«Путь к священству». Протоиерей Александр Овчаренко

У нас в гостях был протоиерей Александр Овчаренко.

Наш гость рассказал о своем пути к вере и священству, о нелегком выборе между монашеством и семейной жизнью, а также о том, что для него самое трудное и самое радостное в служении Богу и людям.

Ведущая: Кира Лаврентьева

---

Кира Лаврентьева:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, дорогие друзья, здравствуйте, дорогие друзья, здравствуйте, меня зовут Кира Лаврентьева и, как всегда, в это время мы говорим с нашими замечательными гостями об их пути к священству. С радостью представляю вам нашего сегодняшнего гостя Александра Овчаренко, здравствуйте отец Александр.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Здравствуйте, дорогая Кира.

Кира Лаврентьева:

— Рады вновь видеть вас в нашей студии. И напомним нашим радиослушателям, что в этом цикле программ «Путь к священству» мы говорим с нашими гостями об их пути к вере, к священству, о том самом призыве и зове Небесного Отца, который в жизни каждого отзывается совершенно уникально, по-своему, и всегда эта история новая, всегда непредсказуемая, всегда удивительная. Как творчество Господа, так и жизнь человеческая. Отец Александр, начну с вашей цитаты: «Примера перед глазами у меня не было (в смысле примера веры), но мама рассказывала, что моим первым словом было ни мама или папа, а осанна — это молитвенное церковное восклицание. Не знаю, что я имел в виду, будучи младенцем, но эпизод такой был».

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Да, это действительно я писал, это моя цитата, единственное, что я не помню этого, это с рассказа мамы.

Кира Лаврентьева:

— Конечно, первое слово кто помнит?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— И вы правильно сказали, что, наверное, это и придумать то невозможно. Это мамино какое-то наблюдение, которое потом она вспомнила, когда я стал священником. И что здесь подразумевалось, я не знаю, но я всё-таки думаю, что это какие-то дуновения вечности, дуновение Царства Небесного, который особенно чувствуется в младенчестве, и, может быть, кто знает, эта тайна бытия, как она влияла на маленького этого малыша, это дуновение рая, дуновение Царства Небесного? И, может быть, именно так оно и проявлялось.

Кира Лаврентьева:

— Ну вот вы считаете, что вы священником стали или вы священником родились?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Ох как точно вы это отметили. Вы знаете, у меня это было в два этапа, я первый помню, если так вот вспомнить, это был 96-й год, и я со своей девушкой, сейчас это моя жена, матушка, были на экскурсии в женском монастыре. Ну литургия, как литургия, у меня тогда даже какая-то наглая мысль проскочила между моими какими-то обращениями к Богу, ничего необычного, так оно думалось мне. И тут мои мысли прервал голос священника, его проповедь, его слова, в которых прозвучал такой призыв: идите и по служите Богу. Это была, как я не раз упоминал в своих каких-то беседах или рассказах, это была встреча. Об этом очень много написано у владыки Антония Сурожского. Я не побоюсь так сказать, что тогда именно Христос предстал передо мной, вот реально существующая Личность. Я его не видел глазами физически, но Он лично Сам присутствовал в храме в этот момент.

Кира Лаврентьева:

— Да похоже на этот эпизод, как у владыки Антония.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Да, когда он читал Евангелие молодым парнем. Я оборачиваюсь на окружающих и думал, что со всеми так произошло? Я начал смотреть на людей и хотел увидеть тоже самое, но, к сожалению, это произошло не со всеми, просто, наверное, время ещё не пришло для них, это было лично для меня, вот такой первый момент, который я запомнил на всю жизнь. И вы знаете, этот опыт настолько сильный и реальный всех моих земных каких-то ощущений, воспоминаний. И даже, как говорят, даже если сейчас ангел придёт и скажет, что Бога нет, я ему не поверю. Неважно докажет он свою ангельскую природу или не докажет, хоть какие доказательства приведёт мне, это вообще не будет играть никакой роли, потому что та встреча, и тот опыт он выше всех земных ощущений был. И вот именно как вы сказали: родился или стал? Хотите, может быть, это посчитается прелестью, я вообще очень осторожно к этим вещам отношусь, но вот была явная ясная мысль: родился священник. Я, может быть, публично говорю в первый раз вот об этом. Это просто такое безоценочное. Я старался даже отгонять её в том смысле ...

Кира Лаврентьева:

— А когда появилась эта мысль, что родился священник?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Это мысль, которая ко мне пришла, но она была очень ясная, понятная и такая, знаете, с властью.

Кира Лаврентьева:

— Пришла к вам? А в каком возрасте?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Да вот на этой проповеди, когда священник...

Кира Лаврентьева:

— А, это когда вы зашли на Литургию?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Да, да.

Кира Лаврентьева:

— И почувствовали живого Христа? Потрясающе.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Да, да. Она как-то жила со мной эта мысль, но она никак не определяла мои действия и мою жизнь. Она была просто таким авансом или...

Кира Лаврентьева:

— Светом в конце тоннеля.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Даже не целью, она не была ещё целью. А вот второй этап — это уже в 1997-м году, всё-таки вот это событие, которое со мной произошло в монастыре, я понял, что я как-то по-другому уже не могу жить, и мне надо перестраивать. В том смысле, что я стал искать, где послужить Богу. Вот те слова священника на проповеди, видите, оказывается, всё-таки очень интересно, священника призвал к священству через слово Божие вот господь на проповеди. И здесь, наверное, у многих священников были подобные ситуации, такие истории. Так вот я начал искать свое применение, свое место в жизни, где я мог бы послужить Богу. И почему-то я решил, что логичнее на тот момент молодому юноше...

Кира Лаврентьева:

— Уйти в монастырь?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Да. Монастырский скит.

Кира Лаврентьева:

— Да, но у вас уже была невеста на тот момент?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Да, уже была невеста.

Кира Лаврентьева:

— Вот дилемма.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Я мотался между любовью к Богу и любовью к ближнему. Вернее, к ближней. Я мучился, мучился просто, изводил себя, вот как, как, кого выбрать? Я не понимал, как можно это совместить все эти вещи? Но после нескольких месяцев мучительных выбора. Я думал монашество или супружество, это усугубляло.

Кира Лаврентьева:

— Это очень тяжело.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Я уже подключил себе и опыт молитвы, и опыт молчания, и опыт послушания. И это было очень благодатно. Но вот эта вот память, эта любовь, которая к девушке, она оставляла, очень сильный какой-то... Это не было страстью, я теперь понимаю, что это не было снисхождение к моей немощи, это был действительно промысел Божий, мне надо было именно так, мне, лично. Другому, может, нет, а мне надо было так. И знаете, я залез как-то на горище в этом скиту, а там была подборка журналов «Нева», советский ещё журнал, а удивительно то, что в этих журналах публиковались различные дневники, биографии, какие-то религиозные, богословские труды. Они под эгидой атеистического или культурного наследия, в этих журналах было много таких вещей, которых не было в книгах. И в одном из этих журналов я прочитал воспоминания отца Иосифа Фуделя, и у него после поездки в Оптину, в общем, ну появились, как он пишет, чёточки, и они с матушкой молились. И тут ясно я понимаю, как мне надо поступить. Я смотрю на календарь — это было 28 августа, день Успения Пресвятой Богородицы, а у меня потом все знаковые события оказались связаны именно с Пресвятой Богородицей. Я был рукоположен на Покрова, на Покров Пресвятой Богородицы, другие какие-то события, это мне тоже какой-то аванс и от Богородицы мне какой-то одновременно, знаете, я так думаю, нужно и отвечать такой помощи взаимностью и верностью, ведь вера включает в себя и верность, и доверие. И вот знаете, когда ты чувствуешь, что у тебя с Пресвятой Богородицей связаны такие вот знаковые даты, то надо как-то этому соответствовать. Это меня одновременно и обличает, и дает надежду и утешение, потому что иногда ну просто встанешь на коленочки, поплачешь, признаешь свою вину, свои какие-то вещи, которые не достойны не просто священника, они просто не достойны христианина, тем более священника. Где-то может быть раздражение сильное, где-то какие-то слова сказал, поленился, чувствуешь — наступает вот такое понимание, это не отменяет труда личного, аскезы какой-то, но ты понимаешь, что тебя услышали. И это утешает, конечно. Потом, конечно, становление священника молодого. Молодой священник он что? Начитавшись много книг, чувствует себя тюргом, чувствует себя, что он может творить.

Кира Лаврентьева:

— Синдром молодого специалиста.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Да, немножко думает, что та благодать, которую он получил в рукоположении, она будет всегда с ним, что он будет купаться в этой благодати. Но это тоже аванс, это показать, как ты можешь соответственно себя вести, гореть, когда тебе благодать помогает, но эту благодать нужно подпитывать, искать. Есть такое сравнение, для каждого христианина оно будет, наверное, и понятным, и может быть, полезным, возможно не сильно красивым, зато точным: мы должны вести себя как охотничья собака. Вот она когда взяла след, она не успокоится, пока не найдёт цели. Но вдруг она потеряла след. И она будет крутиться, искать, возвращаться назад, пока опять не найдёт этот же след. Вот христианин и, в частности, священник он именно должен такой пример взять. Если теряешь благодать, промыслительно она отходит, чтобы ты умел ценить, для того чтобы ты её искал, для того чтобы ты её жаждал. Ты должен её постоянно искать, ты должен постоянно возвращаться, не успокаиваться, пока эта благодать опять к тебе не вернулась. И вот знаете, здесь прекрасный пример того же преподобного Серафима Саровского. Вот многие уже знают его великое 1000-дневное стояние на камне. Но причина? Почему он встал?

Кира Лаврентьева:

— Хотел угодить Богу?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Нет, нет, нет. Это было бы слишком тривиально, слишком елейно. Все видят подвиг и думают, это чудо, чтобы угодить Богу, чтобы какие-то подвиги понести. Он взял на себя такой подвиг, встал на камень, потому что он осудил брата своего и потерял благодать. И он взял на себя неимоверные, экстраординарные подвиги, чтобы вернуть ту благодать, которую он чувствовал. Он раскаялся в этом, то есть подвиг его на подвиг, не такой спортивный лозунг: выше, сильнее, быстрее. Не какое-то желание подвигов, он потерял благодать, он захотел её вернуть, он захотел опять установления, которые он испытывал. То есть получается через грех и желание бороться с этим грехом, преподобный Серафим Саровский вот также решился на такой-то подвиг. Кстати, если мы заговорили о покаянии, это, наверное, многим будет полезно услышать, наш псалом 50-й: «Помилуй мя, Боже, по велицей Твоей милости». Царь Давид написал его, удивительное произведение покаянного жанра, и оно уже на протяжении тысячелетий вдохновляет на покаянный труд, потому что в самих словах заключена особая энергия покаянная, благодатная, энергия, конечно, не в оккультном понимании, а в церковном, то есть в самих словах, каждая фраза, каждое местоимение говорит о глубоком опыте покаяния. Ну а как он? Сидел просто чай попивал и придумал псалом? После чего у него родилось это?

Кира Лаврентьева:

— После того, как он Урию убил и Вирсавию его жену себе забрал. Убил, как бы послал его на войну.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Да, после убийства, он отправил мужа, и прелюбодеяние. То есть царь Давид, которому мы возносим в своих молитвах, написал этот покаянный псалом после страшного падения.

Кира Лаврентьева:

— Ну там же вообще все было серьёзно, они потеряли ребёнка, он молился день и ночь этим покаянным псалмом.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Да, да подробности там такие, что они глубже позволяют нам... К человеческим перипетиям жизни, что жизнь она не такая ровная, она не может быть такой, как иногда в житиях рисуется. Хотя жития должны быть назидательными, нравственную показывать нам красоту и, и может быть, это даже икона. Жития — это икона.

Кира Лаврентьева:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, дорогие друзья, у нас программу «Путь к священству» и сегодня с нами протоиерей Александр Овчаренко, меня зовут Кира Лаврентьева, мы продолжаем наш захватывающий горячий разговор. Отец Александр, вы помните день рука положения?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Да я помню, это было 14 октября, как я уже сказал, день Покрова. Я помню тот момент, когда архиерей возлагал на меня руки, ведь таинство священства — это таинство хиротонии, возложение рук с чтением особой молитвы. Опять же я к своим ощущениям вернусь, они очень показательны, они очень живые до сих пор. Знаете, в этот момент как какое-то невидимое пламя спускается, может быть, у меня очень воображение большое. Но это действительно, не чувственным образом это было. Пламя, которое тебя очищает, как в горниле золото, от всякой коросты, все на наносное уходит в этот момент чтения молитвы. Это не мурашки какие-то, не трепет, не тремор, это не чувственным образом, но это с тобой происходит. И когда архиерей дает часть Тела Христова как залог, за который я буду отвечать, это тоже очень переживательный момент. Потому что, к сожалению, мы, священники, привыкаем к той благодати, которая нас окружает, в которой мы живём. Мы начинаем её просто не замечать, не оценивать, даже не точно я сказал, мы перестаем её беречь. Мы начинаем проваливаться, мы начинаем предавать. Горячность уходит, мы становимся теплохладными. Я даже, знаете, в какой-то момент хотел, ну там перед священнической хиротонией происходит, читает священник такую, можно сказать, клятву, где он говорит о том, как он собирается жить и чему служить. Я думал вот эту ставленническую грамоту взять,в рамочке поставить дома и читать её постоянно, чтобы напоминать себе. Но все же слава Богу, Господь своих служителей не оставляет, и я смотрю, сколько много удивительных, достойных пастырей вокруг. Я думаю, не говоря о каких-то трагических моментах, но все же они есть и в священстве, но я думаю — это число такое евангельское, каждый 12-й, наверное, может быть. Ну помните, 12 апостолов было, среди них оказался Иуда. Наверное, такое число оно и сохраняется. Очень бы хотелось остаться в числе 11. Вот этих апостолов и нести вот это апостольское служение, потому что через рукоположение дается дар проповеди, дар служения, отчасти апостольства, потому что апостольство — это всё-таки дар епископства. Но нести и понимать, для чего же Господь тебя выбрал. Потому что если так, условно говоря, я как-то в какой-то момент очень увлёкся дополнительными послушаниями. То есть не просто служением пастырским, окормлением людей, а увлёкся, которая необходима тоже, информационной работой, другими проектами какими-то, бытовой ситуацией, и я отпиливал в домашней обстановке деревья, ветки, и наступил неаккуратно на одну ветку, она ломается, я падаю, я ломаю позвоночник.

Кира Лаврентьева:

— Да вы что?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Да, я пролежал несколько месяцев, четвёртая стадия компрессионного перелома, это, в принципе, самое серьезное. При этом может парализовать. Меня не парализовало, я пролежал несколько месяцев, потом восстановительный период, но вы знаете в этот момент, да сколько мне лететь там было? Там даже не было 5 м. Там даже если скорость 9,8 метров в секунду, это было полсекунды или даже меньше. Ну вот за этот период, пока я летел, я, во-первых, ощутил прекрасный свободный полёт, думаю: как классно летать. Это первая мысль, но думаю: а чем это сейчас закончится?

Кира Лаврентьева:

— А время же замедляется в такие моменты? Да?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Ну в какой-то момент да, но очень как-то быстро. Но наши мысль она вообще другой скорости какой-то. И в этот же момент, или, может, позже это было? Я подумал: ну представь себе, вот в твоем городе около 800 000 человек. Мужчин из них там примерно 400 000, мужского пола, возраста там ещё 100 000. И из 100 000 человек в вашем городе, предположим, 60 священников, и ты один из них. Я понимаю, что есть врачи, военные, есть педагоги, есть множество профессий, но вот тебя Бог выбрал именно этим заниматься: стать священником, нести слово Божье, служить, ты этим занимаешься. Всё остальное может быть в твоей жизни, но оно должно быть фоном, второстепенным, а не главным. Это тоже мне было явно, я тоже понял, чем мне нужно заниматься. И эта болезнь, это падение, оно меня тоже научило выбирать главное. Знаете, есть важное, а есть главное. Вот важное надо делать, а главное нужно сделать сейчас и всегда.

Кира Лаврентьева:

— Вот эти пять месяцев при вашей живости, энергичности и горячности, когда вы вынуждены были лежать на кровати, какими они были? Сейчас, оглядываясь на них вы уже понимаете, зачем они были. А вот в моменте, в моменте что вы переживали? Это очень серьезный кризис может быть.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Вы знаете, существует тоже много таких штампов. Я думаю, вот меня сейчас ничего не отвлекает...

Кира Лаврентьева:

— Помолюсь!

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Помолюсь. Ничего, вообще. Наоборот, страсти только усилились. Ну, во-первых, молодость вся, она никуда не делась ещё, живость, темперамент, а не было куда выплеснуть, страсти ещё больше усилились. Тяжелый опыт был. Вот именно обострение этих страстей. Но вот как заговорил с самим собой и старался свою эмоциональность как-то сдерживать. Потому что мешает. А чем? Чтение, включали просто музыку, церковные каноны, богослужения, конечно. Священники приезжали причащали меня запасными Дарами. Но я старался, рвался: быстрее, быстрее, быстрее. Если в сентябре это произошло, то на Рождество я уже постарался в корсете выйти на службу. И уже служил, недолго, часочек, и меня уже увезли. Наверно, это желание было как-то угодно Богу, поэтому я быстрее восстановился, слава Богу. И можно сказать, что это период такой прошел, ну вот болезнь, я не знаю, может быть, кому-то действительно болезнь помогает сосредоточиться на главном, у меня наоборот оно рассеивалось, я больше так не хочу.

Кира Лаврентьева:

— Да.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Болеть. Не в том смысле, что я боюсь этого. Конечно, боли человек боится, и это естественно в его падшем состоянии. Мы же не мученики, я думаю, что и мученики, и новомученики, близкие к нам и древние мученики, они все проходили период вот этого страха боязни и потом всё-таки предания себя воле Божьей. Но опять же, сравнивая свою жизнь, был у меня опыт очень острой боли, панкреатит, а он очень серьезный, это очень серьезная боль. Но вы знаете, вот в этот момент у меня был опыт молитвы очень интересный. Когда застилает ум-разум вот эта боль, просто каким-то усилием собственным, потом помогает благодать, ты свое внимание концентрируешь не на боли, а на словах: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного. Или просто хотя бы: «Господи, Иисусе. Иисусе. Иисусе. Иисусе. Господи». И когда ты начинаешь погружаться именно в слова, вот это огненная боль страшная, она в какую-то прохладу превращается. Я не знаю, может быть, я сегодня много говорю сейчас, того, что, может быть, не надо говорить, но, может быть, кому-то поможет.

Кира Лаврентьева:

— Это очень важно.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Я серьёзно говорю нашим слушателям: если мы концентрируемся на спасительном имени Христа, вот, наверное, отчасти я этот опыт приоткрыл, как мученики, почему они находили в этом утешение. Вот прохлада наступала, реальная прохлада. И мне кажется, знаете, как, в страданиях что-то открывается тоже, какая-то вещь, которую невозможно понять, когда нет этих страданий. Их искать специально, страдания, нельзя, это точно. Ну, кроме того, когда особое дерзновение или Бог тебя призывает, как опять же те же самые мученики, они выходили, объявляли, что они христиане, шли на мучения. Но вот специально в нашем таком мире секулярном, выходить — мне кажется, это было бы гордостью. Искать какого-то мученичества, выходить на особый подвиг. Пусть Господь, что дает тебе, вот даёт тебе радость, дает тебе счастье, и ты принимаешь это как из руки Божьей, и даже не спрашиваешь: за что мне это?

Кира Лаврентьева:

— Как отреагировали ваши родители, когда поняли, что вы хотите стать священнослужителем?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— По-разному.

Кира Лаврентьева:

— Вы же ещё, получается, невесту оставили, в монастырь на какое-то время ушли, бедная невеста, бедные вы, бедные родители. То есть это такой кризисный момент.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Тут же, видите, дело в том, получилось так, что я сначала ушел в монастырь, решил, что там моё место.

Кира Лаврентьева:

— Был такой горячий порыв.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Нет, это даже не горячий порыв. Это была уверенность, это было рационально. Я тогда имел свой магазин, я закончил свои дела, оставил свою долю родителям, чтобы они были обеспечены, вместо себя нашел человека, то есть я не оставил все это, все это было рационально. Получил какие-то свои дивиденды, накупил каких-то книг, пожертвования в монастырь привёз. Это был не порыв, это было всё мной рационально просчитано. Но вот именно здесь, если мама просто молчала, она уже немножко ходила в храм, то папа тоже молчал, но я видел, что он не просто недоволен, он расстроен. Я единственный сын, достиг чего-то большего, чем он сам, он был расстроен очень сильно. Но, наверное, он доверял мне, потому что хотя мы общались, и у меня очень хорошие отношения с отцом, но он никогда не настаивал на своих решениях. Поэтому выбор образования, даже пойти в армию на службу, это я принимал решение, они соглашались, многие вещи получались. Может быть, потому что они получались у меня, и отец потом решил, что, может быть, и не стоит меня отговаривать, но он был расстроен. И поэтому я ушел в монастырь, но когда я уже вернулся, когда я уже женился, а потом ещё через восемь месяцев я рукоположился, я стал священником, потом я стал узнаваемым священником в своем городе, когда на телевидении стал какие-то передачи делать или на радио, проповеди, когда в газете он стал читать мои статьи, он стал гордиться. Ну в хорошем смысле.

Кира Лаврентьева:

— Он увидел, что вы на своем месте.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Да, и он начал знаете, как ко мне? Сначала говорил просто: Саша, Саша, а потом он начал говорить: батюшка.

Кира Лаврентьева:

— Ничего себе.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Для меня это было очень приятно.

Кира Лаврентьева:

— Прям новый этап.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— То есть он во мне увидел священника. И у меня был опыт потом, когда папа уже сильно заболел, смертельной болезнью, я хотел, чтобы он воцерковился. Он заходил в храм, он заходил на какие-то праздники, но не причащался. И когда смертельная болезнь его посетила, в один из периодов, потому что у него было тоже так, что болезнь отступала, но вот в первый период, мне было тяжело, я не хотел исповедовать своего отца и попросил другого священника его пойти поисповедовать. Но соборовал его я сам, своего отца. И это было удивительно, он меня батюшка называет, а я его отцом, папой. Это было очень гармонично, это было очень по-человечески трогательно. Духовно он в некотором смысле переродился. Это был для меня удивительный опыт.

Кира Лаврентьева:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, дорогие друзья, у нас в гостях протоиерей Александр Овчаренко, меня зовут Кира Лаврентьева, мы вернёмся через несколько секунд.

Кира Лаврентьева:

— Ещё раз здравствуйте, дорогие радиослушатели, «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается, меня зовут Кира Лаврентьева, с радостью ещё раз представляю вам нашего замечательного гостя: протоиерей Александр Овчаренко. Мы сегодня говорим с отцом Александром о его пути к вере, в вере и к священству, как мы любим говорить, повторять. Такой портретный разговор об отце Александре. Ещё немаловажный момент, что у отца Александра восемь детей. Восемь, отец Александр?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Да.

Кира Лаврентьева:

— То есть помимо того что он энергичный, горячий и очень живой в самом лучшем смысле этого слова, священник, он ещё и многодетный, ого-го какой многодетный отец. Удается совмещать всё, отец Александр?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Но я сразу скажу, что у нас с матушкой не было спортивного интереса как можно больше детей завести. Но мы хотели детей. И даже был такой этап в моей жизни, когда просто я, молодой священник, и молодая матушка, но у нас не было детей, и я даже молился о том, такой внутренний вопль у меня был: «Господи, и птицы имеют гнезда и птенцов, а у нас нет».

Кира Лаврентьева:

— Сколько времени их не было?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Ну года два, наверное, полтора. Может быть, здесь физиологические были какие-то особенности. Но вопль был настоящий. У нас нет дара творческой молитвы, и поэтому у нас есть молитвословы. Потому что их составили святые, они в состоянии молитвенного, творческого подъёма, вот этой внимательной концентрации всех внутренних душевных сил они обращаются к Богу. И у них рождались вот эти молитвы, которые мы сейчас читаем в молитвословах. Они записаны были, они запомнены были и нам даны. Поэтому, когда у нас нет такой горячности, читая молитвы, я, наверное, приведу такой пример, может быть, он неточный, но, наверное, покажет, как это действует в душе. Как некие шестерёнки. Вот одна шестерёнка начинает крутиться, и она захватывает зубьями другую в шестерёнку, а другая другую, так получаются такие блоки, вот она затрагивает. Вот когда мы механически читаем молитва, просто механически, концентрируем внимание, стараемся безо всякого сердечного чувства. То есть мы сначала внимание, это первая шестерёнка, потом уже начинается у нас уже какое-то сочувствие этим словам, потом уже появляется что-то горячее, сердце начинает откликаться на эти слова. Нельзя сразу перепрыгнуть на горячую какую-то молитву, надо просто начинать со вниманием. Вот почему говорят, что нужно концентрировать внимание на словах молитвы, улетела мысль, вернись обратно, не в начало, а к тому месту, где она у тебя улетела. Иначе ты будешь читать одну молитву весь день. Это очень важно понять. Не надо, во-первых, экзальтацию делать в молитве, не надо искусственно придумывать себе эти состояния молитвенные. Надо начинать просто молитвенный труд делать. Но иногда, по временам, в моменты какой-то опасности или посещения каких-то обстоятельств, или какой-то искренней просьбы, то ли за ближнего, то ли за дальнего, то ли за не знакомого человека, вот у тебя получается некий вопль. Он может быть коротким, мгновенным, но здесь вся твоя сущность, здесь всё твое я, вся твоя просьба, ты в этот момент забываешь самого себя. Ты только видишь умными очами сердца, видишь Бога и к Нему обращаешься. Вот так это происходит. Наверное, святые умели пребывать в таком состоянии если не постоянно, то часто. Они могли в себя вобрать просьбы другого человека и сделать её собственной, и потом уже как бы от себя просить за этого человека. Почему молитвы их Бог и слышит? Почему по молитвам святых получалось все то, что требовалось. Они в этот момент могли вложить всю душу или отчаяние того человека, или страх, или наоборот благодарность. Вложить все это, и это получалось. У нас редко это получается, но в какие-то моменты у каждого человека, наверное, такие моменты были. Вот этот вопль. Вопль — это не в смысле крик, истерика, а молитва, он может быть без слов, он может быть просто ощущением таким. Таким предстоянием восхищения, такого даже страха Божий, страх Божий, конечно, не в том смысле страх боязни наказания, а именно от восхищения.

Кира Лаврентьева:

— Как сохранить живость предстояния перед престолом? Как избежать привычки? Отец Александр, когда ты уже много-много лет священнослужитель? Когда ты день — через день служишь Литургию. Как не делать это механически?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Наверное, нет такого специального решения, рецепта, у каждого священника есть какие-то свои моменты.

Кира Лаврентьева:

— А у вас как?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Точно Литургия дает и частое служение Литургии, Евхаристия именно дает священник, то есть Чаша бессмертия. Именно не само только Причастие, а когда ты сам служишь, вот когда ты возносишь Чашу, Тело, когда ты обращаешься к Богу, и имеешь в этот момент от Бога дерзновение обращаться за всех людей сразу, которые стоят у тебя за спиной. Это дает большой импульс не потерять. Ну знаете, что ещё мне лично, я вот как понимаю — Христос Он уникальная Личность, и сама Личность Она тоже дает вдохновение, сопереживание того, что ты причастен. Смотрите, в Евангелии одна женщина кровоточивая дерзнула и прикоснулась к Нему рукой, а мы своими мыслями тоже прикасаемся к нему, когда мы молимся Ему. И вот эта уникальная Личность, которая абсолютно тебя никогда не предавала и не предаст. И ты это понимаешь. Который отдал за тебя Свою жизнь, ты это тоже понимаешь, это же не просто какое-то литературное описание придуманного эпизода или эпос какого-то. Ведь все боги в других религиях они требуют себе жертв. Что не читаешь, они требует жертв.

Кира Лаврентьева:

— Но и в Ветхом завете тоже есть.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Там немножко была другая ситуация. Там подготавливали народ, учили благодарности. Но все боги требует себе жертв, а тут Бог самого себя приносит в жертву. И понимание этого тоже. То есть кто ты по сравнению с Ним? Инфузория-туфелька какая-то. А Он Тот, Кто создал космос, эти все планеты, метеориты, я не знаю, этот макрокосмос, микрокосмос, Он тебя создал, и то, что это Любовь. У нас стало избитым таким, любовью называет всё, что ни попопадя. Все то, что видится. Кстати, в греческом языке масса... Агапа, филия, греховное влечение, допустим, мания, эрос. То есть много таких оттенков. А у нас только любовь. И поэтому немножко теряется смысл какой-то. Но вот то, что Бог есть Любовь, это откровение, это не то, что сам человек придумал. Ведь Бога называли разумом, справедливостью, называли его... Много там, всемогущий, вездесущий. Но именно Бог есть любовь, то есть наш Бог есть Любовь, и это откровение. То, что человек не мог сам придумать и сам решить. Это тоже дает, во всяком случае в какие-то моменты, оно дает воспоминания.

Кира Лаврентьева:

— Вы бы хотели, чтобы кто-то из ваших детей пошёл по пути церковного служения? Монашества, священства?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Я хочу, если это произойдёт, то чтобы это было по воле Божьей только. Чтобы это было призвание и встреча, так чтобы это было точно, мне неважно, станет ли мой сын учёным, или мои дочки станут матушками, это неважно. То есть где угодно, лишь бы это было призвание. И это было по воле Божьей.

Кира Лаврентьева:

— Но есть такое, что кто-то говорит: ой, папа, хочу быть матушкой, как мама или батюшкой, как ты. Ты говоришь: нет, сынок, подожди. Или наоборот, не хочу, потому что ты все время в церкви, ты служишь Богу всегда.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Не было у нас таких разговоров.

Кира Лаврентьева:

— Ты женат на Церкви, а не на маме.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Не было таких разговоров, может быть, здесь есть моя недоработка. До революции всё-таки было сословие священства. И, наверное, от той дореволюционной России, это единственное сословие выжило. У нас нету купцов, у нас нет дворян, но есть священство. Священство передавалась внутри семьи, это было неплохо, священник, его сын становился священником, когда он умирал, на этом приходе. Ну, наверное, сейчас другие исторические реалии, и сейчас Бог призывает священников не из сословия, а как апостолов, из разных профессий, ты был воин, ты был мытарь, ты был рыбаком, ты был ещё кем-то, но Он призывает этих людей. И родится ли у нас сословие до конца, будет ли оно работать, ещё не известно, это не факт. Хорошо это или плохо, я тоже не знаю, у меня нет готового ответа на это. Но то, что мои дети церковные, то, что для них это не пустой звук — церковь, Вера и Причастие. Если кто-то из них будет продолжать, то ли это будет матушка, жена священника, то ли это будет священник или как-то по-другому, или монах, я буду рад, только в том случае, если это произойдёт не по эмоциям, не по каким-то меркантильным вопросам, там выгодная партия или выгодное место какое-то. А именно чтобы было это призвание. Чтобы он понимал: что я иду за Иисусом, а не за куском хлеба. Я иду за Христом, а не затем, что мне тут хорошее место приготовили. Я честно, я сейчас не рисуюсь, для меня это очень важно. Мне важно, чтобы дети именно это подразумевали. Конечно, немаловажно какое-то материальное обеспечение, потому что мы живём в мире, требует заплатить коммунальные услуги, нужно оплачивать репетиторов, нужно просто купить обычные вещи. Но не забывая о том, что Бог может всё. И накормить несколькими хлебами тысячи, но таких историй на бытовом уровне есть много в моей жизни личное, и то, что рассказывают другие люди, те же священники или прихожане. Бог действительно это делает. И я увидел, что с каждым, допустим, с ребёнком, мы не искали этого, но с каждым ребёнком наше материальное положение оно выравнивалось. Выравнивалось, как-то так происходило, что у нас, это действительно необъяснимо. Вот как это так? Пять хлебов у тебя есть, разделить их так, чтобы хватило на всех? Ну как? Вот как оно увеличилось? Ну так и получалось, если ты, две вещи, бережливость в своей семье делаешь, практикуешь, бережливость и даже когда тебе трудно, милостыню оказываешь. Вот у нас трудно, но даешь милостыню, проверено, просто проверено. Единственное что...

Кира Лаврентьева:

— Нельзя на это рассчитывать.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Да, потому что если только запала такая мысль, ничего не получишь.

Кира Лаврентьева:

— Да, да, от души.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Даже больше можешь потерять. Я постарался детям как-то тоже внушить, не сразу это получается, делиться, не сразу получается, даже как-то, тут же все шло логически, ум наш начинает рационально слишком считать всё, особенно если есть способности больше, вот такого, знаете, рационального, а не чувствительного. Дети же все разные. Вот у одной рациональность, там все так очень, можно сказать, скупо как бы к этим вопросам. С каким-то таким...

Кира Лаврентьева:

— От сердца отрывает.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Да, да. У других немножко проще, легче. Но это не сказать, что этот человек будет жадным, нет. Просто такая особенность.

Кира Лаврентьева:

— Читала у кого-то из святых отцов, что Господь не будет нас хвалить за нашу природную склонность к добрым делам. Например, или ты просто не злопамятный или отходчивый человек, не надо самому себе этот вменять в добродетель. Если ты не прижимистый, не надо гордиться тем, что ты легко даешь милостыню, легко кому-то помогаешь. Ты лучше себя сдержи в том, что тебе действительно трудно, по твоей мере вот по этой Господь будет тебя судить.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Знаете, это красной мыслью во всех патериках, историях, вот святитель Игнатий Брянчанинов

этому очень много посветил, это так.

Кира Лаврентьева:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается, дорогие радиослушатели, у нас в гостях протоиерей Александр Овчаренко, я Кира Лаврентьева, прямо не хочется, чтобы наш сегодняшний час заканчивался, очень интересно. Отец Александр, такие рассуждения у вас очень живые. Вот что хотела спросить. Что для вас самое радостное в священстве?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Когда нужен. Устаешь, но так радостно, когда тебе звонят.

Кира Лаврентьева:

— У вас есть духовные чада?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Нет, я избегаю таких вещей. Когда тебе звонят, когда просят в чем-то помочь. Поехать причастить больного, освятить квартиру, когда просят просто совета спросить. Это дает радость. Иногда, бывает, так устаешь, что не хочется телефон брать.

Кира Лаврентьева:

— А надо.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Да. Вы знаете, священник остается священником всегда, в любой ситуации. На любой встрече, в любом помещении, при любых обстоятельствах, даже в отпуске я должен оставаться священником.

Кира Лаврентьева:

— Как врач. Врач она всегда остается врачом.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Да, потому что всегда есть момент, когда люди хотят обратиться. Это, во-первых. Во- вторых, священник всегда соотносит себя со своим священством, заданный как некой такой если не формой, то нормой, которая форматирует мою жизнь и служение. Очень здорово, я раньше всегда ходил в подряснике везде. Но потом немножко стало неудобно, какие-то моменты, он очень дисциплинировал меня. Но это отдельный разговор, ещё на час, наверное. То есть священник он остается при любых обстоятельствах, она форматирует меня. А, в-третьих, любой человек для священника всегда выше расписания. И мне, наверно это тоже, и устаешь как человек, есть и выгорание, серьёзно, поверьте есть оно. Особенно у тех, которые неравнодушные, которые творческим какими-то послушанием занимаются ещё. Есть этот момент. Но всё-таки когда к священнику обращаются люди, всё-таки он становится уже вне расписания и вне каких-то твоих обязанностей. Тут главное выровнять баланс всё-таки. Так, чтобы, знаете, здесь иногда бывает, что начинают, отдельная тема, когда люди начинают вот такому к священнику идти толпами и даже не получить пользу какую-то, а просто даже занять время у священника. К сожалению, такая психическая или психологическая зависимость, или даже какая-то нестабильность. И тут священнику иногда нужно говорить и нет. Иногда останавливать. И он даже этим пользу приносит. Этим же людям. Пусть даже это будет больно, как скальпель, но какие-то вещи нужно говорить. А как это? Это опыт, внимание. Много раз нужно обжечься, много раз нужно совершить ошибку, покаяться в этом, попросить прощения и опять вернуться. Это живая такая жизнь. И опять-таки я возвращаюсь к тому, что радость мне дает то, что я нужен людям. Они тебе звонят, они тебя просят, они видят в тебе служителя Бога, не просто служителя какого-то. Мы привыкаем, священники, к этой благодати, которую миряне они иногда только через нас её и получают, да. Так ты же думай об этом, он же к тебе идёт именно поэтому, он же хочет причаститься, причастным быть Богу. Это то, к чему ты привык уже.

Кира Лаврентьева:

— А что самое трудное?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Трудно свое несоответствие священству воспринимать. Трудно то, что видишь себя абсолютно не достойным этого.

Кира Лаврентьева:

— Вам тяжело исповедовать? Тяжело совершать требы? Тяжело общаться с людьми, которые годами задают одни и те же вопросы? Как вот в этом смысле сохранять некую стабильность внутреннюю, не теряя душевного мира?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Это перекликается с ранее ответом моим. Надо служить. Надо служить Евхаристию, надо служить Литургию. Тогда оно будет выравниваться. Иногда не хочется служить.

Кира Лаврентьева:

— Если вы не знаете, как ответить, если стоит вопрос о каких-то очень серьезных поворотах в жизни человека, приходят и спрашивают? Отец Александр, как мне поступить? Что вы будете делать?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Да, у меня было несколько случаев, когда я не знал, как ответить.

Кира Лаврентьева:

— Когда вы понимаете, что казнить или помиловать в ваших руках?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Было, не сказать, что это часто, но это бывает постоянно. Что я не могу ответить на вопрос человека. Я тогда говорю: давайте вместе помолимся. Тогда, если есть возможность у него, у меня, просто краткий молитвенный чин придумываю, то ли это молебен маленький с прошениями и обращениями к Богу.

Кира Лаврентьева:

— Ответ приходит?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Ну если не мне, то ему. Недавно мы сделали с дочкой мем такой. Переделали его на фотокарточках. Это был психологический такой, и была фотография, когда много различных железнодорожных путей, а вторая фотография, когда просто один путь такой. И вот иногда к священнику приходят на исповедь или на беседу со множеством таких железнодорожных путей. Как, туда, сюда, вот они в смятении, в смущении, после разговора они видят одну такую дорожку. Это же тоже какие-то нетварные божественные энергии, в этом и заключается Таинство священства. Не мои личные способности, не мои личные подвиги, не мои личные молитвы. А вот эта благодать так действует через Таинство священства. И священнику нужно давать отчёт, что это не моё. Мне оно дано даром. И если ты не будешь соответствовать, у тебя это просто заберется. Хотя ради даже людей, Бог даже через недостойного священника поможет, но пока вот он тут живёт в физической жизни, в этом мире, через дар священства пока он принадлежит к канонической церкви, пока в церкви Христовой даже через недостойного священника будет приходить человеку ответ от Бога. Но если взять пример земледелия, по хорошим, правильным каналам, когда они сделаны, то вода, влага поступает быстрее и с меньшими потерями. Так у священника, наверное, который более внимателен к своей духовной жизни, внимателен к прихожанам, это лучше и быстрее происходит.

Кира Лаврентьева:

— Вы можете сказать, что переживаете за каких-то своих прихожан как за близких людей? Или надо стараться как врач — помог и отошел? Чтобы очень сильно не выгорать.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Конечно, и так, и так бывает. В зависимости, где священник служит. Если он в приходе своем служит, у него маленький, устоявшийся приход, или даже большой приход, но как своя семья. Тут священник действительно переживает за каждого. Если же ты служишь в кафедральном соборе, в котором просто поток идёт людей, это невозможно просто за каждого. Конечно, есть какой-то круг людей, за которых ты переживаешь. А когда много людей, ты погружаешься в эту проблему, в данный момент, в данном месте. Искренне, безответно пытаешься собраться и помочь этому человеку морально, психологически, духовно, в молитве, ну когда этот человек уходит, на его место приходит другой, снимается это как-то, ну нет этого, чтобы была холодность какая-то, но это у меня так во всяком случае, у меня получается с каждым поговорить, может быть, вовлеченность разная в проблемы. Ну чтобы, я как бы со стороны наблюдал за этим человеком и как бы со стороны бы советовал, где-то, такого не было. Как у других священников, я не знаю.

Кира Лаврентьева:

— Отец Александр, знаете, что хотела спросить? На одну из наших программ вы пришли с женой и сыном Лукой. Мы записывали «Светлые истории». Я обратила внимание на вашу матушку, совершенно прекрасную, и вот что хотела спросить. Во времена моей юности, я не знаю, как сейчас, не так много времени прошло, но с другой стороны, прошло лет 15. Когда было очень модно девушке мечтать стать женой священника. Специально поступали для этого на регентские отделения Троице- Сергиевой лавры, в духовную академию, в Сретенскую, ещё куда-то. Старались девчонки поступать в иконописную, на регентскую. Чтобы у семинаристов, будущих батюшек быть на виду, чтобы создать священническую семью. В этом меня лично привлекала возможность постоянно быть в храме, возможность постоянно служить Богу. И это было так благообразно. Это были как раз 2000-е, когда только восстанавливалась вот эта вся система многодетных православных семей, и меня это так вдохновляло, что ты, за тобой вереница детишек, вы такие все счастливые и радостные, тут батюшка в подряснике, и у вас любовь, детишки все такие верующие, благообразные. Понятно, что жизнь — то да, конечно, другая, трудности не обходят стороной, но как здесь, где здесь эта грань, отец Александр, где здесь действительно можно мечтать о священстве, а где какие-то ложные надежды, которые потом могут превратиться в горькие разочарования? Как это было в случае с вашей матушкой?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Наверное, и к матушкам относят то же, что и к священникам, это в Евангелие, точно сейчас цитату не приведу, но скажу, что священство искать похвально, а добиваться грешно. Искать похвально, а добиваться грешно. То же самое, наверное, касается и матушки, её подвига, жены священника.

Кира Лаврентьева:

— Такой невидимый подвиг, да?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Да, и невидимый, и кстати, моя матушка, она даже быстрее меня пришла в церковь. Она ходила в храм, в воскресную школу, у меня этого не было в жизни. Но дело в том, что у неё произошла такая личная история, когда предательство человека церковного, с которым дружила, он был воцерковлённым, и даже приближенным к алтарю, человек, предательство, в буквальном смысле предательство. Там были чистые отношения, там не было никакой грязи, да, но было предательство. И её это оттолкнуло не просто от этого человека, даже оттолкнуло на некоторый период от церкви. И она сказала, что никогда не будет в моей жизни, я никогда не выйду замуж за человека из церкви. Представляете? Насколько Господь, как говорят, чувство юмора имеет? И потом, когда она встретилась со мной, а я был главным бухгалтером на предприятии. Она пришла на практику, я писал ей характеристику, а потом она предложила сходить в церковь, она предложила. И я пошёл в храм вместе с ней, и потом начали рассказывать друг другу, мне это было действительно интересно, она много рассказывала мне. Потом же я всё-таки ушел в монастырь.

Кира Лаврентьева:

— Вот тогда это было?

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Да. Вместе с ней произошло это обращение, а в монастырь я потом ушел, и что я ей сказал? Я же её освободил, сказал: если можешь, выходи замуж, меня не жди.

Кира Лаврентьева:

— Ой, бедная матушка.

Протоиерей Александр Овчаренко:

Но она не была тогда матушкой. — Даже невестой, да, была девушкой. И потом как она говорила, что у некоторых есть армия, провожают в армию, а я провожала в монастырь. И всё-таки Бог нас возвращал и мне показал. И было интересно то, что всё-таки ей Господь не давал познакомиться ни с кем больше. Вот надо было, чтобы я дожил до августа, до праздника Успения Пресвятой Богородицы. И когда со мной это произошло. Я приехал домой на маленькую побывку, она оказалась у моих родителей в это время. Я взял её, потянул за руку на кухню, сделал ей предложение. Без всяких романтических вещей, без колец, без становлений на колено, но это было действительно очень чудесно, это было здорово. Она такая скупая на эмоции, но она расплакалась тогда. А родители мои спрашивали: что он тебе сказал, что он тебе сказал, что он тебе сказал? Предложение сделал. И я уехал назад в монастырь. Представляете, да? Жених. Но мне там нужно было закончить свои дела. Я был трудником, у меня не было никаких, я не был послушником даже, я был трудником, который послушание исполнял, в скиту, печку топил.

Кира Лаврентьева:

— Но это же опыт, прекрасный опыт.

Протоиерей Александр Овчаренко:

— Да, мне потом люди, опытные в духовной жизни говорили, что нужно, наверное, священнику пройти такой опыт вот такого послушничества в монастыре и желание не советоваться с каким-то своими рациональными вещами, ты пошёл служить Богу? А Господь уже выведет. И вот так, наверно, у меня произошло, но это не снимает ни скорбей, не отменяет не искушений, не отменяет падений. Но этот жизненный путь он меня укрепил, я в некотором смысле иммунитет приобретал духовный, это то, что мне помогает теперь в священстве.

Кира Лаврентьева:

— Спасибо, спасибо огромное, отец Александр, за этот благодатный разговор. Не побоюсь этого слова, никогда, наверно, его не употребляла, хотя бывали у нас бывали благодатный разговоры, но сегодня мне особенно хочется об этом сказать, что у нас какой-то свет в студии образовался. Спасибо, отец Александр, за вашу искренность, за ваше горячее сердце, за ваше служение, матушке вашей, деткам вашим всего самого хорошего, самого наилучшего. «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, дорогие радиослушатели, в этом часе с нами был протоиерей Александр Овчаренко, меня зовут Кира Лаврентьева, мы говорили о пути к священству отца Александра, и если вы совсем недавно присоединились к нашему разговору, обязательно послушайте, я всегда рекомендую потом зайти на сайт Радио ВЕРА и послушать нашу программу, и может быть, не единожды потому что она имеет какую-то колоссальную ценность. И мы сами, и наши гости не понимают до конца, как слово наше отзовётся. Всего вам доброго, до свидания.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Путь к священству». Протоиерей Алексей Митюшин
• «Поэзия и поэтические переводы». Олег Скляров, Владимир Макаров
• «Святость». Священник Александр Сатомский