«Московский утешитель». Светлый вечер с о. Сергием Матюшиным (25.07.2017)

У нас в гостях был клирик храма Воскресения Словущего, кандидат богословия иерей Сергий Матюшин.

В преддверии дня памяти протоиерея Валентина Амфитеатрова – дня его смерти, мы говорили о жизни и служении отца Валентина, его почитании и посмертных чудесах. Кроме того, наш гость рассказал о месте упокоения этого известного священника на Ваганьковском кладбище в Москве.

 

---

В. Емельянов

— Здравствуйте. Это программа «Светлый вечер» на радио «Вера». В студии Владимир Емельянов. Я приветствую своего сегодняшнего собеседника. Это иерей Сергий Матюшин, клирик храма Воскресения Словущего на Ваганьковском кладбище города Москвы, кандидат богословия. Ну, в общем, так получилось, что еще и историк Ваганьковского кладбища. Здравствуйте, отец Сергий!

С. Матюшин

— Здравствуйте, Владимир, здравствуйте, уважаемые радиослушатели!

В. Емельянов

— Мы встречаемся в преддверии даты смерти, даты ухода из жизни одного из, пожалуй, самых любимых и почитаемых московских священников, проповедников — протоиерея Валентина Амфитеатрова. И у людей верующих, церковных, что называется, это имя на слуху. Кто-то вспомнит, что это был один из выдающихся московских проповедников рубежа XIX — ХХ веков, кто-то скажет, что этот пастырь отличался праведной жизнью. И все же наши знания немножечко так подрассеялись — все-таки уже больше 100 лет прошло с момента егог ухода. И тут, как ни крути, как бы мы ни хотели в памяти какие-то имена сохранить и все такое прочее, но время делает свое дело, и люди забывают — ну, может быть, и не забывают, во всяком случае, — но просто вот уже время стирает потихонечку... И там же еще такая история с отцотм Валентином, что, в принципе, должны были его канонизировать, и почему-то этого до сих пор не происходит. Об этом мы поговорим подробно в нашей передаче. Но мне хотелось бы начать вот с чего, потому что это такая известная история — что когда кто-нибудь из Москвы приезжал к праведному отцу Иоанну Кронштадтскому в Питер, он всегда говорил: «Зачем Вы едете ко мне сюда? У Вас там есть замечательный отец Валентин». Это правда, это действительно такая история?

С. Матюшин

— Да, это такая история, которая засвидетельствована в литературных источниках, подтверждена многими очевидцами и свидетелями. Не только, конечно, его почитали как проповедника или как человека духовной жизни. Его почитали, наверное... Как и большинство других людей, они всегда ищут чуда. И к отцу Валентину многие приходили именно в поисках помощи. Помощи, которую он оказывал. Он оказывал ее и при жизни, когда служил сначала в храме Константина и Елены в Кремле, а потом уже и в Архангельском соборе в Кремле, где он был настоятелем. Он помогал беднякам, помогал богачам советом. Беднякам он помогал материально, богачам — духовно. И уже перед смертью, которая произошла в 1908 году, он сказал: «Приходите ко мне на могилу. И кто и за версту от нее попросит о помощи, тому я помогу». И вот именно эти слова, которые произнес праведник, привлекали к нему и продолжают привлекать многих людей, ищущих молитвенной помощи. Поэтому с тех пор и до сих пор все идут и идут к нему люди. И вот 2 августа будет день его праведной кончины. Получается у нас, 109 лет. В следующем году будет круглая дата — 110 лет. И мы собираемся в этот день служить такую панихиду, в которой к участию приглашаем всех желающих.

В. Емельянов

— Это храм на Ваганьково?

С. Матюшин

— Совершенно верно. Это могила будет. Панихида совершается у могилы отца Валентина, 21-й участок, кто еще там не был по каким-либо причинам, хотя мне кажется, что вся Москва и не только Москва была, потому что о праведнике довольно известно и в регионах... Ну, как — известно? Если где-то появляется чудотворец, где-то есть помощь, то люди приходят. В 12 часов обычно, в этот раз тоже, на могиле праведника. Мы сначала идем Крестным ходом от храма, и уже там, на могиле, совершается панихида. Хотя сейчас должен сказать, что у нас такие панихиды происходят каждый воскресный день. После окончания поздней Божественной литургии священник в преднесении фонаря и креста с хором направляется из храма к месту захоронения отца Валентина, где служится вот такая тоже панихида. То есть у нас теперь по благословению настоятеля, отца Петра Еремеева, это такое еженедельное поминовение.

В. Емельянов

— А вот мы начали с упоминания об Иоанне Кронштадтском. А вообще вот эти два выдающихся подвижника были знакомы в жизни? Они общались, встречались когда-нибудь?

С. Матюшин

— Интересный вопрос. Как бы ботом(?) мы много говорили об этих словах, которые Вы привели, словах Иоанна Кронштадтского, и, в том числе, с правнучкой отца Валентина, Евгенией Николаевной Викторовой. Но вот таким вопросом мы как-то не задавались. Мне кажется, что они не были знакомы, потому что если посмотреть биографии двух пастырей, у них прямых пересечений в местах служения не было. Но духовная связь между ними очевидна. Это можно, наверное, сравнить, как вот духовную связь Стефан Пермского и преподобного Сергия Радонежского. Они между собой не пересекались. И однажды вот става(?) — помните эту историю из жития преподобного Сергия, как Стефан Пермский идет к себе на служение, и преподобный Сергий за трапезой в это время встает и поклонился в том направлении, где ему где-то там за 70 километров, поменьше, кланяется так же в ответ преподобный Стефан Пермский. Это были люди, очевидно, одного духа — как святитель Стефан и преподобный Сергий, так и святой праведный Иоанн Кронштадтский и батюшка Валентин Амфитеатров.

В. Емельянов

— Ну, а друг о друге они, конечно же, слышали, знали, коли уж он оперирует такими именами.

С. Матюшин

— Конечно.

В. Емельянов

— Ну давайте теперь расскажем нашим слушателям обо всем по порядку: где служил отец Валентин, в каких храмах, как вообще складывалась его духовная, ученая карьера, и как вообще получилось, что священник из Калуги стал настоятелем Архангельского собора Московского Кремля — так, на секундочку?

С. Матюшин

— Конечно, уже много написано про отца Валентина, и все, кто хочет о нем узнать, могут найти подробную информацию. Но если мы говорим о праведнике, конечно, мы укажем основные даты его жизни. Отец Валентин Амфитеатров родился в священнической семье из рода Амфитеатровых. Это старинный духовный род. Напомню, что в те времена духовенство было, в большинстве случаев, сословным. Он был племянником канонизированного ныне митрополита Киевского Филарета Амфитеатрова. Родился в 1836 году в селе Кромы Орловской губернии и первоначальное образование получил в духовном училище, затем в Орловской духовной семинарии, по окончании которой... а заканчивает уже потом Московскую духовную Академию со степенью кандидата богословия. Ну, как тогда было принято, не сразу рукополагались студенты, а направлялись на учительское послушание, и вот Валентин Николаевич Амфитеатров был направлен в Калугу, где преподает в духовной семинарии, и вот так он познакомился... Среди своих учеников у него был близкий друг — Александр Николаевич Чупров. И Валентин Николаевич сам еще был тогда тоже не намного старше своих учеников. И вот, будучи в гостях у Чупрова, он познакомился там с сестрой своего ученика. И вот они увидели, что их судьбы должны быть связаны. Они поняли между собой, они полюбили, наверное, себя(?)... Тогда об этом не говорили, может быть, так. Валентин Николаевич делает предложение Елизавете Чупровой, и появляется еще одна христианская семья. И после этого он был рукоположен в сан дьякона, но в этом сане он прослужил только один день. На следующий день он уже был рукоположен в сан священника и служил некоторое время в Калуге — совсем недолго. Затем был переведен уже в Москву, где назначен настоятелем совсем маленького храма, ныне не существующего, — храма Константина и Елены в Кремле. Храм снесен. Храм малопосещаемый, совсем, как говорится, не престижный. Но когда там появился такой пастырь — прежде всего, пастырь ревностный: служил каждый день без дьякона. Вот тут он как раз помнил, что «мне не довелось послужить дьяконом долго, и теперь я как бы возмещаю это служение, служа один». Ну, сложно объяснить, почему это...

В. Емельянов

— А трудно служить одному?

С. Матюшин

— Вот. Трудно ли служить одному? Вообще...

В. Емельянов

— Я знаю священников, которые любят служить одни.

С. Матюшин

— Да нет, это, наверное, нормально. Просто вообще служить каждый день — вот это вот тяжело. Чтобы понимали себе миряне, которые нас слушают, — что священник каждый раз, когда он служит, он причащается. И, соответственно. прочитывает все то молитвенное правило, которое предписывают каноны, для подготовки ко причастию. И при этом, конечно, воздержание тоже предполагается. Поэтому само по себе — немалый труд, к которому стоит добавить то, что после службы отец Валентин служил еще молебен, а после этого начиналась его духовническая практика — он принимал к себе людей, с каждым беседовал, кто хотел с ним услышать, поговорить. Все это делалось, конечно, именно — будем так выражаться — с полной выкладкой, не берег себя. И храм — вот тэот незначительный, маленький, не посещаемый — за сравнительно короткое время, за два-три года наполнился людьми. И, конечно, как невозможно укрыться светильнику, поставленному на столе, на свечнице, невозможно укрыться городу на вершине горы, так и праведнику невозможно укрыться от людей, Ну и, конечно, тоже и священноначалие заметило его ревностный труд. И вот тогда было принято решение о его переводе настоятелем Архангельского сора Московского Кремля. Надо отметить, что для отца Валентина это было испытание. Он этого не хотел. И сохранилось в его дневниках, как он переживал, как он уговаривал митрополита Московского не переводить его, оставить его в его любимом храме, на что, он пишет в дневниках, получил довольно резкий ответ, что нет. Вы понимаете, да, что мы, священники — как офицеры?

В. Емельянов

— Ну да, приказ есть приказ.

С. Матюшин

— Приказ есть приказ, у нас послушание есть послушание. И поэтому он его выполнил, и вся его паства пришла за ним в Архангельский собор. Кстати, клирикам Архангельского собора появление нового настоятеля тоже первоначально очень не понравилось, потому что он был ревностный, он привык служить по уставу, ничего не сокращая, вот так вот, как все положено, потом принимать. И к этому он, естественно, приучал и духовенство — может быть, не все к этому были готовы. Поэтому так смотрим, что, вроде бы, вот духовная карьера, вот настоятель Архангельского собора. На самом деле, это был крест для него, непростой крест. Это жизнь христианина — это, прежде всего, крестоношение. И перед смертью еще один ему крест тоже Господь послал — в 1903 году он теряет зрение, служить уже не может и вот в оставшиеся пять лет своей жизни, по сути дела, пребывает в полной темноте. Но не унывает, не унывает — продолжает принимать к себе своих духовных чад, всем помогать, всех окормлять. Своих хором он так и не нажил — он умирает в съемном доме — где-то, по-моему, в районе Арбата они снимали, — вот 2 августа, по новому стилю, в день Ильи Пророка, в 1908 году. Перед своей смертью он делает эти удивительные вот такие завещания, можно сказать, своему душеприказчику. Он велит: «Похороните меня на глубину, в два раза превышающую норму». Ну, норма — это где-то полтора метра. То есть он велит похоронить себя на глубине три метра. Когда душеприказчик сказал: «Зачем?», он сказал: «Чтоб меня не взяли». Тогда же он говорит вот эти удивительные слова о том, что «кто ко мне придет, того я услышу, тому я помогу». И еще говорили, что он будет лежать с воинами. Какими воинами, было непонятно.

В. Емельянов

— Я хочу напомнить нашим слушателям, что мы сегодня, в преддверии даты ухода из жизни замечательного московского священника протоиерея Валентина Амфитеатрова ведем о нем беседу с иереем Сергием Матюшиным, клириком храма Воскресения Словущего на Ваганьковском кладбище города Москвы, кандидатом богословия, и еще так получилось, что историком Ваганьковского кладбища. Ну вот Вы сказали о том, что из маленького, крохотного храма, вообще никем почти не посещаемого, этот храм превратил в место прихода огромного количества людей — огромного.

С. Матюшин

— Духовный центр.

В. Емельянов

— Духовный центр. А вот что, какие его человеческие качества или священнические качества, какие именно привлекали такое количество народа к нему? Почему люди тянулись? Чем, как мы говорим, он брал их?

С. Матюшин

— Ну, я думаю, как... Он, когда еще учился в семинарии, один преподаватель сказал: «Какое главное качество должно быть у священника?» Ну, и тогда там стали перебирать молодые семинаристы еще... Он сказал: «Самое главное качество — у священника должна быть молитвенность». То есть священник — главное, что он должен делать, он должен молиться. О себе, о своих близких, о всех, кто к нему приходит. И не просто читать, а действительно так молиться. Я думаю, что это качество у отца Валентина тоже, конечно, присутствовало. Искренность, очевидно, тоже. При этом, когда ему это надо, он был довольно жестким, мог и наказать. Не был таким добрячком. К нему приезжает дама из высшего света на четверке лошадей, а он ее не принимает, говорит: «Не, я тех, кто на четверке приезжает, не принимаю. Я только вот кто на извозчике приезжает, только с ними встречаюсь». То есть мог и таким быть. А других, бедных, мог вполне вот так принять. Я думаю, вот эту искренность, эту ревность, эту молитвенность люди чувствовали, понимали. Именно эти качества приводили к нему прихожан.

В. Емельянов

— И еще хотел спросить. Ну, Вы сказали, что он ежедневно служил — стало быть, ежедневно причащался. И вел частые причащения, соответственно, среди своих прихожан. Для того времени это довольно смелый шаг, если не сказать, революционный. Он был самостоятельным в этом решении, или он опирался уже на чей-то опыт — скажем, современных ему подвижников или живших ранее?

С. Матюшин

— Ну, напомню, что такую же практику вводит у себя на приходе тот человек, о котором мы уже говорили, — святой блаженный Иоанн Кронштадтский. Тоже частое причащение, частая исповедь. И тогда уже это становится более распространенной практикой. Я не думаю, что это было на тот момент какой-то революцией — это уже появляется, начинает приходить из Оптиной Пустыни, из других духовных центров. Так что он, конечно, был всегда внимателен к тем духовным движениям, которые происходили в Церкви, к тем духовным лидерам, которые появлялись. Внимательно читал творения святителя Игнатия Брянчанинова, Феофана Затворника — тогда еще, заметьте, не прославленных в лике святых, тогда это были просто еще преосвященные пастыри, но уже почитаемые. Ну, вот он руководства принимал к действию.

В. Емельянов

— И еще такое «нововведение» в кавычках — это учреждение в приходском храме института старчества.

С. Матюшин

— Угу. Ну, если бы ему, наверное, сказали, что «Вы — старец», он бы, наверное, даже не понял, о чем говорят. То есть, фактически, это было да. Это было да. Но вот так вот никто же это не говорил, да? И если там сейчас кому-то тоже сказать: «Вы у нас тут старец» — ну... Если это подлинный старец, он, наверное, улыбнется и скажет: «Какой же я тут старец?» Но что под старчеством мы понимаем — вот это духовное окормление, которое... XIX век-то — золотой век, конечно, для России, как в плане культуры, так и в плане возрождения духовности. Появляются многие такие замечательные центры — Саровская Пустынь, Оптина Пустынь, Глинская Пустынь, где появляются вот эти замечательны люди, которых мы сегодня именуем старцами. Ну, принципиальной разницы, что это монах или белый священник, я полагаю, что нет. Дело же не в этом, да? Монашеские одежды сами по себе не спасают. Спасают именно вот эта ревность и молитвенность, которая может быть как у монаха, так и у священника. А может и не быть. Вот у отца Валентина она была. Ну, сейчас, если угодно, можно так говорить, что старчество.

В. Емельянов

— Мне врезалось в память в какой-то из книг то ли о архимандрите Иоанне Крестьянкине, то ли в его какой-то работе, — где-то я, в общем, прочел... Я совершенно точно знаю, что с ним связано: кто-то приехал к нему тоже за каким-то духовным советом, и он, этот приезжий человек, говорит: «Ну, вот, Вы, старцы...» Тот: «Да что Вы, какие мы старцы? Мы — так, старички. Старцы были — вот там, вот это были старцы. А мы — так, старичье». Тоже такая небезынтересная… Скажите, пожалуйста, а вот в чем состояла новизна в этом старчестве? Это в полном послушании духовного чада духовнику? Но ведь, в общем, такой путь нельзя назвать новым — разве в XV, XVI, XVII, XVIII веках не было такой же истории с духовными детьми и старцами, которых окормляли?

С. Матюшин

— Да, и, наверное, все ж таки полное послушание — я не думаю, что здесь...

В. Емельянов

— Ну вот «монастырь в миру» — вот как это понять?

С. Матюшин

— Ну, у них так, у отца Валентина не было такого.

В. Емельянов

— «Монастырь в миру»?

С. Матюшин

— Нет, нет. Монастырь предполагает, как один из обетов, которые дает монах, который, как известно, важнее остальных, это обет послушания. Отец Валентин такого никогда абсолютного послушания ни от кого не требовал. Это было, насколько мы можем сейчас анализировать по литературе... это было общение. Это мог прийти человек и попросить совета. Выполнит он его, не выполнит — уже смотря как получится. Но вот полное послушание, то есть как вот в монастыре, что любой поступок осуществляется по благословению, — такого, конечно, отец Валентин от своих чад не требовал. Это, скорее, были, может быть даже, духовные друзья, нежели в буквальном смысле то, что мы говорим — «чада». Когда мы говорим «чада», то есть предполагают послушание от них. Как-то так.

В. Емельянов

— А может ли вообще... Вот Вы сейчас говорите... «Духовные друзья»? Меня всегда интересовал вопрос: а может священник дружить с прихожанином вообще? Это вообще...

С. Матюшин

— Мне кажется, должен.

В. Емельянов

— С одной стороны, да. С другой стороны, это очень сложные вещи для прихожанина, потому что дружба подразумевает более плотное и тесное общение, и не всегда это общение может быть, предположим, в храме где-то или на территории возле храма. Оно возможно дома. Вот размытие образа священника у простого мирянина не происходит в таком случае? И вообще, насколько полезно это священнику?

С. Матюшин

— Ну, если мы вводим такие вещи, что более плотное общение и общение дома, — ну, мы вводим уже эти термины... А зачем? Нет, ну, это совсем не обязательно. Вот если говорить о нашем храме, о храме Воскресения Словущего, то я вот являюсь там директором воскресной школы. Поскольку храм расположен на кладбище, то так получается, что количество взрослых учащихся у нас больше, нежели детей. То есть, если так выражаться в цифрах, то детей у нас человек 10, а взрослых — 40. И вот многих из них я могу назвать своими духовными друзьями. Кто-то из них считает, что я для них духовный отец. Но я ни от кого не требую никакого послушания и стараюсь, конечно, просто общаться с ними именно как с друзьями. Я на них смотрю как на друзей. Хотя у нас очень плотного общения не происходит. Это в литургии, после литургии. По воскресным дням, после богослужения мы направляемся на чаепитие. Затем начинается вот такой — пускай будут у нас называть — дискуссионный клуб, где мы встречаемся. И вот в этом, наступающем году, хотим совместно читать, допустим, по главе Евангелия и потом вместе эту главу обсуждать. У кого-то я бывал дома, но, конечно. это совершенно не часто происходит — просто у священника нет возможности, в силу загруженности, часто быть с кем-то, к кому-то приезжать. Но иногда — да, приглашают. Вот крестить ребенка, который рождается, или еще какие-то случаи, что вот потом мы можем встречаться. Но это как исключение. Вот то, что я называю духовной дружбой. Просто отношения такие. Этот термин я выбрал, чтобы несколько его противопоставить тому, что мы говорим о монастыре в миру, то есть о полном и безоговорочном послушании. Отец Валентин такого не требовал, и, тем более, я, грешный, ни от кого не требую.

В. Емельянов

— Вот скажите, пожалуйста, а известно, как отнеслось священноначалие ко всем этим инициативам протоиерея Валентина Амфитеатрова относительно частых причащений и всего прочего, остального? То есть они как-то поддержали его, или были какие-то нападки на него? Ну, не нападка — может быть, да, не очень хорошее слово, — критика какая-то была со стороны священноначалия?

С. Матюшин

— Судя по тому, что он был назначен настоятелем Архангельского собора и также возведен в сан протоиерея, и другими наградами был награжден, и в силу того, что я нигде ни о каких такой критики не читал, я полагаю, что ее не было. В то время были мудрые святители на московской кафедре — святитель Филарет Московский, Иннокентий Московский. Поэтому они, я думаю, вполне благожелательно смотрели на этого доброго пастыря.

В. Емельянов

— Я напоминаю, что Вы слушаете программу «Светлый вечер» на радио «Вера». В студии Владимир Емельянов. И мой сегодняшний собеседник — иерей Сергий Матюшин, клирик храма Воскресения Словущего на Ваганьковском кладбище города Москвы, кандидат богословия и, вот так уж получается, историк Ваганьковского кладбища. Мы вернемся буквально через минуту.

Мы продолжаем наш «Светлый вечер». В студии Владимир Емельянов. Еще раз здравствуйте. И представляю нашего сегодняшнего собеседника — иерея Сергия Матюшина, клирика храма Воскресения Словущего на Ваганьковском кладбище Москвы, кандидата богословия. Мы продолжаем говорить о фигуре протоиерея Валентина Амфитеатрова, замечательного проповедника, очень известного священника на рубеже XIX — ХХ веков в Москве, здесь у нас, и после смерти почитаемого очень. Довольно много людей приходит на место его упокоения на Ваганьковском кладбище. Но мы еще об этом чуть позже расскажем. А сейчас бы мне хотелось спросить, точнее, вернуться вот к этому страшному для отца Валентина 1902 году, когда он потерял зрение. Это вообще произошло вследствие болезни какой-то, или просто вот так все прогрессировало, прогрессировало? И потому что тогда не лечили, там, скажем, это просто вот так произошло?

С. Матюшин

— Да, вследствсие болезни. Но он же был, получается, немолодой. Давайте посчитаем. Если он 1836 года рождения, ему уже было к 70, получается, да? Ну, конечно, тогда еще не умели лечить. Что это за болезнь такая у нас, когда проступает (нрзб.)?..

В. Емельянов

— Я не врач, не офтальмолог, мне сложно сказать.

С. Матюшин

— Катаракта, очевидно? Наверное, сейчас (нрзб.)...

В. Емельянов

— Наверное.

С. Матюшин

— Нигде диагноза в книге не видел такого — тогда, может быть, такой еще не ставили, ну, может быть, чего не знали. Ну, постепенно, постепенно. Ну, не сразу, но постепенно вот он...

В. Емельянов

— И для какого-то другого человека потеря зрения могла бы стать просто настоящим отчаяньем. Ну, а батюшка, наоборот, казалось бы, обрел второе дыхание — его служением стали... Именно несение света истины людям... А как это происходило вообще на практике, как это происходило в жизни? То есть люди приходили к нему домой, алчущие получить какие-то ответы на свои вопросы? Или он вел переписку?

С. Матюшин

— Конечно, если вот мы сейчас посмотрим его дневники, воспоминания... если сказать, что он прямо так благосклонно воспринял эту болезнь, — нет, для него это тоже была тяжелейшая трагедия — то, что он не мог ни читать, ни писать. Но он продолжал общаться со своими духовными чадами, друзьями через переписку, под диктовку своей дочери Веры, насколько я помню. Надо сказать, что у отца Валентина было четверо детей: старший сын — Александр, Вера, Любовь и Александра. И вот Вера целиком посвятила себя помощи, можно сказать, служению отцу, и, в том числе, через нее происходило это окормление духовных чад. Но это в отношении тех, кто не мог к нему прийти. А так, конечно, он принимал у себя дома тоже. По крайней мере, наиболее близких к нему людей.

В. Емельянов

— А как вообще сложились жизни и судьбы детей отца Валентина?

С. Матюшин

— Об этом я лучше Вам порекомендую познакомиться с книжкой, которую издала Евгения Николаевна Викторовна, это правнучка отца Валентина, в соавторстве со мной. Эта книжка сейчас есть... Книга называется «Три века с отцом Валентином». Три века — то есть XIX, ХХ, XXI века, где говорится о каждом из потомков отца Валентина и, в том числе, доводится, как говорится, до современных моментов. Ну вот, конечно, основной труд принадлежит правнучке Евгении Николаевне, замечательному человеку. Ну, вот и я там тоже в соавторстве указан. Очень интересная книжка. Сейчас готовится ее переиздание. Первый тираж уже, фактически, разлетелся, хотя увидел свет полгода назад. Рекомендую посмотреть.

В. Емельянов

— То есть Вы не хотите приоткрыть завесу тайны? Тем более, ее сейчас нет в продаже. Просто...

С. Матюшин

— Есть, есть. На Ваганьковском кладбище Вы можете ее приобрести, пока еще старый тираж остается. Вот сейчас уже новый запускаем. Ну, нет...

В. Емельянов

— Ну, вот эти жуткие катки репрессий не прошлись по семье? Не пострадала семья вот в эти... в 30-е годы?

С. Матюшин

— М-м... Ну, вот так, чтобы кто-то был арестован или расстрелян, — нет. Но особняком стоит сын отца Валентина Александр Валентинович. В этой книге рассказ о нем озаглавлен словами «Идущий особенным путем». Это был старший сын, который действительно стал литератором такого либерального направления. И вот он умирет уже в Италии, после революции. Но революцию он не принял, не принял всего этого красного террора, конечно. В общем, человек такой — идущий своим путем. Вот его изгнали из страны, получается, в Италии он умер. А остальные сестры... Вот Вера — она как посвятила себя служению отцу Валентину, так она уже семейную жизнь и не начала, вот так вот целиком была верна ему и верна Богу до смерти. А у Любови Валентиновны, Александры Валентиновны были семейства, и вот продолжатели их до сих пор здравствуют, и мы с ними стараемся общаться. Если говорить о катке репрессий, то здесь наиболее следует все-таки, наверное, сказать о его духовной дочери Анне Зерцаловой. Анна Зерцалова — она публиковала, первая опубликовала работы об отце Валентине, то есть, мы будем так говорить, жизнеописания его после его смерти, то есть в 10-х годах — понятно, что до революции. И вот после революции она продолжала о нем рассказывать. Конечно, властям эта такая активная ее позиция православная не понравилась — Анна Зерцалова была арестована и расстреляна. Ныне прославлена в лике святых на Архиерейском соборе, на Поместном соборе 2000 года. Вот ее мы уже почитаем. То есть вот духовное чадо отца Валентина — оно прославлено. Она прославлена в лике святых.

В. Емельянов

— Давайте тогда мы сразу поговорим о том, почему все-таки до сих пор не канонизирован протоиерей Валентин Амфитеатров, несмотря на то, что даже решение какое-то вынесено. Вы не могли бы нам поподробнее рассказать, когда состоялось какое-то заседание? Это же было чуть ли не в 1998 году, то есть уже прошло довольное количество времени, а воз, как говорится, и ныне там, если вообще так корректно сказать в данном случае.

С. Матюшин

— Не уверен, Владимир, что мне удастся рассказать довольно подробно обо всех перипетиях этой непростой ситуации. Но в двух словах, может быть, вот так вот издалека зайду, скажу, что вот, например, у нас на Ваганьковском кладбище похоронены уже прославленные в лике святых новомученики Церкви Русской. Рассказам о них посвящена моя крайняя книга, которая именуется «Ваганьковское кладбище: за Христа пострадавшие». Она тоже есть и во многих магазинах, на Ваганьково есть. Мало кто знает о том, что на Ваганьковском кладбище в период с 1926 по 1936 годы в обстановке секретности ночами хоронили расстрелянных в советских тюрьмах людей. Я поработал над списками расстрелянных и выявил среди них тех, кто пострадал за веру Христову. Таковых оказалось 40 человек. И восемь из них уже прославлены в лике святых. Иногда могильщики находят останки расстрелянных, в том числе черепа с характерными пулевыми отверстиями. Они видят на дальних участках такие вот скопления костей у черепов вот этих простреленных, которые они именуют «расстрелкой». Мы никогда не сможем установить, кто здесь большевик, кто здесь меньшевик, кто здесь офицер, кто здесь священник. Но мы знаем, что здесь лежат восемь святых — они уже прославлены в лике святых. В отношении отца Валентина ситуация несколько иная. Поскольку мы примерно знаем расположение его могилы, но его честные останки пока еще не обретены, поэтому окончательного решения о его прославлении в лике святых пока не принимается.

В. Емельянов

— А это какое-то безусловное значение имеет?

С. Матюшин

— Канонического значения в обычной ситуации это, может быть, и не имеет. Причем, я привел пример с новомучеником. Но в данной ситуации, которая сложилась на месте погребения отца Валентина, приходится несколько ждать — ждать этого момента, ждать разрешения светских властей, например, на обретение мощей. Есть свои тонкости, Вы сами увидите, если придет к месту его погребения, — что вот здесь находятся два креста. Один поставлен по благословению патриарха Пимена в 1988 году, второй — большой деревянный крест, вокруг которого всякие многочисленные надписи... Вот эта, я так сказал бы, нездоровая шумиха, как бы противостояние этих двух крестов — оно мешает на данный момент святому делу прославления отца Валентина.

В. Емельянов

— А как так получилось, что точно невозможно установить место его захоронения?

С. Матюшин

— Нет, это не так. Точное место...

В. Емельянов

— Там же какой-то обелиск сейчас, на этом месте, да?

С. Матюшин

— Да. Ну, там много обелисков. Если уж говорить по порядку, все-таки мы должны сначала... Давайте уж расскажем об истории погребения отца Валентина.

В. Емельянов

— Давайте!

С. Матюшин

— То есть он был похоронен в 1908 году в могиле ранее ушедшей из жизни его супруги. И как к нему приходили при жизни за помощью, так, по его завещанию, стали приходить и после смерти. И когда пришла революция, понятно, время, что представителям богоборческой власти эти толпы людей, приходящие на могилу священника, были неприятны, и начинаются всяческие попытки данное почитание прекратить. Сначала более такие, условно говоря, мирного плана, как-то: там приходили комсомольцы-добровольцы и вели какие-то бессмысленные диспуты, пытались вести, скажем так, агитационную программу, чтобы люди сюда не приходили. Когда поняли, что это не помогает, крест был сломан, выброшен. Кстати, он сейчас обретен вновь — ну, давно уже обретен был. Он сохранился и сейчас находится в храме Святителя Николая в Старом Ваганьково. Могилу обливали каким-то раствором дезинфицирующим, пытались выкопать останки пастыря, но почему-то в сухую погоду пошла вода, что помешало обрести... А вот тут вспомнили слова, которые он сказал душеприказчику, о том, что «похороните меня на глубину в два раза больше, чтобы не взяли».

В. Емельянов

— Эта просьба была выполнена его?

С. Матюшин

— Да-да-да! Да. Поставлен был потом человек в штатском, который даже родственникам не давал разрешения подходить к могиле. Ну, а потом, когда пришла война и в московских госпиталях стали умирать воины битвы под Москвой от ран, вот тогда на Ваганьковское кладбище, на место погребения отца Валентина пригнали бульдозер и целый, значит вот, ряд существовавших на тот момент могил вместе с могилой пастыря был снесен, и вот образовалось то, что мы сейчас видим, — такой братский воинский мемориал. Можно было сделать этот мемориал ближе ко входу, это было бы удобно, как, например, на Армянском кладбище нашем соседнем. Но вот именно специально так было выбрано, чтобы стереть с лица земли в буквальном смысле слова память об отце Валентине. Но это не удалось. Это не удалось. Когда были поставлены обелиски, люди, хотя уже точного месторасположения не знали, но все-таки примерно могли себе очертить круг, где почивает пастырь, и выбрали один из обелисков, к которым приходили, которым молились. А вот затем уже, когда богоборческие времена миновали, тогда, я уже сказал, был установлен в стороне от воинского мемориала, крест-кинотав (кинотав — то есть памятный крест), не обозначающий точно месторасположение погребения по благословению патриарха Пимена. Тоже такой небольшой белый крест, у которого мы сейчас и совершаем регулярные богослужения и там же будем молиться и 2 августа.

В 90-е годы для определения более точного месторасположения могилы отца Валентина одним из экспертов на основании фотографии... Есть такая дореволюционная фотография, где видны кресты на могиле отца Валентина, а на заднем плане — сохранившиеся до наших времен памятники купцам Филипповым. И вот эксперты решил на основании сравнения, скажем так, фокусных расстояний по этой фотографии определить точное место расположения могилы. И вот по итогам этой экспертизы было установлено место, где сейчас стоит деревянный крест, большой деревянный крест. Ну, а потом была следующая экспертиза представителей Генеральной прокуратуры, экспертов-криминалистов, которые сказали, что по одной этой фотографии погрешность в определении месторасположения могилы пастыря составляет порядка 10 метров. То есть это очень большая погрешность для такого небольшого участка. Эти же эксперты провели следующую экспертизу — с помощью уже георадара, то есть инструмента, который просвечивает землю на глубину более 3-4 метров, до 5 метров он работает. И вот действительно, на глубине около 3 метров был обнаружен объект, который по своим характеристикам вполне может являться гробом с телом отца Валентина. То есть мы месторасположение этого объекта знаем, оно не совпадает с местом расположения деревянного креста. Ну, пока мы молимся и ждем, когда сам пастырь решит, что ему...

В. Емельянов

— ...пора.

С. Матюшин

— Да, что ему пора. Потому что он у Бога уже святой. Это мы просто еще недостойны того, чтобы молиться ему как святому.

В. Емельянов

— Иерей Сергий Матюшин, клирик храма Воскресения Словущего на Ваганьковском кладбище города Москвы, кандидат богословия и историк Ваганьковского кладбища, сегодня у меня в гостях в программе «Светлый вечер». Ну, все-таки, по Вашим ощущениям, случится канонизация отца Валентина?

С. Матюшин

— Интересный такой вопрос — «по ощущениям». Ну, я надеюсь и молюсь. Мы все надеемся на это. Мне бы хотелось дожить до этого дня. Я думаю, что даже...

С. Матюшин

— А Вы можете мне технологию рассказать? Вот непосредственно заседание, касающееся протоиерея Валентина Амфитеатрова. Значит, выносится раз за разом на комиссию обсуждение этого вопроса, да?

С. Матюшин

— Нет.

В. Емельянов

— НеТ?

С. Матюшин

— Ну, Комиссия приняла это решение, Вы сказали, еще в 1998 году.

В. Емельянов

— А что теперь самое главное? За кем-то должно быть последнее слово?

С. Матюшин

— Ну, конечно, ответить на этот вопрос, пожалуй что, не в моей компетенции. Я думаю, что это будет более правильно — обратиться в Совет по канонизации святых.

В. Емельянов

— Да, наверное, Вы правы. Я хотел бы вот что у Вас спросить. Есть сведения о чудесах, которые происходят возле места захоронения отца Валентина. Вы не могли бы рассказать какие-то истории, которые Вам известны?

С. Матюшин

— О, да, конечно, таких сведений предостаточно, и к нам приходят постоянно, то есть пополняются, передают записанные те или иные случаи, и удивительные самые невообразимые случаи. И житейские... Житейские происходят регулярно. Я просто для примера скажу, что, случись у меня проблемы, сразу побегу к отцу Валентину. И, не поверите — из опыта знаю, что вот только попросишь, отходишь ненадолго... Ну, просто вот такой был случай — житейская была проблема такая, ну да, материальная. И еще не успел дойти от могилы до храма, вернуться, как уже решение ее поступило. Ну, такой простой - приходит, просит обо всем. О помощи в семейной жизни или создании семьи, по работе, по воспитанию детей, по здоровью, по недвижимости — по всему, по чему угодно, приходят... Ну, есть и, конечно, совершенно удивительные случаи, которые вот мы, пастыри, знаем, — когда ребенок уже лежащий в реанимации, и врачи ставят ему приговор, что вот уже неделю, может быть, он проживает, и не больше... Они бегут к отцу Валентину, молятся, возвращаются в больницу теперь, говорят: «Мы не понимаем, что происходит, ребенок Ваш совершенно здоров, забирайте его». И такое бывало. Но об этом лучше — да, внимательно тоже посмотреть существующие ее книги, где все это сейчас описано — тоже они у нас есть. Вот тут буквально... Даже случаев много, не буду все рассказывать. Вот только вчера звонит мне тоже моя воспитанница — ну, взрослая уже, понятно.

В. Емельянов

— Духовный друг, как Вы говорите?

С. Матюшин

— Духовный друг, да, из воскресной школы. И говорит такую вот историю, о которой я сейчас размышляю. Одна мусульманка по совету этой женщины пришла на могилу отца Валентина с какой-то своей просьбой. Эту просьбу она высказала и получила разрешение — даже не знаю, что у нее там произошло, и теперь она настойчиво хочет креститься. То есть она настолько была потрясена таким быстрым, очевидно, молитвенным ответом, мусульманка, что она сейчас вот все, говорит... И вот она мне звонит, эта женщина, говорит: «Помогите покрестить ее. Она прямо настаивает, чтобы принять православие», Ну, сейчас будем вот заниматься.

В. Емельянов

— Там семья ее не в шоке?

С. Матюшин

— Не знаю, с ней еще не встречался. Сейчас предстоит встреча.

В. Емельянов

— Понятно. Я хочу... Вот у нас уже завершается время нашей встречи, но два вопроса я хочу Вам задать. Известно, что он много надиктовал, известно, что был пожар в каком-то году — я сейчас точно не помню. И что? Многое пропало, многое сгорело, да?

С. Матюшин

— Ну, насколько я слышал от Евгении Николаевны, от правнучки, — да, довольно существенная потеря для архива.

В. Емельянов

— То есть все вот это вот лежало в доме, в котором произошел пожар?

С. Матюшин

— Ну, это дом в Очаково, да. Ну, не все же погибло, да? Что-то сохранено.

В. Емельянов

— Ну да, да. Но Вы говорите, существенная часть — это, в общем-то, его духовное наследие.

С. Матюшин

— Насколько я помню с ее слов, да.

В. Емельянов

— И еще я не могу Вас не спросить вот о чем. Вы проводите на Ваганьковском кладбище экскурсии. А когда, по каким дням, в какое время?

С. Матюшин

— Это такие паломнические экскурсии. То есть я приглашаю принять в них участие. Мы проходим по могилам наиболее значимых подвижников благочестия, похороненных на Ваганьковском кладбище.

В. Емельянов

— А кто эти люди? Вы можете в двух словах сказать?

С. Матюшин

— Ну, это много. Как Вы уже представили, что я историк Ваганьковского кладбища, и в свое время у меня вышла работа, которая сейчас, к сожалению, уже вся полностью разлетелась, которая именовалась «Священное Ваганьково». Конечно, я работаю сейчас над переизданием, но это немалый труд. То есть это моя диссертация, которая целиком посвящена истории Ваганьковского кладбища и людей Церкви, похороненных на нем. И, в принципе, я готов проводить цикл экскурсий. Если в первой экскурсии мы проходим, смотрим монастырский некрополь. То есть Вы представляете, да? — на Ваганьковском кладбище есть целые отдельные участки, где в свое время хоронили исключительно монахов и монахинь московских монастырей. Потому что в них самих по указу Сената было хоронить запрещено. И у каждого... ну, у ряда монастырей, я тоже расскажу, были свои участки. И вот мы к ним подходим. Конечно, всегда идем к отцу Валентину. Проходим еще такие удивительные тоже — у нас там есть Блаженный Николай, о котором пишет в своей книге «Ваганьковские светильники» Солодовников. Это вот более такой древний пласт. Вторая экскурсия — она посвящена... это уже цикл, связанный с новомучениками. Это соратники патриарха Тихона, который похоронен у нас, архидьякон Константин Розов, протопресвитер Николай Любимов, другие деятели тех времен, деятели Церкви. Идем к месту погребения новомучеников, и потом уже также на следующей экскурсии можно говорить уже о деятелях Церкви послевоенной, что тоже интересно. У нас вот три архипастыря похоронено. Ну, конечно, я о ваганьковских подвижниках могу говорить очень долго. Поэтому приходится вот так разбивать на три... Ну, обычно и за первую экскурсию вполне мы тоже успеваем посмотреть очень много. Я стараюсь рассказать, чтобы это было интересно.

В. Емельянов

— Длительные?

С. Матюшин

— Полтора-два часа, в зависимости от количества людей. Мы встречаемся в два часа по субботам в храме Апостола Андрея Первозванного на Ваганьковском кладбище — это напротив могилы Высоцкого, кто не знает. Там небольшое пожертвование совершаем за лавку в церковный ящик и направляемся на маршрут, так, чтобы нам закончить экскурсию уже однозначно к 16 часам. В 16 часов у нас начинается всенощное бдение. Поскольку кладбище — режимный объект, рано закрывается, мы начинаем всенощную в 16. Ну вот сейчас я, правда, должен сказать, что я в августе буду в отпуске, поэтому желающих прийти на экскурсию жду уже начиная, очевидно, со второй субботы сентября.

В. Емельянов

— То есть все наши слушатели, которые желают посетить Вашу экскурсию, могут прийти со второй недели сентября в субботу к 14 часам в Архангельский храм?..

С. Матюшин

— Андреевский.

В. Емельянов

— ...Андреевский, прошу прощения, храм Ваганьковского кладбища, и, собственно, провести это время на экскурсии?

С. Матюшин

— С пользой для души и тела. Для тела — потому что это пешая прогулка. А для души — потому что прикоснемся к личностям многих святых людей.

В. Емельянов

— А если непогода в этот день?

С. Матюшин

— Ну, кто как смел. Я все равно жду.

В. Емельянов

— А у Вас... Вы так можете портрет вот этой экскурсионной группы написать? Это люди какие, какого возраста?

С. Матюшин

— Люди, как правило, все православные, ну, в той или иной степени воцерковления. Среднего и старшего возраста.

В. Емельянов

— Ну, то есть Вы темп такой небыстрый берете, чтобы пожилые люди могли успеть за Вами?
С. Матюшин

— Да, конечно.

В. Емельянов

— Ну, и потом, да, там — какой быстрый темп может быть?..

С. Матюшин

— Не, никто не бежит.

В. Емельянов

— Какой быстрый темп может быть на кладбище? Отец Сергий, я благодарю Вас, что Вы нашли время прийти к нам и рассказать о жизни и жизненном пути протоиерея Валентина Амфитеатрова. Спасибо Вам большое. Я напомню нашим слушателям, что мы беседовали с иереем Сергием Матюшиным, клириком храма Воскресения Словущего на Ваганьковском кладбище города Москвы, кандидатом богословия и, так получается, историком Ваганьковского кладбища. Спасибо Вам большое!

С. Матюшин

— Спасибо, Владимир! Всего доброго, дорогие друзья!

В. Емельянов

— До свидания, до новых встреч! Программу провел Владимир Емельянов.