Поделиться
У нас в гостях была кандидат исторических наук, главный редактор «Московского журнала» Анна Грушина.
Мы говорили о творчестве, духовных поисках и трагической судьбе писателя Александра Добровольского, писавшего под псевдонимом Александр Тришатов.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Любовь как дар от Бога». Ольга Юревич
- «Стратегия в работе и жизни». Алексей Горячев
- «Земля как дар от Бога». Священник Антоний Лакирев
К. Толоконникова
—Здравствуйте, дорогие друзья! В эфире «Светлый вечер» на светлом радио. И, как всегда в это время по четвергам, у нас с вами совместная программа с музеем «Советский Союз: вера и люди». Я, Ксения Толоконникова, сегодня в этой студии. Я — директор музея. К сожалению, сегодня мы вынуждены были на эту передачу расстаться с нашим постоянным напарником Алексеем Пичугиным. Надеемся, что уже в следующий раз он, как обычно, займёт своё место у микрофона. В гостях у нас добрый друг нашего музея, кандидат филологических наук, редактор Московского журнала — Анна Филипповна Грушина. Добрый вечер!
А. Грушина
—Добрый вечер.
К. Толоконникова
—И поговорить мы сегодня хотим о человеке удивительной судьбы, писателе Александре Александровиче Добровольском, который, может быть, некоторым нашим радиослушателям известен под псевдонимом Александр Тришатов, но вряд ли, конечно, известен, потому что имя почти забытое. А когда-то, в начале XX века, когда вышел первый прижизненный сборник его рассказов в 1915 году, тогда его, как прозаика, ставили в один ряд с Борисом Пастернаком и Андреем Белым. Предварить наш разговор о нём я бы хотела одним его стихотворением, чтобы оно стало эпиграфом к нашей сегодняшней беседе и задало нам сразу вектор и тон этого разговора. Стихотворение было написано в конце 1940-х годов, он находился тогда в заключении, и вот эти несколько лагерных строк:
—Я вышел. Тихо. Ночь кругом.
И спят и грешный, и проклятый.
И я шепчу: «Ночь — тоже дом.
Войди сюда. Здесь — у себя ты».
И длится продолжение дня.
Огни, горящие по зоне.
Они не страшны для меня,
Их свет в нездешнем свете тонет.
Сейчас все эти дали, лес
Лежат, окутанные снами.
И только Ширшая небес
Скорбит и молится над нами.
Анна Филипповна, а как произошла ваша встреча с этим человеком, с этим именем, с этой судьбой, почти потаённой?
А. Грушина
—Ну, надо вернуться, дорогая Ксения, в 1990-е годы, в самое начало 1990-х годов, когда мы только-только готовили журнал, он начал выходить в 1991-м году, а в 1990-м году, он был утверждён, он был создан. В этом же 1990-м году Русской Православной Церкви вернули храм святителя Николая в Клённиках, на Маросейке, который, по счастью или несчастью, но больше, наверное, по счастью, до того, как его вернули, занимал ЦК ВЛКСМ. Я говорю «по счастью», потому что там располагалась бухгалтерия, типография, то есть, храм не был разрушен. Стены были. Были стены, было много перегородок между стенами, много лишнего, но, тем не менее, храм не был разрушен. Храм стоял. И тогда мы начали работу в редакции, подготовку первого номера. Первый выпуск вышел у нас тогда — он оказался, по сути, и последним — Московского приходского сборника. Планы у нас были очень большие: мы думали, что будет многое впереди. Предполагалось, что каждый выпуск этого сборника будет посвящён какому-то храму, а начали мы с Маросейки. И, когда мы готовили этот сборник, мы писали о московском старце Алексее Мечёвом, тогда ещё не прославленном. Мы писали о связях отца Алексея с Оптиной пустынью и о некоторых его духовных чадах, которые тоже оставили о нём какие-то воспоминания. Оказалось, оставил свои воспоминания о старце Алексее, о храме и о Москве Александр Александрович Добровольский. Вот так я встретилась с этим человеком, сначала, как с прозаиком: у него трагическая очень судьба, в том числе, и литературная тоже.
К. Толоконникова
—Да, ему пришлось пережить самое страшное событие для писателя — уничтожение своих рукописей. Но об этом, конечно, мы по порядку поговорим.
А. Грушина
—Да, тогда ещё я не знала его поэзии. Владимир Брониславович Муравьёв, москвовед, о котором у нас уже были разговоры на нашей светлой программе. И мы говорили о том, что Владимир Брониславович — он, кстати, тоже сиделец — выпустил сборник лагерной поэзии. Назывался этот сборник «Средь других имён», и в нём — всё то, что написал Добровольский в лагере, а в лагере он писал только стихи, в лагере к нему вернулась Муза — как он сам напишет в своих стихах, и Муравьёв эти стихи опубликовал. Вот так мне это открылось, хотя я и раньше знала, что у Владимира Брониславовича есть его стихи, и что-то читала... но сборник московский приходской впервые опубликовал его воспоминания, написанные после лагеря. И тут, как вы говорите: всё по порядку, в своё время- но, в общем-то, время пришло сказать, что, когда его арестовали, и он подписывал, как он пишет сам... он был очень плохого здоровья человек и был очень слаб. И, утомлённый всеми этими допросами, переездами, ночами без сна, он очень сильно был утомлён, и, как он сам пишет в своих воспоминаниях, он подписывал абсолютно всё, что ему давали, любые бумаги. И тогда следователь ему сказал: «Ну, ладно, вы всё подписали, подпишите и эту». Он подписывает, а следователь говорит: «А что же вы не глянули, что вы собираетесь подписывать?» Добровольский читает, что он даёт согласие на уничтожение всего его литературного архива. Увидев страдание на лице Добровольского следователь спрашивает, отчего же он так страдает. И Александр Александрович говорит: «Ну, как же можно не страдать, когда ты собственное дитя прямо сейчас приговариваешь к кончине?!» А тот сказал: «Вы всё равно бы это сделали, даже Гоголь сжигал свои рукописи, и вы бы всё равно это сделали, потому что это вообще никому не надо. Так что, мы за вас сделаем вашу работу. Дело житейское, чего уж так убиваться». И его архив был уничтожен, его арестовали по делу Даниила Андреева, и архив Даниила Андреева, как ни странно, сохранился: его жена, Нина Андреева, во Владимирской тюрьме сумела забрать этот мешок.
К. Толоконникова
—По-моему, как раз роман «Скитальцы» Даниила Андреева, за прочтение рукописи которого всех обвиняемых по делу Даниила Андреева и арестовали, этот роман не сохранился.
А. Грушина
—Этот роман не сохранился, он повествует о путях интеллигенции в России в послереволюционное время. Этот роман не сохранился. Причем, все те, кто был арестован, получили очень большие сроки. Добровольский получил 10 лет. Вероятно, он не так часто ходил на эти посиделки: Андреевы жили на Никитском бульваре, там они устраивали чтения этой рукописи. Но, тем не менее, 10 лет, как вы понимаете — это очень прилично. В 1953-м году его, как и всех, выпустили, и сразу же, буквально в 1954 — 1955 годах его реабилитировали. Его реабилитировали сразу же, за отсутствием состава преступления.
К. Толоконникова
—Жил он в Москве.
А. Грушина
—Он жил в Москве, он туда вернулся. Вообще, Александр Александрович — москвич по происхождению. Детство его прошло на Садовнической набережной...
К. Толоконникова
—Он родился в 1886 году?
А. Грушина
—Да, совершенно верно.
К. Толоконникова
—И, если я не путаю, он успел поучиться на двух факультетах Московского университета.
А. Грушина
—До этого он учился в третьей гимназии на Лубянке, его водили туда пешком, через мост, на учёбу. Вообще, это известная очень гимназия. Кто только там не учился из известных в России имён, а потом уже — два факультета, вы правы, Ксения.
К. Толоконникова
—Но, по-моему, ни одного из них он не окончил, ни одного курса он не прослушал. Он, кажется, сам об этом вспоминал, в связи со своим слабым здоровьем, он был очень болезненным. Потом он, как и многие молодые люди, принимал участие в студенческом вольнолюбивом кружке.
А. Грушина
—Нет, там была немножко другая история. В 1912 году его друг пригласил в Екатеринославскую губернию. И, поскольку он был слабого здоровья, совершенно верно, мама его отпустила — и он уехал в Екатеринославскую губернию отдыхать к другу в имение. И он абсолютно не был осведомлён о том, что там собрались друзья его друга — такая тавтология — они как раз были кружковцами, а он не входил ни в какой кружок, он ни о чём не ведал, что и позволило его маме его оттуда вызволить.
К. Толоконникова
—Напоминаю нашим слушателям, что в эфире «Светлый вечер» на светлом радио, совместная передача с музеем «Советский Союз: вера и люди». В студии у нас Анна Филипповна Грушина, и мы разговариваем о писателе Александре Александровиче Добровольском (Тришатове).
А. Грушина
—И мама его, понимая, что это недоразумение, она, как мать, сумела найти слова. Она обращалась во все инстанции, она писала, что её сын — совершенно не революционный человек, а больной и слабый, и что муж её разбит инсультом, и если он узнает, то всё вообще очень плохо закончится. И, действительно, когда стали разбираться, выяснилось, что он не при чём. Но ему два года пришлось прожить в Луганской тюрьме, а потом в Бердянске ему пришлось прожить. И это прерывает учебу, потом начинается Первая мировая война. Он переезжает из Москвы в Санкт-Петербург, потому что, к тому времени, уже начинает писать рассказы, но нигде их не публикует. И он уезжает в Санкт-Петербург, потому что там, как ему казалось, и как, возможно, было на самом деле, шла оживлённая культурная жизнь. Там было для него множество важного общения. Он уезжает в Санкт-Петербург, в это время знакомится с Есениным, есть даже фотокарточка, где они вдвоём, плечом к плечу, стоят. Они дружили, наверное, с год, и Александр Александрович оставил какую-то весьма нелестную запись в адрес Есенина: мол, белокурый, весь напомаженный, очень неискренний человек. А потом уже, будучи в лагере, если почитать его лагерные стихи, он пишет обращение к Есенину: пронзительное и совершенно противоположное тому, что он говорил тогда. То есть, видимо, была между ними очень глубокая дружба. Вот, как раз, буквально вчера приезжала к нам в редакцию Татьяна Владимировна Муравьёва, дочь Владимира Брониславовича. Дело в том, что все редкие, архивные фото сохранила Надежда Александровна, племянница Александра Александровича. Тут надо сказать, что в 2014-м году вышла книга, которая так и называется «А. Тришатов». Эту книгу мы издали, мы — это редакция Московского журнала — собрав все то, что мы смогли найти, что было опубликовано в журнале «Молодое, только молодое», о котором вы упоминали, все, что хранилось в архиве РГАЛИ, какие-то рукописи. Мы включили сюда и стихи, и воспоминания, которые он написал, вернувшись из лагеря в начале 1960-х годов. Он вернулся из лагеря в 1964-м году и написал воспоминания. Они назывались у него «Десять мин», то есть, десять его приношений: десять рассказов очень пронзительных, очень откровенных, кристально чистых и искренних. Я, когда в первый раз их прочитала, я была просто поражена — это случилось, когда мы выпускали приходской сборник. Потом они выходили и в Сергиевом Посаде, и в Оптиной пустыни, но там автор потрудился, подредактировал. И, поэтому, когда мы собирали эту книгу «А. Тришатов» в 2014 году, мы выпустили их в авторской версии редактуры, без помарок и купюр, все эти рассказы опубликованы в этой книге. Книга прекрасная совершенно — и не потому, что мы её сделали.
К. Толоконникова
—Надо полагать, что она уже является библиографической редкостью.
А. Грушина
—Да, тираж издавался, фактически, на средства Надежды Александровны. Сейчас только у неё, как я понимаю, есть ещё какое-то количество экземпляров. Сегодня на нашу встречу я принесла одну книгу, она у меня одна дома. И я хочу его вам подарить, в надежде на то, что у Надежды Александровны есть ещё несколько экземпляров, и она мне восполнит. Я считаюсь её составителем, и не только потому, что сюда вложен мой огромный труд материальный: и бумага прекрасная, и мы специально подбирали шрифты под Серебряный век, так сказать, в стиле модерн.
К. Толоконникова
—Спасибо вам большое. Очень здорово.
А. Грушина
—Вот. И вот эти, так сказать, воспоминания дают нам полное представление. В них он описывает и своё детство, и свою связь с Маросейкой. А Маросейка — это тоже очень яркий эпизод. Когда его мобилизовали — а в то время мобилизовывали всех, он не должен был идти в армию. Когда его мобилизовали, он был и в Иркутске, и в Красноярске. Слава Богу, ему разрешили работать с рукописями, архивами, протоеолами, потому что он был абсолютно больным человеком. И Луначарский потом на него отправил запрос, чтобы его вернуть в Москву. И он вернулся в Москву оттуда уже человеком, который, по его собственным воспоминаниям, к литературе потом уже больше не приступал. Были какие-то отдельные рассказы, были рукописи, которые нигде не печатались.
К. Толоконникова
—Если я правильно помню, его литературная деятельность, которая началась, если не триумфально, то, можно сказать, обнадёживающе, завершилась, не успев толком начаться, потому что накануне революции или в процессе революционных событий, его вторую книгу рассыпали в типографии.
А. Грушина
—Да, ее рассыпали в типографии. Как мы и говорили, он уехал в Петроград, и уже в 1916 году вернулся из Петрограда в Москву, так получается? Революция приближалась, потом она совершилась, издательства закрывались, печататься было очень трудно, и вторая его набранная книга, действительно, была рассыпана. И в своих воспоминаниях, если кто-то после нашего разговора кто-то заинтересуется и найдёт воспоминания Добровольского, они есть в интернете, обратите внимание — там на все надо обратить внимание, и биографически, и человечески, и литературно — хотя они все написаны прекрасно — меня особенно тронули три рассказа. Первый, когда он маленьким мальчиком шёл из гимназии вместе с братиком и заблудился. И до конца жизни он был уверен в том, что его вывела из толпы Богородица. Он потерялся, его не пришли забрать из гимназии, и учительница спросила у него: "Дорогу домой-то знаешь?«,он сказал, что знает, взял братика за руку, и они пошли посмотреть на Кремль. Не пошёл дорогой, которая была ему привычна, а пошёл посмотреть на Кремль, который всегда его очень волновал, попал в людской водоворот и заблудился. А нянечка ему всегда говорила, чтобы, когда с ним будет что-то происходить, он молился и просил Божию Матерь, и она ему поможет. И он шёл и молился — как он пишет, он молился всем — святителю Николаю, Божией Матери, он просил Спасителя помочь ему дойти домой. И в толпе появляется женщина: она высокого роста, на ней чёрный плат, который достаёт почти до земли. Она идёт впереди и говорит ему: «Иди за мной, я тебя выведу». Толпа, людей очень много, а он все время видит Её впереди, она выше всех — он идёт, идёт, идёт за Ней, и в какой-то момент он понимает, что потерял Её. Он пугается, не видит Её, но слышит голос: «Теперь ты знаешь, куда тебе идти». Он собирается, оглядывается вокруг себя и понимает, что находится на своей улице, только зашёл на эту улицу с другой стороны. Он очень обрадовался, прибежал домой и всю жизнь благодарил святую Ефросинью Московскую за то, что она его вывела. И второй рассказ, который меня ну невероятно потряс, это сила молитвы ребёнка, когда у него брат Серёжа заболел.
К. Толоконникова
—Да, я помню этот рассказ.
А. Грушина
—Помните? Когда мама в слезах, няня плачет, все плачут.
К. Толоконникова
—Да, ребёнок уже при смерти, и Саша молился, но этот рассказ печально заканчивается.
А. Грушина
—Так вот, он очень назидательный, этот рассказ. Он говорит о том, что он стоял на коленочках перед Казанской, по-моему, иконой и просил: «Только верни, верни мне братика, он болеет». И он его вымолил, вымолил на горе, на страдания, потому что самая трагическая судьба была у брата. Он попал в этот революционный водоворот, попал в лагеря и просто сгинул, погиб. И больше всего его печалило то, что он не просто сгинул и погиб, а отошёл от веры. И там назидание такое, что, когда молишься, всё-таки говори: «Твори, Господи, волю Свою, пусть будет так, как Ты хочешь, а не как я хочу». А вот, третий — это, как раз, рассказ о старце Алексие Мечёве. Когда у него открывается туберкулёзный процесс, и по хлопотам Луначарского даже, по-моему, его хотят определить в санаторий, потому что он очень болен, у него высокая температура, ему плохо. И, когда его привозят на Маросейку для того, чтобы он взял у старца благословение на поездку, и старец Алексий постоянно уходит в алтарь, молится, возвращается к нему. Завтра надо идти в диспансер, брать справку, заключение, почему он едет в санаторий, а там говорят: «Простите, у вас ничего нет».
К. Толоконникова
—Дорогие друзья, я напоминаю, что в эфире наша еженедельная, выходящая по четвергам программа на светлом радио в рамках «Светлого вечера». Сегодня с вами в студии я, директор музея «Советский Союз: вера и люди» Ксения Толоконникова, у нас в гостях Анна Филипповна Грушина, главный редактор Московского журнала. Мы говорим о писателе и христианине Александре Александровиче Добровольском. На минуту расстанемся с вами, чтобы вскоре встретиться вновь.
К. Толоконникова
—Возвращаемся в студию светлого радио. У нас совместная передача радиостанции «Вера» и музея «Советский Союз: вера и люди». С вами сегодня в студии я, Ксения Толоконникова, директор музея, к сожалению, сегодня без Алексея Пичугина, но мы уверены в том, что скоро он снова к нам присоединится. И у нас в гостях Анна Филипповна Грушина, кандидат исторических наук, наш дорогой друг, главный редактор Московского журнала. И мы говорим о писателе очень трудной судьбы, в том числе, и писательской — Александре Александровиче Добровольском-Тришатове. Давайте, Анна Филипповна, вспомним, как состоялось знакомство Александра Александровича со старцем Алексием. Он об этом вспоминает, он говорит, что знакомство это случилось не вдруг, что некая подруга их дома, ездившая в Оптину Пустынь в 1917-м году, сказала ему на какой-то его вопрос: «Ну, что ты ищешь? Ведь и в Москве есть священники высокой жизни. Пойди туда-то». И он пришёл на Маросейку, и как-то тамошняя обстановка и отец Алексий не произвели на него большого впечатления. Ему показалось, что всё это выглядит простовато. Потом началось то, что началось, и в 1919-м году он приходит на Маросейку вновь, с совсем другими уже чувствами. И сразу — как-то так получается — он попадает в «духовный оборот», его берет праведный Алексий (Мечёв) и окормляет его до конца своих дней.
А. Грушина
—Отец Алексий его очень любил. Он всегда его встречал фразой: «Пришёл мой Александр! Александр мой пришёл!» И, как раз перед нашим расставанием на короткую паузу, я говорила о том, что старец его излечил от туберкулёза, буквально, вымолил — это я говорю так, по-простому, излечил. И, когда они возвращались домой, он уже чувствовал себя лучше, у него не было температуры — они даже решили, что градусник сломался. И, когда он приходит за справкой в лечебное заведение, ему говорят: «У вас закрывшийся старый процесс. Не надо вам ехать ни в какой санаторий!»
К. Толоконникова
—То есть, буквально, его прогнали, решив, что он то ли симулянт, то ли какой-то назойливый человек.
А. Грушина
—И когда было изнесение мощей старца Алексия из Новоспасского монастыря, где они после обретения находились, в 2001 году это было. И перед всей процессией несли большую-большую житийную икону старца Алексия. Её написала Ирина Васильевна Ватагина, известный иконописец. Сейчас её уже нет, Царствие ей Небесное, она уже ушла из этой жизни. И на этой житийной иконе есть эпизод излечения, исцеления Александра, вымаливания, а не излечения. Естественно, вымаливания Александра Александровича из этой страшной болезни старцем Алексием — то есть, теперь этот интересный эпизод зафиксирован официально, и так далее. Я начала наш разговор с того, что вчера приходила в редакцию Татьяна Владимировна Муравьёва. Когда мы готовили к изданию эту книгу, Надежда Александровна Добровольская принесла все семейные архивы, которые у неё были, включая те редкие фотографии, где он м Есениным и другими литераторами запечатлён. Разбирая архивы, она всё это нашла и вернула нам, а мы, в свою очередь, вернём это Надежде Александровне Добровольской. Я очень рада, что всё это нашло , в том числе, одна из рукописей. Александр Александрович чем еще занимался, вернувшись из лагеря. Они вместе с монахиней Иулианией (Соколовой) просили прихожан из Маросейки писать свои воспоминания, из которых позже монахиня Иулиания собрала свою книжку о старце. И тетрадка — большая, толстая такая тетрадь, очень мелкий почерк и чернила, которые выцветают уже — тоже оказалась в этой папке. Так что, у нас будет большая-большая радость прочитать и просмотреть всё это, и я очень надеюсь, что мы с вами в ближайшее время это сделаем.
К. Толоконникова
—Замечательно, это очень заманчиво. До кончины старца Алексия Александр Александрович окормлялся у него, а потом, я так понимаю, перешёл к отцу Сергию (Мечёву), как и большинство прихожан с Маросейки.
А. Грушина
—Ну, к отцу Сергию, я бы уже так не говорила. Потому что он находился какое-то время в Иркутске. Его же призвали чуть ли не в 1924 году.
К. Толоконникова
—То есть, он почти год не был в Москве?
А. Грушина
—Сейчас мы с вами всё уточним. Освобождён он был в 1955-м, я оговорилась, в начале я сказала в 1953-м — нет, в 1955-м он был освобождён и вернулся в Москву. Уже не было ни семтры Вари, ни мамы, и он продолжал жить в их квартире. Осталась только племянница Надежда Александровна Добровольская.
К. Толоконникова
—А работал он библиотекарем и зарабатывал на жизнь этим трудом. Надо сказать, мы говорим о нём, как о писателе. И это тоже такой, интересный очень момент в общении Александра Александровича со старцем Алексием. Он сомневался, стоит ли ему заниматься писательским трудом, он находил это ремесло каким-то... соблазнительным, что ли. И старец Алексий буквально его благословил написать что-то для духовной пользы людей, которые ему близки. И он это благословение выполнил своими короткими рассказами, своими мемуарами, которые настолько блестящи стилистически, что ты их читаешь и пьёшь как воду, ты стиля не чувствуешь. Это, как раз, и есть высота стиля естественного. При этом, как я понимаю в 20-е, 30-е, 40-е годы XX века он не писал.
А. Грушина
—Нет, не писал. В 1930-е, 1940-е годы он уже не писал. При этом, понимаете, мы уже говорили о его литературная жизнь сложилась трагически: если и писал, то это всё уничтожено было. Если и писал, то писал в стол, он не мог не писать. Наверное, он не мог не писать, поскольку продолжалось литературное общение и с Даниилом Андреевым, и с другими писателями. Наверное, писал. Понимаете, даже когда мы издавали эту книгу, мы собирали то, что есть. И в самом конце предисловия говорили о том, что, возможно, кто-то, где-то, что-то найдёт, обнаружит, потому что ещё остаётся надежда. Если в музей приносят какие-то редкие вещи, как вчера, например, пришла тетрадка через Татьяну Владимировну Муравьёву, возможно, кто-то принесет какой-то его рассказ, рукопись — всё может быть, но мы не знаем, поскольку полностью архив был уничтожен. Ещё до мобилизации в Красную армию он работал в Калуге, поскольку, когда произошла революция, жить было очень трудно. Это к вопросу о том, что он не успел побывать у отца Сергия. Сначала он был у отца Алексия, потом стало совершенно негде работать в Москве, друг предложил ему поехать в Калугу. И он поехал в Калугу.
К. Толоконникова
—Об этом он тоже оставил свои воспоминания. Он полностью предал себя водительству Божией Матери, и в этом случае тоже. И калужская икона Богородицы сопровождала его в течение всего этого путешествия, в течение всей его калужской жизни. И, более того, когда он уезжал из Калуги после девяти или десяти месяцев — он там довольно много времени провёл — приятельница, которая пришла его проводить, женщина, довольно далёкая от Церкви, передала ему завёрнутую в бумагу Калужскую икону Божией Матери. Она сказала: «Я видела, как вы молитесь перед этой иконой. Возьмите её.» И он вспоминает — это тоже очень трогательно — как он едет в поезде и держит на руках Калужскую икону Божией Матери. Ему кажется кощунством, он сам об этом вспоминает — куда-то её поставить, положить на полку или в корзину. И над ним все смеются, потому что из сравнительно сытой Калуги все везут постное масло и сало, а он — Калужскую икону.
А. Грушина
—Вот, вообще, его церковность, конечно, его религиозность — она внутренняя такая, подлинная. И она ведь не афишировалась — он просто так жил. Она спасала ему жизнь — по его воспоминаниям, по воспоминаниям Надежды Александровны — даже когда он вернулся, тяжело было, очень тяжело. Но вот это упование безусловное и безграничная вера давали ему силы жить и переживать всё то, что доводилось переживать. А переживать ему, надо полагать, приходилось немало. Ведь он и ВетЛаг, и какие страшные лагеря прошёл! В Красную армию его мобилизовали в 1919-м году, он вернулся, когда его выхлопотали оттуда, и обратился к Брюсову и другим своим покровителям. Вот, такими трудами его вызволили оттуда. Но, чтобы он у отца Сергия был таким же духовным чадом, как у отца Алексия — такого я не встречала.
К. Толоконникова
—Да, это видно даже по его воспоминаниям. Отец Сергий в воспоминаниях предстаёт очень горячим человеком, они с ним спорят — всё это тоже есть в мемуарах. Тут нпдо сказать, что в конце 1920-х годов в Александре Александровиче были очень сильны монашеские устремления. Он самочинно накладывал на себя жесточайшие посты, какие-то сотни поклонов, самочинно брал на себя строжайшее монашеское правило по образцу Феодора (Санаксарского), и, когда отец Сергий об этом узнал, спросив его, он был возмущён, он его так ругал и так отчитывал, как мог ругать только отец Сергий. Потому что у отца Алексия была совсем другая манера — если мы можем здесь говорить о манере духовничества. И Александр Александрович вспоминает, что иногда ему даже не нужно было говорить ничего. Он мог постучать себе пальцем по лбу — и этого оказывалось достаточно.
А. Грушина
—Вот, мы с вами говорили сейчас об отце Сергие, и, по воспоминаниям Добровольского, он напрямую об этом не говорил, но в других воспоминаниях это проскальзывает. Вы говорили сейчас о разной манере духовничества. У отца Алексия не было любимчиков, он любил всех. А отец Сергий, всё-таки, имел человеческие пристрастия, и часто в них ошибался. Это было для него невероятной драмой. И Александр Александрович, улавливая горячность отца Сергия, временами даже некоторую нетерпимость к каким-то обстоятельствам, и так далее — Александр Александрович этого не понимал немножко. Он не сближался. С отцом Алексием сближались все. Каждый думал, что он любит его больше всех, что он — такой единственный и неповторимый. У отца Сергия этого не было. И Александр Александрович тоже держал человеческую дистанцию.
К. Толоконникова
—Да, мы много знаем о Маросейском периоде его жизни, но мне не удалось сыскать никаких сведений о том, в какой приход он ходил, вернувшись из лагерей и живя в Москве. Всё-таки, это довольно длительный период: он вернулся в 1955-м году, а умер в 1964-м. Девять лет жизни. Что-нибудь об этом нам известно?
А. Грушина
—Я думаю, что, поскольку он был очень тесно связан с монахиней Иулианией, я думаю, что он бывал с ней в Лавре. Но это я думаю, я предполагаю, об этом есть информация в воспоминаниях у Надежды Александровны. Монахиня Иулиания в это время трудилась в Троице-Сергиевой лавре: она там возрождала иконопись, там были у неё ученики, и школа была иконКописная. А сбором рукописей, в основном, занимался он, но это всё делалось совместно. Вероятно, я думаю, он бывал у неё там. Возможно, в те годы на квартирах служили ещё Литургии, и он принимал в них участие. Но конкретного храма ни Надежда Александровна, которая жила с ним в одной квартире, и уж лучше неё никто не может знать, не называла никогда.
К. Толоконникова
—Напоминаю нашим слушателям, что в эфире «Светлый вечер» на светлом радио. Как всегда по четвергам, у нас совместная передача радиостанции «Вера» и музея «Советский Союз: вера и люди». С вами в студии я, Ксения Толоконникова, директор этого маленького музея. У нас в гостях Анна Филипповна Грушина, главный редактор Московского журнала. То есть, вы предполагаете, что, может быть, он и не был прихожанином какого-то конкретного храма в Москве?
А. Грушина
—Я предполагаю, что не был, потому что, все равно, это бы где-то прозвучало. Об этом знала бы и Надежда Александровна, потому что, как правило, когда ты живёшь с человеком воцерковлённым, а он ещё и ходит в храм, это всё равно производит какое-то впечатление. Она такого не помнила. Для неё были открытием какие-то факты его биографии, связанные с церковью. Когда мы работали над книгой, она даже через нас что-то узнавала и открывала для себя. То есть, жил он абсолютно потаённо, что тоже можно объяснить: пройдя через такую мясорубку, вряд ли он захотел бы афишировать свои взгляды. Жил он потаённо. И её воспоминания тоже есть в этой книгк, они очень приятные. Она очень добрый, очень искренний человек, поэтому, повторюсь, если бы она что-то знала, что он ходил туда-то и туда-то, она бы обязательно об этом сказала.
К. Толоконникова
—А какое-то общение с литераторами поддерживал он в эту пору или нет?
А. Грушина
—Я думаю, что нет. Потому что если раньше, как мы уже говорили, он публиковался — 1915-м году выходит его первый рассказ в журнале «Молодое, только молодое», но рассказ-то датируется 1912-м или 1911-м годом. То есть, он писал и это все складывал. И потом, когда он переехал в Москву, он встречался с Валерием Брюсовым и Андреем Белым. Он читал Андрею Белому свой рассказ «Тысячебратское», который производит на него очень серьёзное впечатление. Были ещё опубликованы у него рассказы в журнале «Млечный путь» в 1924-м и 1926-м годах. Но это редкие публикации, мы их тоже сюда включали. Потом, выходило что-то в альманахе «Современник», и в 1922-м году — в альманахе «РОЛ», корпоративного издательства «Земля и фабрика». Там был напечатан его рассказ «Металлический скворец», это былаего последняя печатная публикация. Потом выходило что- то, но, по возвращении из лагеря — никогда, нигде, ничего. Что касается общения, были встречи с Даниилом Андреевым — это литературный круг, возможно, там он кого-то видел, с Пастернаком встречался иногда, но, чтобы это стало стилем жизни, такого не было. Но длительная дружба, долговременная или очень близкая — этого уже не было ничего. Он ни с кем не сближался, никого не подпускал к себе — и сам ни на кого не полагался, никак.
К. Толоконникова
—А где он погребён? Мы знаем, где находится его могила?
А. Грушина
—По-моему, на немецком Введенском кладбище.
К. Толоконникова
—То есть, он и по смерти лёг поближе к старцу Алексию. Потому что прах — сейчас уже мощи — были перенесены с Лазаревского кладбища, после его закрытия, на Введенское немецкое. Кстати, говоря о кладбищах, тоже очень трогательное воспоминание Добровольского о том, как он после смерти отца Алексия он ходил на его могилу, ходил почти каждый день, и говорил о том, что летел туда как на крыльях и желал поскорее добраться. Могила тогда ещё была на Лазаревском кладбище, а обратно шёл очень медленно, перебирая в памяти всё то, что связано с дорогим батюшкой. И любопытно, что в своих воспоминаниях он, не будучи человеком экзальтированным ни в какой степени, но батюшка Алексий для него всегда Батюшка с большой буквы.
А. Грушина
—Да, и я думаю, что вы сейчас, Ксения, ответили на свой вопрос: был ли он духовным чадом отца Сергия. Он всегда оставался духовным чадом старца Алексия. Почему я даже такую паузу взяла, растерянно посмотрела. Потому что он оставался духовным чадом отца Алексия всегда. И даже эти его «Десять мин», написанные после лагеря как приношение Богу, они пронизаны его преданностью, общностью со старцем Алексием.
К. Толоконникова
—А как вы думаете, почему старец Алексий — и это тоже в мемуарах красной нитью проходит — его называл отцом Александром? Что это было?
А. Грушина
—Не знаю, возможно, старец Алексий знал о нём гораздо больше, чем знаем мы. Отца-священника, однозначно, у него не было. Он никогда не был женат, и своей семьи у него не было никогда. Я долго размышляла о том, почему так случилось: почему он не мог, или боялся, или не хотел, или так судьба сложтлась в итоге. Потому что в тяжёлые времена людям как-то хочется прислониться друг к другу, ощущать поддержку, согревать и оберегать друг друга. Даже се1час, в наши тяжёлые дни, постоянно идут свидетельства о том, что кто-то уезжает на спецоперацию, а вчера он оформил отношения. Сейчас уже и в военкоматах регистрируют браки, и на призывных пунктах проходят массовые регистрации браков. Может быть, есть в этом просто какая-то жизненная необходимость: то есть, жили- жили люди гражданским браком, и теперь необходимо всё это как-то узаконить. Но я думаю, что это ещё, как раз, когда ты на переломе, на изломе, у тебя впереди испытания — человек не хочет оставаться один. Почему он не женился? У меня были по этому поводу разные размышления, но я не всем готова делиться.
К. Толоконникова
—Да, я понимаю, что такое может быть. И, при всей справедливости ваших слов, в трудные времена люди часто сознательно отказывались заводить семью. Чтобы, предполагая свою будущность, не обрекать близких людей на страдания.
А. Грушина
—Да, но, Ксения, это не противоречит тому, что я сказала. Просто, одни так, а другие, как Александр Александрович мог полагать: то одна Варя в семье работает и помогеет жить ему и маме, то он ещё там приведёт жену — это же очень серьёзно, ты должен за человека отвечать, ты берёшь на себя колоссальную ответственность. И, возможно, он понимал, что не сможет быть главой семьи: стеной, защитой, опорой, кормильцем. Вероятно, и эта причина была. Но старец, по-видимому, знал о нём вот это, что он навсегда останется отцом Александром.
К. Толоконникова
—Вы знаете, наша передача уже постепенно приближается к своему закату.
А. Грушина
—Почему они так быстро заканчиваются?
К. Толоконникова
—Ну, видимо хороший разговор...
А. Грушина
—Светлого человека вспоминаем, очень светлого.
К. Толоконникова
—В качестве эпиграфа у нас было стихотворение, а я, как раз, нашла послесловие к этим рассказикам, к этим десяти его минам, о его профессии писателя. Вот что он пишет: "С батюшкой я никогда не говорил о моей профессии писателя. Я уже начинал осознавать, что моё дело — не доброе дело, и мне трудно, служа ему, очистить сердце свое от страстей. И, как-то раз, на исповеди я сказал батюшке, как трудно мне это делать, ведь я — писатель. "Знаю, знаю«,- быстро заговорил батюшка, всё больше разгорячаясь, он даже не на меня смотрел, а на стоящих вокруг людей, и качал головой: «Какое дарование! И как оно расцветёт, и облагоухает многих!» «-Но, батюшка, писательство — это путь греха, писатель идёт туда, куда ведёт его демон!» Но батюшка точно не слышал моих слов. Он на них ничего не ответил, а потом сказал очень просто: «А ты бы попробовал написать что-нибудь назидательное, что-нибудь на пользу людей, близких тебе по духу». Эта запись сделана в Москве 11 августа 1961 года, в день памяти мученика архидиакона Евпла«. Это тоже такая замечательная подробность, что каждый свой рассказ Добровольский датирует, но датирует не просто календарным числом, а памятью того или иного праздника, того или иного угодника Божьего.
А. Грушина
—Я тоже, Ксения, хотела бы в завершении процитировать буквально два предложения, которые заканчивают предисловие к книге. Мы уже говорили об этом, и все-таки: «Талантливые литературные произведения не устаревают, а Александр Александрович Добровольский, безусловно, талантлив. В судьбе его творческого наследия ои много загадок и потерь. Надеемся, издание этой книги приведёт к новым находкам и открытиям. И мы по достоинству сможем оценить наследие Добровольского-Тришатова, и его место в русской литературе Серебряного века».
К. Толоконникова
—Спасибо вам большое, Анна Филипповна. К сожалению, друзья, надо нам прощаться — это всегда грустно, но надеемся встретиться в следующий четверг. С вами была я, Ксения Толоконникова. В студии светлого радио была совместная передача с музеем «Советский Союз: вера и люди». У нас в гостях была Анна Филипповна Грушина, главный редактор Московского журнала, кандидат исторических наук. Анна Филипповна много потрудилась в своё время, собирая книгу Александра Александровича Добровольского, и об этом мы сегодня поговорили. До свидания, друзья!
А. Грушина
—Доброго вам вечера!
У Даши есть все шансы окончательно победить болезнь, давайте ей поможем
Поделиться
Иногда в жизни случаются ситуации, к которым невозможно подготовиться, например, человек сталкивается с тяжёлой болезнью. Она застаёт врасплох, забирает силы и ресурсы. В такие моменты помощь добрых людей и благотворительных фондов становится проблеском света, надеждой, которая мотивирует не сдаваться.
Воронежский фонд «ДоброСвет» объединяет десятки неравнодушных сердец со всей России и вместе с ними приходит на помощь болеющим детям и их близким. Оплачивает лечение и не только. Сейчас фонд проводит сбор в поддержку семилетней Даши Малюковой. И у нас с вами тоже есть возможность принять в нём участие.
Даша проходит лечение в онкоотделении воронежской больницы. У девочки опухоль в районе ключицы. Все необходимые процедуры и химиотерапию она преодолевает смело и даже старается подбадривать других детей. Тем, кто только прибыл в больницу, Даша рассказывает о том, как всё устроено, и что на самом деле здесь не страшно. А некоторых малышей заботливая девочка доводит за руку до процедурного кабинета.
Сама Даша прошла уже несколько курсов химиотерапии. Лечение помогало уменьшить опухоль. Однако тот препарат, который ей вводили, дал серьёзные осложнения на печень, поэтому врачи решили его заменить. Новое дорогостоящее лекарство родителям девочки необходимо приобрести самостоятельно, поскольку оно не входит в перечень бесплатно выдаваемых. Поэтому семья обратилась в фонд «ДоброСвет». На сайте фонда опубликована полная история Даши Малюковой, и есть возможность её поддержать. Подарим девочке шанс окончательно победить болезнь!
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Любовь как дар от Бога». Ольга Юревич
Поделиться
У нас в студии была жена священника, многодетная мама, ведущая семейной школы при Марфо-Мариинской обители Ольга Юревич.
Мы говорили о любви как даре от Бога, как о заложенном в человеке потенциале, который нужно развивать и умножать.
Этой программой мы продолжаем цикл из пяти бесед о дарах Бога человеку.
Дары Бога нам мы часто воспринимаем как данность, а потому относимся к ним потребительски. А если напомнить себе, откуда что взялось? Жизнь как дар Бога. Время как дар Бога. Земля как дар Бога. Любовь как дар Бога. Таланты (включая главный — человечность) как дары Бога. Что изменится, если к этим дарам мы начнём относиться как к заданию на пути к обоженью?
Первая беседа со священником Антонием Лакиревым была посвящена жизни как дару от Бога (эфир 15.09.2025)
Вторая беседа с протоиереем Максимом Козловым была посвящена времени как дару от Бога (эфир 16.09.2025)
Третья беседа со священником Антонием Лакиревым была посвящена Земле как дару от Бога (эфир 17.09.2025)
Все выпуски программы Светлый вечер
«Стратегия в работе и жизни». Алексей Горячев
Поделиться
Гостем программы «Вера и дело» был предприниматель с тридцатилетним опытом, инвестиционный банкир и инвестор, советник лидеров по личной стратегии Алексей Горячев.
Разговор строится вокруг его новой книги «Стратегия личности. Как планировать развитие в работе и жизни, опираясь на свои ценности» и вопросов, которые она поднимает. Алексей объясняет, что важно честно взглянуть на свою жизнь, определить ключевые сильные стороны и опереться на глубинные ценности, чтобы не превратиться в безличную «функцию» бизнеса. Стратегия, по его словам, — это не предсказание будущего, а навык жить с ясным вектором на год, пять и двадцать пять лет вперёд, возвращая энергию в сегодняшний день.
В беседе звучат рассуждения о лидерстве и ответственности, о том, как христианину соединить личные планы с промыслом Божиим и не перекладывать на Господа собственный выбор. Гость подчёркивает: ошибки не повод останавливаться, а материал для роста. Строя личную стратегию, мы учимся сотрудничать с Богом и открывать глубину собственной жизни.
Ведущая программы: кандидат экономических наук Мария Сушенцова
М. Сушенцова
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, у микрофона Мария Сушенцова, и сегодня мы продолжаем цикл программ «Вера и дело». В рамках этих программ мы встречаемся с предпринимателями, экономистами, иногда и чиновниками и обсуждаем с ними христианские смыслы экономики. С удовольствием представляю нашего сегодняшнего гостя — это Алексей Горячев, предприниматель с 30-летним опытом, инвестиционный банкир и инвестор, советник лидеров по личной стратегии. Добрый вечер, Алексей.
А. Горячев
— Добрый вечер, Мария.
М. Сушенцова
— Алексей, очень рада видеть вас вновь в нашей студии. Вы уже приходили к нам примерно год назад, и у нас был прекрасный разговор, один из первых в рамках этого цикла программ. Мне кажется, за этот год вы многое сделали, у вас есть такой серьезный плод вашей деятельности — это книга, которую вы опубликовали, и называется она «Стратегия личности. Как планировать развитие в работе и жизни, опираясь на свои ценности». И сегодня мне хотелось бы наш разговор выстроить, если не столько вокруг самой книги, сколько вокруг темы, которая нами поднималась уже неоднократно в этой передаче, и к нам приходили письма в редакцию о том, что «пожалуйста, давайте обсудим, как человеку ориентироваться на жизненном пути, как ему быть на развилках и карьерных, и личных в разных временных моментах своего пути». Тема эта для нас очень близкая, востребованная, и сегодня хотелось бы вот об этом поговорить. Но прежде позвольте вас спросить: всё-таки книга — дело большое и долгоиграющее — как вы к этому шли, как возникла эта идея и трудно ли было писать?
А. Горячев
— Мария, спасибо большое за вопрос. Здравствуйте, дорогие друзья. Я думаю, что идея возникла просто из той ситуации, что я сам очень люблю книги. При этом я отдаю себе отчёт, что эта книга родилась во время, когда люди всё меньше и меньше читают книги. Но всё-таки остаётся какая-то часть людей, которые книги тоже любят. У меня у самого большая библиотека — порядка семи тысяч бумажных книг дома, и мне подумалось, что было бы здорово, чтобы я мог каким-то образом отделить себя от того нарратива, который я несу, и попробовать донести это в том числе через книгу. И я нашёл соавтора, уговорил его взяться вместе за эту сложную работу — Алексея Каптерева, и вот прошло полтора года работы, иногда мы от неё здорово уставали, и от разговоров, и от редакций, версий, потому что вы знаете, что редакция какой-нибудь фразы может её полностью поменять до изменения одного слова, и потом обратно это найти иногда сложно. Но вот сейчас на столе у нас лежит эта книга, и я этому несказанно рад. Думаю, что для меня —мы и в книге это рекомендуем, и я это рекомендую тем людям, с которыми сталкиваюсь в жизни, — писать вообще очень полезно. Писать, формулировать, как-то докручивать мысль, говорить о чём-то важном для себя — важное в этом смысле упражнение. И вот я сказал не случайно «нарратив»: мне кажется, что мы все являемся носителями определённых историй. Когда я смотрю на свою жизнь, я понимаю, что всю жизнь рассказываю одну и ту же историю и она про наш человеческий выбор, про наши ценности, про принятие решений, принятие на себя ответственности за то, что мы в этой жизни делаем, и книга тоже про это. Я не случайно сказал про нарратив, потому что люди мне представляются такими историями, и как раз вот эта стратегия позволяет понять, какую историю мы рассказываем, и попробовать рассказать её до конца. Я сейчас стал видеть людей, как, к сожалению, не рассказанные до конца истории. Вот представьте, в каком-нибудь подземном переходе метрополитена мимо нас идут недорассказанные истории, многие из которых никогда не будут рассказаны, и это обидно. Эта книга может помочь человеку подумать о важных вещах, понять свою историю и постараться успеть её рассказать.
М. Сушенцова
— Какую замечательную метафору вы использовали: люди, как недорассказанные истории. Вы сейчас, на самом деле, приоткрыли нам немножечко дверь в содержание этой книги. Хотела бы уточнить у вас: название книги содержит первые два слова «Стратегия личности», и на первый взгляд, тот, кто не знаком с личностями авторов этой книги, кажется, что очень расхожее это название, даже весьма популярное, мы можем много встретить на полках книжных магазинов и в интернет-пространстве книг, посвящённых секретам успеха, секретам успешной личной стратегии или что-то психологическое, или какие-то бизнес-практики пишут о том, как строить стратегию в бизнесе или в жизни. Но, судя по продолжению названия, как вы дальше расшифровываете эти слова, чувствуется, что ваша книга какой-то иной в себе подход содержит, она на что-то опирается, явно не очень прагматическое, но и прагматическое, конечно, тоже, потому что мы все живём, мы все связаны с практикой, но в ней есть как будто что-то более фундаментальное. Вот не могли бы вы пояснить, чем ваш подход к этой популярной теме принципиально отличается от перечисленных?
А. Горячев
— Знаете, мне сложно до конца исследовать и понять, почему эта тема сейчас стала популярна, у меня есть гипотезы. Сейчас мир стал более индивидуалистичным, человек как бы увидел себя в многочисленных отражениях, может быть, социальных сетей, зеркал и так далее, и он, иногда, к сожалению, не очень глубоко, начинает задумываться вообще, как он живёт или как он хочет жить, видя какие-то образцы. Когда вы говорите о соединении личной стратегии и стратегии бизнеса, очень часто люди, которые создают стратегии для своего бизнеса, как будто бы немножко забывают о себе. И они делают бизнес и превращаются в одну из, может быть, самых крупных, самых красивых шестерёнок с каким-нибудь рубином — искусственным, а может быть, вполне себе настоящим — их Божий дар в центре, но они не обращают на это внимание, они превращаются в функцию. И вот задача, в том числе и этой книги — вернуть человеку себя самого. Прежде всего, возможно, эта книга для людей деятельных, потому что я этих людей много встречаю и встречал, они — моё окружение, люди, которые что-то делают в жизни, реализуют себя через деятельность, и мне бы хотелось помочь им вернуть формулу бизнеса человека, потому что он каким-то странным образом часто из неё выпадает. Мы видим бизнесы, как механизм швейцарских часов, где есть такие шестерёнки, которые, если хорошо смазаны, долго и хорошо работают. Но мы же понимаем, что есть какой-то фактор, который не даёт им иногда работать, но его как бы не видно. И вот этот человек, с его устремлениями, с его характером, с его мотивациями, с характером он рождается, мы сейчас это уже хорошо понимаем, какая-то часть характера формируется потом окружением, но, кстати, родители почти не влияют на наш характер, как это ни удивительно, это достаточно устойчивая часть личности. Вот книга эта как бы даёт человеку некоторое зеркало или, может быть, служит фонариком, подсвечивая какие-то важные части, о которых стоит подумать, пока не поздно. Потому что вот мы даже с вами на первой встрече говорили, что для меня успех — про то, что мы хотим в своей жизни успеть. Вот иногда говорят, что наши лучшие учителя — какие-то серьёзные кризисы, болезни, банкротства и так далее, и эта книга может оказаться таким мягким и мелодичным звоночком, чтобы не дожидаться тех неприятных моментов в своей жизни. Поэтому, отвечая на ваш вопрос, думаю, что отличие человечности и прагматизма в том, что человек шире, чем понятие прагматизма, как мы его понимаем, через деньги. Прожить свою жизнь — это вполне себе прагматичная задача, но я надеюсь, что в нашей жизни есть много всего, кроме денег.
М. Сушенцова
— Да, то есть прожить свою жизнь, но прожить её на самой своей глубине, по крайней мере, заглянув туда.
А. Горячев
— Тут, мне кажется, достаточно слова «свою», потому что, если мы не определяемся с нашими выборами и с тем, как мы устроены, то обычно мы проживаем жизнь такой, знаете, щепки, которая плывёт по ручью, попадает в какие-то водовороты, направляется общим потоком. Но мы можем сделать выбор, и в той части, в которой мы можем выбирать, в которой мы можем управлять, мы можем существенно изменить это движение.
М. Сушенцова
— Алексей, хотелось бы спросить у вас, с чего начинается работа с личной стратегией для тех людей, которые к вам обращаются за советом по работе над своей стратегией? С чего вы начинаете эту работу?
А. Горячев
— Я это называют триггерным вопросом: у человека есть какая-то проблема, иногда это кризис среднего возраста просто, проблемы в бизнесе, проблемы в отношениях, какая-то история, на которую иногда не хватает энергии, и человек думает (и правильно думает): «может быть, подумав о своей жизни глубже и построив какой-то вектор в своей жизни, я смогу эту проблему, задачу решить». Действительно, это так происходит, плод вот этих размышлений, если все получилось, в общем-то, в решении каких-то стоящих задач — не все их можно решить, но многие решаются, в снижении тревожности, что позволяет нам лучше действовать, эффективнее, в повышении амбициозности, в смысле того, что мы лучше понимаем, куда мы идем, и выбираем правильные шаги, у нас появляется больше уверенности, и это так действует, в общем, на абсолютное большинство людей. То есть началось с мотивации, как многие вещи: вот каким-то образом человек почувствовал, что нужно что-то менять. А дальше мы эту мотивацию немножко откладываем в сторону, потому что, мне кажется, начинать нужно с попытки понять человека. Странно говорить о стратегии, не понимая, о чьей стратегии ты говоришь. То есть мы используем психометрические тесты, мы используем глубинные интервью, много разных подходов, которые созданы, мы стараемся использовать валидные подходы, валидные — это значит те, которые действительно работают, и не получается так, что человек получил один результат теста, прошёл его завтра и получил другой, с другими рекомендациями. Есть тесты, которые вполне признаны и хорошо работают. Поэтому первое — это мотивация, рождающаяся из какой-то конкретной задачи жизни, а на самом деле мы эту задачу откладываем и начинаем с погружения в человека.
М. Сушенцова
— То есть ваша первая задача — сделать диагностику, выяснить такой психологический профиль личности. А что происходит дальше?
А. Горячев
— А дальше у нас появляется базис, фундамент, на котором мы можем строить наше размышление о будущем. В книге предлагается выбирать этот горизонт обычно в моём подходе, потому что действительно для разных людей время это довольно условное, но для простоты я бы предложил вариант год — это период жизни, который мы обычно обдумываем в Новый год или в день рождения. Я бы предложил период пять лет, горизонт пять лет. За пять лет мы можем сделать очень многое. Мы можем начать, например, новую компанию или новый проект, по дороге понять, что, например, для нас это не работает или работает. Вот пять лет — это очень важная, мне кажется, единица жизни. То есть, если я понимаю, что мне 50, и я считаю, что трудоспособный возраст активный я себе отмерил до 65, лет — это, условно говоря, три забега по пять лет, в которые я могу что-то важное сделать, или отказаться, или продолжить дальше. И 25 лет, тоже это зависит от возраста, это такой условный интервал, когда мы можем понять — а зачем это всё? Вот я на год напланировал, это приведёт к чему-то, что я сделаю за пять лет в идеале. А к чему это вообще приведёт, как я представляю себя в 75 лет? Вот у меня 25 лет возникло как раз из того, что я об этом в этой системе для себя размышлял примерно в 50 лет. То есть я думал: вот в 75 лет я хочу работать или нет, как и где я хочу жить, ну и так далее. В книге есть целый список вопросов, ответив на которые, уже будет примерное представление. И тогда возникает определённый вектор, который проходит как раз из точки с настоящим, в котором мы чуть лучше поняли себя, потому что это путь, это путь длиной всю жизнь, нам нужно познавать себя, я очень в это верю, и мы по ходу меняемся, и познавать заново. Дальше год, пять, двадцать пять — получился вектор, в котором мы уже получаем определённую опору, и мы, простроив этот вектор, возвращаем сегодня свою энергию в настоящее. То есть стратегия, она вроде бы про будущее, но она не про угадывание будущего, она про желаемое будущее, потому что лучший способ создать будущее — это работать на то, чтобы оно было таким. И это нас возвращает в следующий шаг, который мы сделаем сегодня, потому что теперь нам понятно, куда мы двигаемся, и мы можем выбирать.
М. Сушенцова
— Вы сказали такую фразу замечательную, что вот эти размышления о выстраивании вектора возвращают энергию в настоящее, то есть они возвращает, потому что мы осмысленно что-то делаем, не сомневаясь в значимости поставленных целей, поэтому энергия возвращается, насколько я уловила?
А. Горячев
— Нет, энергия возвращается, потому что нам нужно решать задачи в настоящем, и будущего пока не существует. Бог живёт в вечности, вот для Него она существует, а у нас есть только тот момент, в котором мы проживаем сейчас. И обычно, когда мы устремляемся куда-то мечтой, там появляется очень много позитивной такой энергии, если действительно удалось понять, что я по-настоящему хочу, куда бы мне хотелось, делаю ли я что-то для того, чтобы туда прийти? Вот если я об этом задумаюсь, у меня пойдёт позитивная созидательная энергия. А возвращает нас это к тем задачам, которые нужно решать сегодня. Когда мы делаем стратегию для большой компании, а мне кажется, человек всегда больше любой, даже самой большой компании, как личность он — целая вселенная, то вот представьте, что компания в кризисе нашла для себя будущий вариант развития, стартап. Там ещё ничего нет, есть только хорошая идея, хороший рынок, ресурсы, люди, но это пока мечты, это пока гипотеза, и это пока идея, которая стоит на самом деле отрицательных денег, потому что нужно потратить деньги на её проверку. И когда мы вот это поняли, мы можем из этого будущего взять часть энергии и подумать: а что нам нужно делать с несколькими тысячами людей, которые, например, на нас сейчас работают, иногда с десятками или сотнями миллиардов выручки, за которые мы сейчас отвечаем, для того, чтобы завтра мы могли в том числе идти туда? И ровно так же с человеком, то есть вот это устремление туда даёт энергию, чтобы делать что-то уже сегодня, делать что-то для того, чтобы приближаться к тому идеальному будущему, которое мы позитивно для себя простраиваем, и делать что-то для того, чтобы продолжать работать в своём настоящем над собой и теми проектами, которые мы для себя выбрали.
М. Сушенцова
— Стратегия, получается, направлена в будущее, это вектор, который мы выстраиваем. И тут у христианина, мне кажется, может закономерный вопрос возникнуть: а как же быть с Промыслом Божиим обо мне? Не слишком ли я пытаюсь сам от своего ума запланировать всё наперёд, определить для себя вектор? Вдруг Господь хочет его как-то по-иному проложить для меня или что-то изменить? И возникает вопрос: правомерно ли в принципе человеку верующему настолько продумывать свою жизнь, пусть и не с точностью пятилетних планов (как было в советских пятилетках, например, там прямо точно всё было просчитано), может быть, и с определёнными такими округлениями, прикидками, но вот правомерно ли это, и не исключает ли такой подход соработничества Бога и человека, Его деятельного какого-то участия в жизни человека?
А. Горячева
— Очень хороший вопрос. Во-первых, важно сказать, что человеку верующему в этом смысле гораздо проще, потому что основной большой и главный вектор своей жизни верующие люди хорошо понимают, то есть у нас есть опора, у нас есть это понимание и так далее. А дальше мы возвращаемся к тому, что в Евангелии есть притча о тех талантах, которые Господь нам даёт, и вот как раз изучение себя — это попытка понять, какие же у меня на руках таланты, и что я могу сделать, чтобы их приумножить. Вы говорите о соработничестве Бога, а я возвращаю на соработничество Богу.
М. Сушенцова
— Да, наверное, ваша формулировка правильнее.
А. Горячев
— И мне кажется, что иногда мы как бы расслабляемся, и мы надеемся на Бога, а сами включиться в эту важную работу, которой от нас ждут, от нашей свободной воли, мы же не случайно получили такой тяжёлый иногда дар свободной воли, когда мы должны делать выбор и двигаться в соответствии с этим выбором. А там даже в заглавии книги вынесено: «на основе наших ценностей». И если наши ценности включают в себя наше религиозное мировоззрение, наш взгляд и то, чем у нас учит Церковь, то нам становится намного легче, то есть эта наша стратегия без сомнения не является оторванной от замысла Божьего о нас, это попытка познать этот замысел и соработать Богу, строя то, ради чего мы на этой земле оказались. Святые отцы говорят, что человек, не равен сам себе, то есть для того, чтобы человеку разогнуться в собственный рост, ему нужно принимать много решений, совершать много выборов и постоянно познавать себя. Я считаю, что наша православная литература во многих аспектах оказывается глубже и серьёзнее, чем некоторые недавние даже открытия в психологии. Глубина познания человеческой души и вот этот как раз вектор познания себя, и в каком-то смысле действительно я встречал: «не доверяй себе, пока не ляжешь в гроб» — это же процесс познания, узнавания и каким-то образом реализация того, для чего мы здесь оказались.
М. Сушенцова
— Интересно: получается, что христианство даёт вектор, но не освобождает от ответственности. Всё переложить на Господа не получится, надо самому что-то делать, как-то размышлять и выстраивать свою деятельность. Вы знаете, меня заинтересовала одна цитата в вашей книге, меня вообще много цитат там заинтересовало, но одна особенно откликнулась, и хотела бы я попросить вас её расшифровать. «Стратегия — это конфликт, и без конфликтов не бывает прогресса». Когда я прочитала эти слова, во-первых, мне показалось, что это очень жизненно и явно почерпнуто из богатого опыта, и вспомнились слова Христа о том, что «Не мир пришёл Я принести, но меч». Вы это послание имели в виду, которое я сейчас процитировала, примерно тот посыл, который выражен в этих словах Христа, или здесь предполагается что-то иное? В общем, соотнести хотелось бы стратегию и конфликтность. На мой взгляд, она кажется неустранимой, но вот христианину как с конфликтом быть: уворачиваться от него, идти в него с бронёй или как-то ещё с этим обходиться применительно к своей жизни?
А. Горячев
— Обычно у нас есть в мире задачи, которые нам кажутся трудно разрешимыми и стоящими того, чтобы на них потратить жизнь. Во многих случаях, на самом деле, мы это делаем неосознанно. Вот я понимаю, что одна из моих задач, и она отражена в предпринимательстве — это принятие на себя ответственности за собственный выбор, принятие на себя права выбирать, действовать, создавать что-то. Предпринимательство всегда социально, то есть человек создаёт для того, чтобы люди чем-то пользовались. Вот такая история, она тоже связана с верой, можно про это рассказать через веру по-другому, но вот я проще расскажу для всех, и тех людей, которые пока в себе, может быть, веру не открыли. И то, что вы говорите, конфликт — это как раз решение той задачи, на которую, по сути, нам не жалко положить жизнь. И во многих случаях мы не осознаём, как она устроена. Иногда частично эта задача в нас, у нас бывают какие-то стороны, которые мы продолжаем в себе развивать, а это и есть наша жизненная стратегия, то есть мы видим, что, преодолевая и решая какую-то задачу в мире, мы одновременно решаем какой-то внутренний конфликт и исцеляемся от какой-то важной истории, избавляемся от неё. Поэтому в этом смысле для того, чтобы родилось новое, необходимо, чтобы действительно был конфликт и было какое-то преодоление, и так развивается мир.
М. Сушенцова
— Возможно, это чисто моя интерпретация, но мне показалось, что здесь вы имели в виду не только конфликт внутренний, который безусловно нас двигает куда-то, иначе бы мы, наверное, сидели под пальмой просто, но и конфликт с кем-то из внешнего мира, потому что, когда человек начинает активно что-то делать, мир часто его за это по головке не гладит, и сопротивление среды или каких-то людей, или каких-то обстоятельств, или более обобщённых сил, оно бывает. Вот мне интересно, как с этим быть?
А. Горячев
— Я и говорю не только про внутренний конфликт, это какая-то история, которую важно решить в мире, и действительно, сопротивление будет, об этом очень хорошо написано в Евангелии. И наши близкие с большой любовью, очень сильно, например, сопротивляются, если мы встали на путь каких-то мыслей, выбрали для себя цели, сконцентрировались на них. И это путь преодоления конфликта, здесь рождается мотивация, энергия. Мы что-то преодолеваем, мы что-то меняем, какой-то свой след оставляем. Вот след — это же изменение, была какая-то поверхность, например, мы туда наступили, и что-то осталось, то есть мы её изменили. Вот это изменение требует энергии, и в каком-то смысле это, без сомнения, конфликт.
М. Сушенцова
— Спасибо. Я напомню, что сегодня в этом часе с нами Алексей Горячев, предприниматель с 30-летним опытом, инвестиционный банкир и инвестор, советник лидеров по личной стратегии. У микрофона Мария Сушенцова. Мы продолжаем с Алексеем обсуждать тему вышедшей недавно его книги, которая называется «Стратегия личности. Как планировать развитие в работе и жизни, опираясь на свои ценности». Мне кажется, что для нашей программы «Вера и дело» эта тема как нельзя лучше подходит, поскольку часто мы с нашими гостями так или иначе приходим к вопросу о том, как человеку быть, как ему выбирать, принимать важные решения на тех или иных жизненных развилках. Алексей, сейчас мне хотелось бы немножечко вернуться снова к вашей книге. Вы там пишете о том, что в личной стратегии есть три измерения — личное, социальное и трансцендентное, то есть забота о себе, о людях и о смысле. Почему важны все три измерения, как они между собой связаны?
А. Горячев
— Во-первых, потому что, как мы говорили, трагедия и стратегия человека начинается с него самого, то есть она неотъемлемо связана с личностью человека, и очень часто люди принимают на себя какие-то истории, которые им подсказывает социум, они к ним не имеют никакого отношения. Это может привести к разочарованию, к ощущению непрожитой или ненаполненной жизни и мучительному достаточно пути. Дальше стратегия, после создания, должна быть реализована в социуме, потому что стратегия — это глагол, то есть стратегия — это всё-таки действие, а не то, что мы придумали для себя какой-то документ или нарратив, какое-то понимание, которым мы делимся с другими. Это всё-таки выбор того, что мы делаем, и делание, и это всегда связано с людьми, всегда проявляется в человеческом обществе. А третий, смысловой аспект, мне кажется, важно понимать, что пока мы являемся носителями чего-то, нам помогает пройти сложные участки, когда вот рождается стартап, например, там есть даже такое определение «долина смерти» — это момент, когда действительно нужно прожить, когда всё плохо, ещё ничего непонятно, много неопределённости, и помогает прожить нам такие периоды опора как раз на что-то, что нам по-настоящему важно, на что-то большее, чем мы. Поэтому без этого аспекта прийти к чему-то значимому и осознать это что-то значимое просто невозможно.
М. Сушенцова
— И в связи с этими измерениями вы пишете в своей книге о том, что существует три типа лидеров, то есть людей, которые не обязательно занимают должность руководителя, как я поняла, но вот за ними кто-то идёт, у них есть последователь. Кстати, замечательное определение, что лидер — это не какой-то руководитель или выскочка, а тот, у кого есть последователь, то есть тот, кто привлекает так или иначе к себе людей. И там вы называете три типа лидерства — аутентичное, лидерство как служение и этическое лидерство. Вот не могли бы вы пояснить, в чём суть этих типов лидерства и привести какие-то примеры, вот как, допустим, человек может понять, к какому типу лидера он относится, как ему это в своей жизни использовать при построении своей стратегии?
А. Горячева
— В определении лидера, во-первых, я бы ещё добавил выбор направления той же стратегии в том числе, и то, как ты влияешь на эту группу своих последователей для того, чтобы двигаться в заданном направлении. То есть, получается, три важных аспекта: последователи, выбор направления и влияние на то, чтобы мы двигались в том направлении. И вот если посмотреть на эти лидерства, знаете, многие вещи не существуют в таком чистом виде, обычно это смесь нескольких направлений. Но, по сути, некоторые лидеры очень харизматичные, то есть они показывают: «я такой, иди за мной, ты будешь таким же, бери с меня пример» и честно, прозрачно рассказывают про то, что он делает, в основном. Это такое аутентичное лидерство. Лидерство как служение тоже может быть очень рядом, вот такой лидер может понимать, находясь на определенной пирамиде организации, что то, что он делает — он делает не потому, что он хозяин этих людей, которые находятся в этой пирамиде ниже, и они служат для того, чтобы он получал какие-то блага, но он должен или может понимать то, что он делает, как служение этим людям и тем людям, для которых они создают, например, какие-то продукты или сервисы. А лидерство этическое — это тоже сейчас очень такая важная и развивающаяся концепция, которая как бы подсвечивает те принципы, которые важны для этого лидера, важны для организации, в которой он служит. Вот если мы пытаемся это обсуждать, то в хорошем лидере, возможно, больше проявлено чего-то, но обычно в нём есть все эти три истории, и люди просто сталкивались, кристаллизовывали эти вещи для того, чтобы их попытаться понять. А можно ли так сказать, что, допустим, христиане, люди верующие, призваны стремиться к какому-то из этих типов лидерства — например, к этическому лидерству или к лидерству как служению, или же здесь всё упирается в психологический профиль личности, то есть, грубо говоря, каким тебя Господь создал, какие задатки у тебя есть, так ты и будешь себя в этой жизни проявлять?
А. Горячев
— Я думаю, что мы призваны как раз быть лидером, который соединяет в себе все эти три направления. На мой взгляд, гораздо эффективнее действовать, работать собой, чем пытаться работать другим человеком, как бы нам ни казалось это привлекательным. Не зря говорят: «будь собой, другие места заняты». Мы можем прожить жизнь, как процесс исследования в том числе себя, своих сильных сторон, своих талантов, которые дал нам Господь. Соответственно, это же нам даёт возможность увидеть других людей и понять, где у нас, например, не самая сильная сторона, где мы должны соединяться с другими. Я читал про то, что мы специально созданы таким образом, чтобы могли взаимодействовать, чтобы нам необходимо было взаимодействовать, потому что одни мы вряд ли являемся всеохватными, то есть где-то у других людей есть другие сильные стороны. И ведь здесь, если говорить о христианстве, то есть заповедь: «Возлюби ближнего как самого себя», то есть предусматривается изучение себя для того, чтобы осознать, как устроены мы, понять, что все устроены очень по-разному и научиться любить, мне кажется, все возможные наборы вот этих вполне реальных характеристик личности, и, соединяясь с ними, создавать что-то общее. Социальное служение для нас тоже очень понятная концепция, мы понимаем, что это абсолютно необходимо, и действительно мы являемся частью какой-то больше всегда системы, участвуя в разных процессах. Ну, а этика у нас есть христианская, там, слава богу, многие вещи очень чётко заданы, и они являются для нас важными ориентирами для того, чтобы мы понимали, куда двигаться. Наверное, исполнить всё невозможно, но путь задан очень чётко.
М. Сушенцова
— А когда вы работаете с клиентами, с людьми, которые к вам обращаются, вы делаете с ними вот такое определение типа лидерства, или, опять же, всё это перемешано, и такой вот функциональной роли это определение типа лидерства не играет? То есть в таком практическом русле работы над собой в выстраивании личной стратегии важно определиться, чего больше во мне проявлено, я вот больше такой харизматик и за моей личностью яркой идут, или же во мне больше заложена интенция к служению людям, например, или вот я смыслу высокому служу —вот это важно про себя понять, или важно просто понимать, что есть и первое, и второе, и третье, и, в общем, для работы не так важно?
А. Горячев
— Нет, мне кажется, это очень важно понять. Опять же, иногда мы устроены одним образом, а действуем в соответствии с теми примерами, которые, например, встретили на жизненном пути, и это может быть просто не очень эффективно, все-таки лучше работать собой, потому что мы созданы Творцом, каждый из нас — интересный и самобытный инструмент, который, естественно, имеет место в этой мозаике большой жизни. И плюс это определённая оптика, которая позволяет понять и увидеть, естественно, не только себя, но и других лидеров, которые рядом с нами, лучше понять какие-то примеры, понять, как это проявлено в себе, вот последовательно, надевая разные очки разных типов лидерства, мы можем понять, собственно, что нами управляет, потому что для того, чтобы управлять другими, нужно разобраться, что управляет тобой, иначе это может к таким привести не лучшим последствиям, если у нас абсолютно всё находится в тени.
М. Сушенцова
— Алексей, мне очень понравилось, в вашей книге, было такое выражение, что «стратегия — это ритуал мышления», навык, иными словами, который хорошо бы, чтобы каждый из нас в себе развивал для лучшего понимания себя, вот кто я, где моё место, которое уже занято. А скажите, пожалуйста, может ли человек, прочтя вашу книгу или прочтя что-то ещё, или дойдя до этого самостоятельно, сам выработать свою стратегию жизни, и что ему для этого нужно делать? Или же всё-таки, по вашему опыту, необходим наставник тот или иной, впереди идущий, который возьмёт за руку или отзеркалит, что-то покажет, подскажет? Вот это всё-таки самостоятельная работа, домашнее задание или эта работа всегда в паре с кем-то?
А. Горячев
— Спасибо, очень хороший вопрос, как и все остальные, впрочем. Вот мы с Алексеем сели писать эту книгу в мире, как я говорил, в котором всё меньше читают книги, для того, чтобы она могла именно помочь человеку создать стратегию. Мы думали о том, что, может быть, достаточно какой-то рабочей тетради, ведь это практическое упражнение, и тогда же мы поняли, что одна из задач, которую может решать книга — сделать человека самого стратегом для себя. Потому что, пока он читает книгу, там много разных вещей, расширяющих кругозор и углубляющих понимание того, как устроен мир, люди и сам человек, и вот ради этого писать книгу стоило. К тому же стратегия — это же не раз и навсегда заданная история, это именно навык мыслить, осмысливать определённым образом свою жизнь для того, чтобы мы могли эту стратегию корректировать, могли понимать, где сейчас находится наша цель, и как изменились мы в процессе движения к этой цели, а цели могут меняться, это не раз и навсегда заданный путь. Иногда они не меняются, но тем не менее это не значит, что нет смысла, например, раз в три месяца или хотя бы раз в год пытаться ещё раз системно осмыслить то, что для тебя важно. Говоря о человеке рядом для того, чтобы пройти этот путь — да, действительно, люди устроены так, что нам нужен другой человек для того, чтобы это осмыслить. Можно вполне, как мне кажется, обойтись без какого-то там специального консультанта или наставника, который пошёл путь, но другой человек нужен, потому что мы так устроены, что самостоятельно не можем увидеть себя. Есть такая поговорка, что для танца, для танго, в частности, в том примере, нужны двое — вот человеку тоже нужен другой человек, в котором он будет отражаться и с которым он может поделиться чем-то важным, тем, что тот человек не знает, дав другому человеку моральное право делиться чем-то об этом человеке, который тоже, в общем-то, закрыт, находится от него в тени, где-то сзади, на какой-то тёмной стороне луны его личности, и это могут быть неприятные, а могут быть очень приятные открытия. И есть области, которые долго остаются скрытыми, и другому человеку они тоже неочевидны. И вот в процессе этого познания, если нам повезёт, мы можем открывать те области, которые не видны ни другим людям, не видны нам, но, в принципе, существуют. И вот для этого, конечно, нужен человек и другие люди очень важные, с которыми мы могли бы делиться не только какой-нибудь хроникой успешных людей обсуждением Илона Маска или кого-то ещё, кого сейчас можно модно обсуждать, а какими-то важными для нас, судьбоносными вещами для того, чтобы получить этот отклик и услышать другого человека, а может быть, не одного. То есть это учебник по созданию пространства искренних важных разговоров о своей судьбе.
М. Сушенцова
— Замечательно. То есть получается, что работа над своей стратегией всё равно так или иначе подразумевает диалог именно потому, что есть теневая сторона, которую мы просто не в силах сами увидеть.
А. Горячев
— Мы, во-первых, не в силах, а, во-вторых, мы её часто видеть не хотим. И нам действительно важно чем-то делиться и что-то получать в ответ. Момент, когда мы двигаемся, ведь стратегия, я не случайно сказал, это глагол, это же создание определённых гипотез, которые мы проверяем на практике. И вот здесь тоже важен другой человек, чтобы мы поделились, как мы идём, что у нас получается, что мы чувствуем, для того, чтобы мы просто создали пространство диалога. Начать его можно с собой, можно завести дневник, и я это очень рекомендую, можно попробовать это записать, обдумать, дать себе для этого специальное время. Но в какие-то моменты бесценно участие в нашей судьбе других людей, и более того, есть побочный очень хороший эффект, что, может быть, с этими людьми мы укрепим и сделаем более глубокими наши отношения.
М. Сушенцова
— Я помню, вы упоминали, по-моему, даже в сегодняшнем нашем разговоре, что для человека вообще важно сесть и разобраться, какие у него есть слабые стороны, а какие сильные стороны. И действительно, интуитивно первое, что приходит на ум — чтобы познакомиться лучше с самим собой. А вот в этом процессе, когда мы сели, взяли листок бумаги перед собой и решили обдумать, найти, написать свои сильные и слабые стороны, как это сделать вообще? Мы можем это сами понять или нам нужно провести опрос общественного мнения среди тех, кому мы доверяем?
А. Горячев
— Я думаю, здесь важно и то, и другое, и в книге описаны алгоритмы, есть конкретные вопросы, и как это можно делать. Важно начать с того, чтобы попробовать поговорить с собой, выстроить этот внутренний какой-то диалог и здорово, если есть под рукой действительно лист бумаги и ручка, но потом очень неплохо попробовать спросить свое окружение, выработать какие-то простые вопросы. Это часто, кстати, людям предлагают на различных программах и тренингах — спросить свое окружение, вот какие у меня сильные стороны, и иногда это поражает и удивляет. То есть какой-то аспект, ты с ним не можешь не согласиться, но ты сам его не видишь, а люди тебе эту историю обратно отдают как большой дар, и ты можешь что-то с этим делать, как в позитивной, так и в негативной, в негативном спектре.
М. Сушенцова
— А я правильно понимаю, что выявление сильных сторон — это и есть определенный ключ, шаг вперед в определении личной стратегии? То есть, если я выявил и апробировал на обществе, в некоем узком кругу эти сильные стороны, то это и есть ключик к тому, как и чем мне следует заниматься, допустим, ближайший год, пять лет, то есть чему посвятить свое время, свои силы, и что-то из этого должно получиться. То есть ставку в своей стратегии лучше делать на сильные стороны? Ведь бывают подходы и наоборот, что вот надо слабые стороны подтягивать, недоразвитые какие-то, которые остались в зачаточном состоянии. Как вы считаете?
А. Горячев
— Я считаю, опираясь на позитивную психологию, что сильными сторонами важнее заниматься, и я даже приведу пример из моей работы инвестиционной. Смотрите, как устроено: представим, человек, который проинвестировал много проектов, и у него есть проекты, которые хорошо развиваются и растут, и есть проекты, у которых есть проблемы, и в которых что-то не получается. И в большинстве случаев, если человек не задаётся этим вопросом, не размышляет, естественно, мы бросаемся тушить пожары. И во многих случаях, к сожалению, пожары эти связаны не с недостатком наших усилий, а с какими-то объективными факторами, что, например, мы не нашли правильного рынка; то, что мы предлагаем, не решает ту проблему, которая есть на этом рынке; несмотря на наши усилия, эти компании перестают существовать, мы их списываем. А теперь представим другую ситуацию. А вот, кстати, успешные мы иногда продаём, мы их все хотим купить и остаёмся вот с этими пожарами, потому что это контринтуитивно. А на самом деле, если у компании есть определённый вектор движения, то, возможно, приложив какие-то дополнительные усилия, мы поможем этой компании стать ещё больше, то есть опираясь на что-то, что уже нащупано как то, что в бизнесе мы называем «бизнес-модель», как какую-то важную историю, которая работает. Тут ещё есть один аспект: мы можем менять и, наверное, должны менять какие-то вещи, которые в нас не нравятся, и про это наша христианская аскетика, но мы понимаем, что это очень долгий путь, иногда человек его проходит за всю жизнь, и дай бог успеть это сделать к концу жизни и понимать, что нам что-то удалось. Это долгий путь. Если мы говорим, что мы находимся сейчас в настоящем — на мой взгляд, у нас особо нет выбора, то есть сейчас мы можем использовать то, что у нас есть, а значит, наши сильные стороны. И при этом мы можем думать, каким образом часть или важную какую-то работу мы делаем над изменениями наших черт характера, а главное, что мы, может быть, даже не понимаем, что наших сил нам далеко не всегда хватит, чтобы это изменить, и тогда, осознавая свои слабые стороны, мы, например, можем делать паузу и в этом видеть свою свободу. Я один раз на какой-то лекции видел очень классный слайд, там какая-то наша слабая черта, когда мы её не осознаём, она, как такая обезьянка, сидит на наших плечах, и мы иногда не верим, что можем полностью от неё избавиться, но мы можем её пересадить в тележку, которую мы везём за собой. Она с нами, но она чуть дальше, она нами не управляет, она рядом с нами есть. И вот просто осознание того, что это так, даёт уже очень много. И тогда мы можем не реагировать на какой-то стимул, а как бы отвечать, делая какую-то паузу. Ну, например, если человек высокоэмоциональный и гневливый, мы можем предположить, что, возможно, он и будет таким же, но только другой человек может этого никогда не узнать, потому что, зная, что он гневливый, может сказать: «Окей, во мне много силы и эту энергию я использую как-то по-другому. А сейчас я не взорвусь и на этого человека этот свой гнев не вывалю, сделаю небольшую паузу и, может быть, уйду из комнаты, а энергию эту преобразую во что-то более позитивное». То есть он остаётся таким же, как был, быстро это изменить невозможно, но это происходит совсем по-другому. Поэтому я бы вот предложил для того, что происходит с вами сегодня, изучать и использовать сильные стороны, мы это можем делать так, что слабые стороны могут оказаться несущественными, осознавая это, мы можем ими управлять, и, если мы хотим, в долгосрочную стратегию закладывать тоже исправление чего-то, что нам хочется исправить.
М. Сушенцова
— Вы сейчас рассказывали, как с этим работать, а мне представилась такая схема или обобщение, что вот сильные стороны наши — это подсказка для направления к деятельности нашей, к такой рабочей, что ли, стороне жизни, профессиональной, творческой, а слабые наши стороны — это подспорье для духовной работы. То есть это же всё-таки разные аспекты нашей жизни, и мы время для одного выделяем, время для другого, наверное, как-то так. Ну, так мне услышалось, по крайней мере.
А. Горячев
— Да, я абсолютно согласен. И более того, мы, работая с этим, становимся полезными иногда для других людей, если нам удалось сделать пару маленьких шагов в правильном направлении, значит, мы в этом можем помочь и другому человеку. То есть в этом тоже определённый есть и внутренний конфликт, что мы, борясь с какой-то историей в себе, продолжая её, например, сживать или работать над ней, если нам удалось хотя бы сделать какие-то шаги, значит, другому человеку можем это показать, дать надежду, что этому человеку тоже удастся пройти по этому пути. И в этом может быть очень много энергии, как вот мы приводили в пример гнев, энергии там достаточно, и отцы говорят, что это энергия для того, чтобы мы боролись с грехом, а не с ближним, и действительно, мы можем это правильно канализировать.
М. Сушенцова
— А как быть с ошибками или провалами на пути реализации нашей стратегии? Вот запланировали, вроде всё просчитали, согласовали, и бах! — что-то идёт не так. Как с этим работать?
А. Горячев
— Знаете, когда-то мне встретилась в подростковом возрасте книжка такого американского писателя Курта Воннегута «Колыбель для кошки», и там есть такая фраза, которая мне прямо тогда запала в голову: «Ошибку сделать невозможно». И она такая очень освобождающая, то есть без сомнения мы делаем ошибки, но по сути у нас должна быть смелость для того, чтобы двигаться дальше. Эдисон, когда разрабатывал свою лампочку, запротоколировал больше двух тысяч неработающих ситуаций, он их проанализировал, отбросил и понял, в какой области он должен искать работающий вариант. То есть, если у нас есть силы идти дальше, а мы их должны находить, то ошибки помогают нам понять, как не работает, для того чтобы нащупывать, как это работает.
М. Сушенцова
— И главное, чтобы силы не кончались, и чтобы была энергии, чтобы двигаться дальше. Спасибо вам большое, Алексей, за этот разговор. Напомню, что в этом часе с нами был Алексей Горячев, предприниматель с 30-летним опытом, инвестиционный банкир и инвестор, советник лидеров по личной стратегии. У микрофона была Мария Сушенцова. Наша программа прошла в рамках цикла «Вера и дело», где мы разговариваем с экономистами и предпринимателями о христианских смыслах экономики. Еще раз спасибо вам большое, Алексей. Было очень интересно, даже не заметила, как час пролетел.
А. Горячев
— Взаимно. Спасибо большое, Мария. Дорогие друзья, кто послушал, я очень надеюсь, что вы сделаете свой выбор, совершите какие-то важные шаги в жизни и придете к результату, который будет для вас по-настоящему важен.
М. Сушенцова
— Спасибо большое. До встречи через неделю.
Все выпуски программы Светлый вечер
