"Паисий Святогорец". Сетлый вечер с игуменом Киприаном (Ященко) (03.11.2015)

У нас в студии был директор Центра дополнительного образования Московской Духовной Академии, ректор Института экспертизы образовательных программ игумен Киприан (Ященко).
Отец Киприан участвовал в создании документального фильма о святом Паисии Святогорце, и именно об этом святом шел и наш разговор этим Светлым вечером. Мы говорили о том, как сложился жизненный путь старца Паисия, о его духовном опыте, наставлениях и пророчествах.

А. Пичугин

— Дорогие слушатели радио «Вера», здравствуйте! Это программа «Светлый вечер». Здесь, в этой студии, — я, Алексей Пичугин, и мой коллега…

К. Мацан

— Константин Мацан. Добрый вечер!

А. Пичугин

— Здравствуйте! И мы представляем вам нашего сегодняшнего гостя. Этот час вместе с нами проведет игумен Киприан Ященко. Он директор Центра дополнительного образования Московской духовной академии, доцент академии и ректор Института экспертизы. Отец Киприан, здравствуйте!

К. Ященко

— Добрый вечер!

А. Пичугин

— Говорить мы сегодня будем про святого Паисия Святогорца — о его жизни, о его наследии, о его пророчествах. Но прежде — мы выходим накануне замечательного праздника, Введения во храм пресвятой Богородицы. И буквально несколько слов об этом празднике, об этом событии. Отец Киприан, что же мы завтра будем праздновать?

К. Ященко

— Всех радиослушателей радио «Вера» поздравляем с великолепным праздником Введения во храм пресвятой Богородицы! Как известно, в четыре года Божия матерь была введена своими родителями во храм. Причем сохранились те ступеньки, по которым она шагала, — в Иерусалиме. Очень высокие, метровые, которые она преодолела и, даже можно сказать, она была введена в алтарь храма. Вот такое замечательнее событие — посвящение родителями чуднорожденного ребенка Богу — многими празднуется у нас как международный православный детский день.

К. Мацан

— Детский день!

К. Ященко

— Да. И поэтому я всех родителей, которые воспитывают своих детей в вере, в благочестии, поздравляю с этим замечательным праздником. Также детей, которые стремятся уже с малых лет потрудиться ради Господа, также это праздник вообще всех детей и всех родителей, всех педагогов — всех, кто связан с тем, что воспитывает детей для Царства Небесного.

К. Мацан

— Когда какое-то библейское событие Церковь отмечает как праздник, логично предположить, что тем самым Церковь пытается наше внимание, — нас, верующих, прихожан, — обратить наше внимание на этот праздник. Как-то вот на нем сконцентрироваться, о нем задуматься. И понять, что в этом событии — что-то важное для нас. В чем мессидж этого праздника, как сегодня бы сказали? Что он говорит о христианстве как таковом — вот о наших отношениях с Богом?
К. Ященко

— Каждый родитель, конечно, очень любит своего ребенка, многое ему прощает и, конечно, хотел бы, чтобы он был лучше, был совершенней. Это естественное родительское чувство и желание. Но вот этот праздник говорит, что… Напоминает каждому родителю о том, что не самое, может быть, главное, что закончит наш ребенок, кем он станет, какой он будет иметь статус, где он, в каком месте он будет находиться, насколько он будет, как говорят сейчас, цивилизованно и красиво жить. А каждый родитель ответит за своего ребенка и на Страшном Суде, перед Богом, прежде всего: как он воспитал его с точки зрения веры, с точки зрения его вечной жизни для Бога. И посеял ли он семена? Не преграждал ли он по крайней мере своему ребенку возможность общаться с Богом? Вот это напоминание — как родители не препятствовали и насколько помогали ребенку установить отношения личностные с Богом — и является сутью вот этого праздника.

К. Мацан

— Интересно, спасибо большое!

А. Пичугин
— Да, теперь давайте поговорим все-таки про святого Паисия, про Паисия Святогорца, ради которого мы все сегодня здесь собираемся. Очень, конечно, интересно, когда вот слышишь — Паисий Святогорец, — сразу для людей верующих, людей по крайней мере знающих про Афон, но, может быть, не очень хорошо представляющих себе в целом тех, кто там живет, монахов, в том числе старца Паисия, — возникает в голове образ человека, жившего много столетий назад. Но потом, когда начинаешь как-то чуть лучше знакомиться, изучать, выясняется, что старец Паисий жил в ХХ веке. Наш современник. Умер относительно недавно — чуть больше двадцати лет назад. И чувствуешь какую-то свою собственную причастность к афонской традиции. Просто потому, что ты прикоснулся, постарался узнать, что-то прочитал, что-то посмотрел про него. А с чем связана такая популярность, — особенно у греков, наверное, — Паисия Святогорца?

К. Ященко

— Ну, мы можем связать с сегодняшним праздником. Действительно, когда Паисий был маленький, его крестил святой Арсений, духовник их семьи и их родственник.

К. Мацан

— Его тезка.
К. Ященко
— Да, и он его крестил как Арсения. И когда он его крестил, уже был знак над ним — такой особый свет. И он его назвал именно своим именем, хотя родители хотели по-другому его назвать, и его определил как своего восприемника. Что он будет действительно монахом — и таким значительным монахом. И вот это определение уже его духовника, старца, оно во многом сыграло роль во всей его жизни. Действительно, с детских лет, хотя был очень подвижным мальчиком, но он любил читать жития святых, пересказывать Священное Писание, молился, постился, ну даже были такие годы, когда родители очень переживали: что ж это он такой маленький еще — пять, шесть лет, — а он уже держит пост…

К. Мацан

— А уже такой благочестивый!

К. Ященко

— Да, такой благочестивый, так молится — и что же будет с ним дальше? И надо сказать, что не без искушений протекала его духовная жизнь. Нашелся родственник — филолог, профессор, который приехал и ему объяснил очень просто, что, мол, ну что ты так переживаешь? Богу не нужны твои посты, такие большие молитвы и жертвы. Вот. Можно жить намного проще. И вообще, есть ли Бог? Это еще надо подумать. Это еще не так сильно доказано. И он очень повредил веру юного Арсения.

К. Мацан

— Как он повредил?

К. Ященко

— Он даже перестал ходить в храм. Перестал молиться, перестал поститься. Вот. И все же у него такое было… Очень много сомнений возникло. И вот описывается в его житии такой случай, что он пришел в храм, в кладбищенскую часовню, и начал молиться очень дерзновенно: «Господи! Ты если есть — Ты вот покажись! Я хочу тебя зреть». И он так молился несколько часов, но Бог не показывался. И он в отчаянии махнул рукой: ну, если, Бог, Ты не показываешься — значит, Ты не существуешь». И вдруг открылись Царские врата — и вышел сам Христос в сиянии, в облачении. И это очень сильно потрясло душу совсем юного Арсения, и далее он никогда больше не колебался. Потому что он получил вот такое редкое, но уверение в существовании Бога. А так мы знаем действительно по его описанию, что к нему множество раз являлась Божия Матерь. И уже будучи когда монахом. И такое стремление к монашеству было у него с самого детства. Он даже когда стал подростком, он пришел, ну, можно сказать, в епархию, и сказал: «Я, — говорит, — Хочу быть монахом, запишите меня в монахи!» Ну, протосингел сказал: «Слушай, подожди немного. Подрастешь — потом определимся». Действительно, лучше монашескую жизнь или супружескую определять уже после двадцати лет. И вот, когда он созрел — он пять лет еще воевал.

А. Пичугин
— Он в армии служил. После сорок пятого года, гражданская война была.

К. Ященко

— Да, да. Ну, можно сказать, в армии вот и начались уже такие чудеса, на которые обратили внимание его сослуживцы.

А. Пичугин
— А я прошу прощения. Я, может быть, прослушал. Христос ему явился до его службы в армии? Еще в отрочестве?
К. Ященко

— Да, когда он был совершенно еще маленьким ребенком.

К. Мацан

— А вот это, кстати, такой, мне кажется, важный эпизод, но при этом, скажем так, спорный. В каком смысле? Не подвергая сомнению истинность этого события в жизни конкретно старца Паисия, я воображаю себе человека, который со стороны это слушает и скажет: «Ну, понятно. Мальчик много часов стоял в храме, так уж себя настроил, так «домолился», что ему уже галлюцинации начали открываться. Вот у него Царские врата открылись, кого-то там увидел, напридумывал себе — и вот решил, что это и есть религиозный опыт». Вот что бы Вы моли такому скептику ответить?

К. Ященко

— Ну, для него это было жизненно важно: определить вообще — есть Бог или нет. И вот он поставил такую сложную задачу, что почти невыполнимую. Мы знаем, что Бог являлся каждый день Адаму в раю, и он с Ним ежедневно общался.

А. Пичугин
— Ну это человек был уже другого характера.

К. Ященко

— Да, но поскольку мы с вами уже рождаемся с первородным грехом, с падшим естеством, мы лишены этого достоинства Адама, и мы не можем зреть Бога. Лишь для некоторых, преодолевших свое падшее естество, Бог открывается, Бог является. Такие случаи очень редки. И вот это тот редкий случай. Больше сам Бог не являлся. Больше не описывается нигде случая до конца жизни, чтобы он непосредственно общался лицом к лицу с Богом. С Божией Матерью — да, здесь было очень много у него общения. Но вот здесь, видимо, действительно был такой очень важный момент, и Бог увидел — если вот сейчас он все-таки не ответит на такой позыв его юного сердца, то…

К. Мацан

— То мы лишимся святого!

К. Ященко

— Да. То дальше у него жизнь могла бы протекать действительно без Бога.

К. Мацан

— Но ведь все-таки логично, наверное, предположить, что вообще как любая вера любого человека строится не на чудесах, а на таком личном следовании Христу, и просто общении с Богом, ежедневно, в молитве, лишенном дурного мистицизма. Так, наверное, у старца Паисия жизнь его и вера строилась не на дурном мистицизме, а на чем-то более твердом, более правильном. Вот как это протекало? Допустим, как война на него повлияла?

К. Ященко

— Ну вот во время войны... Кстати вот, можно отметить еще, пока мы говорим о детстве Паисия, такой интересный случай. Он был очень подвижным мальчиком — дальше всех кидал камни, быстрее всех бегал. Его даже дразнили беженцем. И вот он прибегал к маме и жаловался: «Мама, они, — говорит, — меня дразнят беженцем, вот, за то, что всех их быстрее и ловчее!» А мама вот у него действительно была такая мудрая. Она говорит: «А зачем тебе нужно быть первым? Ты почему хочешь всех именно опередить? Ну, если тебе надо бегать — ну бегай здесь по двору. Ну кидай здесь камни. И необязательно со всеми соревноваться». И он это воспринял. Это наставление матери оказалось ему на всю жизнь. Он перестал играть в эти соревнования этого мира — кого-то опередить, быть главнее, быть выше, дальше. Вот этот олимпийский как бы такой символ — быстрее, дальше, выше, — у него, можно сказать, перевоплотился именно в духовную жизнь. Ему хотелось быть ближе к Богу.

К. Мацан

— Интересно, чего это стоило подростку. С его духом соревновательности природным таким.

К. Ященко

— Ну вот, тем не менее, он развивался. Он кидал камни, он бегал, ему было интересно. Но вот уже сам дух первенства — опередить всех, и быть первым, и из этого невольно тщеславиться, что «я лучше», — у него этот мотив был отсечен, вот собственно, в детстве. В мудром таком действии матери.

К. Мацан

— А вот к вопросу о празднике Введения во храм пресвятой Богордицы, о воспитании детей.

К. Ященко

— Да, да. Как мать, очень важно, как она повлияла. Причем мать у него действительно была, Евлогия, удивительно — она его не била. Не наказывала его. «Самое тяжкое, — он говорит, — было наказание, когда мама переставала со мной общаться». Она так огорчалась. В общем-то, она поступала так, как Господь поступил с Адамом. Ведь когда Адам согрешил, Господь его всячески призывал к покаянию, спрашивал: «Адам, где ты? Не вкушал ли ты с Древа добра и зла?» И он, не желая покаяться, обвинял еще Бога, да? Мы знаем, да? Сам такую жену дал! Дал бы другую жену — все было бы по-другому. И Господь тогда действительно такое наказание дал, как мать Евлогия к Паисию применяла. Он лишил своего общения и видения. Он удалил из рая.
И вот для него это самое мучительное было, когда мать лишала его общения. Вот. И он тогда действительно очень сильно каялся, для него это было очень трудно. Таким образом, детство его проходило в таком кругу верующих родителей. Ему, конечно, повезло. И его стремление к Богу — оно могло реализоваться в том, что он все-таки мог и ходить в храм, и молиться, и читать. И он очень много изучил.

К. Мацан

— Игумен Киприан Ященко, директор Центра дополнительного образования Московской духовной академии, доцент, ректор Института экспертизы сегодня в гостях в программе «Светлый вечер». Мы продолжаем говорить о жизни Паисия Святогорца.

А. Пичугин
— Отец Киприан! Если немного переместиться в более позднее время жизни Паисия — тридцать лет ему исполнилось, примерно тридцать — и он попал в монастырь. Если посмотреть на жизнеописание будущего старца, то очень интересно для людей, которые, может быть, представляют монашескую жизнь в России, но не очень представляют ее в Греции, — я вот читаю, что он поступил послушником в монастырь Эсфигмен, там он был пострижен в рясофор, и все время он находился при духовниках. Все время он был учеником то одного монаха, то другого, то третьего. Что это за традиция такая, когда поступающий в монастырь поступает на послушание к более старшему, опытному? У нас же в России такой традиции, в принципе, практически нигде нет?

К. Ященко

— Ну почему? Есть такая традиция. Есть наставничество. И все же я рискну. Давайте вернемся чуть-чуть к военным временам.

А. Пичугин
— Ну давайте, хорошо.

К. Ященко

— Пять лет военных, они очень важны были. Он проявил, как бы сейчас сказали, очень большое мужество, героизм. И вот мы брали интервью, когда снимали фильм с его…
А. Пичугин

— А про фильм мы поговорим обязательно!
К. Ященко

— …С Пантелисом Зекосом, которого он вынес с поля боя под непрерывным огнем. И тогда все были удивлены, потому что в него в упор стреляли сразу же из нескольких орудий. И все пули шли мимо. Этот факт у него повторялся несколько раз. В упор его расстреливали — и пули его не брали. И командир его удивлялся. Говорит: «Слушай, какой за тебя святой молится, что в тебя никак не могут попасть?» И у него не было ни одного ранения. И второе, конечно, — он всех поражал тем, что он рисковал за других солдат, хотя он был радистом. И вся его жизнь, и вся его молитва, и весь его духовный опыт — он как раз в его книгах описан как символическая связь с Богом через рацию. У него много таких аналогий. Вот в его богословии очень интересно, что он для современного человека рассказывает про связь с Богом, ну, как мы по мобильному телефону связываемся сейчас с кем-то, так важно настроиться на эту волну и связаться с Богом, вот, по радио «Вера» — или связаться по рации. И вот он как раз… Это военный его опыт — опыт служения — он очень много ему дал для того, чтобы освоить духовную жизнь. Ну вот, а если говорить о послушании, — да, действительно, он был в нескольких афонских монастырях: в Филофее, был в начале в монастыре, где его очень сильно смиряли, где он очень сильно постился, где он по-юношески хотел действительно так пожертвовать себя Богу, и что в конечном счете заболел. У него возникла такая болезнь, и Матерь Божия ему открыла, что «Слушай, ты когда…» Он когда шел на войну, попросил: «Матерь Божия, оставь меня живым! Если Ты меня оставишь живым, я восстановлю монастырь в Стомионе». Это близ Коницы, его родины. И когда…

К. Мацан

— Это в Греции?

К. Ященко

— В Греции, да. В горах, в очень красивом месте. И когда он на Афоне…
А. Пичугин

— А он же, простите, если я не ошибаюсь, родился-то на территории Турции, в Каппадокии.
К. Ященко

— Да-да, совершенно верно. Но он прожил там буквально несколько дней. И уже когда ему было буквально сорок дней после его рождения, была депортация — обмен греков с турками, и он плыл на пароходе. Кстати, случился тоже такой случай, что на младенца наступили в толчее, и он вообще-то чудом остался жив. Как он описывает, говорит: «Ну, вот если б я не остался, то, может быть, меня выбросили б рыбкам, и рыбки скушали бы меня вот». Вот как-то он спокойно к этому относится. Но вот, тем не менее, добравшись до Афона, Божия Матерь его вернула на свою родину — в Коницу, и ему явилась и сказала: «Ты слушай — ты что обещал? Что когда придешь, я тебе сохраню жизнь!» Матерь Божия ему хранила жизнь во всех этих военных действиях! «Ты восстановишь монастырь в Стомионе. А ты ушел на Афон». И вот он там тяжко заболел, и вернулся. И пока он не восстановил этот монастырь — он так несколько лет прожил в Коннице, у себя на родине, и действительно совершил такие героические труды, подвиги. Когда не было средств, не было материалов, не было рабочих. Ну вот он сам ходил. Вообще там такой трудный путь по лесу, очень сложно его проделать, по горам — он его проделывал несколько раз даже в день. Несколько раз проходил туда и назад, чтобы доставить на себе какие-то материалы и этот монастырь возродить.

А что касается послушаний. Он действительно очень стремился быть послушным. И он всегда считал, что даже очень строгий духовник, самый строгий начальник в монастыре — это самый лучший его учитель. Всегда благодарил. Он даже приводит пример, что… Он по профессии был столяр — так же, как Христос. И очень хорошо владел столярным делом. И вот в первом монастыре, Эсфигмене, куда он попал, на Афон, там как раз было такое искушение: его поставили послушником к столяру, который ничего не умел делать. И он его заставлял делать все наоборот. И вот он со смирением все-таки слушал — так, как сказал ему его наставник, и потом слушал его обличения, что он сделал все плохо.

К. Мацан

— То есть он все-таки делал правильно? Но слушал советы неправильно.

К. Ященко

— Да.

К. Мацан

— Или он смирялся настолько, что и делал неправильно, как говорил учитель, но послушание выше поста и молитвы?

К. Ященко

— Ну, он старался учителя не раздражать. По крайней мере — не перечить и относиться к нему с почтением. Вот, этот опыт его жизни — когда его обличали за то, что он…

К. Мацан

— Все сделал правильно!
К. Ященко

— Да, все сделал правильно. Ну, конечно, он остался. И он сказал, что «самый великий был мой учитель в моей жизни!»

К. Мацан

— Слушайте, какой пример нам всем, в общем! Так вот найти такую золотую середину! Вы так просто о нем рассказываете — вот явилась к нему Божия Матерь и говорит: «Ты вот обещал то-то, не сделал!» Складывается такое ощущение, действительно, близости этого святого, его простоты по жизни. А вот в том монастыре, где он в итоге до конца жизни подвизался, на Афоне, и где он стал известным и почитаемым старцем, — там есть вот такое же простое к нему отношение? Или там есть пиетет, что среди нас жил святой?

К. Ященко

— Мне кажется, что у греков вообще отношение гораздо проще ко всему происходящему.

К. Мацан

— Вот мне тоже так кажется. Я хочу, чтоб наш гость об этом рассказал, о собственном опыте. Потому что Вы много раз, отец Киприан, там бывали, да, на Афоне?

К. Ященко
— Да, вот он действительно заканчивал свою духовную и земную жизнь на Афоне, в монастыре Кутлумуш. Но в Кутлумуш он приходил только по праздникам и в воскресные дни. А так он жил на келье, как очень многие опытные монахи — они в своем домике уединяются, молятся. И образ жизни, конечно, у него был сложный, потому что он весь день практически принимал людей, которые приходили. Даже были моменты, когда он принимал людей больше, чем многие монастыри афонские вместе взятые. Такое было к нему движение, доверие, и такая помощь была от него. И насчет все-таки духовного наставничества — надо заметить, что, слава Богу, у него большую часть жизни наставник был один, постоянный: это Тихон. Это наш русский монах, старец Тихон. И он прожил с ним на келье близ монастыря Ставроникиты, Крестовоздвижения эта вот келья, где действительно старец его воспитал, можно сказать, в русском духе. Вот если так уж по-простому сказать, то, может быть, величайшее достижение Паисия — это сочетание русского монашества, русского такого милосердия, открытости, и в то же время это греческая афонская традиция — когда действительно живут очень строгой, аскетической жизнью. Вот мы когда начинали, например, работу над фильмом — приехали на Афон и начали просить, чтобы дали какие-то свидетельства монахи, которые его знали, почти все отвечали так: «Афон проповедует молчанием. Мы ничего не скажем. Вот мы молимся — и всё». Вот. А я говорю: «Но как же? Вот вы о молчании, а Паисий говорил!» Шесть томов вышло Паисия!

К. Мацан

— И что они отвечали на этот аргумент?

К. Ященко

— Они говорят: «Ну, это Паисий, это у него такое направление было». Вот. «У него такой дар был». Вот этот, действительно, дар воспитал в нем Тихон. И этот дар, действительно, такого… Я бы сказал, что Паисий является создателем совершенно нового богословия.

К. Мацан

— Это как?
К. Ященко

— Это богословие, которое не книжное. Ведь он сам не заканчивал ни семинарии, ни академии. Он заканчивал всего два класса начальной школы. И самое поразительное — что у мне приходилось вот быть и в Фессалониких, и в Афинах на богословских факультетах, говорить с профессорами, которые у него окормлялись не только духовно, но и научно. То есть он у них был научным руководителем. Перед тем, как писать монографию, или статью, или как раскрыть вот такое понятие, они приезжали к этому старцу, который ничего духовного не заканчивал! Конечно, я не призываю к тому, чтобы не получать духовного образования, но…
А. Пичугин

— Вы у нас представляете духовное образование, одну секундочку!
К. Ященко

— Но тем не менее, вот понимаете! Многие ему истины были открыты непосредственно.

А. Пичугин

— Продолжим буквально через минуту. Напомню, что игумен Киприан Ященко, директор Центра дополнительного образования Московской духовной академии, доцент академии, ректор Института экспертизы сегодня у нас в гостях. Говорим про старца Паисия Святогорца. Константин Мацан, я, Алексей Пичугин. И — скоро вернемся, не переключайтесь!

К. Мацан

— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. В студии Алексей Пичугин и я, Константин Мацан, и в гостях у нас игумен Киприан Ященко, директор Центра дополнительного образования Московской духовной Академии, доцент, ректор Института экспертизы. Мы сегодня говорим о старце Паисии Святогорце, продолжаем двигаться по его биографии. Сейчас мы где-то в середине его жизни. И я бы вот о чем хотел спросить: действительно интересно, а почему тот или иной человек становится настолько почитаемым святым? Ведь много же старцев. И почему-то история или Божий промысел именно одного какого-то человека среди многих выделяет настолько, что, как Вы говорите, к старцу Паисию приходило больше людей, чем, может быть, ко всему остальному Афону вместе взятому. Понятно, что есть тайна, есть какие-то субъективные факторы, есть просто гений человеческой личности, гений духа. Но, наверное, есть, может быть, какие-то объективные вещи. Что сложилось в жизни так, что вот именно он стал настолько почитаемым, именно о нем мы говорим, как о такой величине? Вот, в частности, Вы говорили, что он сочетает в себе русское монашество, традицию русского монашества и греческого, может быть, один фактор. Что еще можно выделить в его биографии?

Игумен К. Ященко

— Ну, удивительная простота его речи. Кстати, существует даже ряд исследований. Существует даже такое исследование отца Иерофея Влахоса, известного богослова, который нашел более десятка совпадений его личной жизни и духовного опыта с Серафимом Саровским. Некоторые так и почитают Паисия как второго Серафима Саровского, которому... Ну, и так же он был в затворе, а потом Божия Матерь ему сказала: «Нет, все, заканчивай затвор, иди, общайся с людьми». И вот он в последние годы, когда уже вышел на эту... Вообще-то, конечно, его великая мечта была — быть в затворе. Но она у него очень редко удавалась. Так, когда он был на Синае в келье Епистимьи(?)...

К. Мацан

— Ну, это середина жизни, да, примерно?

Игумен К. Ященко

— Да-да. Вот все его попытки уединяться — они, конечно, заканчивались у его тяжелыми заболеваниями. И вот как-то чисто через болезни его возвращали к тому, чтобы он все-таки жил в общежитии монастыря.

А. Пичугин

— А что за история, когда он молился о том, чтобы ему Господь послал болезнь как испытание?

Игумен К. Ященко

— Ну, это такая своеобразная молитва у него была. Когда к нему приохдили больные, особенно раковые больные, он говорил: «Господи, дай его болезнь мне, пусть он выздоровеет!» Так он просил. Ну, и очень многие люди исцелялись.

К. Мацан

— Сам он заболевал при этом?

Игумен К. Ященко

— Ну, вот, в конечном счете, он допросился. Он заболел именно раковой болезнью, и скончался он от раковой болезни. Ну, кстати, сам Паисий к раковой болезни относился... не видел ничего трагичного. У него было такое видение... У него много было видений, что... Он как говорил? Что «Рай сейчас заполнен раковыми больными». Что те, кто скончался от рака, претерпел эти мучения, страдания и не роптал, а смог покаяться, он умер как мученик, и Господь его, как мученика, простил, и все множество его грехов, и взял его в Рай. Так что самый легкий способ попасть в Рай — это претерпеть эти мучения, эти страдания, которые раковые больные претерпевают.

К. Мацан

— Ну вот, отвлекаясь, может быть, на секунду от личности старца Паисия, все-таки как Вам кажется — вот этот эпизод его жизни может ли, должен ли быть универсальным примером для всех?

Игумен К. Ященко

— Я думаю,  что нет. Так молиться сложно и...

А. Пичугин

— ...опасно, тяжело...

Игумен К. Ященко

— ...опасно, тяжело.

К. Мацан

— Не всем дано, наверное?

Игумен К. Ященко

— Да. Лучше бы...

К. Мацан

— И не всем нужно?

Игумен К. Ященко

— Ну, вот мне лично приходится и исповедовать, соборовать, причащать ряд раковых больных, и я бы сказал, что когда им разъясняешь смысл их болезни, духовный смысл болезни — что это не так трагично, и все мы здесь, одно, временные, и главное начнется после того, когда все-таки мы родимся в вечность... Когда ребенок рождается, мы же не плачем. А здесь у нас, на Земле, такой же внутриутробный период. Мы созреваем для вечной жизни. И если нас Господь призывает, берет через... только лишь потерпеть эти страдания... Тогда многие больные по-другому относятся к своей болезни. Если они регулярно соборуются, каются, причащаются... Я вот могу рассказать множество удивительных примеров — многие люди исцеляются. Хотя над ними врачи поставили крест. Так же и Паисий — он некоторым брался помогать, некоторым говорил, что «нет, тебе нужно пострадать и войти в Царствие Небесное».

К. Мацан

— А почему он так и не принял священный сан? То есть он был монахом, членом общины, принес монашеский обет, а вот священником не стал?

А. Пичугин

— Не был он священником, да.

К. Мацан

— Что это был за выбор?

Игумен К. Ященко

— Ну, вот он действительно считал себя... ну, что он не имеет образования такого, что он недостоин, что он хотел бы помогать людям только молитвой. И у него сложилось такое убеждение... И потом, думаю, что можно предположить, что у него не было благословения Божией Матери, потому что он ни одного дела в жизни не делал без благословения. Он спрашивал, молился и получал просимое. Видимо, у него был такой путь — монашеский. Ну, потом он часто каялся и говорил, что «если я буду что-то там делать, то меня гордость одолевает, мне лучше быть смиренным монахом». Я вот могу Вам рассказать такой случай. Мы как-то со студентами Свято-Тихоновского университета путешествовали по Греции, жили. И перед тем, как улетать из Фессалоников, приехали на могилку старца. И мы прожили две недели, 15 дней в Греции. И так жили мы в Аспровальте, в такой сестре Истилидии(?), и почти каждый день служили литургию. Так у нас получалось — отдыхали, купались, ну, и, в то же время, и так была возможность и служить, и исповедоваться, и причащаться. И вот у нас там девушки были с педфакультета, они... Ну, практически я каждый день до ночи сидел, всех исповедовал. И все, так мне казалось, глубоко уже всю свою жизнь, спокойно, созерцательно рассмотрели. И перед отлетом, когда мы приехали на могилку старца Паисия и я служил такую литию еще, тогда он не был прославлен, — махал кадилом, читал, а девушки пели, и вдруг одна упала на колени и начала плакать и вдруг публично выкрикивать свои грехи нераскаянные. И каяться на могилке старца Паисия. Потом другая, потом третья. И очень многие вдруг на этой могилке старца Паисия начали, как вот в древние времена каялись публично, так и здесь — упали на колени и начали каяться. Я был поражен — что же, они полмесяца исповедовались, а здесь, на могилке им Паисий открыл такие грехи, которые они не исповедовали. И я даже не знал, что мне дальше — принимать исповедь, отпускать грехи или продолжать литию, панихиду совершать.

К. Мацан

— И что Вы сделали?

Игумен К. Ященко

— (Смеется.) Ну, я... Я накрыл их всех епитрахилью, прервал панихиду, попросил... потому что он не был священником все же... Попросил, чтобы молитвами старца Паисия Господь простил им все грехи, в которых они здесь каются. И мы закончили литию.

А. Пичугин

— Давайте правда теперь поговорим о прославлении старца Паисия. Он умер в 1994 году, 21 год назад, уже даже немного больше. А прославлен он был в этом году, в январе 2015-го, 13 января. Вот в Русской церкви, насколько я знаю, должно пройти большее количество времени — то есть от 50 лет, правильно?

Игумен К. Ященко

— Так же и в Греции. Это самое раннее прославление...

А. Пичугин

— ...старца, да?

Игумен К. Ященко

— Еще не было в истории такого прославления.

А. Пичугин

— Вот, расскажите, пожалуйста, об этом.

Игумен К. Ященко

— Ну, действительно, когда Паисий отошел, и многие, кому он оказал помощь, кто был с ним связан, очень сильно его почитали и приходили на могилку. И начали многие писать иконы его — ну, без нимфа(нимба?), но трудно было назвать монастырь и храм, где не было бы иконы старца Паисия. Некоторые даже вставляли в иконостас — без нимфа(нимба?). Удивительно, когда я спрашивал греков: «Почему Вы в храме располагаете иконы, хотя он не прославлен?», они говорят: «Ну, это же дело временное». Более того, за вот эти 20 лет было построено несколько храмов в честь Паисия, ну, и все ждали, когда его прославят, чтобы их освятить в честь Паисия. И некоторые крестили детей в честь Паисия — ну, не его имени, но других Паисиев, в знак его памяти. В общем, действительно такое уже прославление началось задолго до того, как Вселенский патриарх 13 января этого года прославил. И наш Синод также это прославление признал. В календаре у нас теперь внесен — 12 июля, в день Петра и Павла мы празднуем именно прославление преподобного Паисия Святогорца, как вселенского чудотворца. Ну вот, действительно, это вопрос — почему такое большое почитание. Как Вы думаете, сколько человек приехало на прославление?

А. Пичугин

— Ну, я думаю, что тысяча.

Игумен К. Ященко

— Немножко ошиблись — около 300 тысяч.

А. Пичугин

— Но тысяч! (Смеется.)

Игумен К. Ященко

— Около 300 тысяч приехали в ночь с 11-го на 12-е, чтобы прославить... В прошлом году мы были также на его могилке — в ночь с 11-го на 12-е было около 150 тысяч людей. Ну представьте себе — у нас в Троице-Сергиевой лавре было прославление преподобного Сергия, и было тоже 150 тысяч паломников, но мы готовились пять лет к этому, к 700-летию. А здесь — каждый год. Причем, нет никакого оргкомитета, нет для них никакой трапезы, нет никаких объявлений. Просто люди приезжают на могилку почтить — ну, как обычно, в день памяти, в день смерти. И это, конечно, огромное такое впечатление производит — такая любовь народа. И вот последний раз, когда мы приехали (мы приехали тоже с камерами, с диктофонами), и многие греки подходили, брали благословение, и я начал спрашивать: «Зачем Вы сюда приехали?» Они говорят: «Ну, как же? Почтить старца Паисия». Я говорю: «А за что Вы его почитаете? За что Вы его благодарите?» И каждый начал рассказывать свою историю. Но вот самое удивительное для меня оказалось, что почти все, кто свидетельствовал (а таких были сотни людей), практически все говорили о том, что старец им показал живую любовь. Вот мы говорим о том, что у нас сейчас (нрзб.) беззаконие, оскудела любовь... Мы говорим, что... Мы читаем в книжках, в житиях, что вот были люди когда-то любвеобильные. А многие, я думаю, из радиослушателей радио «Вера» тоже скажут: «А покажите нам этого человека, который действительно обладает такой абсолютной христианской любовью!» Есть и такие еще люди, и к таким людям же и стремятся — к таким духовникам, таким батюшкам, к таким даже мирянам, которые источают эту любовь. Они как магниты притягивают к себе. Так вот тайна старца Паисия заключается в том, что он действительно очень любил людей. И вот каждый человек, который к нему приходил, он даже мог ему слова не сказать, он уже чувствовал его любовь, его взгляд, его отношение. Кстати, у старца Паисия чаще всего была таким образом встреча всякого приходящего к нему: он его называл по имени и отвечал на тот вопрос, с которым он пришел. Часто бывало, что ему приносили вопросы, запечатанные в конверте, еще даже на разных языках — он, не читая их, сразу отвечал. Вот такие дары старца Паисия — конечно, даже непонятно, как он мог говорить с людьми, которые на другом языке, и они его понимали. И он понимал, когда ему, предположим, говорили на языке, который он сам (английский, допустим) не знал.

А. Пичугин

— Игумен Киприан Ященко, директор Центра дополнительного образования Московской духовной Академии, доцент Академии, ректор Института экспертизы сегодня у нас в гостях в программе «Светлый вечер». Говорим о старце Паисии Святогорце.

К. Мацан

— Семь серий в фильме, который Вы сняли о старце Паисии, если я не ошибаюсь.

Игумен К. Ященко

— Да.

К. Мацан

— А называется фильм...

Игумен К. Ященко

— «Паисий Святогорец».

К. Мацан

— Так и называется, да? Фильм вышел уже?

Игумен К. Ященко

— Да, шесть серий вышло, седьмая сейчас готовится к тому, чтобы выйти.

К. Мацан

— Ну вот огромный материал, наверняка, огромное количество встреч с людьми, разговоров, прочитанных текстов про Паисия Святогорца и его текстов. Наверняка, и до этого фильма, до работы над ним Вы многое о старце Паисии знали. И, тем не менее, во время работы над этим фильмом что самое яркое для Вас открылось, чего Вы, может быть, не ожидали узнать о старце Паисии? Какая самая яркая история для Вас с ним теперь связана?

Игумен К. Ященко

— Мы начали фильм снимать не по своей воле.

А. Пичугин

— Вот я хотел спросить, почему Вы пришли к мысли о том, чтобы его снять.

Игумен К. Ященко

— Ну, я действительно часто бываю на Афоне, и как-то у меня произошла такая встреча с отцом Ефимием — это ученик старца Паисия, и очень многие постоянные, так сказать, прихожане Паисия сейчас пришли к нему, он их духовно окормляет. Так он достаточно еще не пожилой старец, который тоже ведет очень высокую аскетическую жизнь. И во время нашей беседы — такой духовной, большой — речь зашла о кино. Дело в том, что я еще участвую в таком кинофестивале «Лучезарный ангел», и я ему начал рассказывать идею этого фестиваля — создать добрый фильм. И он вдруг меня прерывает и говорит: «Отец Кипран, Бог благословит Вас, создайте фильм об отце Паисии. Вот есть его житие — экранизируйте это житие». Ну, я пытался ему возразить, говорю: «Я, вообще-то, никогда фильмы не снимал. И Вы меня путаете — я не режиссер, я только лишь организатор кинофестиваля». Он говорит: «Ну, вот Вы соберите хороших режиссеров, которые у Вас есть, и сделайте такой фильм». Я ему пытался говорить, что Паисий же — это грек, как мы, русские, будем снимать о греке? И вдруг он такой аргумент привел, говорит: «Вы знаете, греки неспособны рассказать о Паисии так, как русские. Только русские могут сказать о нем. Русские — более вселенский народ, они по-другому мыслят, по-другому воспринимают». Это меня, конечно, окончательно сразило. Ну, два года я сопротивлялся, но потом получилось, что были выделены государственные средства, и мы вот начали снимать этот фильм о старце Паисии. Конечно, Вы правы — у нас более сотни непосредственно записанных встреч, масса всех его и келейников, и духовников Афона, и простых людей, и епископов, и это, конечно, такой сонм очень высоких духовных людей. Но что поражает — поражает то, что, действительно, старец Паисий мог... не мог, а он действительно принимал всех — и верующих, и неверующих. И в заблуждении находящихся людей, и находящихся в каких-то разных таких статусах...

К. Мацан

— Как к нему шли прямо вот неверующие...

Игумен К. Ященко

— Да.

К. Мацан

— А зачем они шли к православному монаху?

Игумен К. Ященко

— Ну, вот укрепиться в вере. Ну, правда он всегда различал. Он говорил, что «я вот всем людям готов помочь, всем оказать всякое содействие». Причем, он действительно говорил то, что нужно этому человеку непосредственно. «Но, — говорит, — больше всего меня удручают те люди, которые приходят ко мне и говорят: «Покажи фокусы!» То есть им нужен какой-то фокус. Ну, даже одним молодым людям, которые пришли к нему, говорят: «Покажи нам какой-нибудь фокус», он говорит: «Ну, давай, вот сейчас у меня ножик есть — я Вам голову отрежу, а потом ее прикреплю». Он говорит: «Нет, а можно что-нибудь полегче?» (Смеется.) И он действительно мог договориться с любым молодым человеком. Пришли к нему студенты, и он говорит: «Что же у тебя такие длинные волосы? Ты сколько... чем ты занимаешься?» Он говорит: «Сейчас буду экзамены сдавать». Он говорит: «А сколько у тебя экзаменов?» — «Восемь». — «Он говорит: «Ну давай я тебе волосы подстригу, и ты легко сдашь экзамены». Ну, он разрешил, и он подстриг ему волосы, чтобы они более прилично... и он легко сдал экзамены. И к нему потянулось огромное количество студентов, которые тоже решили именно у Паисия принять постриг такой и сдать экзамены. Вот так он... Причем, они у него спрашивали: «Отец Паисий, куда Вы деваете наши волосы?» Он говорит: «Ну, как же — складываю все в мешок, потом их прикрепляю лысым». И вот, конечно, он...

К. Мацан

— А в чем все-таки история, как связан для старца Паисия был постриг волос и экзамен? Какой в этом был смысл пасторский? Что он хотел сказать этим самым?

Игумен К. Ященко

— Ну, конечно, это не духовное действие было...

К. Мацан

— Понятно, да.

Игумен К. Ященко

— Конечно, он молился за этих ребят и помогал им всячески. Но, поскольку они были очень безобразно одеты, и были безобразные прически — часто бывает, с кольцами, там, он их приводил просто в порядок.

К. Мацан

— Он подспудно их облагородил?

Игумен К. Ященко

— Да, да. Ненавязчиво так, потихонечку: «Давайте, — говорит, — чуть-чуть получше будем». Ну, известно, что к нему ездили и политики, и военные, и патриарх Вселенский ездил к нему. И даже архиепископ Афинский говорил, что «я к нему попасть не мог — две недели стоял в очереди». Ну, может быть, он и преувеличивает, но, действительно, Паисию были доступны люди любой духовности, в любом нравственном состоянии, лишь бы они хотели действительно исправиться. К нему приходили люди, которые попадали в различные духовные подмены, попадали в колдовство, и он, тем не менее, действительно оказывал им содействие и помощь. Приходили люди... Удивительно, что... У него так было все красиво с самого начала... На Афоне, например, его очень многие не воспринимали, считали, что он в прелести. Что это он так легко, и столько людей — что это какое-то колдовство, что-то такое... И, тем не менее, к нему пришел как-то ночью один духовник, попросил его: «Слушай, — говорит, — я должен всех учить молиться, а я сам молиться не могу».

А. Пичугин

— Это «нет пророка в своем Отечестве».

Игумен К. Ященко

— Да. А он говорит: «Так это легко!» И он действительно начал с ним совершать Иисусову молитву, и тот получил этот дар молитвы. И начали к нему ходить афонские монахи и учиться молиться. И после этого к нему возникло большое уважение — что он действительно... Он мог научить молиться любого человека — мирянина, монаха, епископа. Этот дар молитвы у него был великолепный совершенно. Это было такое его общение с Богом, он мог его передавать. И, конечно, многие люди рассказывали — те, кто его не воспринимал, недолюбливал — таких тоже много всегда вокруг святых, если взять Иоанна Кронштадтского или других наших — Серафима Саровского, то Господь всегда совершал такие чудеса, что их уверял. Вот, например, могу рассказать такую историю: в городе Автом(?) мы встретили игуменью Евфимию, которая была послушницей монастыря Суроти, и ее очень сильно раздражало, что когда Паисий приезжал в монастырь, все сестры бежали и брали благословение, и его спрашивали о послушании его в своей личной жизни. А она в нем не видела ничего необычного — ну, обычный человек, ну, обычный монах. Ну что уж так они все за ним гоняются?! Она к нему не подходила и не брала этих благословений, и вообще очень не доверяла ему. И как-то однажды на службе она вдруг увидела, что сильно прожектор зажгли и ей слепит в глаза. Она пошла пожаловаться игуменье, говорит: «Выключите прожектор — трудно молиться». Она говорит: «Да нет, здесь даже электричества нет, какой прожектор-то? Это, — говорит, — наверное, Паисий». Когда они подошли, оказалось, что во время молитвы из Паисия... Причем, это свечение никто не видел, а вот ей было открыто, что он приподнимается над землей, и от него идет свечение. Вот таких случаев, когда людям для уверения — именно тем людям, которые сомневались — это было открыто, достаточно тоже много нам рассказывали. И дело не в этом даже фокусе, что от него свет идет такой фаворский, что он гравитацию Земли как бы преодолевает, а то, что она — вот рассказывает, и многие другие сидели — ощутила в душе тишину и мир, и большую любовь — вообще ко всем людям.

К. Мацан

— Это важно. Да, это важно, что встреча с таким человеком меняет тебя изнури, а не просто становится сильным впечатлением.

Игумен К. Ященко

— Да. Вот об этом свидетельствует большинство тех людей, которые приехали его почитать. Что это человек, который изменил всю их жизнь, их мировоззрение, устроение. После этого они победили множество вредных привычек, начали совершенно по-другому смотреть на своих мужей, жен, детей. И действительно, у них появилось искреннее чувство любви. Это чувство любви, которое дал им Паисий, они перенесли в свою жизнь. И они именно за это благодарны.

К. Мацан

— То есть это не просто встреча с подвижником — это встреча с Богом через его подвижника.

Игумен К. Ященко

— Да. И вот у нас только что, недавно был в гостях митрополит Николай Месогейский, был отец Анастасий, который 20 лет жил с Паисием. И у нас такая была встреча в Зачатьевском монастыре — пришло несколько сотен человек, которые любят Паисия, почитают, и у нас здесь тоже, в Москве. И множество было вопросов. Мы почти четыре часа... И митрополит Николай задал такой вопрос: «Ну, — говорит, — мы-то, греки, понятно, любим Паисия. А Вы-то чего в России так любите Паисия?» И вот люди вставали со своих мест и рассказывали каждый свою историю — как, действительно, Паисий явился к ним и исправил их трудности житейские, как он помог им преодолеть какие-то их страсти, научил их молитве. Причем, это произошло после книги, у других — после просмотра фильма, у третьих — после того, как они помолились или совершили акафист. Сейчас, кстати, мы совершаем акафист Паисию Святогорцу. Можете являться в храм Софии, Премудрости Божией, в восемь часов каждое воскресенье...

К. Мацан

— Я так понимаю, что возможность теперь совершать, допустим, акафист — это прямое следствие того, что он прославлен как святой, что он канонизирован?

Игумен К. Ященко

— Да, да.

К. Мацан

— Теперь его можно не просто почитать публично, а еще и в общецерковной молитве?

Игумен К. Ященко

— Вот расскажу случай, что к нам пришла одна женщина и очень жаловалась на мужа, что он ее каждый день бьет и пьет. Ну, чтобы ее как-то утешить, я говорю: «Пойдем, пожалуемся Паисию. Сейчас мы как раз будем акафист совершать ему». И вот в воскресенье мы, когда прослужили этот молебен с акафистом, она приходит в следующее воскресенье. Я говорю: «Ну как?» Она говорит: «Вы знаете, он с понедельника перестал пить».

К. Мацан

— Потрясающе.

Игумен К. Ященко

— Я говорю: «Как же — десять лет пил... Это физиологически невозможно». Она говорит: «Нет, больше не пьет».

К. Мацан

— С понедельника начал новую жизнь.

Игумен К. Ященко

— Да. И самое удивительное, что он ее пальцем не трогает. И я думал — может быть, неделю продлится... Нет, месяц, больше...

А. Пичугин

— Ну, и слава Богу! Вот так бывает!

К. Мацан

— Дай-то Бог!

А. Пичугин

— Напомним слушателям, что сегодня в гостях у программы «Светлый вечер» на радио «Вера» был игумен Киприан Ященко, доцент Московской духовной Академии, директор Центра дополнительного образования при МДА и ректор Института экспертизы. Я — Алексей Пичугин...

К. Мацан

— ...и Константин Мацан. Спасибо огромное за беседу. Услышимся снова в «Светлом вечере» на радио «Вера».

А. Пичугин

— До свидания, будьте здоровы, спасибо!

Игумен К. Ященко

— Спаси Господи! Всего доброго!