«О духе праздности». Прот. Максим Первозванский

Наш собеседник — клирик московского храма Сорока Севастийских Мучеников в Спасской слободе протоиерей Максим Первозванский.

Разговор шел о смыслах первого прошения великопостной молитвы Ефрема Сирина, чтобы Господь оградил нас от духа праздности: что такое внешняя и внутренняя праздность, и почему она так опасна для духовной жизни?

Также мы говорили о целях и задачах Великого поста. Отец Максим ответил: где проходит граница между состоянием покоя и праздностью.

Ведущий: Александр Ананьев

---

А. Ананьев

— Недавно я узнал, друзья, что знакомое нам слово «праздность» не является синонимом безделью, как я думал об этом раньше, этимология его куда страшнее: праздность есть — пустота. Это страшнее, потому что пустота — это отсутствие полноты, отсутствие Бога, именно так, под праздностью понимается ад — место отсутствия бытия. И как же иначе теперь звучит первое прошение преподобного Ефрема Сирина: «Дух праздности, уныния не даждь ми». И вот именно об этом первом прошении преподобного Ефрема Сирина я хочу сегодня поговорить с клириком московского храма Сорока Севастийских мучеников, с главным редактором молодежного портала «Наследник онлайн» протоиереем Максимом Первозванским. Добрый вечер, отец Максим.

о. Максим

— Добрый вечер.

А. Ананьев

— Рад вас видеть.

о. Максим

— Да, я тоже очень рад.

А. Ананьев

— Я хочу вас поздравить с началом Великого поста и первый вопрос, с вашего позволения, будет носить несколько общий характер. Не так давно я услышал вот какое определение цели Великого поста, оно мне показалось очень близким, поскольку понятным и простым: «Это время, которое отведено нам для того, чтобы избавиться хотя бы от одного, пускай маленького, пускай незначительного, если, конечно, бывают маленькие, незначительные грехи, но вот от одного греха, и вот через это избавление хотя бы от одного нашего привычного и прилипшего к нам, вросшего в нас греха стать лучше и сделать один маленький шаг навстречу Богу», вот это определение мне показалось очень близким и понятным. Если бы я попросил вас, отец Максим, дать такое простое, бытовое, понятное человеческое определение Великого поста, для чего он нужен и какова его цель, как бы вы мне ответили?

о. Максим

— Во-первых, я все-таки хотел бы сказать, что то определение, которое вы сейчас озвучили, оно не может быть целью, это все-таки задача. Помните, как там в умных методологических рассуждениях: цели, задачи, методы и так далее, вот это все-таки задача, Великим постом мы можем поставить перед собой подобного рода задачу и это очень хорошо и правильно, и конструктивно, я бы даже сказал. А все-таки целью Великого поста является обновление наших отношений с Богом и обновление нашей жизни в целом, тут я сейчас несколько пафосных вещей скажу, хотя постараюсь, как вы попросили, максимально простыми словами это выразить: то чувство жизни с Богом, та полнота жизни, та мотивация к жизни, та радость о Боге, о Христе, о любви, о добре, о счастье, она в нашей жизни имеет, к сожалению, свойство притупляться, она имеет свойство размываться, она имеет свойство вообще куда-то уходить и на ее место приходит ну, например, праздность, о которой мы сегодня с вами договорились разговаривать, когда ничего не хочется делать, когда отсутствует практически полностью мотивация, кода ты не чувствуешь, зачем, когда ты потерял смысл жизни. Вот чтобы противостоять этим состояниям, они очень многообразны, это я назвал какой-то минимальный процент, у каждого свои есть проблемы, но вот пост имеет своей целью обновление души, обновление духа, приближение к Богу, вот что-то в таком духе.

А. Ананьев

— Получается по вашим словам, вот это состояние праздности, расслабленности, такой успокоенности болезненной, оно как бы нам естественно и если ничего не делать, то мы автоматически скатываемся в это естественное для человека состояние праздности, получается?

о. Максим

— Ну уж простите, можно я сумничаю с точки зрения второго начала термодинамики: любая система стремиться к хаосу.

А. Ананьев

— Не к покою?

о. Максим

— К хаосу, то есть представьте себе, что если у вас есть какая-то не хаотичная хоть сколько-нибудь упорядоченная система, например, у вас в левой части комнаты дым зеленого цвета, а в правой, допустим, дыма нет или желтого цвета, что будет через пару минут с этой комнатой — она будет равномерно задымлена каким-то однородным примерно цветом, это и есть хаос. Хаос противостоит космосу, в древнегреческой философии — упорядоченности, и вот весь наш мир, к сожалению, он устроен таким образом, что он стремится к этому самому полному отсутствию космоса, то есть к смерти, на самом деле, к тепловой смерти, наш мир, наша Вселенная в целом стремится к тепловой смерти, идет туда и каждый из нас, родившись, он начинает умирать, как это ни парадоксально, даже, вот я совсем недавно читал в связи с обсуждениями вопросов допустимости и этичности экстракорпорального оплодотворения, и я внимательно ознакомился с современными представлениями и начале жизни, и вот одно из них, это не церковное определение, что наступает такой момент буквально, он не сразу с момента зачатия, несколько дней от зачатия, когда, по сути дела, вот уже несколько клеточек начинают умирать, начинают укорачиваться, то есть буквально наша смерть начинается даже не с момента нашего рождения, а чуть ли не с момента зачатия, и противостоять этому, по большому счету, могут либо те силы, которые заложены в нас Богом, жизненные силы, которые не зависят, по сути дела, от нас, ну или наш дух, который будет либо умножать эти жизненные силы, либо способствовать этому бесконечному разложению и это очень хорошо видно на самых простейших примерах. Вот я буквально вчера разговаривал с одним студентом, который, по сути дела, на фоне самоизоляции, всех этих дистанционных обучений, он предыдущий семестр вообще забил на учебу, он вообще не учился, он не понимал, зачем ему это нужно, он говорит: «Я потерял смысл, я потерял мотивацию, а вот сейчас, выйдя на улицу и сходив в зимний поход» — представляете, он просто сходил в зимний поход, поспал в снегу, говорит: «Я сейчас с таким удовольствием хожу в университет, я учусь, я понимаю, зачем я это делаю». То есть праздность, даже в простом смысле этого слова, а не в таком, как вы его вначале описали, она приводит к тому, что мы теряем мотивацию, теряем жизненные силы, теряем смысл.

А. Ананьев

— Вот странно, отец Максим, мы в обычной земной жизни, мы же живем как-то равномерно, очень ровно, не бывает же такого, что вот мы как-то следуем уголовному и административному кодексу две недели подряд, а на третью неделю как-то спускаемся: а не буду я следовать этому, и начинаем совершать преступления — нет, мы как-то живем и стабильно, ровно, у нас нет спадов. В семейной жизни мы вот так живем, нет же такого, что я верен жене полгода, а потом раз, у меня такой спад, и я пошел во все тяжкие, а потом опять — да нет же, мы же как-то, раз уж пошли, так живем, почему же в духовной жизни у нас такая синусоида, такие качели, когда у нас за периодом праздности, усталости и отступления от Бога следует вот это намеренное, требующее усилий с нашей стороны, движение к Богу, почему мы не можем жить как-то постоянно хорошо?

о. Максим

— Знаете, я бы не согласился с тем, что в обычной жизни у нас нет этой самой синусоиды, о которой вы сказали, это, конечно, не совсем синусоида, это гораздо боле сложная кривая, но, в общем, все одно и тоже, на мой взгляд, все-таки. Дело в том, что есть даже такое аскетическое понятие у святых отцов, когда разбираются всевозможные грехи, есть такая категория грехов, она называется «грехи против устроения», вот таким сложным словом, этот термин говорит о том, что каждый из нас, он как-то определенным образом устроен и эти грехи против устроения — это грехи, например, вы с утра читаете три канона и акафист, а я с утра читаю только «Молитву Оптинских старцев», вот ваша духовная жизнь устроена так, а моя иначе, и вот если вы вместо трех канонов и акафиста, допустим, прочитаете просто три канона, опустите акафист — это будет ваш грех против устроения, хотя вы прочитаете гораздо больше молитв, чем прочитаю я, прочитав всего лишь Молитву Оптинских старцев, потому что у меня другое устроение. То есть мы в своей жизни находим некое устроение, когда заканчиваются бури молодости или проходим очередной кризис, как нормативный, какой-нибудь кризис среднего возраста или какой-нибудь ненормативный, не дай Бог: тяжелую болезнь, смерть, горе какое-то, развод, когда все в нашей жизни как бы обнуляется, и мы по-новому устраиваем себя, новое устроение у нас появляется, и вот этот некий баланс, о котором вы говорите: да, вот у нас устоявшиеся отношения на работе, с коллегами, с начальством, примерно устоявшиеся отношения с супругой, с детьми, все как-то, как вы определили, на самом деле все равно в нашем грешном мире, в котором все так или иначе отравлено первородным грехом, это все так или иначе разъедается, и, кстати, грех не единственная причина, а жизнь еще одна, может быть, даже более мощная причина, мы изменяемся, у нас появляются какие-то новые цели, новые смыслы. Я устроился и хорошо себя чувствую, но я уже год не ходил в спортзал и та телесная расслабленность, которая в течение первых двух недель, а потом даже первых двух месяцев никак себя не проявляла, наконец дала себя знать, и я вдруг осознал, что мое тело со мной не дружит и мне необходимо обновление моего физического состояния, это может быть по-разному в зависимости от возраста, может, мне давно пора в зал, может быть, хотя бы просто начать бегать по утрам, тем более весна на улице, может быть, просто гулять, если мне уже достаточно много лет, и я не могу уже ни спортзал, ни бегать, все равно я должен каким-то образом начать, может быть, просто к врачам сходить и диету новую выбрать, исключить что-то, то есть мне все равно необходимо пересмотреть свои отношения с моим телом, например. То же самое происходит с друзьями, регулярно это происходит в семье с супругами, со старшими, с родителями, с младшими детьми, когда вроде бы все было нормально, больше того, если человек этого не замечает и считает, что все это ему не нужно, все это обычно заканчивается примерно так, как часто бывает, когда случается в семье развод или не дай Бог измена, когда потерпевшая сторона говорит: «Господи, да как же так, у нас же все было хорошо, почему вдруг он куда-то ушел?» Или: «Почему вдруг она сказала: „Давай, я больше так не могу, мы будем разводиться“, у нас же все было прекрасно!» То есть мы не видим и не чувствуем того, что у нас давным-давно все не прекрасно, и вот пост, как раз он в частности эту задачу решает — осознать, где мы, понять, где у нас не прекрасно, понять, насколько мы отстоим от Бога, понять, насколько наша молитва... Это, конечно, не всех касается, но большинства людей, давно живущих церковной жизнью это именно так касается: почему наша молитва давно нас не радует, почему я давно не стремлюсь к Богу и в храм? У каждого свое, но увидеть, что душа не в нормальном состоянии христианском — это очень важно и что-то сделать, дальше уже задачи, о которых вы говорите, например, есть какой-то довлеющий, определяющий грех или страсть, или зависимость, или еще что-то и что-то начать с ней делать.

А. Ананьев

— На «вопросы неофита» сегодня отвечает клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников, главный редактор молодежного портала «Наследник онлайн» протоиерей Максим Первозванский. Отец Максим, вот буквально вчера я сидел и думал: «вот кто бы мне дал этот волшебный пинок, чтобы я наконец пошел в спортзал, занялся собой» и буквально на следующий же день — вот что значит разговор с настоящим священником, -вы услышали мой незаданный вопрос и дали мне вот этот самый волшебный пинок, спасибо вам большое (смеется). Смотрите, получается, что, как в той старой шутке про медицину: «нет здоровых людей, есть недообследованные» — нет духовно здоровых людей, есть просто люди, которые не видят того, что все не прекрасно?

о. Максим

— Да, пока гром не грянет — мужик не перекрестится, и пост в некотором смысле профилактика этого «грома», чтобы мы не доводили уже свою жизнь до такого состояния, когда все будет совсем плохо. Помните, как в том чудесном не постовом анекдоте, а может, наоборот, очень даже постовом: «Доктор, скажите, пожалуйста, сестра, может быть, таблетка какая поможет? —Доктор сказал: в морг — значит, в морг». То есть когда уже будет поздно что-то делать, хотя мы знаем, что пока мы живы еще ничего не поздно, но все-таки лучше заниматься профилактикой, чем оперативным вмешательством.

А. Ананьев

— Список возможных грехов, на которые способен человек, я, например, он очень длинный, среди них есть много таких, не очень страшных грехов, как, например, съесть посреди ночи эклер, а есть грехи, которые мы называем «смертными», страшные грехи, которые разрушают нас, как Публий Корнелий разрушил Карфаген и еще солью сверху засыпал руины, чтобы наверняка, вот такие страшные грехи. При этом первое место в своем списке тяжких грехов, которые мешают нам сделать шаг навстречу Богу преподобный Ефрем Сирин отводит именно праздности и на первый взгляд это странно, потому что ну неужели нет гораздо более важных грехов? Почему Ефрем Сирин ставит на первое место не случайно абсолютно, не по алфавитному порядку, а именно праздность?

о. Максим

— Все-таки я бы здесь очень важное различие ввел, когда мы говорим о грехах, мы все-таки чаще всего имеем ввиду какое-то деяние, то есть убийство, блуд, воровство, идолослужение, ложь, то, что описано в заповедях Божиих, Ефрем же Сирин вместе с многими другими отцами идет по так называемым все-таки страстям, по состояниям, в которых мы можем пребывать, это не совсем греховное деяние и поэтому оно гораздо тоньше скрыто: я же никому ничего плохого не делаю, я просто сижу на диване, я даже вроде бы и ни в каких особых тяжких зависимостях не пребываю, я не сижу в интернете, не смотрю сериалы, не занимаюсь какими-то другими делами, я просто ничего не делаю, я ничего не хочу, почему следующим грехом, именно проявлением, о котором будет говорить Ефрем Сирин, будет уныние — потому что уныние просто непосредственно абсолютно автоматически следует из праздности. Проблема как раз нашего времени, особенно так называемого «креативного класса», она в том и состоит, что очень много праздности, которая ведет, как следствие, к унынию, то есть мы не переводим наши мысли, наши чувства, наши размышления, наши сомнения, даже наш гнев и озабоченность мы не переводим в деяния, а мы продолжаем с ними жить в праздности, вот эти все знаменитые диванные бои, эксперты, мы типа думаем, что мы с кем-то сразились на полях каких-нибудь обсуждений в комментариях к какому-нибудь Ютюбу, «Инстаграму (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», тем самым мы сделали что-то важное, что-то великое или даже и не сражались там, а просто думали, переживали, страдали, вот это когда чувственная сторона нашего естества продолжает жить своей жизнью, мы вроде бы эмоционально переживаем, но ничего не делаем, оно как раз является серьезнейшим испытанием для нашего духа, тут, правда, есть другая сторона, и как раз Великий пост очень хорошо это показывает, если вы пробовали когда-нибудь Великим постом прийти в монастырь на утреннюю службу, которая может длиться 4, 5, иногда даже 6 часов, на которой читается псалтирь, как пишет Александр Сергеевич Пушкин, вот эта самая молитва Ефрема Сирина: «...священник повторяет во дни печальные Великого поста, все чаще мне она приходит на уста», когда ничего не происходит пять часов, ты должен даже не обязательно стоять, ты должен сидеть, слушать слова молитвы, время от времени вставая, совершая земные поклоны и вновь опять садясь, то мы поймем, насколько мы одновременно не можем пребывать в покое, нам требуется деятельность, мы должны куда-то бежать. Я просто помню, как меня ломало в первый мой такой уже Великий пост как раз на службе в Новоспасском монастыре, когда два часа прошло, и я понимаю, что мне срочно нужно, у меня есть дела, вот я должен что-то делать, при этом ум мой понимает, что нет у меня никаких дел, я освободил это время специально для того, чтобы побыть на молитве, я не служащий священник, я просто нахожусь в храме и молюсь, но нет, меня прямо, я просто не могу, я как наркоман или алкоголик, неведомая сила моих страстей поднимает меня и вытаскивает меня из храма не потому что я бесноватый и не могу пребывать в благодати Божией, а потому что вот этот покой, который не есть праздность, а который есть осмысленное пребывание в Боге и в молитве, он чужд моей душе, я суечусь и одновременно пребываю в праздности, вот это удивительное состояние, с одной стороны, безделья, а с другой стороны, бесконечной суеты и необходимости как бы что-то делать. Вот пост призван разрушить это.

А. Ананьев

— Ну до чего ж интересно, одной из целей моих вот этого разговора было найти различия между каким-то положительным правильным состоянием покоя, который нам необходим, чтобы услышать себя, услышать Бога, угомониться внутри и тем, что Ефрем Сирин преподобный называет праздностью, где вот эта разница, как ее найти? Я сейчас вспомнил, у меня был одноклассник, его звали Паша, и наша мудрая классная руководительница на выпускном сказала ему вещь, которую мы с ним запомнили на всю жизнь, она говорит: «Паш, сохрани, пожалуйста, в себе ту лень, в которой ты преуспел, как никто другой, эта лень делает тебя хорошим человеком, потому что тебе лень делать гадости», как она сказала, мы это запомнили. И вот сейчас я понимаю, что, на самом деле, страшная штука это, если ты не делаешь гадости, это еще не делает тебя хорошим человеком, как пела группа «Воскресение» в свое время: «Я добрый, но добра не сделал никому».

о. Максим

— Да, это правда и ваша руководительница классная была мудрой женщиной. Я как-то раз столкнулся с похожей ситуацией, когда разговаривал с одной молодой женщиной, я уже не помню, давно это было, не помню всего контекста, помню, я задал ей вопрос: «А ты не боишься, что муж начнет тебе изменять?» Какие-то там были проблемы, она говорит: «Нет, он слишком ленивый», то есть вот эта лень может действительно...Помните, я второй раз уже вспоминаю анекдоты, не вполне уместные, может быть, как три кота поспорили, кто из них ленивей, один за кошечкой поленился пойти, другой встать поленился, чтобы к миске с едой подойти, а третий говорит: «Ребят, вы ничего не понимаете, помните, как я тут три дня назад орал полдня? — Да, а чего ты орал-то? — Да я сел себе на причинное место, так лень встать было». То есть, конечно, лень, она противостоит нашим страстям, но здесь есть принципиально важное отличие, я немножко о нем уже сказал, вы это прямо почувствовали сразу: дело в том, что одно из важных очень таких деланий для христианина — это то, что называется на церковном языке словом «невидимая брань» или «невидимая война», также и называется книга, например, Никодима Святогорца, посвященная этому вопросу, но вообще очень многие авторы на эту тему писали, и Феофан Затворник писал, Игнатий Брянчанинов, ну и мы видим, «Невидимая брань» Никодима Святогорца, это то чтение, которое мы можем и должны, мне кажется, Великим постом себе обеспечить, так а в чем тут, собственно, суть: дело в том, что наш разум и наше сердце, наши мысли и чувства в обычной жизни представляют из себя проходной двор просто для помыслов, есть такое понятие в православной аскетике: «помысел» или мысли и чувства, то есть мы что-то подумали и параллельно что-то почувствовали, например, подумали: «хорошо бы мяса съесть» и тут же почувствовали соответствующий голод, увидели: «какая красивая девушка» и тут же почувствовали приражение блудной какой-то страсти и так далее, то есть это не просто мысли и не просто чувства, это именно мысли-чувства или помысел. Так вот, наш человеческий состав, я, вы, кто угодно, являемся проходным двором для этих самых помыслов, этих самых мыслей-чувств и праздность, она как раз обеспечивает отсутствие каких-либо заграждений для этих помыслов, то есть они любые, приходят-уходят, на что-то нас побуждают, даже говорят: «Какая интересная мысль пришла мне в голову!» Она ведь действительно пришла, мы сами по себе очень редко что-то рождаем, мы можем как-то отнестись к тем помыслам, которые к нам приходят и в большинстве случаев, особенно если человек ведет не слишком благочестивую жизнь это плохие помыслы, то самое сползание к хаосу, в том числе, в духовно-душевной сфере, оно как раз и происходит от того, что эти помыслы, они нас буквально постепенно разрушают, подтачивают, я сейчас не говорю про какие-то мощные помыслы, которые сразу нас разрушают, мной может овладеть помысел пойти ограбить банк, в обычном состоянии я подумаю: Господи, чушь какая! И отмахнусь от него, а кого-то этот помысел начнет сжирать, кто-то оглянется на улице вслед красивой девушке и забудет через десять секунд, а кого-то блудные помыслы буквально сжирают и так далее, то есть постепенно мы наполняемся, есть эти помыслы, которые фоном идут, но они все равно подтачивают, они все равно разрушают, и есть мощнейшие помыслы, которые уже переходят в страсти и пороки, которые в конечном счете и в дела переходят, но начинается все, собственно, в душе, в голове и в сердце. И эта праздность, о которой мы с вами говорим, она как раз, как я уже сказал, это проходной двор, а сосредоточенный покой — тут есть две концепции, тот самый, о котором говорил мастер Угвэй в «Кунг-фу Панде», то есть это восточные практики, когда ты, по сути дела, вытесняешь всю эту суету, все эти мысли, все эти чувства, ты как бы освобождаешь пространство и место, и наша православная христианская традиция, которая призывает все-таки, утверждает простые вещи, что свято место пусто не бывает и призывает наполнить нашу душу Божественным: Божественными мыслями, Божественными чувствами, Божественным деяниями, хотениями, то есть не просто зачистить это пространство от всякой грязи, которую осознаем как мы, так и соответственно, всякие восточные традиции и практики, но путь дальше, он разный, там это путь уже к другому хаосу, к нирване, то здесь для нас это все-таки соединение с Богом и наполнение нашего разума, чувств и воли Божественным присутствием, Божественными силами.

А. Ананьев

— Чем дальше, тем больше у меня вопросов, отец Максим, и все их я постараюсь задать через минуту полезной информации на радио «Вера». Совсем скоро мы вернемся к разговору и выясним, что такое внешняя праздность и праздность внутренняя, имеет ли праздность отношение к празднику и как часто за внешней праздностью мы камуфлируем вот эту внутреннюю пустоту и чем она страшна. Не переключайтесь, мы скоро продолжим разговор.

А. Ананьев

— Мы возвращаемся к разговору о праздности с клириком московского храма Сорока Севастийских мучеников, главным редактором молодежного портала «Наследник онлайн» протоиереем Максимом Первозванским. Еще раз добрый вечер, отец Максим.

о. Максим

— Добрый вечер.

А. Ананьев

— Хочу немножко отмотать назад к помыслам, потому что у меня очень много вопросов: а разве человек как-то отвечает за свои вот эти вот помыслы, вот за эти мысли, которые возникают у него в голове сами по себе, они приходят, стучатся, и уже дальше как-то ты сам пытаешься понять: так, ну вот если мне захотелось мяса Великим постом, ну понятно, я говорю себе: нет, мы этого делать не будем, мы дождемся Пасхи и вот на пасхальной неделе поедем с женой на дачу и приготовим вкусное мясо, но сейчас мы этого делать не будем. Но я же не могу себе сказать: «Так, Александр, давай тебе не будут приходить мысли о мясе!» Я же как-то не руковожу этими мыслями или если я просто вижу какую-то прелестную девушку, которая проходит мимо, и у меня сразу возникает какая-то мысль: «наверное, ее волосы пахнут жасмином» — ну я же не могу эти мысли регулировать, я могу сказать себе: «мы никогда не узнаем, как пахнут ее волосы, симпатичная девушка, до свидания, я иду домой, мне надо купить домой картошки, лука и моркови». Но какой вред принесли мне эти мысли? Да никакого вреда, они пришли и ушли, а вы сказали сейчас удивительную вещь: эти помыслы нас делают хуже, они нас подтачивают, мы сильно рискуем, когда они приходят, но мы ими: а — не управляем, б — как мне кажется, они абсолютно безвредны.

о. Максим

— Вы знаете, очень точный анализ вы, на самом деле, провели и мне остается только прокомментировать то, что вы сказали. Дело в том, что за то, что эти помыслы нам пришли мы действительно не отвечаем и есть определенная категория людей православных верующих, которые этого не понимают, к сожалению, и страшно мучаются совестью от того, что подобного рода мысли им приходят. Это ведь могут быть не только помыслы о том, как пахнут волосы проходящей девушки, а это могут быть богохульные помыслы, это могут быть всевозможные совсем неприятные вещи, человек ужасается тому, что приходит ему в голову и чем больше он ужасается, чем больше ответственность он за эти помыслы начинает внутри себя самого нести, обвиняя себя в этом, тем с большей силой они его атакуют, то есть случайно пришедшая мысль может превратиться в навязчивую буквально от того, что человек познает ее, как свою и ужасается, начинает вроде бы каяться в том, что как же так, вот как же меня так могло угораздить, Господи, прости меня! То есть он только концентрируется на этой мысли, давая ей возможность прямо буквально прописаться в душе и в сердце. Помысел имеет несколько стадий жизни в человеке и первый называется «прилог» — это такой церковный термин, прилог, то есть за прилоги мы не отвечаем, то, что мысль пришла и постучалась мы не отвечаем, а вот если, например, я вас не обвиняю, но вы меня уже соблазнили, я уже целых три минуты думаю, как пахнут волосы этой девушки, жасмином или, может, еще чем-то, и вот это уже не прилог, это уже вторая стадия, которая называется «размышление», то есть я впускаю этот помысел в свою жизнь и начинаю его анализировать, вот этот этап тоже может быть для некоторых помыслов безгрешным, например, лучше я не скажу для каких помыслов безгрешен, а скажу, для каких он уже недопустим: он недопустим как раз для хульных и блудных мыслей, если я начну анализировать свои мысли на этом этапе, они уже начинают свою разрушительную работу, если я какие-то подумал вещи, даже не буду их озвучивать, про Бога, про святых, про Матерь Божью, я их должен просто отогнать, поэтому и говорят: «со всяким грехом борись, а от блудных и хульных бегай», то есть надо просто любым способом эту мысль из головы удалить, может, она удалится у вас сама, то есть, допустим, вас не зацепило, 30 секунд прошло, и вы уже забыли про эту девушку, а вот я, грешный блудник, продолжаю об этом думать, продолжаю чувствовать, начинаю размышлять об этом. Возможен третий этап, он называется «сочетание», когда я принимаю эту мысль, когда я начинаю мысленно вдыхать запах волос этой самой девушки, понятно, что эта девушка здесь вообще ни при чем, она давным-давно ушла и знать меня не знает, но дьявол, бес создал некий мираж, создал во мне некую проекцию, которая начинает жить своей жизнью и вести свою разрушительную работу. Дальше я могу просто помучившись, развернуться и пойти следом за этой девушкой, а не за картошкой или за луком и это уже будет переход в действие, и это уже непосредственно как бы грех дело, но начинаются этапы с того, что первое: безгрешная вещь — прилог, а дальше все зависит от нас. И есть люди, которые абсолютно неподвержены тем или иным страстям и поэтому прилоги от них отскакивают, как от стенки горох, как одна мне бабуля сказал 90-летняя, говорит: «Батюшка, я слава тебе Господи, избавилась от блудных помышлений, а молодая была — ой блудила, ой, блудила!» То есть понятно, что есть вещи, которые, может быть, в силу возраста, физического устроения или там еще чего-то нам абсолютно не опасны, а есть вещи, которые для нас могут представлять серьезную опасность и здесь вот эта неосознанность того, что мы предоставляем свою душу в проходной двор, не видя, что в ней происходит это очень страшно и поэтому одна из задач как раз поста — это повысить уровень осознанности того, что у нас в душе происходит.

А. Ананьев

— Вот, отец Максим, чем опасны эти спортивные залы, о которых вы говорите, если человек не будет ходить в эти спортивные залы, у человека быстрее наступит старость и отступят блудные мысли. (смеется)

о. Максим

— В общем, даже нет, потому что наоборот, сначала он превратится в мешок с костями и жиром, от него отвернется собственная родная жена, и он начнет мучиться блудными помышлениями.

А. Ананьев

— Понятно. Если говорить серьезно, вот вы сейчас сказали, что дьявол хитро нас обступает, заставляет нас что-то — я слушаю вас и честно по-неофитски не понимаю: причем здесь дьявол? Это же мы сами, это я сам позволил какой-то мысли прорасти, я позволил сделать шаг в сторону, это же не дьявол, это же я сам.

о. Максим

— Во-первых, все-таки мысль приходит, как мы уже с вами выяснили, можно, конечно, на эту тему размышлять и вполне атеистически, и современная психология проработала достаточно подробные способы осознания, осмысления этих процессов, когда мы выстраиваем, можно это все рассуждать в терминах психозащиты, освобождения, той же самой осознанности, но все-таки православная традиция утверждает, что в мысли мы говорим не только с собой, но и с носителем этих самых помыслов, которые так или иначе действительно привносятся, большой разницы здесь нет, для меня по крайней мере, можно рассуждать так, что мы боремся с собственной поврежденной природой, чему способствует дьявол теми или иными способами, то есть мы не должны визуализировать бесов с копытами и рогами, которые нам пытаются что-то у нас в голове подвинтить, а можем это сделать вполне себе почти натуралистично, когда вы, наверное, слышали об этих размышлениях по поводу того, что за одним плечом у тебя там Ангел-Хранитель, за другим плечом у тебя бес, и бес всячески тебя подзуживает, всяческие мысли плохие вкладывает, еще что-нибудь, а Ангел помогает тебе их отражать, я сейчас даже не про внешнюю жизнь, а про ту самую внутреннюю борьбу и это тоже очень, мне кажется, точное выражение того, что с нами происходит. Правда, у меня иногда возникает чувство, что кто мы такие, чтобы аж два бесплотных существа занимались непосредственно нашим сопровождением, но Церковь утверждает, что да, наша душа достаточно ценный приз, чтобы за нее вот так сражались.

А. Ананьев

— Я так по-неофитски все время, когда слышу фразу «бес попутал», думаю: да какой бес тебя попутал, это ты сам себя попутал, причем здесь бес, ну зачем ты сваливаешь вину на кого-то еще?

о. Максим

— Нет, вы знаете, Александр, простите, я все-таки договорю эту тему. Мне очень важным представляется такое утверждение, что если ты жене не изменял — плохо предлагали, если ты банк до сих пор не ограбил — просто возможности не было, то есть вот это утверждение, оно для меня, по крайней мере, говорит о том, что к каждому из нас да, при желании ключик-то подобрать не так уж и сложно, поэтому мы и просим Господа в молитве: «Не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго», чтобы мы не подверглись тем искушениям, которым мы не сможем противостоять, то есть реальная наша свобода, когда мы можем противостоять, она не такого уж широкого диапазона, что стоит чуть-чуть крантик-то подкрутить, и мы уже покатимся во все тяжкие...

А. Ананьев

— Я как-то головой понимаю, что вы правы, но при этом у меня перед глазами моя жена Алла Сергеевна Митрофанова, я не могу себе представить ситуацию, при которой она ограбит банк, не вернет старушке выпавший из старушки кошелек с деньгами или еще что-нибудь более страшное, да не может она этого сделать.

о. Максим

— А я могу, к сожалению, при всей любови к Алее Сергеевне и понимая, что она одна из лучших женщин, которых мне приходилось встречать на этом свете, я понимаю, что на каждого человека найдется ключик.

А. Ананьев

— Мы подошли, наверное, наверное, к самой непростой части нашего разговора, в качестве иллюстрации, опять же, возьму проходящую мимо девушку с каштановыми волосами, пахнущими жасмином: я прекрасно понимаю, что если я в этот момент занимаюсь тем, что гружу мешки с углем из вагона в грузовик, у меня никаких помыслов не возникнет насчет этой девушки, потому что я буду непразден, я буду заниматься делом, я буду занят тяжким физическим трудом, но вот здесь возникает очень важный момент: как часто мы вот этой суетой, вот этими мешками с углем, вот этими работами, у меня одна работа, две, пять, семь, мы просто создаем внутри себя и вокруг себя такой мощный информационный шум, какую-то имитацию бурной деятельности, я сейчас именно подчеркиваю: имитацию бурной деятельности, которая по сути и есть праздность или, может быть, даже что-то более страшное, чем праздность. Праздность внешняя, она понятна, это ты сидишь на диване, у тебя старые тапки, старая газета, ты ничего не делаешь и все понятно, это леность, все, но праздность внутренняя, она же гораздо страшнее, чтобы она не бросалась тебе в глаза, я это очень хорошо по себе знаю, чтобы оправдать самого себя в своих глазах и глазах окружающих, я забиваю свою жизнь какими-то проектами, какими-то делами просто чтобы не заниматься действительно тем, чем я должен заниматься, отец Максим.

о. Максим

— Да, вы очень точно это обрисовали, это правда и поэтому пост — это время все-таки перезагрузки, в том числе, и образа жизни, и попытка встать лицом к лицу с собой, с Богом, это действительно очень важно, к сожалению, не всегда это удается даже в Великий пост, но это усилие обязательно нужно делать, потому что суета, о которой мы уже в начале нашей передачи немножко говорили, и вот сейчас вы так в полноте о точно об этом вспомнили, она не менее разрушительна для внутренней жизни, чем леность и безделье, поэтому то, о чем я говорил, об устроении человека, пост — это как раз время обновить свое устроение, понять, что для тебя...Вы знаете, я с одним человеком разговаривал не так давно, он пару лет назад после как раз Великого поста обновил свое устроение в таком серьезном для него вопросе: он 20 лет не ел мяса и для него это было таким мощным духовным деланием, которое помогало ему какие-то вопросы свои решать, а потом он говорит: «Я вдруг понял в пост, именно в пост, что последние годы этот вид моего устроения ничего, кроме тщеславия в соответствующих ситуациях и гордыни и превозношения над другими уже не приносит, никакого результата, только отрицательный, пост кончится, я начну есть мясо», что он, собственно, и сделал, то есть он пересмотрел. Дело в том, что наше устроение, мы ведь как, особенно, если вот наша передача-то «Вопросы неофита», в неофитском периоде жизни мы впервые формируем свое устроение христианское и формируем его так, чтобы оно работало, отбрасываем то, что не работает, радуемся и внедряем в свою жизнь то, что приносит плод и устраиваемся каким-то хорошим образом, начинаем вести какую-то духовную жизнь, перестраиваем отношения с окружающими, и это вот работает, а потом проходит какое-то время, это необязательно даже заканчивается неофитский период, он может закончиться, может не закончиться, и какие-то вещи перестают работать, это факт, это неизбежно с любым человеком, сколько бы лет в жизни он не жил, 20, 30, всю жизнь, это больше не работает и это надо отбросить и сказать: да, Господи, это было здорово, но это всего лишь средство, это не чтение этого акафиста или вот эти тридцать земных поклонов, которые я клал на протяжении последних пяти лет каждый день — это больше для меня не работает, это стало рутиной, автоматизмом или даже наоборот, ничего, кроме раздражения, не приносит, и по совету и размышлению с опытным духовным каким-то наставником, если таковой обретается, можно свое устроение менять. И пост — это как раз лучшее время, когда мы поймем этот самый баланс мешков с углем, физической нагрузки, баланс чтения, баланс праздности, но праздность ведь тоже нужна в определенные периоды нашей жизни, тут я не так давно видел доклад один любопытный, доказывающий, что если наш мозг хотя бы какую-то часть времени жизни не занят ничего неделанием, то не происходит, в том числе, перезапуск, перезагрузка мозга, крайне необходимая и это именно не сон, когда мы отдыхаем, когда вроде бы мозг не работает и тоже перезагружается, а это именно просто вот ты гуляешь и слушаешь птичек, ты вдыхаешь приближающиеся запахи весны, ты смотришь на отражение солнца в лужах, ты ни о чем не думаешь в этот момент, ты просто живешь и это состояние тоже очень важно, но оно должно быть не более скольких-то процентов времени от нашей жизни, потому что если мы сведем нашу жизнь к этому просто совершенно пенсионерскому уже образу, я сейчас не хочу обидеть никого из пенсионеров, но я по себе могу сказать, что я в какой-то период своей жизни, будучи еще весьма далек от пенсионного возраста, позволил себе такой полупенсионерский образ жизни, когда я сам решаю, достаточно «на расслабоне», как говорит молодежь, что мне делать, что мне не делать, на что мне откликаться, проблемы все решены, я понял, как быстро я начал разрушаться просто вот реально я начал разрушаться и слава Богу, Господь послал, я не шучу, послал мне Ангела-Хранителя, который взял и выдернул меня, не просто сказал мне что-то, а устроил локально мою жизнь и мои встречи на короткой дистанции так, чтобы это буквально выдернуло меня из этого состояния, иначе мы бы с вами точно здесь не разговаривали.

А. Ананьев

— Клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников, главный редактор молодежного портала «Наследник онлайн» протоиерей Максим Первозванский рассуждает сегодня вместе со мной в программе «Вопросы неофита» о том, что такое праздность. И в своих размышлениях о праздности вспомнил я, отец Максим, мрачную историю Содома, которая убедительно доказывает, собственно, то, о чем мы с вами уже говорили, что корень всех пороков именно праздность, там было так хорошо и так комфортно, и такие прекрасные пальмы, столько фруктов и красивых людей вокруг, что в конце концов судьбе Содома не позавидуешь, все рухнуло, по сути, из-за праздности, отсюда мой следующий вопрос будет несколько неожиданный: правильно ли я понимаю, что будь преподобный Ефрем Сирин, автор этой великой покаянной молитвы великопостной нашим современником, он бы в качестве синонима праздности скорее всего использовал бы выражение «зона комфорта»?

о. Максим

— Возможно. Проблема, конечно, в том, что наши современные термины, они не являются синонимами святоотеческих терминов, с этим мы сталкиваемся постоянно, когда например, рассуждаем о унынии и выгорании, это ведь не одно и то же, хотя в выгорании мощнейшая часть уныния, как страсти, но есть и много чего другого, то же самое и здесь, зона комфорта и праздность — это не вполне синонимы, хотя, говоря о праздности, мы можем порассуждать и о зоне комфорта, проблема только в том, что человеку действительно сложно себя выдернуть из зоны комфорта, там же хорошо и вы, как раз я понял, к предыдущим моим словам, когда я почувствовал, что у меня все хорошо, что все вопросы решены, задача решена, землекопа полтора, как радовался герой советского мультфильма, все плохо только потому, что землекопа действительно полтора, задача решена, но она решена для нас сиюминутно и оказывается, что те силы души, которые, например, еще есть, а у каждого в разный период времени они очень разные, они не используются по назначению, а ведь наша аскетика православная говорит о том, что в основании каждого нашего греха и порока лежит, на самом деле, пусть и омраченные, пусть и неверно использованные, но дарованные нам Богом правильные и хорошие силы души, такая гневательная сторона души — это же не только про раздражение и гнев, по которым она, собственно, получается названа, это ведь и про движение, это про внутреннюю силу, это про желание что-то делать, это про ревность ту, не ревность, что жена там с кем-то, а ревность о Боге, и когда мы не употребляем силы нашей души по назначению, а это в падшем мире требует усилий, то они начинают извращаться и направляться во вред. Как говорит Иоанн Дамаскин: в раю грех был делом противоестественным, то есть для человека, для Адама и Евы, живших в раю естественным было безгрешное состояние, после грехопадения для нас естественным состоянием стало греховное состояние, а святая жизнь есть состояние сверхъестественное. Есть, конечно, еще и противоестественное состояние — это когда мы те же самые силы души еще и извращаем, мне естественно хочется много и вкусно есть, и это приводит к ожирению, к болезням желудочно-кишечного тракта и к дебелости тела, это естественно. Можно противоестественно стремиться к паштету из соловьиных языков или из карпов, пойманных в районе клоаки максимум, еще что-нибудь, это уже будет противоестественно, но святая жизнь для нас сейчас, она сверхъестественна, это значит, что она всегда требует усилия, всегда требует выхода из зоны комфорта и в этом да, вы правы.

А. Ананьев

— Да, подумал, что для маленького ребенка еще грехи противоестественны, вот только что родившийся малыш, год, два, три, ну он разве может грешить?

о. Максим

— Может, конечно, может.

А. Ананьев

— Думаете?

о. Максим

— Именно на примере ребенка очень хорошо видно естественность грехов для человека, когда он еще вроде чистый лист, когда он еще никем не испорчен, но мы видим, что это отнюдь не ангел, я не имею ввиду совсем новорожденного ребенка, который никакой воли, кроме еще инстинктов каких-то не обладает, но уже достаточно быстро, еще до года он находит слабые места в обороне родителей, начинает манипулировать, если ему это позволить, мы видим, как если ему позволить есть что он хочет, он будет есть вредные сладкие для него конфеты, портить зубы, он будет смотреть, дай ему сейчас телефон, какой-нибудь или гаджет, он тут же начнет смотреть всякую ерунду...

А. Ананьев

— Но сие есть человек, вкусивший с дерева добра и зла. (смеется)

о. Максим

— И поэтому очень важно, чтобы родители, поскольку сам ребенок еще действительно не отвечает за свое состояние, он не может, у него отсутствуют способы саморегуляции, именно поэтому долг родителей и взрослых ограничивать наших детей в действии в них тех самых нехороших и злых проявлений их собственной уже греховной поврежденной сущности.

А. Ананьев

— Заканчивая разговор о праздности не могу не вспомнить о том, что на Руси, отец Максим, женщину, носящую под сердцем своего ребенка называли «непраздной», что означает пребывающей в состоянии, противоположном праздности, то есть безделью и в этом мне видится глубокий образ — это, чтобы быть непраздным, нужно и мужчине, и женщине, всякому человеку, который стремится стать настоящим христианином, нужно носить под сердцем «ребенка» — такую живую душу, за развитие и безопасность которой мы несем ответственность. Непраздным быть сложнее, праздным проще, можно есть и пить все, что угодно, а непраздным нет, надо следить за собой, надо ограничивать себя в чем-то, надо в конце концов регулярно гулять, что тоже не всегда хочется и вообще как-то вести особый образ жизни.

о. Максим

— Здорово, что вы вспомнили непраздную жену, но у меня по-другому, прекрасный образ по поводу ребенка своей души под сердцем, у меня еще один образ в связи с этим возник: почему жена называлась непраздной и почему ее состояние вне ношения ребенка или вне кормления грудью считалось праздным — потому что считалось, что она не выполняет своего предназначения, в современном мире, конечно, мы не сводим предназначение женщины к родам и к кормлению, но все равно у каждого человека есть некое предназначение, которое он должен искать, которое в каждый момент времени он должен угадывать и которому он должен следовать, и в этом смысле он должен быть непразден, он должен быть в тонусе, в поиске, в молитве, в обращенности к Богу: «Скажи мне, Господи, путь, воньже пойду яко к Тебе взяв под сердцем непраздную душу мою», это такая молитва очень созвучная как раз молитве о праздности Ефрема Сирина: «Скажи мне, Господи, путь, воньже пойду». И да, если мы пребываем в праздности — мы теряем себя, себя теряем и Бога теряем. Простите.

А. Ананьев

— Спасибо вам большое. Сегодня мы беседовали о первом прошении замечательной великопостной покаянной молитвы преподобного Ефрема Сирина с клириком московского храма Сорока Севастийских мучеников, главным редактором молодежного портала «Наследник онлайн» протоиереем Максимом Первозванским. Кстати, вот уже совсем скоро у вас ведь престольный праздник, и совсем скоро мы поговорим о сорока мучениках Севастийских и о том, что этот праздник значит для вас. Спасибо вам большое за этот разговор.

о. Максим

— Храни вас всех Господь.

А. Ананьев

— Я Александр Ананьев, продолжим разговор уже через неделю и это будет разговор о втором прошении преподобного Ефрема Сирина — об унынии, присоединяйтесь к нам, на светлом радио.