«Прощенный грех»

В этом выпуске ведущие Радио ВЕРА Алексей Пичугин, Анна Леонтьева, Константин Мацан, а также наш гость — клирик Вознесенского мужского монастыря в городе Сызрань иеромонах Давид (Кургузов) — поделились светлыми историями о том, как Бог помог человеку освободиться от греха и почувствовать, что он прощен.

Ведущие: Константин Мацан, Алексей Пичугин, Анна Леонтьева

---

А. Пичугин

– Друзья, здравствуйте. «Светлые истории» на Светлом радио – это программа, которую мы можете не только слушать через ваши приемники, через интернет, но еще и смотреть. Смотреть в интернете, на разных ресурсах, там, где присутствует Радио ВЕРА, на нашем сайте в первую очередь https://radiovera.ru/, в нашей группе ВКонтакте. Да и вообще, мне кажется, просто в интернете я наши ролики со «Светлыми историями» вижу в совершенно неожиданных местах, и так здорово что они распространяются у разных людей. Значит, все не зря. Значит, все вот совсем не зря. У меня тут, знаете, помидор есть, такой красивый, я люблю такие поломанные помидоры. Очень красивый помидор, сызранский, между прочим, из Сызрани, и у моих коллег. Сегодня в нашей студии Константин Мацан.

К. Мацан

– У меня тоже есть.

А. Пичугин

– Анна Леонтьева.

А. Леонтьева

– И у меня тоже есть помидор. Добрый вечер.

А. Пичугин

– Да, но они сюда их не взяли, не принесли. Я взял вот этот вот замечательный, красивый помидор, который нам привез из Сызрани так хорошо всем вам знакомый уже, уверен, отец Давид (Кургузов), иеромонах, клирик Свято-Вознесенского монастыря в Сызрани. Отец Давид, добрый вечер.

Иеромонах Давид

– Всем здравствуйте.

А. Пичугин

– Сегодня у нас истории, которые мы – я вот, наверное, все-таки с вашего позволения точную формулировку вам процитирую: «Светлые истории о том, как Бог помог освободиться от греха человеку и почувствовать, что он прощен». Я сейчас вот перед программой вспоминал, что с какого-то прямо школьного, наверное, возраста, юношеского, когда все увлекались определенной книгой, финал этой книги, вот прощен – у меня почему-то щелкает, что это вот оттуда, –что ушел прощенный в ночь на воскресенье пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат. Ну как-то примерно, не дословно, но вот примерно так. У нас я думаю, что сегодня будут очень разные истории на тему прощения и внутреннего ощущения этого прощения. Поскольку я вот лично не уверен, что Бог кого-то прощает. Именно потому, что я не уверен, что Бог на кого-то может обижаться. По крайней мере в том земном смысле, в котором мы сами обижаемся, в котором мы сами прощаем или не прощаем. Ну я думаю, что истории разные, и под разным углом у каждого возникнет какое-то свое мнение или будет своя история. А я вот хотел бы, знаете, друзья, начать, с вашего позволения, с истории вашей. Мы все обещаем, что когда-нибудь сделаем целую программу, которая будет состоять целиком из ваших историй, но пока мы только готовимся сделать эту программу, мы все равно периодически ваши истории зачитываем, сообщаем, потому что они бывают очень пронзительные. И вот знаете, вот сегодня я хотел бы рассказать историю, она оставлена в качестве комментария под одной из наших программ «Светлые истории», мне очень понравилась. «Здравствуйте, очень захотелось рассказать о своей прабабушке Дуне, Евдокии умерла она в 96». А может быть, в 96-м, не знаю. «К сожалению, наверное, в силу своего юного возраста, какой она была, я стала осознавать и понимать спустя долгие годы, когда сама начала воцерковляться. Жила она вместе со своей дочкой и зятем, моими бабушкой и дедушкой. Я ее помню уже очень старенькой. Когда мы приезжали в гости, только заходили в дом, бабушка Дуня озарялась такой невероятной улыбкой и радостью, и первое что, говорила: «Милок, дай ручку твою поцелую». И всем детям и внукам, правнукам и близким целовала руку, и делала это с такой любовью, от такого чистого сердца. А тогда мне это казалось чем-то ну обычным, естественным. А ближе к кончине бабушка уже не помнила имен своих близких и даже имени дочери, с которой жила, она его часто забывала. Но она наизусть помнила от начала до конца молитвы, которые читала. Я помню, как не раз в детстве наблюдала такую картину. Дедушка, будучи ярым атеистом тогда, ругался на нее и часто хулил Бога. Кричит, ругается, а бабушка сидит и слова ему поперек не говорит. Смотрит на него с любовью, улыбкой и молчит. Я только потом поняла: скорее всего в этот самый момент она за него молилась. Я ни разу не слышала из ее уст ни одного плохого слова. Она с такой душой, любовью и заботой относилась ко всем – ни гордости и ни эгоизма, ни упреков, только добрая душа и чистое сердце. Поколение, у которого мало что было из материальных ценностей, у них было другое богатство – наполненная любовью душа». Вы знаете, это такая чудесная история, очень красивая. Она, почему-то мне показалось, должна стать хорошим эпиграфом к нашей сегодняшней теме.

К. Мацан

– Класс.

А. Леонтьева

– Да, хорошая какая история.

А. Пичугин

– Ну по традиции начинает отец Давид.

Иеромонах Давид

– Хорошо. У меня история как раз недлинная. И размышлял на тему того, как можно в общем поговорить о том, что Бог простил и о каком-то событии, мне вспомнился один случай из пастырской практики, но на самом деле он довольно распространенный. Ну так как я был человеком, который проходил, так скажем, с другом через все эти тернии, то могу немножко об этом рассказать. Один мой друг очень страдал от похоти, страсти похоти, вот он не мог смотреть на какую-либо представительницу женского пола без того, чтобы не начинать как-то болеть вожделением к ней. Причем до совершенно абсурдного, и пожилые женщины вызвали у него какое-то вот такое влечение, да, и он от этого очень страдал. Когда особенно до того, как он воцерковлялся, он не очень об этом размышлял, потому что это было вне контекста, это не считалось плохим – вот мужчина, сильный, у него много энергии. Потом он стал воцерковляться и со временем стал понимать, насколько ему это мешает вообще, как быть человеком настоящим. Потом он женился, и после того, как женился, он рассчитывал, что его страсть как-то отступит, а она не отступала. И, естественно, он начал как-то сугубо много просить исцеления от этого греха, пытался разными способами, излюбленными у наших братьев и сестер – как то поездки по святым местам, обращение к различным святым, иконам, перепробовал, как говорится, все, но ничего не проходило. И он в какой-то момент не то чтобы отчаялся, но он в какой-то степени даже смирился с этим своим недугом. И я помню, вот в какой-то день мы говорили, и он так объяснил, что у него все равно возникают вот эти мысли, но по крайней мере он уже их пропускает. Ну как вот человек, который сидит на вокзале, проходящие поезда. То есть да, они шумят, они вибрируют пол под собой, но тем не менее по крайней мере он не стремится в них забежать и куда-нибудь уехать. И потом произошло такое обыкновенное чудо, самое простое. У него родилась дочка. И он по первой, когда она родилась, он, естественно, как-то не знал, как подступиться, тем более что у мужчин нет этого врожденного желания с маленьким ребенком как-то тискаться. У кого-то оно есть, но скорее это исключение из правил, по крайней мере на моей памяти. И какое-то время он боялся там ее пеленать, там еще что-то, как-то не знал, как подступиться. Видимо, ему вот этот некий грех, страсть, которая им владеет, она его как-то отодвигала от этого занятия – это мы сейчас уже понимаем. Но потом в какой-то день его милая и нежная супруга просто стукнула кулаком по столу, сказала: я не могу больше, иди, все. И он как-то так, взяв памперсы и все, что она ему объяснила, сказала, он пошел и, перепеленав дочку, у него отступила эта страсть.

А. Пичугин

– Ничего себе.

А. Леонтьева

– Ничего себе.

Иеромонах Давид

– Как вот он увидел голую маленькую девочку. И на самом деле потом уже, в поисках ответа на это событие, у каких-то духовных людей, и я тоже встречался с тем, что как раз и говорят о том, что вот отцы многие советуют (так нельзя говорить: многие отцы, святые отцы, – вот назвал бы конкретно, был бы молодец, ну ладно), что для того, чтобы перестать пылать вожделением, надо понять, либо представить себе в старости эту особу, либо в очень раннем детстве, да, что вот до полового созревания. И вот с ним это произошло, то есть он ее увидел, перепеленал, и он потом не смог смотреть на какое-то женское тело как на что-то, что он будет даже своей мыслью загрязнять. То есть у него вот эта мысль, что она чья-то дочь и она чья-то бабушка, оно сошлось в одно, и его очистило. И не то что эти мысли перестали его волновать, а он просто перестал, они, возможно, еще приходили как-то, его душу колебали, но он просто поделился, через какое-то время понял, что он больше об этом совершенно не думает. Что это так произошло, и тут сошлась такая вещь. Вот как раз к разговору о прощении и отношении к этому явлению в своей собственной душе. Это же мы часто встречаем, что как понять, простил тебя Бог или не простил. У меня была такая перемена, я помню, в сознании христианском, когда я узнал, что в Новом Завете слово «искупить», оно встречается один раз у апостола Павла, и оно однокоренное со словом «освободить» – корень или артикль, не помню, простите. Освободить – то есть зайти в темницу вместо осужденного. То есть Он как бы не сверху это сделал, Христос, да, – мол, откройте, пускай выйдет. А Он Сам зашел за человека, и ад не выдержал Его и, в общем, врата сломались. Вот получается, такой же точно принцип, что прощение – не как Алексей сказал, что Бог обижен, – ладно, я тебя прощаю, а именно такая констатация.

А. Пичугин

– Прощение – освобождение.

Иеромонах Давид

– А ты освобожден, то есть тебя это...

А. Пичугин

– Иди и больше не греши. Вот мы, в отличие от искупления, в Евангелии «иди и больше не греши» встречаем не один раз. И здесь это никак нельзя привязать, хотя некоторые привязывают к прощению. Вот Бог тебя, вот Христос тебя простил, поэтому иди и больше не греши. Там совсем другое. Там как раз вот то, о чем вы говорите, наверное.

Иеромонах Давид

– Мне кажется, у нас вот этот разговор именно о прощении, я думаю, что это результат большого влияния западной мысли, навязанной, что вот это юридическое понимание прощения. У меня как-то, слава Богу, во время воцерковления я никогда не сталкивался с тем, чтобы мне кто-то сказал: вот тебе надо епитимью. У меня даже не было никогда епитимьи, которая вот была, так скажем, аскетическая продолжительно-количественной – то есть столько надо прочитать, столько-то надо покланяться, столько-то надо сделать, чтобы, значит, быть прощеным. Я помню, один раз ради такого назидания – это был тоже очень забавный эпизод, один священник... Мы уронили кадило в алтаре. В общем, через это должен пройти каждый алтарник, мне кажется, уронить кадило. Иначе ты не можешь поставить галочку, что ты настоящий пономарь или алтарник в храме. И мы уронили, и непонятно, кто виноват, и мы поворачиваемся к нему в поисках – ну, думаю, сейчас он нас там выгонит, еще что-то. И он нам говорит: братцы, чтобы вам запомнить ваш проступок, каждому по одному земному поклону.

А. Пичугин

– Итак, друзья, иеромонах Давид (Кургузов), клирик, насельник Вознесенского мужского монастыря в Сызрани, мои дорогие коллеги – Анна Леонтьева, Константин Мацан, я Алексей Пичугин, здесь рассказываем светлые истории. Рассказываем истории на тему того, как человек почувствовал, что прощен. Но прощен не в том смысле, что Бог его простил, потому что был в обиде на человека. Как человек почувствовал, что его какие-то недостатки, иной раз грехи, иной раз какие-то мысли его отпустили, и он теперь свободен. Кость, ты начал, да, прости.

К. Мацан

– Просто я по поводу прощения, у меня такой был случай, тоже много на меня повлиявший. Я в очередной раз там пришел на исповедь, и как бы после достаточно там, значит, такого тяжелого падения греховного, уже как бы покаявшись, уже после этого там причастившись, и вот там через неделю, две, или месяц прошел, и мне казалось, что я шел с очень благочестивой мыслью: сказать духовнику, что вот я хоть и тогда покаялся, хоть я тогда все осознал, но вот все равно чувствую, что нужно еще как бы вот за это у Бога просить прощения. И мне казалось, что я вот на какой-то очень высокой духовной планке нахожусь. На что мне мой духовник даже не дал договорить, говорит: неправильно. Вот это неправильно. Как бы ну...

А. Леонтьева

– Повторять грехи.

К. Мацан

– Не то что повторять. А вот если Бог тебя простил – Он простил. Дальнейшее –твое в Него неверие. Если ты полагаешь, что это как нужно там еще в кассу занести, еще в кассу занести...

Иеромонах Давид

– Недостаточно меня наказал.

К. Мацан

– Или ты полагаешь, что в первый раз Бог не до конца тебя простил, что Он простил на словах, но затаил злобу? То есть это как бы такая форма некоего ну не то что неверия, но не гневи Бога этим. Вот ты внутренне, то есть твое лучшее покаяние – это больше этого греха не совершать. Но вот еще раз как бы себя таким вот кающимся грешником, благочестиво все осознавшим, выставлять – это неправильно. Достаточно.

А. Пичугин

– Но ведь у всех разные бывают мотивы. Ведь далеко не все люди осознают себя нераскаявшимися, вернее несут это именно вот так: ах, посмотри, Господи, какой я нераскаявшийся, и поэтому я вот иду и прости меня еще раз, – и так на протяжении многих лет. Правда ли, отец Давид, что действительно люди зачастую там годами исповедуются в одном и том же грехе, но не который повторяют, а который единожды совершили, но он для них оказался действительно был очень тяжелым, и потом они еще половину жизни или всю жизнь об этом говорят на исповеди.

Иеромонах Давид

– У нас есть болевая точка народа – тяжело об этом говорить, но тем не менее, – аборты. Вот такая тема, которую женщины из исповеди в исповедь просто годами, десятилетиями несут, не чувствуя прощения за этот грех. Наверное, во многом по той причине, Константин которую озвучил. Но здесь на самом деле принцип не соблюден важный. Не в смысле методички, что надо вот это делать и тогда простится. А в том, что мы хотим договорные отношения: вот я тебе сделаю, значит, ты тогда мне простишь. Где-то, по-моему, в Послании апостола Иакова сказано, да, что грех убийства прощается человеку, который родил – там есть какая-то конкретная формулировка. Но хочется что-то такое сделать, чтобы искупить, то есть занести – хороший, кстати, глагол, но смысл же немножко в другом. В том, что вот грех аборта, в чем его трагедия? В том, что не просто так в ветхозаветные времена убивали за убийство. Тут убийство своего собственного ребенка.

А. Пичугин

– Но это же не ветхозаветные времена. И это такая мораль античная, но...

Иеромонах Давид

– Ну были народы, в которых это даже прощалось.

А. Пичугин

– Ну не античная, в том смысле что это античные страны, Греция там, это...

Иеромонах Давид

– Не географически, может быть, по временному промежутку. Так вот человек должен был погибнуть за этот грех. И было бы здорово, если бы христианин, совершивший какой-то проступок, который его, по идее, подвергает огромному такому большому наказанию, он бы про себя понял, что его жизнь принадлежит Богу. То есть он совершил проступок, остался жив, и я смотрю вокруг – что происходит. Ну грубо говоря, там как в каких-то фильмах, человек – вокруг него все пули пролетели, а он остался живой. Ну то есть как бы такое чудо, то есть воспринять это так, и жизнь полностью поменять – что я теперь, моя жизнь, она в руках, и мои руки – это руки Бога во многом. А остается мое вот это мнение, что хочется все-таки на равных остаться, некий ноль соблюсти.

К. Мацан

– Да.

Иеромонах Давид

– А его не бывает. Вот это ошибка, что хочется по справедливости, что как бы некое равновесие держать. Я то падаю, то встаю, не понимая, что нуля ты не достигнешь, ты не будешь в полном равновесии находиться. Поэтому все время в сторону добродетели пытаться склониться, каждый день – вот это та вещь, которая освобождает. Я знаю, – опять, прошу прощения, такой оффтопик, – есть опять же одна прихожанка, которая освободилась от тягости греха аборта. Она просто взяла себе за правило, что она каждый день будет делать что-то для того, чтобы рождались дети на этой земле. Что-то. Это не значит, что она, значит, стоит возле родильного дома...

А. Пичугин

– Или просто акушеркой работает.

Иеромонах Давид

– Ну да. А у нее нет никакого профессионального образования, она не психолог по образованию, она не может сесть в консультацию и, значит, отговаривать от абортов. А она каждый день что-то, искала какой-то способ – кому-то денежку дать, еще что-то.

А. Пичугин

– Итак, Костя уже начал вот после этого небольшого перерыва говорить, мне кажется, и историю...

К. Мацан

– Ну вообще тема методологически такая для меня сложная. Потому что говорить как бы о чужом грехе другого человека – как-то не комильфо. Говорить о себе – тоже не все можно рассказать. Поэтому я подумал, что история, которая вот у меня отзывается на эту тему, она, может быть, не столько про прощение, которому должно было бы предшествовать чувство вины, о чем мы уже поговорили, вот не в этом смысле. А про некоторое чудо изменения в себе, на которое ты своими силами был бы неспособен. Я очень люблю длительные поездки за рулем.

Иеромонах Давид

– Как я тебя понимаю.

К. Мацан

– На много километров.

А. Леонтьева

– Тут, похоже, единомышленники собрались.

К. Мацан

– Больше этого, я только люблю длительные поездки за рулем в одиночестве. И вот когда я летом отвожу детей и супругу в деревню к родителям супруги, когда с ними потом прощаешься, проведя там с ними неделю, возвращаешься в Москву работать – конечно, по ним скучаешь. Но вот это чувство, что ты сейчас будешь ехать десять часов один в машине...

А. Пичугин

– Десять?

К. Мацан

– Этими бескрайними полями русскими, оно такое согревающее. То есть для меня такая ценность, которую прямо, ради нее вот, ей не хочется жертвовать ни ради ничего. Это то, что я люблю. Что я не люблю. Я не люблю, когда оказываюсь в ситуации необходимости долго, допустим, куда-то ехать вместе с человеком, который, с одной стороны, не твой близкий друг, а с другой стороны, не вовсе чужой. Тебе нужно с ним о чем-то говорить, поддерживая вежливую такую беседу ни о чем. И вроде там уткнуться в книжку или там в наушниках книжку поставить ну неловко.

А. Пичугин

– Ну бывает же, что это приятный собеседник, с которым тебе хорошо там несколько часов провести.

К. Мацан

– Да, бывает, но редко.

А. Пичугин

– Компания интровертов.

К. Мацан

– Да, вот я такой интроверт. Но надо разговаривать. Вот эта вот необходимость там долго лететь, не знаю, с полузнакомым человеком, с которым нужно общаться в самолете – я не люблю, я сторонюсь. Нет, если это коллега, с которым тебе прекрасно, интересно и на одной волне, то безусловно. Но почему я об этом говорю, потому что, собственно, про это история. Был у меня такой (я думаю, что у всех это время от времени бывает) какой-то момент такого важного духовного опыта, когда не просто там помолился перед причастием, прочитал последование, а когда как-то вот почему-то так помолился, что немножко вышел обновленным после этого. Как будто немножечко испытал, пережил, осознал то, чего раньше не испытывал, не осознавал и не переживал. Такой опыт ведь нечасто встречается. И, может быть, даже там несколько раз за всю жизнь, но они оказываются такими очень определяющими и имеют последствия. И вот после одного такого вот некоторого инсайта духовного, который действительно очень вдохновляет, мне говорят, что нужно ехать в дальнюю поездку. Вот я должен был ехать в Нижегородскую область и дальше. И я так уже предвкушаю что классно, я поеду один на машине, я так это люблю. А потом мне говорят: слушай, там вот еще есть знакомая тебе родственница такая дальняя – ну вот как раз тот случай, когда ты вроде знаешь этого человека, но он тебе не близкий. И я, сам как бы даже не понимаю, что это говорю: ну давайте, я ее возьму с собой. То есть для меня это в обычной жизни было бы немыслимо – пожертвовать вот этой длинной поездкой ради того, чтобы с полузнакомым человеком все это время делить машину – там не поспишь, не спрячешься в книжку, нет, вы вынуждены будете говорить и общаться. И я даже сам как бы не понимаю, что я говорю. Но это решение как-то так легко из меня выходит: я ее заберу. И я ее, значит, забираю, и мы едем. А надо еще сказать, что это человек, про которого как бы известно, что вообще она такая молчальник, то есть как сказать, это человек, с которым тяжело поддерживать беседу, потому что он не очень разговорчив. И то есть вот чтобы не было молчания в этой поездке, я понимаю, что это какие-то тройные усилия должны быть – то есть это максимально для меня некомфортная ситуация. Но история моя в том, что это была одна из самых счастливых моих поездок в жизни.

А. Леонтьева

– Так.

К. Мацан

– Потому что оказывается, что вот есть эта вот святыня твоя – длительная поездка на машине в одиночестве. И когда ты вдруг этой святыней жертвуешь ради, по большому счету, непонятно кого, то ты такое блаженство испытываешь почему-то. Ты понимаешь, грубо говоря – ну я сейчас, может быть, приведу странную параллель, ну вот понимаешь, почему люди, приходя там к вере, вот сердце их зовет к делам милосердия – там, не знаю, к бездомным, в хосписы, – потому что там самая высокая возможность для самоотдачи. Вот там, где больше всего можно себя отдать, вот туда они и бегут, где больше всего можно свое эго потеснить, вот туда они и идут. И получают от этого какое-то небывалое счастье.

А. Леонтьева

– Отдача.

К. Мацан

– Да, то есть оказывается, такая банальная вещь, что ты как бы себя отдавая, себя наполняешь. Вот я бы никогда, грубо говоря, как бы к этому не пришел бы сам, по своей воле. То есть я всегда это знал, я это слышал, да, лишь отдавая, мы получаем. Я эти слова читал в Евангелии, значит, кто душу свою погубит, тот ее приобретет, там да, и вроде никогда не понимал, что это такое. Ну как бы там почему я должен своим комфортом жертвовать, все же должно быть как-то разумно. И вот тут эта вещь, которая происходит совершенно без твоего как бы волевого усилия, в том смысле что не ты себя меняешь, а Господь каким-то образом меняет тебя изнутри. И если ты этому решаешь не сопротивляться, то, наверное, что-то вот близкое к ощущению радости, безусловно, получаешь.

А. Пичугин

– Константин Мацан, Анна Леонтьева, я Алексей Пичугин, ваши ведущие Радио ВЕРА, и наш дорогой гость, иеромонах Давид (Кургузов), насельник Свято-Вознесенского мужского монастыря в Сызрани, здесь, в студии Радио ВЕРА, мы рассказываем наши светлые истории на тему, как человек ощутил, что он прощен. Ну как прощен – не в том смысле, что его Бог сердящийся, Бог обижающийся, Бог недобрый простил, и вдруг все стало хорошо. Нет, здесь какая-то другая история, история про свободу. И вот мы ищем, нащупываем какие-то пути, которые могут дать ощущение этой свободы человеку. Сейчас как-то очень, наверное, громко и высокопарно это прозвучало. Но вот уж как есть. И через минуту мы будем продолжать это делать. Никуда не уходите.

А. Пичугин

– Друзья, мы возвращаемся в студию Светлого радио. Здесь, я напомню, что у нас сегодня «Светлые истории», которые рассказываем мы, ведущие Светлого радио – Константин Мацан, Анна Леонтьева и я, Алексей Пичугин. И наш дорогой гость, иеромонах Давид (Кургузов), насельник Свято-Вознесенского мужского монастыря в Сызрани. И истории эти вы можете не только слушать, но и смотреть. Смотреть на сайте https://radiovera.ru/, смотреть в тех социальных сетях, где мы присутствуем, в первую очередь ВКонтакте, на нашей страничке. И еще, кстати, вот то, о чем я вначале говорил, у многих людей на каких-то платформах я уже видел перепосты. И замечательно, что они расходятся, значит, все-таки не зря, и значит, мы какое-то достаточно правильное дело здесь все совершаем. А я бы хотел еще вам напомнить, друзья, что истории можно не только слушать, смотреть, но и присылать нам. Мы когда-нибудь все-таки сделаем программу, которая будет целиком состоять из ваших историй, на разные совершенно темы. Но пока истории рассказываем здесь мы, и вот Анечка Леонтьева, думаю, что продолжит.

А. Леонтьева

– Мы все-таки время от времени берем истории наших радиослушателей.

А. Пичугин

– Я думаю, что еще сегодня будут.

А. Леонтьева

– Да? Прекрасно. Ну я расскажу историю, рассказанную мне через одно рукопожатие – то есть история о человеке, знакомом моих близких знакомых. Назовем его Владимир. Потому что он просил все-таки не называть его имя. Владимир был таким членом казачьего общества, очень ярким человеком. Про него вспоминают, что вот он очень любил крутить так усы. И познакомились мои друзья с ним на Оптинском подворье в Останкино. А в свою очередь к вере он пришел очень необычным образом. Он, будучи еще совсем юным человеком, связался с какими-то ребятами, торговавшими наркотиками. И вот они едут в поезде, и у него целый рюкзак вот этих вот каких-то запрещенных веществ. И тут в поезд входит полиция, не знаю, кто-то, кто должен контролировать и начинают обыскивать. И вот этот Владимир, помолясь, почему-то очень искренне, потому что ну он понимает, что сейчас его просто скрутят. Он садится на рюкзак, и начинает молиться, говорит: «Господи, если они сейчас меня не возьмут, то я к Тебе приду, я вообще больше этим не буду заниматься». И вот они сидит на рюкзаке, молится и, представляете, все обыскали, а вот то, на чем он сидел, ему оставили. И он такой человек как бы цельный, выполнил свое обещание – он пришел к Богу, он стал молиться, он ездил в Оптину пустынь. У нас, кстати, вот с нашим друзьями было подворье Оптиной пустыни в Останкино, вот мы там, вся наша такая в 90-е компания, собственно, православная, и познакомились. Но враг не дремлет. Да, к сожалению, у Владимира была такая особенность, ему нельзя было пить. И вот как-то на Пасху, так сказать, разговевшись, Владимир пошел в какое-то кафе, и в казачьей форме, такой вот весь красивый, пьяненький. И там была какая-то компания, которая подняла его на смех, сказали: а, это казак липовый... И, в общем, он что-то полез драться, он такой человек горячий, его избили и выкинули из этого кафе. И вот уже в полнейшем таком аффекте, значит, Владимир берет нож, бежит обратно в это кафе. И он говорил, я думаю, что искренне, у него на самом деле было состояние аффекта, но не было намерения что-то ужасное совершить. И вот он размахивает пьяненький, значит, этим ножом, и человек, который сидит под ним, резко встает, и нож входит к нему под ключицу и проникает до самого сердца. И Владимир отшатывается и этим же ножом убивает официантку, которая идет мимо него. То есть вот он просто вот убивает двух человек. Вот эта вот страшная сцена, значит, и от ужаса он убегает. Ну как-то протрезвев, он идет к своему духовнику, естественно духовник говорит: иди, сознавайся. Он идет и рассказывает все как было. И отправляется на 17 лет на север, в колонию строгого режим. Ну пока Владимир проводит время в колонии строгого режима, жена с ним разводится, дочь от него отказывается. А Владимир, знаете, там было так холодно, что вот когда его выпускали в тюремном дворе гулять, вот надо было какое-то время вот быть на улице, и было очень холодно. Единственное место, где можно было спрятаться от холода, была такая молельная комнатка какая-то. И вот он как-то зашел погреться в эту комнатку, и смотрит – мужики стоят с этими книжками какими-то церковными, и они ничего не понимают, они что-то какую-то абракадабру, просто что-то бубнят, чтобы их не выгнали опять на мороз. Так вот, ну типа они молятся. И он понял, что ну тут вот можно поучить народ, как по-настоящему молиться. Вот он, значит, создал такую группу, человек 60, и они начали обучаться молитве. А потом Владимир начал писать письма в какие-то инстанции и доказывать, что вот в тюрьме можно построить небольшую церковь. И вот они сами начали строить эту церковь, причем никто ничего не умел, все как умели. Он вот звонил там знакомым батюшкам, спрашивал, как иконы рисовать. Что-то рисовал там какой-то художник, а что-то они просто такие бумажные иконы, закрашивали их лаком, вот такие варианты были. Но он спрашивал, как это делается. И, кстати, сделали крест, передали, сделали крест из хлеба, и очень такой ну здоровский, как деревянный. Ну жена выписала, как я говорила, его из квартиры и, когда Владимир вернулся в Москву, Владимир был ну практически без работы и без дома. А еще очень интересно, при церкви ему посылали некие посылки с медикаментами, какими-то необходимыми штуками, и занимался этим социальный работник, которую звали Ирина. И вот Ирина – опять же имена ненастоящие, – и вот Ирина так вот, посылая эти посылки, решила познакомиться. Поехала вот в эту тюрьму и, представляете, что они решили пожениться. Она уехала в тюрьму, и они там их расписали. И вот Владимир возвращается, значит, у Ирины двое девочек и, поскольку ему было очень больно, конечно, что дочь не хочет больше с ним общаться, то всю свою нерастраченную любовь, вот все что у него накопилось за это время, все это он дарит этим девочкам, и девочки к нему очень привязываются. И такое вот ощущение, что Господь дает – то есть была одна дочь, стало две, и как бы что-то возвращает ему. И он работает до сих пор алтарником в храме, но про него говорят, что когда смотришь на его лицо, то у него взгляд такой, он очень стал такой внимательный и очень какой-то такой тихий. Но глаза у него настолько печальные, что вот в них столько боли вот по-прежнему живет из-за того, что вот он сделал. И он недавно узнал, что в тюрьме еще остался вот приход, то есть вот эта церковь, у нее есть приход. И таким образом вот человек как-то, видимо, правильно подошел, так сказать, к искуплению своих грехов. Вот такая история.

А. Пичугин

– Спасибо большое.

А. Пичугин

– Друзья, напомню, что сегодня вы и смотрите, и слушаете нашу программу «Светлые истории». У нас в гостях иеромонах Давид (Кургузов), насельник, клирик Свято-Вознесенского мужского монастыря в Сызрани. Мои коллеги– Анна Леонтьева, Константин Мацан, я Алексей Пичугин. И я, знаете, сейчас так немножко в замешательстве, потому что с одной стороны, я сейчас слушал Костину историю, у меня было полное ощущение, что это рассказываю я, потому что это вот до мельчайших каких-то. Ты рассказывал вот эту историю о поездке, и у меня было несколько таких историй, и я как-то примерно так же про это думал. Про поездки дальние за рулем. Я вспоминаю, знаете, чтобы сейчас немного светлее сделать наши «Светлые истории»...

К. Мацан

– Еще светлее.

Иеромонах Давид

– Главное, чтобы пересветов не было.

А. Леонтьева

– Не засветить.

А. Пичугин

– Тут все дальнобойщики в этой студии сидят, я так понимаю.

А. Леонтьева

– Все четыре, да?

А. Пичугин

– Все четверо. Потому что мы как-то с другом прилетели в Самару, а нужно нам было ехать в город Димитровград Ульяновской области. Там, в принципе, не очень далеко. Ну в Ульяновск прилетели, а чтобы до этого города добраться, там от Ульяновска чуть ближе, но чуть сложнее, от Самары чуть дальше, но чуть проще. И вот отец Давид нам говорит: а давайте я вас свожу. И вот он приехал из Сызрани в Ульяновск – там, в общем, не ближний путь, там какими-то крюками ехать, вроде по карте недалеко, но по дорогам не очень близко.

Иеромонах Давид

– Ну вообще Алексей прекрасный попутчик, приехал вовремя, высадил, где...

А. Пичугин

– Я про дальнобойщиков. И все время что мы там были, отец Давид был с нами и потом отвозил нас обратно. Это я к тому, что я очень хорошо понимаю Костю, потому что и я сам, в общем, постоянно за рулем, там сотнями, тысячами километров. И мне уже, так как я в основном как раз один за рулем, я очень ценю те моменты, когда можно с семьей поехать – с женой, с ребенком, тоже достаточно часто куда-то далеко ездим.

К. Мацан

– Нет, с близкими – это прекрасное времяпрепровождение, поездки длительные.

А. Пичугин

– А так обычно – да, часто тебя просят кого-то подвезти, а дальше ты гадаешь: повезет – не повезет. Часто из храмов ты едешь куда-то – а возьми, пожалуйста, с собой. Ну вот думаешь: повезет – не повезет. А дальше я почему в замешательстве, потому что Аня рассказала историю, а моя история, которую я хотел рассказать, она не такая пронзительная, но она очень похожая. И там очень похожая судьба человека.

А. Леонтьева

– Ничего себе.

А. Пичугин

– И тут вот я в замешательстве, что делать. Ну буду рассказывать, конечно же. В храме в одном был сторож. Причем этот сторож появился достаточно внезапно. Там очень сердобольный настоятель – отец Давид его хорошо знает, он всех подбирает, часто жалеет, что взял кого-то не того, приходится расставаться, расставаться тоже неудобно. Но вот этого Игоря – я уже сейчас могу назвать имя этого человека, оно так и есть, Игорь, – я бы, может быть, даже наших слушателей попросил как-нибудь вспомнить его, его нет на этом свете. Замечательный совершенно человек. Вот появился Игорь. Я спрашиваю настоятеля: слушай, это кто? Он говорит: ну человек сидел, человек убил, вот теперь у нас. Я так думаю: ну слушай, вот опять кого-то взял, опять сейчас будет какая-то странная история. Не дай Бог там что-нибудь. И я наблюдал какое-то время этого Игоря. Выяснилось, что произошло с ним следующее. Он когда-то занимался профессионально спортом в позднесоветское время, и то ли он за девушку заступился... Знаете, как часто говорят: я вот заступился за девушку. В тюрьмах говорят, что вот распространенная версия: заступался за девушку, так вышло. То ли действительно это была как-то не очень трезвая драка, то ли что-то еще, но, в общем, он убил. Действительно убил, непреднамеренно, и суд это доказал. Положенное отсидел, вышел. А дальше – москвич, спортсмен, победитель множества соревнований, – оказалось, что жена его выписала из квартиры...

А. Леонтьева

– Прямо один в один.

А. Пичугин

– Да, жена его выписала из квартиры. Не помню, были дети или нет, может быть, и были, но тоже знать не хотели. На дворе уже все поменялось, уже какие-то 90-е, может быть, даже ближе к двухтысячным, идти некуда. И то ли он в тюрьме тоже немного воцерковился, то ли уже выйдя на свободу, вот он в итоге попал в один храм, там проработал, во второй. И вот так этот настоятель этого храма его где-то встретил уже как достаточно – я не знаю, не уверен, что он был воцерковленным человеком в какой-то нам привычной форме, но он, безусловно, был очень церковным, очень верующим человеком и максимально возможным христианином. Он никогда ничего не говорил. Он там говорил: батюшка, я сделал это, батюшка я сделал то. Он жил в сторожке при храме, поэтому он брал полотенце, говорил: теперь я пойду в баню. Шел в баню. Он не пил, не выпивал никогда, наверное, с тех пор. По крайней мере я не наблюдал этого ни разу. И вот он так очень тихо жил. Не знаю, что у него было на душе, мы с ним, в общем, наверное, никогда особо не разговаривали. Не могу сказать, что очень часто там бывал в этом храме. Никогда мы с ним подробно не разговаривали. Но у меня у самого изменилось отношение к нему, и не просто перестал опасаться, что он что-то, я просто понял, что очень многое на нем держится. Потому что вот если не Игорь – не будет вот этого, никто не принесет, не подготовит, не сделает. А он всегда старался быть максимально незаметным. Вот у нас есть, к сожалению, такая черта, когда вот люди, которые работают при храмах, очень часто именно те люди, которые вышли из мест не столь отдаленных, они стараются быть максимально незаметными, но заметными – то есть они делают все, чтобы их труд был виден и был оценен. А вот Игорь старался максимально быть незаметным ни для кого. И мне кажется, даже многие прихожане не очень понимали, что вот был Игорь и исчез куда-то. Просто вот стало ему нехорошо как-то, а потом выяснилось, что у него уже давным-давно рак. И никто на это внимания не обращал, он, видимо, знал про это, может быть, даже как-то куда-то обращался, хотя вряд ли. Пытались его в больницу положить, в больницу святителя Алексия, но уже было поздно, к сожалению, его не стало. И вот уходил он такой совершенно светлый, абсолютно чистый человек, который – вот хотел сказать, примирился с Богом, но, наверное, это не очень правильно, потому что он с Богом, конечно же, не ссорился, Бог с ним тем более. Но вот он был абсолютно примирен с этим миром, из которого он ушел, и ушел действительно мы все понимаем, куда. Вот такая история. Похожая очень.

А. Леонтьева

– Да, удивительно.

А. Пичугин

– Только у тебя, слава Богу, там человек жив и здоров. Ну тут вот немножко по-другому все сложилось. Вот как вы, отец Давид, такие...

Иеромонах Давид

– Ну Алексей, я благодарен за эту историю. Потому что мне пришла такая мысль, как можно было бы понять о прощении, о том Бог простил, собственно, человека или нет. Если мы рассказанное соединим, например, с Нагорной проповедью – ведь у каждого греха есть какая-то предпосылка. Мы знаем, что мать всех пороков – гордость, но назвать ее, и надо же как-то дальше двигаться, что-то делать, как-то с ней бороться. И вот на примере даже этого человека я вот такую вещь понял. Он, может быть, неосознанно это сделал, но он понял, что его вот этот тяжкий грех, который он совершил – убийство, это результат гнева в какой-то степени. И он решил, может быть, опять же повторюсь, неосознанно, чтобы вообще больше не было гнева, который может от него происходить – то есть стать незаметным, стать самым кротким, чтобы ни с кем не ссориться. Вот сегодня, наверное, это такое потерянное понимание, что даже там злым словом, развратным видом, любым каким-то действием, которое может потом закончиться грехом – человек чувствует себя невинным в этом плане: ну я же никого не убивал. Вот люди очень часто приходят на исповедь, говорят: я никому ничего плохого не делаю. Я не предлагаю, конечно, сразу разбираться, но пытаюсь человека навести на мысль, что это не значит, что ты хороший – во-первых. Во-вторых, что ты скорее всего невнимательно смотришь. Нет здоровых, есть недообследованные – вот в этом плане духовной жизни это точно работает. И вот как раз когда ты решаешь, что я не просто не буду совершать зла, а я даже постараюсь, чтобы этой предпосылки не было – вот, наверное, это прощение в полном смысле этого слова.

А. Пичугин

– Спасибо. Я бы, знаете, хотел бы только оговориться. Так как вот Игорь умер от тяжелой болезни, я ни в коем случае не хотел бы, чтобы кто-то подумал, что это было наказание. Потому что Бог никогда не наказывает болезнями, по крайней мере вот так и такими. Все может случиться с каждым. Вот тут относительно недавно умер там близкий мне человек, замечательный священник, которого там весь маленький город хоронил, в котором он служил, тоже от тяжелой болезни. Какие-то люди, которые там, как Игорь, попадают так в храм, живут долго и счастливо, и доживают до ста лет, и все у них потом хорошо. Поэтому я просто хотел говориться, чтобы никто не подумал. Часто почему-то есть такое, как мне кажется, очень ошибочное мнение о том, что Бог кого-то может наказать тяжелой болезнью. Я прямо уверен и надеюсь, что это все не так. Я бы все-таки программу нашу светлой историей закончил от наших слушателей.

К. Мацан

– Давай.

А. Пичугин

– Опять же это из комментариев под одной из программ «Светлые истории», которые вы можете не только слушать, но и смотреть на разных платформах. Вот под одной был такой комментарий, история от нашей слушательницы: «У меня был случай. Не было детей шесть лет. И вот однажды зашла в магазин купить кофточку на пуговицах. Вижу – висит, померила – понравилась. Но с запахом, на веревочках», – я тут не очень разбираюсь, ну вот так.

Иеромонах Давид

– Что-то из женского мира.

А. Пичугин

– Да, да.

К. Мацан

– Знаешь, я видел эту историю, но я, вот сейчас ты правильно прочитал, а я прочитал: «с за́пахом». Думаю: какая связь? В магазине, может, там аромат какой-то, на веревочках...

А. Леонтьева

– Мужики!

К. Мацан

– Что-то такое интересное.

А. Пичугин

– Аня сразу поняла.

А. Леонтьева

– Да, да.

А. Пичугин

– «С запахом, на веревочках. Беру, ношу и совсем не понимаю, что она для беременных. В этот же год забеременела. И магазин был для будущих мам. Я потом его обыскалась, но как мне сказали, его там никогда не было. Я же в здравом уме, конечно, никогда бы не купила, потому что не могла забеременеть». Ну вот такая тоже история. Светлая, я считаю, абсолютно.

А. Леонтьева

– Чудо какое.

А. Пичугин

– Да, и такое тоже бывает. Может быть, не там был магазин, а может быть, и правда его не было вовсе. А может быть, она попала в какой-то Косой переулок. Или как там это правильно называется.

К. Мацан

– Правильно. Косой.

А. Пичугин

– Ура, все правильно. Так что вот такая вот история. Мне сейчас отец Давид показывает, что он еще бы, у нас совсем немного времени осталось, буквально несколько минут, но очень отец Давид хочет рассказать еще одну маленькую историю.

Иеромонах Давид

– Это о доброте людей. Вот на самом деле красота в глазах смотрящего. Ну красота, доброта – на греческом это вообще одно слово часто используется. Есть одно приложение в интернете на телефон, которое показывает, как ты записан у кого.

А. Пичугин

– Есть такое, да.

К. Мацан

– Я поэтому всех записываю в телефоне очень официально.

А. Пичугин

– Я тоже.

К. Мацан

– На всякий случай.

Иеромонах Давид

– Ради интереса, год назад что ли я решил посмотреть, как я записан у людей. Там много всяких разных вариантов. Понятно, что там отец Давид, – там с ошибками, не ошибками.

А. Пичугин

– Варианты из прошлой жизни.

Иеромонах Давид

– Варианты промежуточные, иноческое имя, в общем, много всякого интересного. Но одна запись просто потрясающая. Это я так записан в телефоне у человека. Это не какой-то, там не отсылка, не комментарий, а это именно записан в телефоне у человека.

А. Пичугин

– Так.

Иеромонах Давид

– «Добрый человек. Даст Бог, спасется».

А. Пичугин

– Прямо так и записаны?

А. Леонтьева

– Ничего себе.

Иеромонах Давид

– Прямо так записан у человека. То есть насколько надо быть добрым сердцем человеком, чтобы так вообще кого-то записать, в принципе. Меня тогда, я помню, это поразило. То есть сначала, конечно, некий подъем тщеславия, понятное дело. А потом именно вот это понимание, что сколько должно быть в сердце любви, чтобы можно было какого-то незнакомого священника – я даже не знаю, кто это, но это скорее всего какой-то звонок, перезвонок, надо было на ночь кого-то устроить там или помочь, накормить, еще что-то – какая-то такая простая история из священнической жизни. И вот он записал навсегда, может, даже имени моего не знает, просто что-то там в потоке каких-то путешествий, еще что-то такое, было, записал: «Добрый человек, даст Бог, спасется».

А. Пичугин

– Отличная история.

А. Леонтьева

– Можно еще, да, фразу к батюшкиной истории.

А. Пичугин

– Да. Ну буквально одну, потому что время.

А. Леонтьева

– Завершающая. Знаете, в период тяжелый в жизни (про эти имена в телефоне) мне звонили друзья, бесконечно мне сочувствовали, но я очень ждала, когда прозвучат какие-то слова, которые реально принесут мне какое-то облегчение, и они прозвучали. Вот один раз, я помню, они прозвучали, и мне как вот холодный какой-то на горячий лоб. И так и записан этот человек у меня в книжке: «Екатерина от Бога».

А. Пичугин

– Тоже хорошо, да. Спасибо большое. Друзья, я призываю вас писать нам светлые истории. Вы можете писать и присылать их нам на почту info@radiovera.ru, писать их в качестве комментариев под видеозаписями. Вы видите, мы их читаем, мы их честно почти каждую программу, каждый выпуск «Светлых историй» зачитываем. Обещаю, сделаем отдельную программу как-нибудь. А сегодня своими светлыми и во многом светлыми историями делились насельник Свято-Вознесенского монастыря в Сызрани иеромонах Давид (Кургузов), мои коллеги дорогие – Анна Леонтьева, Константин Мацан. Спасибо вам большое всем. Я Алексей Пичугин. Мы прощаемся, до новых встреч. Будьте здоровы. И пусть ваши истории будут светлыми.

К. Мацан

– Счастливо.

А. Леонтьева

– Всего доброго.

Иеромонах Давид

– С Богом. На связи.

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «Что это, если не чудо?». Священник Тимофей Чайкин
• «Страдания как лествица духовного восхождения»
• «Имейте любовь между собою»