Поделиться
Недавно переиздали старинную антологию «Русские поэты за сто лет. 1779 – 1879», составленную Александром Сальниковым. Среди прочих там – и Михаил Розенгейм, проживший почти семь десятков лет и умерший от разрыва сердца на литературном вечере.
Этот замечательный военный юрист, патриот и сатирик-обличитель, которого называли «Щедриным в стихах» умудрился из-за нескромности своего окружения напечатать некоторые полуэпигонские стихи под фамилией Лермонтов и Хомяков, что сохранилось в анналах истории литературы (впрочем, его прямой вины в том, вроде бы, не было).
Своё нередкое стихотворное несовершенство, часто отдающее комизмом, Михаил Павлович охотно признавал, но радовался, что его лучшее «отзывается в русской душе». Кстати, Аполлон Григорьев назвал Розенгейма «одним из немногих совсем честных и одномысленных», и на его надгробье начертали, что называется, «из себя»: «Как пчёлке дедушки Крылова, / с меня довольно и того, / Что есть в сота́х родного слова Хоть капля меда моего…»
Прочитаю, надеюсь, из этой самой капли (и переизданной антологии), из длинной и трогательной баллады «Пустая церковь»:
…Вечерний солнца луч, в окошко проникая,
Скользит и движется по стенам и столбам,
И лики темные, как будто оживая,
Глядят таинственно, являясь тут и там;
Порой блеснет оклад, мелькнет резная рама
Иль сцена Библией завещанных картин, –
Кругом и полумрак, и тишь пустого храма…
Вот сторож задремал. Теперь я здесь один.
Один… нет, не один!.. Мне слышится рыданье:
Здесь плачут, здесь скорбят – здесь люди быть должны!
Еще здесь кто-то ждал, тая в груди страданье,
Уединения, безлюдья, тишины.
Ищу, кто б это был? Чьё горе, укрываясь,
Пришло наедине излиться пред Творцом?
Вон группа… женщина, слезами заливаясь,
С малютками детьми склонились пред крестом;
Невидим за столбом, я вижу их свободно,
Бедняжка думает, что здесь она одна,
И пред Распятием, припав к плите холодной,
Рыдает, жаркою мольбой поглощена;
Как будто хочет всё, весь гнёт сердечной боли
В ней вылить из души растерзанной своей.
Малютки – старшему девятый год, не боле –
Сробели, бедные, и плачут вместе с ней…
И группу скорбную как будто осеняя,
Воздвиглося над ней Распятье в высоте,
И к плачущим с него объятья простирая,
Склонился Праведник, распятый на кресте.
Забыв о собственном страдании суровом,
Покрытый язвами и кровию облит,
Склонил Он бледный лик в венке своем терновом
И, полный благости, с любовию глядит.
Случайно освещен в тот миг лучом заката,
Он, мнится, говорит им взглядом кротких глаз:
«Придите все ко Мне, кого гнетёт утрата,
Ко мне, скорбящие – Я успокою вас!»
Михаил Розенгейм, «Пустая церковь», стихи из антологии «Русские поэты за сто лет. 1779-й – 1879-й годы».
