«Духовная радость»

В этом выпуске своими светлыми воспоминаниями о случаях, когда Господь посылал переполняющую духовную радость, поделились ведущие Радио ВЕРА Алла Митрофанова, Александр Ананьев, Алексей Пичугин, а также наш гость — настоятель храма равноапостольного князя Владимира в Новогиреево протоиерей Алексей Батаногов.

Ведущие — Пичугин Алексей, Алла Митрофанова, Александр Ананьев

---

Алла Митрофанова:

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА, здравствуйте, дорогие друзья. Сегодня, как всегда, по понедельникам в 18:00 наша новая и уже горячо любимая программа в эфире. Каждый понедельник можно слушать нас на волнах Радио ВЕРА со «Светлыми историями», с рассказами о жизни, о нас самих, о наших близких, о тех историях, свидетелями которых мы стали. Мы приглашаем вас присоединяться к нашему разговору. Можно не только слушать нас, но и смотреть в ютубе, в rutube на всех цифровых площадках Радио ВЕРА, и оставляйте ваши комментарии, пожалуйста. У нас, видите, таким образом начинает выстраиваться общение между слушателями и теми, кто работает на радио, мы вам бесконечно благодарны за те тёплые слова, которые вы пишете, делитесь, пожалуйста, своими историями тоже. Или, может быть, присылайте темы, на которые вам интересно было бы истории услышать. Сегодня в нашей студии протоиерей Алексей Батаногов, настоятель храма святого равноапостольного князя Владимира. Отец Алексей, здравствуйте.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Добрый вечер, здравствуйте.

Алла Митрофанова:

— Так радостно вас видеть.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Всегда рад у вас бывать.

Алла Митрофанова:

— Алексей Пичугин, Александр Ананьев, я Алла Митрофанова.

Александр Ананьев:

— Добрый вечер!

Алексей Пичугин:

— Здравствуйте!

Алла Митрофанова:

— В общем, мы все вас приветствуем, дорогие. И сегодня у нас такая тема, вы знаете, я даже её прочту, потому что от себя воспроизвести, наверное, будет сложно.

Александр Ананьев:

— Очень поэтическая формулировка.

Алла Митрофанова:

— Да. Радость о Боге, случай, когда Господь послал переполняющую духовную радость, когда, буквально, хотелось остановить этот момент как апостолам на Фаворе. Вот такая высокая планка. И вы знаете, вместе с тем, мне кажется, каждый из нас в своей жизни так или иначе подобное состояние испытывал. И если вспоминать тропарь Преображения Господня, там есть удивительные слова: «якоже можаху», в переводе на современный русский язык: настолько, насколько могли вместить. То есть каждый из апостолов вот эту радость вместил настолько, насколько смог, насколько хватило внутри места для Бога, насколько хватило вот этого тонуса сердечной мышцы. Я думаю, что мы в разные периоды своей жизни в разных тонусах можем оказываться, но бывают такие моменты, когда как-то вот вдыхаем максимально глубоко. И вот о таких моментах как раз хочется поговорить. Отец Алексей, можно мы с вас начнём? Если позволите.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Конечно. Таких историй у меня много. Я, например, довольно часто вспоминаю свою первую исповедь. Я не воспитывался в церковной семье, моя семья была не атеистической, но в церковь ходила только бабушка. На первую исповедь я попал в возрасте уже 20 лет. Действительно меня переполняла радость, которую я совершенно не ожидал, до тех пор она мне была неведома. Но рассказать я хочу о другой истории, которая со мной произошла на святой горе Афон. Мне довелось там много раз бывать. И действительно там каждый раз какие-то особенные истории, поучительные, радостные, счастливые. А эта история такая. Я с небольшой группой паломников вместе прилетели, приехали на Афон. Поднимались на вершину, ну кто бывал, тот знает, что это такой длительный путь. Мы шли от Великой лавры, этот путь у нас занял около 10 часов, тепло, жарко, рюкзаки, это все тяжело очень, на самом деле, это не просто. Ноги устают, дыхалка не справляется. И свои вещички оставили у креста, там в одном из скитов, часть вещей, чтобы не все тащить наверх. Поднялись наверх, помолились, почитали Евангелие, отдохнули, стали спускаться, это можно очень подробно рассказывать. И, наверное, в этом нашем путешествии, в восхождении на Афон было очень много действительно радостных, по-настоящему счастливых моментов. И на самой вершине, конечно, тоже. Но я сейчас ради другого момента рассказываю, поэтому подробности пропускаю. Мы спустились к кресту, там, где оставили вещи, были уже глубокие сумерки, часов 8 вечера, я не очень хорошо помню, но уже вот-вот и стемнеет. А это означает — надо искать ночлег. Потому что ни до какого монастыря мы не доберёмся, не до скита святой Анны. И вот где-то у креста в скиту нужно остановиться. И мы ищем тот скит, где мы оставили вещи, попроситься на ночлег. И происходит совершенно невероятная история, абсолютно. Поразительная история. Мы очень уставшие, сил нет, ноги болят, есть хочется, пить хочется, это состояние, когда человеку трудно радоваться, восторгаться, обессилены мы были. И вдруг я слышу сначала, а потом и мои спутники, богослужение на русском языке. Что само по себе странно. Это, буквально, считанные минуты, может быть, доли минуты, потом я понимаю, что поет смешанный хор. Что само по себе для Афона невозможно. Там женщин нет, а тут женские голоса слышны. В следующий момент, это литургия, а не всенощное бдение, а это вечер. То есть становится ясно, что это запись, что это не галлюцинации, а больше похоже на запись. Ну дальше происходит вообще невероятная история. Заканчивается литургия, это, буквально, хвостик литургии мы услышали, самую последнюю минуту литургии. Начинается проповедь, я слышу, что эту проповедь произношу я. Тут, конечно, я заподозрил, что происходит неладное что-то в моей голове. Что такого быть не может. Но тем не менее я говорю своему товарищу: Николай, прокомментируй, пожалуйста, ты сейчас что-нибудь слышишь? Он говорит: да, твою проповедь. Я даже помню, эта проповедь была произнесена Великим постом, во второе воскресенье, святителя Григория Паламы.

Алексей Пичугин:

— За сколько лет до?

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Ну, может быть, за год, может быть, за полгода, недавно. То есть это мы были в сентябре, это было в начале поста, февраль — март.

Алексей Пичугин:

— Полгода?

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Может быть, за полгода, может быть за полтора. И это, конечно, нас обескураживает очень сильно. Подходит человек, я буду сокращать, эта история заслуживает большего времени, мы ему говорим: «Откуда этот звук? Что это? Кто здесь слушает русские проповеди?» И он говорит, а это грек, человек этот грек. Огромный такой человек, ростом 2.10, сильный, молодой, красивый грек. Он говорит: «Это живёт у нас такой некий русский монах по имени Силуан, он любит русские службы послушать». Ну хорошо, это что-то объясняет, но не то, откуда у него служба из нашего маленького храма. Это было давно, это было лет 20 назад.

Алла Митрофанова:

— Ого, то есть вот так в ютубе набрать.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Я сейчас скажу, это не 20 лет назад было, это было в 2005-м или в 2006-м году.

Алла Митрофанова:

— Но в любом случае проповеди вот так как сейчас в течение секунды в YouTube не попадали.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Нет, нет, ни служб, ничего. Этот грек... Там понимаете, какая история? У Силуана, я знал о его существовании, из предыдущей поездки знал, что он не священник, он монах, у него есть храм, у него есть антиминс, там можно послужить литургию, что, конечно, очень бы хотелось. Но мы совершенно обессиленные пришли. То есть вот искать в лесу в темноте Силуана, чтобы, может быть, он завтра разрешит нам литургию послужить, мы не решились на это. Мы решили, что уже всё, отдыхаем, спим и дальше двигаемся с утра. Но вот это событие оно все перевернуло. Этот грек позвонил, у него был телефон Силуана. Он очень неприветливо поговорил со мной, сделал вид или на самом деле, что он меня не помнит, что про литургию он не знает, и вообще у него на келье живёт старец и все вопросы к нему. Я говорю: ну хорошо, давай мы у старца спросим, кто у тебя живёт? Он такой не очень приветливый был, но тем не менее нам показал грек, в какую сторону нам идти по тёмному лесу. А тот сказал: «Я посвечу фонариком, чтобы вы нашли». Нам минут 8-10 надо было пройти, это не 100 метров. Нашлись. Я ему говорю: «Отец Силуан, здравствуй, помнишь, в прошлом году я у тебя литургию служил?». Он говорит: какая разница помню или не помню? Ходят тут всякие, шатаются по ночам. Ну такой, в общем, мегагостеприимный человек. Ну такой вот, смиряет нас паломников, спаси его, Господи, за это. Но тем не менее мы подходим к его келии, и на порог выходит отец Илий Ноздрин. Несомненно, старец, этот Силуан постригался в Оптиной пустыни, его постригал отец Илий когда-то. И вот он к нему заехал там на пару, может быть, денечков. Это место, где нет монастыря большого, туда добраться сложно старенькому человеку, пожилому, либо нужен мулашка, либо как-то нужно потрудиться, чтобы подняться, это 700 м над уровнем моря. Это, конечно, удивление, изумление, просто невероятная ситуация. Мы просим благословения послужить литургию. Отец Силуан говорит: приходите в 5 утра. Отец Илий говорит: ну какой 5 утра, они с горы спустились, они уставшие все, мы с тобой все послужим, полунощницу, утреню, всё, они пусть к литургии приходят. И он ко мне обращается: батюшка. Все остальные миряне были. «Ну во сколько вы придёте?» Я говорю: " Ну, отец Илий, как благословите. Ну давайте в восемь, в девять или полдевятого. Он говорит: «Ну давайте в пол девятого». Ну то есть это время отдохнуть у нас есть. На этом мы договорились, мы пошли разместились на ночлег, где вещи оставляли. Утром приходим и отец Илий благословляет, они уже часть службы совершили, всё до Божественной литургии, мы как раз вовремя подошли. Он говорит: отец Алексей, меня называет, ты будешь служить литургию, я буду петь с Силуаном, а твои спутники будут молиться. Ну и мы тоже помолимся. Вот такая литургия у меня была в маленьком крошечном храме у подножья Афона, где отец Илий с монахом пел. Мы там все поисповедовались, взяли благословение, посоветовались со старцем о своих трудностях, которые у нас у всех, конечно, в жизни есть. И вот, собственно говоря, чудо, которое переполнило всех и запомнилось на всю жизнь. Я мог бы продолжить эту историю, но думаю в процессе.

Алла Митрофанова:

— Потрясающе.

Александр Ананьев:

— Прикосновение к вечности такое. К безвременью, я бы даже сказал. Прекрасно.

Алла Митрофанова:

— Это невероятно просто. Вы приходите, но там какой-то старец живёт, у него на келье, я ещё подумала: наверняка какая-то будет фигура знаковая, но не думала, что настолько.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Обратите внимание, в этой истории осталось очень серьезное неизвестное. Откуда там проповедь и откуда там служба?

Алла Митрофанова:

— Вот именно.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Я спрашиваю: (я пропустил существенный момент), отец Силуан, а ты слушал сейчас службу, проповедь? Он говорит: ничего я не слушал. Ну он так отвечает непонятно. Ты, говорит, из какого храма-то в Москве? Я тогда при больнице 70-й служил. Он говорит: нет-нет, что-то вечно вы с горы спуститесь, все вам мерещится. Он как бы отказался, сказал, что нет, ничего не слушал. Разгадка оказалась колоссально простой. Колоссально простой и не чудесный. Вся история чудесная, разгадка довольно тривиальна.

Алла Митрофанова:

— У кого-то запись в телефоне включилась?

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Не в телефоне, а в диктофоне, и не у кого-то, а у меня. У меня был MP3 плеер в то время, телефонов таких не было, которые с хорошими диктофонами, по крайней мере, общедоступных, я тогда, в те годы, записывал свои проповеди, просто клал диктофон в карман в подрясник, прикреплял микрофончик, чтобы он не закрыт одеждой был на облачении. Чисто для себя, для работы над ошибками. Чтобы со стороны послушать и покритиковать самого себя, так сказать, для научения. Я даже забыл про то, что у меня этот диктофон с собой. А выяснилось это так. Я когда пришел домой, уже в Москву прилетели мы, вернулись, когда поездка наша закончилась, мы все счастливые, одухотворенные, сияющие с Афона люди приезжают. Я снимаю свой рюкзак на пол, точно так же, как я его тогда на землю положил. И точно так же, нажатием рюкзака об пол включается диктофон и та же самая проповедь.

Алексей Пичугин:

— Вот вам и Афон дома.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Но, что поразительно. Если бы тогда это нечаянное включение не произошло, мы, конечно, не пошли бы искать отца Силуана, не нашли бы отца Илия, ни исповедовались бы у него, не служили бы литургию, не причастились, ничего бы этого не было. Поэтому здесь чудо не то что сверхъестественным образом как ты там оказалась, а в том, что так промыслительно, как Господь — великий режиссёр.

Алла Митрофанова:

— Протоиерей Алексий Батаногов, настоятель храма святого равноапостольного князя Владимира в Новогиреево, Алексей Пичугин, Александр Ананьев, я Алла Митрофанова. И мы рассказываем «Светлые истории» об особенных минутах в нашей жизни, которые сравнимы, наверное, с этим состоянием переживания радости в Боге, то, что у нас в описании к теме сказано, подобно тому, как апостолы на горе Фавор в момент Преображения Господня испытали радость. Ну так или иначе каждый из нас каждый в свою меру, наверное, в таких ситуациях оказывался. Отец Алексей, ну ваша история, она потрясающая. И она про то, как вот правда, движение человеческого сердца среагировало на вот этот вот импульс. Раз — нажался диктофон, и у вас включился, ведь чудовищно уставшие люди, но у вас включилось вот это желание общаться с Богом дальше. Вы не прошли мимо возможности, это же круто.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Вы знаете, пройти, было, конечно, невозможно, потому что вероятность этого события неисчислима, она настолько мала, это невероятное событие, поэтому она нас, конечно, заинтересовала.

Алла Митрофанова:

— Вы знаете, здесь есть ещё один очень интересный момент. Вы сказали, что проповедь была в воскресенье Григория Паламы, второе воскресенье Великого поста. Святитель Григорий Палама, может быть, в той же мере, как и апостолы знает...

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Учение о нетварном Божественном свете.

Алла Митрофанова:

— Именно. Именно. Что такое тот самый Фаворский свет, и что такое эта радость, которую апостолы испытали на горе Фавор. И вот этот импульс через него, получается, передается. Потрясающе, вот даже в мелочах таких. Ведь могла какая угодно проповедь, наверное, включиться.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Да, кстати. Я об этом даже не задумывался.

Алла Митрофанова:

— А вот пожалуйста — Григорий Палама. Ну невероятно же. Алексей, но твоя очередь делиться.

Алексей Пичугин:

— Я честно признаюсь, что когда я сейчас шел в студию, у меня почему-то в голове сбой матрицы произошёл. Я шел рассказывать какую-то совершенно другую историю, на совершенно другую тему. Но выяснилось, что что-то у меня перепуталось. Мне Саша говорит: а ты расскажи об этом, потому что, наверное, для тебя радость — это... Саша, наверное, лучше меня знает, не знаю почему.

Александр Ананьев:

— А я сразу, почему-то когда эту тему слышал, Алексей, я сразу понял: вот Алексею будет что рассказать.

Алексей Пичугин:

— И почему-то ты уловил именно то, я даже не подумал об этом.

Я сейчас сидел, судорожно перебирал в голове истории, вот об этом рассказать, о том рассказать, об этом уже вроде бы рассказывали. И тут, наверное, это не совсем история. И, наверное, это не будет так красиво как у отца Алексея, хотя это связано с конкретным местом. Это, скорее, многолетняя череда пребывания меня в разное время совершенно в разных душевных состояниях в месте, в котором меня всегда отпускает какая-то тревога, какие-то московские или не московские, но важные дела. И там я ощущаю, что такое духовная радость. Мне кажется, духовная радость — это далеко не обязательно, когда ты, тебя посещает ну какое-то религиозное чувство, которое ты можешь так артикулировать. Радость духовная — это когда ты вдруг чувствуешь какую-то фантастическую, в том числе, в том числе, конечно, когда ты чувствуешь какую-то фантастическую свободу от всего, что на тебя давит. И ты испытываешь действительно благодарность Богу, я понял, что в какой-то момент я, находясь там, обращаюсь к Богу почти всегда, за то что: Господи, ну как же, я вот снова здесь, снова прошли какие-то месяцы, тревоги, я когда думаю, что я могу куда-то уехать, вдруг не оказаться там снова, меня начинает посещать какая-то наоборот тревога того, что не могу я оставить это место, это такая действительно духовная привязанность. Это началось давно. Вы знаете, история есть! Кстати, история есть. Я расскажу её. Когда я был маленький и ходил в детский сад, моему папе, который работал тогда в Бауманском университете, а тогда ещё в высшем техническом училище, это потом его в университет переименовали, тогда он по дореволюционному назывался Московское высшее техническое училище, на работе дали путёвку не путёвку, была экскурсия от МВТУ в Суздаль и во Владимир. И мы с родителями поехали во Владимир и Суздаль. Я почему-то хорошо помню этот жёлтый пазик, буханку, я их с тех пор их очень люблю, их уже практически нигде не осталось, только в кино. Кстати, как реквизит Мосфильм иногда вот здесь вот, недалеко от студии Радио ВЕРА, они попадаются. Помню, как нас оштрафовали во Владимире, я помню даже Владимир чуть-чуть, Суздаль я помню очень плохо, по одной простой причине, потому что нас высадили возле фризов положи Ризоположенского монастыря, это я сейчас знаю, что это Ризоположенский монастырь. Тогда это был для меня просто какой-то Суздаль, какие-то две башенки, вот две башенки запомнились: Воскресенские ворота. И водитель сказал, что теперь у нас свободное время. Это не была экскурсия, когда тебя водят, показывают, что это вот Ризоположенский монастырь, это Кремль, это собор Рождества Богородицы, это ещё что-то, это была история, когда нас высадили, оставили и сказали, что через столько-то часов заберут с этого же места. И всё. Автобус будет стоять здесь. Я в какой-то момент отвернулся, наверное, в этот момент автобус уехал по своим делам, на стоянку, куда угодно. И всё. Меня никто не мог успокоить. Я ревел весь день, меня водили на автовокзал. Мы не уедем из Суздаля, мы останемся здесь навсегда — причитал я сквозь слёзы.

Алла Митрофанова:

— И страшно на эту тему переживал.

Алексей Пичугин:

— Да, что какой-то Суздаль, я останусь здесь навсегда, мы не сможем уехать. И меня родители водили на Суздальский автовокзал, а тогда, в советское время, там было куда больше автобусов, которые шли в Москву, например, на Щелковский автовокзал. Мне показывали автобусы, что в крайнем случае, если этот действительно нас бросит, мы уедем вот на этих. Мне ничего не помогало. Всем я испортил экскурсию по Суздалю. Родителям. И потом нас благополучно забрали, и мы уехали домой. Прошло много лет, были какие-то школьные экскурсии в Суздаль, которые мне никак особо не запомнились. Ну так получилось, что плакал я не зря, я действительно остался в Суздале, и действительно меня оттуда не забрали. Вот уже на протяжении 20 лет я нахожусь в Суздале, провожу в Суздале очень большое количество времени, связанное с археологическим экспедициями, все это продолжается, это не только уже археологические экспедиции, это общение с огромным количеством людей, это уже дружба, это уже врастание в суздальское ополье произошло. Кому-то очень нравится, кто-то надо мной посмеивается, но вот духовная радость и какое-то подлинное ощущение свободы. У меня несколько мест, которые меня вот так, вызывают во мне это ощущение. Даже могу назвать — это небольшое подмосковное село под Подольском Никулино, где я когда-то воцерковлялся, где храм, там служил мой духовник, где он похоронен. Вот это Никулино, оно для меня важное, особенное место. Это небольшой город в Черногории, который называется Херцег-Нови, многие о нём слышали, кто-то в нём бывал, это залив, очень красивый, это город, в котором я мечтал когда-то жить. Ну вот Суздаль в этом ряду стоит каким-то особенным местом, даже не сам Суздаль, не сам город, эти огромные, бескрайние суздальские поля, северная остепенённая территория. Саша говорит: расскажи, вот эти закаты суздальские, рассветы суздальские.

Алла Митрофанова:

— Туманы суздальские.

Алексей Пичугин:

— Туманы суздальские. Это всё можно посмотреть в картинках где-то в интернете, наверное. У каждого будет свое место, и я много раз кого-то привозил, люди говорили: «Угу, красиво. Но в лесу красивее». Или там: «Ну ничего, но мне не очень», или: «А, да, нормально». У каждого будет свое место. Вот для меня это суздальское ополье. Там даже несколько мест есть, куда я всегда стремлюсь, могу ночью сорваться. А когда у меня было чуть меньше, я мог сорваться, я работал на одной музыкальной станции, в которой у меня были эфиры утренние ранние. А потом целый день свободен, ну это там с пяти утра до часу дня, например. Я в час дня заканчивал и мог поехать в Суздаль, просто вот, буквально, на час, постоять в этих полях, посмотреть, сесть в машину и поехать обратно, чтобы в 5 утра сесть в эфир снова. Не то что каждый день я ездил, но бывало, что и каждый день. Чего только не было. И вот это продолжается. И я понимаю, что это духовная радость, что это действительно духовное чувство. Потому что я вот этой весной, когда был такой промежуток, ну не мог я приехать где-то с осени до весны, я вот весной, уже снег растаял, уже зелень какая-то пробивается, тепло, я стою и думаю: Господи, какое же Ты чудо совершил, как я благодарен Тебе, чем я вообще заслужил, что я снова могу сюда приехать? Я каждый раз до дрожи боюсь туда не вернуться. Я могу там уставать, мне может хотеться домой в Москву, но каждый раз, когда я сажусь в машину, чтобы уехать, на меня накатывает такая тоска, что не передать словами. Спасибо тебе, Саша, большое за то, что ты напомнил мне про мою духовную радость.

Алла Митрофанова:

— Он не случайно это сделал. Узнаю брата Колю.

Александр Ананьев:

— Я хочу в Суздаль, меня жена не отпускает. У нас дела.

Алексей Пичугин:

— А вместе нельзя?

Александр Ананьев:

— Вместе можно, но у неё тоже дела. Мы никак не можем выбраться. А по поводу домой, больше всего меня удивляет то, что у тебя там до сих пор нету дома. Я знаю, что он будет, просто, видимо, не сейчас, не завтра, но обязательно.

Алексей Пичугин:

— Может быть, когда-нибудь. У меня есть там дом — это все поля.

Александр Ананьев:

— Вот. Начинается, цыганщина.

Алексей Пичугин:

— Ну слушай, там для того, чтобы кочевать, такие просторы.

Алла Митрофанова:

— Мне кажется, что у каждого человека в жизни есть такое важное место, которое наполняет и может либо если уж не наполнить, то хотя бы выровнять вот этот внутренний эмоциональный фон, когда мы в этом месте оказываемся, и совершенно не случайно, что в случае Алексея это связано землёй. Вообще земля, мне кажется, она с человеком творит чудеса.

Алексей Пичугин:

— Археологи говорят: земля не грязь.

Алла Митрофанова:

— Абсолютно согласна. Это «Светлые истории» на светлом радио, дорогие слушатели, мы, буквально, на минуту прервемся. Напомним, что в нашей студии протоиерей Алексей Батаногов, настоятель храма святого равноапостольного князя Владимира в Новогиреево, Алексей Пичугин, Александр Ананьев, я Алла Митрофанова, оставайтесь с нами.

Алла Митрофанова:

— «Светлые истории» на светлом радио продолжаются, дорогие слушатели, напоминаю, нас можно не только вот таким общим фоном воспринимать через радийную точку или через FM-диапазон, можно и смотреть нас в ютубе, на других площадках Радио ВЕРА. Присоединяйтесь, смотрите, оставляйте комментарии, предлагайте темы для разговора, мы с радостью ваши комментарии всегда читаем и очень вам за них благодарны. Они нас прямо согревают. В нашей студии сегодня протоиерей Алексей Батаногов, настоятель храма святого равноапостольного князя Владимира в Новогиреево, Алексей Пичугин, Александр Ананьев, Алла Митрофанова, многозначительно смотрю в сторону мужа.

Александр Ананьев:

— А у мужа и нет никаких историй, Дорогая Алла Сергеевна.

Алла Митрофанова:

— Здрасте, когда такое было-то?

Александр Ананьев:

— У меня серьёзно нету, но я всё сижу думаю, про историю, которую вот отец Алексей рассказал. И знаете, что для меня в этой истории особенно важно? Вот ты живёшь, у тебя есть такая дверь где-то в сердце, в душе, и в эту дверь постоянно стучится кто-то. И если ты готов услышать стук, ты её можешь открыть, откроешь ты её или нет, зависит от тебя, готов ты или нет. Вот отец Алексей оказался готов, он открыл эту дверь, увидел эту историю, прожил её.

Алла Митрофанова:

— А там Нарния.

Александр Ананьев:

— Да, там Нарния. И вот этот стук в дверь он происходит с нами постоянно, каждый день. А мы его не слышим, потому что чаще всего не готовы, или слышим, но не открываем дверь, потому что опять же не готовы. Может быть, я надумываю, может быть, сочиняю что-то лишнее, но со мной была история, которая мне не дает покоя. Тот самый случай, когда я услышал стук, но не открыл, потому что я не знал с какой стороны ручка и вообще оказался не готов и не достоин, хотя, конечно, это такая метафорическая история. 17 лет назад, когда я работал, как говорит Алексей, на одной музыкальной радиостанции, и как раз я работал в такое же нечеловеческое время. У меня эфиры были с полуночи до семи утра. И после этих эфиров я, как правило, возвращался домой и как-то почитав что-то ложился спать. Это было 17 лет назад

Алексей Пичугин:

— Прости, пожалуйста, был период, очень недолгий, когда я работал на двух музыкальных радиостанциях, на одной с 23.30 до 5.30, а на другой с 6.00 до 13:00.

Александр Ананьев:

— И такое тоже было в моей жизни.

Алла Митрофанова:

— Ветераны, ветераны собрались.

Александр Ананьев:

— В такое нечеловеческое время. А у меня тогда был дома не только мобильный телефон, но и стационарный телефон. Сейчас мы от них, конечно, избавились уже.

Алексей Пичугин:

— Я до сих пор плачу за него.

Александр Ананьев:

— Я тоже до сих пор плачу за него. Но не избавился. Но в смысле, телефона уже нет, но платить почему-то да.

Алексей Пичугин:

— Но номер должен быть, мало ли.

Александр Ананьев:

— Ну а что мне номер? У меня аппарата нет. Потому что там звонят какие-то странные люди и предлагают мне какие-то странные услуги и всё. Больше никто не звонит, я его отключил за ненадобностью. А тогда он работал. И как раз тогда, когда сон был особенно чуток и ненадёжен, но особенно приятен, раздался звонок по стационарному телефону. Я на неверных ногах подошел, взял трубку и говорю: здравствуйте. И там голос, какой-то очень хороший голос, очень такой глубокий, особенный ответил: «Здравствуйте. Вы Павел?» Я помолчал, как-то сразу проснулся и говорю: простите, вы очевидно ошиблись номером. Я не Павел. Он помолчал и говорит: жаль. И короткие гудки. Я положил трубку и думаю: даже жаль, что я не Павел. И только голова моя коснулась подушки и глаза закрылись, как раздался звонок на мобильный телефон. Я беру мобильный телефон и говорю: здравствуйте. Тот же самый голос с той же самой интонацией говорит: здравствуйте, вы Павел? Я говорю: нет, вы снова ошиблись номером. Не понимая вообще всю странность этой фразы. Он говорит: Да? Жаль.

Алла Митрофанова:

— А голос — то мужской или женский?

Александр Ананьев:

— Голос мужской. Глубокий мужской голос. Я опять положил трубку, а потом так лежу и думаю: но не мог же человек дважды ошибиться вот так. Сначала позвонить на стационарный и спросить не Павел ли я, а потом на мобильный. Это не ошибка, это какая-то система, здесь что-то не то, это непонимание не давало мне покоя. Я, конечно же, перезваниваю на номер, который высветился на мобильном телефоне. Перезваниваю и говорю: простите, вы мне позвонили сначала на стационарный, а потом на мобильный, меня зовут Александр, но может быть я могу вам чем-то помочь? На том конце провода помолчали, потом говорят: «Ну вы же не Павел». Я говорю: «Нет». «Значит не можете». Я так и не разгадал эту историю. Но мне кажется, я о ней часто думаю, мне кажется, может быть, я был как-то не готов, или не созрел, или обстоятельства не сложились таким образом, но очень часто я думаю: как же жаль, что я не Павел. Ведь могло бы быть всё иначе, я мог кому-то пригодиться.

Алексей Пичугин:

— Когда я был маленький, уже от плакал, то, что я навсегда мог остаться в Суздале. Я был дома один, раздался телефонный звонок, я беру трубку, а там какой-то достаточно пожилой или ещё не очень на тот момент мужской голос: «Здравствуйте, Сашу будьте добры». Я говорю: а Саши здесь нет, он не живёт здесь. Но я понимал о каком Саше идёт речь, у нас даже его картина висела на стене, до того, как мы переехали в эту квартиру, она была коммунальная и там действительно жил Саша. Мы не знали, кто он, но так как его картина висела, то можно предположить, что он художник и как-то был связан с московской вот такой культурной средой. Я говорю: «Ну Саши нет». Я не успел сказать, что он здесь больше не живёт, поскольку мой собеседник говорит: вы знаете, если вы его увидите, передайте, пожалуйста, что ему Фазиль Искандер звонил. Передадите? А у нас был, это был первый телефон с определителем номера, и я уже знал, кто такой был Фазиль Искандер, потому что у меня такая литературная семья, я быстренько — быстренько выписал его номер, у меня появилась тогда первая собственная записная книжка, где я корявой рукой эти циферки вписал, это был первый номер в моей первой записной книжке. Это был Фазиль Искандер.

Александр Ананьев:

— Но тема-то программы немного другая, не о том, как кто-то позвонил мне и ошибся номером.

Алла Митрофанова:

— Ты же рассказал о возможности почувствовать.

Александр Ананьев:

— Эта история пришла мне в голову, когда отец Алексей рассказывал свою историю. А о мгновении, которое бы мне хотелось повторить, если это возможно или чтобы оно задержалось, ну, по крайней мере, мгновение, которое запало мне в сердце. В общем-то, конечно, неизбежно в студии Радио ВЕРА говорить о таких мгновениях, половина этих историй будет происходить в монастыре. Конечно же, это был монастырь, конечно же, это была солнечная Греция, это был жаркий день, это всё обычно. А вот что необычно — это была Греция и монастырь батюшки Серафима Саровского. В Греции, над маленьким греческим городке на Навпактос. Мы ещё удивились, узнав, что есть монастырь Серафима Саровского, арендовали машину, поехали туда и нашли тот монастырь. А он известен был тем, что там находится самая большая не то в мире, наверное, в мире, колокольня. Но она даже называлась как-то не колокольня, анфилада каких-то арок, где висели и колокола, и металлические пластины, они издавали разные звуки. И этих колоколов там невероятное количество. И все они одновременно звучат один раз в год, в день памяти батюшки Серафима, собственно. 1 августа.

Алла Митрофанова:

— 1 августа по нашему календарю, у греков другой. Но не суть.

Александр Ананьев:

— И пока мы ехали туда, мы почитали об этом монастыре и узнали, что там есть такой крест во дворе монастыря, и вот именно в день памяти батюшки Серафима над крестом возникает световой столб. И мне было очень горько думать о том, что мы в монастыре, а я этого столба не увижу, потому что до дня памяти Серафима Саровского ещё очень долго, ну сложно. Но все равно поехали туда. И вот когда мы туда приехали, меня, что называется, накрыло. Греция, курортный город, ставрида, жареная в оливковом масле, запах зелени, кофе, дороги, арендованная машина, море. Ну то есть такое расслабление полное, и шум, и пестрота. А там будто бы тумблер в старом телевизоре повернули и выключили, и такая оглушающая тишина, настолько оглушающая, что в ушах начинается стрекот этих сверчков греческих, этой саранчи, их там много. Это дурманящий совершенно запах местных трав. Конечно, мы там купили, потому что вот эти чаи травяные греческие, они невероятные. Но самое главное, чего я больше нигде не встречал, и искусственно создать это невозможно. Основателем этого монастыря, к своему стыду, не помню, как зовут этого старца, была записана, и эта вот история, оказывается, тоже немножко перекликается с историей отца Алексея, была записана одна фраза, но много-много раз. Она не повторялась, просто её много раз читали. А вот сама эта запись уже повторялась много-много раз. Представляете, стрекот этих насекомых, запах травы, тишина, и откуда-то из-под звонницы, и отовсюду, из травы, из стен, вот этот спокойный голос старца: Кирио Иисус Христэ элейсон, Кирио Иисус Христэ, по кругу: Кири элейсон Иису элейсон, кирио Иисус Христэ, элейсон... Это что-то невероятное. Я просто развалился в этой траве, сел, закрыл глаза, я не знаю, сколько времени прошло, это было настолько концентрированное счастье, это было настолько сильно, но мне захотелось, чтобы эти слова звучали везде, в машине, дома, на улице, в сердце постоянно, постоянно. Это было невероятно. Я готов был обнимать каждого монаха, который там служил, но они собственно готовы были обнимать меня, у них даже есть там специальный монах, которого назначают кем-то типа дежурного по лагерю, он встречает всех гостей, причём не просто встречает, его задача поговорить, предложить кофе, посидеть рядом, распросить, чтобы люди почувствовали себя как дома. Вот ты сидишь, там этот греческий кофе, густой очень, сладости какие-то, эти разговоры про Москву, про Грецию, про отдых, про жизнь, про работу. И постоянно, нон-стоп: Кирио Иисус Христэ, элейсон. Это было настолько хорошо, что мы обычно ... отпуск же у нас, как всегда, короткий, у нас все дни обычно расписаны, и всегда в одно и то же место жалко приезжать дважды, но в это место мы приехали дважды, мы на следующий день поехали на Литургию в этот храм. Во время Литургии, кстати, Кирио Иисус Христэ не звучало.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Просто: Кири элейсе, Кири элейсе, Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи, помилуй.

Алла Митрофанова:

— А после Литургии включили снова, да?

Александр Ананьев:

— После литургии включили снова. Это настолько круто, это настолько здорово, на вынос пробивает тебя вот эта вся история.

Алла Митрофанова:

— Вот погрузил меня в эту атмосферу обратно, теперь я тут, у меня ещё шмели рисуются, вот эта трава и из неё шмели вылетают.

Александр Ананьев:

— Это мгновение действительно можно вернуть в сердце, если за рулём или ещё где-то начать повторять по кругу: Господи Иисусе Христе, помилуй меня, Господи Иисусе Христе, помилуй меня. И всё, всё, она сразу же возвращается.

Алла Митрофанова:

— Это «Светлые истории» на Радио ВЕРА, протоиерей Алексей Батаногов, настоятель храма святого равноапостольного князя Владимира в Новогиреево, Алексей Пичугин, Александр Ананьев, я Алла Митрофанова. Сашенька, спасибо за потрясающие воспоминания. И вот эта, мне кажется, греческая атмосфера, отец Алексей, вы же прекрасно знаете, что такое вот это греческое: атмосфера, воздух, пространство само по себе, оно очень насыщенное, концентрированное, тёплое. И при этом лёгкое, как мне кажется.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Но я не буду спорить, доводилось мне бывать многократно в Греции, не только на Афоне, но и в других замечательных местах и монастырях. Ну вот я бы прокомментировал рассказ Александра. Я думаю, что наши зрители знают, что эти слова по гречески, которые Александр повторял — это Иисусова молитва: Господи Иисусе Христе, помилуй мя. Но в полном варианте Сыне Божий ещё. Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя. И действительно, говоря о каких-то необычайных переживаниях, о радости, о том, что можно сравнить с тем, что испытали апостолы на Фаворе, я тоже вспоминаю поездки часто, необыкновенные чувства возникают в Гробе Господнем в месте Воскресения Христова. Всякий раз это ощущение, что это большее, что может произойти с тобой в жизни. Хочется здесь остаться, быть так или иначе сопричастным Воскресению Христову. Но, что очень важно, мне хотелось бы это подчеркнуть. Что все эти духовные переживания духовной радости доступны нам всегда, здесь и сейчас. Мы можем читать или слушать Иисусову молитву на русском языке, мы можем прийти на исповедь, помните, в начале передачи я рассказал о радости, которую я испытал в первую исповедь. И всякий раз, когда есть глубокое покаяние, всегда есть полнота радости, что Господь меня простил, меня Господь простил, я грешный человек, но Он меня любит, он меня милует. И это полнота радости. Причащаясь Святых Христовых Тайн, мы соединяемся со Христом, у нас столько есть милости Божьей, столько всего, чтобы мы были счастливыми, радостными людьми, дай Бог нам это как-то воспринять. И стремиться к этой радости. Я больше скажу. Мы часто горюем из-за того, что наши близкие, родственники, друзья остаются равнодушными к нашей вере. Вот если бы они у нас видели настоящую радость и счастье полноты жизни от нашей веры, то они шли бы, бежали бы вместе с нами ко Господу, они бы стремились к этой радости. Поэтому, конечно, научиться радоваться, научиться веселиться, как в Евангелии сказано: радуйтесь и веселитесь, потому что награда ваша многа на небесах, вот очень бы хотелось, чтобы все наши истории учили нас настоящей глубокой радости.

Алла Митрофанова:

— Аминь. Моя очередь. Вы знаете, расскажу для разнообразия историю, связанную, наверное, не с храмовым пространством как таковым, хотя она, безусловно, про церковь Христову, про церковь как собрание людей среди которых Бог. В совершенно неожиданном месте. Институт международных отношений. Начало двухтысячных годов, нет, середина двухтысячных годов. Сложилась такая традиция: у нашего факультета во главе с нашим деканом Ярославом Львовичем Скворцовым, который тогда был, кажется, замдекана ещё, но неважно, ездить в детский дом, в Калужскую область. Нам институт давал автобус, все с удовольствием в этот автобус залезали, студенты. И вы знаете, сначала мы совершили вот эту ошибку, которую совершили, наверное, многие, начинавшие вот такого рода помощь, желавшие как-то детей поддержать. Мы набивали этот автобус подарками и привозили, их дарили и так далее. Потом стало понятно, что в этом что-то не так. И вообще детям не столько подарки нужны, сколько пообщаться. И в итоге образовалась потрясающая инициативная группа молодых людей во главе с Вадимом Сергиенко, нашим студентом, они стали ездить и очень плотно этими детками заниматься. Они занимались с ними какими-то уроками, они как репетиторы выступали, насколько знаю, Вадим до сих пор со многими выпускниками этого детского дома поддерживает контакт, помогает им в жизни, помогает им социализироваться. То есть помогает им ровно тем, что необходимо, что самое главное. Не автобус подарков, а человеческое участие, практические навыки, какое-то интеллектуальное развитие, то, что можно инвестировать в этих детей, что им пригодится в дальнейшей жизни. Подарки — хорошо и круто ...

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Человеческое тепло. Ласку, любовь. Внимание.

Алла Митрофанова:

— Да, да, конечно. А поскольку я родом как раз из Калужской области, и подруга моя, которая была замешана в этой истории, тоже была родом из Калужской области, мы как-то так порадовались. Но параллельно с этим попали не в детский дом, а в социально-реабилитационный центр. Недалеко, кстати, от того детского дома. Там жили детки, у которых есть родители, но по тем или иным социальным, медицинским, медицинским причинам временно детей из семьи изъяли, и вот они в этом социально-реабилитационном центре находятся. Надо сказать, что хотя Калужская область недалеко от Москвы, но условия все равно очень разные. И если, к примеру, в Москве в таких учреждениях все было на тот момент уже даже неплохо, в Калужской области было, прямо скажем, не вау. Мы пообщались с директором этого социально- реабилитационного центра, с детьми пообщались, дети классные. Там горка какая-то во дворе стоит, они все живые, они все хотят играть, как-то взаимодействовать, но мы понимаем, что там какие-то облезлые стены, ещё что-то. Мы пообщались и директору мы говорим: слушайте, вам, наверное, помощь какая-то нужна? Он говорит: «Я об этом даже не заикаюсь уже. Что нам здесь только не нужно». И начинает перечислять, и выясняется, что элементарно какие-то трусы, носки, тетради, вот это вот всё. Мы с подругой стекаем по стульям, у нас совершенно какие-то небогатые родители, но мы понимаем, что если даже такой мизер требуется, то дело совсем плохо. Наши уже при этом занимаются соседним детским домом. И надо как-то вот эту задачу попытаться решить своими руками. Подруга моя, сейчас она мама четверых детей, замечательная, счастливая жена, мама четверых детей и потрясающий, креативный человек, который занимается развитием региональных библиотек. Вот в каких-то маленьких таких локальных деревнях, сёлах, городках, библиотека как культурный центр. И вот она сейчас занимается созданием жизни, чтобы жизнь кипела в этих библиотеках. Вот просто чтобы вы понимали уровень этого человека. В свое время она была одним из самых молодых депутатов Госдумы, кстати говоря. И считает, что сейчас пошла на повышение, занимаясь библиотеками, потому что библиотека, занимается своим делом, ей это все безумно нравится. То есть человека она творческий, зовут её Надежда. И она посидела чуть-чуть, подумала и говорит: ты знаешь, нам нужно PR-акцию. Я говорю: что ты имеешь в виду? У нас ничего подобного в институте ещё не было к тому моменту. Она говорит, надо сделать так, чтобы в холле первого этажа на самом проходном месте между гардеробом и дорогим буфетом установить какую-то доску, на которой мы мелом напишем какие нужды есть у этого социально-реабилитационного центра, что нужно детям. Вот эти самые трусы, носки, тетради, мел, ещё что-то. Я говорю: Надя, это замечательно, но мы можем это написать 10 раз, кто же это все заметит? Как мы деньги соберём? Она говорит: подожди. Дальше нужен какой-то очень яркий, очень яркий, она меня учила пиару, технологии-PR, как это делается, как делаются акции. Должен быть какой-то очень яркий акцент, который на себя будет привлекать внимание. Я говорю: хорошо, что это может быть? Она говорит: надо что-то купить. Я говорю: чтобы купить что-нибудь, нужно что-нибудь сначала продать, а у нас с тобой продать нечего. У тебя три копейки и у меня три копейки. Она говорит: давай, сгребём наши три копейки и пошли в «Детский мир». Приходим в «Детский мир» и находим надувной бассейн со скидкой. Красно-желто какой-то весь фантастический, радужный, с надувными деревьями, с надувной ёлкой, и на эту ёлку лепятся на липучках надувные игрушки. Какие-то сумасшедшие морковки, клубнички, что-то там ещё. И в этом бассейне, мы натаскали туда в итоге воды, там тоже плавали надувные игрушки. Я говорю: Надя, ведь каждую игрушку можно продать. Она говорит: а я тебе про что говорю? Дальше больше. Акцию мы готовим, готовим, мы приехали в этот социально- реабилитационный центр, говорим: а вдруг есть какие-то поделки детские? Ой, конечно, есть, говорит директор, навалом, просто море, выбирайте. Она открывает шкафы, и мы выбираем самые красивые, самые лучшие детские поделки. Все это вместе собираем и, по-моему, все это было ближе к новому году, в декабре у нас в институте. Тогда ещё разрешение даже не требовалось, насколько я помню, на проведение чего-то подобного. Никто ничего подобного не проводил. Сейчас каждый чих, понятно, ну режимный объект, нужно все согласовывать, а тогда запросто мы надули эти бассейны, надули эти игрушки, из ближайшего туалета в вёдрах, у уборщицы залили вёдра, натаскали воды, запустили какие-то детские песни, поставили вот эту грифельную доску, на которой были написаны нужды детей, и стали ждать. Просто с замиранием сердца. Получится или нет? Потому что, ну думаем, тысяч двадцать рублей соберём, уже будет просто сбытие мечт и покрытие всех нужд. И тут пошли студенты. Студенты у нас очень разные, есть оборванцы типа нас, есть дети из очень состоятельных семей, то кафе, которое мы стратегически выбрали, оно было кафе непростым. Это было тусовочное место. Некоторые по тысяче кидали, мы просто вот такими глазами смотрели на эту банку, в которой все добавлялись и добавлялись средства. В общем, первые несколько тысяч руб. нам просто накидали, не покупая ничего. Люди, которые шли завтракать. Дальше, они, увидев, что все это для детей, вот увидев, что висят нужды: трусы, носки. Они начали звонить своим, которые на парах или писать сообщения, что ребята, тут такое дело, у детей нет носков, приходите срочно. Набежали по их звонкам такие же дети из состоятельных семей и очень нам помогли с этим сбором. Потом большая перемена. Пошли педагоги. Педагоги увидели детские поделки, у них, значит, сердце пополам разорвалось. Они начали срочно все это скупать, чтобы дарить на Новый год. Потом потянулись какие-то другие люди, которые начали скупать другие, менее существенные сувениры. У нас купили всё, по-моему, даже включая надувное дерево.

Алексей Пичугин:

— И бассейн. Или бассейн всё-таки действовал?

Алла Митрофанова:

— Бассейн мы потом детям отвезли. А этих денег хватило не только на тетрадки и носки, этих денег хватило, по-моему, и на что-то из ремонта. Понимаете? Вот такое чудо, милосердные сердца в том месте, где бы на самом деле, может быть, и не подумали. Вот так вот люди откликнулись. Потом, я знаю, уже на регулярной основе стали ездить, помогать, заниматься благотворительностью. Это все было потом. Для нас тогда это было просто как открытие космоса. И когда это все случилось, я помню этот момент, сижу и думаю: Господи, хорошо нам здесь быть. Сколько добрейших невероятных людей, отзывчивых к чужой беде, готовы подключиться и у которых вот это бесконечное желание помочь, оказывается, которое пробуждается моментально, когда они видят, что помочь действительно нужно. Вот такая у меня история. И для меня она бесконечно дорога. И я благодарна родному институту за то, что там такие люди есть и за то что есть возможность делать добрые дела. Вот, извините.

Александр Ананьев:

— Фантастика.

Алла Митрофанова:

— Заболталась я что-то.

Алексей Пичугин:

— Нет это отличная история.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— Да, когда мы делимся, радость умножается делением.

Алла Митрофанова:

— Да, да, точно.

Александр Ананьев.

— Помнишь, мы с тобой устроили марафон с чтением? 12 часов подряд читали аудиокниги вслух?

Алла Митрофанова:

— Да, собирали деньги для малыша. На лекарства.

Александр Ананьев:

— Да, и нам один хороший человек, которого мы знаем лично, он просил не называть его, не благодарить публично, мы пообещали и не станем этого делать. Но мы все очень хорошо его знаем. Он не обязан был этого делать, собственно, мы и не расчитывали, но он перевёл 100 000 руб. И помню, Алечка мне сказала среди вот этого марафона, это было как будто бы сам Господь по голове погладил, не так, вау мы крутые, нет, я вдруг почувствовал, что очень много нужно сделать для того, чтобы быть достойным таких людей. Это было очень круто.

Алла Митрофанова:

— Марафон провели, потом ещё был фонд «Важные люди», для подопечного которого мы все это собирали, потом всем миром собрали эту сумму. И вот это та же самая радость, понимаете?

Александр Ананьев:

— Да, 140 000 000 рублей удалось собрать с Божьей помощью.

Алла Митрофанова:

— И ты думаешь: Господи, какое счастье, ребёнок будет жить. Звукорежиссер наш дает нам сигналы, пора завершать, и чтобы нам не выходить совсем из берегов, спасибо огромное всем участникам сегодняшней «Светлой истории», одной на всех, такое мне кажется, про присутствие Бога в нашей жизни в разных формах, в разных вариантах и всегда бесконечно радостно.

Александр Ананьев:

— Такие разные истории и такие тёплые все, хорошие. Спасибо.

Алла Митрофанова:

— Протоиерей Алексей Батаногов, настоятель храма святого равноапостольного князя Владимира в Новогиреево, Алексей Пичугин, Александр Ананьев, Алла Митрофанова, мы прощаемся с вами. Нас можно не только слушать, но и смотреть в ютубе, в rutube и на других платформах Радио ВЕРА, до свидания.

Алексей Пичугин:

— До встречи.

Александр Ананьев:

— Всего доброго.

Протоиерей Алексей Батаногов:

— До свидания.

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «День Победы»
• «Первые шаги в Церкви». Игумен Филарет (Пряшников)
• «Светлые истории: пасхальные»