«Светлые истории. "Довольно для каждого человека заботы своей..."»

Этот выпуск посвящен светлым историям о том, что каждому человеку есть своя забота в свое время. Своими воспоминаниями поделились ведущие Радио ВЕРА Кира Лаврентьева, Александр Ананьев, Алла Митрофанова и наш гость - епископ Наро-Фоминский Никандр.

Ведущие: Кира Лаврентьева, Александр Ананьев, Алла Митрофанова

---

Ведущие: Кира Лаврентьева, Алла Митрофанова, Александр Ананьев

А. Ананьев

— Добрый вечер, друзья! Кирочка только что сказала, что в комментариях к одному из последних выпусков «Светлых историй» обнаружила очень такое христианское, православное, лестное: «Вы нас приворожили!» Это очень приятно. Добрый вечер, друзья! Конечно же, я, во-первых, представляю Киру Лаврентьеву. Кира, добрый вечер.

К. Лаврентьева

— Здравствуйте.

А. Ананьев

— Алла Митрофанова сегодня с вами.

А. Митрофанова

— Здравствуйте, друзья! Мы несколько озадачены с Кирой, почему начали с нас.

А. Ананьев

— Потому что вы прекрасная половина человечества. А вот теперь я с огромным удовольствием, мне просто надо было время морально подготовиться, потому что такое впечатление, что еще буквально вчера мы представляли этого удивительного собеседника, радостного человека, который сохранил детский взгляд на самые сложные вопросы, и от этого самые сложные вопросы перестают быть сложными и становятся какими-то радостными, даже самые непростые, как иеромонаха. И вот буквально прошло совсем немного времени, и так Господь устроил, что сегодня мы в студии Радио ВЕРА рады приветствовать епископа Наро-Фоминского, владыку Никандра (Пилишина), на огромную радость всех зрителей и слушателей Радио ВЕРА. Владыка, с Рождеством вас Христовым!

Владыка Никандр

— И вас также.

А. Ананьев

— Не могу не спросить, вот нас с Кирой мучает этот вопрос: то есть мы вот буквально десять минут пообщались до того момента, как включились микрофоны, и поняли, что вы такой же, каким мы вас знаем и любим.

К. Лаврентьева

— Мы все сомневались... (смеются)

А. Ананьев

— Нет, ну серьезно, это же очень важно. А что в вашей жизни изменилось?

Владыка Никандр

— Ну, если говорить откровенно, то, если честно, я не могу пока сказать, что что-то в моей жизни изменилось, внутренне я не ощущаю никаких перемен. Понятно, что изменилась внешняя сторона жизни.

А. Ананьев

— Ну и спать перестали, соответственно?

Владыка Никандр

— Я сплю, нормально все. (смеется)

А. Ананьев

— Вы сейчас просто так немножко, в двух словах обрисовали круг своих забот, и мы поняли, что там, конечно, невероятная абсолютно загрузка у вас. И мы до последнего и с Аллой, и с Кирой даже не верили, что владыка найдет минутку прийти к нам на Радио ВЕРА, как это было раньше, но вы нашли, спасибо вам большое. Спасибо.

А. Митрофанова

— Александр Ананьев, собственно.

А. Ананьев

— Да, добрый вечер, друзья, с Рождеством вас Христовым! И комментарий от Маши Кошкиной, который она оставила к видеоверсии наших «Светлых историй», которые вы можете найти в нашей группе во «ВКонтакте», на нашем сайте radiovera.ru и во всех остальных социальных сетях. Найдите, пожалуйста! Это создает иллюзию того, что вы вместе с нами в студии на Андреевской набережной. «Добрый вечер, дорогие мои, и владыка! Спасибо вам большое, уже таким родным людям. У меня в жизни очень тяжелая полоса. Воспитываю в одиночку особенного сынишку, иногда хочется просто выть от боли. И когда совсем плохо и совсем темно, я включаю „Светлые истории“ и слушаю, и слушаю, и слушаю, и становится так легко, так просто, и кажется, что Господь садится рядом со мной и тоже слушает ваши „Светлые истории“ и гладит меня по голове, тихо говоря, что все у меня и моего сыночка будет хорошо. Спасибо от души и низкий поклон всем-всем причастным к этой чудесной программе. Мечтаю, что когда-нибудь я смогу увидеть всех вас лично и крепко обнять и сказать глаза в глаза, что я вас всех очень люблю». Машенька, спасибо вам большое, помогай вам Господь. И мы вместе. И мы чувствуем и вас, и всю вашу прекрасную семью, и благодарим за каждое слово и за каждую минуту проведенную с нами, для нас очень важно. Спасибо. Тема сегодняшних... Ой, я всех прям загрузил как-то, да? Стало сразу грустно.

К. Лаврентьева

— Нет, мы думаем про Машу и передаем ей слова поддержки и любви, и всего...

А. Ананьев

— Маша чудесная, мы с ней даже как-то немножко заочно знакомы, потрясающе красивая, молодая, чудесная, очень глубокая девушка.

К. Лаврентьева

— Обнимаем вас, Машенька, крепко.

А. Ананьев

— Да. «Довольно для каждого дня своей заботы» — именно такой становится тема первого выпуска программы «Светлые истории» по Рождеству Христову. И, если я правильно понимаю, эту формулировку предложил сам владыка. Это действительно так?

Владыка Никандр

— Эта тема была предложена редакторами, а я немножко ее подкорректировал, то есть так, как вы сказали, она предложена редакторами.

А. Ананьев

— А, вот оно как.

А. Митрофанова

— Евангелием предложено так, Господом она так предложена.

Владыка Никандр

— Да, а я предложил ее чуть-чуть скорректировать и сформулировать так, что: «Довольно для каждого человека заботы своей».

А. Ананьев

— «Довольно для каждого человека заботы своей». Ну давайте тогда с вас начнем, если вы благословите.

Владыка Никандр

— Давайте, хорошо.

А. Ананьев

— Мне интересно, что человек, нагруженный вот таким количеством забот, скажет о том, что довольно для каждого человека забота своей.

Владыка Никандр

— У нас час в этой передаче?

А. Ананьев

— Ради вас мы сделаем полтора. (смеются)

Владыка Никандр

— Я вот в очередной раз не знаю, как это объяснить, как это вообще работает, я не могу понять, но всё-таки Радио ВЕРА — это мистическое радио. И вот я сегодня пришел с историей, и о ней никто не знает, кроме меня, но Саша сейчас сделал прекрасную подводку к этой истории, вот эта история Маши Кошкиной, с которой мы тоже, кстати, знакомы. Мы с ней лично не знакомы, она у меня в друзьях во «Вконтакте», и мы с ней время от времени переписываемся, но лично не встречались ещё, но вот её история, она как раз-таки очень похожа на ту историю, которую я хотел рассказать сегодня. И то, что вы сделали такое современное слово, там спойлер, или как это называется?

А. Ананьев

— Трейлер.

Владыка Никандр

— Трейлер, да. Это в очередной раз подтверждает, что, значит, я правильно выбрал историю и правильно приехал сегодня, и вообще всё складывается замечательно. Продолжая тему Рождества Христова, я бы хотел немножко поговорить про рождение. Про тему рождения новых людей, новых детей, потому что Рождество Христово — это праздничное событие, безусловно. Но мы, судя из строк Святого Евангелия, видим, сколько потом последовало непростых событий и с Самим Господом, и с людьми, которые окружали Его, и сколько младенцев пострадало в Вифлееме, мы это всё прекрасно знаем, поэтому здесь начинают смешиваться разные чувства, и все эти чувства могли бы душу разорвать, если бы мы не понимали и не знали, что есть жизнь будущего века, в которой всё обязательно придёт на своё место. Я буквально вчера до полуночи смотрел фильм «Павел, апостол Христа», я его время от времени пересматриваю. И там апостол Лука идёт с апостолом Павлом, и Лука рассказывает ему о том, что он буквально видел, как сегодня растерзали в Колизее на игрище христиан, и апостол Павел говорит: «Да, а там праздник сегодня, там их встречают с музыкой и с пением труб, потому что эти люди пополнили число мучеников, через которых наша Церковь живёт и развивается». Поэтому здесь всё смешано и просто взять и так сделать рафинированную красивую историю с вертепчиком, с шариками, с наряженными ёлками можно, конечно, но не знаю для чего. Вот рождение, я, конечно, не проходил через рождение ребёнка...

А. Ананьев

— Нет, один раз проходили.

Владыка Никандр

— Ну да, но я и сам не испытывал. Есть у меня друзья, семейная пара, живут они в Москве, это довольно известные люди, не буду называть их имена. У них двое детей. И однажды ко мне приходит глава семейства и говорит: «Благословите нас на аборт». Я говорю: «Подождите, стойте, у вас же двое детей, она забеременела третьим ребёнком, а почему аборт? Вы же двоих родили, в чём проблема-то?» А проблема в том, что стали делать обследование и узнали, что ребёнок больной. Ребёнок с врождённым пороком сердца, и когда он родится, он в точности будет инвалидом, и они не хотят такой участи своему ребёнку. И тут, конечно, у меня были страшнейшие муки, потому что я-то понимаю, что аборт нельзя, ну никак нельзя. Как я им скажу — «идите делайте аборт»? Ну нельзя же делать аборт, это же убийство в чистом виде. С другой стороны, я понимаю, что это их свободный выбор, это их ребёнок, но этот ребёнок, он болен, и если он родится, то он родится обязательно инвалидом и будет обременением для них и для самого себя. И это было очень сложное испытание вообще для меня, потому что я попытался сначала... Нет, я помолился, конечно, сначала и начал просить их, чтобы они проходили различные дополнительные обследования, может быть, это врачебная ошибка, ошибка исследования, может быть, неправильно поставлен диагноз и что-то можно сделать. Причём им этот диагноз поставили в Берлине, когда они находились на обследовании. Я говорю: «Давайте мы здесь, в Москве найдём хороших генетиков, акушеров, которые вас обязательно посмотрят». Они говорят: «Давайте». Я тогда жил в Вологде, это было всё очень сложно. Я через каких-то людей нашёл какого-то невероятного генетика, который в это время находился в отпуске, и я чудом нашёл его телефон, звоню ему по телефону мобильному. Он находится в отпуске, я ему пытаюсь объяснить, что он меня не знает, я его не знаю, но очень надо, чтобы он помог моим друзьям, и он соглашается это сделать, дал телефон своего коллеги, который согласился принять их. И он принял их и сказал, что да, такая проблема есть. И здесь ваш выбор: либо вы родите ребёнка, он будет больной, либо, как вы наметили, сделаете аборт. Я говорю: «Давайте ещё искать врача. Нет, нет, мы не можем сделать аборт!» И проходит какое-то количество времени, и они мне пишут сообщение, что «мы полетели в Берлин делать аборт, всё. То есть мы не будем больше ждать, терпеть и это наше решение». Мне было очень сложно, потому что я уже был вовлечён в эту историю, и я понимал, что что-то... А как бы я поступил? Это же в теории всё легко, а когда ты переходишь из теории в область практики, всё совсем по-другому становится. И они летят в Берлин. Ну, она летит, он остаётся в Москве. И я у себя на странице «Вконтакте» пишу объявление всем своим друзьям, написал: «Друзья, давайте мы помолимся за этих двух людей, им очень нужна сейчас помощь». И начинается огромное количество сообщений, комментариев под этим моим постом, и люди включаются в молитву. Я рассылаю их имена по большому количеству монастырей, то есть все начинают молиться за этих людей. И глава семейства пишет мне о том, что мы приняли решение рожать. Несмотря ни на что, мы будем рожать. Срок ещё там был, по-моему, шестой с копеечками в месяц. И они приехали в Берлин, сделали анализ, и те же врачи, которые до этого сказали, что рожать никак нельзя, говорят: «давайте будем пробовать». Я сейчас рассказываю, у меня мурашки. В день до начала родов отец пишет сообщение: «Ты знаешь, сейчас мне супруга прислала фотографию, она открыла окно в палату, и в палату влетела сотня бабочек. Откуда — просто непонятно. Сотня бабочек, которые сели везде на стенах, на потолках, на кровати, на ней, огромное количество бабочек». Я-то понимал, что эти бабочки — это молитвы тех людей, которые молились за них, для меня вообще не было никаких вопросов, откуда эти бабочки. И они так настроились серьезно родить этого ребенка. Стали вызывать роды ей, увезли ее в родильное отделение. И они родили ребенка, и ребенок умер во время родов. Но, по крайней мере, я был спокоен, что они родили ребенка. И они были спокойны. И они потом, когда приехали ко мне на встречу, они были настолько благодарны, что они прошли вот это испытание веры, как вот наша тема, что человек должен сделать то, что от него зависит, и все остальное сделает Бог. Вот они сделали невозможное внутри себя, они доверились и решили родить этого ребенка. Да, Господь решил этого ребенка забрать, и они не хотели, чтобы он мучился. Но они успели его родить, полюбить этого ребенка, назвали его.

А. Ананьев

— А крестили?

К. Лаврентьева

— Там же малым чином как-то можно успеть.

Владыка Никандр

— Он там похоронен, в Германии. Они прилетают, навещают его. И, конечно, для меня это было смешанное чувство, но я очень рад, что они смогли довериться Богу и что они не совершили этого страшного преступления. И, конечно, я до сих пор с ними общаюсь, мы сейчас встречаемся, вспоминаем эти события, сейчас уже все утихло, все прошло, но я рад, что вот это испытание, которое было и для меня, и для них, мы его прошли.

А. Ананьев

— Каждая история, рассказанная владыкой Никандром, епископом Наро-Фоминским, это какая-то жемчужина «Светлых историй», но то, что вы рассказали сегодня, владыка — это, конечно, история, которая запомнится на всю жизнь. Она же довольно давно случилась?

Владыка Никандр

— Да, порядка пяти лет назад. Спасибо вам огромное за эту историю. Сегодня с вами также, напомню, Алла Митрофанова и Кира Лаврентьева, я Александр Ананьев, Кирочка, ты что-то хотела сказать?

К. Лаврентьева

— Да что тут скажешь... Ну, раз ты меня спросил, я скажу. Ты как почувствовал. Вот правду владыка говорит, что тут все как-то иррационально у нас происходит.

А. Ананьев

— А ты просто начинаешь искрить, как газовая сварка, когда хочешь что-то сказать.

К. Лаврентьева

— Да? Мне это сложно ощутить. Я просто помню момент, я никогда этого не рассказывала, но раз у нас такой сегодня тень, может быть, кому-то это тоже будет поддержкой. Когда я была беременна последним ребенком, нам на одном из УЗИ сказали, что у него нет желудка. И это была не ошибка, его переделывали и переделывали, и переделывали, и желудка как бы не было. Ну, понятно, что это будет после рождения, да? Это была тяжелая история. Но, слава Богу, все в итоге оказалось нормально. Оказалось нормально после того, как мы просто посмотрели друг на друга с Сашей и сказали: ну, уже как есть. Как есть, так и есть. И вот после этого желудок нашелся.

Владыка Никандр

— Ну, я к чему вообще все это говорю: к тому, что плоскость нашей жизни — это плоскость нашей жизни и много чего может здесь происходить...

К. Лаврентьева

— Просто, знаете, — простите, владыка, — я когда в противоабортном фонде работала, я слышала такие истории, и мы так спокойно рассуждали о том, что — «ну вот все, крестом этим себе люди в рай в себе лестницу вымостили. Вот родился, значит, больной ребенок — ну покрестили, похоронили, всё, ангел у них свой будет».

А. Митрофанова

— Это так тяжело...

К. Лаврентьева

— Ты об этом говоришь по тупости своей в молодости очень просто, пока ты не столкнешься с этим сам или косвенно, или хотя бы свое сердце не натрудишь до того, чтобы уметь сочувствовать другому человеку, вот как Алла сейчас, например, это делает. То есть это как бы очень легко — рассуждать о чужой беде, и вот владыка как раз очень глубоко нас посвятил в то, как можно сопереживать другим людям и как можно глубоко чувствовать тяжесть выбора.

Владыка Никандр

— Вы знаете, это были моменты самой искренней молитвы, когда я становился на колени и с Богом разговаривал совершенно неформально и очень дерзновенно, и просил Его, и говорил о том, что ведь надо помочь, о том, что люди поверили, мы не должны подвести. Это было какое-то невероятное событие для меня.

А. Ананьев (обращается к Алле)

— Сейчас Кирочка говорила, а я вспомнил, как ты плакала на кладбище в Венеции у могилы Бродского. Причем не над могилой Бродского, а справа от могилы Бродского есть два памятника, похожих друг на друга, но одинаковые абсолютно и имена там одинаковые. И на одном написано там 1961-1962, а на другом написано 1964-1966 — «Обними братика». И это что-то прямо на разрыв. Вот здесь Стравинский, вот здесь Бродский, а мы стоим над этими могилами малышей и просто не можем найти в себе силы.

А. Митрофанова

— Да, там на одном было написано «Мама и папа тебя очень любят», а на другом написано камне «Обними братика на небесах». Их даже назвали одинаково.

А. Ананьев

— Кира, позволь попросить тебя в эту непростую минуту собраться в кучу и рассказать нам действительно светлую, добрую, радостную историю. (смеются)

К. Лаврентьева

— Ну ты, конечно, промахнулся. Я чувствую, у нас сегодня будет такой светлый вечер из разряда духовного света. Вы знаете, я сразу хочу сказать, что истории эти не вписываются ни в какие психологические рамки. Психологи будут в ужасе от них, я сразу говорю, просто сразу.

Владыка Никандр

— То есть просим психологов удалиться сейчас от экрана.

К. Лаврентьева

— Нет, ну на самом деле психологи люди умные, они же тоже понимают, что жизнь иногда диктует свои правила. И я просто расскажу кое-что, а потом объясню, зачем рассказала. Когда мы идем на «Светлые истории», дорогие наши зрители и слушатели, не секрет, что мы очень готовимся и иногда это очень тяжело: история до последнего может не приходить в голову, ты понимаешь, что врать ты не можешь, потому что это очень чувствуется, даже если ты хоть чуть-чуть где-то там что-то... Это всегда очень чувствуется, тебе самому потом плохо, а зрители обязательно это подметят. И, в общем, это все на самом деле трудно.

А. Ананьев

— Прости, перебью, у меня не то, чтобы я очень готовился, но каждый раз, когда я встречаю мало-мальски интересного человека, я в него вжимаюсь и говорю: «Расскажи историю какую-нибудь, мне очень надо!»

К. Лаврентьева

— Вот! И вот сегодня был тот самый случай, то есть я понимаю, что я уже о себе все рассказала. У нас бывают гости, которые приходят к нам на эфир и говорят: «Я тебя знаю как облупленную, ты меня — нет, а я тебя — да». Но, на самом деле, здесь конечно, тоже есть такая некая иллюзорность, мы не все рассказываем, слава богу, хватает все-таки у нас разумения что-то не рассказывать, но о себе уже в какой-то момент утомляешься рассказывать. И я позвонила своей подруге, у которой миллион всегда историй, потому что очень трудная, богатая событиями жизнь, и говорю: «Слушай, помоги, потому что это просто кошмар, какую-то очень сложную тему выбрал владыка Никандр». И она подумала, ночь думала, и я тоже думала, обе мы думали, и утром просыпаюсь я: у меня одна история, а она мне звонит с другой, но они обе на одну и ту же тему. Значит, рассказываю. История совершенно реальная: дореволюционное время, жила-была девушка, красивая, умная, молитвенная, молодая. В нее влюбляется художник какой-то, в общем, такой уже возрастной мужчина, знатный, но не очень. И, короче говоря, влюбляется так, что не может ни есть, ни спать, хочет на ней жениться. Но мы понимаем, что тогда это все немножко по-другому решалось: в общем, родители условились, и добренько. Но тут как-то все очень развивалось так трагично: этот человек видел, что она не хочет за него замуж и начал просто погибать. Ну, умирать начал, просто вот так влюбился... Да, я знала, я знала, что эта ситуация вообще не вписывается ни в какие психологические рамки. Кстати, я еще забыла сказать фразу: пожалуйста, в домашних условиях это не повторяем, это просто вот такая история, сейчас объясню, зачем ее рассказываю.

А. Ананьев

— Здесь возглас: «Психологии, изыдите! Психологи, изыдите!..»

К. Лаврентьева

— Да, да, то есть сейчас идти и так вот поступать не нужно.

Владыка Никандр

— Это все каскадеры делали.

К. Лаврентьева

— На самом деле, каскадеры, действительно. И она начинает думать, молиться и говорит своей матери такую фразу: «Я выйду за него замуж, чтобы душа не погибла». Мы все понимаем, еще раз повторяю: так вот сейчас идти делать не нужно. Ну, вот такая история была. И она выходит за него замуж, рожает от него троих детей, и он очень быстро, скоропостижно умирает. Она смиряется действительно, вот смиряется с тем, что выходит за него замуж, чтобы душа не погибла, исключительно жертвуя собой. Он умирает, она остается с этими тремя детьми. И в их деревню приезжает граф какой-то именитый, он каким-то чудесным образом в нее влюбляется, а она влюбляется в него. Вот такая, действительно, чудесная история для дореволюционной Руси. Они женятся, она уезжает с ним, еще рожает ему пятерых детей, и они очень счастливо живут, ну реально, очень счастливо. До самой гробовой доски она прожила очень счастливую жизнь. И та бабушка старенькая, которая рассказывала моей подруге эту историю, она знала эту женщину, и она говорит, что она была невероятно смиренна. Вот она действительно смирилась со своей участью, что вот она будет не по любви жить. Да, так делать нельзя, но в тот момент мы не можем судить об этом человеке, почему она так сделала? Что? Как? Ну, вот так она сделала, и Господь ее в итоге по ее смирению вывел к более счастливой жизни. Понятно, что на это рассчитывать нельзя, но вот такая история была. Вторая история. Эту женщину уже знаю я очень хорошо. Жила была девушка из очень зажиточной московской семьи, прекрасной, с большими перспективами. Она знакомится с молодым человеком, у них такие прекрасные отношения, она собирается выходить за него замуж. Все замечательно, распрекрасно. И вот она приезжает в один из известных монастырей, просто как паломница, помолится там перед свадьбой, там еще что-то — и она просто там остается. Просто остается в этом монастыре. Но этого никто не понял, ни родители, ни жених, который приезжал в этот монастырь без конца и края, пытаясь ее оттуда обратно вытащить. А она говорит: «Слушай, прости, я ничего не могу сделать. Вот просто я больше не могу отсюда выйти никак. Я нашла вот здесь свое предназначение, здесь призыв Божий, и я ничего сделать не могу». Это продолжалось довольно долго, вот переживание жениха этой трагедии, в итоге он, слава Богу, смог справиться с этой ситуацией, как-то устроить свою жизнь. А она осталась там, она стала известной благочинной, этот монастырь очень известный. Сейчас она переведена в еще более известный монастырь. И она действительно невероятно духовный человек, я знаю ее довольно хорошо с детства. И она настолько тонко чувствует людей, она настолько молитвенна и настолько синхронизирована, если можно так сказать современным словом, знаете, вот с Божественным Промыслом, что совершенно очевидно, что иногда призыв Божий выше всякого человеческого разумения. И вот эти вот две истории, они совершенно не логичны с точки зрения человеческой: одна, где вышла замуж без любви, вторая история, где человек от любви ушел к еще большей любви, ко Христу и в монастырь по призыву. И особенно первая, они совершенно, конечно, не призыв к действию, но почему я это рассказываю? Вы знаете, я знаю некоторых людей, которые изучают свою жизнь с точки зрения психологии, читая психологические книги, пользуясь психологическими терминами, впадают в полное отчаяние, потому что понимают, что их жизнь никуда не годится, ни с каких вообще психологических правил. Она никуда не годится. Но и изменить они ее не в силах, не от слабости, а просто потому, что обстоятельства так сложились. С детьми наворотил ошибок таких, что уже как бы вот сейчас не вернуться и ничего не изменить, замуж вышла, может быть, как-то не руководствуясь из-за собственной зрелости, назовем это так. Или как-то вот так вся жизнь повернулась, что вообще просто печально все очень. И когда ты начинаешь об этом думать, ты понимаешь, что ты собственными силами сейчас, допустим, почитав правильные книги, обратясь в терапию, еще что-то, ты ее не изменишь. Ну не изменишь, так бывает. И вот здесь, наверное, точка начинается приложения собственной веры, когда мы можем все отдать только Богу, все отдать только в собственное смирение, и дать уже Богу руководить нашей жизнью, потому что мы действительно наделали каких-то ошибок, или ошибок наделали наши близкие, и действительно, ситуация зашла туда, откуда ее уже без Божьего Промысла, без Божьей руки никак не вывести. И вот эти истории, которые я рассказала, они с точки зрения психологической совершенно такие нетипичные, но мы видим, что и в них действует Божий Промысл. Они сложные, и я, когда сюда шла, думаю: зачем же я буду их рассказывать, а вдруг это кого-то соблазнит? И тут я открываю книжку архимандрита Софрония (Сахарова) про старца Силуана, буквально открывая на той странице вчера вечером, где написано: «Конечно, трудную жизнь старца Силуана мы не будем дерзать анализировать с помощью научного психоанализа, потому что там, где действует Бог, наука уже бессильна». И вот то, что вы, владыка, рассказываете, и вот то, что я вчера читала в этой книге про старца Силуана, где такие состояния, что просто можно действительно поседеть, пока ты это читаешь, но ты понимаешь, что и в этой тяжелейшей ситуации, в житии этого святого человека действует Бог, то есть мы все равно должны последнее слово отдавать Богу.

А. Ананьев

— Мы вернемся ровно через минуту, не переключайтесь.

А. Ананьев

— Невероятные, светлые, рождественские, непростые, но какие-то сегодня особенно пронзительно настоящие истории на Радио ВЕРА. Сегодня здесь, с нами епископ Наро-Фоминский владыка Никандр, здесь Кира Лаврентьева и Алла Митрофанова. Алечка, прежде чем я дам тебе слово, я смотрю на владыку, который смотрит на нас смиренно и молчит, не могу не спросить о вашем комментарии к Кирочкиной истории.

Владыка Никандр

— Я, во-первых, не вижу никаких проблем в том, чтобы жениться не по любви, вообще не понимаю. Мне кажется, у нас всегда говорили, что все браки, которые создаются с каким-то таким холодным сердцем, они самые крепкие. Вот, например, у нас даже в семинарии те браки, которые создавались из семей священников, то есть девочка и мальчик из семьи священников, они были самые крепкие, потому что они в точности понимали, что такое семья священника, у них не было никаких иллюзий. Потому что можно взять очень красивую, умную девочку светскую, и когда она столкнется с тем, что значит быть матушкой, тогда часто бывает непонимание, истерики, разводы и все прочее. А с другой стороны, мы прекрасно знаем огромное количество дореволюционной практики, когда приводили, говорили: «Вот, всё, ты будешь жить».

А. Ананьев

— Это правило для всего действует, владыка, даже для покупки пылесоса, потому что не только жениться надо с холодным сердцем и не по любви, а вот внимательно прикинув все. (смеются) Мы не так давно с Алечкой вот так вот с горячим сердцем влюбились в пылесос, у нас была страсть с этим пылесосом, мы возжелали этот пылесос со всей своей силою для нашего дома, и мы его купили, он стоил бешеных денег, и чтоб вы думали! Не выдержал пылесос, сломался, начал пахнуть гарью и, в общем, да, теперь мы думаем приобрести простой смиренный пылесос.

Владыка Никандр

— А что касается психологов и психиатров, то у меня огромное количество друзей, которые являются психологами и психиатрами, и бывает так, что людей, которые обращаются ко мне, если я понимаю, что это вопрос не духовный, а нужно просто подлечить психику, то я отправляю туда. А бывает так, что и врачи приходят сами со своими проблемами, приводят каких-то своих пациентов, поэтому я тут проблемы не вижу. Конечно, бывают такие случаи, как Саша сказал, что все могут просто руками развести, и священник может руками развести, то есть у нас нет никакого такого...

А. Ананьев

— Это не значит, что Господь руками разводит.

Владыка Никандр

— Безусловно. Просто я говорю, что все люди ограничены, даже самые светлые академики, медицинская академия наук и всего прочего, они все всё равно ограничены, понимаете, поэтому, конечно, психолог может знать не всё, и любой врач может не всё, но всё знает Господь.

К. Лаврентьева

— Я просто ещё одну фразу скажу.: я видела на примере близких людей, когда человек долго и упорно лечился от психологических проблем и таблетками, и психологами (не близких, а знакомых, скорее) и всё это всё очень важно, эта терапия, вот он ходил годами, годами, а ничего не решалось. И это решилось, знаете, когда? Когда он смирился. Он смирился, что это его крест. Душа болит, и крест такой, и ты потом, в конце концов, смиряешься, и ты находишь в этом просветление, и у тебя оно уже не так болит, потому что крест, он тоже произрастает на ниве нашего сердца, и это нельзя отменять, вот я о чём хотела сказать. Я не хочу обесценивать ни работу психологов, Господи, помилуй, ни работу психиатров, не дай Бог там священников, ещё кого-то, я просто хотела всего лишь сказать о том, что иногда смирение открывает какие-то двери, которые не может открыть никто.

Владыка Никандр

— Просто каждый человек — это тайна, и вникнуть в эту тайну можно только тогда, когда позволяет сам человек и Господь, поэтому иначе никак.

А. Ананьев

— Каждый человек — это тайна, а самая большая тайна — это Алла Сергеевна Митрофанова. Алечка, тебе слово.

А. Митрофанова

— Нормально.

Владыка Никандр

— Хорошая подводка. (смеются)

А. Митрофанова

— Да-да-да. Нет, слушайте, у меня очень простая история, она первая, которая пришла мне на ум, когда я прочитала: «довольно для каждого человека своей заботы», вот такую формулировку, несколько переиначенная евангельская фраза, что вот она у нас сегодня во главе угла. Очень простой, очень прямо вот в лоб такой пример, иллюстрация из моей студенческой жизни. У меня в общежитии была удивительная соседка, потрясающая. Ну, у меня все соседки были потрясающие, все были удивительные, уникальные и потрясающие. В данном случае речь идет о девушке, которая была... Знаете, она албанская принцесса, причем практически буквально, потому что ее папа был мэром Тира́ны, столицы Албании. Я никогда его не видела и маму ее никогда не видела, но они воспитали какое-то чудесное дитя. Вот помимо того, что она сказочная красавица, она была настолько скромная, с таким добрым, чутким и отзывчивым сердцем, что она просто людей к себе манила и притягивала. Мне даже казалось иногда, что этим пользуются, поскольку она не очень хорошо в нашу реальность вписана, я пыталась ее как-то: «Вот посмотри, ну что ты, Китти, ну вот они же тобой хотят воспользоваться, там как-то тебе давят на жалость, там что-то такое!..» А она так просто на это на все отвечала, она понимала, что я за нее переживаю — «Нет-нет, не волнуйся, со мной все хорошо». Она первый год, пока жила в общежитии, она плакала, то есть, во-первых, это было ее сознательное решение, она могла жить где угодно, она могла виллу снять, наверное, и жить там, но нет! Она поселилась в самом разбитом из общежитий нашего института, вот там, где жили мы. Ну, слава богу, его там постепенно начали приводить в порядок. Но вот меня она, конечно, потрясла, ей было тяжело без родителей, она первый раз где-то оказалась вот вне их опеки, и она отважная, вот такой чуткий смелый заяц, она начала выстраивать свой быт, она разжилась какой-то стиральной машинкой, потому что она привыкла, что каждый день нужно стирать белье, и все это она так безропотно и так смиренно, и так покорно делала. Параллельно она учила русский, и в общем, когда мы с ней познакомились, это был уже второй год ее жизни в нашем общежитии и в России, соответственно, и учебы в нашем институте, она более-менее уже была так адаптирована. Однако наша российская действительность, она много сюрпризов может человеку приготовить. И вот однажды, я помню, что дело было зимой, это был конец декабря, я пыталась готовиться к очень сложному для меня зачету, к очень сложному, поскольку объем материала, он просто в мою голову крошечную не влезал, и мозги мои были не приспособлены к изучению, например, истории стран Азии и Африки, а это вот, знаете, середина XX века, то есть вот еще самый такой сложный для меня период и еще такой сложный для меня регион, и просто ну не влезает в меня, не впихивается этот материал никак. И я думаю: ну хорошо, вот сейчас я ложусь спать, а утром, вот последний рывок, я поеду на этот зачет, я не буду лезть отвечать первая, я как-нибудь, меня в принципе любая оценка устроит, жалко, конечно, портить зачетку, но ничего, как получится, Господи, помоги. И я просыпаюсь утром, и вижу, что Китти, она немножечко какая-то странная, то есть то она как-то всегда легко подрывается, летит умываться там, готовить завтрак, а тут она как-то свернулась калачиком, и я начинаю спрашивать: что, как? Она говорит: «У меня что-то живот болит». Я на нее смотрю — она бледная, она такая не бывает, и понимаю, что надо вызывать врачей, скорую, потому что ее то в жар, то в холод бросает, и она белая, и она корчится от боли. Я вызываю скорую, приезжает скорая, ее увозят, я понимаю, что не могу, потому что она попадет в российскую больницу, она никогда вообще в российской больнице не была, я еду вместе с ней. Ее привозят в какую-то самую-самую простую, действительно, больницу, врачи моментально ей ставят диагноз, что это аппендицит и нужно делать операцию, и я, абсолютно бледная, зеленая, остаюсь вот в этих дверях где-то, ее увезли куда-то в операционную, я стою растерянная, я не понимаю, что делать, потому что оставить ее здесь — ну как? То есть у нее там, я даже не знаю, какая правовая база, есть ли у нее хоть какой-то полис, потому что у нее совершенно точно нет, естественно, российского гражданства. И я такая растерянная, дожидаюсь, когда закончится эта операция, выходит врач, говорит, что все в порядке, она сейчас под наркозом, мы ее оставляем здесь, она будет лежать вот в такой-то палате. Я, такая растерянная, говорю: «Сколько мы вам должны?» Потому что я понимаю, что у нее ни полиса, ничего нет. Он на меня смотрит, как на болящую, говорит: «Вы с ума, что ли, сошли? Валите отсюда, чтобы я вас больше не видел, чтобы я таких вопросов больше не слышал!» Тут я прихожу в себя и понимаю, что у меня давным-давно начался зачет, а я к нему не готова, ну вообще не готова. Из последних сил я выхожу, причем смотрю карман, у меня какие-то копейки последние есть, я думаю: ну рискну, была-не была, потому что я не успею на транспорте доехать, вдруг меня кто-нибудь согласится довезти вот за эти копейки. А тогда это еще было время, когда не было такси в такой форме, как сейчас, и часто ловили машину просто так вот, махая рукой — останавливается действительно машина, человек соглашается меня довезти за эти копейки до института, довозит. Я врываюсь в институт, влетаю на автопилоте, понимаю, что сейчас мне будет каюк. Я стучусь в эту дверь, открываю её, опоздавшая уже на половину пары, а преподаватель смотрит на меня и говорит: «Ну наконец-то! Давайте зачетку». Я такая достаю зачетку, отдаю. Она говорит: «У вас «автомат». Я говорю: «Как „автомат“, в каком смысле?»

К. Лаврентьева

— Чудеса...

А. Митрофанова

— Оказывается, чего-то там когда-то где-то я ответила, она это запомнила, решила мне поставить зачет, еще и «пятерку» она мне поставила, вы понимаете?

К. Лаврентьева

— Это чудо, да.

А. Митрофанова

— То есть я даже не помню, там оценки или не оценки, что там было, но она мне реально поставила «автомат». Я на нее смотрю и думаю: «Господи, слава Тебе! Какая прекрасная женщина, явно очевидно ставшая Божьими руками, потому что, действительно, если бы с меня спрашивать, дело бы закончилось пересдачей, но... Но. Но.

А. Ананьев

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА! Сегодня с вами наш дорогой гость, мы очень рады, что сегодня к нам смог присоединиться епископ Наро-Фоминский владыка Никандр, Кира Лаврентьева и — ну, прямо скажем, бесчестная Алла Сергеевна Митрофанова, потому что она должна была сказать преподавателю «я не достойна зачёта, я ничего не знаю», но случилось чудо.

А. Митрофанова

— Знаешь, я в тот момент еще плохо соображала и была в автопилоте вот того чуда, что удалось спасти Китти, потому что она, главное, сопротивлялась еще, она же не хотела ехать ни в какую больницу. Она говорит: «Нет, я просто полежу, все будет нормально». Я говорю: «Нет, ты не понимаешь, ты зеленая, надо вызывать срочно скорую!» То есть прямо пришлось настоять.

А. Ананьев

— А ты сейчас не поддерживаешь отношения с ней?

А. Митрофанова

— К сожалению, нет. Она доучилась, она очень хорошо закончила институт, ну она умница, понимаете, и человек с золотым сердцем. Она уехала, мы какое-то время с ней переписывались, а потом, к сожалению, связь прервалась.

А. Ананьев

— Было бы здорово найти её и отправить ей ссылку на «Светлые истории», видеозапись вы можете найти на сайте radiovera.ru, в нашей группе во «Вконтакте», а также в остальных социальных сетях. «Светлые истории. Луч света в темном царстве вашей действительности». Красиво сказал. Владыка, не могу не спросить вас, как вам история Алечки?

Владыка Никандр

— Я не перестаю удивляться тому, что всё в этой жизни возможно, потому что наша задача — это не мешать Промыслу Божьему.

А. Митрофанова

— Вот точно.

Владыка Никандр

— Да, наша задача — это войти в это русло и довериться. Конечно, это не значит, что нужно плыть по течению и все прочее: да я рад плыть по течению, если это течение — Промысл Божий. Если мне бы еще подсказывали, что, как надо делать в этом течении, я вообще был бы очень благодарен.

А. Ананьев

— Да там не просто подсказывают, тебя берут за шкирку так аккуратно и ведут так, что ты сопротивляться не можешь, ну просто нет никакого варианта. Собственно, моя история, которую я хочу рассказать...

Владыка Никандр

— Про шкирку?

А. Ананьев

— Про шкирку, да, и про... Тут же морозы недавно были. У меня с этими морозами связаны целых две истории, вторую я расскажу, наверное, в следующий раз, тем более, что мне к ней надо подготовиться, она невероятно глубока. А вот та история, которую я расскажу сегодня, она очень простая и даже, скорее, потешная, хотя она могла закончиться довольно страшно. Мы с Алечкой живем 50 на 50 в Москве и в нашем маленьком красивом поселке. Поселок сейчас находится на стадии какого-то строительства и обустройства, там есть много чего прекрасного для жизни, но много чего и нет. Например, там нет нормальной мобильной связи, поскольку там еще вышки только устанавливаются, но есть целых два роскошных отеля, один в одном конце города, другой в другом. И эти части города, они еще и огорожены красивыми заборами с красивыми там этими магнитными датчиками и распознавателями лиц, чтобы те, кто живет в одной части города, не попадали в другую часть города, а гости отеля не попадали туда, где живут люди, ну, какие-то там могут попасть, какие-то есть калитки, и везде очень красиво. А еще — и это меня всегда поражает в Москве — выйдешь на улицу в три часа ночи, и полно народу, полно машин, и жизнь как бы продолжается. А в этом нашем маленьком поселке выйдешь на улицу в девять часов вечера, и ты не встречаешь никого вообще во всем городе. Вот как-то так получается, что люди, видимо, сидят дома, ведут какой-то такой образ домашней жизни. Меня это устраивает, но это вот какой-то феномен. И тут, в самые-самые-самые морозы, нам с Аллой Сергеевной понадобилось что-то купить в магазине, а магазин хороший, большой, он находится в пяти километрах от дома. Вот, и в первую очередь, наверное, для того, чтобы машину прогреть и прокатать, чтобы там уж совсем аккумулятор не садился, во вторую очередь, нам надо было что-то купить.

А. Митрофанова

— Прости, что перебиваю: это минус 30. То есть это 250 километров от Москвы, это севернее, и, соответственно, здесь было помягче, а там было минус 30.

А. Ананьев

— Ну, там всегда на 7 градусов ниже, чем в Москве, а в Москве было очень холодно. И мы садимся в машину, едем туда аккуратно, по обледенелым этим деревенским дорогам, приезжаем в магазин, набираем в тележку все, что нам надо, а это буквально то ли третий, то ли четвертый день после Нового года, подходим к кассе, и дальше начинается «шкирка», владыка Никандр. Дальше начинается «шкирка». Мы подходим, на нас кассирша смотрит, как воспитательница детского сада на обкакавшегося ребенка, говорит: «А у нас только за наличные!» Я говорю: «Как — только за наличные? А что такое наличные? Мы уже не помним, что такое наличные. А у нас карта, может быть, перевод?» — «Мужчина, написано: только за наличные!» Думаю: да что ж такое! А нам реально надо. Вот все, что мы, простите, наложили в тележку, нам надо, и уже вопрос принципа. Я говорю: «Хорошо, барышня. Тогда я поставлю вот тележку рядом с кассой, вот нам делать нечего, мы съездим еще раз десять километров до дома, мы возьмем наличные, и мы вернемся в этот магазин и оплатим, хорошо?» — «Хорошо». Повздыхав с Алечкой, садимся в машину, понимаем, что что-то в этом мире пошло не так. Мы едем обратно домой. Заходим домой, собака сначала обрадовалась, потом опечалилась, когда хозяин взял наличные и опять ушел. Сели в машину, вернулись, на это ушло минут двадцать, наверное. Возвращаемся в этот магазин...

Владыка Никандр

— Тележки нет?

А. Ананьев

— Нет, тележка есть. Кассирша есть. Мы говорим: «Женщина, свершилось чудо, у нас есть наличные!» — «Молочка не пробивается». А нам реально надо было что-то из молочки, по-моему, собаке творог надо было взять. Мы, собственно, по большому счету собаке за творогом поехали — «А молочка не пробивается! У нас там что-то еще полетело, только за наличные, и молочка не пробивается». Я говорю: «Ну вы бы хоть в объявлении этом на кассе написали, что молочка не пробивается, мы бы хоть в другой магазин поехали, там хоть карты принимают!» — «Ничего не знаю». Мы повздыхали, думаем: ладно, хорошо, но здесь есть неподалеку еще один магазин, нам же надо собаке творог купить. И мы едем в соседний магазин, тратим еще минут двадцать, покупаем творог, едем обратно и думаем: вот нормально, да, устроились, прокатились? Надо было десять минут съездить в магазин, мы потратили час на то, чтобы купить этот творог, и вообще все пошло не так! А дальше происходит вот какое-то такое чудо, что у меня просто мурашки по всему позвоночнику.

А. Митрофанова

— «Двенадцать рождественских историй», да.

А. Ананьев

— Мы приезжаем к дому, я, как всегда паркуюсь красиво, задом к нашей прекрасной двери. Открываю дверь, а на улице тишина, звезды, мороз минус 100 градусов. Алечка сразу, как мышка, из машины в дом, она в этом режиме там только и существует, а я не спеша достаю одну сумку, другую сумку и вдруг замечаю: по абсолютно пустой по обыкновению улице идет парочка, идет довольно нервно, а их потряхивает и водит. Думаю: странная манера гулять в минус 100 градусов, я бы не стал, подумал я. Я уже начинаю заносить сумки в дом, а мужчина, по-моему, вмерз в лед, а женщина, я не знаю, как раненый боец из последних сил, просто в окоп вот так вот, она мне говорит синими губами: «Простите, а как попасть на соседнюю дорогу?» И показывает на дорогу, которая находится за забором, а чтобы на нее попасть, надо пройти километра два до КПП, дойти до шлагбаума и попасть на эту дорогу, но это еще полбеды. Не совсем понятно, зачем ей надо на эту дорогу, потому что эта дорога из никуда в никуда, но если быть совсем точным, то из соседней деревни в дальний отель этого поселка, там шикарный отель, пять звезд, все пироги, но реально туда километров пять по этой дороге. Я так на нее смотрю, я теоретически мог сказать, что «это вам надо вот до КПП, потом туда...» Я смотрю: «А вам зачем?» И она синими губами шепчет: «Нам в тот отель надо. Мы из этого отеля пошли гулять пять часов назад, и мы дошли до вот другого отеля, до озера, посмотрели огоньки, а потом нам сказали пойти вот налево, а мы пошли налево...», а там реально легко заблудиться, и там реально есть калитка, которая ведет прямо в тот отель, но ее найти чрезвычайно сложно даже днем и летом, если не знать. А ночью и зимой найти ее вообще нереально, там Нарния-Нарния, не найдешь концов. И в итоге эти бедные ребята пять часов ходили по морозу, спросить некого, связь не работает, телефоны на морозе сели сразу, да и связи там толком не было. И они спрашивают, как попасть на соседнюю дорогу. Говорю: «Так, садитесь в машину, благо мы уже час ездим, она теплая, я вас отвезу». И мы едем, они так замерзли, что они просто молчат и отогреваются...

Владыка Никандр

— А вы благодарите эту кассиршу, которая вас отправила, да?

А. Ананьев

— А я, да! А я еду и думаю, вот, понимаете, вот это ж надо Господь, да? То есть Он задержал нас на кассе, потом понял, что все равно не успевают они дойти до меня, и Он придумывает еще, чтобы, значит, там молочка не пробивалась, вообще глупая какая-то отмазка, и в итоге задержал нас ровно столько, сколько надо, чтобы вот мы встретились на этой пустой зимней дороге, и, ребята, мне показалось, что они были вообще на грани жизни и смерти, то есть настолько они были замерзшие, им было очень плохо, им было реально очень страшно. А потом они вышли из машины, уже согревшиеся, и говорят: «Слушайте, спасибо вам, вы нас спасли!» И это не было преувеличением. К сожалению, наше время подошло к концу...

К. Лаврентьева

— Саша, спасибо.

А. Ананьев

— Да это кассирше спасибо.

К. Лаврентьева

— Нет, это большой талант, у Саши есть этот талант: подмечать очень тонкие детали и скрашивать свой рассказ очень тонкими деталями, что дает полную такую красочную картину, так что, Саша, спасибо тебе огромное. Мы там побывали вместе с вами и в магазине в этом, и на дороге этой холодной, и людей этих увидели. Это, конечно, талант.

А. Ананьев

— Толстый рассказчик обладал талантом подмечать тонкие детали. (смеются) Спасибо большое, Кирочка. Владыка, спасибо вам. Простите, что мы мало давали вам слова, нас будут ругать за это зрители, и поделом нам. Епископ Наро-Фоминский владыка Никандр, Алла Митрофанова, Кира Лаврентьева, я Александр Ананьев, с Рождеством вас Христовым, друзья! Не бойтесь доверять Господу, Он иногда берет нас за шкирку, ведет нас, мы сопротивляемся, а Он знает, куда нас ведет, и оно всегда, всегда, всегда, всегда к лучшему, даже если нам больно и страшно. Всего доброго.

К. Лаврентьева

— До свидания.

А. Митрофанова

— До свидания.

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «Приход к вере и изменения в жизни в лучшую сторону»
• «Без Бога ни до порога»
• «История Савла»