«Неделя о блудном сыне». Прот. Максим Первозванский

Прот. Максим Первозванский

В нашей студии был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников протоиерей Максим Первозванский.

Разговор шел о смыслах богослужения в ближайшее воскресение, в которое вспоминается притча о блудном сыне, о памяти святых преподобного Феодора Санаксарского и преподобного Зиновия Мажуга, митрополита Тетрицкаройского, а также о первом и втором Обретении главы Иоанна Предтечи и Вселенской родительской (мясопустной) субботе.

Ведущая: Марина Борисова

---

М. Борисова

– Добрый вечер, дорогие друзья. В эфире Радио ВЕРА еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова. И сегодня со мной в студии наш гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский.

Протоиерей Максим

– Здравствуйте.

М. Борисова

– И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас в церкви завтра, в воскресенье о блудном сыне, и на наступающей неделе. Ну название говорит само за себя – то есть мы услышим явно притчу о блудном сыне. Но до того мы услышим отрывок из Первого Послания апостола Павла к Коринфянам – из 6-й главы, стихи с 12-го по 20-й. И прямо вот первый самый стих, он наш самый любимый: «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною». Вот просто так и хочется написать на стене красиво загорающимися люминесцентными буквами. В особенности в преддверии Великого поста. Так о чем же, собственно, речь?

Протоиерей Максим

– Ну вообще именно этот отрывок, из которого вы сейчас прочитали только первую фразу, он настолько переполнен смыслами, что, честно говоря, этому отрывку можно было бы посвятить весь час, разбирая его так вот, по фразам. И то, с чего мы начнем и то, с чего вы начали, это действительно очень важный момент, объясняющий для нас отношение Церкви ко многим и многим вещам. Что, с одной стороны, у нас нет никаких прямых запретов, в смысле что апостол Павел до этого напишет: я знаю, я уверен в себе самом, что для Бога нет ничего скверного или нечистого. То есть апостол Павел отменяет как бы отмененное еще Христом вот это разделение мира на чистый и грязный, на разрешенный и не разрешенный, и вообще границу греха. Вот хотя апостол напишет об этом, и напишет неоднократно, что грех – это нарушение закона, что пока нет закона, нет и греха, что вообще грех пришел в мир законом. Но, с другой стороны, там же он снова и снова будет писать о том, что, например, про язычников, что язычники в себе самих носят вот это самое семя закона – как того, что полезно и неполезно, обладающего мной и не обладающего. То есть вот здесь важнейшее размышление о грехе как нарушении закона – раз, а с другой стороны – как о том, что не приносит пользу, а приводит к зависимости. И поэтому почему курение грех? Потому что приводит к зависимости. И неполезно. Вот тебе и ответ очень простой. А с другой стороны, то другое, древнее понимание закона тоже для нас оказывается крайне важно. А почему нельзя? А потому что нельзя, потому что так в Священном Писании написано, Сам Господь сказал. Поэтому вот на этих двух стульях одной попой нам надо усидеть. Самим решать, что мне полезно, что не полезно, что обладает мной, что не обладает. А с другой стороны, руководствоваться и прямыми указаниями закона.

М. Борисова

– Вы знаете, когда вы заговорили о курении, которое и грех и неполезно, я подумала, что вот у меня в семье был такой пример: моя родная бабушка начала курить во время войны, потому что очень хотелось есть. И выдавали в пайке табак, и очень многие научились курить для того, чтобы не так сильно хотеть есть.

Протоиерей Максим

– Да, курение притупляет ощущение голода.

М. Борисова

– Поэтому тут что полезно, что не полезно, зависит от обстоятельств.

Протоиерей Максим

– А это все равно вписано так или иначе в культурный контекст. Почему один какой-нибудь там изменяющий сознание продукт мы разрешаем нашей цивилизации, например, кофе или вино, а другой какой-нибудь не разрешаем. Или разрешали, а потом перестали. Но здесь я хотел бы еще и другие моменты из Послания апостола Павла обязательно акцентировать хотя бы вскользь, это хотя бы про блуд. Ну притча у нас вообще будет о блудном сыне и поэтому апостол тоже так или иначе этих слов о блуде избежать не мог. Он пишет, что «или не знаете, что совокупляющийся с блудницей становится одно тело с ней? ибо сказано: два будут в одну плоть. А соединяющийся с Господом, есть один дух с Господом». И здесь нельзя, я понимаю, что я сейчас такую некоторую вот мистику начну наводить, да, некоторые богословы прямо говорили о том, что поскольку вот Церковь, в которой мы с вами живем, есть тело Христово, а здесь апостол Павел говорит, что соединяющийся с блудницей соединяется в одно тело с ней – то есть что таким образом, через блуд, строится так называемая бесовская церковь. И это тоже важно понимать, да, что вот точно также как тело Христово строится через крещение и причащение Святых Христовых Таин, так церковь бесовская, тело бесовское, в этом мире проявляющее себя, строится через блуд. Поэтому блуд, который в наше время настолько считается ерундой какой-то и несерьезным грехом, мы как-то так сосредоточены на нетрадиционной сексуальности, там еще на чем-то – типа фу, гадость, а традиционная – нормально, что с кем угодно сплю, не лезьте ко мне вообще в постель и все такое прочее. Вот это вот опасно, говорит апостол Павел. И здесь же снова, в этой же прямо фразе про отрицание значимости тела, такое манихейское, что наше дело дух, а вот тело, оно там ну и вообще, пусть оно там умирает. Пишет, что тело для Господа. Вот что наше тело Богу не безразлично. И оно Ему важно. И поэтому пренебрежение плотью, пренебрежение телом это есть дело в общем тоже нехристианское. Ибо «вы куплены дорогой ценою», –говорит апостол. «Посему прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божии».

Протоиерей Максим

– Давайте теперь обратимся к отрывку из Евангелия от Луки, из 15-й главы, стихи с 11-го по 32-й – притча о блудном сыне. Я думаю, нет смысла напоминать само содержание этой притчи, поскольку, казалось бы, трудно найти человека, верующего и неверующего, который не знал бы сам сюжет этой притчи. Ну это один из таких краеугольных камней всей европейской культуры.

Протоиерей Максим

– Который даже «Смешарики» мои любимые не преминули упомянуть.

М. Борисова

– Поэтому я думаю, что есть смысл поговорить именно о каких-то таких, простите за выражение, реперных точках – о самом важном, о чем мы постоянно думаем, и что постоянно от нас ускользает.

Протоиерей Максим

– Ну у кого что, и каждая эпоха – даже вот я смотрю за проповедями, за тем, что пишется, – расставляет свои акценты. Кто-то делает акцент, и это самое главное, потому что она все-таки притча о блудном сыне – о том, как человек ушел на страну далече и как он вернулся. А кто-то делает, поскольку это уж понятно, известно, делает акцент и обращает внимание на старшего сына. Точно также как в предыдущую неделю, о мытаре и фарисее, кто-то обращал внимание на то, что да, все-таки не сказано, что Бог осудил фарисея. Давайте, что мытарь ушел просто более оправданным, нежели фарисей. Так и тут: давайте мы поймем, что типа мы старшие сыновья, которые от Бога никуда не уходили, а как мы должны отнестись к младшему, а почему он не понял. И всякие тоже умные глаголы говорятся на эту тему, умные, иногда и безумные, и иногда и очень рассудительные. И тут нам важно, с одной стороны, мы можем призвать на помощь психологию – в смысле давайте поймем, что он чувствовал, а что он думал. А с другой стороны, вот все-таки притча есть всего лишь притча, она целая притча. Это притча, с другой стороны, всего лишь притча. Надо понять, что в ней сказано и зачем конкретно ко мне лично это обращено, кто я в этой ситуации. А в этой ситуации я одновременно и младший сын, который непрерывно прогуливает имение отца, которое мне дано. Я и сам отец на самом деле, у которого есть люди, которые тебя – это, может быть, и дети твои прямые, а это, может быть, и какие-то люди, которые были тебе близки, которые тебя предали, которые от тебя ушли, и они так или иначе или иначе хотят, или, может быть, не очень вернуться, где ты в этой ситуации как отец. Ты и старший сын, которые смотрит и говорит: а что это? А неужели так можно было, да?

М. Борисова

– Ходишь-ходишь в школу, вдруг – бац, вторая смена.

Протоиерей Максим

– Ну да, как можно было – уйти, все прогулять, вернуться, и его вообще, ни слова не говоря, примут и дадут тебе и перстень на руку, и вообще там тельца питомого, как по-славянски это сказано, заколят. А мне и козленка вроде как никогда не давали, да, и как-то я не очень понимаю: все мое твое. Ну-ка дайте мне документ подтверждающий. Знаете, как один тут: я пока документы не получу, мне все эти ваши слова «все мое твое», оно как бы не работает. И тут тоже ведь, знаете как, есть что начальство говорит о том, что наша фирма, мы команда, это наше общее дело, и все мое твое – только когда дела идут плохо, да. А когда дела идут хорошо, говорят: заткнись ты, ты иди, работай на поле-то, как тебе сказано. Вот зарплату получаешь, и иди работай. Поэтому даже какие-то корпоративные смыслы можно в этом увидеть. И даже призывы священноначалия меняются в разное время. И это, конечно, одна из самых удивительных притч, поворачивающихся к каждому из нас в любой момент нашей жизни своей стороной. Ее, конечно, нужно не просто знать – увидел там картину, смотришь, там отец и перед ним сын преклоненный, и: а, помню... Ее надо перечитывать. Точно также как все Священное Писание. Потому что, как я уже сказал, она каждый раз снова и снова открывается нам по-разному. И тут вот если, например, про отрывок апостола Павла, как я сказал, можно целую передачу записать, то о притче о блудном сыне можно и не одну передачу записать.

М. Борисова

– Вот интересно, вы говорите, что можно одновременно чувствовать себя всеми участниками этой притчи, но мне кажется, что как раз ощущение блудного сына мы пролистываем. Ну то есть мы вот вроде да, но вроде как не совсем. Ну какой же, вроде до такого скотского состояния я не доходил еще никогда, и я...

Протоиерей Максим

– Правда что ли, да, не доходил?

М. Борисова

– Какими-то рожками откуда-то не питался, вроде приличный же человек. Да нет, ну как-то не совсем. На самом деле просто очень трудно понять, в чем самая большая беда блудного сына. Потому что мы, наверное, я не знаю, может быть, это только может сказать человек, который был в Церкви и в какой-то момент по каким-то причинам, неважно по каким, из Церкви ушел надолго. И вот это ощущение сиротства, наверное, может только такой человек прочувствовать и объяснить, что же имеется в виду. Человек, который из Церкви не уходит, несмотря на все свои несовершенства, все-таки так остро пережить это не может, мне кажется.

Протоиерей Максим

– Ну в наше время, сколько я вижу людей из Церкви уходящих, они как-то все о себе говорят: а я ведь от Бога-то не уходил. И поэтому я больше эту притчу вижу все-таки как в контексте отношений человека с Богом. Есть люди, живущие в Церкви, но и веру потерявшие, цепляющиеся за... И тут действительно вот у каждого своя грань. Прямо вот реально у каждого своя грань. И для того чтобы почувствовать себя тем, кто питается рожками, можно житие любого святого открыть, можно посмотреть на жизнь наших современников или тех, кто жили вот буквально перед нами, наших отцов –взирая на кончину жительства, подражайте вере их, да, – видеть как они питались, выражаясь библейскими терминами, манной небесной, а мы питаемся какими-то рожками, в духовном смысле этого слова, объедками, если еще и объедки нам достаются. То тут, не знаю, мне кажется, можно ощутить себя блудным сыном. А можно ощутить себя фарисеем. В одном и том же состоянии. Блудный сын ведь тоже до того, как он, как написано в этой притче: придя в себя. Пока ты в себя не пришел, ты себя блудным сыном и не осознаешь, а осознаешь себя тем самым фарисеем из предыдущей недели.

М. Борисова

– Напоминаю нашим радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, на Радио ВЕРА в эфире программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. В это воскресенье помимо того, что мы будем пытаться осмыслить притчу о блудном сыне, мы будем вспоминать удивительного, мной чрезвычайно любимого святого, преподобного Федора Санаксарского. И мало того, что это родной дядя будущего великого флотоводца и святого адмирала Ушакова, этот человек прожил жизнь как персонаж романа Дюма. Тем более что еще и по времени жизни тоже как-то это все очень романтично совпадает – это XVIII век, царствование императрицы Елизаветы Петровны и императрицы Екатерины II. Вот начнем с того, что дворянский сын Иван Ушаков, как герой пушкинской «Капитанской дочки», был приписан к замечательному Преображенскому полку в Санкт-Петербурге. И дальше все должно было быть как у всех нормальных дворянских детей: он бы подрос, вместе с ним подросли бы чины, которые ему причитаются, потом бы он отбыл в Санкт-Петербург, служил бы, если война, то воевал бы, если не война, то может быть...

Протоиерей Максим

– В тридцать выгодно женат, а в пятьдесят освободился от прочих и иных долгов, и славы денег и чинов спокойно в очередь добился.

М. Борисова

– Вот. И все бы было так. Но юноша какой-то попался странный. А странен он был тем, что, не полюбив петербургскую гвардейскую жизнь, он решил попробовать такой христианский подвижнический аскетический подвиг. Но очень как-то странно он его решил попробовать – он не стал писать прошение об отставке, он просто сбежал. То есть он ехал в очередной отпуск, посередине дороги отпустил карету, запасся заранее какой-то простой одежонкой, переоделся и пешком пошел в Архангельскую губернию. Мало того, что он поверг в полное недоумение всех своих родных, он перешел в разряд государственных преступников, поскольку он нарушил присягу. Понять, зачем он это сделал, никто не может до сих пор. Потому что мог быть такой более простой...

М. Борисова

– Просто не мог. Ну мы не знаем. У меня как-то ощущение, что вот юноши (ну под юношами я имею в виду не обязательно четырнадцатилетних юношей, но и двадцати, двадцатипятилетних тоже) – у них в головах разное. Они, что-то однажды попробовав, сделав (простите, что я так вот ориентируюсь на юношей современных, но тех юношей я не знаю), но они вот способны на такие поступки вдруг очень неожиданные. «Плохие вы все, уйду я от вас» – раз. Плохой вариант, но юноши такое, бывает, делаю. Ну и просто, может быть, он попросился, ему сказали: нет, вот нет. Ну я тогда по-другому попробую.

М. Борисова

– Но сразу стал делать все, что не советуют делать ни святые отцы, ни духовные люди.

Протоиерей Максим

– Да не читал он скорее всего святых отцов, Марина, не читал. Дело в том, что вот вспомним Паисия Величковского и Оптинских старцев – что явилось для них причиной вот этой издательской деятельности и вообще? А вот не было на Руси в XVIII веке, по крайней мере вот в начале, чего только ни читали– читали каких-то немецких философов, мистиков. Ну я не знаю, читал ли конкретно...

М. Борисова

– Французских просветителей.

Протоиерей Максим

– Французских просветителей. Но вот святых отцов – «Добротолюбие» не было переведено, Авва Дорофей с Иоанном Лествичником не были известны. Люди по сути дела снова и снова совершали те самые ошибки, о которых Иоанн Лествичник пишет в предисловии к своей «Лествице», что отцы, которые шли перед нами, утонули в болотах, но они оставили свои писания, как делать не надо, и поэтому Бог помиловал их. То есть он по сути дела оказался вновь первопроходцем. И мы сейчас с вами можем рассуждать о том, что вот нет, что-то он неправильно поступил...

М. Борисова

– Ну нет, у него выхода не было.

Протоиерей Максим

– Не было.

М. Борисова

– Дворянский сын Ваня Ушаков оказался в состоянии беглого. Вот как беглые крепостные, так и беглые дворянские дети, которые нарушили присягу государыне – то есть любой там патруль мог задержать и по этапу к месту службы на суд государыни императрицы представить. Поэтому скитался он сначала по лесам. Попытался он в Площанскую пустынь прибиться послушником. Настоятель посмотрел на это безобразие и сказал: знаешь, ты лучше все-таки там вот где-то за загородкой построй себе какой-то шалашик, вот там ты лучше живи, чтобы на монастырь еще и лишних гонений не наводить.

Протоиерей Максим

– Где его и поймали.

М. Борисова

– Поймали, арестовали, отправили в Санкт-Петербург. И дальше, конечно, удивительная история, метаморфоза на сто восемьдесят градусов. Потому что набожная императрица Елизавета Петровна, узнав такую трогательную историю, помиловала мальчика. Хочешь постричься? Государыня повелела постричь его в монахи, и прожил он несколько лет в Александро-Невской Лавре, как у Христа за пазухой. И все-то было замечательно, и был он популярен, и был он обласкан со всех сторон. И в общем от этого замечательного жития сбежал он куда подальше, называется. Поскольку Саров был тогда то самое место, которое подальше от Санкт-Петербурга, вот он оказался в Сарове. А потом сам напросился восстанавливать уже тогда обедневшую и совершенно пришедшую в упадок Санаксарскую обитель. А поскольку там монахов не было, благоволящая к нему следующая императрица решила эту проблему очень просто – она просто отставных гвардейцев в некотором количестве решила постричь и отправить. Вот нужно человеку в монастырь восстанавливать – вот пускай. Получился такой гвардейский монастырь.

Протоиерей Максим

– Да, здорово, между прочим, – и судьба гвардейцев была решена, и судьба монастыря была решена.

М. Борисова

– Ну судьба монастыря была на волоске несколько раз. Там пришлось обращаться к бывшим сослуживцам, братьям Орловым, потому что пришла установка из Санкт-Петербурга столько-то монастырей закрыть, вот список, и Санаксары в том числе. Пришлось писать братьям Орловым слезную петицию, чтобы хоть этот отстоять монастырь. Отстояли.

Протоиерей Максим

– Отстояли.

М. Борисова

– Но удивительно, что вот выбранное, когда в 20 лет человек избирает такую, для тех времен экзотическую жизнь, есть большая вероятность, что он перегорит. Ну жизнь, она ведь длинная, и не из одних взлетов состоит, тем более учитывая количество колотушек, которые он принимал на себя. Ну не любили его. И монахи его не любили, и дворяне его не любили. И когда он скитался по лесам, еще и крестьяне его не любили, на всякий случай. Выдержать такой натиск и не перегореть, и мало того, что не перегореть самому, но транслировать эту свою не перегорающую веру и это устремление еще и другим людям – это, конечно, удивительно.

Протоиерей Максим

– Да, и Господь не дает, на самом деле мы видим, как меняется его судьба. Мы видим, что горишь ты – не горишь, перегораешь – не перегораешь, вот как в разгар пугачевщины по ложному доносу отправили его на Соловки.

М. Борисова

– Отправили на Соловки, всего лишили. Священства лишили. Девять лет сиди там и корми комаров.

Протоиерей Максим

– Да. И это тоже как размышление о моем святом небесном покровителе Максиме Греке. Вот у человека были планы, можно было думать, что он, наверное бы, перегорел в этом непонятном московском высшем обществе. А тебя, пожалуйста, давай тебя на 20 лет под арест в дымную келью. И гори – не гори. И вот именно в этих условиях мы видим, ареста, как и здесь старца Федора, он уже действительно тут старец – это все-таки ему уже за пятьдесят, а по тем временам это немолодой возраст уже, это и болячки, и все что хочешь. А тебе давай, и условия такие, что сколько раз его откачивали, потому что невыносимые для человека условия. И здесь, конечно, все амбиции, вся гордыня, она именно в таких условиях перегорает, когда либо ты сохраняешь верность себе и Богу, либо ты ломаешься, и не то что, даже тут уже ведь не про грехи речь идет, не про страсти какие-то, но а именно про то что будешь ли ты сломленным человеком или будешь ты человеком, который сможет это все перенести, и выдержать, и сохранить. Не просто сохранить, а действительно именно в этих ситуациях и приобретается любовь настоящая. Знаете, как вот мне в свое время духовник говорил очень жесткие слова, когда я был молодым: я не верю в благочестие до сорока лет. А я такой молодой: как же так? да я же такой благочестивый. А потом ты понимаешь, что пока тебя подобные испытания в жизни не коснутся, о каком благочестии, кроме как фарисейском, можно говорить.

М. Борисова

– В общем, не зря его потом племянник, уйдя в отставку, поселился рядом с Санаксарским монастырем, на Великий пост уходил полностью в Санаксарский монастырь и завещал себя похоронить рядом с дядюшкиной могилой.

М. Борисова

– Да, было на кого равняться.

Протоиерей Максим

– В эфире Радио ВЕРА программа «Седмица». С вами Марина Борисова и клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Мы ненадолго прервемся вернемся к вам буквально через минуту. Не переключайтесь.

М. Борисова

– Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. В эфире Радио ВЕРА наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Отец Максим, вот 7 марта у нас будет повод вспомнить, поговорить и рассказать друг другу, и особенно тем, кто не знает об этом человеке, удивительный пример верности старческой традиции. Но не Оптиной пустыни, про которую многие из нас и читали, и слышали, и были там, а той пустыни, до которой сейчас уже не доберешься – я имею в виду Глинскую пустынь, поскольку она на Западной Украине, она надолго за семью печатями для нас. Мы будем вспоминать преподобного Зиновия (Мажугу) или же схимитрополита Серафима (Мажугу), потому что перед смертью, будучи митрополитом, он принял схиму. Он практически наш современник, он такой же наш современник, как Иоанн (Крестьянкин) или как Кирилл (Павлов) из Троице-Сергиевой Лавры. Он человек XX века, выросший и физически рядом с Глинской пустынью, и практически, поскольку был сиротой и его очень рано отдали туда, ну как подмастерьем, учеником в портняжной мастерской, там обучался портняжному ремеслу, которое ему очень хорошую службу потом по жизни сослужило. Потом был послушником и там же был пострижен в 1917 году. Но до того, как он был пострижен, он еще и побывал по мобилизации на Первой мировой войне. Причем так усердно молился, чтобы ему никого не убить, что попал в какую-то конвоирную команду и действительно не держал в руках оружия, никого не убивал во время этой страшной войны. Но дело даже не в его удивительном пути жизненном, про который можно написать три романа Дюма – там столько приключений, там столько всего. Поскольку он постриг принял в 1917 году, то есть в самый критический момент для Церкви, для России, и дальше вот, как путеводная звезда, вот этот постриг в 17-м году прошел во всей его жизни. Но мне еще очень важно о нем поговорить, потому что я, сколько себя помню в Церкви, вокруг меня были люди, которые ездили к нему. Жил он и служил в Тбилиси. Так сложилось, когда после долгих странствий, после тюрьмы и лагеря он не мог нигде прописаться, поскольку в Советском Союзе нужно было обязательно прописку иметь, а у него еще и документы украли, там много было всяких перипетий. В результате он нашел пристанище в Грузии и, поскольку грузинское священноначалие его заметило и приветило, он там и остался. И вот в Грузию, в Тбилиси, в Александро-Невский собор, где он служил последние годы, всегда ездили и миряне, и священство, и священноначалие Русской Православной Церкви. Именно как к носителю вот этой удивительной старческой традиции. Я просто помню, люди, которые меня окружали на первых порах, говорили: а вот мы поедем в Тбилиси к дедушке. Это означало, что они поедут к владыке Зиновию. Я думаю, что у вас тоже с ним связаны какие-то личные воспоминания, поскольку вы тоже пришли в Церковь в 80-е годы, когда все это было очень живо. Владыка Зиновий умер в 85-м году, и еще очень много лет отзвук этой традиции был в его духовных чадах.

Протоиерей Максим

– Ну вообще Глинская пустынь, надо сказать это прямо, для второй половины XX века, для второй половины XX века православия являлась удивительным таким маяком. Достаточно сказать, что вот ну вы уже упоминали схиархимандрита Серафима, и мы сейчас о нем, собственно, говорим. Честно говоря, я, готовясь только к нашей передаче, узнал, что он прославлен.

Протоиерей Максим

– Да, Архиерейским собором.

М. Борисова

– Потому что в моем помяннике просто я его поминаю за упокой. Теперь буду ему молиться. Уже по-другому, именно вынимая на проскомидии частицу из другой просфоры – не о упокоении, а из девятичинной. А вообще и Глинская пустынь, и ее традиции, и ее старцы, и схимитрополит Серафим (Мажуга), и схиархимандрит Серафим (Романцев), и схиархимандрит Виталий. Да достаточно сказать, что я, конечно, немножко просто по возрасту не мог его застать. В 85-м году, когда он умер, я только поступил в университет, закончив школу и был совсем еще мальчиком, вот о таких поездках, визитах совершенно не помышляющим. Но мой духовный отец, архиепископ Алексий (Фролов), наместник Новоспасского монастыря двадцатилетний, а уже в последние годы жизни архиепископ Костромской и Галичский, он... Вообще вот, понимаете, Грузия действительно для Глинской пустыни разоренной, она, для многих и многих ее пострижеников и насельников стала таким прибежищем. Вот в Новоспасском монастыре похоронен схиархимандрит Гурий (Мищенко) – последний постриженик Глинской пустыни, который был духовником братии и всех, так или иначе посещавших Новоспасский монастырь на протяжении, наверное, двадцати лет. Потому что отец Алексий, владыка Алексий, пригласил его как духовника братии еще в середине 90-х. Долго уговаривал, потому что старец был уже в годах преклонных – последний постриженик Глинской пустыни. Сам владыка Алексий ездил и к отцу Виталию, и к владыке Зиновию. И вот эта традиция, она, прямо как скороговорка, как я ее помню уже 30 лет, так я сам ее повторяю: схиархимандрита Серафима, схиархимандрита Серафима, схиархимандрита Виталия, – вот мы просто поминаем их всех в одном ряду, как старцев, которые эту традицию... Ну понятно, что я мирянин, и меня так, как монахов, никто не воспитывал, но живые преемники этой традиции в Новоспасском монастыре есть, как и я думаю, и не в одном Новоспасском, а это множество. Потому что а вспомнить Псху – это горное селение на территории Сухуми, о существовании которого советская власть не знала долгие-долгие годы, поскольку туда путей-то никаких нет. А я там, правда, не зная ничего о старцах, случайно оказался, сейчас скажу в каком, в 87-м году, просто проходя через это селение. А там жили подвижники, и они жили там рядышком на протяжении всех этих лет советской власти. Та сама Глинская пустынь. Именно она, Глинская пустынь, а не Оптина, к сожалению. Потому что Оптина пустынь была закрыта на все время советской власти, а Глинская пустынь возрождалась.

М. Борисова

– Мало того, что она возрождалась, это возрождение было кратковременным таким, послевоенным. В 61-м году, при Хрущеве, ее окончательно разогнали. Но дело в том, мне кажется поразительно, что когда ее открыли – то есть открыли пепелище, то есть там было чудовищное какое-то место поругания и надругательства, но туда обрались сохранившиеся...

Протоиерей Максим

– Да, это именно я про что и говорю.

М. Борисова

– Насельники Глинской пустыни, которые все эти годы там по каким-то хуторам, по каким-то...

Протоиерей Максим

– Да, что эта традиция живая, которая до наших дней, не прерываясь, дошла. Не по книжкам, не по воспоминаниям, а именно вживую. И вот отец Гурий, про которого я говорил, который тоже служил в Тбилиси, вместе с схимитрополитом Серафимом, он имел, например, дар слез. Он, читая Евангелие, каждый раз плакал. Вот каждый раз, независимо там, где чего он читал – на литургии, на всенощной, на молебне, – читая Евангелие, он плакал. И его горло перехватывали, буквально перехватывали рыдания, то есть это было явное действие благодати Духа Святого.

М. Борисова

– Ну владыка Зиновий, конечно, был таким вот духовным отцом и духовным дедушкой для всех, включая даже отчасти глубоко почитаемого всеми, кто его помнит и знает, отца Кирилла (Павлова). Потому что он буквально благословлял своих духовных чад съездить к владыке Зиновию. Я к тому, что это была одна духовная школа. Это то, что сейчас совершенно ускользает от нашего сознания, как важно... Это не значит, что одна духовная школа лучше другой духовной школы...

Протоиерей Максим

– Нет-нет, конечно, нет.

М. Борисова

– Просто они разные.

Протоиерей Максим

– Это то, к чему мы можем прикоснуться. Это то, что реально продолжает жить уже в лице внуков, наверное, если пользоваться этой терминологией или правнуков, оно продолжает жить и это можно найти. Потому что это же важно. Мы читаем там про старцев Оптиной пустыни: а вот да, был весь XIX век, начало XX – было куда поехать, было у кого спросить совета. А это живет. Можно сейчас приехать, можно прийти ножками и спросить совета. И ты понимаешь, что люди живут в том же духе, что они являются продолжателями, носителями этой традиции, и это вот реально, как вы совершенно справедливо сказали, наши современники или прямо предсовременники.

М. Борисова

– Ну и, помимо всего прочего, мне кажется, что очень жалко, и очень важно почаще вспоминать Глинскую пустынь. Поскольку, в отличие от Оптиной, они не занимались издательством, они не привлекали большое количество светской интеллигенции к такому соработничеству, поэтому их опыт остался более сокровенным и, к сожалению, о нем очень редко последнее время вспоминают. И это очень жалко, потому что, как вы правильно заметили, большинство Глинских насельников почти весь XX век были живы. Пусть они были разметаны там по городам и весям, и горам, и лесам, но они были, и люди к ним тянулись. И вот то селение, про которое вы говорили, недалеко от Сухуми, я просто слушаю, думаю: как интересно. А вот я в середине 80-х годов совершенно неожиданно для себя в Новом Афоне – тогда это была турбаза, там какое-то было строение такое, по-видимому, раньше были конюшни, либо хлеб был, но вот в советские времена там был барак для обслуживающего персонала. Ну такой типичный советский барак – коридор и такие клетушки. И вот меня познакомили с двумя женщинами, они были проводницами. Вот вы говорите, что они жили там, а никто не знал дорогу.

Протоиерей Максим

– А дороги не было реально. Я-то пришел туда из России, в горно-туристическом походе через главный Кавказский хребет абсолютно случайно.

М. Борисова

– А вот эти вот две женщины были проводницами, как во времена Отечественной войны в партизанский отряд.

Протоиерей Максим

– Да, через озеро Рица, и там еще почти сутки пешком. Озеро Рица гораздо западнее находится, но путь, непосредственно из Сухуми пути нет, хотя территориально вот он над Сухуми в горах находится, через Рицу, но этот путь нужно знать.

М. Борисова

– Ну эти две женщины, попав район Нового Афона просто в голодные годы – они с Кубани переселились, просто потому что там хоть что-то можно было найти съестное. Но познакомились там со своей ровесницей, девушкой, которая оказалась дочерью местного князя, владельца территории, на которой расположен Ново-Афонский монастырь. Этот князь пожертвовал афонским монахам, приехавшим в Россию, чтобы в Ново-Афонский монастырь заложить, вот этот кусок земли. В результате они очень долго окормлялись оставшимися еще где-то до 36–37-го года, жившими там новоафонскими монахами. И в результате вот такая цепочка передачи от одного другому. То есть практически даже афонская традиция дала свой росток здесь. Все настолько вот живая ткань – коснешься в одном месте, и сразу идут какие-то волны, и тебя это касается...

Протоиерей Максим

– Да, интересно это знать и чувствовать себя к нему причастным.

М. Борисова

– Все оказывается твое, все под руками, все только от желания. Все на самом деле, когда начинаешь вспоминать вот эти странные встречи – они не были инициированы, они не были специально. То есть я просто поехала отдыхать.

Протоиерей Максим

– И я просто пошел в горный поход.

М. Борисова

– Понимаете, вот это вот уловить, что когда ты хочешь прикоснуться, ты прикоснешься. Когда внутри тебя это живет.

Протоиерей Максим

– Я думаю, что даже когда не хочешь. Господь тебя берет, как щенка, за шкирку и прикасает.

М. Борисова

– Ну что касается, конечно, владыки Зиновия, там один случай, вот как просто иллюстрация, насколько это был такой вот проводник Божией воли. Уже будучи членом Синода Грузинской Церкви, он присутствовал при встрече предстоятеля Александрийской Церкви, когда он посетил Тбилиси. И тут владыка Зиновий повел себя, прямо скажем, вызывающе: он почему-то, совершенно непонятно, подошел к этому епископу Александрийскому и попросил его поменяться с ним местами. Что было настолько обескураживающе, что ему даже никто не возразил. И посреди службы из иконостаса рухнула икона и прямо по голове владыке Зиновию. И хорошо, там была митра, которая каким-то образом это все смикшировала, но митру там в клочья разорвало. То есть вот объяснить, почему он это сделал, он не мог до конца жизни своей. Но это к тому, что вот эти люди, они проводники. Они почему еще так действуют на окружающих, потому что они ничего не придумывают, они в какой-то момент становятся просто проводниками.

Протоиерей Максим

– Да, и люди в наше время это не так чувствуют. Хотя вот мы сегодня не упомянули еще одного святого, который будет на предстоящей неделе – Марон Пустынник, за мощи которого потом, после его смерти, состоялась настоящая битва. Нам это кажется дикостью, каким-то варварством, чем-то непонятным, но люди действительно, чувствую святость, готовы были за нее вести себя совсем не по-христиански.

М. Борисова

– Ну мне кажется, что, конечно, драться за мощи святого мы вряд ли будем. Скорее за место в очереди еще, может быть, потолкаемся. Но, наверное, для того Великий пост каждый год и приходит в нашу жизнь, чтобы нас растолкать изнутри, потому что как-то вот это что-то кажется немножко неудобным. Ну вот как владыка Зиновий, как представить себе: что такое, где этикет, где вообще чинность богослужения, что это такое? Вот пришел и гостя куда-то выпроводил в другое место – это уму непостижимо. Но не почувствовав, что это хорошо и правильно, наверное, ничего не поймешь ни в Церкви нашей, ни в богослужениях в том числе.

Протоиерей Максим

– Ну тут важно тоже не возомнить о себе, что Духом Святым мы водимся.

М. Борисова

– О нет, да.

Протоиерей Максим

– И поэтому готовы сейчас кого-нибудь локтями расталкивать или чины нарушать. Но удивительно и здорово, что это в нашей жизни есть, это есть в нашей Церкви. Святых Господь продолжает являть, и Дух Святой почивает, и мы можем к Нему прикоснуться.

М. Борисова

– Напоминаю нашим радиослушателям. Сегодня, как всегда по субботам, в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», в которой мы говорим о смыслах и особенностях наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость, клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Ну только что мы поговорили с вами о солнечной Абхазии...

Протоиерей Максим

– И не менее солнечной Грузии.

М. Борисова

– И не менее солнечной Грузии, что наводит на мысли о Третьем обретении главы Иоанна Предтечи – все там рядышком, в Команах, недалеко от Сухуми. Но на этой неделе мы будем отмечать Первое и Второе обретение главы Иоанна Предтечи. Вообще что это за интересная детективная история с главой святого, которую постоянно обретали, прятали, опять обретали? Ну понятно, что почитание святыни, оно и, как вы говорили, иногда и целые баталии порождало среди желающих этой святыней обладать, но здесь как-то уж все сугубо. На протяжении многих веков с главой происходили какие-то удивительные метаморфозы.

Протоиерей Максим

– Ну вы знаете, я – только не прогоняйте меня сразу из студии нашего замечательного радио, – честно говоря, мне сейчас, через там тысячу лет после этих событий, все это кажется не таким важным, а является лишь поводом вспомнить про самого Иоанна Предтечу, про Иродиаду, Саломию, про танец, про пьянство. Вот эта вот вся евангельская история, описывающая Иоанна Предтечу, мне кажется крайне важной и актуальной. А вот то, что его главу теряли, обретали. Ну я знаю, что ее теряли. Я знаю, что ее вновь обретали. Я знаю, что ее снова теряли и снова обретали. И я был на месте третьего его обретения в Команах, потом я прочитал, что на самом деле Команы это не те Команы или те Команы, и мне опять это кажется неважным. Да, мощи святых или, например, глава – это способ действительно прикоснуться к святому. Вот но сейчас я вообще страшную вещь скажу, да, как-то нам на лекциях в семинарии читали такое, что вообще известно пять глав Иоанна Предтечи в истории, из них только две настоящие, а три на самом деле нет. И это, наверное, немножко неправильно саркастическое отношение я из себя изжить по-настоящему не могу. Для меня святой – это человек, к которому я могу обратиться в молитве, к святости которого я могу прикоснуться, в частности и через его святые останки. Но драться из-за святыни я бы не стал никогда. Возможно, я не прав.

М. Борисова

– Но в то же время мы знаем в XX веке несколько аналогичных историй с кампанией по разорению и уничтожению мощей...

Протоиерей Максим

– Да, и я прикасался лично к мощам Александра Свирского, вновь тогда обретенным, стоящим еще не в раке, а в женском монастыре в Санкт-Петербурге. Я специально туда поехал, имел возможность поцеловать и святого не через стекло и не через облачение, а прикоснуться к его нетленной руке, и быть потрясенным от того, что она теплая. Вот вы знаете, когда ты прикасаешься к умершему человеку в XV веке губами и понимаешь, что он до сих пор лежит теплый, и разве чуть-чуть желтоватая кожа, и вот немножечко темного у основания ногтя, что бывает вполне себе и у живого человека. И я, конечно, до сих пор являюсь почитателем великим великого святого Александра Свирского, но это лишь явление славы Божий. Точно также как мы можем относиться к обретению главы Иоанна Предтечи – как к явлению славы Божией. Вновь и вновь Господь почему-то напоминает нам о Своих угодниках, прославляя их в обретении их мощей.

М. Борисова

– Ну а вспомните удивительную, тоже детективную историю спасению главы преподобного Сергия.

Протоиерей Максим

– Преподобного Сергия Радонежского, да.

М. Борисова

– И это было важно.

Протоиерей Максим

– Нет, это важно.

М. Борисова

– Для людей, которые рискуя жизнью, пытались ее сохранить всеми правдами и неправдами и сохранили. И тоже там совершенно детективный сюжет, ответвления, там всякие перипетии, там какие-то люди сменялись за несколько десятилетий этой истории. И в результате тоже совершенно детективно поменяли одну главу на другую перед тем, как Лавра была снова открыта и мощи были открыты. То есть там как раз совершенно детективный сюжет, в котором детективная канва совершенно неважна.

Протоиерей Максим

– Да, да.

М. Борисова

– Нам там важно то, как люди были готовы на что угодно, включая и тюрьму, и лагерь, и любые другие притеснения, только бы эту святыню сохранить.

Протоиерей Максим

– Здесь очень важный момент, когда ты вдруг понимаешь, что ты получаешь прямое указание от Господа или от святого что-то сделать – обрести мощи, сохранить их. У меня есть частица мощей преподобного Максима Грека, которую мне подарили после обретения его мощей вот уже здесь и сейчас, в начале XXI века, и она для меня очень важна и ценна. И я понимаю, эта возможность прикосновения к ней и даже того, что она хранится у меня дома, как прямое благословение святого. И я думаю, что любой православный христианин, он если вдруг поймет, что именно ему выпала честь хранить главу преподобного Сергия Радонежского, то он воспримет это как прямое повеление Божие. Поэтому я говорю не об этом, а о подробностях, которые вот мы знаем из первого обретении главы Иоанна Предтечи или второго. Кстати, удивительно, нам надо выступить с инициативой празднования, учреждения праздника обретения главы преподобного Сергия Радонежского. Вот хотя обретение мощей мы ведь празднуем. И вновь прославления мы видим, и мы празднуем обретение мощей патриарха Тихона и многих других святых.

М. Борисова

– А обретение мощей преподобного Серафима Саровского.

Протоиерей Максим

– Преподобного Серафима Саровского. Это уже было ведь на нашей жизни. Я тоже принимал в этом участие.

М. Борисова

– Да, пожалуйста, можно зайти в интернет и увидеть этот совершенно гигантский крестный ход с этими мощами, когда их несли.

Протоиерей Максим

– Не знаю как вы, я принимал в нем участие.

М. Борисова

– И кроме того, что мы будем праздновать Первое и Второе обретение главы Иоанна Предтечи, мне кажется, важно напомнить нашим радиослушателям, что 9 марта у нас родительская Вселенская мясопустная суббота. Вообще вся неделя мясопустная, суббота у нас мясопустная – что такое мясопустная, тоже надо напомнить. И почему вот эта Вселенская родительская суббота перед Великим постом стоит особняком. Ведь родительских суббот у нас несколько, и вообще родительские субботы у нас каждую субботу. В чем отличие именно этой субботы? Она всегда немножко воспринимается, даже эмоционально, отдельно.

Протоиерей Максим

– А так и есть. Мясопуст – это «пусть» – ну по-простому «допускается». Пусть будет мясо. Это последняя неделя нам предстоит, в которой перед Великим постом разрешается мясо. А смысл мясопустной родительской субботы такой же, как и Троицкой субботы – это отпевание. На самом деле это отпевание тех, кто не был отпет. Вообще в нашем, вот для нас отпевание – даже слово такое есть, вот отпетый человек, не отпетый. Вообще это чин погребения. Вообще отпевание – это чин погребения. Люди, похороненные в соответствии с христианскими традициями, с христианским молитвословием. Но мы знаем, что всегда в истории были люди, которых так погребсти не удалось. Это люди, погибшие там в каких-то путешествиях, утонувшие в кораблекрушениях, убитые на войне и не погребенные по-христиански.

М. Борисова

– Цунами, землетрясения, лесные пожары...

Протоиерей Максим

– Да, и именно все эти случаи – затоптанные конями, заваленные в землетрясениях, в обрушениях, сгоревшие, утонувшие, – они все упоминаются в Великом каноне этих суббот, а службы эти абсолютно идентичны. И эта, и Троицкая родительская суббота, их на самом деле, вот таких суббот, всего две. Это вот не было никогда того, что мы сейчас именуем заочное отпевание людей, когда вот ты узнал, что кто-то у тебя там из родственников не отпет, и ты вот специально заказываешь священнику свою какую-то требу: давайте мы его отпоем. Не было такого. Панихиды – да, были, мы могли служить панихиды, их и служили. Но отпеть их, собственно, можно было – а это и есть отпевание, – вот на эти две родительские субботы. Это важно понимать и помнить. Поэтому не переживайте, если кто-то из ваших родственников не отпет. Поминайте их в эти родительские субботы, это и будет их отпеванием.

М. Борисова

– Спасибо огромное за эту беседу. В эфире Радио ВЕРА была еженедельная субботняя программа «Седмица». С вами были Марина Борисова и клирик храма клирик храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, протоиерей Максим Первозванский. Слушайте нас каждую субботу. До свидания.

Протоиерей Максим

– Храни вас Господь.

---

Все выпуски программы Седмица

• «Пятое воскресенье Великого поста: память преподобной Марии Египетской. Лазарева суббота и другие праздники следующей недели». Прот. Федор Бородин
• «Четвертое воскресенье Великого поста: память преподобного Иоанна Лествичника. Мариино стояние. Похвала Пресвятой Богородицы». Прот. Максим Первозванский
• «Третье воскресенье Великого Поста. Крестопоклонная неделя». Прот. Максим Первозванский