно может попасть вот в такую вот историю. И что бы вы думали? Слегла с инсультом. Вот откуда вот? Нет, слава Богу, у нее все хорошо, она оправилась, работает, на мотоцикле продолжает ездить. Но вот как?

А. Митрофанова

— Не там, где очевидный риск, а там, где не ждали. Вот в чем смысл.

Протоиерей Александр

— Так вот к чему скажу. Господь нас специально в тупики ставит. Специально. Это не случайно, это не то что там не повезло. Это глубоко продуманная ситуация, из который мы должны выйти определенным образом. То есть, иначе говоря, чудеса подкрепляют нашу веру. И не просто подкрепляют нашу веру. Потому что я знаю, вот у меня одна женщина, тоже, так сказать, я ее заочно знаю, она мать моего прихожанина, у нее пошел рак 4-й степени, то есть последней. А после причастия, после исповеди и причастия... Вот она была совсем нецерковный человек. Ну и приходит ее, значит, уже не помню, сын или дочь, уже неважно, говорят: мама, ну ты теперь понимаешь, что такое причастие, что такое Церковь, что такое Бог?! Она говорит: не знаю. у меня вот витамины американские пила, у меня от них рак прошел. Ну то есть вот явное чудо такое, совсем чудо-чудо, оно не сработало. Как и умерший Лазарь четверодневный, да, воздействовал на синедрион самым противоположным образом — то есть не веру, а наоборот, быстрее убить Лазаря, Христа, и всех-всех-всех, как можно больше, чтобы поменьше верили в Христа. Поэтому чудо это, если хотите, акт веры. Это акт глубокого изменения человека, когда он вдруг соединяется вот в этой ситуации внутренней, если посмотреть на чудо не внешнее, да, вот было, не было, вот — раз, прошло там все. А для чего это Бог попускает? Чтобы человек внутренне изменился. Вот это самое главное чудо.

А. Ананьев

— Причем чудеса случаются сплошь и рядом, как мне кажется. Просто мы не понимаем, что вот чудо — это не только то, что вот случилось, и ты так — раз: о, класс, это чудо! А чудо — это то, что ты вот прошел, а оно не случилось.

А. Митрофанова

— А могло случиться.

А. Ананьев

— И ты, конечно же, не заметил, что этого не случилось.

А. Митрофанова

— А там десять ангелов держали какую-нибудь палку, которая с дерева не свалилась.

А. Леонтьева

— В утренних молитвах мы как раз говорим об этом чуде, да, что мы ночь прошли там без напастей.

А. Ананьев

— Но мы не понимаем. Вот я долгое время не понимал, что это в буквальном смысле могло случиться. Тут сегодня ночью понял. Вот именно сегодня ночью. Еще вчера я был у себя за городом, за 280 километров от Москвы. Алечка пораньше уехала, а мы с собакой остались, надо было закончить работу. Я думал: ну вот закончу к восьми часам вечера, поеду там, к полуночи буду дома. А потом — 8, 9, 10, 11 — времени уже полночь, а я еще там, и у меня там копируется что-то, рендерится — по работе все. Пока оно рендерится, я еще вещи собираю, тоже растерянный какой-то. Растерянный, потому что у меня в новостях — я же мальчик информационной этой эпохи, слежу за новостями, — в новостях, значит, у меня картинка перед глазами: один раз увидел и все, и развидеть уже не можешь. Страшная авария на Рублевском шоссе: машину закрутило на замерзшей дороге, она ударилась о столб и вылетела, перевернулась, на встречную полосу. Причем, как это часто бывает в таких историях, вот когда ты видишь это все, ты замечаешь какую-то деталь, и она тебя потом неотступно преследует. От удара о столб двигатель оторвался, загорелся, улетел в другую сторону. Надеюсь, что там не погиб, не пострадал никто, потому что машина-то в целом-то была... хотя удар был страшный. И вот эта картинка у меня перед глазами, впереди ночь, дорога, и я после целого дня работы....

А. Митрофанова

— А я сижу переживаю, главное. Страшно переживаю, потому что странно.

А. Ананьев

— Так что самое странное: Алечка переживает, у меня родители почему-то всю ночь не спали. Вот что вот это вот? И у меня такой какой-то нервяк, о котором я, конечно же, ничего не говорю.

А. Митрофанова

— Никому. Все нормально, отлично, у меня там все дорендерится, и я поеду.

А. Ананьев

— А сам так немножко вибрирую. Из-за этого нервяка я, значит, сложил все вещи в машину, посадил собаку, повесил, главное, куртку еще сзади. А городок-то там прекрасный, городок сказочный, там в сто раз лучше, чем везде. Включая температуру. Если там в Москве —5, то там —50. Ну вот как-то, хотя недалеко от Москвы. Я утрирую, конечно, там вчера ночью было —19, при том что в Москве было —13. И я в этой легкой кофточке, думаю: сейчас куртку повешу в машину, закрою дверь на ключ и поеду уже в Москву.

Протоиерей Александр

— Почти как дома.

А. Ананьев

— Ну да. Ну вот все так, значит. А еще, поскольку я так немножко переживал, говорю... Она говорит: помолись святителю Николаю перед дорогой. Я говорю: пришли мне молитву, я же не знаю, пришли. Я помолюсь перед этим, перед тем как трогаться. Я подхожу — а там два замка, верхний и нижний. И я это пытаюсь закрыть верхний — он не закрывается, пытаюсь закрыть нижний — он не закрывается. Одним ключом верхний, другим нижний... Думаю: да что же такое? Дом новый, дверь новая. Думаю: ну может, заклинило где-то, может, замерзло что-то. А холодно, и еще этот нервяк, я тыкаюсь минут пятнадцать — замерз как этот уже, все. Сажусь в машину, думаю: что делать? Не оставлять же дом открытым на две недели. Город-то хороший, но я же переживать буду. Думаю: дай-ка, соседу позвоню. Он, конечно, наверное, уже спит, но хоть ключ ему оставлю. Он там в управляющую компанию позвонит утром, чтобы они пришли, дверь починили. И золотой человек Виталий шепотом, чтобы не разбудить жену, говорит: да, я сейчас спущусь, подожди пять минут. Я сижу в машине, замерзший, и думаю: ну вот пять минут — хоть святителю Николаю помолюсь. Помолился, успокоился. И выходит Виталий. Я уже умный мальчик, в куртке выхожу. А он такой, парень с юмором, так закуривает, говорит: ну показывай, что у тебя? Я говорю: вот, одним ключом закрываю верхний — не работает, другим ключом закрываю нижний — не работает. А попробуй ключи поменять. Вот этим ключом верхний, а вот этим — нижний. Я говорю: нет, так не надо, у нас же я же помню, как все. А ты попробуй. Я меняю ключи местами и спокойно закрываю дверь. Потом совершенно счастливый, значит, прощаюсь с Виталием, сажусь и понимаю — я еще с Алечкой сразу поделился, позвонил ей. Выводов у этой истории теоретически два. Первый: Алла, твой муж идиот. Второй: слава Тебе, Господи, и спасибо святителю Николаю за то, что он решил проблему, которую я решить не мог.

А. Леонтьева

— Паузу сделал, тормознул немножко.

А. Ананьев

— Я не знаю, зачем и как. Но вот он решил какую-то вот эту проблему. Потому что мне казалось, что у этой проблемы нет решения. Она смешная, конечно, по сравнению со всеми остальными. Но у нее нет решения. Я замерз, мне ехать, дом открыт — что делать? И дома много всего хорошего. И святитель Николай так говорит: ладно, успокойся, сейчас мы закроем твою дверь каким-нибудь самым простым способом. А какой самый простой? Поменяй ключи местами. И оно закрылось. И самое удивительное: дорога, вот эти 280 километров, она пролетела на одном мгновении. Я включил аудиокнигу и выключил аудиокнигу — и уже дома.

А. Митрофанова

— А не 240, кстати, там?

А. Ананьев

— Ну с учетом 280 — от подъезда до подъезда. Чудо?

А. Митрофанова

— Да.

А. Ананьев

— Абсолютное чудо. Я доехал, и я еще и дверь закрыл. И слава Тебе, Господи, за все!

А. Леонтьева

— Хочу сказать очень важную, мне кажется, вещь. Когда происходят вот эти чудеса такие, ну на бытовом уровне или каком-то очень глобальном жизненном, то есть ты испытываешь два вида радости. Одна радость — что ты закрыл дверь, что ребенок родился здоровым. А вторая — это, как я вот говорила кому-то, это сверхрадость — это радость о том, что Господь явно услышал твои молитвы.

А. Митрофанова

— Что Он просто рядом.

А. Леонтьева

— Все, я вот это хотела сказать, да.

Протоиерей Александр

— Бог есть.

А. Митрофанова

— Ему до нас есть дело.

А. Леонтьева

— И Он слышит.

А. Ананьев

— И на этом мы завершаем наши сегодняшние «Светлые истории». И, как всегда жаль, что они всего лишь один час и жаль, что они всего лишь раз в неделю. С вами была Анна Леонтьева, Алла Митрофанова, наш дорогой гость, настоятель храма Трех святителей в Раменках, протоиерей Александр Никольский, я Александр Ананьев. Подписывайтесь на наш канал, оставляйте комментарии, ставьте сердечки. Услышимся на следующей неделе. Всего доброго.

А. Леонтьева

— До свидания.

А. Митрофанова

— До свидания.

Протоиерей Александр

— До свидания.

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «Страдания и вера»
• «Приход к вере и изменения в жизни в лучшую сторону»
• «Без Бога ни до порога»