«Праздник Святой Троицы». Иером. Геннадий Войтишко - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Праздник Святой Троицы». Иером. Геннадий Войтишко

* Поделиться
иером. Геннадий Войтишко

Мы беседовали с руководителем сектора приходского просвещения Синодального отдела религиозного образования и катехизации иеромонахом Геннадием Войтишко.

Мы говорили о смысле, традициях, истории и иконографии праздника Святой Троицы, и о том, почему именно этот день называют днём рождения Церкви. Отец Геннадий объяснил отрывок из книги Деяний святых апостолов, в котором описывается сошествия Святого Духа на учеников Иисуса Христа. Наш собеседник ответил, кто такой Святой Дух, каковы Его дары, как Он может являться людям, и почему так мало храмов, которые были бы построены в честь Святого Духа или Бога Отца? Также разговор шел о смысле и значении молитвенного обращения «Господи».

Ведущий: Александр Ананьев


А. Ананьев

– Добрый вечер, дорогие друзья. Программа «Светлый вечер» «Вопросы неофита» будет сегодня очень необычная. Во-первых, потому что тема, на которую мы сегодня будем говорить с моим собеседником, она очень сложна и актуальна. А во-вторых, сама форма программы будет такая, какой мы себе не позволяли раньше, слава Богу, попробуем, как это будет звучать. Сегодня мы будем беседовать с руководителем сектора приходского просвещения Синодального отдела религиозного образования и катехизации иеромонахом Геннадием (Войтишко) из леса. Он сейчас действительно находится в березовом лесу и смотрит на вечерний закат. Добрый вечер, дорогой отец Геннадий.

Иеромонах Геннадий

– Добрый вечер, Александр.

А. Ананьев

– Очень рад вас слышать. Я поздравляю вас с очень особенной неделей, которая завершится большим праздником – праздником Святой Троицы. Однако, прежде чем мы поговорим об этом празднике, поговорим о том, как сложно представить себе, кто такой Святой Дух и разобраться в этом вопросе, мне хотелось бы задать вам вопрос, который будет продиктован вашей публикацией в Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации). Цитирую вас: «Надеюсь – пишете вы где-то в апреле, – когда все закончится (имея в виду вот эту самую самоизоляцию), мы будем по-другому смотреть на себя в зеркале. Мне бы очень хотелось, чтобы внутри нас произошли перемены». Я вот уже месяц размышляю над этой вашей фразой. Каких перемен вы ждете от себя, отец Геннадий, и каких перемен вы ждете от меня?

Иеромонах Геннадий

– Ну я точно не имею права ждать каких-либо перемен от других людей. Все вопросы, по большому счету, надо задавать самому себе. И тогда это, мне кажется, начинается быть возможным, когда человек становится один на один с самим собой. Это возможно в тишине, безусловно. Кстати, эта странная самоизоляция навязанная, она как раз таки поставляет человека в условия тишины, с которой многие люди не могут справиться, это правда, и находиться в четырех стенах в глуши бетона людям очень тяжело. Но вот, с другой стороны, в этом может быть и некоторый позитив: посмотреть внутрь самих себя в этой самой тишине. А это не всегда бывает просто, потому что там столько всякого интересного живет, от чего можно падать даже в обморок. С другой стороны, знаете, наверное, в этих всех острых кризисных ситуациях мы лучше, чем в другие каких-то жизненные моменты, проявляем себя. Знаете, мы попадаем в пограничное состояние, как бы состояние экзистенции, где становится понятно, наверное, чего я боюсь, на что я готов, где мое мужество, где мое исповедничество, где моя глупость, а не исповедничество, ну и так далее. Эти все вопросы, они прямо в лоб летят и часто, как пули, поражая людей. Я надеюсь, что все-таки это будет повод для того, чтобы поразмышлять, какие мы на самом деле христиане, насколько в нас радости, насколько мы можем сохранять эту радость внутри своего сердца, умножать. Любое обстоятельство, которое возникает у человека, это повод на самом деле задать себе еще один вопрос: а вот в этих обстоятельствах в моем сердце множится любовь, смогу ли я ее проявить по отношению к другим людям или же нет?

Иеромонах Геннадий

– Со стороны кажется, отец Геннадий, что человек, избравший монашеский путь, вот именно это служение, в период навязанной нам самоизоляции, в общем-то, не отличается от художника. Вот в каком смысле: художник как до этой самой самоизоляции сидел в четырех стенах у мольберта и писал картины, так и во время, и в его жизни ничего не поменялось. И вот со стороны кажется, что у вас, в вашей жизни тоже ничего особенно не поменялось за эти два месяца. Вы тоже в какой-то изоляции, в служении, с активной жизнью в социальных сетях, в интернете, со своими научными работами. Или же я неправ, и в вашей жизни что-то поменялось?

Иеромонах Геннадий

– Вы знаете, как ни странно это звучит, мне, наверное, комфортно. Ну и тут я подумал, что хорошо быть монахом. Однажды наша с вами общая знакомая, коллега, как-то мне сказала: ну послушай, ты так реагируешь, потому что ты монах. Ну да, я действительно монах, и поэтому мне действительно, в общем, в радость находиться в затворе, если так можно выразиться. С другой стороны, что болезненным лично для меня является – конечно, потеря живого общения с людьми, живой встречи. Знаете, просто возможности обнять человека, возможности пожать ему руку. Вот, понимаете, Церковь ведь это же не про представление, что есть где-то у тебя братья и сестры. Это про то, что вы собираетесь вместе, вы стоите и чувствуете рядом друг друга, вы собираетесь в конце концов за одним столом. И пусть это будет либо у престола храма Божиего, либо же это просто будет стол совместной радостной трапезы, неважно что, но вот это со-бытие, со-присутствие друг с другом, вот этого очень не хватает. И, конечно, от этого я лично очень страдаю.

А. Ананьев

– Накануне дня рождения Церкви очень важный вопрос к вам, отец Геннадий. А когда мы, члены вот этого единого организма, Церкви, не вместе плечом к плечу в храме или за одним столом, а порознь, в своих четырех стенах каждый, Церковь разве это может изменить?

Иеромонах Геннадий

– Саму природу Церкви – нет. И, конечно, надо понимать, что все эти обстоятельства временные. Но точно также, как и не меняло природу Церкви, когда наши отцы были отправлены в ГУЛАГ и сидели в бараках, не имея возможности ни молиться, ни совершать Евхаристию, вообще не имея никаких возможностей, но только внутри своего сердца сохраняя память и любовь о Христе и о Боге, и, соответственно, вот это молитвенное единство всей Церкви сохранялось. Природу Церкви не разрушит ничто. Сам Господь обещал, что врата ада ее не одолеют, а уж тем более о каком карантине можно говорить. Надеюсь, что все-таки это временная история. Но эта история с карантином поставила, конечно, очень много серьезных вопросов о природе самой Церкви, о границах Церкви. И один из важнейших вопросов – может быть, это повод для отдельного эфира – это вопрос о Евхаристическом собрании, вот этой виртуализация наших отношений, она в какой степени приемлема, допустима для Церкви. Вы знаете, все эти истории о том, что кто-то где-то там пытался совершать Евхаристию по скайпу, назовем так, и насколько здесь это богословски серьезно можно аргументировать ответ против или за – вот такие вопросы возникают. Но мне кажется, как раз таки природу Церкви даже такое не разрушит, потому что Сам Господь ее хранит.

А. Ананьев

– То есть вы, отец Геннадий, не благословили бы меня подать записки священнику через интернет.

Иеромонах Геннадий

– Немножко разные вещи. Написать записку или попросить помолиться священника или своих братьев и сестер по интернету, по телефону или же, я не знаю, почтовой связи, почта России – нет в этом никаких проблем. А вот вопрос совершения Евхаристии по интернету, как это было, когда один священник находится в храме, а некоторые «верующие» – ну возьмем так в кавычки – или верующие в это находятся дома, приготовив хлеб и вино и ожидая, что после молитвы священника у них теперь уже по эту сторону экрана будет Тело и Кровь Христовы. Вот такие факты мы видели, ну факты в том смысле, события – не в том смысле, что действительно там происходило преложение хлеба в Тело, а вина в Кровь, – вот такие факты были. С другой стороны, да, я знаю, когда в ситуации пандемии приходилось принимать исповедь по скайпу, так назовем, потому что действительно были крайние обстоятельства. И пример такой у нас имеется и вообще в истории Церкви. С другой стороны, конечно же, все равно это поднимает вопросы вот этой нашей сопричастности, соприсутствия. В какой степени виртуальное наше соприсутствие реально, а не виртуально, насколько действительно в этом совершается чудо, а не просто какая-то наша иллюзия.

А. Ананьев

– Почему я об этом спрашиваю. Я при своем очень небольшом стаже в Церкви – я только-только делаю первые шаги, – вот за эти два года я чему-то научился, что-то понял, но многого и не понял. Но я уяснил для себя, что я не могу вот просто подать записки в храме, заплатить, не заплатить, а пожертвовать какую-то денежку на храм и спокойно пойти смотреть телевизор, надеясь, что ну вот сейчас там прекрасный священник все за меня сделает. Я должен сам принять участие лично в храме в этом богослужении, и только тогда это действительно будет иметь смысл. Поэтому у меня какие-то сомнения насчет того, что подать записки через интернет, понимаете.

Иеромонах Геннадий

– Ну это настолько созвучны ваши слова моему ощущению, вне даже контекста всей этой пандемии. Мне совершенно кажется абсурдным, когда священник превращается в исполнителя некоего религиозного заказа или исполнители некоей услуги, которую оплатили, написав ему запискочку, он там должен что-то сделать в алтаре с этой записочкой. Мы Церковь и все мы вместе собираемся у престола Господня. И поэтому молитва, что она за иконостасом, что она перед иконостасом, что она со стороны священника, что она со стороны мирян, которые в этом момент находятся в храме, она действенна и действительна, и она создает эту полноту или вернее являет эту всю полноту Церкви. И мне кажется странным, когда люди, даже вне пандемии, приходят – написали записочку, отдали, денежку опустили, развернулись и ушли. Это не Церковь, это комбинат духовных услуг. А мы говорим все-таки про Церковь, и у нее, значит, какие-то другие принципы существования, чем просто заказали и пошли.

А. Ананьев

– Вы слушаете «Светлый вечер» на светлом радио. Я Александр Ананьев. Руководитель сектора приходского просвещения Синодального отдела религиозного образования и катехизации иеромонах Геннадий (Войтишко) из весеннего вечернего леса сегодня со мной беседует. И тема нашей сегодняшней программы вот какая: Отец, Сын и Святой Дух. Мне, насколько это вообще возможно, легко представить себе и обращаться в молитве к Сыну, к Христу, делать шаги к Нему навстречу, стараться быть хоть в чем-то подобным Ему, потому что Он и Бог, и человек. Это и сложно и просто. Гораздо сложнее представлять себе Бога Отца. Трудно представить Того, Кто всегда и везде вне времени и пространства – по-моему, человеку это вообще сложно понять. И еще сложнее дается понимание Святого Духа. Я внутренне отдаю себе отчет, что понимаю это как действие Бога на меня и окружающий мир, как тот свет, который льется от Бога мне прямо в душу. Вот в этом вопросе я и пробую разобраться сейчас с моим собеседником. А причина простая: 7 июня – на этот день выпадает праздник Святой Троицы в этой году. Хотелось бы, отец Геннадий, начать с самого праздника Святой Троицы. В чем смысл этого праздника, расскажите пожалуйста.

Иеромонах Геннадий

– Обращаемся к евангельским событиям, когда на 50-й день после Воскресения Христова ученики находились в Сионской горнице, ожидая обещанного Господом Духа Святого. Вот накануне Троицы совершали празднование Вознесения Господня, и там в тропаре, таком кратком церковном песнопении, которое излагает какие-то важные моменты этого праздника, звучат такие слова: радость Господь сотворил Своим ученикам, дав им обетования Святого Духа. Господь действительно просил Своих учеников не уходить из Иерусалима, случится что-то особенное и очень важное. И действительно в Иерусалиме была традиция оставаться до 50-го дня, хотя, конечно, люди могли и покидать Иерусалим после Пасхи. Чем значим день Пятидесятницы в религиозной жизни древнего Израиля? Именно на 50-й день Господь после исхода Моисея из египетского плена Господь дарует завет, закон Своему народу – он признает то племя, которое вывел Моисей из Египта, Своим народом, дает ему заповеди. Дает эти заповеди Моисей на скрижалях, каменных плитах, можно так сказать, выносит их с горы, и люди соглашаются исполнять уставы и законы Божии. И в ответ на это Господь признает их Своим народом. Удивительно, что скрепляется этот договор или, говоря таким церковным языком, завет, окроплением крови принесенных в жертву животных в этот момент. Это интересное описание событий в книге Исход содержится, и я рекомендую всем перечитать этот момент. Но вот этот закон, которым руководствуется Израиль и который, по идее, должен спасать и защищать от огромного числа неприятностей, а главное от смерти, дать возможность выжить этому народу, этот закон Господь в конечном итоге обещает написать на сердцах этих людей, написать на сердцах потомков этих людей, то есть заключить с ними какой-то особенный завет и особенные отношения, войти с ними в особенные отношения. И это происходит с пришествием Господа нашего Иисуса Христа в мир, то есть пришествием в наш человеческий мир Второго Лица Святой Троицы, Бога Сына, Который принимает на себя природу человека – испорченную, поврежденную, страждущую, смертную, тленную, страдающую. И дальше, мы знаем, помним эти евангельские события, я надеюсь, что мы все их сейчас переживали, и мы видим, как на Тайной Вечери Господь заключает с учениками, вернее так, в лице Свих учеников и апостолов новый завет Своею Кровию. Он дает им Свою Кровь, Он посредством этой крови заключает с ними этот новый договор, новые отношения, вступает с ними, и дальше крестная смерть и Воскресение. Вот особенность дня Пятидесятницы заключается в том, что тот ветхозаветный смысл, который существовал все-таки для апостолов, он в эти дни начинает наполняться иным звучанием, иным каким-то контекстом и тем пониманием, которое мы имеем сейчас. В день Пятидесятницы, когда апостолы собрались для празднования дня Пятидесятницы, опять же повторюсь, в горнице, вдруг как бы огненные языки начали спускаться на них, какой-то невероятный раздался шум, и они все исполнились Духа Святого. И для окружающих их людей это стало потрясением, потому что они начали понимать наречия находящихся рядом с ним представителей других народов или там, скажем, культур. Потому что евреи жили уже в рассеянии, кто-то говорил по-гречески уже только, кто-то из других регионов пришел в Иерусалим. И вот эти, казалось бы, необразованные апостолы начали говорить им их наречием, они начали проповедовать и становились понятными другим людям. Кому-то показалось, что они просто напились сладкого вина, как об этом свидетельство Евангелия дается и абсолютно честно говорится эта претензия: мол, кто-то со стороны сказал, что они напились сладкого вина. Потому что апостол Петр вышел и сказал: отцы, братия, случилось то, что было обещано Самим Богом во всей истории Израиля. И он проповедовал и говорил об этих обетованиях Бога народу. И вот, собственно говоря, это обетование и исполнилось в этом сошествии Духа на апостолов. И этот закон, о котором мы в самом начале сказали, в этот момент запечатлевается в сердцах людей, запечатлевается в сердцах этих апостолов. Вот эту благодать Духа они несут в своей проповеди по всему миру, исцеляя людей, воскрешая мертвых, свидетельствуя о Евангелии, о самом пришествии в мир Бога, Который есть любовь.

А. Ананьев

– С вашего позволения я вот прямо вспомню вот этот фрагмент из того, что рассказывает евангелист Лука в своем продолжении Евангелия. И вдруг раздался с неба шум как бы от несущегося сильного ветра и наполнил весь дом, где они находились, и явились им разделяющиеся языки как бы огненные и спустились по одному на каждого из них, и наполнились все Духа Святого и начали говорить на других языках. У меня сразу много вопросов. Во-первых, не то же ли это самое, что случилось с апостолами на горе Фавор?

Иеромонах Геннадий

– Не то же самое. Там трое из учеников Христа увидели Его совершенно необычным светом. Не значит, что Господь поменял Свое естество и каким-то «волшебным» – возьму в кавычки это слово – образом стал светиться, что не было открыто и доступно их видению раньше. Нет, Христос и вообще Бог это всегда свет. Мы когда говорим о Боге, мы всегда употребляем разного рода эпитеты, какие-то формулировки, они всегда неточны, но когда говорят о Боге, очень часто звучит то что Бог есть свет. И что-то такое внутри самих апостолов тогда изменилось, что они стали способными видеть этот свет. Преобразилось, и изменился не Сам Бог, изменилось их сердце. Изменился не Сам Христос, изменилось сердце апостолов. Что же здесь произошло? Здесь немножко иная история. Потому что это преображение да, очевидно, происходит с самими апостолами, но их внутренний мир меняется, он наполняется Кем-то особенным. И вот этот Кто-то особенный – это есть то самое Третье Лицо Святой Троицы, Дух Святой. Бог Дух Святой, Он сходит на них и присутствует с ними и посреди них, и в них, оживляя, наполняя и соединяя со всем Божеством, Которое вот здесь присутствует. Христос, исходя на небо, сказал: Я с вами до скончания века. И Дух Святой пребывает теперь посреди апостолов, посреди учеником Христа, напоминая им все, что было в те евангельские дни, для проповеди Евангелия.

А. Ананьев

– Отец Геннадий, вот какой вопрос: апостолы – единственные люди среди живущих ныне и живших ранее, среди которых пребывает Дух Святой, или же нет?

Иеромонах Геннадий

– К счастью, нет. Потому что иначе история Церкви, история христианства закончилась бы на самих апостолах. Очень важно, что эта благодать, этот Дух Святой живет и в тех, кто принимает Иисуса Христа, в тех учениках апостола и в тех, кто становится учениками Господа Иисуса, тех кто входит в Церковь как в новый народ Божий, в новый Израиль. Если Господь сказал, что Он будет всегда в этом народе и присутствует духом Своим в этом народе, то всякий входящий в Церковь, то есть всякий входящий в народ Божий, становится сопричастником этого Духа и принимает эту благодать Духа Святого в таинстве Крещения и Миропомазания. Нередко, знаете, вот есть наши такие друзья, они называются «пятидесятники», протестанты, и они любят неокрепшим православным задавать вопрос: а вы когда Духа Святого приняли, что вы можете говорить о том, что вы ученики Христа и истинные христиане? Каждый православный человек, если он принимает Крещение и совершается таинство Миропомазания, он получает этого Духа Святого, Сам Бог теперь в нем – в его разуме, в его сердце, соединяется с его духом. Вот это очень важно всегда нам помнить, что этот дар Духа Святого мы получаем в таинстве Крещения и Миропомазания. Поэтому каждый, кто стал учеником апостолов и учеником Господа Иисуса Христа, тот сопричастен этому дню Пятидесятницы, дню Святой Троицы и тому торжеству, которое случилось в той самой Сионской горнице, где собрались апостолы в 50-й день.

А. Ананьев

– Правильно будет утверждать, что именно в тот момент, когда явились апостолам языки как бы огненные и опустились на каждого из них, вот именно в этот момент, вот когда они заговорили на все этих языках, стали понимать, научились в одночасье проповедовать, именно в этот момент они превратились в апостолов из учеников Христа?

Иеромонах Геннадий

– Каждый из учеников Христа, который остался с Ним до конца. Ну или давайте так, по-другому скажу: каждый из тех, кто был призван Христом, стал Его апостолом. Даже один из двенадцати, который предал Его, он тоже был апостолом. Я думаю, что правильно было бы сказать, что вот эти двенадцать – это теперь уже не просто ученики, это особое собрание – по-гречески это слово звучит как «экклесия» – Церковь. Вот именно в этот момент Господь созидает и, может быть, так вот утверждает, вот видимым образом Свою Церковь. Она не возникает вот вдруг и здесь, здесь и сейчас, в Сионской горнице, но вот ее полнота является как раз и здесь. И это, конечно же, можно сказать так: апостолы становятся мужами церковными. И дальше становятся особым народом, в который они приглашают других верующих и идут об этом проповедуют по всему миру и приглашая войти в этот народ Божий все концы земли, все народы, все те, кто может откликнуться на эту проповедь Евангелия. Вот в этот момент они становятся Церковью.

А. Ананьев

– Признаюсь вам, отец Геннадий, я, неофит Александр, я очень хочу, чтобы Господь и мне подарил вот это обетование Духа Святого, как это случилось с апостолами, чтобы и в моей жизни случился момент, когда с неба раздался шум и как бы от несущегося сильного ветра, наполнил дом, где я нахожусь. Но этого же со мной не случится никогда, правда? Это случилось один раз и больше не повторится?

Иеромонах Геннадий

– Видимый знак такого схождения был тогда. Но это не значит, что Дух Святой не является людям таким образом, какой является наиболее полным, или значимым, или понятным человеку. Ну вы представьте себе: ребенка мы крестим – и вдруг раздается шум, грохот, ветер и огонь, и огненный язык сходит на этого ребенка – конечно, можно предположить, что он испугается. Я немножко так утрирую эту ситуацию. Но могу сказать, что как однажды Моисей спрашивал Бога: а вот как я Тебя увижу, какой Ты есть? И Господь отвечает ему: вот когда ты взойдешь и услышишь гром – это не Я, когда будут молнии. Почувствуешь или услышишь – как это по-славянски звучит «глас хлада тонка» – какое-то легкое дуновение ветерка – вот Я здесь. Господь – да, может сотрясти вселенную, но Он настолько деликатен по отношению к человеку. И вот это деликатное прикосновение никто никогда не сможет ни с чем перепутать, потому что в момент этого прикосновения в человеке что-то особенное появляется. И можно говорить о зачатках дара Духа Святого, об этом апостол Павел говорит, что это за дар Духа Святого или плод Духа Святого, так скажем. Вот лучше мы скажем о плоде Духа Святого – это, конечно, мир, радость любовь, долготерпение и какие-то другие проявления того, что мы называем большим и емким словом «любовь».

А. Ананьев

– Вот такой вопрос, отец Геннадий. Грех ли с моей стороны вообще хотеть этого хотя бы краем мозга? Я расскажу вам короткую историю из своей биографии. Буквально в прошлом году мы с женой ездили в Грецию, поднялись на гору, где был монастырь, как это ни удивительно, батюшки Серафима Саровского. В центре монастыря стояло огромное такое распятие, такой крест прекрасный. И монахи нам сказали, что в день памяти Серафима Саровского традиционно, да, не традиционно – ну неправильное слово, но в день памяти Серафима Саровского с неба такой луч на этот крест спускается и этот луч видят все. И я, естественно (в день памяти Серафима Саровского нам повезло оказаться там), и я ждал этого луча, надеялся, что я его увижу своими глазами, я очень хотел – это одной частью мозга. А другой частью мозга я думал: а не грешу ли я этим, ожидая какого-то визуального чуда, ожидая какого-то ну по сути фокуса от Господа?

Иеромонах Геннадий

– Вы знаете, как раз таки великая деликатность нашего Бога заключается в том, что Он Свою милость не увязывает с проявлением чуда. Вообще чудо не является основанием для нашей веры. Вот как это ни удивительно звучит. Многие рассказывают о том, что вот случилось чудо – я уверовал, уверовала. Но чудо не является основанием для веры, доверия Богу или верности. Хотя оно, может, укрепляет. И ожидание чуда это, в общем, немножко, мне кажется, перебор. Чудо чают все кто угодно – язычники и неверующие, атеисты даже. Но вот истинная вера, она как раз таки в доверии и верности Иисусу Христу, в Троице славимом, говорим мы в канун праздника Троицы. С другой стороны, интересное рассуждение Достоевского там приводится, о великом инквизиторе. И мысль такая, что Сам Бог не насилует человека чудом, Он не предъявляет человеку чуда для того, чтобы тот уверовал. Потому что это было бы в определенной степени насилие по отношению к человеку. А от человека Бог ожидает свободного ответа взаимности в любви, а не в ответ на чудо. Потому что чудо, еще раз повторю, будет в какой-то степени, конечно же, ну неким, хотя бы завуалированным, но средством подавления свободы выбора, свободы воли человека. Потому что многие говорят: ну вот пусть сейчас бы Бог сошел, увидели бы мы Христа, и мы уверовали бы. Это случится. Но до этого момента за нами остается свобода выбора: со Христом в Троице или нет. И поэтому, конечно, приятно увидеть проявление реальное, живое, действенное участие Бога в нашей судьбе, в нашей жизни, это замечательно. Но еще более замечательно сохранять это доверие и верность тогда, когда все идет не по твоему плану и тебе кажется, что видимого присутствия Бога не наблюдается, в том числе и не проявляется чуда.

А. Ананьев

– Спасибо вам большое, отец Геннадий. Мы сейчас ровно на минуту прервемся, я оставлю вас в вашем прекрасном весеннем березовом лесу ровно на минуту, на полезную информацию на светлом радио. А через минуту мы вернемся и продолжим разговор о Святой Троице.

А. Ананьев

– Вы слушаете «Светлый вечер» на радио «Вера». Здесь неофит Александр Ананьев, у которого всегда немало вопросов, на которые сегодня отвечает руководитель сектора приходского просвещения Синодального отдела религиозного образования и катехизации иеромонах Геннадий (Войтишко), который, напомню, сейчас находится – вы слышите пение птиц, – находится в весеннем березовом лесу и наблюдает сейчас как раз за летним закатом июньским. И вот сейчас мы переходим к очень непростому вопросу. Отчасти вы уже на него ответили, конечно, но мне все равно очень важно понять, кто такой Святой Дух. И почему это не просто действие Бога на наши сердца и наши души, не просто свет, который Он изливает на нас, а это действительно Личность. Я же не ошибаюсь? Святой Дух – это Личность, как это явствует из знаменитой «Троицы» Андрея Рублева.

Иеромонах Геннадий

– Говорить о Святом Духе изолированно, вне контекста Святой Троицы, было бы весьма, ну скажем так, опрометчиво или, может быть, даже крайне тяжело и неудачно. Вот вы знаете, мы говорили с вами до этой паузы о том, что Бог любовь, и в сердце человека присутствие Духа Святого дает этот плод любви. И я называл этот плод Духа Святого. И вот очень важно, что сама Святая Троица как таковая это как раз таки выражение полноты любви. Я может быть, чуть позже приведу полюбившиеся мне слова владыки Антония (Сурожского) об этом. Но вот здесь вообще надо было бы разобраться: а собственно говоря, Отец, Сын, Святой Дух и Троица, полнота Божества – а почему Троица, а почему Отец и Сын? Как-то это все тоже не очень понятно. Потому что многие задают вопрос: а вот Сын, Он существовал до Отца или как Он может существовать до Отца, если Отец Его родил? А Дух Святой, Он исходит от Сына? И начинается вот полная такая каша, и очень сложно людям разобраться. Поэтому вне контекста понимания Самой Троицы вообще или хотя бы какого-то такого приближения к этому пониманию невозможно говорить отдельно о Святом Духе. Поэтому, ну кстати, надо сказать и признать, что каких-то вразумительных и достоверно точных метафор, каких-то примеров, которые могли бы выразить эту полноту Троицы средствами нашего человеческого мира ну практически нет. Потому что Бог нетварное Существо, Он создал этот мир и живет вне этого мира, существует вне этого мира. Поэтому всякие эти образы, которые мы пытаемся каким-то образом приладить, для того чтобы распознать эту тайну Троицы, троичности Бога и при этом Его единичности, так скажем, или Его единства, они все будут очень такими ускользающими. Вот мне очень близко, что на этот счет говорит святитель Игнатий (Брянчанинов). Он всматривается в самого человека, замечает некоторые такие особенности, которые можно было бы увидеть применительно и к Святой Троице. Вот он говорит, что наш ум – это образ Отца; слово наше, в том числе непроизнесенное слово, которое мы обыкновенно называем мыслью – это образ Сына, а вот дух наш – это образ Святого Духа. «Как в Троице Боге три Лица неслитно и нераздельно составляют одно Божественное Существо, так в троице-человеке три лица составляют одно существо». Ум наш родил и не может перестать рождать мысль, мысль, родившись, не перестает рождаться и вместе с тем пребывает рожденной, сокровенной в уме. А ум без мысли существовать не может, и мысль – без ума. И начало одного есть и начало другого. И вот точно также – удивительно, что он говорит, – точно также дух наш исходит от ума и содействует мысли. «Потому-то всякая мысль – вот я сейчас цитирую, – имеет свой дух, всякий образ мыслей имеет свой отдельный дух, всякая книга имеет свой собственный дух». Но вот удивительно, когда мы смотрим на Святую Троицу, вот это присутствие этих трех Личностей, трех Личностей или трех Лиц, ипостасей Бога при этом в одном Существе, и разложить не получается на три составные, и объять умом все целое невозможно. Так что непростую вы задачу передо мной ставите, Александр, ох, непростую.

А. Ананьев

– Непростую, да, мне очень важно понять. Потому что ловлю себя, признаюсь, отец Геннадий, и я всегда расстраиваюсь, когда это происходит, ловлю себя на каком-то бездумном автоматизме. Когда я произношу: во имя Отца и Сына и Святого Духа – я не задумываюсь над тем, а почему я вот именно три ипостаси Бога произношу, почему это именно так, почему именно в такой последовательности. Действительно ли они равны настолько же, насколько они равны на знаменитой иконе Андрея Рублева?

Иеромонах Геннадий

– Они равны, равночестны, равнопоклоняемы. Потому что ни в одном из Лиц Святой Троицы нет чего-то меньше или чего-то больше по отношению к другим Лицам Святой Троицы. Вот вы знаете, вы упомянули иконографический образ, дарованный нам великим иконописцем Андреем Рублевым, преподобным. Но вот он сподобился одного великого, прямо гениального прозрения: он не подписал этих трех Ангелов. И, конечно, сейчас многие там богословы, искусствоведы, иконоведы рассуждают: вот, в центре находится Господь Иисус Христос, Он как будто бы в Чаше присутствует, в Чаше, в которой Он как жертву Себя дает этому миру. Но вот эти рассуждения имеют определенные натяжки. И вот гениальность Рублева еще и в том, что он не ставил этих жирных точек, обозначая кто есть кто. Да, есть некоторая символика дарованная в цвете, например, облачений этих ангелов, присутствующих на этом иконографическом образе, и есть действительно стандартное схематическое учение, что вот действительно по левую сторону, если мы смотрим на эту икону, находится Отец, в центре, как бы в чаше, обрамляемой контурами фигур этих ангелов, Сам Господь Иисус Христос, а по правую руку Дух Святой. Но, еще раз подчеркну, остается загадка, остается тайна, не подписаны эти Лица, не подписаны, вот достоверные жирные точки здесь не стоят, и остается очень много здесь всяких возможностей для рассуждения и созерцания. И вот что очень важно, вот к чему я все это подвожу: Троицу невозможно препарировать аналитическом умом. Троицу-Бога можно созерцать. Созерцать, Бог есть Дух, и созерцать своим собственным духом. Для того чтобы иметь способность созерцать Бога, нужно услышать слова Самого Христа: «Блаженны чистые сердцем», именно те Бога узрят – увидят. Вот эта внутренняя чистота, внутренняя освященность духа человеческого присутствием Самого Бога в богообщении дает способность созерцать Троицу. Об этом Лосский очень интересно говорит в книжке, которая так и называется «Догматическое богословие», очерки догматического богословия, я всем рекомендую ее к прочтению, кто только делает первые свои шаги в понимании православного вероучения. Вот это созерцание, наверное, и есть самое главное, что можно было бы здесь рекомендовать человеку и как бы на что, ну скажем так, направлять его ум. Не к аналитическому расчленению: а вот этот Дух Святой, вот Он отвечает за это за то, а вот это Лицо Святой Троицы отвечает за другое и третье, пятое и десятое – это не про Бога. Потому что в каждом есть вся полнота Божества, и каждый участвует в судьбе и в жизни человека. это есть проявление Промысла в отношении человека. Вся полнота Троицы это создает мир, участвуют все три Лица, а не отдельно где-то там, вне контекста происходящего. Это надо всегда помнить: там, где есть Сын, там есть Отец и Святой Дух, там, где Дух Святой, там Отец и Сын. И вот удивительно, мы сейчас в пасхальные дни пели такое песнопение, что там как раз таки выражалась суть этого необычайного соприсутствия всех трех Лиц в происходящих событиях. Там говорятся такие слова: «Во гробе плотски – имеется в виду Сам Господь, – во аде же с душею, яко Бог, в раи же с разбойником, и на престоле был еси, Христе, со Отцем и Духом, вся исполняя, Неописанный». То есть все равно какая-то остается тайна, какая-то удивительная недосказанность и недопонятость человеком. Но вот в созерцании эта Троица раскрывается и открывает Себя человеку, и человек открывается перед Троицей.

А. Ананьев

– А простой вопрос: в Священном Писании устами Иисуса Христа где-нибудь говорится о Святой Троице?

Иеромонах Геннадий

– Вы знаете, в самом тексте Библии, Священного Писания понятие Троица или там слово «Троица» не употребляется. Но вот в каких-то удивительных моментах библейского текста мы замечаем, что так сконструирована фраза, что обращение идет к множеству, а говорится об одном. Не будем далеко ходить, мы вспоминали тут образ иконографический образ Андрея Рублева «Троица». А ведь это же образ, возникший от другого иконографического образа – ветхозаветного гостеприимства Авраама, когда известный наш праотец, Авраам, отец всего еврейского народа, Израильского народа, народа Божия, ему являются три Ангела. И вот увидев этих троих Ангелов, Авраам обращается к ним троим словом, которое звучит как «Господь» – в единственном числе. Это удивительно просто. И вот таких вот мест по Священному Писанию предостаточно. Например, сотворим человека по образу и подобию Нашему – говорит Господь, вот мы в самом начале книги Бытие читаем. Сотворим – в множественном числе. И сотворил Господь человека – это уже в единственном числе. И вот таких вот мест, в которых мы видим эти, скажем так, проявления Троицы в этом свидетельстве Священного Писания предостаточно. Конечно же, и в этой встрече трех Ангелов, трех путников, которые пришли к Аврааму, Церковь видит, конечно же, явление Святой Троицы. Конечно, в этом тоже остается некоторая загадка, некоторая недосказанность, некоторая тайна. Но вот мне интересно, как об этом говорит святитель Амвросий Медиоланский. Он, вспоминая это место из Ветхого Завета, говорит так: «Авраам, охотно принимающий странников, верный Богу, неутомимый в таинстве, ревностный в служении, узрел образ Троицы и приумножил гостеприимство благочестием, принимая Трех, но поклоняясь Одному. Сохраняя различие лиц, он называл их Единым Господом и, воздавая почесть Трем, обозначал одну Силу. Ибо в нем говорило не знание, а благодать, и, потому что не учился, он верил сильнее, чем мы, которые учимся. Ибо никто не подделал образ истины, и поэтому Авраам видит Трех, но поклоняется Единству. Он берет три меры лучшей муки, но закалывает одного теленка, веря, что достаточно одной жертвы, но трех приношений, одного жертвенного животного, но трех благодеяний». Красиво сказал великий святитель.

А. Ананьев

– Вы слушаете «Светлый вечер» на радио «Вера». Вопросы неофита задаю я, Александр Ананьев, а отвечает на них руководитель сектора приходского просвещения Синодального отдела религиозного образования и катехизации иеромонах Геннадий (Войтишко). Я только сейчас, благодаря вам, отец Геннадий, понял, что действительно вот явление трех странников патриарху Аврааму, по сути, это и изображено на этой замечательной иконе Андрея Рублева. Потому что на заднем плане мы же видим на этой иконе тот самый дуб Мамврийский, у которого и произошла эта знаменательная встреча. Я ведь прав?

Иеромонах Геннадий

– Совершенно верно. Но в этом уже и новое изложение тех событий, особенности, ну скажем так, изображение того, как они сидят за этим столом. И конечно же, это новозаветная Троица, вернее так, новозаветный образ Троицы, в котором вкладывается все богословие Евангелия, всего того откровения, которое стало доступным благодаря Богу Сыну.

А. Ананьев

– Я вот сейчас открыл изображение этой иконы и вспомнил, что в детстве, глядя на эту икону (я же крестился только в 40 лет и о православии не знал практически ничего, я вырос в городе Дзержинске Нижегородской области, где до начала двухтысячных годов с момента создания города не было ни одной церкви, ни одного храма, ни одной часовни даже – вот такой был удивительный город, наверное, каких в России было очень много), мне казалось, что на этой иконе изображены три красивые женщины. В детстве я смотрел. Но да, вот только сейчас я понимаю, что это действительно ангелы, которые не мужчины и не женщины, а сочетают в себе в том числе и внешние качества и мужчин, и женщин.

Иеромонах Геннадий

– В Боге нет этого полового различения, которое свойственно человеческому уму.

А. Ананьев

– Я сейчас обращаюсь к тексту молитвы с которой начался мой путь в Церкви, с молитвы Символа веры: «Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия...» Мне вот сейчас пришло в голову, что, получается, обращением «Господи» – мы обращаемся к Богу в лице Иисуса Христа, но не к Богу в ипостаси Бога Отца, я правильно понимаю? Или же, говоря «Господи», мы обращаемся и к Богу тоже?

Иеромонах Геннадий

– Мы обращаемся и к Отцу тоже, и к Святому Духу. На самом деле все те, ну скажем, обращения, которые применимы и выражают величие Божества, применимы ко всем Лицам Святой Троицы. Если мы говорим: «Господи, Отец мой Небесный» – мы признаем Его своим господином, потому что «Господи» – это звательный падеж слова «господин». Действительно, если Господь наш, Бог наш, Он для нас действительно Господь, то мы каким-то образом вступаем в особенные отношения с Ним, Он наш господин, а не диавол наш господин, не грех наш господин, не мелочи мира сего, которые делают человека рабом. Он наш Господь. И в Священном Писании Ветхого Завета мы видим обращение к Отцу, ну и к Богу вообще в Своей полноте через употребление этого обращения «Господи». «Так говорит Господь» – вот, например, мы тоже такое выражение встречаем в Священном Писании, особенно в пророческих книгах: так говорит Господь или так Господь сказал, Господь говорит. Поэтому это обращение применимо и достойно, и досточестно всех Лиц Святой Троицы и всей полноты Троицы.

А. Ананьев

– Еще один вопрос касательно того, что и Бог Отец и Бог Сын и Святой Дух, они равны в Своем триединстве. У меня есть отец, отец Геннадий, дай Бог ему здоровья, у него все хорошо. И мы с моим отцом не равны. Мой отец есть и будем всегда выше меня. Я стремлюсь быть таким, как мой отец и признаю то, что он выше меня, главнее меня, важнее меня, он был до меня и мне у него многому надо учиться. В этом смысле мне очень трудно понять единство, равенство Бога Сына и Бога Отца. Рассудите вот это мое недоумение по этому поводу.

Иеромонах Геннадий

– Оно очень человеческое. Потому что мы всем своим опытом жизни видим, что сначала появляется отец, а потом, во времени, появляется сын или дочь, и внуки появляются потом. Но некоторый процесс временный: сначала отец, а потом сын. Когда же мы говорим о Боге Троице, то первое, на что мы должны обратить внимание, что Бог вне времени и вне пространства. Поэтому эти относительные категории раньше и позже, они здесь вообще неприменимы. И если совсем упростить и таким простым языком сказать, не было такого момента, когда не было бы Отца без Сына и Святого Духа, Сына без Отца и без Духа и Духа Святого без Отца. Это какое-то вечное соприсутствие друг с другом. Не просто бесконечное, потому что бесконечность – это категория времени, а Бог вне времени, время является Его произведением. Бог не живет, вот Он не зажат рамками Своего творения, даже такого великого как время и как пространство. Бог вневременен и внепорстранственен. Поэтому ситуация, когда Отец был бы раньше Сына, она невозможна применительно к Святой Троице. Но почему употребляется это слово Сын или Отец. Вообще надо, если уж, надеюсь, я никого не шокирую, что вот эти все наши маркеры – Отец, Сын и Святой Дух, рождается и исходит – это маркеры, которые помогают человека немножко различать эти Лица Святой Троицы. Они не выражают всей – если опять же применимо к этой тематике слово – сути приходящего, они просто какие-то возможные для нас реперные точки, которые помогли бы различать эти три Лица – Отца, Сына и Духа Святого. И удивительно, смотрите, какая тут еще вещь есть. Когда мы говорим о Втором Лице Святой Троицы, Он Сын не только по отношению к Отцу, Он еще и Сын по отношению к человеческому Своему происхождению, Он Сын Девы. И вот удивительно, что Он и Сын Девы, Сын и Отца Небесного. И не такой ситуации, при которой Он был бы во времени позже Своего Отца, потому что Бог вне времени. И, с другой стороны, Он во времени рождается от Девы, а позже Ее рождения, но при этом и Сам являясь Ей предвечным Создателем. Вот это удивительно, когда ты созерцаешь эту красоту Троицу и все это великолепие, невозможно не восхищаться и не умиляться просто как-то.

А. Ананьев

– Отец Геннадий, к моему огромному сожалению, у нас осталась буквально минута. И за минуту я прошу вас совершить невозможное, ответить на сложный вопрос. Я люблю гулять вокруг храма Христа Спасителя, я знаю, что это не единственный храм, построенный в честь Иисуса Христа, но я не знаю ни одного храма, построенного в честь Бога Отца или в честь Святого Духа. Почему?

Иеромонах Геннадий

– Я вам могу точно сказать, что я, как выросший в Белоруссии и часто бывающий до сих пор в Минске, знаю, что кафедральный собор, главный собор города и Белорусского экзархата – это Свято-Духов кафедральный собор, посвященный Духу Святому. Так получилось исторически, что, вы знаете, не так много храмов, соборов, посвященных Духу Святому. И я, честно вот признаюсь, я не вспомню сейчас ни одного храма, посвященного отдельно Богу Отцу. Да, Свято-Троицкие кафедральные соборы очень часто можно встретить, я не видел ни одного храма посвященного, я лично не видел, посвященного Бог Отцу. Но вот Духу Святому – такие соборы, такие храмы знаю. И слава Тебе, Господи, что они есть, и там совершается молитва всей полноте Троицы.

А. Ананьев

– Я не знаю, что мне доставило большее удовольствие, просто разговор с вами или пение птиц, которое стало просто единым целым с нашей беседой, на заднем плане у вас. И я вам очень благодарен за вот этот час, который мы провели вместе, отец Геннадий. Спасибо вам большое. И с наступающим вас праздником. Желаю вам, чтобы период навязанной нам сверху самоизоляции закончился, и мы встретились уже лично в березовом летнем лесу. Спасибо вам большое.

Иеромонах Геннадий

– Спаси вас Христос. Еще раз с праздником Троицы. Храни вас Господь.

А. Ананьев

– Спасибо Вам. Руководитель сектора приходского просвещения Синодального отдела религиозного образования и катехизации иеромонах Геннадий (Войтишко), я Александр Ананьев. Еще раз вернуться к этому разговору вы можете на нашем сайте https://radiovera.ru/. До новых встреч.

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем