На обложке лежащей передо мной книги — только имя человека, которому она посвящена, да слова о нём — Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Эта цитата, несмотря на свою простоту и лаконичность, стала для меня чем-то вроде пароля к «закладкам» в сборник, выпущенный два десятилетия тому назад, в 1996-м. Вот они — исторические слова Предстоятеля: «...нельзя не вспомнить с благодарностью имя выдающегося отечественного реставратора Петра Дмитриевича Барановского...» Конец цитаты.
Разменяв десятый десяток лет и почти ослепший, Пётр Барановский скончался в 1984-м, незадолго до конца власти, которая упорно сопротивлялась его труду сохранения памятников русской культуры.
За Барановским остались десятки созданных им или с его помощью музеев и выполненных проектов реставрации, уцелевший Храм Василия Блаженного, другие церкви и монастыри, спасенные мощи святых и сохраненные тексты древних молитв, найденное место упокоения Андрея Рублева... Перечислять можно долго.
Пётр Дмитриевич Барановский упокоен на кладбище Донского монастыря. Рядом с ним — жена-сподвижница. Долгие годы Мария Юрьевна ежедневно снаряжала его в дорогу. В путь спасения.
«...Напутствуя Петра Дмитриевича, она обычно говорила: „С Богом“. И это была не просто расхожая фраза. Я думаю, что вся жизнь Барановского была с Богом. Вряд ли он был церковным человеком, ни разу не видал я его молящимся, да и не помню, чтобы он крестился, входя в действующий храм. Но он всей своей жизнью и служением делу как никто, пожалуй, из наших соотечественников, потрудился во спасение христианской культуры».
Из очерка архитектора-реставратора Александра Пономарева (одного из составителей книги «Пётр Барановский: труды, воспоминания современников») читал историк Дмитрий Ястржембский. Название очерка «Покров над руинами».
«...Сколько хватало сил, спасал Барановский все, что можно было спасти... Должно быть, такими терпеливыми, как Барановский, были первые христиане: никакой надежды на взаимопонимание с язычниками, только вера в единого Бога; никакой надежды не было у Барановского на взаимопонимание с архитекторами-разрушителями, только вера в нерушимость национальной культуры».
А это — из статьи «Ради созидания», пера легендарного журналиста Ивана Белоконя, который писал о древнерусской живописи и церковной архитектуре в особо опасные для этих тем 1960-е годы.
«...Петр Дмитриевич сравнивал свое служение со служением доктора, именно доктора, а не лечащего (практикующего) врача. Понятие „доктор“ включает некий универсализм, дающий совершенно новое качество знаний и умения. Доктор, а не врач, был в народе олицетворением спасителя от недугов. Только он мог сразу выяснить причину болезни, найти неординарные способы и приемы лечения, мгновенно помочь.
Он занимался всем — от профилактики заболеваний до реанимации. Доктор бодро выносил огромный груз страданий своих подопечных... Ему доверяли все, как духовному отцу».
В моей последней закладке — слова ученика Барановского, Олега Игоревича Журина (очерк «Культура реставратора»). Перед смертью мастер передал ему свои обмеры уничтоженного коммунистами собора Казанской иконы Божьей матери на Красной площади. По ним Журин и восстановил храм в начале 1990-х. Рассказать, как они делались, эти обмеры — тут и Шекспир, что называется, отдыхает.
Ещё раз смотрю на обложку. «...Нельзя не вспомнить».
«Еженедельный журнал» с Аллой Митрофановой. Выпуск 400
Основные темы беседы:
— Опыт Марии Египетской как путь человека к себе-настоящему: в чём этот путь состоит?
— Кто хочет быть большим между вами, да будем вам слугою: как в жизни раскрывается эта заповедь Христа?
— Закон умножения добра: как подопечные благотворительных фондов сами становятся волонтёрами и помогают другим;
— Похвала Пресвятой Богородицы: о чём этот праздник и как он возник?
— Новый выпуск подкаста «Тет-а-тет» от журнала «Фома»: какова самая сложная фраза в духовной жизни?
Не унывай, на вопросы отвечай
Пандемия коронавируса 2020 года принесла человечеству немало страданий. Но приметой этого тревожного времени стали не только статистические сводки заражений, но и рассказы о доброте, взаимовыручке и поддержке. Так, французский комический актёр Ноам Картозо во время карантина организовал весёлую викторину для своих пожилых соседей. Утешительное развлечение ежедневно транслировались в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации).
В дни самоизоляции парижане установили традицию каждый вечер в восемь часов выходить на балконы, чтобы поаплодировать врачам, борющимся с коронавирусом. Не стали исключением и жители маленькой улочки Сен-Бернар, где проживает Наом Картозо. Участвуя в акции солидарности с медиками, актёр заметил, что его пожилые соседи день ото дня становятся всё грустнее. Молодой человек попытался ободрить приунывших — он включал музыку и приглашал всех потанцевать. Инициативу вежливо отклонили.
Комик не отступился от своей идеи поддержать людей. Он объявил конкурс на звание самого сообразительного во дворе, и на этот раз соседи откликнулись. Ноам задавал непростые вопросы, кто отвечал первым — получал баллы. Набравшим наибольшее количество очков доставались призы — туалетная бумага, которая на какое-то время попала в разряд дефицита, и вермишель как символ запасливости. С каждым днём участников викторины становилось всё больше. Форму конкурса пришлось менять по ходу — из индивидуального соревнование стало коллективным. Команды двух домов, стоящих друг напротив друга, увлечённо отвечали на вопросы Ноама Картозо.
Опыт показался соседям настолько увлекательным, что они решили им поделиться. Эрудиты создали блог в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), где ежедневно выкладывали видеозапись своей интеллектуальной игры. Страница моментально собрала десятки тысяч подписчиков. Признаюсь, что я тоже подписалась. Мой французский не позволял в полной мере оценить искромётные шутки и оригинальные ответы участников викторины. Но то, что весёлая затея Ноама Картозо сплотила соседей и помогла прогнать уныние, понятно было и без слов.
Все выпуски программы Живут такие люди
Тишина. Наталия Лангаммер
Вы когда-нибудь слушали тишину? — спросил нас режиссер в театральной студии, где я занималась в детстве. Мне было лет десять.
И мы решили послушать эту самую тишину. Замерли на минуту.
Вечер. Школа. Звуки уставших шагов учителей, которые задержались после уроков. Звук швабры, моющей пол. То ли звон, то ли шипение потолочных светильников. И тишина. Просто тишина.
Недавно слушала аудиобеседы владыки Антония Сурожского с прихожанами. Он рассказывал, что просит не беспокоить друг друга в храме, когда кто-то молчит, пребывает в тишине. Это очень важный момент. Момент погружения в себя, раздумий, молитвы. В конце лекции он предложил: «Давайте помолчим». И я вместе с владыкой и его паствой замолчала.
В детстве слушать тишину было любопытно. А сейчас?
Сейчас, в зрелом возрасте это, как глоток воды, как покой, как выдох усталости, как сладость.
Сейчас, когда я верующий человек, в тишине я слышу не звуки мира, я слушаю, я хочу услышать Бога. Я безмолвно молюсь. Кажется, мы оба молчим.
Как это нужно. Как это редко бывает. Просто остановиться и слушать тишину, а в ней — присутсивие Господа.
Автор: Наталия Лангаммер
Все выпуски программы Частное мнение