«Образовательные лагеря для детей». Татьяна Смирнова

У нас в гостях была директор общеобразовательной православной школы «Образ», руководитель образовательного комплекса «ИскраГрад» Татьяна Смирнова.

Наша гостья рассказала о том, почему сегодня у школьников может пропадать интерес к учебе и общению со своими сверстниками, как пришла идея организовывать образовательные лагеря для детей и подростков, и как в каникулы школьники могут принять участие в обучении киносъемке и даже снять собственный фильм.

Ведущий: Алексей Пичугин

---

А. Пичугин

— Дорогие слушатели, здравствуйте. «Светлый вечер» на светлом радио. Меня зовут Алексей Пичугин, рад вас приветствовать. И с удовольствием представляем нашу гостью: в ближайший час, эту часть «Светлого вечера», вместе с вами и вместе с нами здесь Татьяна Смирнова, директор школы «Образ» и образовательного комплекса «ИскраГрад». Татьяна Юрьевна, здравствуйте, добрый вечер.

Т. Смирнова

— Здравствуйте, рада вас приветствовать.

А. Пичугин

— Мы сегодня будем говорить о педагогике в разных проявлениях. Это и школы, это и детские лагеря, это и разные подходы в педагогике. Вот с подходов мы, наверное, и начнём. Как раз перед началом программы мы с вами, когда договаривались, о чём и как будем говорить, вы упомянули человека, у неё юбилей совсем недавно был, которого вы называете своим учителем, которая много, я так понимаю, что вам передала из своих подходов. Давайте немного о ней поговорим — Зинаида Николаевна Новлянская.

Т. Смирнова

— Спасибо огромное. Я очень рада возможности сказать о великом человеке, который живёт рядом с нами в Москве. Зинаида Николаевна Новлянская — наш учитель, мой учитель, по жизни наставник. Когда-то мы встретились во дворце пионеров, сейчас это Воробьёвы горы, неподалёку отсюда. Это моя вторая родина, моя духовная, моя душевная, моя профессиональная родина. И не только моя, но и многих моих друзей: научных сотрудников Дунинского Пришвинского музея — Маши Орловой, Александра Николаевича Архангельского, замечательного Вадима Злотникова и многих других ребят. Нам по 60, но мы всё ребята, или под 60. И наши уже ученики потом там росли. И Зинаида Николаевна — эта встреча была для каждого из нас по-своему уникальна. И она нас сформировала в Советском Союзе, где нам не хватало воздуха свободного общения, воздуха какой-то неформальности. Потому что внешне правильные вещи были заформализованы до состояния мертвечины, и в школе нам было тесно и душно. Мы со своим творчеством литературным, со своей поэзией, со своей какой-то жаждой глубокого и серьёзного чтения, а иногда просто жаждой чего-то — мы не понимали, чего, — но мы задыхались. И как-то нас чудесным образом, каждого по-своему: кого мама привела, кто шёл в комнату, попал в другую, кто заблудился во дворце пионеров.

А. Пичугин

— Я как раз очень хорошо помню, несмотря на то, что я к дворцу пионеров на Воробьёвых горах отношения имел немного. Хотя почему немного? Я, например, начинал ездить в археологические экспедиции, когда они ещё проходили в сотрудничестве Исторического музея и дворца пионеров в 90-е годы. Это было ещё с советских времён длившееся сотрудничество. И я хорошо помню своих друзей, которые учились в лицее «Воробьёвы горы» как бы при дворце пионеров.

Т. Смирнова

— Но это уже дитя Перестройки. Это наши коллеги создали в Перестройку. А мы пришли вот прям совсем в Советском Союзе, когда всё было очень регламентировано. И вдруг какой-то удивительный кружок. Но самое главное была даже не программа, хотя она была уникальна, даже не сами смыслы разговоров, а было удивительное отношение. Вот Зинаида Николаевна Новлянская несла какой-то удивительный свет. Ей три назад исполнилось 80 лет. Вчера мы встречались у неё с друзьями, и я задала вопрос: «Зинаида Николаевна, всё-таки откуда вы такая взялись, такая удивительная, светлая?» — просто встреча с ней часто меняет жизнь человека. И она рассказала о матери, об отце, о том, что мама училась в гимназии, ещё в дореволюционной начинала, потом это была трудовая школа, и отец учился в реальном училище. То есть это отсвет той России, который передаётся из поколения в поколение, который потом как-то ты тоже пытаешься в себе понести. И мне кажется, вот те ценности, которые дал нам кружок, мы все и несём в своей вот дальше деятельности — кто как может, кто как умеет, у кого какой темперамент, талант, кому какое поприще Господь судил. И как бы у меня своя эстафета от Зинаиды Николаевны, своя палочка, которую я приняла и несу с благодарностью ей и всем моим друзьям, и той традиции российской, которая когда-то давным давно была заложена, потом, казалось, потеряна, но вот такими светлыми ручьями пробивалась. И, надеюсь, мы её всё-таки удержим.

А. Пичугин

— Вы руководите школой «Образ», которая находится совсем недалеко от Москвы — в Малаховке. У нас сейчас бытует мнение, я на примере разных совершенно школ, к которым сам имел отношение, помню, что в своё время даже некоторые родители, если они были состоятельными людьми, стремились покупать квартиры в том районе, где находится хорошая школа, чтобы у детей была возможность туда приоритетно попасть. И чаще всего это большие города. Есть такое мнение опять же, что вот одарённый ребёнок и хорошая школа в большом городе, и она помогает раскрыть ребенка, особенно если это какая-то техническая специальность. И даже люди переезжают в города большие. Но при этом сейчас есть у нас нацпроект образования, и, благодаря этому проекту, открываются центры «Точка роста», их уже более девяти с половиной тысяч — в школах, в маленьких городах, в сёлах, где ребята знакомятся с современным оборудованием, учатся строить роботов, проводят опыты и многое другое. Ваш школа, конечно, не сельская. Малаховка — это посёлок городского типа, который стремится, скорее, к городу. Так как вам кажется: можно ли конкурировать с городскими школами? Готовы ли родители отказаться от переезда в город или даже, наоборот, из города возвращаться в такие небольшие населённые пункты из-за школ? Вот, например, конкретно в вашу школу?

Т. Смирнова

— Спасибо, очень хорошая тема. И тема сельских школ, которые я нежно люблю, и все наши проекты как-то связаны тоже с сельскими школами, мы со многими дружим и видим удивительных людей, которые тоже несут свой свет в этих школах. Да, к нам очень многие родители привозят детей. У меня география огромная: от окраин Раменского района, даже Гжель, Бронницы, Раменское; с другой стороны — Жулебино, Москва уже, Люберцы, Рязанский проспект, Волгоградский проспект, Пролетарка.

А. Пичугин

— И с Пролетарки, из центра Москвы, к вам едут?

Т. Смирнова

— Да, у меня с Ленинского ездил ребёнок четыре года. Вот два часа он ездил честно, потому что он как-то нигде себя не нашёл, а там ему стало хорошо. И он раскрылся, и закончил школу. И у каждой школы есть свой дух — вот у такой, у авторской, частной. И важно, вот как, знаете, с избранником сердца: человек встречается, вроде много хороших, но сердце откликнулось вот этому, и с ним тебе прекрасно, вы понимаете друг друга. Школа тоже личность, и если ты приехал, и эта личность откликнулась, ты говоришь: да, да, я этого ждал, — то родители бросают всё, продают квартиру или сдают, покупают дом. И у нас очень много людей, переехавших за нашей школой к нам в Малаховку.

А. Пичугин

— Это здорово. Это, конечно, действительно ваше достижение такое. Вы сейчас перечислили несколько сразу районов, пускай одного, но конца Московской области, и прямо из центра Москвы люди едут. Я помню хорошо, когда я учился в школе, у нас была последние классы хорошая школа, куда люди ездили из Подмосковья, причём приезжали из каких-то достаточно дальних районов. Но если сейчас есть запрос и дети едут в противоположную сторону, то это, конечно, очень здорово. А в двух словах про вашу школу расскажите. Я знаю, у вас была программа с моей коллегой Лизой Горской здесь, на радио, весной или в начале лета. Но у нас же динамичная аудитория — кто-то тогда слушал, кто-то сейчас слушает. Тем более что сейчас октябрь, но родители готовят детей к поступлению заранее. Поэтому расскажите о том, что у вас происходит, что за школа.

Т. Смирнова

— В школе 250 человек у нас сейчас. И есть детский садик, есть все классы по 11-й, есть очень много дополнительного образования. У нас есть три кита, на которых мы стоим. Первое — это реальная духовность. Вот не мнимая, не формальная, не внешняя, а попытка, может быть, что пусть внешние формы будут не столь выглядеть благочестиво, но пусть внутри человека что-то живое прорастает, человеческое, доброе — через добрые дела. Поэтому все наши проекты, наши летние и зимние лагеря, наши выездные сессии, все очень связаны. Они помогают вот этой реальной духовности в реальном общении и деле прорастать. Второе наше кредо — это в центре стоит литература. Я автор учебников и программа по литературе, совместно с Александром Николаевичем Архангельским, для среднего звена, и у нас авторская программа. Вот как раз начальная школа учится по программе Зинаиды Николаевны Новлянской — издательство «Сфера» — у нас преемственность. И у нас очень важно творчество: у нас дети свободно пишут, любят писать, не боятся чистого листа, не боятся сочинений. Но дело не только в этом — дети не боятся слов, они умеют их говорить, понимать. А это, как вы понимаете, база вообще качества образовательного процесса — текст и слово. Это как бы второе. У нас масса активных проектов, таких как, например, игры-бродилки, которые строятся вокруг литературных произведений. То есть вся деятельность школы, такой системно-деятельностный подход, не по ФГОСам, а по жизни, когда мы всё время что-то выдумываем, делаем, претворяем в жизнь какие-то такие живые проекты вместе с детьми. И они помогают приобщиться к слову. Слово — и инструмент, и цель.

А. Пичугин

— Простите, пожалуйста, а есть какие-то основы?.. Бывает так, что люди, которые строят многое на слове, на литературе, основываются на чём-то конкретном. Скажем, русская классическая литература XIX века.

Т. Смирнова

— Нет.

А. Пичугин

— Вот, здорово, что нет. А дальше интересно: как у вас это происходит?

Т. Смирнова

— У нас очень много современки. Мы очень любим современку. Мы вот встречались с детьми с Марией Парр — нам посчастливилось, например. Мы очень любим эту современную норвежскую писательницу, мы, так сказать, фанаты всей школой. Или прекрасная современная питерская писательница и поэт Кристина Стрельникова. У меня дети, как они говорят, фанатеют. Они учат её наизусть добровольно. У нас песни сочинены, спектакль по Стрельниковой и так далее. То есть мы как раз делаем, ну не упор, но у нас много современки, хотя при этом в прошлом году ролёвка была по сказкам Пушкина, и тоже у всех вызвала полный восторг. Это может быть Экзюпери, это может быть Брэдбери, это может быть всё, что угодно.

А. Пичугин

— Платонов может быть, в конце концов.

Т. Смирнова

— Ролёвку обычно старшие дети делают для младших, поэтому выбираются произведения, доступные всем возрастам с 1-го по 11-й классы.

А. Пичугин

— Я не знаю, почему сейчас Платонова вспомнил.

Т. Смирнова

— Да, можно и Платонова, но это надо подумать, что. А в этом году будет год с Антуаном де Сент-Экзюпери — будет ролёвка по «Маленькому принцу». Поэтому мы не ограничиваемся русской классической литературой — и современная, и зарубежная, и разная, и не только литературные художественные тексты, но разные тексты, тексты разной природы: нон-фикшн и всё, что угодно. И создание текстов, в том числе цифровых, и попытка жить в текстах, то есть приобщаться к современной культуре текста, понимаете? То есть это глубже и интереснее, чем просто вот мы книжки читаем. При этом у меня все читают книжки. Вот у меня 90% детей в школе читают книжки. И наши лагеря тоже рассчитаны на чтение книжек.

А. Пичугин

— Друзья, напомним, что в гостях у светлого радио сегодня Татьяна Смирнова, директор школы «Образ», которая находится в подмосковной Малаховке, и образовательного комплекса «ИскраГрад». Вот сейчас, перед этой небольшой отбивкой, вы уже упомянули лагеря. Ваша история с лагерями началась не вчера. Это 2004 год — уже почти 20 лет.

Т. Смирнова

— Да.

А. Пичугин

— И почти 20 лет вы работаете с лагерем, который находится рядом с Переславль-Залесским. И у вас ещё один лагерь — «ИскраГрад». И мы вас так и представляем — образовательный комплекс «ИскраГрад», который находится в Подмосковье. Давайте и про Храброво, который в Переславле, и про «ИскраГрад», который недалеко.

Т. Смирнова

— Да, спасибо. Про каждый проект я могу говорить, конечно, много и, мне кажется, это было бы интересно. Но коротко: Храброво — деревня. Нужно было попасть на родную землю, пройти босиком, поймать тех последних старичков, которые доживают или доживали в этих деревнях.

А. Пичугин

— Да, в 1994 году это ещё можно было сделать.

Т. Смирнова

— Да, услышать живую историю. Сейчас тоже есть ветхонькие, по 90 лет и больше, мы к ним ходим, дружим, помогаем воду носить и одновременно разговариваем с ними про жизнь, пьём чай. И возникло уже какое-то такое поле притяжения Храброво: дети живут живой такой жизнью, в общении, в контакте с приходами, с батюшками, просто с разными людьми. Нам помогают, мы помогаем, то есть лагерь условно — это такая живая жизнь, Кроме того, что мы ездим летом, мы приезжаем зимой туда со спектаклем. Кроме того, мы делаем сейчас и сезонные лагеря — вот будет зимний лагерь у нас вокруг Нового года, чтобы на Рождество все уехали домой. Там будет такой православный лагерь вокруг Нового года, как бы Рождественский пост. И мы туда вывозим ещё школу на образовательные сессии-погружения, ездят классы. То есть это такое место, которое живёт круглый год, теперь уже, очень интенсивной жизнью. А лагерь «ИскраГрад», образовательный комплекс, это лагерь в очень красивом месте, в сосновом лесу, 25 километров от Москвы, Раменский район. Лагерь давний, там был советский лагерь «Ленинские искры». Сейчас этот комплекс передан нам Росимуществом. И мы там, во-первых, сделали филиал школы «Образ». У нас там появятся классы, и уже появляются, у нас там появился детский садик частный. И там очень хорошо детям: свежий воздух, красота, тишина, очень уютные корпуса. Но мы не оставили лагеря, наоборот, это в приоритете в какой-то мере. Летом там было под тысячу детей, лагеря светские, но ценности те же — вот те же ценности, которые несла нам Зинаида Николаевна. Это ценность доверия к ребёнку, внимания к ребёнку, вглядывания в ребёнка. Может быть, этим летом не всё вышло, потому что не наша команда работала, и мы ещё не до конца в это вникли, но мы это сделаем, и у нас будет лагерь. Понимаете, он маленький, и есть возможность сделать его домашним, добрым, внимательным, чутким к нуждам и к особенностям самых разных детей, так же, как и вот наша школа.

И сейчас мы крутим там сезонные лагеря. У нас прошёл лагерь с Пушкинским музеем очень успешно — только что закончился. Очень понравилось детям, они поставили шикарный спектакль за шесть дней. А сейчас там начинает делать лагерь, буквально в эту субботу уже, 29-го числа заедет лагерь, который называется «ЛиС». Его организует мой давний друг по кружку на Ленинских горах Вадим Семёнович Злотников, заслуженный педагог, режиссёр детских театров. Я его звания сейчас прочитаю, даже сама их не знала, а тут выяснила, что он лауреат премии президента в области образования, художественный руководитель московского «Педагогического театра подростков». И тоже он уже много лет сам занимался этими лагерями. Понимаете, суть в том, что не театр цель, не красивый спектакль наша цель, потому что если театр и продукт такой становится целью, то мы теряем ребёнка. Было очень много, в Москве даже были такие детские театры, где из ребёнка выжимают всё, а потом, если ты не талантлив, то — на улицу. И ребёнок сломан, он нацелился на эту деятельность, а он другой оказался.

А. Пичугин

— Ну, просто используют детей.

Т. Смирнова

— Да, режиссёр для своих целей... Вадим другой человек, поэтому мы с ним можем и будем работать. И команда, которую он вырастил, это ребята, которые ездили к нему в лагерь. Это такая преемственность уже через поколение. Это лагерь про ценности, это лагерь про педагогику, и театр становится инструментом — инструментом научить детей ненасильственно общаться, понимать друг друга, чтоб старшие помогали младшим. Общение без телефона, общение вживую, создание чего-то творческого и позитивного, доброго. У них нет вот так вот — отдельно педагоги и вожатые. У них педагоги с детьми целый день, вникая... они создают такую жизнь, понимаете? Даже трудно сказать проект или образование. Но в результате они ставят какие-то либо спектакли, либо снимают кино. Вот это будет кино-смена: дети будут смотреть кино, читать кино, учиться понимать язык кино, киноискусство — воспитание вкуса такое. И кино — это же тоже текст. Вот читать текст, читать его как текст, как сложный кинотекст.

А. Пичугин

— Кстати говоря, это одна из ступеней понимания кино. Потому что до того, что кино — это тоже текст, надо дойти, для этого надо всмотреться. Для этого надо просмотреть, может быть, не одну сотню фильмов, причём фильмов самых разных, для того, чтобы понять, что это действительно тоже текст.

Т. Смирнова

— А ещё хоть раз посмотреть его с людьми. Вот этот коллективный просмотр — это, вообще, другой эффект совершенно. И обязательно об этом поговорит, обязательно обсудить, обязательно, может быть, вернуться и зафиксировать какие-то детали. Вот они будут заниматься и чтением и съёмкой. Они будут учиться и операторскому, и режиссёрскому мастерству, и будут снимать какие-то кинофрагменты, фильмы. Я уже не знаю детали, я сама заинтригована, приеду и посмотрю, но я понимаю, что в любом случае как педагогический проект это будет интересно, как красивый результат. Я в этом уверена, потому что когда ты работаешь по-настоящему, ты вроде бы не используешь людей как материал, зато люди начинают раскрываться изнутри, понимаете? И во сто крат выше результат, когда идёт понимание человека, когда человек внимателен. Этот проект не для маленьких — там дети с 11 до 18 лет, это именно подростковая история, когда дети в самом кризисе, когда им уже нужно оторваться от семьи, когда им хочется самостоятельности, когда им нужен обязательно авторитетный взрослый — вот как нас зажгла Зинаида Николаевна, — вот такие взрослые, которые их зажгут, которые их поведут за собой, к которым они потом придут в тяжёлую минуту за советом. И, думаю, что у нас всё очень получится. И дальше у Вадима уже тоже есть набор — у нас с Вадимом Семёновичем на зимнюю смену, рождественскую смену, которая начнётся...

А. Пичугин

— До зимней смены мы дойдём чуть попозже, а пока про осеннюю: может быть, просто кто-то из наших слушателей заинтересовался. Сейчас грядёт пора школьных каникул. Если я не ошибаюсь, в школе я достаточно давно работал, тогда в Москве каникулы у детей были в разное время: кто-то учился триместрами, кто-то учился четвертями, кто-то учился три недели или пять недель, по-моему, учёбы, а потом неделя каникул — как-то так это было или.

Т. Смирнова

— Сейчас пять недель учёбы, одна каникул — так теперь учится Московская область. И вот прошлая наша смена была как раз под эти каникулы рассчитана.

А. Пичугин

— Вот сейчас у нас суббота 29 октября.

Т. Смирнова

— Да, и 29-го мы начинаем нашу смену — на время каникул осенних.

А. Пичугин

— И на неделю?

Т. Смирнова

— Да, неделя. Надо зайти на сайт liscamp.com или наш сайт: ИскраГрад — территория семьи. Есть ссылки. У нас там большие комнаты, мы не будем обманывать, что у нас номера с душами, нет, но дети живут в таком общем пространстве, в красивом пространстве, чистеньком. Комнаты там есть на 8 человек, 9 человек, есть на 3-4 человека — разные. Но у нас отличная красивая столовая, пятиразовое питание. Всё это, как положено, конечно, всё, что положено, оформленное: документы, охрана — в наше время это всё не лишнее. Но мне кажется, что это очень важно, потому что голодный или больной, или несчастный, или замёрзший ребёнок — извините, как его воспитывать?

А. Пичугин

— Голодный и замёрзший ребёнок будет звонить маме и папе и говорить, что, мама и папа, заберите меня отсюда, не важно, что тут очень здорово. Хотя, знаете, всякое бывает, если это действительно завораживает и захватывает, то ребёнок может забыть про неудобства.

Т. Смирнова

— Может, я возила так, когда у нас не было ничего, ни денег, ни мест. Мы ездили, спали 50 человек в этом Храброво вповалку на спальниках зимой.

А. Пичугин

— Такого уже сейчас не бывает.

Т. Смирнова

— Бывает-бывает. Но это со своими, кого уже ты воспитал, кто уже за тобой пойдёт везде.

А. Пичугин

— Сразу, чтобы не пугать, наоборот, мы скажем, что в «ИскраГраде», конечно, условия все есть, и хорошие условия, и всё оформлено, все документы.

Т. Смирнова

— У нас отличный зал там, да. Всё есть, чтобы и снимать кино, и гулять, и прекрасные спортплощадки. И в общем, я думаю, что ребятам там... ну, как я думаю? Я вижу, что летом дети с удовольствием отдохнули. И вот сейчас каникулы прошли на ура. В общем, детям очень понравилось, и родители в восторге говорят, что не могут поверить, что можно было сделать за 6-7 дней такой удивительный спектакль и так подружить детей.

А. Пичугин

— Если есть возможность детей отправить и вы думаете, куда их отправить на обозримых каникулах, да так пока и не придумали, то вот вы можете рассмотреть этот вариант.

Т. Смирнова

— Ну да, но одно дело ты отправил отдохнуть и потусить, и там поразвлекали детей. А другое дело — это образовательная программа, и не просто такая... И плюс это такая реабилитация, потому что, что греха таить, мы уже все, по-моему, про детей нечего и говорить, мы все зависимы от гаджетов. Ну вот едешь в метро — все влипли, друг друга не видят, сталкиваются уже лбами, как зомби.

А. Пичугин

— Я без фамилий — я просто был свидетелем, когда человек, сидя на вашем месте, рассуждал о том, насколько мы все зависимы от гаджетов и как это плохо, когда наши дети сидят, вообще не вылезая из мобильных телефонов и планшетов. Говорил он это, пролистывая всю программу целый час там что-то на новеньком планшетике, только-только вышедшем, и невозможно было его оттуда вытащить.

Т. Смирнова

— Ну вот да. Например, мне надо было приучить коллектив, что у нас на уроке нельзя молодёжи брать телефон, что на педсоветах нельзя телефон, на тренингах уж тем более нельзя. И то же самое в лагере. И для многих детей это становится реабилитацией. Понимаете, ведь зависимость — человек прячется в наркотики, в водку, человек прячется в телефон, он уходит от проблем. Чтобы общаться, надо напрягаться. Но, не напрягая мышцы, мышцы атрофируются, не напрягая мозг, не напрягая какие-то социальные свои навыки, ты не станешь человеком просто. Поэтому, когда человек выезжает вот в такую интенсивную программу и вдруг оказывается, что я без гаджета, защищён, мне интересно, мне здорово — да зачем мне гаджет? Я про него не вспомнил семь дней. Там телефоны будут у вожатых, у контактных лиц, можно будет с детьми списываться, созваниваться, знать, что с ними происходит. Важно, чтобы родители тоже понимали ценность этого и тоже отпустили, потому что, конечно, попытка полностью всё контролировать — это такое страшное насилие на самом деле над ребёнком, которое не даёт ему развиваться. В него вселяется ужас, а потом мы говорим: откуда у него депрессия, суицидальные наклонности? Чего сейчас полно: биполярные расстройства и другие ужасы, которых просто уже, говорят под 20-30%.

А. Пичугин

— Мы продолжим сейчас наш разговор, никуда не уходите. Тем более, что у нас взята хорошая высота, но нота не самая позитивная. Буквально через минуту мы вернёмся в эту студию. Здесь Татьяна Смирнова, директор школы «Образ» и учебного комплекса «ИскраГрад». Я — Алексей Пичугин. Буквально через минуту снова все вместе здесь.

А. Пичугин

— Возвращаемся в студию светлого радио. Напомню, что мы сегодня говорим о педагогике, о школьном образовании, о детских образовательных лагерях с Татьяной Смирновой, директором школы «Образ», которая находится в подмосковной Малаховке, и образовательного комплекса «ИскраГрад». Мы буквально за несколько мгновений до перерыва говорили о том, что сейчас много проблем, связанных... знаете, вы говорите биполярка, ещё что-то, что подстерегает детей. Сами дети на самом деле вот с какого то момента, я обратил внимание, что поколенчески это стало очень сильно выражаться, может быть, последние лет 15, когда сами дети, потом подростки вырастают и понимают, что им нужна помощь психолога, потому они сами себя могут диагностировать. С одной стороны, это неплохо, с другой стороны, это и ложные диагнозы часто, а чаще всего даже так. Но я боюсь, что все то же самое было и 30 лет назад, просто это тогда, с одной стороны, не диагностировалось, с другой стороны, не выпячивалось. Или же нет? Как вы считаете? Вы человек с колоссальным опытом работы с детьми в школе, у вас просто перед глазами эти поколения проходили. И, как вы считаете, была эта проблема 25 лет назад или это действительно проблема последних десятилетий?

Т. Смирнова

— Я с трудом могу вспомнить ребёнка, который 30 лет назад мог сказать, что я не могу встать и дойти до школы. Сейчас таких детей полно.

А. Пичугин

— А просто, может быть, честнее стали дети?

Т. Смирнова

— Они вставали и шли, понимаете. Они могли сказать, что «мама, мне плохо, я не хочу, я полежу», но он преодолевал себя и вставал, он ныл, он опаздывал. У меня один такой был случай, но там человек чётко формулировал свою позицию. Он говорил, что больше не может слушать эту классную руководительницу, которая обсуждает с детьми «Дом-2» на переменах. Это как раз мальчик жил вот здесь, неподалеку отсюда и, зная нас по летнему лагерю, пришёл к нам учиться. Сейчас он достаточно известный человек, тоже организатор лагерей многих таких образовательных. Вышел, вышел прекрасный мужчина. Но тогда он просто не мог — он не мог в эту школу, к этим детям и вообще в это пространство.

А. Пичугин

— Натирали градусники, пили какие-то касторки, чтобы кашлять...

Т. Смирнова

— Но это же какое-то волевое усилие — даже натереть градусник, обмануть маму, мама прогоняет. Понятно, что это двойной процесс, и от мамы и от ребёнка идущий. Но действительно уже в клиниках диагностируется это расстройство, когда действительно человек не может поднять себя, не может справиться с собой, не знает, что делать, и это перерастает в патологию. Это крайние случаи, да, хотя их сейчас немало. Но случаев какого-то такого депрессивного состояния, недоверия ко всем, страхов огромное количество, и мы их сами породили, мы выпустили этого монстра. И сейчас надо с этим что-то делать — не было этого. Да, было всё: юношеская любовь, из-за которой человек на суицид покушался — это в литературе великой описано ещё с XVII, XVIII столетия. Но это были, во-первых, редкие случаи, а, во-вторых, хотя бы было понятно, что происходит. Сейчас человек не понимает, что с ним. Это просто «мне плохо, я ничего не хочу». Конечно не хочу — вот я просидел сутки в гаджете, у меня всё атрофировалось, а то я просидел месяц, два. У меня нет друзей, есть потребность души в любви, в объятиях, в дружбе, в человеческом общении. Душа этим не питается, душа обмирает и страдает, и орёт изнутри человека: помогите! И надо помогать своим детям, надо выпихивать их в пространство общения, где, ты знаешь, что это будет безопасно, где хорошие люди их напитают чем-то добрым.

А. Пичугин

— Знаете, есть такой очень известный педагог Евгений Ямбург. У него была теория — недавно он много про это говорил. Здесь, с одной стороны, сложно поспорить, с другой стороны, вот тоже интересно ваше мнение, потому что мы как раз об этом сейчас говорим. Он как раз говорил, что у нынешнего поколения у многих детей гораздо меньший запас прочности ещё и потому, что медицина сейчас сделала огромный, гигантский шаг вперёд. И многие дети, которые 30-40 лет назад просто бы не выжили из-за того, что они рождались слабенькие, с какими-то патологиями, которые, наверное, не повлияли бы на их развитие сейчас, их вот медицина спасла, и они растут. Но они растут гораздо менее приспособленными к жизни. И от этого тоже Евгений Ямбург предлагает отсчитывать какие-то проблемы важные, связанные с детьми.

Т. Смирнова

— Я думаю, это малая часть. Наверняка это тоже есть, но это малая часть, а большая часть — это люди... Ушла культура преодоления, уходит культура усилия.

А. Пичугин

— Да видите, у нас сейчас как приходится преодолевать, сколько всего в мире происходит сейчас вокруг.

Т. Смирнова

— Дети этого не преодолевают и не чувствуют, по крайней мере не преодолевали и не чувствовали. И любимое слово становится у малышей: мне так комфортно, мне так некомфортно — слово из рекламы бизнеса отдыха перешло в обиход. Уже мама спрашивает пупсика в коляске: тебе комфортно, детка? Как будто комфорт — цель человеческого бытия. Комфорт — это хорошее сопровождение человеческого бытия, но, наверное, не главное. На самом деле спорт и достижения в спорте — это некомфортно. И какая-то закалка — это некомфортно, дружба — это часто некомфортно, потому что много чего надо преодолеть. И от этого многие просто уводят детей, уводят от проблем, прячут их в такой кокон. Но если не бегать, не ходить, не трудиться, то всё атрофируется. Если не думать, то атрофируются мышцы мозга, если не читать, то атрофируются умение читать. Мы вот сидим, пользуемся цифровыми устройствами, я вдруг ловлю себя на том, что я очень много раньше и быстро писала, что мне сейчас проще набить текст, а вот писать вдруг мне становится уже сложно, то есть навык атрофируется уже. А мы хотим, чтобы у детей всё это развивалось как-то, при этом когда он не выходит из дома, не трудится. Поэтому настоящие педагоги всегда тащили детей в походы, давали им какое-то сложное задание, давали какое-то завышенное требование, подтягивали, подтаскивали. Выход из зоны комфорта это и есть...

А. Пичугин

— Вот — вы тоже сейчас употребляете это выражение!

Т. Смирнова

— Да, я как раз его употребляю в терминологическом смысле, что из этой зоны комфорта выходить в зону жизни, проживания.

А. Пичугин

— Я тоже нет-нет да и скажу, но меня все ругают за это.

Т. Смирнова

— В школе, знаете, как мне трудно было добиться того, чтобы все классы, с пятого, а теперь уже и третий, выезжали раз в году на неделю в течение учебного года на образовательные сессии погружения. Очень сложно. И родители начинают рассказывать, что этот боится общества, этот интроверт, этот ещё чего-то. Ребёнок струсил, родителей прессует дома, родители приходят прессовать нас. Нет, это обязательная часть программы. А когда убедишь, приезжает такой счастливый. «Вы знаете, это другой человек приехал!» — конечно, мы знали, что он приедет другой человек, счастливый. Он три дня рассказывает о своих впечатлениях. Да, так и должно быть, потому что он вдруг увидел то, чего не знал, он себя увидел иначе, он себя открыл, родился заново.

А. Пичугин

— Я помню, что когда я учился в школе, вот этот подход исповедовали очень многие учителя. Положа руку на сердце, далеко не все из них были хорошие предметники. Но из них некоторые люди горели именно работать с детьми. И вот эта работа с детьми давала гораздо больше, чем их знание предмета. Наверное, хуже даже, если человек хороший предметник, но на детей ему... чаще всего это просто работа и ничего личного. Школа, одна из тех, в которых я учился, была плохая, с точки зрения какого контингента, социальной обстановки, это не лучший район Москвы был. И таких самых закоренелых хулиганов таскали в походы. Может быть, это не сильно влияло на их поведение в школе, в городе, но они менялись, и в походах у них раскрывались все их... они же всё равно дети, значит, в них есть что-то доброе, что нужно раскрыть. И в походах это доброе раскрывалось: они помогали младшим, они разжигали костры, они ставили кому-то палатки.

Т. Смирнова

— У них получалось, он становился успешен, человеком становился, его признавали. Смотри-ка: костёр он разжёг быстрее отличника или какого-то человека, который на хорошем счету. Этот костёр разжёг, этот помог, действительно. И очень многое в отношениях начинает у детей меняться. А вот про предметы вы сказали — тут же, понимаете, тоже очень важно: человек говорит, что не умеет, никогда не напишет сочинение. И ты его ставишь не в условия, когда «сядь и напиши сейчас же, а то лишу шоколадки, телефона, отругаю». Нет, ты с ним придумываешь такой проект, где ему нужно что-то написать: письмо какое-то в будущее, письмо другу или что-то объяснить, или описать свою идею, которая ему пришла в голову. Человек садится и забывает, что он боится чистого листа, он садится и начинает писать, строчить. Как только задача человека увлекла, он перестаёт бояться. То есть надо увлечь задачей, надо создать мотивирующую ситуацию. Это и в школе очень важно. Вот вы говорите про педагогов. Может быть, он сам не супер знал предмет — этот какой-то педагог. Но если он при этом зажёг и своим предметом, он его любил, он пытался, то человек загорелся и дальше пошёл уже учиться сам, он пошёл читать книжки, смотреть фильмы. Кстати, Ямбург про это часто говорит, что главная задача учителя — работать зажигалочкой, зажечь вот этот образовательный интерес в ребёнке. А дальше всё пойдёт само — только поддерживай.

А. Пичугин

— Ну, это если только у ребёнка есть к этому предрасположенность. Меня как не могли математикой увлечь в школе вообще никак, так и никто не смог впоследствии никак.

Т. Смирнова

— Знаете, когда пришлось экономическую систему моей школы считать, я очень полюбила математику, а так терпеть не могла. А сейчас сижу, в циферках копаюсь и увлекаюсь, и формулы какие-то стали... А что делать-то? Жить-то надо.

А. Пичугин

— Давайте вернёмся к лагерям. Мы ещё поговорим про смену, которая вот сейчас грядёт, чуть попозже. Пока про зимнюю расскажите вашу — что планируете.

Т. Смирнова

— Мы планируем одну смену в Храброво, она у нас будет на Новый год. И это будет проживание Рождественского поста, это будет проживание предрождественских традиций. Русская зима, русская деревня — дети будут играть на улице в снегу и бегать, греться у печки, читать книжки — у нас там камин настоящий, и мы у него сидим, читаем вслух. Будем читать «Вафельное сердце», печь вафли по Марии Парр и делать много всяких таких добрых, интересных вещей, то есть проживать такой как бы расширенной семьёй с друзьями. Детей спрашиваешь иногда: какая самая большая мечта? И вот: «На острове с друзьями».

А. Пичугин

— Чем не остров?

Т. Смирнова

— Да, конечно, остров такой — среди снегов. А в «ИскраГраде» будет большая смена, её тоже будет делать Вадим Семёнович со своей командой. Она будет прямо уже рождественская, она начнётся 2 января. И дети будут проживать традиции Рождества в разных странах, в разных культурах и, конечно, в православной культуре. У нас там соседству прекрасные священники, они придут в гости. И те, кто захочет из детей с ними пообщаться, кому будет интересно, они сводят их в храм и что-то им расскажут сами. Но в основном с ними будут работать педагоги: тоже будут смотреть и хорошие фильмы, и читать книги, и играть в Рождество, и, конечно, играть. Вообще, мы слово «игра» сегодня ни разу не употребили. А вообще игра — это основа вот такой деятельностной ролевой педагогики. Даже когда мы говорим «научный проект», «научное исследование школьника», то мы всё-таки немножко играем в настоящих учёных. И чем важнее, серьёзнее мы играем, тем глубже может получиться научный проект.

А. Пичугин

— И чем глубже получится научный проект, чем больше вы в это играете, тем больше шансов, что для кого-то из ваших воспитанников эта игра в итоге станет реальностью.

Т. Смирнова

— В итоге она станет их профессией, да.

А. Пичугин

— Друзья, мы напомним, что в гостях у светлого радио сегодня Татьяна Смирнова, директор школы «Образ» и образовательного комплекса «ИскраГрад». Вот всё, что вы рассказываете про зимние смены, это будет тоже в «ИскраГраде» в зимние каникулы. Ну, я говорю, что это такой своеобразный адвент.

Т. Смирнова

— Да, адвент будет у нас происходить. В «ИскраГраде» будет Рождество и рождественские каникулы. А в Храброво будут новогодние каникулы и проживание Рождественского поста. Но в Храброво будет православный лагерь, а в «ИскраГраде» светский, но с приобщением к мировой культуре. Потому что всё, что мы имеем в Европе, в европейской культуре: и литература, и кино, и театр, конечно, — в основном выросло из рождественской традиции. Даже традиция дарить подарки.

А. Пичугин

— И оно всё равно связано с христианской культурой, даже если это мы никак не артикулируем, не замечаем и даже предпочитаем не замечать. Вот растёт дерево, оно может быть каким угодно, но у него есть корни, этим корням много-много лет, и их не изменить. Дерево можно изменить, а корень — никак.

Т. Смирнова

— Да, дерево можно стричь, можно сгибать. Как у Пастернака: «Все ёлки на свете, все сны детворы, весь трепет затепленных свечек, все цепи, всё великолепие цветной мишуры», — всё оттуда, из того дня и с того момента, когда в истории появился Христос, в мировой истории.

А. Пичугин

— И давайте вернёмся к лагерю, который у нас грядёт, начинается в субботу. Напомните, пожалуйста, что там будет. Кино — у детей будет возможность снимать кино, говорить о кино, смотреть кино. А будут ли приезжать какие-то известные люди? Может быть, режиссёры? Кто будет помогать это делать из людей мира кино?

Т. Смирнова

— Нет, не буду говорить неправду — это не планируется. Я думаю, в этом нет необходимости, потому что на самом деле есть что делать с детьми и о чём разговаривать. Вот вы сейчас сказали про то, что раскроется талант, если ребёнок к этому расположен. И можно говорить, что не каждый ребёнок может выйти на сцену, не каждый ребёнок может быть актёром или режиссёром, или кино снимать. На самом деле может. Чаще всего есть страхи, есть зажимы, есть внутренняя неуверенность в себе, но в принципе, так или иначе он может принимать в этой деятельности участие. И, более того, дело не в том, что он станет актёром. Дело в том, что, преодолевая себя, выходя на сцену, участвуя в съёмке ролика, человек качественно тоже вырастает. Он учится, вы знаете, как ни странно, понимать другого человека — дар, который теряется в современном мире. Вот ты встаёшь на место другого человека, ты проживаешь кусочек чужой жизни, ты проговариваешь от себя чужой текст. Если делать это внутренне и глубоко, у тебя дверка открывается к другому человеку.
Подросток — человек очень эгоистичный. Не потому, что он плохой, а это его сущность, это его психологический возраст. Он эгоистичен, он растёт, его эго, его «я», его самостность зреет и вырастает. Для него очень ценна дружба. Для него дружба ценнее, действительно, условий, супа и, к сожалению нашему родительскому, но это тоже закономерность, ценнее родительских отношений. Да, им важно, что мама и папа есть, они меня оберегают, но я убегу в любой момент к друзьям, как бы родители не огорчались и не ревновали нас. Для него это ценно, их надо отпускать к этому. И в этой деятельности, сценической, театральной, кинодеятельности, опять же расширяются связи. И я этого другого человека понимаю, во-первых, и я себя предъявляю миру. Знаете, у меня как-то один подросток пришёл в школу, ужасно шумный подросток, и носился по школе, кричал, всё время шумел. И всем казалось, что он везде и его очень много. И вдруг он пришёл, такой покрашенный в ярко-красный цвет, такой рыжий-прерыжий. Мне все говорят: что делать? У нас есть дресс-код, он его нарушил: «Татьяна Юрьевна, что делать? Надо вызвать его к вам». Я не стала его вызывать, я его встретила в коридоре, говорю: «Слушай, ты что, что у тебя случилось? Ты такой красивый сегодня — что это такое? Покрасился-то зачем?» Он говорит: «Понимаете, я вот хожу по школе и мне кажется, что меня никто не замечает, что меня просто нет, что я пустое место. А сегодня меня все заметили». Я говорю: «Ладно, ходи, только недолго. Это как — смывается?» — «Да это шампунь!» — «Ну, давай уже смывай — дресс-код есть дресс-код».
Но мне стало понятно, это такой наглядный пример, что часто, когда мы обвиняем подростков, что вот он рыжий, зелёный, красный, кольцо воткнул, — да ты заметь его. И если он будет замечен иначе, если он станет ценен, если его похвалят, если ему поаплодируют все — человек, которого никто никогда не замечал, вдруг получит аплодисменты — слушайте, он другой человек завтра будет. Ему хочется что-то делать, он уверен в себе — это не про самолюбие, это не про гордыню.
Мы, когда воцерковлялись, всё так: как бы нам гордыню в детях не взрастить. Слушайте, у них такая неуверенность в себе. И эгоизм их тоже порождается... до гордыни там ещё... это мы, взрослые, со своей можем носиться гордыней. А пока это человечек, которому надо понять, что он ценен миру — мне, в первую очередь. Я взрослый — он мне ценен, и вот Вася ценен, и Маше, оказывается, интересно с ним общаться. У меня как-то подошла десятиклассница, умная, и говорит: «Вы вчера сказали, что я умная. А вы правда считаете, что я умная?» Я говорю: «Слушай, да я даже не сомневалась в этом». Думаю: «Как же это я так? Как же я это ей ни разу не сообщила?» А она с трепетом, ей так стыдно было спрашивать. Я говорю: «Да ты очень умная!» Надо учиться хвалить своих детей. Но, знаете, можно перехвалить. Надо, чтобы человек реально понимал, что он заслуживает этой похвалы, чтобы он понял, что он что-то такое сделал значимое: ого — и всем нравится. А давайте я ещё что-нибудь хорошее сделаю!

А. Пичугин

— Возвращаясь к киносмене всё-таки...

Т. Смирнова

— Они будут делать хорошее: они будут снимать кино. Потом они его покажут в конце, потом они его все вместе обсудят, его увидят родители, увезут с собой. Кто-то из родителей приедет на премьеру, что-то увидят в сети потом. Так что, да, это будет какой-то такой художественный кинопродукт, который они сделают. И они увезут с собой дружбу и вот этот опыт преодоления себя. Кто-то опытный — там едет много детей, которые уже не раз ездили с Вадимом Семёновичем, ездят из года в год. Они помогут неопытным, поддержат новичков — у них это в культуре. В культуре — поддержка новеньких и поддержка маленьких большими.

А. Пичугин

— А ещё к тому же... мы всё говорим про социализацию, уже оскомину набила социализация детей, но это же очень важно — социализация детей. У нас, по сути, получается, что каждый ребёнок, ходит он в обычную школу, православную школу, какую-то ещё школу ходит, и у него круг общения в основном складывается в пределах этой школы. И он видит людей, которые, простите, плохое слово, отформатировались вот в этом кругу и в рамках этой школы. А когда дети приезжают в лагеря из разных школ, они получают очень интересный опыт общения с людьми из другой среды. Вот есть Вася, который живёт в Чертаново и ходит в школу № 1289 — не знаю, есть она там или нет, но пусть № 1289. А вот Коля, который живёт на Рязанском проспекте и ходит в школу № 1344. И они потом встречаются в лагере, и каждый из своего мира что-то приносит. А потом, наконец, у них появляется возможность получить знакомых из разных мест совершенно. Я помню по себе, когда я ходил в кружки Исторического музея, было другое время, естественно, но вот всё равно... жил я, мальчик с «Электрозаводской», ходил в школу, в которой был свой мир, своеобразный достаточно мир. И вот в кружок в Историческом музее ходили дети со всей Москвы. Мне почему-то кажется, что сейчас очень мало, и кружки, дополнительное образование, оно внутри школы, и дети общаются внутри школы. А вот тогда это была прекрасная возможность нам ездить — потом мы чуть подросли и уже в классе 6-7-м стали ездить по всей Москве, встречаться друг с другом. И так дружба выросла — не внутри одного района, не внутри одной школы, а внутри целого города. И это было очень хорошим шагом во взрослую жизнь. Так же потом у нас были экспедиции. Я не знаю, вот в моём опыте работы в школе, мне кажется, что сейчас этого не хватает. Лагерь — это хорошая возможность компенсировать.

Т. Смирнова

— Не хватает этого внутри школы. Дети приходят, и если в школе есть телефоны, то они упираются в телефоны. Мне рассказывали опыт какой-то очень крутой математической школы, которую в Москве человек заканчивал. Он говорил, что мы приходили, мы так интенсивно учились — на перемене мы успевали только выдохнуть, водички попить и дорешивали примеры. И он говорит, что мы не знали друг друга. Мы были все умные математически, но мы друг друга не знали. И этот человек рассказывал, что он вкус к общению, радость общения получил потом, когда полностью сменил своё направление деятельности и поступил в театральное. И вот там был очень хороший режиссёр и общение, и жизнь. Может быть наоборот: ты математик, и тебя не понимают, ты попал в математическую школу и наконец-то ты с родным по духу.

А. Пичугин

— Да, я это хорошо знаю по школе, в которой я подвизался одно время. А там эти дети-математики, кстати, их привозили в экспедицию археологическую, им было интересно. Как вы думаете, как они досуг проводили?

Т. Смирнова

— Задачки решали.

А. Пичугин

— Да, задачки решали. И причём было интересно: они собирались вместе, а дети, которые там... было время такое, когда и школа хорошая, и родители детей за границу отправляли, и дети в экспедиции ездили. Дети решали задачки. Им очень нравилось общаться. У них был ещё какой-то элемент общения — на гитаре могли поиграть, могли куда-то сходить все вместе. Но львиная доля времени уходила на решение задач, и они вот в эту математику погружались целиком.

Т. Смирнова

— Ну да, можно общаться через что угодно. Но можно не общаться — можно ходить в один класс и не общаться, можно быть незамеченным. Вот в классах распределяются уже амплуа. И оно за тобой закрепилось: кто-то спрятался за это амплуа, а кто-то вообще всю жизнь дурака играет — знаете, вроде как дуракам проще жить. Другой, наоборот, должен держать марку отличника, а ему, может быть, это уже поднадоело, ему хочется немножко раскрыться и поозоровать, быть более каким-то раскрепощённым. И поэтому ребёнок, попадая в новую среду и в новое общение, может раскрыться и для самого себя с какой-то неожиданной стороны.

А. Пичугин

— Давайте мы в самом конце программы ещё напомним, что есть такой адрес в интернете: liscamp.com — там можете посмотреть все подробности про смену в «ИскраГраде», в лагере «ЛиС», который начинается в эту субботу. Если вдруг вы решили, что в грядущие школьные осенние каникулы ваш ребёнок может поехать в лагерь и снимать кино, то вот можете адресовать все вопросы — там есть контакты, и телефоны все есть, электронная почта, и промо-ролики. Если вы поймёте, что вы хотите отправить туда ребёнка, то смело отправляйте. Спасибо большое.

Т. Смирнова

— Спасибо вам, было очень интересно с вами разговаривать.

А. Пичугин

— Да, спасибо, это взаимно. Татьяна Смирнова, директор школы «Образ», которая находится в подмосковной Малаховке, и руководитель образовательного комплекса «ИскраГрад», была в программе «Светлый вечер». Я — Алексей Пичугин. Мы прощаемся с вами. Всего доброго.

Т. Смирнова

— Всего доброго.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Покровский собор — храм Василия Блаженного». Татьяна Сарачева
• «Путь к священству». Священник Кирилл Беляев
• «ГИМ и Новодевичий монастырь». Марина Чистякова