«Распространение христианства на Руси». Павел Гайденко - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Распространение христианства на Руси». Павел Гайденко

Распространение христианства на Руси (25.12.2024)
Поделиться Поделиться
Павел Гайденко в студии Радио ВЕРА

У нас в студии был доктор исторических наук, профессор Московского государственного лингвистического университета Павел Гайденко.

Разговор шел о том, как происходило распространение христианства в Древней Руси, как появлялись первые храмы и кто были первые священники.

Ведущий: Алексей Пичугин


Алексей Пичугин

— Друзья, здравствуйте. Это «Светлый вечер» на Светлом радио. Меня зовут Алексей Пичугин. Рад вас приветствовать. С удовольствием представляю гостя. В ближайший час эту часть «Светлого вечера» вместе с вами и вместе с нами проводит Павел Гайденко, доктор исторических наук, профессор Московского государственного лингвистического университета. Павел Иванович, здравствуйте. Добрый вечер.

Павел Гайденко

— Здравствуйте, Алексей. Здравствуйте, уважаемые слушатели.

Алексей Пичугин

— Мы сегодня хотели бы поговорить о периоде ранней христианизации Древней Руси. Павел Иванович Гайденко — крупнейший, мне кажется, специалист у нас в этом вопросе. Очень давно я хотел его пригласить, наконец, всё сложилось, слава Богу. Знаете, дорогие друзья, чем этот вопрос интересен? У нас есть достаточно большое количество мифов относительно ранней истории христианства на Руси. Мифы эти связаны, в первую очередь, с тем, что наша древня история, видимо, достаточно сложная. Я часто сталкиваюсь с попыткой разнообразить саму мифологию. Мифы о Древней Руси не просто идут и происходят корнями оттуда, из тысячелетней давности. Они продолжают рождаться, потому что источников не очень много. Есть какое-то представление, какой-то нарратив, который нуждается в пояснении, но с точки зрения науки его пояснять не просто, у нас не так много специалистов, которые хорошо умеют это делать. И поэтому получается такая путаница, наверное. Даже та же история христианизации, 988-й год, крестили Русь и всё, дальше пошла наша христианская история. Так ли это или нет? Будем сегодня разбираться. А что было до этого? Неужели христиан на Руси не было? А как же княгиня Ольга? Это всё вопросы, которые с одной стороны хрестоматийны, они прописаны в учебнике истории, с другой стороны, у многих школа была давно, в советской школе они вообще особо не рассматривались, только по вехам. Крестилась Русь и всё, дальше история христианства больше в культурном аспекте преподносилась в связи со строительством храмов, соборов. Павел Иванович, скажите, прав я или нет? У нас же действительно не очень много источников по истории раннего христианства?

Павел Гайденко

— Согласен. Но опять-таки, что такое много и что такое мало? Когда мы говорим о 18-19-м веке — это тысячи и даже миллионы источников, когда мы говорим уже о источниках 19-20-го веков. Вообще средневековье не так полно источниками, в особенности раннее средневековье, хоть для Европы, хоть для Руси. Я имею в виду именно эпоху раннего средневековья. Скажем, раннее средневековье в Европе начинается намного раньше, чем на Руси. На Руси раннее средневековье это тогда, когда в Европе уже классическое средневековье, даже его исход.

Алексей Пичугин

— Да, да, да.

Павел Гайденко

— Но нужно признать, что вопрос даже не в количестве источников, вообще это около восьмисот источников, из которых значительная часть это тексты богослужебные. Но они интересны тем, что, во-первых, они отражают запрос, а не только церковный устав. Кроме того, они интересны всевозможными пометами. Это источники, например, канонические, которые в значительной мере, мне кажется, еще до сих пор недооценены в историографии и в научном исследовании. Конечно же, древнерусские летописи сохраняют свою актуальность. Мы еще забыли про важнейший круг источников — это археологические источники и источники, представленные архитектурой и, в том числе пластикой.

Алексей Пичугин

— То, что нам чаще всего археология дает.

Павел Гайденко

— Да, то, что дает археология. Мы этот источник порой недооцениваем. И последнее. Мне кажется, что проблема даже не в количестве источников, а в том, способны ли мы их прочитывать и готовы ли мы их прочитывать. Углубление в источники, как углубление в любой источник, даже современности — это погружение в глубину, к которой мы бываем не готовы. Нам нужно порой принять этих людей и их сложность.

Алексей Пичугин

— Когда мы говорим о истории раннего христианства на Руси, чаще всего мы все равно говорим о его парадной сторонне. Письменные источники, да даже и археология, архитектура нам сохранили и передают парадную сторону. Князь, богослужения, архиереи, белокаменные храмы или плинфяные храмы, если речь идет о Смоленске, частично о Чернигове. А вот жизнь простых людей, которые то ли были христианами, начиная с конца 10 века — начала 11-го, то ли не были, то ли они были на перепутье, то ли это двоеверие — термин, который из позднего советского прошлого к нам пришел. А что такое двоеверие? А могло ли быть двоеверие? Если мы с точки зрения строго христианского подхода будем смотреть, двоеверия не может быть, ты или христианин или ты уже не христианин, а просто язычник, который верит в дополнительного бога. Это очень сложная система, и, наверное, есть какие-то памятники, в первую очередь письменные, которые нам об этом сообщают, о быте первых христиан.

Павел Гайденко

— Большое спасибо. Можно я тогда сразу отчасти парирую?

Алексей Пичугин

— Да, конечно.

Павел Гайденко

— Во-первых, я с вами согласен, что мы имеем дело с парадной историей, но она парадная потому, что ее так представили. Мы часто воспринимаем парадную историю как парадную. Но давайте понимать, что для обитателя дворца дворец — это дом и князь, прежде всего, человек. К тому же князь Древней Руси это человек, который живет в доме, в котором он вынужден покрываться меховым одеялом, потому что в нем сквозняки. Нужно признать, что сегодня обитатель однокомнатной квартиры живет в куда более благоприятных условиях, чем великий князь Киевский со всеми его драгоценностями и мехами.

Алексей Пичугин

— Меха — это утилитарная вещь.

Павел Гайденко

— Это абсолютно утилитарная вещь для того времени. Или, например, та же самая драгоценная посуда для князя — это примерно как для хорошего старого москвича фарфоровая посуда из Гжели или для петербуржца петербургский фарфор или кузнецовский фарфор для современного русского человека. В этом отношении это обыденное. Но при этом князь очень доступен. Вспомним, например, того же князя Владимира, который окружен своей дружиной. А, собственно говоря, дружина вокруг него это не просто какие-то рыцари, дружина это друзья, с которыми он находится в близости, в том числе физической, потому что они живут на его дворе, они питаются вместе с ним, он считается с их пожеланиями. Но, конечно, если говорить об источниках, то они рисуют очень интересную жизнь. Те же самые канонические нормы рассматривают князя как христианина, у которого, в этом отношении особенность древнерусских источников правовых, канонических, они не наделяют князя сакральной властью. В историографии присутствует мнение о безусловной сакральности князя. Мы говорим сейчас о домонгольской Руси, хотя мы понимаем, что ранние русские летописания сохранились в списках 14-го века, но они все-таки относятся к источникам более раннего периода. Они не наделяют князя безусловной сакральностью, он предстоятель перед Богом, он защитник веры, он защитник христиан, как, например, это каждый раз подчеркивается в отношении князя Владимира Мономаха или его отца Всеволода. Но он не является человеком безусловно сакральным. Он христианин, у которого особое служение перед Богом. Здесь бы я даже обратил внимание на концепцию Игоря Николаевича Данилевского, в которой он рассматривает создание той же «Повести временных лет» как особого отчета княжеского рода перед Богом. Не то чтобы синодика, а такого развернутого синодика, я позволю уже свою интерпретацию слов Игоря Николаевича.

Алексей Пичугин

— А с Игорем Николаевичем мы говорили, можно в архивах наших программ найти этот разговор.

Павел Гайденко

— И поэтому это некое объяснение перед Богом своих трудов. Мы видим, что эти труды отличаются, притом понятно, что летописи редактировались, предельной искренностью. Нужно признать, что тот же самый учебник ВКП(б) редко говорил об ошибках партии, а в древнерусском летописании мы говорим и об ошибках князей.

Алексей Пичугин

— А можно какой-нибудь пример?

Павел Гайденко

— Например, князь Всеволод, его позиция по отношению к свержению своего брата. Оценка летописания к нему сдержанная, но все-таки с пониманием того, что это было не правое дело. Или, например, князь Владимир Мономах в своем слове, которое сохранилось в «Повести временных лет», признается и в своих ошибках в том числе, и его жизнь предстает очень богатой на всевозможные смыслы. Мы видим его даже как охотника. Хотя понятно, что охота в то время это не забава, это борьба с народом, который угрожает. Звери как тоже своего рода народ, который представляет угрозу для христианского мира.

Алексей Пичугин

— А почему не забава? Князь же может сам не ходить на охоту, если ему не нравится, есть специальные люди, которые вместо него сходят?

Павел Гайденко

— Для Владимира Мономаха нет, охота...

Алексей Пичугин

— Это его долг.

Павел Гайденко

— ...это его долг. В этом отношении он близок к природе.

Алексей Пичугин

— А что мы знаем о Церкви того времени? Что мы знаем о священниках, архиереях, которые окружали князя? Если летописи подробно или не так подробно описывают дом князя, по данным археологии можно восстановить некоторые подробности его быта, жизни, что источники нам говорят о Церкви того времени?

Павел Гайденко

— Очень сложный вопрос и очень интересный вопрос. Мне кажется, что давно назревает необходимость, она пока трудно может быть реализована, в особенности после смерти Александра Васильевича Назаренко, который сделал очень много для реконструкции и совершенствования тех знаний, которые были сформулированы Ярославом Николаевичем Щаповым. Последние годы появилось несколько замечательных статей или комплекса статей, которые связаны с именами Печникова, Виноградова Андрея Юрьевича, еще целого ряда авторов, которые пробуют более глубоко посмотреть на многие вопросы. Церковь строилась, судя по всему, в соответствии с Византийскими лекалами, это само собой. Другой вопрос, что скорей всего, эти Византийские лекала ложились на громадные просторы, которые не были характерны для Греции. И здесь возникали трудности.

Алексей Пичугин

— Там тоже были просторы были, в Византийской империи, огромные, но все-таки мы говорим о монолитно-христианском мире.

Павел Гайденко

— Да.

Алексей Пичугин

— Который общается с нехристианами, общается с разными людьми, но мир монолитный, Европа монолитная христианская.

Павел Гайденко

— Еще именно Греция, не просто Византийского мира, а Греция.

Алексей Пичугин

— Понятно.

Павел Гайденко

— В этом вся особенность. Поэтому получается митрополия, у которой должно быть несколько епископий, то, что должно занять пределы небольшого округа, на самом деле накладывается на огромное государство. С другой стороны, еще ведь один нюанс, который мы недооцениваем, он характерен, в том числе, для современности. Мы воспринимаем свою страну великой на основании ее громадных территорий, прежде всего, и помимо всего по вкладу в мировую культуру. Но если мы посмотрим на Русь того времени с точки зрения населенности, это очень низкая плотность населения, эта низкая плотность населения не характерна была для Византии того периода.

Алексей Пичугин

— И для Европы, конечно, не характерна.

Павел Гайденко

— И для Европы. Очень низкая плотность населения, и она, по всей видимости, сказывалась на том, что такого количества духовенства, как в Византии на такие просторы, государство в принципе... Понятно, что когда я слово «государство» употребляю по отношению к Древней Руси, мы говорим с определенной степенью условности.

Алексей Пичугин

— Условно, конечно.

Павел Гайденко

— Потому что это особое государство, с точки зрения византийца, государство — народ, а не государство в том понимании, как мы это будем говорить при Иване III или при Василии III.

Алексей Пичугин

— Конечно.

Павел Гайденко

— Поэтому в данном отношении это другой тип. Очень интересный вопрос и кадров. Иерархия первоначально в значительной мере византийская, а другой и не могло быть. Профессор Никольский при всех сложностях оценок его труда, его крайней критичности по отношению к Церкви, обозначил много ключевых проблем, которые были очевидны, но на которые не обращали внимания в силу нашего благочестия.

Алексей Пичугин

— Друзья, напомню, что в гостях у Светлого радио сегодня Павел Гайденко, доктор исторических наук, профессор Московского государственного лингвистического университета. Вы затронули сейчас очень важный вопрос — вопрос кадров. Это очень интересно, потому что у нас есть несколько памятников древнерусских, они естественно не про кадры, это памятники канонического характера, это и Вопрошание Кирикова, это уже, по-моему, упомянутые канонические ответы митрополита Иоанна и еще несколько. Это все как раз нас отправляет в 11-й и 12-й век. Ну, Кириково Вопрошание, может быть, чуть более позднее, ответы митрополита Иоанна более ранние. Но это все равно очень ранние памятники, которые нам показывают быт и устройство церкви в городе. Можете вкратце рассказать про то, что это такое, что это за памятники, что мы оттуда берем, и как они нам показывают кадровые вопросы древнерусского христианства?

Павел Гайденко

— Большое спасибо. Церковь регламентируется каноническими нормами и правилами. Если мы посмотрим на историю крещения княгини Ольги или князя Владимира, то мы должны обратить внимание... Как вчера у нас была конференция, и отец Константин Костромин обратил на это внимание. Первоначально и княгиня Ольга и князь Владимир со временем, ее внук, наставляются в законе. Это очень важный момент. Причем, понятно, что это не только христианский закон, это закон вообще, то есть то, что мы сегодня назвали бы юридическим основанием. С натяжкой, потому что терминология современности не вполне адекватно может отражать реалии того времени. Церковь зиждется на канонах, потому что каноны позволяют структурировать правила, если мы вспомним Судный устав, который дают князья Церкви, точно так же апеллируют к этим канонам. Похоже, Канон являлся основной книгой для регулирования отношений. Эта практика была заимствована из Византийского мира, скорей всего, из Болгарского мира, прежде всего. Но, как показывают исследования профессора Карагодиной и других авторов, которые последнее время уделили огромное количество усилий изучению древнерусских Номоканонов, Номоканоны первоначально присутствовали исключительно при епископских кафедрах. Номоканон как источник, доступный широкому кругу христиан, явление более позднее. Для этого были серьезные основания, для того, чтобы этого не было. Как обратили внимание в последних исследованиях, знание Номоканонов в том же самом Пскове и Новгороде привело к конфликтам между общиной и епископскими кафедрами местными, потому что христиане вдруг обратили внимание, что действия епископа не всегда соответствовали Номоканону и требованиям Номоканона. Поэтому Номоканон присутствовал, но кроме того, в Византии присутствовали и другие формы канонических норм, канонических сводов. Это так называемые вопрошания, то есть вопрос-ответ.

Алексей Пичугин

— А можно сразу, простите, уточнить? Для Византии характерны вот эти конфликты в связи со знанием Номоканона обычными людьми, прихожанами, приходскими священниками и кафедрой?

Павел Гайденко

— Я пока не готов ответить в полной мере, потому что сейчас я пробую найти материалы по этому вопросу. Увы, я греческий не знаю, в этом вся сложность. Но, в данном случае, похоже, что суды присутствовали. Другой вопрос, что Византия — это империя с громадным культурным слоем. Собственно, это Римская империя, но в ее остатках в рамках Восточной Римской империи. Юридические нормы там работали более основательно и имели под собой широкую правовую почву и широкую правовую практику. Похоже, на Руси это только формировалось и проходило очень медленно. Пока не готов в полной мере ответить.

Алексей Пичугин

— Да, простите, я вас перебил. Вы говорите, что развивается вопрос-ответ.

Павел Гайденко

— Это широко известная практика, она известна не только в Византии, она известна и в латинском мире. Это вопросы, которые отражали, скорее всего, прецеденты или чаще всего встречающиеся случаи, либо какие-то исключительные случаи, которые встречаются крайне редко, но к которым нужно быть готовым. Вопрошания отразили практики и реалии Древней Руси. Это канонические ответы митрополита Иоанна, над которым сегодня работает профессор Карагодина и группа исследователей, в том числе Галина Серафимовна Баранкова и другие. Кроме того, члены Барсовского общества Санкт-Петербургской духовной академии работают над этой проблемой, как-то совпало, что в нескольких местах сейчас их исследуют. Это, конечно же, ответы митрополита Георгия на вопросы игумена Германа «Неведомых словес», опубликованные профессором Туриловым. Блестящая работа профессора Турилова, интереснейший памятник, в полной мере недооцененный. И, конечно же, это Вопрошания Кирика Новгородца.

Алексей Пичугин

— Самый известный вариант в этом списке.

Павел Гайденко

— Да, самый известный. Благодаря работам профессора Смирнова, дореволюционным работам профессора Пехои и многих других, в том числе Владимира Владимировича Милькова и Рэма Александровича Симонова и их коллег института философии РАН. Пожалуй, это самый хорошо проработанный памятник. Они рисуют весьма любопытную картину, в том числе, в отношении вопросов кадров. Что бросается в глаза? Я начну с социальной стороны. Во-первых, мы порой не знаем, кто является кандидатами в духовенство в большинстве случаев, пожалуй, кроме Новгорода. В Новгороде на основании опять-таки археологии мы можем говорить, по крайней мере, об одном священнике уверенно, Алексей Гричин. Очевидно, что это человек состоятельный, он имел свой двор со своим недвижным производством и написанием икон, возможно, имел свою артель, которая занималась росписями храмов. Похоже, это был человек удивительного таланта и оставивший в истории Новгорода и в истории Руси грандиозный след. Кроме того в Вопрошании Кирика рисуют, что новгородское духовенство давало деньги в рост. Это любопытный пример.

Алексей Пичугин

— Потому что это входит в клинч с нормами церковного права.

Павел Гайденко

— Да, это входит в клинч с нормами церковного права. Но нужно понимать, что скорей всего стоял вопрос о содержании духовенства. Если мы посмотрим на Церковь Древней Руси, это Церковь, которая строится вокруг епископских центров, большинство храмов это храмы не церковные, это храмы ктиторские. Это храмы, которые принадлежат конкретным ктиторам, либо князьям либо боярам, либо купеческим корпорациям, либо корпорациям концов, то есть улиц. Есть разные варианты, кроме того монашеские, безусловно, церкви и образования. Поэтому есть ктитор, как правило. И вот что бросается в глаза. Значительная часть духовенства это лица, опять же, обращаю внимание, о священстве, среди этих лиц мы не встречаем князей. Это очень интересный момент.

Алексей Пичугин

— Но это именно Новгородские реалии?

Павел Гайденко

— И, похоже, что древнерусские в целом. Пожалуй, первый пример епископа из Рюриковичей — конец 14-го века.

Алексей Пичугин

— Ну, это уже наше развитое средневековье.

Павел Гайденко

— Это уже другой период. Исследования профессора Усачева показало, что мы имеем дело с интересным явлением, когда Рюриковичи избегают священства долгое время. Причем, принимают священство и достигают епископского сана Рюриковичи в более позднее время, и это, как правило, вторые, третьи ветви Рюриковичей. То есть Рюриковичи, занимавшие верхние ветви в этом сложном родовом древе, уклонялись этого, хотя монашество принимали. Монашество было нормой, а вот священство нет. Среди священства мы встречаем игумена-священника, потому что есть игумены не священники, например, различаются игумены священники и игумены не священники. Среди игуменов не священников есть лица из бояр. Например, в Выдубичах мы это встречаем, это хорошо видно. Похоже, люди из знатных слоев. Вообще, церковная иерархия это представители, как бы мы сказали, высшего слоя, это мужи, это выходцы из мужей. Муж — это не обязательно мужчина, это именно представители особого социального слоя, высшего социального слоя или свободного социального слоя. В том числе, среди монашествующих. Церковь, как ни странно, на Руси — это в какой то степени элитарная часть общества. Это хорошо видно, например, по Печерскому патерику, который рисует монастырь. Если мы разберем упоминающихся в нем лиц, фактически большинство из них это лица, связанные либо со слоем мужей либо это высшие слуги в кругу князя.

Алексей Пичугин

— А до какого времени, как вы думаете, Церковь оставалась элитарной частью?

Павел Гайденко

— Я думаю, что она оставалась такой до 16-17-го века точно. А в 16-17-м веке часто предполагают внесение вклада, это мог сделать только состоятельный человек.

Алексей Пичугин

— Ну да, это правда, это же мы прослеживаем на истории. Это история 15-16-го века, когда мы видим, что люди, постригавшиеся в Великий Спас в Суздале, постригаются туда с большими вкладами, и сам монастырь очень часто уговаривает крупных землевладельцев постричься к себе, чтобы они постриглись, вложив в монастырь все свои имения.

Павел Гайденко

— Мы опять-таки должны учесть, что крестьянство на Руси... Мы представляем себе крестьян или жителей села таких бесправных, таких смердов. Все намного сложнее. Если мы возьмем Север Руси, это в значительной мере свободное население.

Алексей Пичугин

— Там никогда этого не было крепостного права, конечно.

Павел Гайденко

— Там не было крепостного права.

Алексей Пичугин

— Если мы возьмем северо-восток и Суздальское поле, там тоже этого не было практически никогда, это были свободные, очень небедные люди, особенно в рассматриваемый нами период.

Павел Гайденко

— Это можно сравнить с тем слоем, который назывался в западной Европе бондами.

Алексей Пичугин

— Да.

Павел Гайденко

— А положение бонда порой было равноценно положению дворянина. В этом отношении крестьянству было очень сложно. Вообще русское средневековье очень сложное, это сказывалось, в том числе, на Церкви. Например, те же самые княжеские уставы Церкви предполагали, что наказание для смерда за те или иные прегрешения было одним, для боярской дочери было совершенно другим. Это предполагало определенное социальное расслоение даже в системе наказаний.

Алексей Пичугин

— А мы сейчас об этом подробней поговорим, буквально через минуту. Я напомню, друзья, что у нас в гостях Павел Иванович Гайденко, доктор исторических наук, профессор Московского государственного лингвистического университета. Я Алексей Пичугин. Никуда не уходите.

Алексей Пичугин

— Возвращаемся в студию Светлого радио. Друзья, мы говорим сегодня об истории раннего христианства на Руси, в древней Руси. У нас в гостях Павел Гайденко, доктор исторических наук, профессор Московского государственного лингвистического университета. Сейчас как раз очень интересную тему мы затронули, переходя к тому, как Церковь распространялась в разных слоях населения Древней Руси, что крестьяне, если говорить бюрократическим языком — это ресурсная база. Но это же, конечно, люди, на которых держалась экономика Древней Руси, любой ее части. Конечно, это были далеко не самые бедные и бесправные люди. Поскольку если на тебе держится вся экономика, и это времена не крепостничества... Да и то крепостное право, благодаря советской историографии, обросло большим количеством мифов, у нас оно далеко не повсеместным было, его советская историография попыталась сделать повсеместным, как мне кажется.

Павел Гайденко

— Вместе с тем, я обратил внимание бы еще на одну важную вещь. Мы долгое время недооценивали и недооцениваем сегодня вопрос не только экономики, но вопрос антропологии. Опять-таки вернемся к набору духовенства, весьма показательный вопрос, который задает Кирик в отношении ставленников, которые должны принимать священство. И на основании этих вопросов или на основании рекомендаций, которые дает Собор 1273-74-го годов в отношении ставленников, мы можем, например, судить о том, какова была та социальная база с точки зрения морали, по крайней мере, морали или норм поведения, из которой призывалось духовенство. И нужно признать, что все было очень непросто. Исследования по истории древнерусского права показало, что вопрос о девстве и телесной чистоте был не так просто разрешаем. Представление о том, что девушка должна быть девицей, а юноша должен тоже сохранять свою юность до брака — это явление более позднее, 16-17-го века. Для того, чтобы убедить крестьян, в том числе христиан, живших в селе или городских окраинах, в том, чтобы они соблюдали высокие правила христианской телесной чистоты — на это ушли столетия.

Алексей Пичугин

— А ставленники все равно нужны.

Павел Гайденко

— А ставленники все равно нужны. Я специально открыл правила. Например, 77-й вопрос митрополита Георгия: покаянник блуд творит, диаконом не ставить потом. Покаянник это скорей всего ставленник. Если ставленник совершает блуд, то диаконом его не ставить. Это не означает, что духовенство плохое, это означает, что...

Алексей Пичугин

— Нормы морали разные.

Павел Гайденко

— ...нормы морали того времени довольно сложны. Или весьма любопытное вопрошание Кирика, когда Кирик спрашивает о том, что если священник согрешит. Причем он вносит всевозможные уточнения в этом отношении. Что он овдовел, остался без супруги, если он один раз согрешит, то может ли он служить? Как быть в этом случае? Мы имеем дело с миром, в котором физиологические потребности имеют грандиозное значение. Мы ведь тоже этого недооцениваем. Современный мир предлагает нам огромное число способов проведения времени с пользой для души. Мы имеем образование, мы можем читать книги. У нас есть доступ к духовной литературе, к художественной литературе, нас долго время воспитывают почти в пуританском духе в школе, в Церкви.

Алексей Пичугин

— В советской школе.

Павел Гайденко

— В советской школе, безусловно. Что такое кодекс строителя коммунизма? Это почти калька с заповедей Моисея, причет еще в более развернутой форме. Или сегодняшний человек ограничен массой ограничений, моральных, культурных табу. Человек того времени — это человек, который глубоко связан с природой, который живет в стесненном обществе. Ведь что такое древнерусский город? Это город, в котором, например, боярские дворы огорожены, в них все хорошо. А ведь большая часть того же самого Киева или других городов это полуземлянки. Причем они стоят одна рядом с другой.

Алексей Пичугин

— Тут, пожалуй, Новгород некоторое исключение, хотя тоже...

Павел Гайденко

— Кроме того, это люди, которые добывают свой хлеб путем тяжелейшего физического труда. Физический труд редко располагает к умственной деятельности или к душевному уравновешению. Так бывает только при некритическом восприятии духовных подвигов, потому что духовные подвиги всегда сопряжены с огромной духовной работой. Посещение богослужения, а ведь богослужение что такое? Богослужение это ведь громадное богатство. Человек, оказавшись в храме, погружен одновременно в пение, он слушает тексты, погружен в особую систему ритуалов. Причем, это не просто ритуалы, это ритуалы, наполненные громадными символическими смыслами. Он погружается в иную реальность.

Алексей Пичугин

— А древнерусский человек, давайте сузим, древнерусский христианин считывает это всё? Или он приходит в незнакомое пространство, где что-то поют, что-то читают, клубится кадильный дым, а он это воспринимает как нечто должное, куда он обязан прийти, а потом из этого мира выйти на улицу?

Павел Гайденко

— Я попробую сейчас представить разные тексты и попробую их поддержать, опровергнуть и опять поддержать.

Алексей Пичугин

— Я понял.

Павел Гайденко

— Если мы возьмем Кирика Новгородца и посмотрим на быт, как он его рисует, и похоже, что это быт не только христиан, но и быт духовенства, то значительная часть духовенства очень бедна. Какие-то мелкие животные, есть приходится из одной лохани, в которой может попасть мышь или что-нибудь еще. Он живет в доме, который стеснен. В этом отношении быт священника... Конечно, новгородское духовенство — это особый случай, это все-таки люди, которые жили в других условиях и происходили, скорее всего, из купеческой среды, поэтому они и давали деньги в рост, что они сохраняли свой образ жизни, который обеспечивал им существование. Сегодня мы тоже встречаем, когда священнослужители преподают в университетах, занимаются каким-то бизнесом и при этом они служат. Это становится очень удобно для храма, потому что многие наши православные храмы бедны, назовем вещи своими именами. В особенности сельские, да и в небольших городах тоже не все так просто. Да и в Москве не все так просто, бывает по-разному. Священнослужители ведут свой...

Алексей Пичугин

— Должны еще и какую-то светскую деятельность...

Павел Гайденко

— Да, чтобы кормить свою семью, а это, кстати, очень большое испытание, светская деятельность предполагает массу компромиссов, которые вступают в серьезные противоречия с христианскими убеждениями. И как это примирить? И как с этим бороться и при этом не конфликтовать? Это сложно. Поэтому мы видим бедность, очень серьезную бедность, и похоже, что в этой бедности мы не видим эстетики. Но здесь интересный момент, это не совсем с эстетикой связано. Если мы возьмем Кирика Новгородца и сравним его вопросы, то христиане говорят в этом отношении то, чего пожелал бы любой здравомыслящий священник. Все священники молодцы, но я имею в виду, который бережет свою душу. Вопросы без вникания во внутренние глубины. Соблудил, украл, что-то сделал, то есть без проникновения в помыслы. Например, те же самые епитимейники, уже 15-16 веков рисуют какую-то ужасную картину, которую детям лучше не читать.

Алексей Пичугин

— Более поздние, да, да, конечно. Ее лучше вообще никому не читать.

Павел Гайденко

— Да, и лучше никому не читать.

Алексей Пичугин

— Кроме специалистов и исследователей.

Павел Гайденко

— Да, кроме специалистов и исследователей в какой-то степени. Это именно для души будет вредно. В этом отношении существует какая-то концептуальность, понимание того, что это то, что удаляет от Бога, либо приближает к Богу. Вопрос ритуальной чистоты имеет грандиозное значение. Похоже, вопрос о чистоте стоял выше, чем вопрос об эстетике. Это очень важный аспект. А если мы говорим о высших слоях, которые побывали в Византии во время княжеских походов, или во время княжеских отъездов, либо сопровождения дани, в том числе люди, которые продаются в Византии, то это совершенно другие люди. Понятно, что то, что мы читаем в Повести временных лет — это рассказ книжника, которые передает своими словами то, что, как он полагает, чувствуют другие. Тот же самый хрестоматийный пример бояр, которые являются соглядатаями, которые оказываются в Византии и сравнивают то, что они видят в латинском мире и в мире магометан, их оценка сугубо эстетическая. Тот, кто бывал на греческом богослужении, я имел счастье бывать на греческом богослужении в Ватопеде несколько дней, я скажу, что греческое богослужение — это чудо, это потрясающее чудо, это очень красиво, с кадильным дымом.

Алексей Пичугин

— Это монастырское богослужение.

Павел Гайденко

— Да, монастырское богослужение. Это впечатляет. Представим себе, что это богослужение в Софии. Софийский собор — это крупнейший христианский собор до 15 века, да и вообще крупнейший собор мира. Это производило грандиозное впечатление. Представим себе, что человек приехал из Руси и увидел перед собой грандиозное здание.

Алексей Пичугин

— Несколько раз был, и когда он был музеем, и когда он уже стал мечетью снова. Конечно, это невероятное ощущение. Когда ты входишь в само пространство, ты сразу автоматически после долгих лет изучения, чтения, просто культурного фона и знания о том, что это был православный храм, как тут все происходило, ты начинаешь это автоматически представлять.

Павел Гайденко

— Кроме того, мы можем говорить об окружении знати, если мы посмотрим на роспись, то мы должны признать храмовую роспись именно в сопровождении продвижению храма, Например, в той же самой Софии Киевской, это знаменитый переход на хор, где было княжеское место с этими украшениями. Или остатки подобной росписи в Антониевом монастыре. Тяга к красоте в кругу духовенства, а это все-таки представители знати очень часто, или свободного населения, или в кругу знати, насущна. Это хорошо видно по одеждам средневековья. Одежда средневековья полна мелочей и удивительной красоты. Все-таки одежда средневековья неимоверно красива.

Алексей Пичугин

— Я забыл, где, по-моему, это Владимиро-Суздальский музей представляет, фрагменты погребальных покровов Андрея Боголюбского. Там невероятные совершенно краски, которые не просто дошли до нас, там фрагменты дошли, они сохранили свои оттенки. Это яркие-яркие, можем просто себе представить, во что они одевались, и как это было раскрашено.

Павел Гайденко

— Даже если представим дворец Андрея Боголюбского, как его можно себе представить, конструкция и того, что он расписан. Это удивительная роспись, это не просто роспись, это удивительная гармония. Собственно говоря, даже сегодня оказавшись во Владимире, побывав, там сохраняется эта громадная охранная территория, она не нарушена, это удивительно гармоничный мир с точки зрения красоты церкви и красоты Божественного мира, созданного Богом и природой, если природа как часть Божественного творения. В этом смысле знать отличается своей тягой к красоте. Это видно, например, по текстам. Если мы посмотрим на тексты и на слог, те же самые древнерусские тексты Поучения митрополита Климента Смолятича, например, его текст, сохранившийся по Фоме, или Поучение Кирилла Туровского — это блестящие тексты с точки зрения попытки воссоздать красоту слова. Мы часто говорим о красоте материальной, а еще есть красота слова. Мы определяем своего собеседника, его социальный статус и место в этом мире часто по тому, как мы говорим и что мы говорим.

Алексей Пичугин

— Друзья, напомню, что в гостях у Светлого радио сегодня Павел Иванович Гайденко, доктор исторических наук, профессор Московского государственного лингвистического университета. Павел Иванович я очень хотел бы поговорить о быте... Нет не о быте, по-другому. Вот богослужение, и когда мы говорим про древнерусское христианство, мы часто приводим примеры с домонгольскими храмами, их устроением. Вы привели пример Софии, можно привести северо-восточные белокаменные храмы, те же самые хоры, это не где стоят и поют, а где стоит князь и его семья. И мы можем представить на основании этого, на основании еще некоторых сохранившихся фрагментов внутри храмов, как могло выглядеть парадное богослужение. Но эту парадную часть окружает приходское духовенство. Где-то оно было, где-то, возможно, это было несколько священников, как я это представляю тоже на основании данных археологии, письменных источников, небольшое количество священников, которые переходили в той же сельской местности с места на место, где-то совершали богослужения. Есть реконструкции ранних храмов. Домонгольских нет, но есть у нас две реконструкции на основании сохранившихся построек церкви Ризоположения села Бородава и Лазаревской церкви, которая сейчас находится в музее-заповеднике Кижи. Это 14-й век, самое раннее, что сохранилось. А что это были обычные избы, может быть, даже без крестов сверху, просто учиненные для молитвы, для богослужения, как-то оформленные. Туда приходили священники, что-то совершали. А вот ученые что-то знают о раннем приходском богослужении? Кто его совершал? Кто были эти первые священники приходские? Как они, кем — кем, понятно, архиереем — поставлялись? Где обучались? Ведь нужно же было знать, и знать зачастую не только свой язык, но греческий. Что-то об этом известно?

Павел Гайденко

— Вы задаете вопросы, которые меня давно волнуют.

Алексей Пичугин

— И меня тоже.

Павел Гайденко

— Пока я на него не могу ответить в полной мере, но попробую сказать то, что я для себя уяснил. Судя по всему, христианство все-таки первоначально строится вокруг города. В этом отношении село представлено прежде в городе в системе управления, в том числе через владельцев тех или иных сел. Это немножко отличало Русь от Западной Европы, где жители села участвовали в вече. На Руси, скорей сего, от села участвовал владелец села и он представлял в этом отношении интересы. Но если мы посмотрим на археологию, то археология показывает, что 12-13-й век почти не отмечен церквами в селах, церкви отмечены только в селах. Село это то, что принадлежит князю. Это принципиальное отличие села от других форм. Село почти всегда связано с княжеским замком. В княжеском замке мог присутствовать храм. Другой вопрос, что это случаи настолько единичны, что похоже, что на селе мы имеем дело со сложностью. Например, известный случай Белозерского попа, как наименует его летопись, который присутствует в Яне Вышатиче, мы видим скорей всего объезды. Древнерусский, как обращает внимание профессор Стефанович, он обращает внимание на особенность древнерусского текста уставного, приход называется разъездом. Это очень важный момент. Священник совершает разъезд примерно так же, как князь совершает полюдье. Это как, скажем, в хорошей епархии архиерей не открывает в каждой деревне свой приход, чтобы потом мучились прихожане и священнослужители, которые туда назначаются, а один священнослужитель обслуживает несколько деревень, объезжая их в праздничные дни. Это позволяет и материально ему существовать, и поддерживать добрую христианскую жизнь, не обременяющую содержанием самого священнослужителя. Такая проблема содержания, скорей всего, была. О том, что священники совершали на селах какие-либо совершения, какие-то службы, мы видим в обличениях, которые присутствуют в слове некоего христолюбца, в которых духовенство обличаются как попы работные. Это очень напоминает жизнь современного священника на селе, который вынужден радоваться каждому отпеванию, потому что жизнь просто удивительно скудная, я бы так сказал. Я могу только восхититься подвигом этих людей.

Алексей Пичугин

— Я знаю священника, который почтальоном работает и на свою зарплату почтальона пытается содержать храм.

Павел Гайденко

— Да. Это совершенно обычное дело. В этом отношении, в чем там попы работные. Они в дни празднования родов и роженице поют тропари на Рождество Пресвятой Богородицы. Здесь опять-таки, увидеть в этом двоеверие, вернемся к самому началу, будет опрометчиво. В первый момент я бы сказал, что это двоеверие, но по прошествии многих лет, которые я вожусь с этой темой, это миссионерский элемент. Часто священник вынужден приспосабливаться, чтобы эти люди восприняли то, что не могут воспринять. Невозможно человека заставить прочитать Льва Николаевича Толстого, если он не имеет навыка чтения букваря. Приходится начинать с букваря. Похоже, что это некое приспособление. Как в латинском мире это были приспособления, связанные с наложением начала поста с всевозможными языческими ребованиями.

Алексей Пичугин

— «Для всех я был всем, чтобы спасти хоть некоторых».

Павел Гайденко

— Это не было узаконение языческого требования. Это было приспособление под тот ритм, который был этим людям понятен. Причем, похоже, это лучше всего работало. Как это бывает обычно, ревнители в этом видят что-то плохое, но это поддерживало христианскую жизнь, это было очень важно. По всей видимости, это скудость жизни. Попы работные — это упрек в том, что они вынуждены каким-то образом содержать свою семью и свой приход. Причем, опять-таки, большое внимание в Вопрошаниях Кирика показывает, что храм ктиторский, священник является лицом наемным, на службу он должен приходить со своими просфорами, со своим вином. А вино в то время не купишь, мы должны понимать, что в магазине мы это не можем купить, это стоит очень дорого. Вино нужно будет доставить либо из фрягов, то есть из Германии, либо оно должно прийти из Византии. Это очень дорого. В этом отношении интересно житие Феодосия Печерского, в котором описывается, как к преподобному Феодосию из Киева приходит... Казалось бы это рядышком сегодня, это проехать на троллейбусе буквально две остановки, а в то время нужно проехать несколько километров, это было не безопасно. Священник приходит к преподобному Феодосию для того, чтобы попросить у него вино. Келарь всячески создает трудности по этому поводу. Вино — это дорого. Священник должен прийти «конно, людно, едно», он должен прийти со всем готовым, ничего в храме для него отдельно нет.

Алексей Пичугин

— Более того, он, видимо, какой-то промежуток между службами... Мы же можем представить, я понимаю, что наука подобных допущений не предполагает. Но все же мы спускаемся на бытовой уровень, можем себе представить, что вот это время между совершением богослужения в разных местах священник тратит на хозяйственное обеспечение: поиск, покупку вина, налаживание связей, выпекание просфор. Это, с одной стороны, немного напоминает наше время, особенно провинциальные епархии, где, действительно, все мы знаем такие случаи, священник настоятель храмов в трех-четырех-пяти местах, где как, но часто люди сами не купят, ему надо и вино, благо пойдет в магазин, купит, но тогда это было сопряжено действительно с определенными трудностями.

Павел Гайденко

— Более того, Вопрошание Кирика приводит другие примеры: может ли у священника в его порты вшит женский (женский!) плат. Собственно говоря, мы имеем дело с тем, что одежда священника очень потрепанная, это бедность, назовем вещи своими именами. Да, конечно, есть Новгород с Алексеем Гричином и духовенством, которое пришло из купеческой среды и может давать деньги в рост, потому что это позволяет им эта среда. А есть значительная часть территорий, где все очень сложно, даже в рамках той же самой церковной организации. Даже в Киеве, вспомним Феодосия Печерского, который приходит, и его не могут взять в монастырь, потому что он беден.

Алексей Пичугин

— Спасибо вам большое за этот разговор. Время наше так быстро и незаметно пролетело. Я надеюсь, что мы его продолжим. Павел Гайденко, доктор исторических наук, профессор Московского государственного лингвистического университета был с нами. Я Алексей Пичугин. Прощаемся. Всего хорошего.

Павел Гайденко

— Спасибо. До свиданья.


Все выпуски программы Светлый вечер


Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов

Мы в соцсетях
ОКВКТвиттерТГ

Также рекомендуем