У нас в гостях был член Патриаршей комиссии по вопросам физической культуры и спорта протоиерей Кирилл Соколов.
Наш гость рассказал о том, как, будучи кандидатом в мастера спорта по карате и продолжая уделять много времени тренировкам, он решил стать священником, и как спорт продолжает помогать ему в его уже пастырской и миссионерской деятельности.
Ведущий: Константин Мацан
Константин Мацан:
- «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие друзья. В студии у микрофона Константин Мацан. В гостях у нас сегодня протоиерей Кирилл Соколов, член патриаршей комиссии по вопросам физической культуры и спорта. Добрый вечер.
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Добрый вечер.
Константин Мацан:
- Отец Кирилл, вам напомню и нашим слушателям о том, что в этом часе по вторникам в восемь вечера мы говорим со священником о его пути к вере и в вере, о том, какая цепь событий привела к тому, что человек дерзнул захотеть стать священником. Это всегда путь, как нам представляется, путь поиска ответа на вопросы, может быть, путь, связанный с сомнениями, а может быть, нет. Но в любом случае на этом пути вопросы возникают. Нам кажется, что те ответы, которые для себя нашел человек, который в итоге стал священником, могут оказаться созвучны, срезонировать с теми вопросами, которые есть у всех наших слушателей, среди которых люди церковные и не церковные. Вот об этом поговорим с вами, поэтому разговор такой биографический, чуть было не сказал болевой, с выходом на духовные вопросы. Ваш путь к вере и в вере на какие главные этапы распадается?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Наверное, до поступления в семинарию, учеба в семинарии и потом жизнь на приходе.
Константин Мацан:
- Так.
Протоиерей Кирилл Соколов:
- До семинарии – это молодежное состояние, до 18 лет. В семинарии четыре года. И дальше уже путь священника, который можно раскладывать дальше на какие-то этапы.
Константин Мацан:
- До семинарии вы были из верующей семьи, вы с детства верующий?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- У меня бабушка была верующей, родители верующие были. Как и у всех в советское время… я в семинарию поступил в 95-м году, то есть момент полураспада страны наносит на поколение священнослужителей, которые пришли в 90-е годы, определенный отпечаток. Я думаю, в то время многие приходили именно по зову сердца, по призванию. Мы видим, я на своих сокурсниках вижу, часто общаемся, у нас идеалы другие были, чем у современной молодежи, мы стремились, у нас было горение, нас не пугало идти и восстанавливать храм в лесу. Наоборот было большое желание. Сейчас, я думаю, немногие семинаристы согласятся что-то восстанавливать, строить с нуля. А у нас тогда было горение, мы были готовы, было стремление, видимо, закваска еще царско-советского режима сохранялась. После 90-х поколение молодежи меняется, у них многих, к сожалению, нет этого стремления. Многие смотрят, а куда, а как, а что потом будет? Это видно по многим, стараются в сторону уйти в сложных вопросах. Я думаю, этот период с младенчества до совершеннолетия современного в моей жизни один из ярких воспоминаний, это школа, это прогулы, хулиганство, это тренировки, занятия спортом.
Константин Мацан:
- Какими видами спорта вы занимались?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Я занимался каратэ, до 12 лет занимался дзюдо успешно и потом перешел, когда разрешили, каратэ стал заниматься, дошел до кандидата в мастера, получил разряд. Занимался рукопашным боем. То, чем занимались обычные мальчишки того времени, 90-х, это считалось нормой жизни. Сейчас смотришь, мальчики больше за компьютером сидят, в гаджетах. Тогда, слава Богу, нам повезло, этого не было, тренировки два дня в неделю в спортзале, остальные пять дней в лесу на поляне. Мордобой друг другу, синяки, это считалось нормой, никто не плакал, кто-то ударился, кого-то ударили, больно, не больно. Занимались, жили бурной жизнью.
Константин Мацан:
- Откуда тогда семинарию взялась?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Семинария и взялась в этот момент. Поиск духовного все равно есть у любого молодого человека. Я в 14 лет начал ходить в храм. У нас открылся недалеко, я жил в Мамонтовке, рядом в Клязьме открылся храм, похаживали туда мальчишками, пацанами. А потом в какой-то момент я прирос к храму, стал ходить в алтарь. Продолжая заниматься спортом, ходил в храм. Потом уже оставил и уже именно стал алтарничать в храме, помогать. Там прекрасный священник, до сих пор служит, отец Сергий, он игумен, сейчас духовник епархии. Под его духовным руководством начали расти, возрастать. Он привил любовь и к молитве, и к богослужению, за что я ему очень сильно благодарен. Потом он был близким духовным чадом отца Кирилла (Павлова), мы с ним часто ездили к отцу Кириллу, и отец Кирилл в некоторых моментах сыграл большую роль в моей жизни, благословил меня на брак с будущей супругой, благословил в семинарию. Череда таких непоследовательных событий, вроде спортсмен, хулиган, мальчишка-двоечник поступает в семинарию, получает благословение старца.
Константин Мацан:
- Вы сразу после школы пошли в семинарию?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Фактически, да, в 18 лет, там промежуток был небольшой. Череда этих событий, которые кажутся нелогичными, проходит какое-то время, ты начинаешь понимать, что Господь тебя так вел, этими путями, немного окольными, но привел туда, куда ты должен был прийти. Потому что четыре года семинарии пролетели очень быстро, знакомство с моей будущей матушкой произошло, мы были с ней в лавре, подошли к отцу Кириллу, он благословил, мы поженились. И после этого попали на приход, как я и сказал, строить, восстанавливать. Мы пришли в храм условно, документы на храм были, а от храма была только маленькая часовенка 6х6 и стены на метр от земли подняты. Батюшка молодой, 20 лет, вот тебе кадило, как в том анекдоте, а я думал, а у вас еще зарплату платят - нет, зарплату не платят. Пришли, начали заниматься стройкой, собиранием людей, прихода.
Константин Мацан:
- А что это за храм был?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Сейчас это большой уже храм вырос, храм святителя Николая возле станции Правда. Я всем говорю: «Бог не в Москве, не в Петербурге, а в Правде». Храм был построен, в 2006-м году мы закончили его строительство, трехпредельный. Основной предел Николая Чудотворца, правый – Казанской иконы Божией Матери, левый – Иоанна Предтечи. Владыка митрополит Ювеналий его освятил. За шесть лет, усердно занимались, построили с прихожанами храм, без спонсоров каких-то богатых.
Константин Мацан:
- Что прямо сами строили, руками своими?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Нанимали людей. Кирпич разгружали, цемент своими руками разгружали, не стеснялись, поработать некому было, бабушки и всё. Сейчас храм живет своей жизнью, но тогда надо было очень сильно… Как потопаешь, так и полопаешь – поговорка известная, старая-старая. Приходилось много двигаться, много общаться, чтобы там попросить кирпич, тут цемент, что-то еще, вверну красивое слово, коллаборация происходила.
Константин Мацан:
- Интеграция.
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Да, интеграция, и храм построили. Ну а дальше уже пошла приходская жизнь, работа. И 2011-й год, если жизнь священника брать, это был ключевой разворот в моей жизни. Я принял участие в проведении спортивного мероприятия, отчасти организатором был, один из. Мы провели первый турнир имени Николая Японского. Тогда как раз был Фукусима, собирали деньги, и со спортсменами, с друзьями общались: надо что-то сделать. Давайте проведем благотворительный турнир. Провели. Собрали средства, передали их в посольство. По тем временам это две тысячи долларов было, достаточно хорошие средства, мы передали. От храма собирали, передавали через епархию, а это благотворительный турнир провели, собрали деньги, передали на восстановление Фукусимы. И с этого момента начались изменения в моей жизни, я начал взаимодействовать со спортом все больше и больше. Стали общаться с разными федерациями. И сейчас некогда маленький турнирчик, фестиваль стал иметь название - Патриарший фестиваль спортивных единоборств и боевых искусств «Кубок равноапостольного Николая Японского», вырос. И участников сейчас каждый год четыре с половиной тысячи мальчишек и девчонок, принимает активное участие шестнадцать федераций. В этом году проводили в феврале. В следующем 24-м году будет также проходить в феврале в городе Мытищи. Можно разбить жизнь на ключевые точки, и о каждой точке можно говорить часами, интересно. Но так как, я понимаю, время ограничено, мы обо всем не сможем поговорить.
Константин Мацан:
- Протоиерей Кирилл Соколов, член патриаршей комиссии по вопросам физической культуры и спорта сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Время ограничено, но не настолько, чтобы мы не могли кое о чем поговорить. Вы помните, что впервые подвигло в храм зайти? Времена юношеские, в те времена не каждый, кто рос хулиганом, приходил в храм. Все-таки должен быть какой-то интерес, он откуда-то должен был взяться, чего надо искать, чтобы понять, что я этого, может быть, могу нигде не найти, кроме храма.
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Такого интереса, где я что-то найду, кроме храма, не было. Просто интересно, что что-то открылось. Вдруг открывается в 91-м году храм рядом, какой-то храм, какие-то люди, батюшка в черном интересный. Такой момент, когда в юности ты смотришь на все интересное. 90-е годы, развал страны, когда все неожиданно стало можно, западное влияние пошло, что-то свое, открываться повсеместно храмы, это было интересно. Мы приходили мальчишками посмотреть, а что такое храм какой-то, а там еще зовут что-то помочь надо, потрудиться, разобрать какие-то леса старые. В храме, куда я пришел, был театр. Мы пришли, потом был пожар, нас приглашали, приходите, помогайте разгребать после пожара эти головешки. Мы приходили, нам было интересно, храм, что-то такое древнее, какая-то история. Общались с пожилыми людьми, так появилось общение. Изначально был простой интерес. Я сейчас скажу такую злую вещь: почему современные воскресные школы в большинстве своем не приносят пользы для молодежи? Потому что они 6 дней учатся в обычной школе, потом приходят в воскресенье, и те же самые уроки, только под другим названием, проходят. А у молодежи, она же живая, ей нужны какие-то живые уроки, общение, куда-то поехать, в лес сходить за грибами, в поход, чтобы молодежь двигалась, тогда ей будет интересно. Как я приходил в храм, мне было интересно прийти, потому что там что-то было. Не потому что батюшка мне: Закон Божий, учи Отче наш. Это выучилось, но со временем, чуть позже, когда стал появляться интерес к молитве. Но первоначально мы приходили потому, что было интересно посмотреть, что тут. Да еще и, а вдруг клад найдем, здесь же наверняка какой-то священник богатый был, какой-нибудь купец запрятал. Какие-то детские мысли были. Но просто был живой интерес, что это, что за храм, что за богослужение. Просто приходили, нас никто насильно не тащил, не выгонял.
Константин Мацан:
- А как о священстве впервые мысль пришла?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Когда я уже ближе к 18-ти годам стал укрепляться в вере, стал ходить в храм, алтарником уже укрепился, то появилось направление, стали думать, школу заканчиваем, куда дальше? Отец Кирилл (Павлов) сыграл в моей судьбе ключевой поворот, благословил поступать в семинарию. Я считаю, что у каждого должен быть человек, который где-то, в какой-то момент подскажет. Часто мы не обращаем внимания на тех, кто…
Константин Мацан:
- А вы сами не думали о священстве?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Нет, я думал, но все-таки боязнь того, что это что-то… Сейчас к священнику относятся: здорово, батя. А раньше батюшка – что-то возвышенное и очень серьезное. Поэтому нужно было взять благословение, чтобы пойти в семинарию учиться, потом мы воспринимали семинарию немножко по-другому, что там учатся, такие ботаники должны быть, три золотых медали из школы, он МГУ должен был закончить.
Константин Мацан:
- А оказалось?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Оказалось, учиться не так уж и сложно, нужно чуть-чуть желания и стремления порявить. Не так уж сверхсложно. Изначально были мысли, что там очень тяжело, а оказалось, как и в любом институте, надо учиться. Можно просидеть четыре года, прослушать курс лекций и выйти таким же, как зашел, а можно выйти образованным, грамотным, только приложить немного усилий.
Константин Мацан:
- Каким в общении был отец Кирилл (Павлов), легендарный старец Троице-Сергиевой лавры?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Очень добрый. Очень добрый, отзывчивый, внимательный. Многие вещи, которые он говорил, тогда не воспринимались в силу молодости, наверное, в силу каких-то вещей, как надо было бы воспринимать. Я помню отца Кирилла очень веселым, добрым, очень любил молодежь. Приезжали к нему и вечером на чтение канонов, акафистов, он читал. У него монахи собирались в келье, мне повезло, я бывал на этих молитвах. Тогда там была такая комната почтовая, благословлял в ней, бывало, переночевать. Такой очень светлый-светлый человек. Вот именно, как передача «Светлое радио», только это светлый батюшка был, на самом деле светлый. Я до сих пор, приезжаю в лавру, первым делом иду к отцу Кириллу, потом иду к преподобному. Подхожу возле могилки, помолюсь.
Константин Мацан:
- По старшинству, сначала к младшим чинам, потом к самым верхним.
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Да. Во-первых, он по дороге, сначала заходим к нему, потом идем уже к преподобному. Но он его ученик, я думаю, один из любимых, потому что столько лет он был духовником лавры, это дорогого стоит, он оставил столько духовных чад после себя, что их море. Общаешься с людьми, и: я тоже батюшку хорошо знал, я тоже. И так получается, где-то с кем-то общаешься - удивляешься.
Константин Мацан:
- А когда вы стали священником, что для себя такого в священстве открыли, чего раньше не подозревали, что-то, что открывается в опыте, и пока ты сам к этому не прикоснешься, об этом невозможно знать?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Из плохого – привыкание к алтарю, к святыне. Это очень быстро происходит, и с этим сложно бороться, это надо побеждать в себе. Когда человек говорит: «я никогда не привыкаю». Привыкает. Привыкаешь, что ты немножко в сане отличаешься от простого человека. Тебе не надо исповедоваться каждый раз перед литургией. Можно, но не получается, исповедь раз в две недели, раз в месяц. Свои отпечатки накладывает.
Константин Мацан:
- У кого священник исповедается?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- У духовника епархии или у священника, своего духовника, приходит к нему исповедается. Я стараюсь исповедоваться раз в две недели, потому что тяжело бывает. Ты набираешь груз, ты зарастаешь. Все подходят: батюшка благослови послабление на молитву, на это. Естественно появляется возможность и себе благословить, ослабить. Это привыкание к святыне появляется, и это негативное качество, с которым приходится бороться.
Константин Мацан:
- А как с ним бороться?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Заставлять себя, понуждать, что будь внимательней, будь более ответственным. На службе, когда ты занимаешься строительством, у тебя вместо литургии идет стройка. Живой пример - житие Василия Блаженного, когда он царю говорит: «а ты не был сегодня на богослужении». Он говорит: «как, я с тобой рядом стоял. – Нет, ты строил храм, ты занимался стройкой другого храма». Когда Иван Грозный представлял, как он построит храм будущего Василия Блаженного. Он тогда покаялся перед Василием Блаженным. То же самое священник, который занимается стройкой, чем-то еще, какой-то деятельностью, у него часто во время службы мысли уходят: надо кому-то позвонить – и всё, и ты себя ловишь, возвращаешь в момент богослужения. Это естественно, я думаю, нет такого человека, у кого бы мысли во время службы не уходили.
Константин Мацан:
- А это вообще гигантская проблема, не только связанная с богослужением, но любой человек, который пробовал молиться, понимает, что мысли моментально разбегаются в разные стороны, как только ты решишь, что я сейчас сосредоточенно помолюсь. А что вы рекомендуете как пастырь, как духовник, людям, которые с таким вопросом к вам обращаются? Как не терять собранности мыслей?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Возвращаться к тому же моменту, из которого ты ушел. По-другому не получится. Я имею в виду домашнюю молитву, потому что на литургии не вернешься, служба идет независимо. А в домашней молитве возвращаться. Как только мысли ушли, ты должен вернуться в это же место, по-другому никак. Бес, он все-таки существует…
Константин Мацан:
- Не все-таки, он существует.
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Он человека выдергивает, пытается вытащить из молитвы, и священник, к сожалению для священников, оказывается на передовой, на первой линии атаки бесов, бесы его первого атакуют, потом уже идут к прихожанам. И бесу интереснее священника выдернуть из молитвы, здесь приходится сосредотачиваться, ловить себя на мысли: отбрось вот это, это потом, потом, потом. Проскакивают мысли, что надо туда… Ты стоишь, вроде бы молитва, сосредоточился, потом, раз - и побежал, куда-то мысль мелькнула и полетела. Себя возвращаешь в состояние молитвы, потому что никуда не деться, мы все живые люди, мы все подвержены испытаниям. Хочется, не хочется, как говорили старцы, каждый падающий должен встать. Если он не встает, то он никогда не принесет покаяния.
Константин Мацан:
- Это вы сказали о том, что для себя открыли в священстве, когда стали священником, из плохого. А из хорошего?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Из хорошего - силу молитвы. Господь дает, помогает. И я, честно говоря, часто прибегаю к этому, приходится, потому что люди приходят: батюшка, помолись. Бывает, о себе вспоминаешь в последнюю очередь. Но когда помолишься от души, от сердца, Господь дает. Но еще больше не когда помолишься, а когда говоришь: «Господи, вот это дело возлагаю, отдаю Тебе в руки, как ты решишь, так пусть и будет». И оно решается очень быстро. Господь очень быстро помогает человеку. Мы за нашими мирскими делами, за суетой, попыткой стать ближе к народу, забываем, что отпускать надо многие дела. Господь много хороших вещей сказал в Писании, которые мы просто опускаем, забываем в силу своей бурной деятельности, движения. Господь говорит: «отдай Мне суд и Я воздам». Если ты с кем-то поссорился, не надо мстить, отвечать. Отдай Богу суд, Господь воздаст. И не дай Бог, чтобы Он воздал.
Константин Мацан:
- А как же «на Бога надейся, а сам не плошай»? Как одно с другим сочетается?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- На Бога надейся, проси, отдай Ему, но при этом сам работай, трудись, не стой на месте, «под лежачий камень вода не течет».
Константин Мацан:
- Отдать Богу не означает пассивность и бездействие.
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Вот это понятие, как Бог даст – я считаю, самое страшное, что есть в православии. Человек говорит, как Бог даст и всё, и пошел, ему все равно, что произойдет, он пассивен. Вот это наше, к сожалению… И, я думаю, многие священники замечают проблемы, что люди подходят за благословением: батюшка, благословите поехать туда-то. Он не потому, что ему что-то нужно или на что-то благословить, а просто, чтобы не отвечать. Не получилось, значит, Богу не угодно. А то, что ты не доделал, что-то не сделал. То есть взять свалить свою вину на другого. Помните, в Дюма было, люди берут совет для двух случаев: если что-то не получится, то винить того, кто советовал, а если не сделал, то скажет, что плохой совет был. То же самое с благословением, люди говорят: «благословите, но если не получится, значит, Богу было не угодно». Чтобы найти себе потом оправдание. А ведь можно делать, не взяв благословение, начать и делать, а потом Господь тебя благословит. Прийти и сказать: батюшка, вот я делаю вот это доброе дело, кормлю бедных, убогих. Или сначала я пойду возьму благословение, чтобы их кормить, а вдруг меня не благословят, тогда делать не буду. А может быть, ты начнешь делать, потом придешь: я вот делаю, благословите продолжить, может быть, совет какой-то дать, как лучше сделать. Тут как раз человеческое лукавство возникает.
Константин Мацан:
- Вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» протоиерей Кирилл Соколов, член патриаршей комиссии по вопросам физической культуры и спорта. У микрофона Константин Мацан. Не переключайтесь.
Константин Мацан:
- «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. Еще раз здравствуйте, уважаемые друзья. У микрофона Константин Мацан. В гостях у нас сегодня протоиерей Кирилл Соколов, член патриаршей комиссии по вопросам физической культуры и спорта. Мы продолжаем наш разговор. Упомянули вы уже про турнир, соревнования, чемпионат имени святителя Николая Японского по единоборствам. Расскажите, какова миссия этого дела. Спрашиваю, потому что понимаю, что явно это не просто соревнования, чтобы люди и дети приехали и своими спортивными достижениями поделились, не только ради спорта. Безусловно, ради него тоже, но есть, наверное, какая-то сверхзадача у него для вас как для пастыря?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Здесь идет миссионерская задача показать, что православные не сидят по углам, такие толстовцы, которых можно пинать, вытирать руки, ноги. Православные такие же, как другие ребята, которые во дворе бегают, что православный человек может быть воином, может быть спортсменом. Живой пример – Федор Ушаков, Александр Невский, Кутузов наш любимый, тот же отец Кирилл (Павлов), герой Советского Союза, герой Сталинградской битвы. Их много. Я служил в свое время с отцом Алексеем Осиповым, он инвалид войны, у него не было ноги, орден Победы, такой орденоносный батюшка был, замечательный священник. Он мог с любым молодым поспорить в свои 82 года по поклонам. То есть без ноги быстрее делал поклоны, чем любой молодой священник. Таких примеров много. Данный турнир является мероприятием, которое говорит о святителе Николае - современные слова такие, как пиар не подходит - напоминает нам о том, что наш современник Николай Касаткин в Японии создал Церковь. Мы пытаемся увековечить его память, не просто в церкви, в святцах, в храме на иконочке где-то висел в уголке, никто бы о нем не знал. Чтобы о нем узнали, что это человек, который пришел в чужую страну, где была ненависть ко всему европейскому, особенно к христианам, благодаря нашим товарищам из Испании, конкистадоры, которые приезжали в Японию, японцев захватывали в рабство, продавали. Была ненависть, на самом деле серьезная ненависть к христианству. И он в это время пришел в Японию, стал проповедовать и создал целую Церковь. Двести храмов построить в стране, где ненависть к христианству - это дорогого стоит. Создать большую общину в тридцать тысяч человек - это громадный труд. Перевести почти все богослужения на то время на японский язык, тоже, скажем так, не самая легкая задача. Пятьдесят лет человек кропотливо работал, занимался большим трудом, создал семинарию, несколько регентских классов. Можно долго говорить о том, что было сделано. Но одно из его достижений: он при семинарии открыл секцию дзюдо, в которой воспитался Василий Ощепков, которого потом святитель Николай благословил заниматься дзюдо у Кано Дзигоро, основателя дзюдо. И он по истечении определенного времени, вернувшись в Россию, был основополагающим создателем нашего самбо, о котором мы сейчас говорим. У нас есть проект «За самбо», «Самбо в школу», но никто не задается вопросом, кто Ощепков для самбо? Он был отцом-основополагателем этого всего, он пришел, стал создавать кружки. Очень много работ, изысканий на эту тему было сделано не церковными историками. Именно историками, которые с другой стороны смотрели, кто такой Ощепков. Он, оказывается, еще был разведчиком и погиб в застенках в 37-м году по навету как японский шпион, он погиб в Москве, в тюрьме, в Бутырке. Но он оставил после себя громаднейший труд. И то, что мы сейчас имеем наш национальный вид спорта самбо, это его заслуга. Кто его благословил? Благословил святитель Николай. И эту светлую память о святителе Николае как раз турнир и доносит до молодежи. На турнир приходят не только православные, приходят мусульмане, приезжают буддисты, то есть мы ведем работу межконфессиональную, межнациональную. У нас очень хорошо представляется Чеченская республика, приезжают спортсмены, приезжает, сейчас он возглавляет Чеченскую академию наук Джамбулат Вахидович Умаров, тогда он был вице-премьером, приезжал к нам на фестиваль, с удовольствием выступал. В 2020 году мы открывали памятник Александру Невскому, 800-летие было, он принял активное участие в установке памятников Пушкину, Александру Невскому и открытии его. Казалось бы, чеченец, какой там князь русский, наоборот он приехал, ради этого события отложил какие-то дела, принимал участие. Данный фестиваль показывает нашим ребятам, что православные это не только, которые в храм ходят, но еще и занимаются спортом, которые общаются с другими конфессиями, не стесняясь, могут выйти и на татами. Представители федераций, которые у нас приходят, мне сообщали, в течение какого-то времени мы пытались мониторить, кто приезжает. Многие ребята, которые были у нас на фестивале, принимают участие в СВО, порядка 15 орденов мужества. Мы попытались разрозненную информацию собрать, узнали, что есть ребята, которые получили ордена мужества. Сегодня мы нашим коллективом получили благословение святейшего патриарха окормлять добровольческий отряд «Союз», поддерживать. Там в основном спортсмены, порядка двухсот человек спортсменов, которые занимаются разными восточными единоборствами, но все с удовольствием причащаются, исповедаются, крестятся, когда приходит священник. Святейший патриарх благословил туда священнослужителя, тоже спортсмена, он теперь будет их на постоянной основе окормлять, ездить раз в два месяца на неделю, на две, приезжать, служить для них службу, чтобы ребята были под постоянным духовным окормлением. Вот наша задача была. Мы долго думаем, что принес турнир? Да вот он принес, что в сложные годы спортсмены мобилизовались, поехали, а мы, их духовные наставники, продолжаем их окормлять. Уже не на соревнованиях, а в страшных условиях, продолжаем поддерживать наших ребят, которые принимали когда-то участие, мальчишками приходили на турнир лет десять назад. Они выросли, здоровые ребята, которые не боятся защищать свою родину, и встают плечо к плечу с тем же мусульманином, с которым они соревновались ранее, и они вместе защищают нашу страну, наше государство – это дорогое удовольствие. Когда ты понимаешь через какое-то время, что ты косвенно, но принимал активное участие в становлении этой жизни у ребят. Большое удовольствие получаешь, когда узнаешь о том, что кто-то с фронта тебе написал письмо или стихи прислали: батюшка, помните, мы у вас проходили соревнования в 2015 году. Думаешь, кто такой? На фотографии он уже вырос, он уже большой, у тебя благодарность и большая радость, согревается сердце, думаешь, не зря столько лет занимаюсь этим делом, которое поначалу даже священники многие не воспринимали. Зачем эти фестивали, турниры, единоборства, бокс? В храм пусть идут все молятся целыми днями - это основная наша задача. А оказалось, нет, вот она, основная задача была: поддержать молодежь, дать им правильный вектор жизненный. То есть научить, что такое хорошо и что такое плохо. Мы постарались научить ребят, что такое хорошо и где находится, как воспринимается «плохо». Я думаю, основная задача фестиваля выполнена. Мы видим, что наши ребята выросли и выбрали правильную дорогу.
Константин Мацан:
- А есть ли примеры, когда ребенок приходит на фестиваль и потом через это знакомится с церковью и воцерковляется?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Конечно. У нас на фестиваль приезжают много команд со священниками. Из Твери отец Артемий приезжает. В деревне Береза, где родился святитель Николай, в этом году был поставлен большой памятник святителю. Я принял тоже активное участие в установке памятника, в подготовке. Мои прихожане делали, Кирилл Карюхин, прихожанин нашего храма, создатель этого памятника на родине святителя Николая Японского. Ребята, которые приезжают, видят, постепенно узнают, кто такой Николай Японский, почему фестиваль проходит именно Николая Японского. Начинают задавать вопросы, мы и книжки и иконки дарим. Священники принимают участие, разные батюшки с разных епархий каждый день приезжают, мы встречаемся, общаемся, пьем чай, отвечаем на вопросы детей. Многим это помогает, я думаю, они узнают о том, что батюшка еще и рядом на татами. А некоторые подходят за благословением: у меня сейчас бой за первое место, благословите. Даже если ребенок проигрывает, он все равно проигрывает с улыбкой.
Константин Мацан:
- А это вопрос, который я не мог не задать, очень важный, хотел задать, про победы и поражения. Есть представление, что спорт, это про победу, важно победить, и плох тот спортсмен, который не стремится к победе. При этом с другой стороны, я от многих наших ведущих спортсменов в интервью слышал такую мысль, что научиться поражению важнее. И ребенка важно учить правильно, достойно уметь принимать поражение. Что вы им об этом говорите?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Научиться поражению – это победа больше, чем победа на татами.
Константин Мацан:
- Та-ак.
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Потому что человек понимает, что он не доработал, у него должно произойти осознание недоработки, что он что-то сделал не так. Он должен осознать, почему он проиграл. Здесь важна задача тренера и священника, которые находятся рядом, поддержать. Помним соревнования в Токио 2020? Олимпийские игру, когда Камила, мусульманка, выступала, ее засудили, и священник наш отец Андрей, духовник Олимпийской сборной оказался рядом, поддержал ее в трудный момент, оказал ей духовную поддержку, протянул ей руку помощи. Она мусульманка, но был русский священник рядом, он ее поддержал, укрепил, подобрал вовремя правильные слова. То же самое и в любых других соревнованиях. Если есть рядом священник, который может мальчика или девочку, который проиграл, утешить, не просто дать конфетку: съешь конфетку и будет тебе счастье, а подобрать правильное слово – дорогого стоит. Через поражение ребенок может вырасти в более серьезного спортсмена. Спортсмена нет, который бы не проигрывал, это нонсенс, нет такого, это тогда не спортсмен, а какой-то робот. Сегодня выиграл, завтра проиграл. Что такое соревнование вообще? Многие думают, что это гонка только за медалями. Соревнования это один из аспектов тренировки, та же тренировка, только с небольшим бонусом, что у тебя звание, медаль и не более того. Для многих тренеров соревнование – это попытка донести до спортсменов, что твои знания, которые ты получил, смог ли ты правильно отработать или не смог, применяешь ли то, к чему ты стремишься. Спортсмен же должен показать свою лучшую сторону. Если он не смог показать, значит, что-то не доработал, где-то допустил ошибку. Возвращаешься заново в исходную точку, как на молитве, когда твоя мысль уходит, ты возвращаешься в ту же самую точку и начинаешь заново. То же самое и на соревнованиях. Проиграл, значит, вернулся в ту же самую точку. Если ты выиграл, важно тоже не возгордиться: я молодец, я чемпион. Надо тоже здесь оказать духовную поддержку, сказать, что ты молодец, ну-ка, давай, молодец, сегодня ты попраздновал, а завтра ты возвращаешься в зал и снова, но уже как чемпион, в два раза больше работай. Чемпион должен в два раза больше работать, чем простой спортсмен, который не чемпион. Потому что на тебя смотрят твои товарищи, они на тебя ровняются, значит, ты должен показать уровень еще выше. Победа не всегда бывает настолько сладка. Сегодня ты выиграл, отжимался пятьдесят раз, а завтра после того, как ты выиграешь - сто раз, чтобы за тобой тянулись другие, показать, что ты выше на ступень, чем они.
Константин Мацан:
- Наверняка бывают ситуации в любом спорте, да и в любом деле, что какое-то соревнование ответственное или какой-то важный рубеж, ты не побеждаешь. Понимаешь, что были допущены ошибки и идет какое-то время до следующего соревнования. Ты готовишься, ты работаешь над ошибками и ждешь следующего шанса проверить себя опять: в этот раз я все ошибки учел? И опять что-то не получается, второй раз, может быть, третий раз. И человеку в любом деле, предположим, в спорте, как и в духовной жизни, может быть, приходит мысль: тем ли я занимаюсь, а надо ли оно все? Может быть это не мое? Вам с таким как пастырю и наставнику спортсменов юных приходилось сталкиваться?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Естественно.
Константин Мацан:
- Что вы говорите?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Я сам тренировал детей, занимался с ними. Здесь очень важно, чтобы тренер не посылал просто ребенка на соревнования. Очень важно, чтобы у ребенка не получилось боязни, что он проиграет. Соревнования есть разных уровней, есть городские, есть районные, есть областные, есть всероссийские. Если мы пошлем неготового спортсмена на всероссийские, он, естественно, будет проигрывать. Надо начинать с маленьких, с клубных соревнований, чтобы он привыкал, что можно выиграть, можно проиграть. То есть обучение. Почему я и говорю, что соревнования - это тот же тренировочный процесс. Тренер должен подобрать своему ученику правильную систему тренировки, не гнать его сразу на чемпионат большой, где он поиграет обязательно, где он может быть травмирован. А начинать с малого, чтобы он привык, что есть победа, есть поражение, что он может выигрывать, может и проигрывать, чтобы у него была подготовка, здесь задача тренера. Тренер для многих спортсменов как второй отец, и, может быть, даже больше чем отец, потому что он проводит с ним больше времени, он его слушает внимательно. Даже дома папа пришел, подзатыльник и вместе посмотрели телевизор, всё. Папа работает, сын учится, а тренер проводит с ним два-три дня в неделю, причем тренировки по два часа, еще и постоянное общение, движение, уделяет ему большое внимание. Поэтому мнение тренера для мальчишки или для девчонки очень важно. И здесь как раз тренер должен быть как пастырь добрый, внимательным к своим ученикам, готовить их, не выпускать их сразу куда-то на передовую, а начинать с чего-то малого. Маленькие соревнования, чтобы он научился, чтобы он понимал, что победа это не всегда потому, что он классный спортсмен. И поражения не потому, что он плохой, что это не его. Сегодня выиграл, завтра проиграл, чтобы у него было нормальное отношение к соревновательной части.
Константин Мацан:
- Протоиерей Кирилл Соколов, член патриаршей комиссии по вопросам физической культуры и спорта сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Я почему такой вопрос задаю? Потому что нередко слышу от учителей, не только тренеров спортивных, о том, что в современных детях и подростках есть такая черта: с первого раза не получилось, может, и не надо тогда. Приученность к быстрому успеху и к тому, что на длительные дистанции ходить нет необходимости. Сразу не получилось – ну, не мое, ну, не буду. А спорт – это нечто противоположное. Вам приходилось с такой установкой сталкиваться у ребят?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Естественно, такую установку и ставим, что спорт – это не сиюсекундная победа. Ты пришел в спортзал, ты должен заниматься. Это как научиться русскому языку, мы с первого класса идем до 11-го, учимся каждый год. Казалось бы, русский язык, мы на нем говорим, что нам его учить. Однако я, как председатель епархиального отдела, столкнулся с этим делом, когда присылают какой-то отчет, ты читаешь, а там написано «лыжы» через букву «ы». Написал человек, которому тридцать с плюсом, и он пишет детские ошибки первого класса. Он даже на компьютере не решил проверить, нажать на рецензию, проверить на грамматику. Даже такие бывают ошибки. Для спортсмена то же самое. Задача наша пастырская прийти в спортзал, найти общий язык с тренером, чтобы он нам дал добро общаться, поддерживать ребят, вместе с ними даже заниматься. Я сам занимаюсь спортом и веду занятия с детьми-инвалидами. Есть священники, которые приходят в зал, с бородой, надевает курточку беленькую и встает в общий ряд с мальчишками и девчонками, тренируется. Они смотрят на него, говорят: «вот батюшка, здорово же». А потом приходят к нему на воскресную школу. Когда я занимался в школе, преподавал - благословение получил от наших старших товарищей, начальников вести в школе - у меня на тренировках было по 50-60 мальчишек и девчонок. Часть из них приходили в храм, были алтарниками. У меня был момент, когда в алтаре было пять мальчишек с черными поясами по каратэ.
Константин Мацан:
- И храм был в безопасности.
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Да. Но он и сейчас в безопасности. Все знают, что батюшка тут, кто же его обидит, все село. Я захожу в школу, мальчишки, сейчас уже старшеклассники, подбегают, одни говорят сенсы, другие батюшка, отец Кирилл, по-разному. Мне без разницы, как хотят пусть называют, главное, что они любят и помнят. Они с большим уважением к священнику относятся, они не подведут. Я думаю, если я буду идти, и какой-то хулиган на меня захочет напасть, и будут идти мои ребята, они рядом встанут и скажут: он не один, он с нами, заступятся. Так что любовь, которую ты отдаешь детям, они чувствуют. Ребенок как детектор лжи. Совет для многих родителей, я сам многодетный папа, могу похвалиться, скажу: «дети наше кривое зеркало, всё, что делаем мы плохое, дети делают, помноженное на два в квадрате». Психованный – у тебя ребенок такой же. Ты нервный, ругаешься матом – ребенок повторяет. Куришь, значит, твой ребенок будет курить, еще и выпивать. Дети - наше кривое зеркало, и поэтому чтобы наши дети росли хорошими, мы должны сами соответствовать. Нельзя говорить о вреде курения с сигарой во рту и коньяком в руках, никак нельзя. Только личным примером. А дети на самом деле детектор лжи, ты ему говоришь: «пить нельзя». Он тебе: «а ты сам-то, я тебя в магазине видел, как ты бутылочку коньячка покупаешь». Всё, ты ему больше не докажешь ничего, даже если ты не пил. Поэтому надо соответствовать, если ты тренируешь детей, занимаешься с ними, ты должен показывать уровень чистоты. Тогда они идут за тобой, откликаются, становятся тебе ближе, ты становишься для них совсем-совсем родным. Как мы в 90-е годы пришли в церковь, священники, отец Кирилл (Павлов) нас встречали с улыбкой, с чистым сердцем, и они остались в наших сердцах на долгие-долгие года, мы их любим, мы их вспоминаем, пытаемся вспомнить, что они нам в каких случаях говорили. Так же и наши теперь дети, к которым мы приходим, если видят, что батюшка такой, о чем он говорит, они откликаются быстрей, они приходят к нему, они идут за ним, помогают, поддерживают, общаются. И даже если семья не совсем хорошая, у нас сейчас есть плохие семьи, мама с папой выпивают, но ребенок приходит к священнику, общается, и видит, что священник говорит правильные вещи и поступает так же правильно, он идет за ним, он тянется к нему, он открывается ему.
Константин Мацан:
- Ваши занятия с детьми-инвалидами спортом что вам дают по-человечески, именно вам как священнику и человеку?
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Они дают мне не забывать, что мир состоит не из всего хорошего, что есть такие дети, которые требуют особенного нашего внимания. У меня есть дети-аутисты. Мальчику сейчас 17 лет, кто-нибудь из здоровых может похвалиться, что он играет на пианино, гитаре, тромбоне, занимается спортом, стал лауреатом областным среди здоровых, третье место занял? Я не думаю, что много таких, кто на разных инструментах играет, постоянно где-то ездит. Он занимается конным спортом, занимается теннисом, каратэ. Настолько развит, хотя и аутизм. Да, мы понимаем ему сложно будет, но он, можно сказать, ваш коллега, когда приезжают камеры, на фестивале, все репортеры, все режиссеры, журналисты все знают, он номер один у них. Он им все рассказывает, преподносит. Говорит: я хочу быть энтэвэшником, так у него зародилось, хочу быть ведущим журналистом на телевидении, ему это нравится. И он говорит, когда его спрашивают, он четко, внятно проговаривает. Есть формула «люди с ограниченными возможностями, инвалиды». Я говорю: «наоборот, это мы с ограниченными возможностями, они - с безграничными».
Константин Мацан:
- С неограниченными возможностями.
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Да. Они плавают, прыгают, летают. Попробуйте на аэроплане полететь. Да я ни в жизнь, никогда, а они, колясочник, взял и поехал. Смотришь, парень без рук, без ног переплывает залив. Я тут сто метров проплыть не могу. У меня друг Сергей Владимирович Бурлаков, он сейчас депутат Госдумы, когда он проезжал велопробег Москва-Таганрог, ему задали вопрос, вы не устаете, потому что инвалид, у вас нет ног? Он говорит: а как может устать то, чего нет, у меня нет ног, и они не устают, я кручу педали. Такая как бы шутка, но человек пробежал Нью-Йоркский марафон на протезах в 2003-м году, это о чем-то говорит. Не каждый здоровый пробежит марафон, а это в Нью-Йорке побежал за нашу страну, поднял флаг. О нем узнали, только когда он спортивные чудеса творил, намного позже стали говорить, когда попал в обзор камер, один его заметил, второй, третий. А до этого, да, Сережа, молодец, мэрия: вот тебе грамоту и иди. А то, что тебе работать надо, кушать хочется, развиваться, инвалид, что с него можно взять, пусть он среди инвалидов и занимается. Когда мы начали с Сергеем дружить, это был 2015-й год, работать вместе, двигаться куда-то, мы до сих пор с ним дружим, хотя он занятой, пытается решать проблемы, ездит в Донецк, Луганск. Но он никогда не отказывает, если я набираю, он всегда перезванивает, если занят. И это состояние, когда человек готов к общению, для инвалидов очень важно. Противно, что многие здоровые люди отталкивают, не хотят видеть инвалидность. Мы же знаем случай, когда ребенок-инвалид гулял на площадке, и вышла мамаша, говорит: уберите, здесь не для таких, мой ребенок не должен эту гадость видеть. На самом деле задать вопрос: а кто инвалид-то? Который на коляске или тот, который так сказал? Я считаю, что тот, который говорит про инвалидов плохо. Социализация наших современных детей печальна, наши дети не умеют быть добрыми, надо показывать, приходить, чтобы было общение детей-инвалидов с нормальными. Эта коммуникация должна быть, чтобы наши дети росли нормальными людьми, чтобы не прятать инвалидов от окружающего мира, а наоборот, что они есть, есть такие люди, которые нуждаются в нашей поддержке. Эти люди такие же, как и мы, но с какими-то своими физическими недостатками, но они такие же. У кого-то четыре протеза, две ноги, две руки на протезах. У кого-то нет рук, у кого-то нет ног. У кого-то сломанный позвоночник, у него есть всё, но он не может ходить, потому что позвоночник, но он такой же. Он так же хочет жить, он так же хочет радоваться, он хочет иметь друзей, он хочет общения. У меня есть друг, мой прихожанин, ко мне приезжает, у него детский церебральный паралич с детства. Ему 30 лет, но он скрюченный, не может ходить без помощи, только может в планшете нажимать пальцем. Но он мне говорит: а я жениться собрался. Я говорю: Антон, ты что? Он говорит: а я нашел, мы будем жить вместе, помогать. Мы понимаем, что свадьба для них это другое, они просто будут жить вместе друг с другом, общаться. Кто им помогает, будут рядом, но у них есть попытка, они так же хотят обычного человеческого счастья. И эти занятия с детьми-инвалидами, мы должны не прятать их, мы должны показывать, что они есть, что они такие же члены нашего общества, как и обычные дети. Чтобы не говорили: уберите его, моему ребенку это противно. И очень важно, что сейчас есть такая возможность показать, потому что инвалидов после СВО увеличится в десятки раз, не все смогут вернуться оттуда к нормальной жизни. Кто-то подорвался на мине, кому-то оторвало руку, какие-то ранения. И мы должны воспринимать их нормально, не чураться, не отталкивать их от себя. Наоборот, жить с ними.
Константин Мацан:
- Вот и хорошо, что мы об этом сейчас сказали. Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Протоиерей Кирилл Соколов, член патриаршей комиссии по вопросам физической культуры и спорта сегодня с нами в программе «Светлый вечер» провел этот час. Спасибо огромное. У микрофона был Константин Мацан. До свиданья. До новых встреч на Радио ВЕРА.
Протоиерей Кирилл Соколов:
- Спасибо.
Все выпуски программы Светлый вечер
Деяния святых апостолов
Деян., 1 зач., I, 1-8.
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Если мы внимательно читали Евангелие, то могли заметить, что Господь постоянно говорит Своим ученикам о тайне Царства Небесного. Церковь утверждает, что хранит эту тайну до сих пор. О чём же идёт речь? Ответ на этот вопрос находим в отрывке из 1-й главы книги Деяний святых апостолов, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 1.
1 Первую книгу написал я к тебе, Феофил, о всем, что Иисус делал и чему учил от начала
2 до того дня, в который Он вознесся, дав Святым Духом повеления Апостолам, которых Он избрал,
3 которым и явил Себя живым, по страдании Своем, со многими верными доказательствами, в продолжение сорока дней являясь им и говоря о Царствии Божием.
4 И, собрав их, Он повелел им: не отлучайтесь из Иерусалима, но ждите обещанного от Отца, о чем вы слышали от Меня,
5 ибо Иоанн крестил водою, а вы, через несколько дней после сего, будете крещены Духом Святым.
6 Посему они, сойдясь, спрашивали Его, говоря: не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?
7 Он же сказал им: не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти,
8 но вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли.
После Светлого Воскресения Христос продолжает являться Своим ученикам на протяжении сорока дней. Как слышим мы сегодня из чтения книги Деяний святых апостолов, Спаситель рассказывает им о Царствии Божием. Может показаться, что Христос передаёт апостолам какое-то особое учение, которое не вошло в Евангелие и которое доступно лишь узкому кругу посвящённых. Благодаря этому тайному знанию ученики становятся сверхлюдьми, в распоряжении которых оказываются какие-то сверхспособности. Однако дальнейшее повествование свидетельствует, что это не так.
После того как Христос призывает апостолов не уходить из Иерусалима и дожидаться сошествия Святого Духа, они в недоумении спрашивают: «не сейчас ли, Господи, ты восстановишь Израильское царство?» Очень показательный вопрос. Апостолы задавали его Спасителю с самого начала их совместного путешествия. С самого момента своего призвания они ждали, что Христос прогонит римлян и вернёт еврейскому государству былую славу.
Однако, посмотрите, как Господь милостив. Как Он терпелив. С какой кротостью Он переносит это невежество Своих учеников. Он видит, что несмотря на всё произошедшее, ложные представления о Мессии всё ещё сидят в их головах. Суть Его учения о Царстве Небесном до сих пор ими не усвоена. А потому Он и отвечает им уклончиво: «не ваше дело знать времена или сроки». Иными словами, ваше дело дождаться сошествия Духа, получить от Него силу, начать проповедь и тогда вы всё поймете сами. Вы получите все необходимые ответы.
Так и случилось. Пришёл обещанный Дух, апостолы начали свидетельствовать о Христе людям, и ложные ожидания в их голове испарились. Потребность учеников в грандиозных внешних преобразованиях исчезла, будто её и не было. Великая духовная реальность, которую они до этого ощущали лишь смутно, в полноте открылась в их сердцах. Уже во время своей жизни они стали полноценными участниками Царства Мессии.
В той или иной степени каждый из нас исполнен ложных представлений и предрассудков о духовной жизни. И, пожалуй, не самый последний из них — это постоянное ожидание значимых изменений. Я словно всё время жду, что однажды Господь откроет мне какую-то тайну. Тогда моя жизнь изменится. Всё резко станет лучше. Евангелие напоминает нам сегодня: все грандиозные изменения уже произошли. Дух Святой уже сошёл. А потому великая тайна христианства заключается в том, что нет на самом деле никакой тайны. Евангелие Христово предельно просто — каждый день ищи волю Бога и старайся принести пользу тем людям, которые тебя окружают. Иными словами, преврати свою жизнь в служение. В той мере, в какой это исполняем, нас наполняет благодать Святого Духа. Всё вокруг нас и в нас самих оказывается на своих местах, и в нашем сердце загорается пасхальная радость.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Воскресение Христово и Светлая седмица». Прот. Максим Первозванский
В нашей студии был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников протоиерей Максим Первозванский.
Разговор шел о светлом Христовом Воскресении, о богослужениях пасхальной недели, о праздновании в честь Иверской иконы Богородицы, а также иконы «Живоносный источник».
«Семья в жизни вечной». Священник Александр Сатомский
У нас в гостях был настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский.
Мы говорили о том, какими будут отношения людей после всеобщего воскресения и сохранится ли любовь супругов и родственников в вечной жизни.
Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова
А. Ананьев:
— Великая Суббота, вечер, когда, наверное, правильнее всего было бы ничего не говорить, ни о чем не рассуждать, уж тем более легко смеяться в приятной компании. Надеюсь, что мы сегодня постараемся выдержать вот эту вот важную, несколько напряженную, но очень ответственную атмосферу Великой Субботы в программе «Семейный час». Но программа «Семейный час» все-таки выйдет, потому что в студии Радио ВЕРА все-таки появилась ведущая программы «Семейный час» — моя жена Алла Митрофанова.
А. Митрофанова:
— Что значит «все-таки появилась»?
А. Ананьев:
— Потому что Великая Суббота и предполагается, что ты в храме должна быть.
А. Митрофанова:
— Ну, сейчас поедем, конечно.
А. Ананьев:
— Я Александр Ананьев, и сегодня мы долго думали с Аллой, о чем стоит поговорить в эти 60 минут, и после недолгих рассуждений мы поняли, что нам действительно интересно и важно, уж не знаю, насколько возможно, получить ответ на этот вопрос, узнать: а что будет там, в загробной жизни? Действительно ли мы, прожив здесь долгую счастливую жизнь, по возможности сделаем все, чтобы умереть в один день, и там больше никогда не увидимся, потому что нет там ни мужеского пола, ни женского, ни мужа, ни жены, ни ипотеки, ни дома, ни кухни, ни гардероба, там все совершенно иначе, и вся наша семейная жизнь закончится могильным камнем? Или же, «что Бог сочетал, того человек не разлучает», и неспроста Господь свел нас — семью, мужа, жену, детей вместе на одних квадратных метрах общей жилплощади, чтобы и потом мы тоже как-то держались вместе? Согласитесь, это интересно, и это важно. И я не знаю, насколько получится у нашего сегодняшнего собеседника дать ответ на этот вопрос, но учитывая то, что сегодня мы пригласили настоятеля храма Богоявления в Ярославле, нашего дорогого друга, священника Александра Сатомского, какой-то очень важный ответ мы обязательно получим. Добрый вечер, отец Александр, здравствуйте, с Великой вас Субботой.
о. Александр:
— Добрый вечер.
А. Митрофанова:
— Вообще, Великая Суббота — это такой, с одной стороны, день тишины, а с другой стороны, внутри уже всё клокочет от радости, потому что ты понимаешь, в общем-то — ну, Пасха, она наступает.
А. Ананьев:
— Я в прошлом году помню утро Великой Субботы: я проснулся и понял, что Христа нету. Ну, вот, Он вчера умер, а сегодня Его нету.
А. Митрофанова:
— Ты понимаешь, когда в этот момент стоишь на Литургии, то всё несколько иначе. Впервые в жизни, кстати, помню, как узнала о содержании Великой Субботы, я несколько лет уже в храм ходила, пришла в храм, меня попросили помочь с цветами, цветами к Пасхе украсить храм. Я говорю: «А во сколько?» — «Ну, украшать будем часов с 12-ти, так что хочешь, останься там после службы». И я думаю: «ну, здрасьте, на ночное богослужение надо идти ещё, значит, в Великую Субботу там утром...нет-нет», я пришла к 12-ти. И когда я попала вот в это храмовое пространство...
А. Ананьев:
— Это Татьянинский храм был.
А. Митрофанова:
— Это был Татьянинский храм, весь залитый светом, покоем, радостью, но пока тихой такой, не ликующей и, вы знаете, у меня было ощущение, что я, может быть, что-то самое важное только что пропустила, ну, просто потому, что тупо решила: извините, я посплю. И пропустила что-то такое, от чего...вообще-то, чего люди ждут целый год, как потом выяснилось. И естественно, в следующем году я уже, опережая собственный вопль, подскочила, помчалась на Литургию Великой Субботы, и вот это состояние, когда на самом деле Христос жив, и об этом пока ещё не знают вокруг, а Он жив, и Он из-за ада выводит тех, кто хочет выйти вместе с Ним, всех. Всех, кто захочет! Он их будет за запястье выдёргивать оттуда, как на иконе знаменитой Воскресения Христова в монастыре Хора. Ну, это потрясающе. Потом, ведь икона Воскресения Христова — это икона Великой Субботы, и Евангелие о Воскресении Христовом читается на Литургии в Великую Субботу, то есть это и есть, по сути, пасхальная служба, поэтому у меня вот с тех пор несколько иное отношение к этому дню, может быть, даже, знаете, оно сливается в единое — и пасхальная радость, и радость Великой Субботы, какой-то нераздельный такой календарный фрагмент.
А. Ананьев:
— Слушайте, отец Александр, прежде чем мы начнём вас действительно мучить семейными передрягами, а я сейчас понял вообще, в чём трагедия происходящего, я хочу спросить вас: а что для вас Великая Суббота?
о. Александр:
— Вот, вы знаете, за достаточно небольшой период времени, который я, собственно, служу священником, вот всё это восприятие достаточно сильно менялось, и на каком-то этапе вот от того акцента, который вы предлагаете, я ушёл, в каком смысле: мы проживаем календарь таким образом, как будто эти события случаются прямо сейчас, а на каком-то этапе ко мне пришло это совершенно чёткое ощущение и понимание, что Христос всегда Воскрес. То есть мы Страстную неделю на самом деле проживаем ведь в свете Воскресшего Христа, Он уже победил, в этом смысле даже вот византийские авторы, которые написали соответствующего рода тексты, очень чётко это улавливают: с одной стороны, конечно, они давят на психологическую «педаль» сострадания, что мы с Христом проживаем, переживаем всё это, но, с другой стороны, там время от времени проскакивают вот эти тезисы, что победа уже осуществлена. Собственно, «Не рыдай, Мене, Мати, зрящи во гробе», это известнейшее песнопение, то есть как «не рыдай», если всё, вся история завершена? Я восстану и прославлюсь, и Тебя возвеличу, и Тебя не забуду«. Или: «вот они вложили в мою руку жезл (как бы не зная), что Я сокрушу их, как горшечник сосуды», и много-много-много вот такого рода тезисов. И вот в этом смысле я уже достаточно давненько вхожу в Страстную с этим чётким пониманием — Христос победил. То есть это история про когда-то сгущавшуюся тьму, которая так ничего и не смогла. То есть победа Христова абсолютно однозначна, в этом смысле она в Великую Пятницу ничуть не менее очевидна, чем в Субботу и Воскресенье.
А. Ананьев:
— «Семейный час» на Радио ВЕРА, священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, с вами Алла Митрофанова, Александр Ананьев, мы в Великую Субботу говорим... О чём можно говорить в «Семейном часе»? О семье, о муже, жене, детях. Алечка сейчас сказала удивительную штуку: до нашего знакомства, до нашего венчания, до нашей свадьбы она вела благочестивую жизнь, она ходила в Великую Субботу украшать храм цветами, она чаще бывала на службах, она была прихожанкой семнадцати-двадцати храмов...
А. Митрофанова:
— Да ладно тебе, что ты преувеличиваешь-то? (смеется)
А. Ананьев:
— ...сейчас её жизнь, и я виню себя в этом, не то чтобы я делал это специально, вовсе нет, но акцент её внимания сместился с церкви на мужа.
А. Митрофанова:
— Ну нет, ну...
А. Ананьев:
— Когда последний раз, дорогая жена, ты украшала Татьянинский храм цветами? Внимание, вопрос! Минута на размышление. Ответ: «до нашего знакомства». Я, ещё раз, я тебя очень хорошо понимаю, я тебе очень благодарен, но штука в том, что муж для жены — преграда. Давайте начистоту. Муж для жены — не путь к Богу, муж для жены — преграда. И в этом смысле могу ли я, несчастный, рассчитывать на то, что по ту сторону земной жизни мы сохраним какую-то связь?
А. Митрофанова:
— Понимаешь, какая штука, от того, украшу я или не украшу храм цветами, мне кажется, гораздо в меньшей степени зависит моя посмертная участь, чем от того, сумею ли я или не сумею прокачать любовь внутри себя.
А. Ананьев
— «Марфа, Марфа, о многом заботишься ты, но не о главном». Отец Александр, рассудите. По-моему, здесь как раз очень тяжёлая на самом деле картина нарисуется.
о. Александр:
— В общем-то, во-первых и главных, абсолютно верен тезис про то, что не столько от украшения храма цветами, сколько как от украшения себя добродетелями и совершенствами в общении с вами преуспевает ваша жена, безусловно, то есть вы в этом смысле — главная лестница, ведущая её к Богу семимильными шагами. Равно, как и наоборот.
А. Ананьев:
— То есть работы больше, удовольствия меньше, от этого и награда выше?
о. Александр:
— Ну, не то чтобы, я это никак не оцениваю, но это очевидный факт. Более того, в эту сторону у нас ведь совершенно однозначно смотрят и все традиционные религиозные формы. Вспомним, например, соседний нам иудаизм, который предписывает мужчине в день субботний посещение синагоги просто абсолютно однозначно, это его прямой долг, не в смысле там он хотел-не хотел, полезно-не полезно, он должен там быть. Женщине он не предписывает ничего абсолютно. Эффектнейшим способом, выруливая эту ситуацию не темой детей и кухни, а тем, что Адам, сотворенный из земли, нуждается в продолжении возделывания, а Ева, сотворенная из Адама — это лучшее из всего того, что сотворил Бог, потому что вот уже ничего более совершенного, как из человека произведенное, уже сделать нельзя, поэтому ее учить — только портить. Соответственно, как бы собрание в синагоге — это собрание научения, поэтому все прекрасно, она уже готова к Царству Небесному, пусть спокойно занимается кухней, то есть в этом, конечно, есть определенного рода манипуляция. (смеется)
А. Митрофанова:
— Конечно.
о. Александр:
— Очевидно. Но если серьезно, ведь Древняя Церковь совершенно неслучайно выделяла даже среди женщин совершенно определенные типы служений, например, отдельно говоря о девицах, отдельно говоря о вдовах, которые вот внутри церковного собрания несут какое-то большее число трудов и послушаний, потому что почтенные матроны, обремененные семьями и мужьями, вот самой волей Господней к ним и приставлены, к этим семьям и мужьям, равно как и наоборот.
А. Митрофанова:
— И это твой путь, условно говоря. Я знаю ситуации, когда, ну немного, но знаю такие случаи, когда женщина начинает отдаляться даже от семьи, потому что есть какое-то церковное или социальное служение, очевидное для нее, и очень благородное, и социально одобряемое — страдает семья, в этих случаях страдает семья вплоть до даже вот каких-то глубоких кризисов, и не уверена, что, может быть, в каких-то ситуациях это такой вполне допустимый вариант. Однако есть вообще мужья потрясающие, я вспоминаю историю доктора Лизы, Елизаветы Петровны Глинки, вот Глеб Глебович — как он понимал, что делает его жена! Он был здесь, в нашей студии, это человек, который у меня вызывает глубочайшее почтение. Но это, скорее, редкость. Поэтому для женщины, мне кажется, если мы не берем такие исключения, как Елизавета Петровна, которая, наверное, все-таки подтверждает правило, то для среднестатистической гражданки типа меня вполне естественно, что главное — это муж-семья. Остальное — ну вот, по силам и по времени.
А. Ананьев:
— Ну, ты как раз пытаешься найти какой-то баланс, какое-то равновесие в этих вопросах, но в том, что вот это противоречие, оно все-таки имеет место — это правда, либо ты с Церковью, с верой, со Христом, либо ты с мужем с готовкой, с уборкой. Иначе не было бы монахов, которые поняли, что вот семья будет мешать, семья будет мешать моему служению Богу. И семья всегда мешает служению Богу.
А. Митрофанова:
— У тебя какое-то чувство вины, что ли, я не пойму? Ты все время как-то: «а как бы тебе было хорошо, если бы ты сейчас была бы в храме, а ты вот со мной...»
А. Ананьев:
— Солнце, да, да, у меня чувство вины, потому что я понимаю, что до нашего знакомства ты чаще, ты просто чаще была в храме, и Великим постом, и на Страстной неделе, ты каждый день была в храме...
А. Митрофанова:
— Посмотри на лицо отца Александра.
А. Ананьев:
— ...а сейчас я понимаю, что и молитвы стало меньше по моей вине, и в храме ты стала бывать меньше по моей вине. На отца Александра я вообще стараюсь не смотреть, потому что вот все, что я говорю, отец Александр опровергает своей собственной жизнью, своим собственным примером, потому что, казалось бы, откуда у священника Великим постом может быть свободное время, чтобы украшать печеньки для куличей для своей жены, которая печет? Тем не менее, вот ночами отец Александр Великим постом занимался тем, что выписывал кремом на этих печеньках поздравления со Светлой Пасхой. Да, да, так и было, я знаю, что так и было, я видел эти куличи своими глазами, я нисколько в этом не сомневаюсь. То есть вы опровергаете вообще все, что я говорю, но то, что я говорю — это тоже правда.
о. Александр:
— Здесь, наверное, это не вопрос про правду-неправду, это вопрос про оценку. Ну как бы про оценку, и вот именно как совершенно верно заметили мы про расстановку приоритетности, то есть совершенно нормально и естественно находиться внутри семейных отношений вовлеченно, апостол Павел говорит, и говорит это мужчине, кстати, что «Тот, кто оставил попечение о своих ближних, о своей семье — отрекся от веры и хуже неверного, хуже язычника». То есть, опять же, Христос говорит в Евангелии, что «тот, кто сказал родителям: «Дар Богу то, чем бы ты пользовался от меня», как бы и с вашей точки зрения он вообще молодец и не повинен — вообще-то преступает заповедь, то есть здесь соподчиненность этих вещей на самом деле очевидна. Семья — это малая Церковь, община — это большая Церковь, вот, соответственно, мы движемся от меньшего к большему, это совершенно нормально, естественно и очевидно. Мы взращиваем что-то сначала в меньшем объеме, потом можем экстраполировать это куда-то шире, вывести это в больший объем, никак наоборот оно вообще никогда не работает. Нельзя где-то там набраться нравственных совершенств на стороне, а потом прийти их и внедрять в семью.
А. Ананьев:
— Ну, точнее всего и однозначнее всего о расстановке приоритетов Спаситель говорит вот в Евангелии от Матфея, в главе 10-й: «Враги человеку домашние его, и кто любит отца или мать более, чем Меня, не достоин Меня, и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня». О жене он не говорит, но имеет это в виду в первую очередь, и уж если кто любит жену или мужа больше, чем Меня и предпочитает мужа тому, чтобы прийти ко Мне в церковь, тот вообще грешник-грешник ужасный.
о. Александр:
— Я замечу, что это уже экзегеза, то есть на этом этапе вы уже толкуете, а не пересказываете текст.
А. Ананьев:
— Ну, разве это не очевидно?
о. Александр:
— Ну, вообще никакая экзегеза не очевидна, это всегда усилие в той или иной степени тяжести.
А. Ананьев:
— Как говорит наш дорогой друг, психолог Кристина Корочка: «В очевидности собственных высказываний есть первый признак недалёкости и необразованности».
А. Митрофанова:
— Поясните, отец Александр.
о. Александр:
— Нет, здесь простая вещь, она не то что простая, на каком-то этапе у меня как-то вот случилось такое, как мне кажется, понимание этого фрагмента, то есть я всю жизнь как-то ходил мимо него и его сознательно избегал, а как-то раз вот он прямо взял и внутренне прожился. То есть нам кажется, что Христос противопоставляет: либо-либо, а вот на каком-то этапе мне вдруг стало как-то внутренне очевидно — я не настаиваю на этом опыте и не говорю, что это как раз единственно верная экзегеза этого фрагмента — что Он указывает на правильную и неправильную последовательность, что вот любовь к Богу и любовь к ближнему взаимосвязаны, вот их как раз нельзя дробить и рвать, что — нет, если ты любишь Бога, будь любезен, люби Бога. Если ты тут вот с ближними как-то, значит, у тебя с Богом недостача, и наоборот. Нет, в свете любви к Христу нормализуются наши отношения и наша любовь вот к этим самым ближним, а вне этих отношений — ну, понятно, что на том этапе это вообще как бы про Бога в широком смысле слова, но тем не менее, уже из нашего контекста можем и так говорить, а вне этого они как бы бессмысленны, то есть там на самом деле ничего не рождается, и мы тоже знаем кучу этих примеров любовных любовей, которые вообще недалеки от самых нездоровых форм, в плане любви как обладания, как бы жажда поглощения другого и полного введения его, как аппендикса, в свою жизнь, как бы приращивания к себе насмерть, ну и другие удивительные вещи. То есть вот здесь через любовь Христову ты имеешь нормальную любовь ко всем остальным, в противном случае там какой-то жуть и ужас.
А. Ананьев:
— Это надо, конечно, прожить вот это понимание, которым вы сейчас поделились, потому что мне пока доступно только очень такое лобовое и банальное объяснение, что вот, мол, если муж тебя не пускает в церковь — бросай такого мужа и иди в церковь, и в этом контексте я, конечно, ужасно переживаю по поводу того, что происходит у нас, но надеюсь, что ситуация изменится. И вообще, муж должен вести жену в церковь, как вы вот говорите в традиции иудаизма, да и в исламе тоже, там именно мужчина идет к Богу, а женщина там следует за ним или не следует за ним, уже дело десятое, но благополучие семьи в отношениях с Богом зависит именно от мужчины. У нас почему-то, если мы не принимаем во внимание семьи священников, в остальных семьях, как правило, в 99 процентах случаев именно жена тащит семью в церковь, хоть как-то на своих плечах, буквально или образно, но все сама, а мужчины почему-то нет, и как это исправить тоже не совсем понятно. Даже по нашей семье непонятно.
А. Митрофанова:
— Слушай, всему свое время. Мне кажется, что Господь же людей-то не кидает.
А. Ананьев:
— К людям больше вопросов, конечно. Сейчас мы прервемся на минуту, у нас полезная информация на Радио ВЕРА, а через минуту мы вернемся к разговору и все-таки попробуем выяснить, так что же нас ожидает по ту сторону земной жизни? Действительно ли мы будем вместе? Что об этом говорит Священное Писание? Что об этом говорят церковные предания? Или же нас там ожидает нечто совершенно иное, и рассчитывать на это не придется? Что значит семья с точки зрения вечности? Это программа «Семейный час», не переключайтесь.
А. Ананьев:
— Что ожидает нас по ту сторону земной жизни? Это программа «Семейный час на Радио ВЕРА», с вами Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
— ... Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— И в Великую субботу мы пригласили к разговору нашего гостя из Ярославля, настоятеля храма Богоявления в самом центре Ярославля, священника Александра Сатомского. Кстати, в Ярославле сейчас должно быть очень красиво, там весна гораздо более отчетлива, чем в Москве. Все-таки город, такое впечатление, что он чуть ли не южнее находится, хотя на самом деле он находится севернее Москвы, но сколько раз мы там ни были, все время ощущение, что там какой-то курорт-курорт, и весной там, наверное, особенно хорошо, да?
о. Александр:
— Мне кажется, это все происходит из общей логики: хорошо там, где нет нас, и, соответственно, куда мы приезжаем по какому-то иному поводу, нежели чем ежедневную работу работать, там, конечно, удивительно. Это как бы, скорее, про угол зрения, чем про географию.
А. Ананьев:
— Но объективно, объективно уютный город. Итак, отец Александр, давайте разбираться, что мы знаем о загробной жизни в контексте семьи?
о. Александр:
— Правильный ответ — «ничего». Пойдемте домой.
А. Митрофанова:
— Готовиться к пасхальной службе.
о. Александр:
— Да. В том смысле, что мы и в целом, не в контексте семьи, имеем очень маленькое, очень ограниченное представление о каких-либо реалиях вот такого типа бытования. Более того, тоже сразу важный тезис, который нам должен развести в стороны две вещи: в целом в ряде случаев Новый Завет вообще ничего не предлагает по поводу так называемого «посмертия», он не теоретизирует на тему самостоятельного бытования души в отделенности от тела, а говорит про свет вечного дня, то есть про Царство Божие, пришедшее в силе, явленное в мире, новое небо и новую землю, Небесный Иерусалим, сошедший в нашу реальность, и, соответственно, про жизнь вечную, а не про какую-то посмертную, то есть про ситуацию, в которой смерть побеждена.
А. Ананьев:
— Какое-то общение доказано по ту сторону земной жизни после смерти?
А. Митрофанова:
— А как это можно доказать?
А. Ананьев:
— Ты знаешь, очень часто я встречаю в откровениях святых — людей, которым я доверяю, рассказы о том, что «к ним пришел тот», «к ним пришел этот», то есть личность там сохраняется.
А. Митрофанова:
— Конечно.
А. Ананьев:
— Личность человека, которого ты любишь, там, по крайней мере, ближе к тебе, чем личность человека, к которому ты равнодушен. Стало быть, я вправе ожидать от загробной жизни того, что я там тебя не потеряю, да? Что муж не потеряет свою жену, а дети не потеряют любимых родителей и встретят их там, но мы на это надеемся, правильно?
А. Митрофанова:
— Очень.
А. Ананьева
— И свидетельства святых тому доказательство. И вот вопрос: будет оно так или нет, и на что мы в праве рассчитывать?
о. Александр:
— Ну вот здесь хороший тезис про опыт святости в том смысле, что вообще церковное почитание святых как таковых, это вот первый положительный тезис в данную копилку, то есть он не от Писания в основном, хотя Писание тоже указывает нам, почему мы почитаем святых, каким образом, в чем почитание верное, в чем ложное, но просто как церковная практика, это и очень обнадеживающе, а с другой стороны, и очень доказательно. Обнадеживающе в том смысле, что дает нам какую-то вот эту надежду на сохранение личности, а с другой стороны, доказательно, потому что у нас есть огромный объем материала, как раз, как Александр сказал, который и указывает на то, что человек помнит, кто он, знает, кто те, к кому по той или иной причине он явился, то есть он имеет отношение, он не явлен, как, условно, какой-нибудь абстрактный вестник, как сила небесная, которая сошла ровно для того, чтобы сообщить нечто, ну, собственно, как мы видим ангелов в Ветхом Завете, то есть вот они явили волю Господню, это вообще никак не обозначает их отношение, ни положительное, ни отрицательное, никакое, они выполнили функцию, всё. Со святыми не так — они её хотя и выполняют, но это всегда какая-то очень личная история. Можем вспомнить массу случаев с явлениями Богородицы тому или иному, вот там какой-нибудь страдающий, обезножевший пьяница, которому является, например, преподобный Варлаам, если не ошибаюсь, Серпуховской, и, значит, настаивает, чтобы тот шёл и исцелялся от такой-то иконы Богородичной, и он, соответственно, находит, вот вам Неупиваемая Чаша. Ситуации, когда Богородица лично является и настаивает на похожих же вещах, то есть там ряд менее известных святынь, тоже как бы вот вполне понятные темы. И вот такого рода свидетельства убеждают нас достаточно доказательно в сохранении и личности, и отношения, а мы понимаем, что вообще отношение, как таковое, является важной частью личности.
А. Митрофанова:
— Меня вообще, знаете, в историях святых всегда, а в последнее время особенно, больше всего поражает их включённость в наши жизни, в наши дела. Мы с ними лично чаще всего всё-таки незнакомы, ну если вот, допустим, может быть, кто из святых ближе всего на линейке времени к нам — святитель Лука (Войно-Ясенецкий), может быть, новомученики XX века, есть люди, которые, может быть, их знали лично, хотя их сейчас тоже по понятным причинам крайне мало, однако вот такие люди есть, в большинстве своём молимся ли мы святым, чьи имена носим, или просто святым, с которыми у нас какие-то свои тёплые личные отношения, меня это поражает. Ну, какое, казалось бы, им дело могло бы быть до нас? А им есть дело! Ну, это вот, условно говоря, если бы там, если проецировать на себя: меня бы ежедневно забрасывали тысячами писем с просьбами о помощи — я бы выгорела, ну, просто потому, что я любить не умею по-настоящему, понимаете, ну, не умею, сколько бы я там ни говорила о любви, я не умею. У меня сердце не в том состоянии, чтобы вместить в себя такое количество людей, их боли, их обстоятельств, их слёз, их радостей! Нет, нет, я вполне эгоцентричная гражданка, а святые — это люди, которые себя в земной жизни раздают и в вечности продолжают себя раздавать, сохраняя при этом себя, вот поразительным образом сохраняя при этом себя. И, может быть, как раз, вот почему и говорится, что «саван не имеет карманов», единственное, что мы можем взять с собой в вечную жизнь — это состояние сердечной мышцы, вот сколько в неё любви уместилось, сколько в меня любви уместилось — вот это мой единственный, на самом деле, будет багаж, который, между прочим, вот при этом переходе, он абсолютно может быть безлимитным, то есть никто там с тебя не спросит, что вот больше такого-то, пожалуйста, на борт не пускаем — нет, наоборот, чем больше, тем лучше. И в этом контексте как раз семейная жизнь, мне кажется, это очень важный этап, потому что где ещё мы можем настолько глубоко вот эту самую любовь друг к другу прокачать. И вообще, а если любовь друг к другу, как у нас любят в наших подкастах говорить: научишься одного человека любить, будет проще научиться любить и более широкий круг ближних, хотя бы одного научись любить. Вот поэтому, мне кажется, что как раз семейная жизнь, она наш проводник в каком-то смысле.
о. Александр:
— В первейшем, то есть здесь даже не в каком-то, а в первейшем. Собственно, нам от книги Бытия рассказана эта история про то, что человек не ощущает свою целостность до этапа, пока не вступит вот в такого рода отношения, пока там не появится второй, и вот тогда вот этот мужчина и эта женщина родят то единство, в котором они задуманы, потому что вне этого мы видим, что, как сказать, Адам не успокоен.
А. Ананьев:
— И остался в раю.
о. Александр:
— Далеко не факт. Это же, мы же знаем, история не имеет сослагательных наклонений, как бы эта история рассказывалась бы, если бы не случился вот этот эпизод, мы и представления не имеем.
А. Митрофанова:
— Отец Александр, ну вот смотрите, действительно, да, муж и жена — полнота в этом смысле, поодиночке в нас этой полноты нет, но почему тогда в Царствии Небесном не будут ни жениться, ни замуж выходить, не будет ни мужеского пола, ни женского? Почему не будут там создавать семьи, это, ну, более-менее как-то, как мне кажется, я себе понимаю, представляю.
А. Ананьев:
— Но, кстати, не факт. А почему, если ты там не встретишь какую-то прекрасную душу, ты не захочешь быть с ней вместе, одним единым, целым, почему нет? Там такая же жизнь, как и здесь, просто немножко про другое.
А. Митрофанова:
— А мне кажется, там просто уже полнота вот какая-то. Я не знаю, ну это из области фантастики, но почему не будет мужеского пола и женского? Как же мы тогда будем друг с другом взаимодействовать, как ангелы? Это как?
о. Александр:
— Смотрите, вот здесь важный тезис. Во-первых, апостол Павел, говоря, что «в Христе нет мужского пола и женского», не имеет в виду обнуление пола как характеристики, он указывает лишь на то, что социальной значимости, которую он имеет во всех отношениях внутри Церкви, он не имеет — пол, то есть и мужчина, и женщина абсолютно равно успешны в строительстве отношений с Богом, вот в чём идея. Вот как раз это и обнуляет вот эту чудесную иудейскую идею про то, что «ты настолько совершенна, что сиди дома». Все призваны. Все призваны, все царское священство, все люди, взятые в удел, вот в этом смысле ни мужского, ни женского, безусловно. Соответственно, мы можем, рассуждая по аналогии, привлечь несколько фрагментов к пониманию, так как мы ведь ходим с вами в принципе вокруг текста собеседования Христа с саддукеями...
А. Митрофанова:
— ...которые пытаются его подловить и говорят: «Вот женщина, у которой по очереди умерли семеро мужей, семеро братьев, кому же она в вечной жизни, кому она будет женой?»
о. Александр:
— Да, это совершенно чётко криминальная хроника... Знаете, там надо было состав борща-то как-то систематически изучать. (смеются) Ну да ладно.
А. Митрофанова:
— Но это они же гипотетически рассказывают историю.
о. Александр:
— Я понимаю, гипотетически умерли, гипотетический состав. Но Христос в этой ситуации, мне кажется, предлагает не описание, ведь Он же во всех остальных случаях прибегает к притче, когда живописует реалии Царства, то есть, притча подчёркивает какой-то важный аспект, но не учительно, а описательно: «это похоже на», но «похоже» и «равно» — это две большие разницы. Царство Небесное похоже на женщину, которая потеряла деньги, ковырялась полдня по дому, всё подняла, перекопала, нашла и пошла, всем рассказала. Интересно, если проводить прямые аналогии, то тут рисуется вообще очень оригинальный образ, но оно ощутительная аналогия. Так же и тут: хотя Церковь достаточно активно интерпретировала этот материал как прямой, но мы можем посмотреть на него чуть-чуть шире. Ну, как бы тезис по поводу того, что понятно, почему в Царствии Небесном не будут появляться новые люди, не был понятен целому ряду ранних христианских авторов, но даже смотреть в эту сторону не будем, здесь у нас только сослагательное наклонение, его слишком много. По поводу того, что, во-первых, все половые константы однозначно нами сохраняются и наследуются, опять же, это пример святых, которые остались ровно теми, кем они были. А во-вторых, у нас есть совершенно конкретный пример собственно Христа, Которого мы видим в момент Преображения и в момент по Воскресении, а мы знаем, что вот Христос, что Преобразившийся, что Воскресший — это полнота в том числе человеческой природы, как она задумана, и как она будет реализована в свете дня вечности, то есть мы должны стать подобны Ему. И ни одну из своих человеческих характеристик Он не теряет, Он остался Иудеем, то есть семитом, мужчиной, в абсолютно конкретной возрастной категории и со всеми теми признаками, вплоть до ран на теле, черт лица и всего остального, которые были присущи Ему всегда, отсюда мы должны сделать однозначный вывод, что мы воскресаем в том же самом теле и банально, в том же самом поле, в котором мы всю жизнь и жили, ни в каком другом.
А. Ананьев:
— В котором нас запомнили те, кто нас любят.
о. Александр:
— Ну, как бы в котором мы находились во всей той обойме социальных вот этих отношений, и в котором мы их построили так, как построили.
А. Ананьев:
— Интересно, а для Богородицы Христос воскрес младенцем?
о. Александр:
— Не думаю. Я думаю, что Он для всех воскрес одинаково.
А. Ананьев:
— Она просто, ну как любая мама, как мне кажется, она помнит и любит Его родившимся младенцем. Почему она на иконах изображается, вот мне сейчас пришло в голову, Богородица с Младенцем? Она увидела Его именно таким.
о. Александр:
— Ну, здесь, скорее, про догматическую мысль о Боговоплощении, о том, что Творец всяческих в конкретный момент времени лежал на руках и питался материнским молоком, отсюда у нас даже икона «Млекопитательница», на самом деле это догматический образ, то есть он посвящен не вскармливанию детей и помощи матерям в соответствующих ситуациях, как на него смотрят сейчас, а он рождается из догматического соображения подчеркнуть человеческую природу Христа, то есть что вот Он был вскормлен так же, как все остальные, вообще никаким отличным образом.
А. Ананьев:
— Да, вот апостолы запомнили Его таким и увидели Его таким... Кто его знает...
о. Александр:
— Не знаю, не знаю, увидели они Его тоже все-таки и несколько отличным, то есть Христа не узнают, но и узнают, потому что вот случай на Тивериадском озере, когда Иоанн говорит Петру «Это Господь». То есть вот тут такая не вполне однозначная ситуация, у нас как бы здесь больше сослагательных наклонений.
А. Ананьев:
— Семейный час на Радио ВЕРА. Священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, я Александр Ананьев и с вами ведущая Алла Митрофанова.
А. Митрофанова:
— А действительно, вот по пути в Эммаус Господь является двум апостолам, и они — да, как будто бы говорят с кем-то другим и не с Ним, что это — преображение? Вот Он является преображенным по воскресении, или, может быть, я не знаю, или они настолько в этот момент внутри своих переживаний, что не способны Его распознать?
о. Александр:
— Вполне возможно и то, и другое, и равно, как и интерпретация той вечери, в рамках которой Христос был узнан, Он познался ими в преломлении хлеба, и вот толкователи по этому поводу замечают, что это либо обозначает духовный опыт, ну, то есть, что просто в какой-то момент времени Он взял и открылся им, вот как бы с их очей пала та пелена, которая находилась там, либо же произошло простое узнавание, что вот этот человек вроде как бы не очень знакомый, а не очень знакомый просто потому, что он умер, ну, то есть всё, он настолько выключен из их сознания и настолько не существует...
А. Митрофанова:
— Но у Петра-то нет! Он-то говорит: «Это же Господь!»
о. Александр:
— Ну, это случай, который происходит уже по Воскресении, то есть и они уже видели Христа Воскресшего, они поэтому и здесь Его узнают, а эти двое считают, что всё, там, на Кресте всё закончено, и поэтому какие бы ассоциации не вызывал у них этот человек, вот, видимо, конечно, они к этому принятию не приходят, и в моменте, когда Он преломляет хлеб, Он делает это каким-то таким особенным образом, которым всегда делал Сам Христос, и по жесту они просто узнали Его. Вот у нас как бы две интерпретации, какая из них лучшая и правильная, я думаю, что никто не скажет.
А. Митрофанова:
— А что делать нам-то, чтобы друг друга узнать? А то окажемся, понимаете, и... Хотя я в это не очень верю, всё-таки и правда, если есть внутри вот это самая сердечная мышца, ну, всё-таки подскажет, вот это даже внутреннее наше что-то, что взращивается на протяжении лет совместной жизни, оно подскажет, даже если внешне мы будем неузнаваемы.
А. Ананьев:
— Прежде чем отец Александр даст ответ, я тебе дам свой ответ: жить здесь и сейчас, надеясь на то, что завтра в этой земной жизни ты узнаешь своего мужа тем же самым человеком, за которого вышла замуж, потому что, согласно официальной статистике в Российской Федерации, 98 процентов на это не способны, и на следующий день они не узнают своего мужа и расстаются с ним. О, как трагично!
А. Митрофанова:
— Ну, ладно, почему 98-то, ну что ты? Ты сгущаешь краски.
А. Ананьев:
— Ну, немножко сгущая краски, 74,5 процентов, какая разница? Много, трагически много! Отец Александр?..
о. Александр:
— Опять же, с одной стороны, к тезису об узнавании, о сохранении союза нас подводит и Ветхий Завет, который, говоря о том, что двое становятся одной плотью, а в данном случае это обозначает максимальную степень этого союза, а параллельно мы имеем в виду, что весь наш жизненный путь, собственно, и ценен в очах Божьих, то есть Бог и дает нам жить историю, потому что она есть для нас история возрастания в отношениях с Ним и с людьми, и эта история ни на каком этапе не обнуляется. То есть, собственно, из этих соображений и человечество в истории, и каждый человек в истории, то есть с момента грехопадения Бог не уничтожил всё и не построил ещё раз, вот Он как бы весь этот процесс ведёт, и каждый из его этапов ценен. Так уж если все те этапы ценны, то неужели же менее ценен самый главный и основной? Со всеми остальными мы не образуем единство, как одна плоть, ну вот не образуем, как угодно, образуем его вот с этим кем-то одним. Здесь, конечно, рождается много и совершенно трагических вопросов про то, что происходит с людьми, которые вступали в брак неоднократно, какие из этих отношений тогда будут ценнее, какие менее ценнее?
А. Митрофанова:
— Ну, собственно, это вопрос саддукеев к Христу: «женщина-то, у неё семь мужей было, что ж теперь?»
о. Александр:
— Вполне возможно, поэтому Христос и обнуляет этот вопрос, что вы вообще заблуждаетесь, вы вообще не знаете Писание, вы смотрите не в ту сторону. Но повторяюсь, что вот мне кажется, что суть этого ответа в притчевом образе о том, что Царство инаково и отношения в нём инаковы. Наверное, это не значит, что их там нет, что их суть и смысл, и тип не таков, но это не значит, что их нет или они хуже, а наоборот, они есть и только глубже и лучше.
А. Ананьев:
— А в догматическом смысле что такое христианский брак? Ведь это не только единение тел, это ещё и единение душ, и причём, не побоюсь этого слова, в вечности.
о. Александр:
— Безусловно. Но здесь мы не можем сказать об этом ничего догматически, потому что наша догматическая рамка на самом деле очень маленькая...
А. Ананьев:
— Но во время венчания же там произносятся какие-то тексты на этот счёт?
о. Александр:
— Но во время венчания узловым текстом является учительство как раз апостола Павла о типе взаимоотношений между мужем и женой, и этот тип, как между Христом и Церковью. Христос воскресший не забыл про Церковь в свете полученного опыта, как то, что Он настолько велик и превосходящ, что-то его земная община как-то сразу отложилась, нет. Он, собственно, ради неё на Крест всходил и ей плоды Воскресения принёс, вот как бы вся идея, соответственно, между мужем и женой отношения строятся вот по такому принципу. А отсюда соответствующий вывод: так как не разорвались отношения между Христом Воскресшим и Его телом, пребывающим здесь и сейчас на земле, значит, по всей видимости, у нас не рвутся отношения между теми супругами, один из которых в вечности, а другой ещё длит своё земное существование, и, безусловно, они не должны разорваться и на этапе, когда оба окажутся в свете вечности.
А. Ананьев:
— Внимание, неожиданный вопрос: если муж и жена хотят быть вместе не только здесь, но и (глубокомысленная пауза) — там, им следует быть похороненными только вместе.
А. Митрофанова:
— Это вопрос или утверждение?
А. Ананьев:
— Это утверждение. А вот теперь вопрос — да?
о. Александр:
— Нет. Нет, отнюдь. В этом смысле наши переживания по поводу мест захоронений, с одной стороны, очень понятны, с другой стороны, скажем так, в ряде случаев преувеличены. Тело, безусловно — храм и святыня. Тело, безусловно, должно быть погребено должным образом и с соответствующим почтением. Но близость, дальность вот этого захоронения там, друг от друга или ещё, не играет никакой роли. Здесь вопрос про то, что в воскресении мы все окажемся в единстве, то есть вот не будем мы разбросаны по разным местам, и, соответственно, если кто-то захоронен в Нью-Йорке, а кто-то в Антверпене, то, извините, но как бы нет. Как бы отнюдь, отнюдь. Это всё принадлежность века нынешнего, а для вечности всё это не играет никакой роли, опять же, по примеру тех святых, которые слышат через Христа и в Христе, и Христом действуют везде и всюду, вне какой-либо привязки к какой-либо географии.
А. Митрофанова:
— Мне вообще кажется, что география так же, как и время: мы настолько привыкли внутри них и в этих рамках мыслить, нам очень сложно представить себе мир без времени и пространства, когда и то, и другое отменяются, упраздняется уже всё, за ненадобностью, по Второму Пришествию, по воскресению как сложно понять, что такое вечность, потому что мы целиком полностью заточены на линейку времени, точно так же сложно и бесконечность понять, и что это за мир, где непонятно, что там, где вверх, где низ, где близко, где далеко, а оно всё иначе, оно просто всё иначе. И это ещё, знаете, простите, профессиональный травматизм — у Пастернака, я очень люблю роман «Доктор Живаго», единственный момент, который меня там вот прям очень смущает, это размышления Пастернака как раз о воскресении мёртвых, где он говорит: «Я не верю в воскресение мёртвых в том виде, как оно описано, что вот все восстанут — где вы разместите эти миллиарды, миллиарды людей?» И у меня каждый раз внутренний вопрос: но ведь их же не надо размещать на планете Земля или других планетах Солнечной системы, это всё будет как-то иначе, просто мы не представляем, как! И, наверное, в этом смысле действительно не так-то важно, насколько далеко друг от друга похоронены супруги, а бывает так, что останков нет.
А. Ананьев:
— И тут на сцену выходит предание о Петре и Февронии.
А. Митрофанова:
— Но это же предание. Да, мы чтим его, но оно...
А. Ананьев:
— Понимаешь, в любой истории, особенно вот такой важной, как предание о Петре Февронии, есть зерно здравого смысла какого-то, и если уж в загробной жизни Пётр и Феврония, святые, стремились быть вместе телами здесь, на Земле, то явно это о чём-то свидетельствует, не может же быть это просто так.
о. Александр:
— Ну, я подозреваю, что здесь, на самом деле, и очень простой дидактический ход автора текста, опять же, я не к тому, что так не случилось, так и случилось — да, и захоронены они вместе.
А. Ананьев:
— А как вы считаете, так случилось или так не случилось?
о. Александр:
— Ну, то, что они захоронены вместе и вместе в одной раке пребывают, я видел прямо двумя своими глазами, и все, кто были в Муроме. Ничего ранее я не видел, потому что родился несколько позже, чем произошла вся эта история, но факт остаётся фактом — вот они двое в этой одной раке пребывают. И здесь, мне кажется, как раз простая дидактика, то есть простое научение именно как раз про то, что свет этих отношений никуда не угас с моментом их смерти, а при том, что ещё оба монашествующие, оба в постриге, уж казалось бы, ты отложился от одной семьи, от малой своей вот этой церкви, приложился к другой, потому что та твоя община монашеская — это твоя новая семья, и вроде бы теперь ты должен красиво пребывать там, жена твоя в другом месте, и так вот уж и повелось — нет ничего подобного, то есть вот эта идентичность оказывается важнее, чем вот это новоприобретённое.
А. Ананьев:
— У нас осталась минута до конца «Семейного часа», за эту минуту я хочу попросить вас дать совет тем, кто хочет и после смерти сохранять связь друг с другом. Может быть, есть что-то, на ваш взгляд, что мы можем сделать сейчас?
о. Александр:
— Да мне кажется, всё то, что мы можем сделать сейчас, мы должны сделать и не в свете этого вопроса, то есть беречь, любить друг друга и взращивать отношения мы должны и в свете мысли о том, что всё конечно, ничто никуда не длится, и с закрытием глаз заканчивается всякая история, и в свете нашей твёрдой христианской уверенности, что на самом деле — нет, это не так, и вечность нас ждёт, мы должны делать одни и те же вещи.
А. Ананьев:
— То есть не надо бросать мужа и идти в храм, и просить Господа, чтобы нас это как-то не разделили?
о. Александр:
— Наверное, нужно, этапно взращиваясь внутри брака, на каких-то этапах оказываться в этом храме вместе.
А. Ананьев:
— Аминь. Спасибо вам большое за этот разговор, простите нас за путанные вопросы, тема такая, знаете, что даже не знаешь, как вопросы формулировать, но ответы мы получили более чем убедительные, понятные и яркие. Священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, был этой Великой Субботой в светлой студии Радио ВЕРА. Спасибо, отец Александр.
о. Александр:
— Спасибо вам.
А. Ананьев:
— А мы с Аллой Сергеевной отправляемся в любимый храм. Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
-... Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— Пасха будет. С наступающей Пасхой! С наступающим Христовым Воскресением! Услышимся через неделю, пока.
Все выпуски программы Семейный час