«Путь к священству». Священник Константин Мальцев

У нас в гостях был настоятель храма новомученников и исповедников российских в станице Ленинградской Краснодарского края священник Константин Мальцев.

Мы говорили о его пути к вере и священству. Отец Константин поделился, что изначально желание принять сан возникло, когда его отец, с которого он всегда старался брать пример, стал священником. Наш гость рассказал, почему он хотел бы, чтобы его сын тоже стал священником, несмотря на сложность такого служения. Также отец Константин говорил о своем отношении к социальным сетям и о том, как ему удается совмещать пастырское служение на приходе и онлайн.

---

К. Мацан 

– «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья. В студии Кира Лаврентьева... 

К. Лаврентьева 

– Добрый вечер. 

К. Мацан 

– И я, Константин Мацан. У нас сегодня в гостях священник Константин Мальцев, настоятель храма Новомучеников и исповедников Российских в станице Ленинградской Краснодарского края, это Ейская и Тимашевская епархия. Добрый вечер. 

Иерей Константин 

– Добрый вечер. 

К. Мацан 

– Мы сегодня с вами будем говорить о вас. Обычно священникам приходится, ну или не приходится, они призваны давать какие-то советы или просто размышлять о духовной жизни, отвечать на трудные жизненные ситуации людей. Ну вот таким центром, сердцевиной нашей программы будет разговор о вашем пути к вере, в вере и о том, как человек приходит к решению стать священником, как он чувствует это призвание и что к этому ведет – вот об этом сегодня поговорим. 

К. Лаврентьева 

– Отец Константин, на самом деле ведь служение в регионах, далеко от Москвы, это совершенно другое служение и совершенно другая пастырская деятельность, и в плане сложностей, и в плане организации работы прихода, общины. Скажите, пожалуйста, расскажите вообще о том, какой был ваш путь к священству, как вы к этому пришли и как вы сейчас там живете священником, пастырем. 

Иерей Константин 

– Служу и живу я счастливо. Почему, потому что когда ты понимаешь, Кому ты служишь и к Кому ты в итоге придешь, поскольку мы с вами понимаем, жизнь не вечна, то ты и стараешься жить так же. И поэтому, что вот хотя бы просто вот для примера, да, вот почему счастливо я живу, потому что счастье – это быть с частью – с частью супруги, с частью деточек. Вот, по сути, я с тем и с тем, и еще я с частью с Богом. И когда ты с частью, то тогда ты целый. То есть говорят: хочу найти свою вторую половинку. Вот когда ты нашел – ты стал целым. Вот я нашел и вторую свою половинку, и нашел деток как часть, и нашел, самое главное, Бога. Поэтому живу счастливо. А Господь еще даровал и тех людей, которые тебе сердцу приятны. Да, конечно, бывает в нашем жизненном пути разные люди, которые даже, я скажу, порой нужны больше тебе, чем ты им, потому что ты учишься, если хочешь учиться. Конечно, можно и бить себя в грудь, что ты всезнайка, но на самом деле Господь тебе показывает таких людей, которые дают тебе посмиряться. 

К. Лаврентьева 

– А как вы встретились с Богом? 

Иерей Константин 

– Это была удивительная встреча. Вообще у меня папа священник. Если вот просто вот кардинально, когда я встретился вот окончательно, бесповоротно – наверное, это когда уже в семинарии учился. То есть я поступил по желанию, а вот утвердился именно там. Если по предисловию – да, у меня отец священник, он в свое время работал в правительстве, родился он сам в монастыре, но вот так вот, путями ведомыми, неведомыми... 

К. Мацан 

– Родился в монастыре? 

Иерей Константин 

– Да, просто не доехали до роддома, и он родился в монастыре. 

К. Мацан 

– Вот она, судьба. 

Иерей Константин 

– Да. И вот по его доброму примеру, на самом деле мы с вам понимаем: Церковь как живой организм, люди, есть плюсы и минусы свои. И вот, наверное, благодаря Богу, я видел лучшие плюсы. Это вот как папа общался с такими священниками, как отец Николай Гурьянов – это вот такого уровня священники, с которых можно брать добрый пастырский пример. И меня это утвердило, то есть вот я хочу на лучшее равняться. Могу ошибиться, но, по-моему, кто-то из французских философов сказал: все что хорошее и доброе – то мое. Вот именно в этом примере. И вот его служение, когда он уже, сегодня давайте скажем так, что мой папа, он благочинный – Владикавказская епархия, это город Беслан, где теракт с детками был в школе. И вот я видел добрый пример, когда тебя никто не заставляет, и это в СМИ не показали, когда священник вышел и говорит: вот он я, заберите меня, дайте хоть каких-то детей. 

К. Мацан 

– В те самые дни теракта. 

Иерей Константин 

– Да, и ты понимаешь, что в одну секунду ты можешь остаться без отца. И в то же самое время, будучи подростком, ты понимаешь, что вот этот подвиг, это вот подвиг ради Христа. Не могу сказать, что это честно сильно был ответ, но вот эти террористы, они сказали, что мы священника возьмем, расстреляем, но детей не отдадим. Поэтому вот этот обмен не получился. Ну понимаете, когда в СМИ или, правильнее сказать, в анти-СМИ показывают худшие примеры – там за рулем пьяные священники, а вот таких добрых не показывают, тогда возникает вопрос: а на что равняться? И вот это меня поддержало. И много других примеров можно привести. Но все-таки это вот маленькое предисловие, почему, потому что был всегда живой пример. А вот которую сейчас я историю расскажу, это когда в твою душу входит Господь. Когда еще на первом курсе семинарии я учился, у меня уже детки были, как бы я уже трудился, работал, как бы осознанно это было. 

К. Лаврентьева 

– А сколько вам было лет на первом курсе? 

Иерей Константин 

– Мне девятнадцать. Я вообще очень рано женился – я в восемнадцать женился, ну где-то в девятнадцать, ближе к двадцати я вот в семинарию поступил. Но у нас получилось так, что каждым постом Владыка благословлял, митрополит Исидор, семинаристов исповедоваться и причащаться. И знаете, как-то ничего такого сверхъестественного не предвещало. Мы с моим однокурсником (уже сегодня это священник), мы с ним подготовились, вычитали все, попостились – ну все как положено сделали для души, пользы. И вот подхожу я на исповедь, поисповедовался и отхожу, думаю, ну вот знаете, как ты вот в ванную зашел, как бы после спорта там и вот такой же грязный и вышел. Вот после исповеди обычно как-то чувствуется ну хоть какое-то облегчение, а здесь отошел – и я как вот как ноль, как с нулем подошел, так и отошел, то есть никакой. И вот у меня такие вот, знаете, внутренние испытания стали – без эмоций, я вот в плане Божией, я всегда очень трезв. И иду, думаю: вот как мне правильно поступить? То ли не дерзать походить к причастию, ведь священник выходит и говорит: со страхом Божиим и верою приступите, – не подходить или же все-таки проявить послушание Владыке, которое превыше поста и молитвы? И я думаю: ну я готовился, как бы моя совесть в этом чиста. То что я не чувствую облегчения – значит, нужно будет еще раз потом покаяться, чтобы вот эту радость чистоты души почувствовать. Я подхожу ко причастию, называю имя, открываю рот, мне дают маленькую частичку – и у меня внутри, знаете, как вот такой прямо взрыв происходит. Знаете, вот можно сравнить это, когда ты в ванную лег под воду и лежишь-лежишь, ты уже понимаешь, что все, ты задыхаешься и вот тут ты вынырнул – и вот этот кислород, без которого ты жить уже не можешь. И вот у меня также – я вынырнул, и слезы хлынули, и горячая, чувствую, внутри такая радость и спокойствие. И ты понимаешь, что ты счастлив, ты понимаешь в этот момент, что Господь тебя настолько любит, что, по большому счету, все Господь так управит, что твоя семья будет в любви Божией, и все с ними будет хорошо. И вот даже если бы тебя в этот момент убивали, ты бы однозначно за этих людей благодарил Бога, что в этот момент они сейчас лишат тебя жизни временной, но ты с радостью встретишься в жизни вечной, что Господь тебя сейчас вот так вот с распростертыми объятиями примет. Вот это вот, наверное, момент... Можно чуть-чуть, конечно, продолжить. Вот я отходил, я не чувствовал землю под ногами. Ведь я походил, я эмоционально как-то, эйфорийно не накручивал себя, вот объективный анализ: стоит подходить, дерзать или не дерзать? И вот ты идешь, ты не чувствуешь землю под ногами, тебя просто вот как несет. Я вот иду и думаю: Господи, дай немножко похранить это вот, сохранить хотя бы на мгновение эту радость, эту благодать, эту любовь Твою в сердце, в душе. И я понимаю, издалека вижу – вот в семинарии такой инспектор, он смотрит за порядком как бы, дисциплиной, – и я издалека вижу, что он прямо ну злой стоит. И я ловлю себя на мысли, что я забыл выключить утюг. И я понимаю, что он меня сейчас будет ругать. А я не хочу это потерять, то что Господь мне на секунду дал. И я думаю: ну как будет, так и будет, как Господь управит. Я к нему все ближе и ближе подхожу, мы же идем как-то вот на запивочку. Я подхожу ближе к нему, и он видит меня, у него глаза округляются, и он шаг назад делает и ни слова мне, чуть ли рот не приоткрывает вот от моего внешнего вида. И он отходит на шаг назад, я прохожу мимо него, встаю в уголочке и вот хочу это похранить. Потом я уже пошел в семинарию, увидел, что все это выключили. Но это вот момент, как, ну допустим, духовник семинарии говорил, что это вот именно то, что Господь дает тому человеку, которого ищет. Знаете, можно, может быть, заповедь Нового Завета, заповедь блаженства сказать: «Блажени чистые сердцем, яко Бога узрят». Вот может быть, Господь огромным авансом, может быть, даже не по моим достаткам, а наверное, все-таки больше по какому-то недостоинству показал, к чему идти, к чему стремиться и анализ: вот это земная жизнь, а вот эта небесная. Вот это вот мое утверждение, когда ведь я мог закончить семинарию, не прописать прошения на рукоположение, остаться в миру, по сути, я вам даже критично скажу, что до Церкви я гораздо больше зарплату, в десятки раз имел, чем в Церкви, можно в это верить, можно нет. Но вот это богатство, оно ни с чем несоизмеримо и постоянно ты памятуешь о том, и ты понимаешь, к чему стремиться в итоге и к чему людей вести. Вот это вот, что утвердило во мне вот веру Богу и желание быть с Ним с частью, быть с ним счастливым. 

К. Мацан 

– Но это опыт, потрясающий рассказ, о котором вы нам поведали. Это опыт, он же не может быть регулярно воспроизводимым, наверное, он единичный. Там можно вспомнить уже хрестоматийную историю про преподобного Силуана Афонского, да, который пережил очень близкую встречу со Христом, этот подлинный, глубокий религиозный опыт, и потом сорок лет ну чаял повторения и ждал вот почти всю жизнь, по сути, свою монашескую... 

К. Лаврентьева 

– И испытывал огромные искушения. 

К. Мацан 

– Да, и вот стремился к тому, чтобы что-то подобное еще раз пережить. А вот как жить дальше, когда ты все дальше от этого опыта уходишь? Дальше там остается все больше и больше в прошлом, все больше и больше напоминает такую первую любовь, которая, ну естественно, образ со временем тускнеет. Может быть, не становится менее важной, но переживаешь ты ее все менее и менее интенсивно.  

Иерей Константин 

– Ну я вам честно скажу, что я его более в таком не переживал, что-то очень-очень отдаленное, конечно, радость у престола, когда ты стоишь, руки воздеваешь, «Иже херувимы...» – конечно, это очень отдаленное, но все равно ощущение Бога. Тут чисто аванс тебе, понимаете, вот как, может, и не совсем будет правильно, но это вот как Кант сказал, по-моему, если не ошибаюсь, обжегшись на молоке, дуешь и на воду, то есть все равно ты ощущаешь, по его словам, что это горячо. Так и здесь, когда ты служишь, ты вспоминаешь вот это состояние свое и понимаешь, к чему дальше идти. 

К. Мацан 

– Священник Константин Мальцев, настоятель храма Новомучеников и исповедников Российских в станице Ленинградская в Краснодарском крае, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». 

К. Лаврентьева 

– Отец Константин, а как менялось ваше ощущение священства, если сравнивать вас сегодняшнего и вас – того священника, которого рукоположили, например, там неделю назад. 

Иерей Константин 

– Ну, наверное, четко словом можно обозначить – повзрослел. Потому что все равно, чем дольше ты служишь, тем больше ты опыта набираешься. Сначала где-то ты на какие-то вещи очень эмоционально и по-детски относишься, а потом ты понимаешь, что надо, знаете, как Иоанн (Крестьянкин), если я не ошибусь, сказал: трудитесь, а успех положите на Господа. А когда ты в начале своего служения, ты хочешь все и сразу, и очень быстро то есть какой-то результат достигнуть. А вот сейчас ты понимаешь, что иногда просто нужно всего одно предложение сказать, чтобы человек его переварил, а потом уже на эту почву переваренную дальше сеять. Ну как, знаете, вот на Кубани взрыхлили, удобрили и потом уже начинают сеять, вот так и здесь. 

К. Лаврентьева 

– А повзрослел – если убрать очевидный смысл (просто повзрослел, потому что повзрослел – годы идут, время идет, жизнь течет своим чередом), какие недостатки есть у этого взросления? Есть ли какая-то привычка, или, может быть, выгорание, или, может быть, какой-то, знаете, профессиональный цинизм, как у хирургов? 

Иерей Константин 

– Ну есть один. Вы знаете, я служу в храме, который около кладбища, и, по сути, этот храм живет только за счет отпеваний. Почему, потому что на Кубани очень, к сожалению, развито суеверие: если в этом храме отпевают, значит, мы не будем стопроцентно венчаться, ну и за редким исключением, может быть, детей покрестим. 

К. Лаврентьева 

– А, то есть там в основном одни отпевания. 

Иерей Константин 

– Да, это 90 процентов, даже можно сказать, 95 процентов. И когда ты постоянно вот находишься на отпеваниях, бывает, к сожалению, сначала ты очень сопереживаешь, ты все это через себя пропускаешь. Потом все равно ты начинаешь видеть, где фальшь слезная, где на самом деле душевные переживания, где бывает вообще какой-то абсурд. Ну, к примеру просто, ну, может быть, это эмоционально просто, с другой стороны, ну как на это реагировать: к примеру, женщина начинает усопшему мужу по щекам бить: вставай, негодяй, ты меня бросил и тому подобное. То есть ты на это смотришь как, ну это не духовное... 

К. Лаврентьева 

– Ну это психика, да. 

Иерей Константин 

– Да. И ты понимаешь, что надо вот как-то к этому не духовно, а чисто спокойно, ровно отнестись, где-то и успокоить. Тут чисто эмоционально уравновешенность должна быть. Конечно, ты уже более ровно. Я вам честно даже признаюсь, я иногда просто глаза закрываю, когда отпеваю, чтобы не видеть людское безразличие и эгоизм. Это очень часто, я бы сказал, в 50 процентах. Они пришли поставить галочку, а ты не можешь на эту галочку смотреть спокойно. Потому что мы сейчас трудимся о душе, мы сейчас обращаемся ко Господу – о вечной памяти, о вечном покое просим, а им все равно. И на это все «равно очень» очень все равно болезненно смотреть. 

К. Лаврентьева 

– Вы, наверное, пытались говорить какие-то разгромные проповеди, чтобы людей встряхнуть после отпевания. 

Иерей Константин 

– Да, конечно. 

К. Лаврентьева 

– И это действовало? 

Иерей Константин 

– Ну знаете, по-моему, если не ошибусь, Иоанн Златоуст сказал, он говорит: когда я выхожу на проповедь, я говорю не для тысячи, а для одного стоящего, который меня услышит. Вот, наверное, это также: сеешь, а где взойдет, там уже Господу угодно, промыслительно. Порой же Господь нас сводит с какими-то людьми даже не для этих, допустим, двух людей, а для третьих. Ну пример: мы сейчас сидим с вами в студии, вот с тремя. Допустим, с Константином мы никогда толком не общались, ну может быть, когда-то я комментировал его какие-то посты, да. А вот сегодня он что-то услышал, вот мы с тобой общались, а он что-то услышал – вот что-то уже третий человек приобрел для себя. Может быть, девочки, которые сидят, наш эфир пишут, что-то для себя. То есть Господь порой управляет так, чтобы не ты и не напротив тебя человек сидящий приобрел, а третий, которому, знаете, есть такое выражение: нам нужно держаться, потому что некоторые держатся за нас, еще даже которых мы не знаем. Это вот к вопросу: зачем мне жить, в чем смысл жизни? Да в том, что ты еще не все увидел, не все узнал, а источник этой жизни – это любовь Божия.  

К. Мацан 

– У нас часто на программе гости, священники говорят, что у священников, как и хирургов, есть свое «кладбище». Ну если у хирургов это, у врачей, какие-то те жизни, которые не удалось спасти медицинским путем, у священника это вот те советы, которые пошли не во благо. Или которые, может быть, были правильные, но не смог человек, не готов был человек их адекватно воспринять и, последовав им, опять-таки какие-то ошибки совершать, где, пытаясь не навредить, все равно навредил. Вот для вас существует эта проблема? 

Иерей Константин 

– Я вам скажу, что меня в этом плане Господь помиловал. Я ни одного еще в свой адрес не услышал такого комментария, чтобы вы мне как-то в прямом или косвенном образом навредили. Вот что когда ты выкладываешься, вот там, к примеру, для одного человека, который достаточно хороший парень здесь в Москве, живет, вот для него выложился, а он просто тебя не услышал. То есть ты ему все дал, вот он не так давно к мне приезжал туда погостить, ну вот ты для него все сделал – условия создал, чтобы вот он со своим определенным недугом справился, все сделал. А он вот как только расслабился, его опять понесло. То есть винить себя – не вижу смысла, потому что я ему все дал, что только я мог. Мне мои даже свечницы говорили: это у вас новый ребенок появился, вы с ним так вот нянькаетесь. С другой стороны, ну вот не захотел человек.  

К. Лаврентьева 

– Отец Константин, а если, допустим, вспомнить примеры, когда, если они были, не когда вы уделили максимум внимания, а когда, наоборот, человек попали под вашу усталость, пришел в храм, когда вы были уставший, замученный, замотанный, например там на первой или последней неделе Великого поста, а он пришел вот с каким-то жизненно важным вопросом, который, может быть, вам показался на данный момент не таким уж центральным в череде ваших постоянных хлопот и послушаний.  

Иерей Константин 

– Ну в храме у меня не было такого. В храме они, наоборот, постоянно говорят: батюшка, нам уже некогда, надо идти. А вот с интернетом, с соцсетями были так пару случаев, когда, ну надо понимать, что когда у тебя десятки тысяч подписчиков в совокупе в соцсетях, то много очень вопросов. Вот мне, хотя взять Инстаграм (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), в день около ста писем приходит, только лишь вот в этой соцсети. И физически не всегда успеваешь ответить, бывает, там в течение нескольких дней отвечаешь. И было пару раз, когда вот там затягивалось, этот ответ. И мне потом написали, что я так нуждалась в скором ответе и не дождалась его, но уже у меня вот так вот все разрешилось и не так, а как вот я ожидала и хотела, а нуждалась в вашем совете. Ну винить себя – да, что вот не хватило сил, что вот та же усталость где-то сказалась. Ну это тоже для меня определенный жизненный опыт, урок, что надо вот нести свой крест более благоговейно. Потому что я вот к этому труду в соцсетях отношусь именно как к служению Богу. Потому что я не там просто картиночки выставляю, за этими картиночками большие боли, большие такие интересные истории и порой искалеченные судьбы. 

К. Мацан 

– А не тяжело эту ответственность нести? Десятки тысяч подписчиков в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), и вы этих людей лично не знаете. Мы же часто от священников слышим, что вот какой-то совет, там какая-то рекомендация или уж тем более там благословение, особенно если речь идет о каком-то категоричном вопросе, уместны тогда, когда ты человека знаешь и с полной ответственностью можешь ручаться, что вот я вот тебя там на это благословляю, если потом получится хуже, я рядом с тобой буду все последствия разгребать. Ну, например, мы говорим с вами об общении с людьми далекими, с людьми, которых вы, может быть, даже никогда не встречали и может быть не встретите. Какая в этом специфика для вас как для пастыря? 

Иерей Константин 

– Тяжелый вопрос, честно признаюсь. На самом деле, если я затрудняюсь с каким-то ответом и человека не знаю, то я даю свой личный телефон, и мы час, порой даже два было, общаемся беспрерывно – ну понятно, что это чаще всего вотсап, какой-то мессенджер, чтобы я мог понять, где человек фальшивит, где реально ему нужно, где ему просто нужно высказаться и этого достаточно, чтобы вот душеньку его успокоить и к Богу привести. А вот вопрос, когда людей не знаешь и кратенько ответить – у меня два выхода из этой ситуации: первый – советую всем, потому что, к сожалению вижу разных священников. Первый совет – честно сказать: я не готов ответить на этот вопрос. Потому что я не знаю ответа на него, у меня нет жизненного опыта или я не сталкивался с этой ситуацией или, как минимум, мне надо посоветоваться. А не сразу: ты знаешь, вот это вот это, – и человек пошел уже по наклонной, не в ту сторону. Это первый момент. А второй момент – это вот какие-то попросить еще хотя бы нюансы, спросить, чтобы вот понимать, что человеку нужно, не просто там с потолка, а хоть что-то уточнить. Ну вот как бы я же говорю, я в этом плане счастливый человек, что у меня еще не было таких прецедентов, что я там прямо разгребал бы эту яму. И я, по сути, ну лет, может быть, семь в соцсетях, ну вот пока не было, слава Богу. 

К. Лаврентьева 

– Священник Константин Мальцев, настоятель храма Новомучеников и исповедников Российских в станице Ленинградской Краснодарского края, Ейской и Тимашевской епархии, проводит сегодня с нами этот «Светлый вечер». В студии Константин Мацан и я, Кира Лаврентьева. Мы вернемся через несколько секунд. 

К. Мацан 

– «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. В студии Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. У нас сегодня в гостях священник Константин Мальцев, настоятель храма Новомучеников и исповедников Российских в станице Ленинградской Краснодарского края. В первой части программы вы упомянули, произнесли эту фразу: послушание выше поста и молитвы. Фраза, которую часто повторяют, при этом источник ее, как мне кажется, насколько я знаю, не установлен. 

К. Лаврентьева 

– Преподобный Серафим, по-моему. 

К. Мацан 

– Ну вот я много слушал разных изысканий, и так и не могут до конца точно понять, где, куда это восходит, но повторяют часто. И тут же возникает некий такой контртезис, что сказал Христос, что сей род изгоняется постом и молитвой. Христос сказал в Евангелии. И это было обращено ко всем, и про послушание здесь не сказано. Получается, что некое предание как бы переворачивает слова Спасителя. Вот что вы об этом думаете, где здесь правильно отношение к самому этому вопросу послушания? 

Иерей Константин 

– Я думаю, тут не переворачивание, я думаю, здесь больше дополнение. Мы же с вами понимаем, что такое послушание – это проявление кротости и смирения. А Господь нам и так же в евангельском чтении говорит, что Я есть путь, свет и истина, и жизнь. И Он всей Своей именно земной жизнью показал эту кротость, смирение. И я бы сказал, наверное, даже безответную любовь сначала. Ведь мы видим это уже по Воскресении Христа, что даже тогда апостолы, уже являясь как Господь им по Своему Воскресению, все равно даже недопонимали, не признавали там, то есть как ни удивительно. Но тем не менее вот этот пример, он дополняет. Потому что ну вот не помню у кого, но когда вот беседа с каким-то святым, говорит, вот я пришел или к старцу пришел, ну не могу сейчас точно сказать, но помню, где-то считал, приходит юноша, я, говорит, пощусь, ничего не ем. Говорит, это замечательно, что ты постишься, немножко смиряется тело, но кушать нужно, этим ты лукавого не победишь – он вообще не ест. Говорит: я вообще почти не сплю, в молитве нахожусь. Молитва, говорит, это хорошо, это беседа с Богом, Богородицей, святыми, но спать нужно, потому что лукавый не спит, этим ты его не победишь. Вот если ты будешь кроток сердцем и жизнь свою и добр к людям, то вот этим ты победишь. Потому что это мерзко перед лицом лукавым, но радостно перед лицем Божиим. Поэтому это все-таки, я думаю, дополнение, чем как-то изменение. Конечно, пост и молитва – это два крыла, которые нас возносят ко Господу, потому что одно для смирения тела, а другое – не могу сказать для смирения. Что такое, по сути, смирение – это вот благоговение такое определенное духовное, но все для Господа. А когда ты с Богом, все остальное уже это второстепенно. Я вот честно вам признаюсь, я не религиозный фанатик, и этого вообще не приемлю, потому что надо смотреть в первую очередь в душу, а не там штаны, еще что-то. Потому что она сейчас пришла в штанах, а завтра она останется душою с Богом – в этом храме, твоей прихожанкой, да и, может быть, в другом, не суть важно даже, в каком, главное, что с Богом. Если мы смотрим, даже вот, знаете, я сейчас вспомнил слова апостола Павла, говорит: Он, то есть Христос пришел, чтобы мы стали исполнителями Нового Завета, не буквы, но духа. Потому что буква убивает, а дух животворит. Поэтому, наверное, возвращаясь к вопросу о посте и молитвы – вот ради духа, а не буквы. 

К. Лаврентьева 

– А у меня вот такой вопрос. Вы, получается, сын священника и, казалось бы, у вас на роду написано тоже стать священником. Нет, ну бывают, конечно, исключения, но очень часто ведь сын священника тоже становится священником. Удалось ли вам избежать некоей, ну может быть, не очень подходящее слово, но некоей инерции в этом вопросе? Что ну папа священник, ну а мне куда идти? Тоже буду священником. Вы рассказали вот этот потрясающий совершенно, не знаю, история или случай – это все не подходит, –озарение, я не знаю, встреча с Богом, когда вы думали, рукополагаться ли вам, идти в семинарию или не идти, и пошли к причастию, и Господь вот так вас одарил, совершенно невероятно, что не поддается никаким словам, никаким описаниям. Вы это восприняли как знак того, что вам надо становиться пастырем или вы не связали это? 

Иерей Константин 

– Вы знаете, я из любви глубокой и уважения, и почтения к своему отцу, я всегда становился тем, кем он был. Ну, допустим, был он директором какой-нибудь завода – я хотел стать таким же директором такого же завода. Когда он там в правительство пришел, там в министерство – я хотел стать одним там, ну он замминистра, я хотел там или зам, или даже министром – то есть для меня его авторитет очень всегда велик был. Но вот когда он пришел в храм, я еще не понимал, что вот это все, это конечная точка. Для меня, честно вам признаюсь, это было как очередная работа папы, потому что ну зачастую там два-три года, и он менял там должность, или еще что-то, или его переводили. Когда его спрашивают: где твоя родина? Я не знаю, Россия, потому что Ставрополь, Краснодар, Москва, там переезды постоянные, Владикавказ. И вот когда он пришел в храм, мне вот комфортно так душевно было, что я подумал: наверное, если папа сменит работу, я, наверное, все-таки хотел бы здесь остаться. Но это такое вот, знаете, первичное ощущение храма, первичное ощущение значимости этого места. А я вам скажу, что у меня есть старший брат, и ему первому предлагалось, папа предлагал: не хочешь ли пойти? Ну я более в мягкой форме скажу, более дипломатичной, он сказал: папа, я лучше буду хорошим прихожанином, чем не совсем хорошим священником. И он не пошел. Мне так же спрашивалось: хочешь или не хочешь? Ну я говорю: папа, ну другого для своей души ничего лучше не вижу. Ну рано или поздно скорее всего пойду. Потому что надо было мне как-то семью хоть как-то на ножки поставить, потому что мы переехали с Орджоникидзе, с Владикавказа сегодняшнего, на Кубань, к родителям мамы, которых нужно было досматривать, то есть ну частично, скажем, исполнить заповедь: чти отца и матерь твою и будет благо, долголетен будешь на земле. Но ведь мы практически недопонимаем эту заповедь. Долголетие – это не то, что ты долго проживешь там, до пенсии. Долголетие – это, по сути, о другом немножко речь, чего сейчас у многих и чем дальше больше нету. Долголетие – это вот увидеть деточек, внуков, правнуков – вот в чем долголетие. А если ты не сеешь эти семена относительно старшего поколения, относительно там родителей, бабушек, дедушек, своих родителей – какое у тебя долголетие будет?  

К. Лаврентьева 

– И вам нужно было время, чтобы поднять семью и какое-то время ухаживать за бабушкой и дедушкой. 

Иерей Константин 

– Ну да, это года два, думаю, да. А потом я узнал, что в Краснодаре уже открыли семинарию, первый курс набрали, и я супруге сказал. Я тогда на телевидении работал, и думаю: а что меня держит? Я везде, где ни работал – это вот благодарю людей, начальников тех работ, где я работал, мы всегда договаривались, что вот я работаю без выходных, без перерывов, мне это не надо. Но у меня одно только условие, и мы прямо это прописывали в трудовом договоре: когда праздничное или воскресное богослужение, вы отпускаете меня на литургию, вот конкретно на эти три часа – все. Я всегда был на службе, когда моей душе нужно было это, вопросов не возникало. И потом уже я понял, что вот, здесь рядом, это не Колыма куда-то ехать, это буквально там от меня до Краснодара два с половиной часа езды и я поехал. Конечно, я понимал, что дети, в этом поддержали родители, финансово поддержали, потому что я учился, не работал, ну семье как-то. Хотя Боженька милостив, он мне и в семинарии дал потрудиться: я учился и работал на посуде, посудомойкой при семинарии. Ну я этого никогда не забуду, это такие боли в спине. Потому что я очень высокий, а на глубокая раковина промышленная, и это просто, это смирение надо было, конечно, ради семьи. 

К. Лаврентьева 

– Отец Константин, а вы не боялись быть тем священником, о котором ваш брат сказал, что лучше быть хорошим прихожанином, чем плохим священником? 

Иерей Константин 

– Переживания были. Ну вы знаете, худший пример тоже пример. И у меня перед глазами, ну косвенно скажем так, я лично знал этого молодого священника, который, по большому счету, ну очень слаб был, скажем так, на тот момент как священник. И меня начал вот этот худший пример, священников-то плохих-то не бывает, слава Богу, бывают иногда ленивые, но вот этот пример меня, знаете, как стимулировал: то есть ну если он может, так я тем паче смогу. Ну и смог. Пока. Там людям рассуждать и говорить, хороший или плохой я священник, мне это, наверное, не совсем достойно. Но вот для меня это в том числе как успокаивающий определенный момент был. Потому что я переживал, оправдаю ли я какие-то чаяния, ожидания своего папы, буду ли я нерадивый, радивый пред Господом. Конечно, переживания были, потому что нельзя Божие делать с пренебрежением – это просто галочка, а за галочку пред Богом ответить придется. 

К. Мацан 

– Священник Константин Мальцев, настоятель храма Новомучеников и исповедников Российских в станице Ленинградской, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Часто, когда мы разговариваем со священниками о их семьях, уже вот о матушке и детях, возникает тема уже следующего поколения, детей священников. И множатся истории, когда сын говорит папе, ну уже будучи там в подростковом возрасте, что я бы, может быть, и хотел бы теоретически быть священником, как ты, но я тебя вообще дома не видел. Я не хочу, чтобы мои дети так же не видели меня. И, с одной стороны, понятно, что эта исповедь возможна в семье не только священника, любого человека, который много работает. Но все-таки священник в этом смысле еще более несвободен – у него ответственность не только перед начальником, а перед огромным количеством людей, которые на него рассчитывают и которые без него не могут. Вот насколько вы эту проблему для себя видите? Я думаю, что у вас еще дети не такого возраста, но однажды вопрос встанет. 

Иерей Константин 

– Если поэтапно, скажем так, отвечать на ваш вопрос, сегодня моему сыну 12 лет, и когда задавал этот вопрос ему, буквально в прошлом году он вообще никак еще не реагировал. У него, знаете, такое вот, ну он больше пока к маме был, и у него желание было быть или охранником, или сторожем, где работает мама, ну такое защищать маму. Вот уже в этом году, год спустя, может быть, это как-то секция каратэ, более он возмужал, может быть, возраст, сейчас уже немножко, по чуть-чуть меняется. Но еще я не скажу, что он да, папа, я там пойду по твоим стопам, еще нет. Начали вопросы появляться: а зачем мне надо, а для чего это? То есть уже поиск пошел. Но я ему честно говорю: сынок, если в плане денег – не будет денег. Будут добрые люди, которые тебя поддержат, если ты будешь достойным священником, они тебя в любой ситуации выручат. Если ты им покажешь пастырскую любовь. Вот ты видишь по факту, что твоего папы не бывает дома, два раза в неделю я приезжаю, потому что служу я в одном месте, а дом в другом районе, то есть езжу, два раза в неделю дома бываю. И ты должен понимать, что это будет служение Богу и людям, а потом уже семье там, супруге, твоим деткам. Вот это надо сразу. То есть, знаете, вот если можно так выразиться, я мягко не стелю, чтобы он понимал, что это будет тернистый путь, богоугодный, а не для чего там ты пришел там как для какой-то копейки. Этой копейки чем дальше, тем ее становится меньше и меньше, и он должен это понимать. Потому что, хотим мы того или не хотим, сегодняшняя молодежь в первую очередь думает: а что я с этого поимею, что я заработаю? Чтобы он понимал, что ценность будет совершенно в другом. И богатство будет более духовно, чем финансово. Но уже пошли вопросы. Я ни в коем случае ни настаивать не буду, ни как-то давить, чтобы он пошел по моим стопам. Это однозначно будет его выбор. Я аккуратно буду предлагать, а он уже как захочет. Ну мне, наверное, хотелось бы, с одной стороны, как минимум, даже это вот так, ну если можно так выразиться, красиво звучит: священник в третьем поколении – какая-то духовная преемственность. Знаете, это когда вот смотришь на святых, да, у праведных зачастую людей святые рождались. То есть вот как мы видим добрый плод, вернее доброе древо добрый плод дало, так и здесь. 

К. Мацан 

– Ну вот вы сказали, что священник служит Богу и людям, а потом уже своей семье. И, с одной стороны, я понимаю, о чем вы говорите. С другой стороны, мы часто в этой студии обсуждаем это как проблему, которую священнику нужно решать. 

Иерей Константин 

– Она есть. Я как был отцом, так и есть, любой звонок, любой – просто я лечу, чтобы быть рядом вот мгновенно. По московским меркам-то я недалеко служу – это где-то, может быть, ну полчаса езды. Но когда ты понимаешь, какие у тебя финансовые возможности – просто не наездишься. Поэтому приходится там жилье снимать недорогое и вот ездить. Это очень болезненно для души, честно вам признаюсь, потому что не хватает детей. Вот я когда приезжаю домой, для меня дети как кислород – я ими питаюсь, я понимаю, что я им отец в этот момент. Бывает, конечно, приходится ругать там, двоечки – все это понятно, это житейское, но вот чисто по-человечески, детей, как кислорода не хватает. Были вопросы переехать. Ну просто есть уже горький опыт. Когда я в самом Ейске служил, даже уже стал готовить к продаже дом, чтобы продать там и поехать, в Ейске купить. И буквально только я какие-то вот подготовки сделал, и мне приходит указ переезда, то есть я бы сейчас еще дальше бы ездил, не там полчаса, а час тридцать я ездил до Ейска с места того, где я служу. И я понял, что ну вот я не знаю завтрашнего дня, и дергать их, когда они сейчас стабильно, супруга работает, дети в прямом смысле слова в школе за поворотом учатся, то есть все стабильно. Ну вот смысл их дергать? Ну дерну – завтра меня опять куда-то переведут. Ну я понимаю, что для супруги это тоже определенный как бы подвиг, крестоношение, но я как-то все-таки стараюсь их больше поберечь. 

К. Лаврентьева 

– Батюшка, простите за такой вопрос, а насколько это правильно по вашим ощущениям? 

Иерей Константин 

– Смотря с какой стороны смотреть. Если с Божией – то правильно, как такое смиренное служение Богу с пониманием, куда ты и зачем пришел. Если по-человечески – неправильно. Потому что ты женился, и человек, выходя за тебя замуж, он хотел видеть тебя каждодневно рядом. Это, знаете, как если процитировать апостола Павла: аще оженился, печешися, како угодити жене, – то есть если по-русски: женился – угождай жене. Аще не оженился, печешися, како угодити Богу. Ну это, наверное, в большей степени монашествующие, когда они полностью свою жизнь посвящают. Вот у меня где-то вот, получается, такая середина. Вроде бы и не монах, но больше Богу. Вроде бы белое духовенство, но и не сильно с семьей. 

К. Мацан 

– А вы считаете, что это необходимо противопоставлять? Вот либо к Богу, либо к жене – это обязательно такая вот оппозиция? 

Иерей Константин 

– Тут в любом случае анализировать надо. Каждую, по сути, минуту над анализировать, как ты живешь, чем ты дышишь, к чему ты стремишься, какова конечная цель – постоянно вот анализировать. Если ты только тормозишься, ты начинаешь деградировать. Есть четкие слова у Бога: «Кто возлюбит больше Меня отца, матерь, сына, дочь (можно сюда дополнить супругу), то недостоин Меня». То есть вот случай, который я рассказал, вот этой любви Божией, которая меня коснулась, я ведь в тот понимал конкретный момент, что моя семья будет счастлива и в заботе, и в любви Божией, и все с ними будет хорошо. Поэтому я понимаю, что чем больше я угождаю Богу, тем лучше для, как минимум, спасения души моей семьи. Однозначно. Просто ты по-человечески немножко становишься таким вот, ну не могу сказать нечастным, но однозначно у тебя диссонанс. На одной чаше весов – это Бог и люди, служение им, на другой стороны – семья. Это да, иногда приводит в такой духовный дискомфорт, но ты его восполняешь. Когда приезжаешь домой, ты его восполняешь, не в той мере, которой хотелось бы, но восполняешь. 

К. Лаврентьева 

– То есть это всегда весы для священника? Ну так если честно посудить. Либо у тебя близкие доверительные отношения с женой, вы постоянно общаетесь, и вы на одной волне. Либо ты служишь Богу и уже ведешь более монашествующий образ жизни внутри себя, в своем сердце. То есть все равно надо выбирать, получается, даже белому священнику? 

Иерей Константин 

– Выбирать в любом случае приходится, потому что изначально ты понимаешь, куда ты пошел. Если ты не понял, куда ты пришел, я вот честно скажу: развернись и иди в другую сторону. Потому что служить для себя, а не для Бога – это уже фарисейство. У меня был один момент такой, когда я вот, знаете, как ступор такой (я думаю, вот знаете, у каждого священника такой приходит момент): а правильно ли я сделал, что пришел в это вот духовенство и тому подобное? Меня в этом плане всегда папа поддерживал. Я и из семинарии несколько раз хотел уйти. Но это просто даже морально тяжело: постоянно закрытое заведение, режим, то есть это нагрузка большая. Даже у нас один собровец со мной поступил – ну вы знаете, кто такие, спец такие войска, – и вот он, проучившись две недели, сказал: нет, ребята, я лучше по горам в полной амуниции буду бегать, этих перевозчиков наркоты, говорит, отстреливать, но я здесь просто с ума сойду, я не выдержу здесь, это сто процентов. И он ушел. Вот это было честно.  

К. Мацан 

– Спасибо огромное за честность и искренность этого разговора. Священник Константин Мальцев, настоятель храма Новомучеников и исповедников Российских в станице Ленинградская в Краснодарском крае – это Ейская и Тимашевская епархия, был сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». В студии была Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. До свидания. 

К. Лаврентьева 

– Всего хорошего. Спасибо большое.