У нас в гостях был предприниматель Алексей Волков.

Мы говорили о трудах и подвигах известных миссионеров и проповедников 20 века: румынского священника Георгия Калчу, американского священника Серафима Роуза и чилийско-канадского иконописца, хранителя Иверской Монреальской иконы Божией Матери Иосифа Муньоса-Кортеса.

Ведущий: Алексей Пичугин

---

Алексей Пичугин:

— Дорогие слушатели, здравствуйте, это «Светлый вечер» на светлом радио, меня зовут Алексей, я рад вас приветствовать, с удовольствием представляю нашего гостя, ближайший час эту часть «Светлого вечера» здесь, в нашей студии, вместе с нами и вместе с вами — Алексей Волков, предприниматель, потомок эмигрантов, который вернулся в Россию уже около полутора десятилетий назад. И сегодня мы поговорим про нескольких святых или людей, которые близки к канонизации, или прошли такой исповеднический путь в 20-м веке и с которыми наш гость или был знаком, или его связывают интересы к канонизации, в общем, по ходу программы мы сейчас будем разбираться. Алексей, здравствуйте, добрый вечер.

Алексей Волков:

— Добрый вечер, очень приятно, спасибо большое за представление такое доброе.

Алексей Пичугин:

— Давайте, наверное, мы начнём с объявления. 30 октября в Татьянинском храме при московском университете пройдёт вечер памяти брата Иосифа Муньоса-Кортеса, если вы не знаете, кто это, сейчас Алексей напомнит, но в целом у нас была одна или две программы, посвященных брату Иосифу. Вы можете их найти в нашем архиве — радиовера.ru по запросу «светлый вечер Иосиф Муньос-Кортес» найдёте, Алексей вместе со своей супругой Ксенией приходили и рассказывали. Но всё-таки надо напомнить нашим слушателям ёмко и кратко про брата Иосифа.

Алексей Пичугин:

— Спасибо большое. В двух словах — это сложно, но все равно постараюсь. Иосиф близкий к нам человек был, испанец по рождению, родился в Чили, в католической семье, Иосифом был крещен. Потом, в 14 лет, благодаря тому, что он проходил русский православный храм, он начал заходить туда, принял православие, стал православным человеком.

Алексей Пичугин:

— Прямо в 14 лет? Ничего себе.

Алексей Волков:

— Да, да. Он до этого часто прислуживал в католическом монастыре, его мать привила ему любовь большую к Божьей Матери, служить Божьей Матери. И так вышло, что в жизни он потом служил Божьей Матери. Потом он переехал из Чили, когда молодым человеком был, в Монреаль, в Канаду, уже будучи православным. И стал он иконописцем. И как-то в одну из его поездок на святую гору Афон он в одной келье, Карулли, икону увидел, ему монахи передали эту икону — это Иверский образ Божьей Матери, который он приложил к самой Иверской иконе в монастыре, и вернулся в Монреаль. А в Монреале, когда он читал акафист перед иконой где-то через три недели, икона замироточила, и это было подтверждено местным архиереем, это был 82-й год, и вот с 82-й год по 97-й год, 15 лет обильно мироточила икона. И он ездил по всему свету с этой иконой и привозил вот это чудо к людям, чтобы они могли помолиться.

Алексей Пичугин:

— Но к сожалению, жизнь его оборвалась трагически. В 97-м году он был убит, а икона была украдена.

Алексей Волков:

— Икона ушла, не знаю, где и как, может быть, он её оставил где-то, но Божья Матерь решила спрятаться, скажем так, на время. Он действительно был злодейски убит, замучен, и с тех пор мы, когда переехали в Россию, мы проводим вот этот вечер памяти Иосифа, вспоминая то большое дело, которое он делал в течение многих лет. Он нёс слово как апостол, Божью Матерь, его бескрайняя любовь к Божьей Матери, к Богу, как он жертвовал собой, помогал людям, чтобы донести вот это чудо мироточивой иконы Божьей Матери, в которой мы все нуждались.

Алексей Пичугин:

— А как вы познакомились?

Алексей Волков:

— Я с ним ещё, когда я был мальчишкой молодым, я в Джорданвилль ездил, в монастырь, программа там такая была, мальчики на всё лето приезжали в монастырь.

Алексей Пичугин:

— Что-то вроде скаутской программы?

Алексей Волков:

— Ну да, мы в монастыре молились, трудились, там был коровник, в полях работали, в храм ходили, и он туда приезжал, и вот там я познакомился с ним. Он, конечно, с иконой своей приезжал. А через 10 лет примерно, уже будучи женатым, уже супругой я с ним опять возобновил контакт. И мы уже тогда подружились, и он стал крёстным отцом двух сыновей наших.

Алексей Пичугин:

— Интересно, а вы жили тогда в Нью-Йорке?

Алексей Волков:

— Да, там родился, вырос, образование получил.

Алексей Пичугин:

— И вы с братом Иосифом поддерживали общение, я так понимаю, что он ваш кум, он стал крёстным кого-то из ваших детей, до конца жизни.

Алексей Волков:

— Да, двух сыновей и старшего, и младшего. Старшего — это было чудо, и мы, конечно, были рады, когда он посоветовал, он сказал, что нужен братик, и он уже сказал, что сын будет, значит братик. И когда он родился, жена спросила: как быть, если такое, Божьей Матери, и ты крёстный, не справедливо типа для младшего. Он сказал: я могу быть крёстным и для младшего тоже. И тогда он стал снова крёстным, и как раз после крестин, где-то месяц спустя, в октябре, 30 октября, он трагически погиб, мученически. В 97-м году.

Алексей Пичугин:

— Мы сегодня хотели поговорить про брата Иосифа, но есть ещё два человека, которые — один вот отец Серафим Роуз, про которого мы много в наших программах на Радио ВЕРА говорили и вспоминали, и конкретные программы были посвящены ему. Его личность просто проходила через наши передачи, говорили о близких ему людях. Мы про отца Серафима поговорим обязательно. Но ещё один человек, про которого я не знал никогда, и вы сегодня рассказали, и хотелось бы о нём побольше узнать, и на таком примере рассказать вам, дорогие радиослушатели, это священник Георгий Калчу, румынский священник, который более 20 лет провёл в тюрьмах, у него были разные сроки в разные годы. Он прошел через тюрьмы и впоследствии жил в Соединённых Штатах, так как вы принесли его иконку, я никогда о нём не слышал, расскажите о нём, пожалуйста. Он канонизирован официально?

Алексей Волков:

— Нет, я недавно только вернулся, две — три недели назад, из Грузии, меня там пригласили на конференцию, называлась она «Конференция светил нашего времени последнего». Это о тех людях, которых грузинская церковь хочет прославить, они как местночтимые. Среди них Серафим Роуз, Иосиф Монреальский и отец Георгий Калчу. Я сам тоже не знал про отца Георгия, мало, что слышал о нём. Но там узнал очень интересно, он, как вы сказали, провёл очень много лет, больше 20 лет в тюрьмах. И тогда была такая программа в Румынии: перевоспитание людей, тех, которые как-то к вере были близки.

Алексей Пичугин:

— Режим Чаушеску.

Алексей Волков:

— Да, точно. Сначала 15 лет провёл в тюрьмах совершенно в дичайших кондициях, психологических, физических. Выпустили его, он в семинарию пошёл, всё-таки он тянулся к Богу, стал священником. И чем он знаменит, скажем так, это то что он написал семь посланий. И как раз на иконе он держит семь таких бумажек, свёртков, семь посланий, в которых он к молодёжи обращался. Они очень к нему тянулись, слушали с большим интересом. И многие пришли к вере через него. И из-за этого его опять посадили в тюрьму. Это было в восьмидесятые годы, и тогда администрация в Америке они вступились за него, и пришлось его выпустить. И потом его выгнали из Румынии, и он приехал в Америку, и там где-то с 85-го, где-то 11 лет он прожил, и люди его знали, были духовные чада, и одна из его духовных чад приехала на конференцию в Грузию и рассказывала про отца Георгия. И там его иконы уже в храме висят. Они местночтимые святые — отец Георгий Калчу.

Алексей Пичугин:

— А в современной Румынии к нему какое отношение?

Алексей Волков:

— Прекрасное, очень уважают. Они считают, что он святой, но кто-то должен первый взяться за этот вопрос. И так вышло, что митрополит Николай Грузинский как раз поднял эту тему, организовал эту конференцию, где ещё присутствовал митрополит Даниил Грузинский, и ещё один архиерей владыка Герасим, это из Америки, из Американской православной церкви. А как раз владыка Герасим был послушником, жил в Платине. Платина — это то место, где отец Серафим Роуз подвизался в Калифорнии.

Алексей Пичугин:

— Друзья, я напомню, что в гостях у Радио ВЕРА сегодня предприниматель Алексей Волков, мы с Алексеем говорим про троих людей, которые совершенно по-разному в разное время, они все современники, но их такая активная деятельность пришлась на разное время непростого 20-го века, тоталитарного режима или в условиях свободы, в условиях относительной свободы проповедовали Христа, и, наверное, каждый по-своему жизнь положили за проповедь христианства. Но все равно как-то все замыкается на личности Серафима Роуза. А как всё-таки, вот почему именно в Грузии? Я помню из двухтысячных, когда вышла большая книга Серафима Роза, она была популярна, во всех церковных лавках лежала, он был таким примером для многих. Многие американцы из пришедших в православие приходили из различных христианских или неохристианских течений, вообще из восточных практик. Что-то похожее было, кстати говоря, на рубеже или в середине девяностых у нас, в России. Но все равно жизнь, личность Серафима Роза — это не очень типичный пример для христиан. И вот по прошествии 20 лет, с тех пор, когда эта книга была очень популярна, и фотографии даже вместо иконы висели в каких-то храмах. Но мне кажется, стали немного забывать, потому что появилось огромное количество других книг, других примеров разных проповедников, и российских, и зарубежных. Но вот интересно, почему в Грузии именно сейчас поднимается вот эта тема, связанная с канонизацией.

Алексей Волков:

— Мне кажется, здесь одна из важных тем — это то, что митрополит Николай сам вырос в Советском Союзе, и кто и как затронул сердце, как пришел человек к вере или вернулся к вере, к православию. И он один из этих людей, который затронут Серафимом Роузом, помог в этом, это ещё в восьмидесятых годах, после смерти в 82-м году, книги всё-таки как-то просачивались, доходили до Советского Союза, ещё раньше, вот в этих восьмидесятых годах. Он один из этих людей, который был затронут Серафимом Роузом. Кстати, он сам сказал, что в восьмидесятые годы сюда доходили ваточки с миром от мироточивой иконы, которая у Иосифа была. Но это уже забегая вперёд. А по поводу Серафима Роуза, он был совершенно необычный человек, я с ним один раз только познакомился на одном из съездов.

Алексей Пичугин:

— А, вы были знакомы?

Алексей Волков:

— Да, не то, что близко, он приезжал на съезд молодёжи, конференция была в том же монастыре в Джорданвилле, это был 80-й год, во время рождественских каникул американских. Он приехал и читал лекцию. Помню до сих пор как его имидж, вид его такой совершенно иной. Это как монахи первых веков, где такая вся борода в клочьях, и настолько пронзительный вид, взгляд, и столько ума, знаний. А я тогда мальчишка был, мне не все понятно было, но вот это осталось со мной. И его вот эти труды, которые он написал, прошел через поиск, всякие вот эти западные, индийские.

Алексей Пичугин:

— Восточные, скорее, переосмысленные.

Алексей Волков:

— Да, зачем нам кому-то проходить это самим, лучше прочитать то, что он прошёл и пропустить вот эти шаги. Понимаете? И он таким образом подействовал, отец Серафим Роуз, на многих в Советском Союзе. Они пришли к вере, читая его книги, и не надо было им проходить вот эти лишние шаги. Он пришел к Богу, в Советском Союзе тогда могли прийти к Богу намного быстрее. Это великое дело. В России, наверное, подзабыли, потому что здесь действительно очень много святых и своих. Он, я бы сказал, продолжает свое дело там, в Америке, потому что там большая нужда.

Алексей Пичугин:

— Нам, знаете, мне кажется, иногда не хватает святых, близких нам по времени. Есть, конечно, новомученики и исповедники Русской православной церкви, проходит время, и я вижу, что для многих людей, которые сейчас приходят в церковь, их эпоха — это что-то очень давнее. Это сложная тема, тема сложной исторической памяти, потому что мы действительно сейчас как-то перестали осмысливать события тридцатых годов, большого террора. Поэтому памятники Дзержинскому открывают периодически и Сталина в том числе. Хотя мы внутри церкви должны, наверное, в набат бить, когда нечто подобное происходит. Это люди, которые уничтожали наших братьев христиан, у нас иконы висят в храмах новомучеников и исповедников. Мы крестимся на их иконы, говорим: новомученики и исповедники российские церкви русской, молите Бога о нас, и не пропускаем через себя осознание того, через что они приходили. Мы их как-то сравниваем с мучениками первых веков теперь уже. То есть эпоха эта становится для нас не близкой. К сожалению. Вообще это тема для отдельного разговора. Хотя вот тоже отец Георгий, о котором у нас в т.ч. сегодня идёт речь — это человек, проведший за свои убеждения в тоталитарном государстве 20 лет в тюрьме. Он прошел через эти испытания, он свидетельствует о них. И очень важно и нам это свидетельство передавать дальше. С одной стороны. С другой стороны, нам правда не хватает святых людей, которые были бы близки к нам, которые были бы простыми людьми, жившими, может быть, где-то на соседней улице, и поэтому их пример мог бы быть каким-то очень ярким представлениям действительно исповедания христианства.

Алексей Волков:

— Вот как раз вы говорите про простых людей, если вернуться опять к Иосифу Муньосу, он как раз был мирянин, простой человек, один из нас. И Божья Матерь выбрала его из-за его любви к Ней, к Богу. И он служил ей верно до самого конца, до мученической смерти. И кстати, вы упомянули то, что люди как бы привыкают и забывают. Как раз Иосиф говорил, когда с молодёжью встречался, что одна из проблем нашего времени — это то, что мы привыкаем к чуду. И это ужасно. Нельзя привыкнуть к чуду. Если привыкнешь к нему, чудо уйдёт. И вот так было у нас.

Алексей Пичугин:

— Ну чудо — это безусловно экстраординарное событие. И если мы ждём, что оно будет происходить каждый раз с нами... Это тоже очень интересный разговор. Потому что мы очень часто говорим о промысле. Вот что такое промысел? Мы хотим видеть его в конкретных вещах. То есть вот человек помолился Богу, и что-то поменялось сразу же. Потому что мы же читаем Евангелие: «просите и дастся вам, стучите и откроют». И кажется, что просишь, чудо происходит, потому что Бог же видит тебя. А, наверное, что-то может произойти, а может и не произойти. А может только через 10 лет случиться. Открыть — откроют обязательно, но к этому должна привести цепочка каких-то жизненных обстоятельств, которые могут быть восприняты как просто случайные совпадения, как какие-то трагические события, но тем не менее, если бы все шло прямой дорогой, это, наверное, было бы не христианство.

Алексей Волков:

— Вот вы упомянули слово: цепочка и неслучайность. Как раз во время конференции интересная такая не идея даже, а понятие пришло ко мне. В 82-м году внезапно скончался отец Серафим Роуз, он огромное дело делал там, в Штатах, в Америке, и для православия во всём мире. Его не стало, но его место, скажем так, передалось немножко в другом виде Иосифу. Иосиф получил икону в 82-м году. И с 82-го года по 97-й, до смерти, убийства Иосифа, Иосиф нёс свою проповедь до 97-го года. А потом его не стало, чуда не стало, потому что люди, мы там, в Штатах, заграницей, привыкли, и ничего не было у нас, такой защиты. И только где-то в 2007-м году, 10 лет спустя, появилась икона мироточивая Гавайская. Вот этот промежуток — 10 лет, что случилось? В 2007-м году соединение случилось между нашей Зарубежной церковью и Московским Патриархатом. И Господь, я не знаю, как правильно сказать, не то чтобы возрадовался, тогда Он сказал: «Да, это хорошо». И в Америке появилась мироточивая Гавайская икона, опять, новая защитница. А в России очень большая плеяда икон, которые замироточили здесь, и здесь подъём духовный.

Алексей Пичугин:

— А вы воспитывались в русской православной церкви заграницей или в православной церкви Америки?

Алексей Волков:

— Нет, в зарубежной церкви. На тот день в мои года, в Нью-Йорке и на восточном побережье немножко было другое, там не было русского языка, все было на английском. И как-то это сложно было. Мои родители, будучи эмигрантами, беженцами из Советского Союза, они тянулись, во-первых, к вере православной, а, во-вторых, чтобы это было свое, русское, на церковнославянском языке. Я не богослов, у меня нет образования, но разница календаря, то, что старый стиль, новый стиль, Рождество праздновать со всеми западными или по-старому — для нас это было важно, чтобы удержать православие, веру свою. Родился, в зарубежной церкви вырос и остался. Тогда было сложно. Сейчас, мне кажется, благодаря как раз трудам отца Серафима Роуза вот эти линии, эти разницы как-то теряются, и есть какое-то сближение между американской православной церковью и зарубежной. Благодаря трудам отца Серафима Роуза.

Алексей Пичугин:

— Друзья, давайте прервемся буквально на минуту, я напомню, что в гостях у нас предприниматель Алексей Волков, мы сегодня вспоминаем людей, которые проповедовали христианство в разных местах в разное время — это румынский священник, про которого я, честно говоря, никогда и не знал, но благодаря Алексею сегодня узнал я и вы, это отец Георгий Калчу, который 20 лет провёл в тюрьмах в Румынии, во времена социалистического режима, социализма и жил потом в США, в 2006-м году его не стало. Это Серафим Роуз, которого мы знаем гораздо больше, и это брат Иосиф Муньос-Кортес, который был хранителем Монреальской иконы, и в 97-м году погиб трагически, был убит, а икона исчезла. Вот сегодня об этом обо всём мы говорим с Алексеем, буквально через минуту мы вернёмся и продолжим.

Алексей Пичугин:

— Возвращаемся в студию светлого радио, напомню, что сегодня у нас в гостях предприниматель Алексей Волков и мы говорим про людей, которые в разные годы в разных местах в 20-м веке исповедовали Христа, это священник Георгий Калчу, румынский священник, живший в социалистической Румынии и пострадавший, более 20 лет проведший в тюрьме. Это отец Серафим Роуз, это брат Иосифу Муньос-Кортес — хранитель Монреальской иконы. Всё-таки интересно про вас тоже поговорить, узнать. А ваши родители переехали из Советского Союза в раннее время, то есть после революции сразу или...?

Алексей Волков:

— Мои родители вот на так называемой второй волне, когда Великая Отечественная война была, Вторая мировая. Немцы отступали, очень много беженцев было, те, которые хотели уйти или те, которые были в зоне оккупации, и те, которых брали на работы в Германию. Вот мои родители — и мать, и отец — они как раз попали в эту группу. Во время войны, туда, в Германию попали.

Алексей Пичугин:

— То есть ваши родители, получается, тоже их юность, детство — это советская эпоха. И они не были, наверное, в то время особо церковными людьми? То есть они с церковью познакомились заграницей?

Алексей Волков:

— Отец, я бы сказал, да. Он был из Смоленской области, родители когда-то были верующие, но потом прошли раскулачивание, деда сослали строить Беломорканал, отец прошел через голод в тридцатых годах, а мама в Латвии родилась. Отец латыш, мать русская, она немного по-другому, она выросла в церкви, церковная семья, там целая плеяда священников и диаконов, семья такая священническая Трубецких в Латвии. И когда они познакомились и поженились в Америке, мама свою линию держала. И нас в храм, папа нас возил в церковь, и постепенно он все больше и больше в храм ходил, и так вышло, что из человека, который, можно сказать, был советским изначально, он стал настолько православным верующим, что, когда хоронили, отпевали три архиерея его и несколько священников, весь храм был забит народом, был праздник. И скончался он на Рождество Пресвятой Богородицы.

Алексей Пичугин:

— А как у вас в семье относились к Советскому Союзу?

Алексей Волков:

— Ну мы выросли, конечно, тогда такое понятие как белое движение, и те, которые второй волны — антикоммунизм, против тоталитаризма, за веру, царя и Отечество.

Алексей Пичугин:

— Но ведь это же, скорее, лозунги первой волны? А вторая волна она была более, как бы сказал, наверное, отец Александр Шмеман, более секулярная.

Алексей Волков:

— Скорее всего, да. Но благодаря тому, что мама была из церковной семьи, вот эту секулярную часть я пропустил. И то, что я в монастырь ездил каждое лето, и в паломничество ездил, это дало мне такой хребет на всю жизнь сильный, духовную основу. А секулярная часть — это большая проблема. Я бы сказал, из-за этого, нельзя плеваться в тот колодец, из которого пьешь воду, спасибо, в Америке слава Богу, было хорошо, но это было видно, что там уходит то, на чем была база построена, на чем была построена страна — всё-таки на вере в Бога. Всё-таки уходят от этого. Всё-таки в России, несмотря на все свои проблемы, здесь идёт борьба между добром и злом. И она чётко идёт. А там, заграницей, она больше такая серая зона, жижа. Лучше поехать туда, где вот эта битва идёт, почему мы и решили с семьей переехать с детьми в Россию.

Алексей Пичугин:

— А когда это произошло?

Алексей Волков:

— Конец девяностых — начало двухтысячных.

Алексей Пичугин:

— А, ну вы всё-таки уже 20 лет живёте здесь.

Алексей Волков:

— Примерно так. Уже через год будет 20 лет.

Алексей Пичугин:

— Но вы нашли в России то, к чему стремились и то чего искали, и то, чего вам не хватало на западе?

Алексей Волков:

— Я бы сказал — да. То, что везде и всегда, в каждом городе, в каждом районе есть храм, есть выбор — это очень важно.

Алексей Пичугин:

— Но ведь в Америке есть выбор. В России в каждом городе есть храм, но вот купол золотой, крест есть, пойти можно, но придём мы на литургию воскресную в небольшом городе и увидим там одного или двух человек. Выбор-то есть, ну я так понимаю, что почти в каждом городе в США есть храм или, по крайней мере, где-то в доступе он есть.

Алексей Волков:

— Это так, но если мы вернёмся к тому вопросу, насчёт битвы. Сложно воспитывать детей, если постоянно идёт подрыв ценностей христианских, библейских, то, что происходит там. Если дома говоришь, что есть мужчина, женщина, а приходит ребёнок в школу, и говорят, что есть ещё другой пол, в России, по крайней мере, этого нет. С этим как-то официально борются, говорят против этого. Это большая тема. И мне это стало понятно в 90-х годах, что к этому все придёт, то, о чем сейчас активно говорят, было видно в девяностых. Оно так и случилось, слава Богу, что мы тогда решили и сделали вот этот шаг и переехали сюда.

Алексей Пичугин:

— А вы были знакомы с каким-то из таких и ярких священников православной церкви Америки? Александр Шмеман, Иоанн Мейендорф?

Алексей Волков:

— Но они опять таки больше ОСА были.

Алексей Пичугин:

— Да, да, но вы же, если я правильно понимаю, всё-таки с ОСА тоже имели взаимоотношения?

Алексей Волков:

— Вначале нет. Только потом уже, прямо перед переездом в Россию. Как раз не имели, потому что мы старались придерживаться консервативных взглядов на православие, я как-то с осторожностью относился к этим личностям.

Алексей Пичугин:

— Потому что это те люди, как мне кажется, благодаря которым в России в девяностые годы в том числе действительно началось возрождение такого евангельского православного христианства, которое зиждилось, скорее, на проповеди христианства, Евангелия и любви, а не проповеди культурного православия. Но это мне так кажется.

Алексей Волков:

— Возможно да. Мне сложно как-то определить, потому что меня здесь не было в девяностые, я только наездами прилетал сюда. Но там, чтобы держаться той веры и как-то не потерять то, что имели, как на одном из съездов было в Америке такое: держи, что имеешь. Это очень важно и очень сложно, когда окружен всеми прелестями жизни Америки и такого антихристианского подхода.

Алексей Пичугин:

— Но при этом феномен Серафима Роуза стал возможен в Соединенных Штатах?

Алексей Волков:

— Безусловно да. Но это человек, который глубоко копал и нашел. И слава Богу какая-то основа у него была, образование, и он смог вот эти все крупицы собрать и прийти к тому, что православие, я уже не говорю здесь русское или антиохийское, или греческое православие, он пришел к этому.

Алексей Пичугин:

— А вот интересно, что вам в Грузии, когда вы ездили, больше всего на этой конференции запомнилось?

Алексей Волков:

— Мне в первый раз в жизни... я понял, что, что православие — это вселенское. Для меня раньше все было русское православие. В Америке мы в семье воздерживались от ОСА, американской православной церкви, от греческой, от всех остальных, потому что надо было держаться русскости. А сейчас, будучи там, в Грузии, благодаря митрополиту Николаю, он такой молодец, что вот это собрал, взялся за такую тему, я понял, что это не только русское, это грузинское, это румынское, как раз отец Георгий, отец Серафим Роуз — американец, через русскую церковь прошел, а сейчас там, в Платине, сербы. Владыка приехал, который его ученик был, Герасим — американец, который в американской православной церкви. В общем, реально православие — это вселенская идея, тема, вера. Это не русское. И вот это самая такая для меня тема главная, которую я понял во время этой конференции в Грузии.

Алексей Пичугин:

— Как вы думаете, когда может произойти канонизация на общецерковном уровне? И отца Серафима, но видите, он уже канонизирован как местночтимый святой в одной из епархий, и отец Георгий, и брат Иосиф.

Алексей Волков:

— Но мне это сложно сказать. Наше дело, моё личное дело, с супругой, со знакомыми, друзьями, родственные связи с Иосифом, кумовья, свидетельствовать как апостолы рассказывать про него, про его жизнь, про ту миссию, которую он нёс в мир. Это как народ, как члены церкви. А как наши архипастыри и вышестоящие руководители, как они подействуют — не могу предсказать, потому что без них мы никак не можем. Это от них уже зависит, наше дело — самое простое, базовое, нести это слово, рассказывать. И вам спасибо, что есть возможность у вас на радио рассказать про вот этих святых, про отца Георгия, про отца Серафима Роуза, про Иосифа. Донести это до людей, тех, которые не знают или немножко знают, чтобы они поинтересовались, поискали в книгах, в книжных магазинах, по интернету, фильмы есть про Иосифа, про Серафима Роуза, про отца Георгия. Они нашего времени люди, которые жили сейчас, недавно, как они смогли среди всего того, что нас окружает в мире, как они смогли найти себя и удержать вот эту веру. Спасибо вам.

Алексей Пичугин:

— Да, спасибо вам, что вы приходите и рассказываете, потому что вот лично для меня, как для человека, который очень интересуется позднесоциалистическим периодом, наверное, всё-таки даже и не очень поздним, потому что история отца Георгия начинается с 48-го года, а в 48-м году — это же ещё не режим Чаушеску? До него ещё пару десятилетий, но это очень важное свидетельство того, об этом не знаем. Мы очень много у нас на радио говорим про новомучеников и исповедников, вспоминаем какие-то близкие примеры. Ну вот отца Георгия ну как-то совсем не знаем. А вы с ним были знакомы?

Алексей Волков:

— С отцом Георгием нет. Я вот сейчас познакомился.

Алексей Пичугин:

— А, вы же говорили в начале программы, извините. Есть его родственники, его с Россией ничего не связывает?

Алексей Волков:

— Нет, единственная связь, что в советское время в зоне советских коммунистических стран, это единственная связь. В том смысле, самая главная связь — это то, что православие вселенское. Будь это румынская или грузинская, или русская, вот эта связь самая главная. И это нас всех связывает. И это очень важно, чтобы мы больше узнавали про разных святых нашего времени.

Не только у нас, а вот как они жили, как они свидетельствовали, говорили о Боге, не боялись. И он реально прошёл такой ад, такое мучение в тюрьме, психологически, физически, ломался, потом покаялся, я не представляю, как такое пройти.

Алексей Пичугин:

— Когда мы говорим, ломался, а потом каялся, мы сразу вспоминаем примеры людей, у нас же был такой чёткий в начале двухтысячных годов, когда пошёл процесс массовой канонизации новомучеников и исповедников, это обязательная чистота их исповедания. То есть если были какие-то данные, свидетельства о том, что человек отступил, отошел, и ещё какие-то вещи происходили с ним, то у нас сразу шёл однозначный отказ.

Но мы видим, что многие из людей ... Мы просто не можем себе представить, вот когда мы отказ кому-то выдаем, мы просто не можем себе представить, через что проходили эти люди, то есть это какие-то невыносимые человеческие страдания. Очень легко выдать отказ, когда ты уверен, что ты сам это сможешь пройти, но если ты не уверен в этом, я например, абсолютно точно про себя знаю, что я каких-то испытаний и вот таких, скорее всего, не выдержу. Поэтому я не готов так сразу говорить: а вот он проявил нетвёрдость. Поэтому, конечно, очень важно, что у нас есть такие примеры как отец Георгий.

Алексей Пичугин:

— Напомню, друзья, что в гостях у светлого радио сегодня Алексей Волков, предприниматель, мы говорим про людей, прошедших через 20-й век в разных странах по-разному проповедовавших. А с кем-то из них вы были знакомы через семью, в детстве, с кем-то из выходцев из Советского Союза именно православных священников, которые оказались точно так же во второй волне эмиграции? То есть людей, которые начали свое служение ещё в Советском Союзе?

Алексей Волков:

— Ну да, да, конечно. Меня, брата, сестру крестил священник, у нас на приходе был такой отец Алексей Ионов. Если вы видели фильм — «Поп», он был в Псковской миссии, и, кстати, мои родные в Латвии, они все были в Псковской миссии, потом сидели из-за этого много лет в Сибири. Вот отец Алексий крестил нас, он был прообразом для этого фильма, то, что в конце этого фильма говорят, что с матушкой там что-то случилось, это не так. Ему пришлось бежать, он был в зоне оккупации, он попал в Америку.

Алексей Пичугин:

— А вот он именно прообраз как раз главного героя фильма «Поп»? И книжки? Я фильм-то, на самом деле, потом посмотрел, он вышел через лет пять или шесть, раньше мне книжка попалась в руки.

Алексей Волков:

— Да, да. Отец Алексей был нашим приходским батюшкой, нас крестил всех. Был диакон, который писал книги в восьмидесятых, отец Владимир. Он приезжал в Джорданвилль, его тогда сослали из Советского Союза, и много книг писал про историю русской церкви после 17-го года. Сейчас не могу припомнить имена, название, но многие наши батюшки были из первой волны, но были и второй волны. И те, которые третья, скажем так, волна, начиная с семидесятых годов, это не только была волна еврейская, были там ещё люди, которые были православные и каким-то образом они смогли переписаться там и выехать из Советского Союза, и были там священники среди них.

Алексей Пичугин:

— А вы никогда не хотели стать священником? Получить духовное образование?

Алексей Волков:

— Ну мальчишкой. Я думаю, многие, у многих возникает такая мысль в 10, 12, 13 лет, потому что тогда часто, когда ездил в монастырь, в Джорданвилль, с владыкой Лавром очень был близок, прислуживал у него. В Иерусалим ездил в паломничество с ним два раза, на Афоне был в паломничестве с владыкой Лавром, тогда мысли такие были. Но потом, уже когда старше, нет, мирянин просто, зато брат у меня протодиакон, служит в Нью-Йорке, сестра у меня матушка, так что есть в семье.

Алексей Пичугин:

— А отец Алексей Ионов, я так понимаю, его не стало в конце семидесятых годов? А вам сколько лет было? Вы насколько его помните?

Алексей Волков:

— Я помню хорошо, потому что я шестидесятых годов, но маленьким мальчиком я прислуживал, в шесть — семь лет уже в алтаре был и у него прислуживал.

Алексей Пичугин:

— А что он говорил про Советский Союз, про Россию? Вот какая она была для него?

Алексей Волков:

— Вот что говорил, я не могу точно сказать слова. Но я бы сказал в одном — он, как и другие, что он говорил, другие священники наши учителя, они все говорили о России с любовью, с надеждой на будущее, что как-то Господь помилует Россию и освободит её от этого наказания, которое несла она. И с печалью за то, что братские вот такие междоусобицы были, и что Россия так пострадала. В отдельных случаях да, была критика, разговоры всякие, но в основном — это большая любовь, надежда, печаль.

Алексей Пичугин:

— А много было духовенства вот этой второй волны тогда в США? Которые из Псковской миссии или ещё как-то попали? Извините, мы, конечно, сильно отходим от нашей заявленной темы, но просто это очень интересная история, которая нам мало известна. Сколько людей тогда действительно попадали в Соединенные Штаты. Мне доводилось читать мемуары различных людей, которые как раз вот этой второй условно волны, как бы она историками считается третьей, а послереволюционная второй, первой волной считается это те, кто до революции уезжали. Вторая волна, это те, кто уезжали во времена Гражданской войны, третья волна, это те, кто оказывались в сороковые годы после войны на западе, и четвёртая и пятая волна — это семидесятые — девяностые годы. Просто интересно, как люди, которые выросли в Советском Союзе по разным причинам, убеждениям, были угнаны в плен или по каким-то другим причинам оказались на западе в середине 40-х годов, как они взаимодействовали с людьми, которые идеологически были абсолютными противниками Советского Союза и переехали на запад в годы революции, в годы Гражданской войны, а эти люди были уже выросшими в советском обществе? Вот что-то такое я пытаюсь у вас спросить. Мне правда это очень интересно.

Алексей Волков:

— Да, мне это интересно тоже, но сложный вопрос, потому что эти люди прошли ад во время жизни, ну большинство из них. И те из них, которые были верующими, они могли хотя бы как-то найти ответ, почему Господь попускал такое и не иметь гнев в себе, неприязнь. Я с такой точки зрения всегда смотрю на это всё. С такими людьми общался всегда, так мама научила, чтобы не осуждать, не унижать, даже если кто-то враг, скажем, в плане политических понятий, там коммунисты, которые церковь притесняли, не осуждать их, а осуждать их поступки. Тогда вот это разграничение дает возможность себе проще жить и с любовью смотреть на людей. А если не так жить и так не смотреть, тогда будешь с ненавистью жить.

Алексей Пичугин:

— Ну да, это правда. Как раз поэтому мне и интересно, что вот у отца Серафима никаких соприкосновений с Советским Союзом не было, у брата Иосифа никаких соприкосновений с Советским Союзом не было, у отца Георгия, о котором вы тоже относительно недавно узнали, а я только сегодня, тоже он никак не соприкасался с советским режимом, разве что пострадав от социалистического режима, который Советский Союз принёс в Румынию. Поэтому это все три человека как бы очень далёкие от русской культуры, но тем не менее, видите, насколько они стали близки вам, человеку, который воспитан русской культурой.

Алексей Волков:

— Это точно.

Алексей Пичугин:

— Вот это и показывает ту вселенскость православия, о которой вы говорите. Но мне кажется тут вселенскость христианства, потому что проповедь Христа она наднациональная, надконфессиональная, Евангелие — это такое очень объединяющее народы.

Алексей Волков:

— Как сказать, по науке, вы, наверное, правы. Я просто, исходя из...

Алексей Пичугин:

— Нет, я сейчас не говорю, что что-то хорошее, что-то плохое, я вот именно о том, что насколько вселенскость, слово Христово может служить, если мы правильно это понимаем, если мы это понимаем как любовь, как проповедь любви, насколько это может объединять, а не разъединять. Потому что мы ведь все Крестовые походы тоже все помним.

Алексей Волков:

— Это точно. Да. И вот почему настолько удивительно, тема вот этого прославления святых, собрать конференцию, исходит из Грузинской церкви, митрополит Николай, как я говорил, митрополит Даниил и владыка Герасим из Америки — вот вам и показатели вселенскости. А эти святые они настолько важны для всех, ну для всех, будучи здесь, в России, к русским они очень близки. Близкие несмотря на их корни, на их национальность, кем они были: испанец, румын, американец чистокровный. Они нам близкие, русским, почему? Вот как раз из-за того, о чем вы говорите — вселенского православия.

Алексей Пичугин:

— Я очень надеюсь, что мы вот этот разговор про этих людей, про людей, связанных между собой невидимо, христиане, наверное, все между собой связаны какой-то невидимой божественной ниточкой. И вот пример этих людей, они же не были знакомы друг с другом? Отец Серафим и брат Иосиф не могли быть знакомы просто по времени своего служения, может быть, отец Георгий и был знаком с братом Иосифом, но с Серафимом Роузом, которого не стало в 82, не мог никак. Но видите, хотя бы через вас.

Алексей Волков:

— А мы немножко больше будем рассказывать как раз, как вы упомянули в начале, наш вечер памяти Иосифа, я вот в этой конференции рассказывал.

Алексей Пичугин:

— Точно, точно. Я забыл, вот я напоминал, напоминал, думал, что надо ещё в середине программы напомнить. Давайте сразу я ещё раз напомню, что 30-го числа, уже совсем скоро, в Татьянинском храме при МГУ пройдёт вечер памяти брата Иосифа Муньоса-Кортеса, в 6:30 вечера. Расскажите, пожалуйста, что будет на этом вечере.

Алексей Волков:

— На вечере у нас будет панихида по Иосифу, а после панихиды близкие люди, те, которые знали Иосифа, как-то с ним сталкивались, которые ещё живы сейчас, или те, которые вообще могут рассказать, мы будем рассказывать про Иосифа, у нас будут гости особенные — мироточивые иконы на вечере, и царя Николая Второго, Локотская икона из Брянской области, скорее всего, «Умягчение злых сердец».

Алексей Пичугин:

— Локотская икона — что это?

Алексей Волков:

— Это икона, которая связана с Иосифом, у одной благочестивой женщины, она взяла календарь из магазинчика, который готовы были выкинуть, и домой принесла. И когда она читала книжку про разных святых нашего времени, про мучеников, она как раз читала про Иосифа, про Монреальскую икону, и в этот момент она почувствовала благоухание какое-то. Она подошла к этому календарю, увидела, что оттуда идёт это благоухание. Через два дня икона замироточила. И она теперь с двух сторон. А с другой стороны — это просто бумажная иконка, напечатанная — с другой стороны появился образ Спасителя, так что теперь она двусторонняя мироточивая икона.

Алексей Пичугин:

— Ну что же, друзья, мне остается только напомнить, что в гостях у Радио ВЕРА сегодня был предприниматель Алексей Волков, мы говорили про троих людей, про возможную их канонизацию, это брат Иосиф Муньос-Кортес, хранитель Монреальской иконы, это Серафим Роуз и это румынский священник отец Георгий Калчу, который больше 20 лет провёл в заключении. Спасибо вам большое за этот разговор, мы и про Алексея поговорили, про его детство, слушайте нас, слушайте Радио ВЕРА программу «Светлый вечер», до встречи, до свидания.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Путь к священству». Иеромонах Прокопий (Пащенко)
• «Память о семье императора Николая II». Илья Кузьменков, Людмила Гросарчук
• О чем мы поем?