«Путь к священству». Протоиерей Владислав Провоторов

У нас в гостях был настоятель храма Благовещения Пресвятой Богородицы в селе Павловская Слобода протоиерей Владислав Провоторов.

Мы говорили с ним о его пути к вере, об удивительных людях, которые повлияли на этот путь, о том что повлияло на его решение стать священником и как опыт художника пригодился в церковном служении.

Ведущий: Константин Мацан

---

К. Мацан

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, уважаемые друзья. В студии у микрофона Константин Мацан. У нас сегодня в гостях протоиерей Владислав Провоторов, настоятель храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Павловской Слободе (это в Московской области), почётный член Российской академии художеств, член Союза художников России. Добрый вечер.

Прот. Владислав Провоторов

— Добрый вечер.

К. Мацан

— Отец Владислав, и вам, и нашим слушателям напомню, что в этих беседах, которые в восемь вечера по вторникам на волнах Радио ВЕРА выходят, мы говорим со священником о его пути к вере и в вере, и о том, какая цепь событий привела к тому, что человек стал священником. Нам кажется, что это разговор, который может откликнуться в сердцах наших радиослушателей, которые себе задают вопросы о вере, о Боге, о Церкви. И, наверное, с какими-то вопросами и вы сталкивались на вашем пути — это всегда путь поиска. И поэтому такой биографический разговор нам представляется очень значимым. У вас богатая биография. Мы вас представляем как художника. И ваши работы известны, это и участие в такой знаменитой группе «20 художников» в Москве, и выставки. Можно сказать, что ваши полотна художественные, мягко скажем, не всегда попадают в ожидание того, что представляется при слове «православный художник». Вот об этом обо всём сегодня поговорим — о вашем пути из художественного творчества, из мира искусства в мир Церкви. Какие главные этапы на пути к вере в своей жизни вы бы выделили?

Прот. Владислав Провоторов

— Вы правы, в том смысле, что пространство во времени очень такое немалое, и много событий было в моей жизни. И могу даже так вспомнить, что даже когда Иосиф Виссарионович умер в 1953 году, мне было пять с небольшим лет. И я помню этот момент. Вот представьте, какая огромная эпоха, какие социальные, политические... в пространстве культуры и Церкви какие были мощнейшие такие сдвиги. Поэтому, если начинать вот это всё шаг за шагом как-то выкладывать, то нам времени не хватит. Я предлагаю просто такими короткими мазками обозначить.

К. Мацан

— Мой вопрос был о вехах пути, которые именно пути к вере и в вере.

Прот. Владислав Провоторов

— Как вообще человек приходит в Церковь? Каждый может об этом рассказать. И что происходило со мной? Я родился в семье офицера в Германии, как раз это было после победы. Отец пять лет служил там. Он был офицер — Царствие ему Небесное. Он имел четыре ордена боевых: два Красной Звезды, один орден Великой Отечественной войны первой степени и один второй степени, ну и медали там всякие. И я родился в Германии, в общем, в семье офицера. Конечно, ни о какой Церкви, молитве, вообще никакого даже намёка на это даже близко не было. Время было достаточно такое ясное, чёткое. Идеология была тоже вполне такая, так сказать, ясная. Поэтому вырос я в такой по тем временам обычной семье. Пошёл в школу, в обычную советскую школу. И вот там начинается моя какая-то художественная программа, потому что всё время рисовал. Есть дети, которые играют в мяч, которые рисуют, которые поют. И неизбежно я пришёл к тому, что начал ходить в студию, в школу. Потом уже начались студенческие годы — Строгановское высшее художественно-промышленное училище. И всё пока вот очень далеко от Церкви. И Церкви как таковой вообще не было заметно даже. Просто в Москве были храмы. Как вот я помню: мы жили в районе Бутырской, и ближайший храм был Пимена Великого на Новослободской — он не закрывался. Ну, Никола в Хамовниках, на Павелецкой — Никола Кузнецкий. Вот их было несколько храмов, вот они так по периметру, можно сказать, по Садовому кольцу стояли.

И, конечно, в храм прийти тогда — как-то это было странно. У меня не было ни друзей, ни каких-то, так сказать, более старших товарищей, которые были бы в какой-то степени религиозны. Но это тогда по тем временам нормально было. И далее, не знаю, как сказать, но откуда-то появилось — видимо, взросление, всё-таки я много читал в то время. И даже хорошая литература, тот же Достоевский, если говорить о наших писателях, она неизбежно так человека как-то начинает поворачивать в сторону Бога, в сторону того, чтобы понять вообще: что там, если что, как это? И вот, собственно говоря, в студенческие годы уже появляется такое какое-то внутреннее, не очень осознанное стремление. Но я говорю ещё раз, что некому было ни подсказать, ни сказать — ничего.

После того, как я закончил институт — тогда было такое правило, что гуманитарии год служили всё-таки. И у нас команда была интересная: режиссёры, художники. И год мы отслужили, и удивительным образом я попал опять в Германию — в Группу советских войск в Германии (ГСВГ). Это была мощнейшая ударная, но и оборонительная, группировка, порядка пятисот тысяч. И мы выезжали, какие-то учения были очередные, и даже удалось мне через Потсдам проехать, где я родился, то есть такой был возврат к началу моего появления на свет. И далее что произошло? — какой-то толчок небольшой. Была у меня мастерская в подвале на Пятницкой — Голиковский переулок. Это храм Климента, а за ним там переулочек. И, видимо, знали там те, кто рядышком, что художник работает. Однажды приходит ко мне одна бабушка и просит икону почистить, пореставрировать. А я был некрещёный. Меня же никто не крестил. И я ей говорю: а вы поможете мне? Вот я хотел бы креститься, но не знаю, как вообще в храм войти. Она говорит: да-да, всё сделаю. Она была за Николо-Кузнецкого храма, известнейшего храма.

К. Мацан

— Легендарного, да, московского храма.

Прот. Владислав Провоторов

— А от меня до Николо-Кузнецкого — не спеша пять минут, вот рядом он был со мной. Вот так вот Господь всё управил. Она договорилась, я, значит, туда пришёл. До сих пор у меня вот этот квиточек остался, жёлтенький такой, из плохой бумаги. Там на нём написано про оплату какой-то услуги. Но там не сказано, что это крещение. И стоимость там то ли 3.50, то ли 4.50. Крестил меня отец Алексий Зотов, ныне покойный — он был тогда клириком этого храма. И получилось так, что Господь меня привёл в этот храм. Стал я туда ходить, мало чего понимая. Но это уже состояние неофита, когда ты входишь не через смысл, а через ощущение этого пространства очень сильное, когда ты просто открыт для этого, и оно на тебя оказывает такое мощнейшее воздействие. А потом там я встретил уже знакомых художников. Особо никто не афишировал, но оказалось, что этот ходит в храм, а этот детей водит. И вот это, можно сказать, первый такой шажочек. Дальше уже такие события, которые были связаны с выставками и с теми людьми, с которыми я пересекался.

К. Мацан

— Протоиерей Владислав Провоторов, настоятель храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Павловской Слободе, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Итак, что стало происходить, какой была следующая веха?

Прот. Владислав Провоторов

— Следующая веха была очень интересная. Насколько сейчас помню, ко мне обратился один из моих таких сотоварищей, с кем мы... тогда началась уже такая художественная жизнь, связанная с квартирными выставками. Ну вот Беляево, Измайлово, ВДНХ, Грузинка — это всё потребует отдельной передачи, наверное, потому что там много очень таких интересных моментов, о которых можно рассказать.

К. Мацан

— Но можем ли мы так обобщённо сказать, что это такая область неофициального искусства?

Прот. Владислав Провоторов

— Да, совершенно верно, неофициальная. И там, поскольку идеология была такая совершенно чёткая, то есть или ты строитель светлого будущего, или тебя в этом пространстве нет. И поэтому, когда появилась вот эта альтернативная, можно сказать, возможность как-то выражать себя, сначала просто власти не понимали, как это встроить в существующую иделогическую систему. Но, в конце концов, нашли такое полуофициальное... почему полуофициальное?Потому что собрали всех нас не в творческий союз, потому что Союз художников категорически возражал. Но это тоже было понятно. Они видели в этой альтернативе погибель свою. Потому что на такой идеологии, уже пережёванной, которая совершенно не работала, они ехали только в силу того, что они занимали эту нишу. И когда вот этот ветерок подул свежий, они, скажем, испугались. Но внешне это не показывали, просто говорили, что это сборище малограмотных, больных людей, амбициозных и так далее — эпитетов можно было много придумать.

К. Мацан

— А как вы сами тогда и сейчас называете направление в живописи, к которому принадлежите? Есть ли какое-то название, чтобы просто кратко для слушателей это пояснили?

Прот. Владислав Провоторов

— Это просто естественное выражение того, что чувствует художник, не санкционированное ни идеологией, ни рынком, а только внутренним желанием талантливого и способного человека выразить то, что ему представляется важным.

К. Мацан

— Так, и возвращаемся к вехам на пути к вере.

Прот. Владислав Провоторов

— Да-да. В этой среде такого альтернативного движения было, конечно, много очень интересных людей, в том числе были люди, которые были уже достаточно воцерковлены, имели опыт такого православного устроения своей жизни. Я с ними стал, в общем-то, общаться. И это привело к тому, что через друзей я познакомился с архимандритом Зиноном.

К. Мацан

— Иконописцем известным.

Прот. Владислав Провоторов

— Да, известным. В то время он, конечно, являл собой такую вершину такого нового...

К. Мацан

— Современной иконописи.

Прот. Владислав Провоторов

— Да, как бы её возрождения. Потому что он работал всегда в каноне. И это не то что современная иконопись, он возрождал... это можно сравнить, как вот реставрация древнего храма, то есть не строим новый храм. И он очень многое сделал. И по сути, я думаю, что большинство и ныне здравствующих иконописцев, и их последователи обязаны той, можем сказать, даже смелости и силе, которая так была явлена в том, что он делал. И так я вошёл в этот круг. Там был ещё тоже очень интересный человек, он сейчас тоже здравствует — это Анатолий Гринденко.

К. Мацан

— Он недавно был у нас в программе.

Прот. Владислав Провоторов

— Да. В то время он очень занимал там скромное место.

К. Мацан

— Он музыкант, виолончелист, играет на виоле да гамба, музыковед и такой теоретик церковного искусства в последние годы очень яркий.

Прот. Владислав Провоторов

— Да. Но вы представляете, в какую среду я попал? И мы с ним общались, и была у нас интересная ситуация, когда мы с архимандритом Зиноном поехали в Ферапонтово за камушками, которые, как предполагается, использовал Дионисий со чадами для того, чтобы расписывать Рождественский храм. То есть там очень тонкая гамма таких фиолетоватых, розоватых камушков, которые вот на берегу озера находятся. И мы набрали там несколько коробок тяжелейших этих камней и привезли. Ну и, конечно, когда мы туда ехали, общались очень много и интересно — то, что для меня было важно. То есть Зинон был тогда просто настоящий монах. Это же не так, как сейчас — монашествующих было не так много. Я помню, когда мы приехали... сначала ехали через Вологду, Кириллов, вдоль Кубенского озера. И Кирилло-Белозерский монастырь огромный. Там же Иоанн Грозный собирался столицу делать — там был огромный монастырь. Но он был в то время такой полумузей — музей там был. И отец Зинон никогда подрясник не снимал — он всё время как монах был в подряснике. Мы подъехали к монастырю, зашли внутрь и обходили храмы. По-моему, храмы были закрыты. И какой-то человечек бежит: «Батюшка, благословите! У нас что — монастырь открывают?» Зинон так улыбнулся и говорит: «Нет ещё. Но скоро откроют».
Я тогда был и оставался прихожанином Николо-Кузнецкого храма, но стал ездить в лавру. И в лавре я обрёл такого серьёзного духовника. В то время он был иеромонах — иеромонах Дионисий, потом, впоследствии он был длительное время наместником Оптиной пустыни. И он, собственно говоря, меня так хорошо отстроил, если так можно сказать. Вот именно он. Почему? Потому что к нему многие ездили, именно, скажем (не очень я слово это люблю), интеллигенция — люди, которые занимаются искусством, литературой. И он очень много давал такого простого, ясного и необходимого для перекошенных мозгов интеллигенции.

К. Мацан

— Интересно, например? Вот в чём перекос мозгов интеллигенции? И что такого сказал, дал, какую простоту показал отец Дионисий?

Прот. Владислав Провоторов

— Знаете, сейчас мы как бы прошли этот период какого-то такого огромного духовного пространства, где и Блаватская, и Штейнер, и какие-то такие духовные практики. Я помню этот момент — есть такой магазин «Молодая гвардия», и на втором этаже там был отдел эзотерической литературы. Не подойдёшь, понимаете? Там народ ,как будто в голодное время, тащили все эти книжки. Но это не потому, что была такая тяга. Это просто вот слепой вышел на улицу — он не знает, куда идти. Он понимает, что это ему необходимо. Вот где эта духовная жизнь, где это пространство, как его обозначить? В церковь приходишь — тоже непонятно, там никто тебя особо не ждёт. Но это вот 80-е годы. И как бы ты чувствуешь себя не очень там и нужным. Потому что там сформировался какой-то приход из людей уже такого возраста серьёзного и так далее.
Вот что я имею в виду под ясностью? Он так же, как любой священник, тебе скажет, когда ты придёшь в храм, что все твои проблемы от того, что ты отстоишь далеко от Церкви. Потому что Церковь — это корабль спасения. И те вопросы, кажущиеся неразрешимыми, которые возникают, разрешаются очень просто: поставь всё на свои места. То есть ты даже не понимаешь, что в тебе всё построено на твоей чудовищной гордыне, всё абсолютно. Ты это воспринимаешь просто как человек, который должен добиться успеха, должен реализоваться, должен максимально привлечь к себе какой-то интерес, внимание. Сейчас этого очень много. И вот когда происходит этот пересмотр самого главного в жизни, тогда, во-первых, человек успокаивается. И ему говорят: начни с самого элементарного, с самого простого. Не надо сразу куда-то, так сказать, лезть наверх.
В этом смысле очень для меня — я немножко отвлекусь — такой назидательный пример был. Не буду имена называть, но один человек, весьма образованный, у него и гуманитарное образование, языки, философия, всё. И он тоже был в поиске — вот оно, православие. Приехал в лавру. Ему говорят: всё, готовься. Ну а лавра же это такое особое устроение. И ему говорят: вот тебе послушание — нужники чистить. И в нём, наверное, всё просто восстало. И он стал таким противником Церкви, причём убеждённым. И, по сути, раскольником его не назовёшь, но создал вокруг культа себя церковку такую самосвятую и так далее. Полная погибель. Вот, собственно говоря, такая крайность, которая существовала в сознании человека.

К. Мацан

— Мы вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Напомню, что сегодня с нами в программе «Светлый вечер» протоиерей Владислав Провоторов, настоятель храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Павловской Слободе. Не переключайтесь.

К. Мацан

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. У микрофона Константин Мацан. У нас сегодня в гостях протоиерей Владислав Провоторов, настоятель храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Павловской Слободе, член Союза художников России, почётный член Российской академии художеств. Мы продолжаем наш разговор. И вернёмся к тому, о чём вы сказали. Вот вы стали ездить в лавру, нашли духовника, который, очевидно, и вам, как человеку из творческой среды, пытался всё по своим местам расставить. Но ведь, наверное, для человека-художника из творческой среды вполне естественно хотеть успеха, желать прославиться. Ну или как минимум ты творишь для того, чтобы получить какое-то признание, даже если это признание со стороны небольшой группы ценителей. И это, конечно, тщеславие — без этого не бывает. Насколько тяжело было это принять и попытаться от этого отказаться? Прот. Владислав Провоторов

— Здесь механика несколько иная. В каждом человеке же несколько человек живёт, так бы я сказал, и есть какой-то баланс. И, собственно говоря, там интересный был такой момент. Меня отец Дионисий направил к отцу Науму — Царство ему Небесное.

К. Мацан

— К отцу Науму (Байбордину), известному лаврскому духовнику и старцу.

Прот. Владислав Провоторов

— Да, их там было двое: Кирилл и Наум. И я попал к Науму. И была очень такая длительная беседа, потом он попросил супругу привезти. И он говорит: «Тебе благословение на священство».

К. Мацан

— Прям так сразу?

Прот. Владислав Провоторов

— Но вот, да. Это был 1981 год. А у меня в то время как раз, конец 70-х, начало 80-х, разворачивалась эта художественная ситуация в такое очень яркое, привлекающее внимание и всё остальное — то, о чём вы говорили, что для художника очень важно. И у меня как-то, так сказать, в таком сознании я не мог это скомпоновать. Потому что, когда речь пошла о рукоположении — там рукоположение должно было быть в другой епархии, потому что в Москве как бы не очень рукополагали. И многие из ныне таких маститых священников рукополагались, допустим, в Белгородской либо Владимирской епархии. А потом, отдав... как владыка говорит: «Я тебя рукополагаю. Два-три годика послужишь, потом я тебя в Москву отпущу». И это такая резкая перемена жизни и так далее. Я как бы в таком ходил сомнении, не знал, что делать. Но, в принципе, с самого начала, когда я пришёл в Церковь, вот это исполнение благословения для меня просто не обсуждалось. То есть я был готов это исполнить, просто я внутри себя не чувствовал вот этого такого окончательного решения — не мог связать себя. В общем, далее эта ситуация просто отложилась по ряду причин каких-то, не от меня зависящих. И таким образом за несколько лет удалось очень много сделать в художественном пространстве — какие-то основные вещи программные, которые если бы я не сделал, то... если говорить о плодах: то есть не всё, что мне надо было бы сделать, мне удалось бы сделать. И потом, по прошествии какого-то времени, я уже рукополагался.

К. Мацан

— А в каком году вы рукоположились?

Прот. Владислав Провоторов

— Я рукоположился в 1994 году.

К. Мацан

— То есть 30 лет в этом году вашему рукоположению.

Прот. Владислав Провоторов

— Да, 30 лет в служении.

К. Мацан

— Мы вас поздравляем.

Прот. Владислав Провоторов

— Спасибо, да. Это будет 25 декабря на святителя Спиридона Тримифунтского. Если говорить о рукоположении — мы потом можем вернуться к этому творческому периоду, — рукоположение было следующим образом: к нам после Шпиллера пришёл новый настоятель.

К. Мацан

— Шпиллер — это отец Всеволод Шпиллер, настоятель Николо-Кузнецкого храма.

Прот. Владислав Провоторов

— Да, это интереснейшая фигура.

К. Мацан

— Тоже легендарный московский пастырь.

Прот. Владислав Провоторов

— Да. Вы наверняка знаете все обстоятельства его. Он же из эмигрантов, вернулся и сначала он в лавре был, потом получил вот этот приход Николо-Кузнецкий, который из себя представлял такой... ну, старушки там были одни. И поскольку храмы были закрыты, они приезжали на Павелецкий вокзал на электричке, там остановку на трамвае — и вот он застал такой приход. А оставил его в таком совершенно другом качестве, собрав такую образованную молодёжь. Там и отец Александр Салтыков, и отец Валентин Асмус и так далее.

К. Мацан

— Он оставил приход, из которого потом вырос ПСТГУ — Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет.

Прот. Владислав Провоторов

— Да. И вот туда приходит отец Владимир Рожков — такой маститый протоиерей. Это вот есть такой термин «масть» — опытный. Он преподавал длительное время в академии, весьма образованный. Даже в его послужном списке есть учёба и окончание Руссикума в Риме — это учебное заведение, которое занимается Православными Церквями. Он доктор, по-моему, церковного права. И мы с ним подружились, я его приглашал постоянно на наши выставки. Он был очень таких широких интересов, можно сказать: театр, живопись, литература, поэзия. Среди его друзей были и Белла Ахмадулина, и музыканты всякие. Он, конечно, очень деликатно всегда и с таким добрым отношением всегда встречал то, что я делал. То есть мы с ним подружились. И наступил какой-то момент, вот как раз где-то в начале 90-х... А, вот интересно, как мы с ним подружились.
Я стою в храме, стараюсь, так сказать, никуда не лезть. А дочке моей в то время было лет, наверное, 7-8 — она училась в музыкальной школе. Потом она стал скрипачкой и так далее. И она всё вот так поближе к клиросу. А там был смешанный хор — ей было интересно. И она так подпевала стояла. А потом регентша ей говорит: иди к нам, попоёшь с нами. И она там встала подпевать. Отец Владимир выглядывает из алтаря, говорит: «А это кто у нас такой?» Она говорит: «Я Ева». Он говорит: «А ты с папой пришла?» — «Да, с папой». — «Ну, позови мне папу». Вот так с ним мы познакомились. Он говорит: «Ну что, брат Владислав, поедем к тебе в гости». Думаю: «Ничего себе — настоятель храма ко мне в гости». Я говорю: «Батюшка, но я не очень готов как-то». — «Ничего-ничего. Сейчас в магазинчик заедем, возьмём закусочки», — вот у него всё очень правильно было.
И вот проходит какое-то время, это уже начало 90-х, и он говорит: «Ты знаешь, тебе надо рукополагаться». А у меня уже есть благословение, но я так привык, что оно где-то есть. Я говорю: «Я как-то сейчас не очень готов». Он говорит: «Ты к этому никогда готов не будешь. Надо рукополагаться, а там Господь всё управит». А я как-то не очень решительно к этому отнёсся. Он говорит: «Церкви-то нужны образованные люди, нужны люди, которые могут что-то сказать. Я не тебя имею в виду, но вообще надо, так сказать, породу повышать священнослужителей». Прошло какое-то время, я написал автобиографию. И он говорит: «У тебя образования нет духовного, поэтому в Москве сложно. Мы поедем к моему сокурснику Ювеналию, я думаю, что он не будет возражать», — они учились вместе, они одногодки.
И всё произошло очень быстро. Мы приехали, викарный его в то время епископ Григорий, Царство ему Небесное, говорит: «Ну что, подрясник есть?» Я говорю: «Нет, пока нет». Отец Владимир говорит: «Да я ему дам». — «Ну, завтра приезжай на исповедь». В общем, всё так быстро. И буквально где-то через неделю — диаконская хиротония на святителя Николая, 19 декабря, и иерейская 25-го — Ювеналий рукополагал.
И всё, и тут же, буквально где-то накануне рукоположения в алтаре в Успенском храме Новодевичьего монастыря мне владыка Григорий говорит: «Отец диакон, для тебя храм уже есть». Я говорю: «А где?» — «Павловская Слобода». Я даже не слышал об этом, говорю: «Павловский Посад?» Он говорит: «Нет, Павловская Слобода. Ты найдёшь — это направление на Ригу». И вот так началась моя деятельность священника уже. То есть я до этого не знал, что есть такое прекрасное место Павловская Слобода, естественно, не знал, что там храм Благовещенский. 25 декабря было воскресенье, а в понедельник мы уже с отцом Владимиром и с моим другом, покойным ныне, художником Владимиром Петровым поехали туда. Храм оказался недалеко от Москвы. Приехали — огромный стоит храм, такая руина, огромный...

К. Мацан

— То есть в нём не было на тот момент церковной жизни? Он был заброшенный?

Прот. Владислав Провоторов

— Нет, там уже началась церковная жизнь. Там начал служить отец Владимир — молодой священник. Его перевели — просто там такие кадровые передвижения были. То есть там уже как бы начало было.

К. Мацан

— Протоиерей Владислав Провоторов, настоятель храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Павловской Слободе, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Ну а когда вы стали священником, встал ли вопрос об отказе от художественного творчества? Или всё-таки вы скорее исходили из того, что нужно как-то всё сочетать?

Прот. Владислав Провоторов

— Дело в том, что всё это, так сказать, как-то постепенно эволюционировало. То есть я продолжал работать, что-то делать, потому что там остановить тоже процесс было сложно: были какие-то обязательства, были выставочные программы. И в то же время началась вот эта работа с храмом, то есть приход, реставрация, финансовое обеспечение, понятно, субординация церковная и так далее. И всё это постепенно как бы перерастало одно в другое, то есть не было резкого такого перехода. То есть время, соответственно, больше уходило на храм. И я даже сначала не представлял, что храм будет забирать вообще всё время. Я же не имел опыта настоятельства.
Оказалось, что храм — это всё, это вся твоя жизнь. И когда меня потом периодически спрашивали: а вы сейчас что-нибудь пишете? Я говорил: друзья, вы не понимаете, что такое настоятель прихода — не просто служащий священник, а настоятель, на котором всё: прихожане, службы, храм. И, естественно, там нескончаемая череда реставрационных работ, благоукрашение, естественно, финансовые дела, естественно, отношения с церковными властями и так далее. И за всё отвечает настоятель. Поэтому это даже не то что, так сказать, не хватает суток, а часов должно быть в два раза больше: не 24, а 48. Поэтому работать вот так, как я работал до того, как стал настоятелем, невозможно. Потому что живопись отнимает тоже всё, иначе ты ничего не сделаешь. У меня были периоды, когда я мог не выходить по две недели из дома. То есть это состояние такого...

К. Мацан

— Это когда вы работали как художник?

Прот. Владислав Провоторов

— Да, совершенно верно. Потому что, чтобы что-то сказать, надо перелопатить очень многое. Я ни в коей степени, конечно, не ставлю даже рядом себя, но вот что такое творческий труд? Это не так, как в своё время был какой-то фильм, американский по-моему, о прекрасном художнике Модильяни. И там он весь фильм пьёт вино, с девушками встречается, ещё с друзьями, и вообще непонятно, когда он работает. То есть это такое клише, которое с подачи наших сценаристов, режиссёров — ну, не наших, а вообще.

К. Мацан

— У нас есть такой же свой герой — Есенин, про которого, когда снимают, такое ощущение, что он только пил, а когда он писал стихи — непонятно. А учитывая то, что литературоведы показали, как тщательно сидел Есенин над черновиками и каждое слово просто там вылизывал, то есть это недели работы над стихотворением, то совершенно не тот образ вырисовывается.

Прот. Владислав Провоторов

— Я хочу добавить: когда я был в Пушкинских горах — я там не один раз был, — в домике, где Александр Сергеевич как бы в ссылке пребывал, на самом деле это была творческая командировка, и надо государя благодарить за то, что он не дал нашему гению величайшему писать эпиграммки, бегать по этим баллам нескончаемым, стреляться на дуэлях — он просто сидел и работал. И вот там в его кабинете лежит тетрадь. Она немножко побольше формата А4, кожаный переплёт, и она открыта. И вот там видишь, как он работал. То есть он пишет, потом зачёркивает, потом переписывает, потом ещё — это труд, как раньше, говорили, как на галерах. Это тяжелейший труд в любой сфере: живопись, поэзия, музыка. И вот так представлять, что гениальность выплёскивает сразу вот этот конечный результат, это могут люди, очень далёкие. На самом деле и Моцарт так же работал. Я ни в коей степени себя не сравниваю, я просто говорю, какова механика. Если что-то хочешь сделать серьёзное, ты должен просто сидеть и вкалывать.

К. Мацан

— А не было, скажем так — «обидно», может быть, не то слово, но человек, который с юности рисует, это его профессия, и вот он такое благословение получил. И, конечно, это благословение, которое нельзя не исполнять. И всё понятно, что есть Промысл Божий, но неужели эмоционально не было скучания по профессии? И как бы не было жалко всё-таки от того, если угодно, призвания, которое всю жизнь было как-то отказаться?

Прот. Владислав Провоторов

— Я понимаю, вопрос понял. Это вещи несопоставимые. То есть то, что мы обозначаем как священство, если совсем примитивно сравнить: вот мы находимся в этой комнатке, сейчас дверь открываем и выходим в это пространство — это совершенно другое ощущение всего. И я не то что там сожалел, то, что я сделал как художник, оно очень органично вошло в это пространство. Потому что когда уже программа вот эта реставрационная развернулась, она же включала в себя не только вот это трепетное восстановление храма, но там у нас целый комплекс создан, который как бы окружает древний храм. И это такое, тоже можно говорить, творческое решение тех задач, которые вставали. То есть я работал с архитекторами, с реставраторами, с иконописцами, с живописцами, стенописцами, резчиками и находился в эпицентре вот этого такого очень интересного и благодатного труда, когда ты не себя прославляешь, а ты славишь Бога. Ты понимаешь, что в храме всё должно быть на самом высоком уровне, с точки зрения вот такой церковной эстетики, красоты. И так на эту тему можно пошутить, когда спрашивают: батюшка, пишете, что-то делаете? Я говорю: вот моя картина большая — посмотри вокруг тебя. Потому что сейчас храм и вот всё, что мы сделали, в общем, практически остались там такие вот небольшие, скажем, мазочки, чтобы всё сияло и было великолепно.
Поэтому можно рассматривать то, что я делал как художник, как некое такое предваряющее то, что мне пришлось уже выполнять как настоятелю, как священнику, как реставратору-строителю. То есть законы творческие общие, то есть идея, потом ты начинаешь эту идею облекать в какую-то форму, потом находишь инструменты, чтобы она стала реальной. И здесь то же самое, то есть мы, естественно, со специалистами, учитывая все особенности, это всё-таки храм, которому уже больше 350 лет, и к нему отношение должно быть самое такое трепетное, учитывая всё это, мы много сделали того, что будет востребовано. Потому что это приход такой важный, перспективный, поэтому там есть и трапезная, и библиотека, и всякие службы: просфорня, свечи, церковная лавка, конечно. Всё это такая полнота центра духовного окормления. Ну и самое главное, что в центре храм и престол Божий.

К. Мацан

— Отец Владислав, вы упомянули ваш храмовый комплекс. И я знаю, что кроме храма Благовещения Пресвятой Богородицы у вас построен ещё один храм, даже не один. Но один из храмов на вашей территории посвящён, освящён во имя императора Николая II, то есть чтит память святого царственного страстотерпца и, наверное, его семьи. И этим же святым посвящена школа, которая построена у вас на территории, построена вами. И из чего выросла идея именно к этим святым обращаться?

Прот. Владислав Провоторов

— Я начну немножко издалека. Может быть, не все сейчас помнят и знают, что святые царственные страстотерпцы были канонизированы прежде Зарубежной Церковью в 1981 году. И тогда в Москву привезли репродукцию иконы Новомучеников Российских. И в центре иконы как раз была изображена царственная семья. И я как раз тогда начал ходить в храм, и мне попадается иностранный журнал в руки, какой-то французский. Это было в июле. Я так его полистал, переворачиваю очередную страницу и вижу удивительных людей. То есть вот те фотографии царственных страстотерпцев, которые каждый уже знает — эти лики государя-императора, императрицы, детей. Они уже стали в нашем сознании, в визуальном каком-то пространстве уже даже привычными.
И как будто, знаете, меня чем-то по голове ударили. Это необыкновенные лица, необыкновенные, то есть вот их святость реально уже была явлена ещё при жизни. А поскольку всё-таки немножко художник, у каждого художника вот это отношение и понимание лика, конечно, в большей степени развито. То есть настолько для меня это было таким откровением, что это послужило, наверное, основанием того дальнейшего понимания и почитания. Я сразу написал небольшую работку, которую подарил своему духовнику. Не знаю, куда она потом ушла. Небольшая работа, на которой государь-император был изображён, причём я, естественно, опирался на это издание, потому что больше информации не было никакой. И там ещё лик императрицы, цесаревича. И на что я обратил внимание, но это очевидно: поставление его, призвание на царство в Ипатьевском монастыре и гибель в доме Ипатьева. То есть я тоже это сделал — так вот круг замкнулся.

К. Мацан

— Но вот не случайно мы сегодня с вами говорим и вспомнили о семье последнего российского императора, о царственных страстотерпцах — завтра день памяти в церковном календаре святой царской семьи. И мы всю неделю на Радио ВЕРА посвящаем наши программы специально этой теме. Никогда об этой теме невозможно говорить слишком много, настолько она важна. Но вот школа у вас тоже посвящена царской семье. Как вам кажется, для детей, которые в школе учатся, что главное нужно знать, воспринять в духовном облике царственных страстотерпцев?

Прот. Владислав Провоторов

— Ну, я бы так сказал, что школа это не только знания, это воспитание. И для нас царственные страстотерпцы, их семья, их уклад домашний — это идеал, конечно, идеал православной малой церкви. И как они относились друг к другу, как они относились к детям, как сама система воспитания прежде всего опиралась на понимание того, что ребёнка надо воспитывать таким образом, чтобы он чтил Бога, уважал родителей, любил трудиться, стремился к тому, чтобы больше знать, стремился уважать, любить и помогать всем тем, которые его окружают. Поэтому, когда произошла вот эта катастрофа, и семья оказалась в совершенно иных условиях, в стеснённых, где, так сказать, даже охрана доходила до оскорблений. Мы знаем, что это в Царском Селе было — вчерашние люди, которые, выражали свой трепет и преклонение, они некоторые превратились в таких грубых, злобных каких-то людей, которые пользовались своей властью. И в этой ситуации семья сохранила вот то качество малой церкви, которая принимает всё, что Господь посылает. Принимает, скажем так, благодаря Бога и понимая, что ничто в нашей жизни не происходит случайно, что всё, что с нами происходит, нравится нам или нет — конечно, лучше, чтобы то, что Господь нам посылает, было бы нам в радость, во благо — это нам нравится.
Нам не нравятся проблемы, которые Господь попускает, болезни, какие-то нестроения, в которых часто мы сами виноваты. Поэтому вот это их стеснённое положение ещё раз показало, что это не форма, это не внешность, это не внешняя какая-то подача своих отношений, а это сущность этой семьи. И для наших детей, конечно, на уроках мы об этом говорим, учитывая, что для начальной школы — это один уровень, для средней и старшей школы — это другой уровень. Но, как вы понимаете, в нашем мире есть познание через определённые факты, а есть и молитвы, есть и богослужение, и особое такое почитание этих прославленных перед Богом людей. Конечно, тот храм, который нам удалось построить с помощью многих благодетелей, является тем центром, где дети присутствуют во время таких вот особых дней почитания, куда мы приводим детей и проводим там молебны, рассказываем им, именно в самом храме.
Слово «претензия» не очень такое уместное, но определённые претензии, даже, скорее, желание сделать его таким, скажем, по-царски. Хотя это было достаточно затратно, но в какой-то, я думаю, степени это получилось. Храм расписан в прошлом году — как раз накануне владыка (сейчас он архиепископ Одинцовский и Красногорский) Фома совершил великое освящение. И периодически мы совершаем там богослужение. Храм востребован, храм является, как я сказал, помимо того, что дети воспитываются в этом понимании значения этих святых прославленных, это и напоминание всем тем, которые пока не определились с отношением к царственным страстотерпцам, которые пока ещё не могут переступить вот эту границу такой достаточно необъективной оценки царствования государя-императора. Эта линия, к сожалению, продолжается, и в образовательном пространстве, и там, где какие-то появляются публикации.
Наверное, так оно и должно быть, потому что их путь, их святость предполагают ещё и определённую уже духовную культуру понимания. Поэтому, я считаю, само наличие храма свидетельствует о том, что: остановись, человек, задумайся. Если строят храмы, если кто-то почитает государя-императора, значит, наверное, в этом что-то есть — то, что я не понимаю. Я бы сказал, что мы просто сейчас ещё в начале пути понимания той роли государя-императора, царственных страстотерпцев, которая оказалась решающей вообще в судьбе России.
Не могу сказать точно, но, по некоторым данным, были пророчества и предсказания, что Россия погибнет уже в 1917 году, что мера беззакония уже превзошла Божие терпение. И поэтому роль государя-императора — это царская кровь, это не просто кровь, это помазанник. И ни в коей степени не ставя его на уровень Христа, мы можем говорить о том, что своей царской кровью он искупил грех в какой-то степени — даже не грех, а отклонение от веры своего народа.
К. Мацан

— Ну что ж, спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Протоиерей Владислав Провоторов, настоятель храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Павловской Слободе и храма во имя Царственных страстотерпцев там же, был сегодня с нами в программе «Светлый вечер». И вас, отец Владислав, и наших слушателей мы поздравляем с днём памяти святых Царственных страстотерпцев. И до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.

Прот. Владислав Провоторов

— Спасибо. Всего хорошего.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «11-е воскресенье по Пятидесятнице, Сретение Владимирской иконы Богородицы». Прот. Федор Бородин
• «Семья, как задумал это Бог». Прот. Андрей Рахновский
• «Любовь и личные границы». Наталия Инина