«Присоединение Тверского княжества к Москве в 1485 году»

13.08.2023

Поделиться

Дмитрий Володихин

Вместе с доктором исторических наук Дмитрием Володихиным мы говорили о соперничестве Москвы и Твери в 15 веке; и как Тверское великое княжество в итоге присоединилось к Москве при великом князе Иване III.

Ведущий: Дмитрий Володихин

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Это светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И у нас с вами, можно сказать, приватная беседа — у меня и нескольких миллионов или уже, наверное, десятков миллионов слушателей Радио ВЕРА. Никакого гостя кроме вас в нашей студии сегодня нет. И мы поговорим об одной, скажем так, можно назвать это тема, но скорее это настоящая историческая эпопея, а связана она с падением Твери, если говорить в трагических тонах. А если говорить более здраво, то, наверное, стоит, в общем, сказать о том, как Тверь вошла в состав России. Конечно же, для уха современного человека это звучит дико. Тверь — это центр одной из центральных областей современной России, Тверь, казалось бы, всегда входила в состав Российского государства. Тверь была в составе Российской империи, Тверь была в составе Московского царства и так далее, но все-таки если спускаться по лестнице времени ниже, то все будет иначе. Тверь была самостоятельным, независимым государством, самостоятельной державой, и была она в этой роли достаточно долго, то есть около двухсот лет. А может быть, даже и немного больше. Мало того, Великое княжество Тверское когда-то было необыкновенно могущественным. Мы поговорим об этом, но прежде мне хотелось бы сразу обозначить дату главного события в той исторической эпопее, которую мы будем сегодня обсуждать — 1485 год: большая московская рать отправилась к Твери и присоединила ее к рождающейся на глазах современников России. И в последнем акте тверской независимости отразилась долгая история суверенного государства Великое княжество Тверское, как в капле воды порой можно увидеть отражение сути целого океана. Ну а теперь давайте посмотрим, какие корни у этого события. Во второй половине XV столетия Московским великим княжеством правит Иван III, человек, который всегда и неизменно на протяжении сорока с лишним лет своего правления придерживается одного правила, одного геополитического плана — объединения всех русских земель в единое Русское государство — это государство в котором мы сейчас живем, Россия. До Ивана III его не существовало. Существовало крошево политически самостоятельных или полусамостоятельных государственных образований, где-то в конце XV века рождается огромное самостоятельное суверенное государство Россия и, повторяю, мы сейчас живем в этом государстве. Так вот план Ивана III предусматривал то, что Тверь когда-нибудь потеряет независимость и будет включена в состав единого Русского государства. Но ему в какой-то момент пришлось поторопиться, потому что Тверь сама ускорила этот момент. Ну а теперь (я надеюсь, я вас немного заинтриговал) давайте спустимся к корням тверской независимости и соперничеству Москвы и Твери. Итак, конец XIII — начало XIV века, за двести лет до Ивана III, именно тогда разгораются первые акты соперничества Москвы и Твери. На тот момент Тверь, конечно же, намного сильнее Москвы. В военно-политическом отношении она один из ведущих центров Руси и, в общем, конечно, не Москве с ней на начальном этапе тягаться. И Тверь сначала мыслится как величина, к которой Москва просто не может подступиться в виду того, насколько она слабее. Но в начале XIV века все-таки начинается соперничество за великое княжение Владимирское, и в какой-то степени Москва вынуждена была изначально защищаться, потому что Тверь отбирала у нее земли. Так вот на тот момент у Москвы было мало шансов. Во главе Тверского княжеского дома выступал выдающийся политик — святой Михаил Тверской, настоящий лев того времени, человек, который держал в голове, как в будущем Иван III, державные проекты объединения Руси. Может быть, в своей реальной политике он был и жестковат — не очень ладил с Новгородом, с Москвой и даже с Церковью порой ссорился, — это значит, что он очень уверен был в себе, в своей земле, в своей державе. И в реальной политике он наплодил слишком много врагов, поэтому его планы в конечном итоге потерпели поражение. Но тем не менее в первой четверти XIV столетия при святом Михаиле Тверском, при его ближайших преемниках, хотя преемники недолго удерживали высокую власть, можно констатировать апогей тверского могущества. Тверь долгое время переигрывала Москву в играх власти на Руси. Москва выглядела скромной, хоть и несколько задиристой золушкой рядом с истинной госпожой. По большому счету, Тверь могла превратиться в объединительный центр всей Руси. Может быть, был шанс, что сейчас Россией правили бы из Твери, а не из Москвы. Мне приходилось общаться с историком, который проводил довольно странные исследования — он попытался реконструировать ситуацию, в которой Тверь повела был Русь к единству. Ну и он поделился со мной впечатлениями: очевидно, результат был бы примерно тот же, что и с Москвой. Просто Тверь начала тот политический курс, который впоследствии, при том же Иване III, Москва с блеском воплотила в жизнь, слишком рано, на слишком слабой материальной базе. Война с Москвой, с Новгородом и главное, слишком рано, слишком дерзко, можно сказать, заявленные стремления в острых ситуациях давать сдачи на тот момент всемогущей Орде истощили Великое княжество Тверское. Погиб святой Михаил Тверской, во второй четверти XIV столетия Тверь потеряла первенство в паре с Москвой. Она какое-то время могла удерживать относительное равенство, но тверичей переиграли два выдающихся политика московского происхождения — сначала Иван Калита, затем его сын, Симеон Гордый. Притом переиграли решительно, жестко и навсегда. Некоторые из тверских князей пали в этой борьбе. Я уже назвал Михаила Тверского, но пострадали и его сыновья. Впрочем, надо сказать, жестокость проявляли обе стороны, никто не собирался быть ни агнцем, ни ангелом. И великий князь Юрий Данилович, старший брат Ивана Калиты, тоже пал в войне с Тверью, притом от руки одного из князей Тверского дома. Ну давайте посмотрим на ситуацию — она такова, что два великих города Руси находятся в смертельной ссоре, в жесточайшем соперничестве, два княжеских дома видят друг в друге врагов непримиримых. Ну вот тем не менее Великое княжество Тверское во второй половине XIV века само по себе, на основе только одной мощи Тверской земли, с Москвой соперничать уже не может, Москва теперь сделалась сильнее. Две державы как будто поменялись местами в рейтинге военно-политической мощи. Тверь больше не может справиться с Москвой в одиночку на поле брани. И Тверь не может наравне с Москвой вести игры в Орде. А тогда чрезвычайно важным было, чтобы Орда высказалась, дала ярлык на великое княжение, решила, кто будет старшим на Руси. Москва слишком изощренна, когда речь заходит о таких играх, Москва знает Орду вдоль и поперек, все ордынские скрытые угрозы и тайные ресурсы московским дипломатам известны. Тверь далеко не столь глубоко постигла пути внутри ордынской интриги. Но хотя бы даже так и не было, хотя бы Тверь могла считаться равным соперником Москве по части дипломатии в столице ханов, все равно выиграть поединок с Москвой в Орде не в ее силах, потому что ей элементарно не хватает денег, а значит, главного источника могущества в ордынских делах. Казалось бы, Тверь навсегда отброшена на второй план. Но у Твери все еще есть иная игра. А именно чрезвычайно опасная для Москвы игра на пару с Великим княжеством Литовским. Вот этот момент необходимо прояснить. Литва на тот момент — это вторая половина XIV — середина XV века, — гибельно опасный противник. Она настолько же сильнее Москвы, насколько Москва сделалась сильнее Твери, на порядок более сильная держава. И великие князья тверские учатся играть на противоречиях между двумя великими державами, границы которых сжимают Тверскую землю в опасно крепких объятиях.

Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы сегодня говорим о соперничестве Москвы и Твери, которое закончилось присоединением Твери к России, к Московскому государству при Иване III в 1485 году. Мы пока на дороге к этому событию, нам еще далеко до него. И история этой борьбы, она чрезвычайно сложна. Помните, мы говорили: все, Тверь сама уже не справится с Москвой. Остается побороться за старшинство в Орде. Тверь и с этим, в общем, не справится, по большому счету. И действительно, политика того времени показывает, что упование Твери: может быть, когда-нибудь тверские князья получат ярлык на великое княжение от ханов, и ханы его удержат за Тверью — эти упования тщетны, они не срабатывают. Ну вот второй ресурс, который Тверь без конца использует в борьбе с Москвой — это ресурс Литвы, Великого княжества Литовского, он безумно опасный. Он опасный не только для Москвы, он опасный для всей Руси. Дело в том, что Великое княжество Литовское — это государство-мастодонт, оно постоянно расширяется, оно увеличивается за счет проглатывания русских земель. Оно присоединило к себе Киев, Полоцк, Брест, Туров, Пинск, Волынь. Оно, в общем, пожрало независимое Смоленское княжество, а в XV веке будет даже искать возможности повлиять на Рязань, захватило Торопец. И, в общем, было в несколько раз больше, чем то же Великое княжество Московское, сильнее, населеннее, богаче. Это серьезная опасность, она заключается в том, что на определенный момент разрозненные, политически раздробленные силы русских земель не выдержат натиска Литвы и полностью будут поглощены ею. Тогда центром единого Русского государства будет вовсе не Тверь, не Москва, а Вильна — столица Литвы, и уж тогда это государство, мягко говоря, вряд ли будет русским. Напомню, что во второй половине XIV века Великое княжество Литовское в виде его государя Ягайло принимает католицизм, и католицизм начинает активно распространяться по просторам Литвы. Католицизм подстегивается властью литовской, поскольку Литва входит в союз с Польшей, фактически в унию, то, конечно же, из Польши подталкивают, можно сказать, проталкивают католицизм на колоссальные просторы Руси. Опасность того, что католицизм съест православие на территориях, которые были традиционно православными, восточно-христианскими на протяжении многих столетий, вполне реальна. Но Тверь все-таки играет достаточно опасную игру — она просит у Великого княжества Литовского поддержки в борьбе с Москвой, она ее получает и в какой-то степени оказывается заложником ведущих политиков Великого княжества Литовского. Ну, собственно, связан этот этап борьбы с князем Михаилом Александровичем, потомком князей, павших в борьбе с Москвой. В 1367 году он взошел на Тверской престол — человек энергичный, решительный, храбрый полководец, ну он решил, что ресурсы Твери еще не столь малы, еще они не исчезли, тяжбу с Москвой стоит возобновить. И, в общем, его планы, конечно, не соответствовали политической реальности того времени, но гордыня порой творит с людьми настоящие злые чудеса. Амбиции Михаила Александровича подстегнуло оскорбление, полученное им в Москве на следующий год после того, как он взошел на Тверской престол. Юный князь Московский, Дмитрий Иванович, на тот момент юноша, выступил тогда третейским судьей в конфликте между Михаилом Александровичем Тверским и князем Еремеем Дорогобужским — у них была тяжба по земельным делам. Михаилу Александровичу от имени Дмитрия Ивановича Московского и самого митрополита Алексия обещана была неприкосновенность. В суде дело было решено не в пользу Твери, в пользу Еремея Дорогобужского, и тогда, по всей вероятности, прозвучали какие-то резкие слова, вспыхнул конфликт. И вот уже разъяренный великий князь Московский отправляет Михаила под стражу — он нарушил свое слово. Это скверный поступок, несмотря на то что сейчас мы чтим Дмитрия Донского (Дмитрий Иванович — это будущий Дмитрий Донской) как большого святого Русской Православной Церкви, тем не менее канонизируется же не все, что совершил человек на протяжении жизни. В данном случае это явное нарушение договоренности, явное нарушение слова, данного митрополиту и князю Тверскому. Через некоторое время Тверского князя выпустили — то ли повлияло приближение неких ордынских послов, и московской элите, наверное, не хотелось перед явными чужаками вскрывать смысл и остроту ссоры и выносить, так сказать, мусор под нос гостям. А может быть, даже скорее, Михаила Александровича отмолил митрополит Алексий. Главу Церкви Дмитрий Иванович тогда несколько подставил своим необдуманным бесчестным действием, и очевидно, тот содействовал освобождению Тверского князя. Ну вот Михаил Александрович и не хотел, и не умел простить Москве своего пребывания в узилище, он поднял мятеж. На Тверь двинулись московские полки, Тверской государь бежал в Литву. Вот с этого момента начинается чрезвычайно долгая война — она длилась без малого полтора десятилетия, она имела множество раундов, один другого тяжелее, страшнее и кровавое. А в чем она, собственно, состоит? Великий князь Литовский Ольгерд оказал покровительство Михаилу Александровичу Тверскому, и он трижды отправлял войска в пределы Великого княжества Московского не просто так, а с подачи Твери, и в Твери видя своего верного союзника, фактически подручника. Первый раз это было страшно: московские войска в приграничном сражении потерпели поражение, один из полков погиб, литовская рать дошла фактически до Москвы, до Кремля. На тот момент строился белокаменный кремль Дмитрия Донского, и эта крепость фактически выручила, не дала просто погубить московскую политическую элиту и самого князя, видимо, спасла. Во второй раз, в общем, не удалось далеко проникнуть литовским войскам, но тем не менее, в общем, ощущение кровавого противоборства, грабежа, разграбления земель московских, оно было не из приятных. Наконец третий поход или, как говорили в наших летописи, «третья литовщина», закончилась тем, что на границе потерпел поражение уже отряд Ольгерда. Можно было, конечно, без конца продлить это противоборство, но было ясно, конечно, что Москва сражается насмерть, и вот не время для Литвы, чтобы разгрызть этот орех, даже с помощью Твери. Литва отступилась в какой-то момент. Михаил Александрович, помимо Литвы, действовал еще и в Орде. В 1371 году Тверской государь добыл себе в Орде ярлык на великое княжение Владимирское. Он, конечно, ринулся во Владимир, чтобы сесть на него, но его туда просто не пустили. Великое княжение осталось за Москвой. Понимаете, в тот момент сама Орда была расколота, у кого ярлык более могущественного хана, определить сложно, играли на одного хана, на другого, а иногда вообще отворачивались от Орды, потому что она ослабела. Тверь подумала: ну вот как в прежние времена, получили ярлык на великое княжение — и все хорошо, вопрос решен. А здесь, как сообщает летопись, «князь Михаил Тверский восхоте идти в стольный град Владимир, зовучи себя князь великий и хотяше в него же сесть на княжение на великое, его же не прияша и не впустиша сести на столе». Это что значит? Это значит, что Тверской князь дошел до Владимира, встал перед крепостными воротами (может быть, перед теми самыми Золотыми воротами, которые сохранились до сих пор) и дальше ни шагу, потому что его просто не впустили в город. Ему сказали: великое княжение за Москвой. Точка. Тот документ, который получен в Орде, ничего не стоит. И на этот раз литвины не помогли, потому что у них с Москвой были перемирие. Ну что тут сделаешь. Михаил Александрович в гневе пошел с полками на северо-восток, пытался взять Кострому — она была тогда в орбите московской политики, не преуспел нимало, не взял Кострому. Спалил город Мологу, разорил Углич, разорил Бежецкий верх. Ну не мог тверич одолеть Дмитрия Ивановича с его основными силами, так хотя бы всадил ему шило в бок. Давайте посмотрим на это, дорогие радиослушатели, с точки зрения современной, можно сказать, с высоты птичьего полета. Кто воюет? Воюют русские с русскими, православные с православными. Тверские князья и московские отдаленные родственники — то есть между ними есть кровное родство, и сокрушение сил друг друга — это свара в одной большой семье. А в Орде, конечно, посмеиваются: смотрите-ка, не только у нас замятня, не только у нас кровь за престол ханский проливается. Смотрите-ка, Русь сама в себе разделилась, сама для себя общей власти построить не может, на Руси люди все режут друг друга. Ну молодцы, молодцы... Естественно, ярлык переходит от одного князя к другому — Тверь опять его потеряла, Москва опять его нашла. Но Тверь не успокоилась. Ну видите, очень беспокойный был человек князь Михаил Александрович. Его несколько поражений не успокоили, его не успокоило то, что Литва уже не может по-настоящему поддержать, он поднял знамя большой войны. Осадил великокняжеский Переславль-Залесский, разорил окрестность, правда города не взял, вошел в Дмитров и тамошних бояр взял под стражу. Ну и наконец новгородцы, которые не желали себе на шею беспокойного Тверского князя, взяли и выбросили его наместников из города Торжок. Тверской князь не нашел ничего умнее, как прийти в Торжок, сжечь его и подвергнуть тотальному разграблению. Ну так, чтобы было понятно, я зачитаю небольшой отрывок из летописи: «И кто, братие, о сем не плачится, кто остался живым, видел, как многие горькую смерть подъяша, а святые церкви пожжены и город весь пуст. Такого и от поганых не бывало зла Торжку. Наметали убитых людей мертвых пять скудельниц (то есть огромных братских могил), а иные сгорели без остатка, а иные утонули без вести». То есть у Новгорода, конечно, действия Тверского князя вызывали ненависть, и Тверь раньше-то для Новгорода была враждебным городом, а тут она просто встала в положение непримиримой вражды. Ну Дмитрий Иванович сходил на Тверь во главе большой рати, собравшей под стяги великого князя добрую половину Руси. Как ни странно, как ни парадоксально, интриги Михаила Александровича способствовали объединению Руси — своей беспокойной, корыстной политикой он добился того, что стал общим врагом, общим объектом нападения. В общем, в 1375 году Тверская земля подверглась разорению. Михаил Александрович сел в осаду, но был принужден сдаться — «увидел свое изнеможение», как сказал летописец, и вроде бы на этом можно было ставить точку. Он принял договор от Дмитрия Донского по всей воле его. Но, понимаете, какая вещь, ну однажды здесь, в студии, сидел московский историк Карен Аксаньян, и он сказал, что у некоторых людей мятеж в крови. Вот у Михаила Александровича, видимо, была мятежная душа. Тверской князь клятвенно обещал больше не просить ярлыка на великое княжение в Орде. А в 1382 году Тохтамыш взял Москву, спалил ее, и тогда, наплевав на все свои прежние клятвы, Михаил Александрович пришел в Орду и попросил себе опять ярлык на великое княжение. В общем, это было ну очень скверно, какая-то бабья непоследовательность. Но тем не менее нарвался на отказ. Как видно, его сочли слишком слабой фигурой для большой игры. Прошли те времена, когда Тверь могла тягаться с Москвой всерьез. К тому же Михаил Александрович был заляпан связями с Литвой. В Орде его также не приняли. Ну что же, дорогие радиослушатели, несмотря на то что мы говорим об ужасных временах и тяжелой вооруженной борьбе, все-таки мне хотелось бы напомнить вам, что это светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы прекращаем наш с вами диалог буквально на минуту, чтобы вскоре вновь встретиться в эфире.

Дорогие радиослушатели, это светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях никого нет кроме вас, и я рассказываю вам историю соперничества Москвы и Твери, закончившуюся при Иване III, в 1485 году. Мы переходим на новый виток этой войны. На некоторое время Тверь вроде бы успокоилась и, в общем, ощущение непримиримого конфликта исчезло. Собственно, наоборот, надо сказать, что Тверь в середине XV века сделалась другом Москвы, другом великих князей Московских. Это чрезвычайно необычное явление, так чтобы кошка с собакой неожиданно подружились. Но к тому были очень серьезные предпосылки. Москва погрузилась на дно тяжелой междоусобной войны. Свои, родня, сражались дядя с племянником, двоюродные братья и так далее — в Московском доме никак не могли поделить власть. Печально, страшно, но что же тут сделаешь. И надо сказать, что в этом противоборстве Тверь сделала свой выбор, сделала его абсолютно правильно — это надолго задержало ее в статусе независимого государства. Тогда Тверью правил чрезвычайно умный политик, великий князь Борис Александрович. Эпоху его правления называли порой золотым веком Твери — это, конечно, не при нем, а позднейшие историки. Но уже и тогда современники, летописцы называли его самодержавным государем, связывали со святым Константином Великим. И надо сказать, что он продлил существование независимой Твери надолго, потому что повел себя чрезвычайно умно: он решил в противоборстве двух линий Московского княжеского дома поставить на великого князя Василия Васильевича, Василия II, или иначе Василия Темного, считая, что тот слабее. Слабый правитель в Москве — для Твери благо. Горько говорить о том, что на Руси были такие времена, когда, в общем, борьба между различными княжествами совершенно застилала цели общерусского развития — цели борьбы с Ордой, с Литвой. И все эти низменные мотивы, в общем, не украшают правителей того времени. Но так или иначе для Твери, для Тверского региона было благо то, что Борис Александрович помог Василию II вернуть престол, на время отобранный врагами, помог укрепиться на нем, вплоть до того, что снабдил его вооруженной силой. Позднее для того, чтобы закрепить это ощущение, это состояние союза, это состояние альянса Борис Александрович выдал свою дочь Марию за сына Василия II, за Ивана III Васильевича, будущего Ивана III. Посмотрите, как прихотливо вяжет судьба свои узоры: с одной стороны дружба, с одной стороны ощутимые плоды союза, с одной стороны брачные связи, а с другой стороны, напомню, именно Иван III в будущем станет могильщиком тверской государственности. Ну и, в общем, внешне получилось все здорово. Когда Борис Александрович скончался, на Тверской престол взошел его отпрыск Михаил, получилось чрезвычайно выгодное для общих держав сочетание военно-политического союзничества с союзном брачным: на Москве княжит супруг сестры нового Тверского князя. Тверь даже давала свои отряды на походы на Новгород в Москве, Тверь поддержала Ивана III в страшный час стояния на Угре, когда московские полки вышли чтобы сражаться с ханом Ахматом. И, в общем, беда началась в тот момент, когда эти брачные связи начали иссякать и рушиться. Видите ли, не все в этом мире политический интерес, корыстный, иногда обычная крепкая любовь между супругами, добрые отношения между ними поддерживают мир и согласие между великим державами. Но вот в 1467 году скончалась супруга Ивана III Мария Тверская. Она подарила ему детей, у них все было хорошо в браке, ну вот просто подошел ее срок земной. Затем скончалась жена Михаила Борисовича — это сын Тверского князя Бориса Александровича, и его жена происходила из русско-литовского дома поздних киевских князей. То есть, иными словами, Киев в тот момент находится на территории Великого княжества Литовского, киевский князь княжил в Киеве не сам по себе, а из руки литовского государя, но киевские князья никак не были опасны для Москвы — где Москва и где Киев, в общем, никаких связей, никакой враждебности, никаких войн, все нормально. Проблема в том, что в 1483 году, с уходом из жизни этой женщины, в общем, Михаил Борисович должен был найти себе новую супругу, и он стал ее искать не там, где надо. Именно в этой сфере была совершена чудовищная ошибка, стоившая Твери независимости. Положа руку на сердце, честно говоря, повод для ликвидации тверского суверенитета Иван III все равно бы нашел. Так или иначе, великий князь Московский вел дела большой политики к объединению Руси, со всеми ее ресурсами — земельными, торговыми, демографическими, военными — под властью Москвы. И подобный курс не предполагал, что Тверь останется в стороне, что Тверь останется вне общей торной дороги всерусского объединения. Но Иван III не торопился браться за Тверь, у него других задач хватало. Михаил Борисович просто своими неразумными действиями ускорил падение Тверского княжества. Он начал искать себе невесту в составе военно-политической элиты Великого княжества Литовского. То есть, иными словами, встал на тот путь, которым пользовался когда-то великий мятежник, князь Михаил Александрович Тверской, в борьбе с Дмитрием Донским. И, в общем, это сыграло скверную роль. Почему он предпринял такие действия? Ну вот историки объясняют это следующим образом. Понимаете, какая вещь, в XV веке все еще существовало правило боярского отъезда. Будущее совершенно перечеркнет эту ситуацию, и сама она для современного человека малопонятна, но тем не менее вот она существовала. Кто такие бояре при русских князьях? Это несколько переросшие свою бывшую роль старшие дружинники. А старший дружинник — человек свободный от какой бы то ни было личной зависимости государю, он может поискать счастья у другого государя. И вот в XV веке все еще существовало правило, что если боярин переезжает на службу к другому государю, то он сохраняет за собой свои земельные владения. Знать тверская понемногу переезжала на службу Москве. Почему? Москва сильнее. Москва — это будущее. Там более хлебное место, если говорить проще, яснее. К тому же во всех земельных тяжбах московских служильцев поддерживала большая сила, чем тверских. Поди поссорься с московскими боярами — ты все равно проиграешь, потеряешь свою землю. Суд знатного москвича со знатным тверичем по земельным делам означал для знатного тверича разорение. И вельможи переходили из стана Тверского князя Михаил Борисовича в стан Ивана Васильевича. Тверская мощь, и без того уступавшая московской, все более слабела. Понимаете, какая вещь, государь Тверской просто утратил способность видеть в собственной земле в полной мере свое достояние, и для него это, конечно, гибельный урок. Ну что же, он решил поискать помощи в Литве. Мы сейчас ненадолго прервемся, и в эфире прозвучит отрывок из музыкального театрализованного представления «Князь Холмский», а музыку для него писал Михаил Иванович Глинка. И надо сказать, что события, которые разворачиваются в музыкальном театрализованном представлении, ненадолго отстоят, они чуть раньше произошли, чем события, похоронившие независимую Тверь. И участвует в них в качестве главного героя великий полководец, один из драгоценных кладов кадровых, найденных Иваном III, князь Даниил Холмский. Я думаю, будет уместно послушать музыку, посвященную той эпохе.

Дорогие радиослушатели, это светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы обсуждаем с вами судьбы Москвы и Твери, находившихся на протяжении двух столетий в борьбе, которая закончилась победой Москвы в 1485 году — мы с вами в преддверии этого события, до него осталось совсем немного. Помните, я говорил, что в 1483 году скончалась супруга Тверского князя Михаила Борисовича? Он решил посвататься не к кому-то, а к внучке великого князя Литовского и польского короля Казимира IV Ягеллона. Это, в общем, решение, которое дорого стоило Тверской земле. Понимаете, какая вещь, конечно же, Казимир IV Ягеллон в политических раскладах Ивана III был опаснейшей фигурой. Иван III уже нащупывает ключи от того, как решить литовский вопрос, между ним и Великом княжеством Литовским назревает большая война. Их даже в конце XV — начале XVI века грянет две, одна за другой. И Великое княжество Литовское под ударами Москвы проиграет эту войну, лишится огромного количества земель и городов, десятки городов перейдут в состав России. Собственно, Иван III уже готовит эту войну, он уже прикидывает, как в ней победить. И тут он вдруг обнаруживает, что Тверь может оказаться ресурсом Великого княжества Литовского — не его, не России, не Москвы, а Литвы. И все ее бескрайние просторы — а земля Тверская очень большая, там, помимо самой Твери, Кашин, Зубцов, Старица, там Холм и другие города, и, в общем, земля просторная, богатая воинами, в торговом плане тоже, в общем, не бедная, вся она окажется прекрасным дополнением к военно-политическому потенциалу Казимира. Это, мягко говоря, неприятность, на которую надо реагировать жестко и быстро. Иван III, естественно, и реагирует на нее жестко и быстро. Сам Михаил Борисович не очень понимал, за что он взялся. Ему казалось, что, как его предок Александр Михайлович, он ведет игру, из которой может выйти совершенно спокойно в любой момент, помирившись с Москвой и так далее. Но история уже поменяла свои цвета, вот в чем дело, ситуация изменилась коренным образом. И, в общем, он не понимал того, что если он поставит на Литву в московско-литовской борьбе, то Литва точно так же поглотит Тверь, как поглотит ее в будущем Москва. Только условия этого поглощения будут для тверичей гораздо хуже, потому что они подпадут под влияние, собственно, литовских князей и распространяющегося постепенно по земле Великого княжества Литовского католицизма. Ему хочется сейчас отбиться любыми картами от Москвы, и он не очень рассчитывает свои шаги вперед. Допустим, Москва бы не взяла Тверь, допустим, Литва оказала бы ей поддержку. Но долго ли Тверь удержала бы свою независимость, находясь под мощной, тяжелой лапой польско-литовского государя Казимира? Да, в общем, времени был для тверской независимости осталось бы кошкины слезки, лишний годик-другой по сравнению с тем, что произошло в реальности, я думаю, не больше. Но Михаил Борисович, называется, закусил удила. Проблема в том, что его ставка была неверна не только с точки зрения исторической, но и с точки зрения политической. Литва вроде бы была не прочь этого брачного союза, но от действительной военной помощи она увернулась. Михаил Борисович мечтал: Литва поможет, Литва спасет, как, бывало, век назад. Упования его не сбылись. В разразившейся войне тверичи не получил никакой помощи от Литвы. Почему? Это вопрос достаточно любопытный. Во-первых, Казимиру хватало своих проблем — с Крымским ханством, которое было другом Москвы и нападало на его южные территории; с заговорщиками, которые относительно недавно выступили против него — это было тяжелейший для него, опаснейший мятеж; с непокорной шляхтой и плюс еще с западными делами. Дело в том, что Казимир очень любил вести активную политику на западе. Восток его не настолько интересовал. Ему интересно было захватить корону чешскую для своего сына, потом корону венгерскую, он находился на пороге того, чтобы венгерскую корону обрести. И сила его, она, в общем, была рассчитана на то, чтобы бросить ее при необходимости на западные рубежи, а не на восточные. Восток только отвлекал. Может быть, даже существовали определенные договоренности между ним и Иваном III. Ну вот, скажем, Казимир хотел из того самого Киевского княжества, которое пока еще сохраняло свою независимость, сделать абсолютно обычную область Великого княжества Литовского, где нет никаких князей, а сидят наместники государя Литовского. Иван III ему с этим мешать не стал. Казимир не стал ему мешать ни с Новгородом, ни с Тверью, даже не поддержал Ахмата, который был его союзником, в роковой час стояния на Угре. То есть, понимаете, польско-литовский государь не проявил активности, когда решалась судьба всех его союзников на Востоке. Возможно, это ему было неинтересно, возможно, он вошел в соответствующие договоренности. Ну что ж, так или иначе Москва сначала направила в Тверскую землю малую рать, показывая, что она готова к борьбе, но пока не собирается вконец, как бы это сказать, раздавить противника. Князь Тверской потерпел урон, униженно молил о мире, получил его, но затем, в общем, его сомнительные сношения с Литвой продолжились и продолжились ссоры с Москвой. В конечном итоге Иван III среагировал решительно: в 1485 году Тверь подверглась осаде. Собственно, не видно было, чтобы Тверь желала оказать какое-то серьезное сопротивление. Сама земля Тверская не очень желала встать насмерть в этом столкновении. Знать тверская — как бояре тверские, так и иные представители Тверского княжеского дома Рюриковичей, — готовы были перейти достаточно быстро на сторону Ивана III, и они и перешли. Поэтому, когда московская рать зажгла посады около города Твери и осадила его, обступив со всех сторон, большая часть тех, на кого мог рассчитывать Михаил Борисович, проявила желание перейти на сторону Ивана III. И, в общем, в несколько дней, без особенных боевых действий, чрезвычайно спокойно, с каким-то совершенно ничтожным сопротивлением Тверь пала к ногам Ивана III, а князь Михаил Борисович бежал из своего столичного города к Литве. Опять же вот, понимаете, летопись использует один и тот же яркий образ: как о XIV веке шла речь и было сказано, что тамошний Тверской князь Александр Михайлович «испытал изнеможение», так и в отношении Михаила Борисовича то же самое было сказано, он «испытал изнеможение» — то есть он не может сопротивляться. И, в общем, он смог только бежать с семьей и незначительным количеством своих союзников, своих слуг, прихватил с собой казну. Но поскольку московские отряды преследовали его до литовского рубежа, он вынужден был и казну свою бросить, она тоже перешла в руки Ивана III. Быстрая, легкая победа. Никто не ожидал столь легкого одоления врага, издавна славного своей силой, своей отвагой. Тверь старая, Тверь богатая, Тверь могучая — так относились к ней. Десятки походов совершили друг против друга тверские и московские князья. Вели войны в течение столетий, во множестве битв столкнулись они, они не раз осаждали стольные города друг друга. И в общем, наверное, многим казалось, что Тверь будет стоять вечно, что никогда не будет решающей фазы в этом противоборстве, что Тверь останется неприступной твердыней. А она сломалась в несколько дней. Конечно, это была неожиданность для тверичей, для москвичей, для Литвы, для современников, живших по всей Руси. И для самого Тверского князя Михаила Борисовича, понимавшего, конечно, ситуацию глубже, чем кто бы то ни было из военно-политической элиты Твери, это тоже была неожиданность. И только для одного человека это не было неожиданностью — великий князь Московский, можно сказать, выполнил очередной пункт своего геополитического плана. Присоединил Ярославль, Новгород, Ростов, отбил на Угре Ахмата, присоединил Тверь. Впереди Казань, он тоже ее подчинит в 1487 году, Вятка и столкновение с Великим княжеством Литовском. Тверь можно было бы отправить ну на один из последних пунктов, но Михаил Борисович сам нарвался. И, в общем, речь идет о том, что Иван III привел под стены Твери всю силу русскую, включая новгородские полки, находившиеся уже под рукой ее. Московский правитель, в общем, знал, что ему не ударит спину Орда, потому что Орду он отбросил от своих границ на Угре. И, суммируя, в 1485 году государь Московский обрел возможность сконцентрировать против Твери столь значительную силу, что бороться с ней всерьез Тверь была просто не в состоянии. Иван III заранее, как один из величайших стратегов в истории России, создал для Твери ситуацию безвыигрышную в принципе. Притом он поберег город — приказал своей армии не подвергать его разграблению, предоставил милостивые условия тверской знати: хотите перейти ко мне на службу — что ж, предоставим почетные условия. Не казнил, не рубил головы, всех принимал. Собственно, тверская аристократия будет высоко летать при дворе московских правителей. Да почему бы и нет, полезный ресурс. И, в общем, тверская сила ему не раз пригодится. Он использует ее широко, например, в войнах с той же Литвой. Наследники Казимира IV, который скончается в 1492 году, еще поплачут, чувствуя, что Казимир когда-то пропустил очень важный момент, и тверичи бьют их, вместо того чтобы быть на их стороне. Что можно сказать в итоге? В итоге присоединение Твери к России это то, что должно было случиться, то что случилось, и то что полезно и для России, и для самой Твери. Ну а амбиции последнего князя Михаила Борисовича, который провел остаток своих дней в Литве, они не очень важны для общерусской истории. Он поставил не на ту карту и, знаете, сам виноват. Здесь русская история стоит на стороне великого князя Московского Ивана III, создателя России. Время нашей передачи подошло к концу. Мне остается поблагодарить вас за внимание, дорогие радиослушатели, и попрощаться с вами. До свидания.

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов