Чуть более двадцати лет тому назад у этого московского поэта, Аркадия Пахомова, вышла одна-единственная книга, – и называлась она по строчке его старинных стихов:

* * *

Любимая, в такие времена,
в такую … непогодь и замять,
не дай нам Бог кичиться и лукавить
и выяснять, чья большая вина –

твоя вина, или моя вина,
иль родины злопамятные вины
у нас в крови. Без слез и без запинок
забудь вражду, и да пошлет нам сына
глухая ночь в такие времена…

Аркадий Пахомов, 1970-е годы

В молодости Пахомов находился в кругу молодых поэтов, основавших первое вольное литературное объединение послевоенных времен: «СМОГ». Название расшифровывалось по-разному. Например, «Самое Молодое Общество Гениев». Но было и такое – «Смелость, Мысль, Образ, Глубина». Сохранилась трогательная фотография: четыре мальчика придвинулись головами друг к другу. Леонид Губанов, Владимир Алейников, Юрий Кублановский и Аркадий Пахомов. Они еще не знают, что спустя годы войдут в историю новейшей литературы, что им будут посвящать статьи в энциклопедиях, читать лекции и защищать дипломы.
Пахомов, дарование которого на московской читке смогистов высоко оценил приехавший из Питера молодой Иосиф Бродский, – известен сегодня гораздо меньше своих товарищей. Точнее, почти неизвестен. Это несправедливо, но так уж сложилось.

* * *

Осенним листьям следует кружить,
И расправлять морщинистое небо,
и завершив в пространстве виражи,
ложиться навзничь бережно и немо.

Затем им должно затвердить урок
о сущности продуктов эфемерных,
с осадками смешаться равномерно
и набираться силы тихо, мирно,
чтобы из них произошёл росток.

Так поступить пристало им судьбой,
однако же резонно их стремленье
откладывать прекрасное паренье
и продлевать, и пестовать мгновенья
ушедшей жизни, начатой весной.

Аркадий Пахомов, конец 1970-х

Пахомова не стало в мае прошлого года. Я немного знал его. Однажды он – притягательный человек «чеховско-островской» наружности – даже ночевал у меня: читал далеко за полночь своё и чужое, пел песни Шаляпина, рассказывал истории из жизни московской «подпольной» богемы шестидесятых-семидесятых. Это, кажется мне, было еще вчера. А на самом деле – двадцать лет тому назад. Утром, отрывая тяжелую голову от подушки, я слабо расслышал из другого угла комнаты нечто такое, чего эти стены никогда не слышали прежде. «…Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго…»

Песенка

Нынче ночью погасла верба,
нынче зябко в пустых аллеях.
Я смотрю на зеленое небо,
я лежу на твоих коленях.

Ты меня гладишь долго слишком,
ты мне кажешься много старше,
у тебя есть плюшевый мишка,
ты его гладишь точно так же.

Аркадий Пахомов, конец 1970-х

…Чистый, сильный, оригинальный поэт, – голос которого я всегда узнаю с первого же четверостишия. В стихах Аркадия Пахомова бьётся, дышит, волнуется живая человеческая душа – отчаянная, одинокая, и все-таки ждущая того, кто – как и мы сегодня – расслышит этот ее зов: строгий и нежный.