Гостем программы «Делатели» был руководитель мастерской для людей с инвалидностью при храме святителя Николая на Трех горах в Москве священник Василий Орехов.
Наш гость рассказал о том, каким образом его воцерковление и приход к вере связан с поездкой на Соловки, с чего начался его путь в социальном служении, и каким образом в настоящее время он помогает людям с ограниченными возможностями развивать свои таланты и вместе с тем получать профессию.
Ведущие программы: Тутта Ларсен и пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский
Т. Ларсен
— Здравствуйте, друзья, это «Делатели» на Радио ВЕРА. Я Тутта Ларсен...
В. Рулинский
— Я Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. У нас в гостях сегодня иерей Василий Орехов, руководитель Никольской мастерской при одном из московских храмов, храме святителя Николая на Трех Горах. Батюшка, добрый день.
Т. Ларсен
— Здравствуйте.
В. Рулинский
— Очень рад вас видеть.
Иерей Василий
— Добрый день.
В. Рулинский
— Никольская мастерская, которую вы возглавляете, я был там совсем недавно... Ну как, совсем недавно — несколько месяцев назад, и...
Т. Ларсен
— Лепил или шил?
В. Рулинский
— Ну практически, да. Вырезал лобзиком по дереву. Действительно, у батюшки там самые разные такие активности, которые созданы для людей с инвалидностью, но я так понимаю, что это именно для взрослых людей с инвалидностью. Меня поразило, мы там с вами потом чай пили, после того как вы нам немножко так экскурсию провели. Такая, знаете, семейная совершенно атмосфера, радости, и как люди, вот эти семьи, делятся, насколько важно для них вот то, куда они приходят, и насколько важно для них вот это тепло человеческое, которое вы даете им там. Это действительно меня тогда, наверное, не столько сама мастерская даже поразила, хотя там у вас все по высшему качеству, скажем так, организовано, сколько вот это тепло такое человеческих сердец, вот общение, которое есть. Батюшка, а вопрос такой неожиданный сразу: а что для вас самое главное в этой мастерской?
Иерей Василий
— Ну я задавался тоже этим вопросом, и пришел к ответу: все-таки, наверное, ребята, ради которых мы это создали. Потому что в деле этой мастерской есть множество всяких аспектов, с которыми ты сталкиваешься, и те люди, которые там трудятся, наши мастера, вот тоже, мне кажется, для них такое важное дело это в их жизни, в котором они раскрываются и что-то для себя важное находим, есть какая-то у меня забота об этих людях. Но центрально, наверное, ребята. И если будешь ты как-то отдаваться этому делу и стараться все свои какие-то интересы оставить на заднем плане, а все ради ребят, тогда, наверное, и результат будет хороший. Поэтому я так сконцентрировался, что это для них, чтобы им помочь.
Т. Ларсен
— А расскажите вообще, собственно, что за мастерская, я-то там не была.
В. Рулинский
— Вот пока нет.
Т. Ларсен
— Да, я так понимаю, что это мастерская, где обучаются какому-то ремеслу взрослые люди с инвалидностью.
Иерей Василий
— Да, мы будем очень рады, если вы зайдете.
Т. Ларсен
— С радостью, да, с удовольствием.
Иерей Василий
— Все расскажем, покажем. Эта мастерская находится не так далеко, при храме святителя Николая на Трех Горах — это Красная Пресня. Мастерская, которая была создана, чтобы помочь людям с заболеваниями, с инвалидностью. Мы не ставим каких-то фильтров, какая должна быть болезнь, принимаем почти всех, кто может трудиться. Две ремесленные мастерские, швейная и керамическая, в которых мы, с одной стороны, обучаем ребят ремеслу, а с другой стороны, даем им возможность найти себе такое дело в жизни, работу, чтобы они могли тоже себя как-то найти, реализовать, почувствовать себя нужными в этой жизни.
Т. Ларсен
— То есть это не просто пришли люди и каким-то хобби занялись. Это профессия, которую человек с инвалидностью может освоить в этих мастерских и там же продолжить производить какие-то вещи, которые можно продавать и зарабатывать этим себе на жизнь.
Иерей Василий
— Да. Мы именно так стараемся себя позиционировать и говорить всем тем, кто у нас трудится, что вы сюда приходите как на работу. Это не какой-то развивающий кружок, где вы можете делать все, что хотите, вы делаете здесь то, что вам говорят. Новый такой опыт для них в жизни, потому что они с детства в основном занимаются тем, что что-то там...
Т. Ларсен
— Развивают моторику, да?
Иерей Василий
— Ну да, ходят на всякие кружки, секции. А тут уже и спрос с них идет, вот и, соответственно, они уже чувствуют себя иначе.
В. Рулинский
— Ну они чувствуют себя нужными, да, получается, что здесь...
Иерей Василий
— И взрослыми.
В. Рулинский
— Ну да. Какая-то ответственность, самостоятельность, что нужно куда-то прийти, да, что-то сделать. Эта история, мне кажется, для людей, у которых всегда вот их гиперопека в основном от родителей или от всяких разных специалистов, им это важно как-то, какую-то свободу получить.
Т. Ларсен
— Вот это интересно, да. Потому что когда мы говорим о людях с ограниченными возможностями, то мы как-то всегда говорим об этом с позиции, чем им помочь, как их поддержать, как облегчить им жизнь, как создать для них условия. А ведь они действительно перестают быть детьми и становятся взрослыми, и им нужно как-то хоть какую-то часть ответственности за свою жизнь на себя взять. И мало кто говорит о том, какая у них может быть ответственность, какую зону, скажем, участия в своей собственной жизни они могут взять на себя, какие полномочия. И не просто полномочия делегировать, но где они могут за свою жизнь взяться сами. Правильно, я понимаю, что ваша мастерская позволяет ответить на этот вопрос подрастающим людям?
Иерей Василий
— Да, но тем не менее не снимается задача им помочь. Потому что чтобы дать им возможность себя реализовать, нужно проделать большую подготовительную работу. И с одной стороны, мастерская может стать такой некоторой ступенькой во взрослую жизнь, когда ребята смогут те навыки, которые они здесь получили, и прежде всего навыки и в социальных новых взаимоотношениях, и трудового коллектива, они могут реализовать в какой-то другой уже такой мастерской или там в сфере деятельности. И здесь они имеют возможность такой мягкой адаптации к этим условиям. Потому что мы их принципиально любим, принимаем, поддерживаем, радуемся их каждому успеху, не вытесняем их из этой среды, а как-то пытаемся раскрыть у каждого какая есть своя сильная сторона, способность. Это с одной стороны. А с другой стороны, мы требуем от них, чтобы они выполняли там ряд правил — чтобы они приходили всегда вовремя, есть их зона ответственности, что вот эти вот дни они закреплены за ними, мы рассчитываем. И вот даже бывают периоды, когда у нас получается много заказов, и мы говорим, что, ребята, давайте, без вас мы сейчас не сможем, не справимся, приходите побольше, выходите в какие-то дополнительные дни. Они так очень радостно говорят: да, мы, конечно, придем, мы понимаем, что сейчас нужно помочь. Ну бывает там перед Новым годом вот вдруг все вокруг нас активизируется.
Т. Ларсен
— А сколько у вас там человек и какого они возраста?
Иерей Василий
— Сейчас 25 человек, примерно поровну они разделены на две мастерские. Возраст — самой младшей девочке у нас 18 лет, то есть она только-только закончила обучение или 19. Вот старшие ребята, они примерно под 40. Вот 40 нет, ну как-то 39, 38 лет.
Т. Ларсен
— А заказы откуда поступают, как, и что это вообще за изделия? То есть керамика, это, наверное, кружки, тарелки?
Иерей Василий
— Заказы — это одно из таких проблемных мест в нашей деятельности, потому что нам сложно конкурировать с какими-то мастерскими уже, где трудятся здоровые люди. Потому что у них производительность больше и, соответственно, финансовые затраты на производственные процессы меньше. Вот мы какими-то своими силами находим тех людей, которые у нас берут заказы. Это простые вещи, которые мы шьем. Заказы у нас только в швейной мастерской. Да, это пошив всяких сумочек, рюкзачков, может быть, столовых наборов — несложные вещи. А керамику мы пытаемся сами что-то фантазировать, делать. Это различная сувенирная продукция, пасхальная — подсвечники, тарелочки, которые мы продаем на ярмарках.
В. Рулинский
— И, надо сказать, очень хорошего качества. Потому что недавно у нас была встреча с нашими друзьями, коллегами, журналистами, блогерами, которые поддерживают добрые дела Церкви. Ну, такие встречи мы проводим раз в год, и как раз вот мы к отцу Василию тогда обратились, какие-то сувениры, что-то приятное им подарить такое, чтобы не был какой-то гигантский подарок, у нас и денег таких нет, и вообще как-то неудобно. А вот именно чтобы была, знаете, такая память какая-то, и чтобы приятно было. И вот очень хорошие сделали там ребята украшения такие на елочку, с ангелом, и подписали: «Дела Церкви» — это название нашего Телеграм-канала и наших всех основных соцсетей. И вы бы видели, с какой прямо радостью... Я сказал, что это из Никольской мастерской сделали. Вот с какой радостью и с каким прямо трепетом брали журналисты, блогеры вот эти подарочки. Действительно, это какая-то такая теплота, которая даже в каком-то... Подарок не должен быть какой-то гигантских размеров. Он может быть маленький, но он такой, его прямо приятно держать в руках, его приятно как-то получить.
Т. Ларсен
— А где можно посмотреть эти изделия и приобрести?
Иерей Василий
— В интернете.
Т. Ларсен
— Есть онлайн-магазин, да?
Иерей Василий
— Онлайн-магазина нет, но мы его разрабатываем сейчас. В наших соцсетях представлены. Можно посмотреть в лавке при нашем храме, в магазинах. Например, в магазине «Сретенье» при Сретенском монастыре тоже мы сейчас начали продавать наши продукты.
В. Рулинский
— А соцсети Никольская мастерская, собственно, так можно найти в соцсетях и в ВК, и в Телеграме, да?
Иерей Василий
— Да, все верно.
В. Рулинский
— Отец Василий, я хотел бы немножко про вас поподробнее узнать. Ведь эта история про Никольскую мастерскую — это результат какого-то там жизненного пути. Опять же не результат, в смысле он же продолжается, жизненный путь, да, это какой-то этап важный. Мы надеемся, что не прямо совсем результат единственный. Вот вы, я так понимаю, учились на философском факультете МГУ, да, и, в общем-то, не сразу пришли к вере. Очень интересно узнать, как вот этот процесс у вас развивался, можно сказать. Во-первых, почему философский факультет — это вы хотели там что-то узнать глубокое про смыслы жизни, либо как это получилось, что вы туда пошли? И вот про вот этот процесс расскажите, пожалуйста.
Иерей Василий
— Я так оглядываюсь назад, в прошлое, думаю: почему я пошел в философский? Наверное, в том возрасте, когда я заканчивал школу, я еще не понимал, чем я хочу заниматься.
В. Рулинский
— Ну как большинство, наверное, тех, кто заканчивает школу.
Иерей Василий
— У меня есть гипотеза, что девочки, они к этому времени уже такие более созревшие, понимают, куда идти, что им делать, а мальчики еще только разбираются в своей жизни. Вот я думал, что мне интересно одно, другое, третье. Я выбирал между двумя направлениями — это техническое, там, ВМК, МИФИ и гуманитарные. Мне нравилась история, нравилось обществознание.
В. Рулинский
— Разносторонний вы человек.
Иерей Василий
— Я пошел на подготовку в МИФИ, походил на занятия, понял, что нет, физика не мое, я не буду этим дальше заниматься и поступил в Школу юного философа при МГУ.
В. Рулинский
— Есть такая, да?
Иерей Василий
— Ну я не знаю. Наверное, может быть, и есть. Может быть, уже нет. Давно было.
В. Рулинский
— Звучит.
Т. Ларсен
— Я тоже хочу туда поступить.
В. Рулинский
— Это программа «Делатели на Радио ВЕРА». Мы сегодня говорим с отцом Василием Ореховым, руководителем Никольской мастерской при московском храме святителя Николая на Трех Горах. Батюшка, вот вы пошли в Школу юного философа и поняли, что это ваше? Что там вообще было? Что такое Школа юного философа? Простите, вот я уверен, что в большинстве российских городов, может быть, даже в Москве, не все понимают, что это такое. Я, например, не понимаю.
Т. Ларсен
— Это, видимо, подготовительное...
В. Рулинский
— Ну что там? Что это? Прямо читают Канта, Гегеля или что, Фейербаха?
Иерей Василий
— Условно говоря. То есть обществознание в таком, в широком, углубленном формате. Не университетском формате, но который превосходит школьный формат. И эта школа была заточена на поступление. И я, честно говоря, для себя прямо открыл философию, потому что в школе у нас как-то совсем...
В. Рулинский
— Конечно, везде не преподают.
Иерей Василий
— Там минимально что-то говорилось, какие-то такие общие вещи. А тут я заинтересовался, и первый вопрос, который встал — это изучение человека. Мне хотелось работать с обществом, казалось, что это будет такое перспективное направление, что можно как-то воздействовать, что-то дать. В общем, хотелось каких-то больших дел. И я решил, что если работать с обществом, нужно его изучить. Поступил на философский с этим делом, не понимая, что там будем конкретно изучать, и вот как многие туда которые пришли, да, был романтический во многом взгляд на это, а учеба, она совсем другая.
В. Рулинский
— Ну я знаю, что на философском очень левацкие взгляды у большинства студентов.
Иерей Василий
— Какие?
В. Рулинский
— Ну левацкие такие.
Т. Ларсен
— Либеральные.
В. Рулинский
— Социалистические, скажем так.
Иерей Василий
— Социалистические уже?
В. Рулинский
— Да.
Т. Ларсен
— Даже так?
В. Рулинский
— Нет? У вас такого не было?
Иерей Василий
— Ну, тогда социалистических я вот не застал. Было, может быть, несколько человек таких, таких взглядов.
Т. Ларсен
— Идейных.
Иерей Василий
— Ну я не знаю. У нас политикой, наверное, ребята не увлекались. То есть, такие были чистые философы, которым была интересна, может быть, античная философия. Мы постепенно изучали, кто-то сразу там пришел и уже знал Владимира Соловьева, интересовался XX веком, нашей философией, зачитывался этими книгами, был погружен.
В. Рулинский
— Бердяевым, Булгаковым.
Иерей Василий
— Ну да, этим направлением. Ну у нас, конечно, Соловьев такой был, в ореоле славы. Ну, действительно, яркая личность, самобытный философ. Я когда знакомился с его трудами, мне казалось, что это прямо церковный человек, который учит.
В. Рулинский
— Когда еще не были воцерковлены, наверное, да?
Иерей Василий
— Ну да. И для меня это было именно церковное учение. Потом, когда я познакомился ближе, понял, что нет.
В. Рулинский
— Есть вопросики.
Иерей Василий
— Да, значительные.
Т. Ларсен
— Но учеба оказалась, я правильно понимаю, что там вы не нашли ответы на мучащие вас экзистенциальные вопросы?
В. Рулинский
— Или не мучали вообще никакие вопросы?
Иерей Василий
— Тогда еще вопросы не мучали, тогда была большая непознанная область, и было интересно все это узнать, углубиться. Какие-то, может быть, там были мелкие вопросы, не то что какое-то противоречие в жизни. Там был поиск себя, посмотреть вообще кто я, как могу быть приложим в этой жизни. Но и постепенно я сталкивался с какими-то уже конкретными темами, которые вызывали у меня вопросы о том, что такое этот мир, какие принципы его устройства, вот уже начиналось такое какое-то более взрослое отношение к нему. И в этот момент я познакомился с Церковью.
В. Рулинский
— А как это было?
Иерей Василий
— Я поехал в поездку на Соловки, была трудническая экспедиция летом.
Т. Ларсен
— Понятно. Вы, как говорят, осоловел.
Иерей Василий
— По-настоящему осоловел.
Т. Ларсен
— Ох, эти Соловки!
В. Рулинский
— Таня со знанием дела говорит. Осоловела, наверное, давно уже.
Т. Ларсен
— Просто у меня была самая страшная встреча с собой как раз была на Соловках, духовно.
В. Рулинский
— Расскажи. Ну пожалуйста, немножко.
Т. Ларсен
— Ну я просто приехала на Соловки и поняла, что я вообще...
В. Рулинский
— Чего?
Т. Ларсен
— Ну плохая христианка. Потому что меня там так плющило и колбасило, как говорят мои дети.
В. Рулинский
— В смысле?
Т. Ларсен
— Очень мощное место просто. Соловки это такой вообще, мне кажется, такая, такая гигантская лупа такая. Все, что в тебе есть, там просто тут же проявляется.
В. Рулинский
— В смысле, грехи какие-то начали проявляться или что?
Т. Ларсен
— Ну, страсти скорее, да. И я просто знаю огромное количество людей, ну не огромное, но достаточное количество людей, которые, они делятся на две части. Те, которые побывали на Соловках и сказали, что это было самое тяжелое путешествие в их жизни. И те, кто раз приехав на Соловки, не могут от Соловков больше оторваться.
В. Рулинский
— Как интересно.
Иерей Василий
— У меня все это совместилось в первую поездку.
Т. Ларсен
— У меня, кстати, тоже, наверное, где-то между. Ну я прямо говорю — у меня аж щеки начинают гореть. Потому что я понимаю, что мне обязательно нужно туда вернуться...
В. Рулинский
— Ты один раз там была?
Т. Ларсен
— Да, и этот опыт заново как-то пройти, но мне очень страшно. Потому что я там встретилась с такой Таней, которую я вообще не знала и не очень хотела бы знать.
В. Рулинский
— Вот это да.
Т. Ларсен
— Но это был очень положительный опыт с точки зрения духовного какого-то развития, но очень неприятный. Неприятно было понять, что ты вот такой. Соловки — да, очень такой опыт. Очищает.
В. Рулинский
— А у вас какие были Соловки?
Иерей Василий
— Я поехал на Соловки с труднической экспедицией, которую организовал фонд Андрея Первозванного, и, в частности, ребята, которые в свое время учились на философском. Павел Федосов был один из них. И когда я туда ехал, я не понимал, что меня там ждет.
Т. Ларсен
— Куда еду, да.
Иерей Василий
— Да, я посмотрел фотографии, это было какое-то очень манящее место, красивое. Было жаркое лето, я понял, что мне хочется поехать вот в такую свежесть, там пожить, насладиться этой природой, чистотой. И я записался в трудническую поездку. Нас было, может быть, 25 или 30 ребят, была смешанная группа. Были и студенты, с которыми я учился, были ребята из Сербии, из разных других вузов, мест.
Т. Ларсен
— И большинство нецерковные, да?
Иерей Василий
— Ну да. Церковных было, может быть, там человека четыре, вот остальные интересующиеся...
В. Рулинский
— Но в основном с философского факультета.
Иерей Василий
— А я был не интересующимся.
В. Рулинский
— А как это?
Т. Ларсен
— Ну просто поехал освежиться.
Иерей Василий
— Я ехал в красивое место. А на самом деле это же Соловки — такой целый пласт. И с одной стороны, религиозный пласт, с другой стороны...
Т. Ларсен
— Исторический.
Иерей Василий
— Исторический. Ну и вообще рассказ о нас, о нашем обществе. Мы же этого не знали, когда туда ехали, на Соловки, что вот, ну как бы знали, но когда ты в это погружаешься и переживаешь период с начала до XX века — вот этой русской монастырской жизни, святости. И тут же стоит XX век, с какой-то тиранической сменой всего того, что было, издевательством над людьми, обесчеловечиванием.
Т. Ларсен
— Да, русский антиминс. Как архимандрит Иоанн (Крестьянкин), по-моему, говорил о Соловках, что можно служить литургию на каждом квадратном просто сантиметре, все полито кровью мучеников.
Иерей Василий
— Да, и ты, в общем-то, погружаешься вот в эту историю, открываешь для себя эту книгу с картинками, знакомишься и поражаешься через соединение с этим. Мы туда приехали на поезде, выгрузились, отправляемся...
В. Рулинский
— В Кемь, я помню.
Иерей Василий
— Да, в Кемь, отправляемся в наше плавание, садимся в маленький катерок всей нашей большой компанией, грузим вещи. Но этот катерок начинает так мотать уже на берегу, что всех страшно укачивает. Нам говорят: нет, ребята, слишком сильный шторм, вылезайте, не поплывем.
В. Рулинский
— Ого!
Иерей Василий
— А мы уже, когда вышли, было очень тяжело, и сложно было представить, как мы перенесем этот путь. Там немножко поспав, нам говорили: все, давайте, ребята, грузимся, поплыли. И вот долгий шестичасовой путь в шторм, вот еле-еле.
В. Рулинский
— Шестичасовой? Там же очень короткое расстояние. Шесть часов?
Иерей Василий
— Это до Большого Соловецкого. А мы поплыли сразу на остров Анзер, если вы там были, то есть огибать на маленькой лодочке в шторм, а в шторм идти тяжело.
В. Рулинский
— А зачем вы туда поехали, простите?
В. Рулинский
— На Анзер?
Т. Ларсен
— Трудиться.
Иерей Василий
— Трудиться.
В. Рулинский
— А, то есть вы именно туда.
Т. Ларсен
— Нас на Анзер не пустило, кстати, мы до Анзера не доехали.
Иерей Василий
— Да, мы туда ехали трудничать. И я тоже не совсем понимал, что такое трудничать, но мне сказали, что будем работать просто так. Я подумал: ну вот, хорошо, поработаем. А трудничество — это такое какое-то делание ради Христа. Это важный аспект, то есть у меня не было, что...
В. Рулинский
— Вы крещеный были?
Иерей Василий
— Да, я был крещен, но я же не знал, не понимал ничего. И тут мы приплываем еле-еле до этого берега, все зеленые, выгружаемся. У меня уже сразу мысли, как мы отсюда будем выплывать обратно, неужели это будет так же? Вот, погружаемся вглубь острова Анзера, и там нас начинает заедать мошка и комары. Это страшная пытка, вот эта вот мошка, она просто туча. Мы приплыли в июне — это был самый пик этих насекомых, которые нас поедали.
В. Рулинский
— Я так понимаю, что таких, как вы, там, на Анзере, было немного, поэтому у мошки там выбора особо не было, ели только вас.
Иерей Василий
— Да, рассказывали, что в лагерное время была такая пытка.
Т. Ларсен
— Да, привязывали к дереву.
Иерей Василий
— Привязывали к дереву, и их мошка и комары объедали, этих людей. Ну вот. И тоже нас немножко мошка помучила, попытала, потому что постоянно приходилось с ней соприкасаться. Первый наш вечер мы моем посуду вот за всей этой оравой, которая поела, моем в ручье, и не смывается ни средство, ни отмывается посуда. И в этот момент нас все время ест мошка, облепив наши руки.
В. Рулинский
— Слушайте, как это все вынести? Там даже если у тебя крепкая вера, ты там начнешь молиться, будь здоров, там переживать. А тут, если ты даже вообще далек, как это пережить-то?
Иерей Василий
— Ну вот я возроптал сразу, что погорячился я, приплыв сюда. Как же тут прожить все эти дни.
Т. Ларсен
— А в какой же момент встреча с Церковью произошла?
Иерей Василий
— Ну а так, мне кажется, часто бывает, что перед тем, как ты встречаешь Бога, тебе что-то открывается, тебе нужно пройти какие-то испытания, чтобы потом — оп, а тут такая красота. И вот у нас, видимо, так же было. На следующее утро мы пошли на работу, нас отвели в лес, поставили вдоль дорог, дали лопаты и сказали: ройте отводные каналы. И мы весь день по колено в воде этими лопатами ковыряли землю. Там земля такая, что там особенно не выкопаешь. Там все корни, камни, она очень тяжелая. И мошка, собственно, была все это время с нами.
В. Рулинский
— Ничего себе.
Иерей Василий
— Ну как-то вот первое время было тяжело, а потом приспосабливаешься. Потом как-то мошка уже к тебе приспосабливается, уже не так ест, видимо, не такой у тебя манящий запах становится. Вот как-то и ты к ней привыкаешь. И постепенно это место стало раскрываться. Во-первых, через людей, которых мы там встречали. Во-первых, это был иеродиакон Тихон, который жил в скиту. Мы остановились в Свято-Троицком скиту. Это был очень интересный человек, дружбой с которым я дорожу.
В. Рулинский
— Давайте про это поговорим после короткой паузы. У нас сегодня в гостях иерей Василий Орехов, руководитель Никольской мастерской при храме святителя Николая на Трех Горах. Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Меня зовут Василий Рулинский, я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности.
Т. Ларсен
— Я Тутта Ларсен. Мы вернемся через минуту.
Т. Ларсен
— Это «Делатели» на Радио ВЕРА. С вами Тутта Ларсен.
В. Рулинский
— И Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. У нас в гостях сегодня священник Василий Орехов, руководитель Никольской мастерской людей с инвалидностью при храме святителя Николая на Трех Горах в Москве. Батюшка, вы начали говорить про то, как на Соловках на вас такое позитивное влияние оказала встреча с отцом Тихоном.
Т. Ларсен
— Иеродиаконом.
В. Рулинский
— Да. Расскажите про него и про, может быть, еще каких-то людей, с которыми вы познакомились.
Иерей Василий
— Отец Тихон подвизался в этом скиту один долгое время, отшельничал. Это был очень светлый и добрый человек, которых я, наверное, до того не встречал в своей жизни. Он был очень открытый и как-то тепло принял всю эту ораву. Хотя сейчас так, оглядываясь назад, думаю, надо быть действительно с добрым сердцем, чтобы, живя в этой тишине, принять всех этих непонятных студентов, которые приехали, там, шумели, галдели, с ним все время пытались поговорить, какие-то задавать ему каверзные вопросы о чем-то. А он с такой расположенностью и любовью нас принимал, что мы к нему припадали, ну я его слушал, я прямо наслаждался его ответами, как он говорил, и был мне очень интересным. Потом я встретил там отца Евлогия, он был скитоначальником Голгофо-Распятского скита. Там всего два скита, и там уже такая более жизнь была организованная.
Т. Ларсен
— Побольше людей там, да?
Иерей Василий
— Но отец Евлогии, когда он зашел к нам, в нашу трапезную, где мы сидели, мне показалось, что это какой-то светящийся человек. У него было очень бледное лицо, светлые волосы, хотя они у него рыжие, но вот как будто все они были покрыты светом. Какая-то кротость была во всем его лике. И я подумал: ничего себе...
В. Рулинский
— Так бывает, да?
Иерей Василий
— Что это за человек? Потом нам говорят, что этот батюшка очень строгий, вы с ним поаккуратнее, он не разрешает курить никому на острове. Вот, смотрите, при нем никто не курите. Ну хорошо, будем все вести. Вот ну такой — раз, как будто встретил ангела в этой мире. Конечно, при ангеле страшно себя проявлять, как-то себя вести. И это такой первый опыт Церкви. Настоящей Церкви, глубокой.
Т. Ларсен
— Через людей.
Иерей Василий
— Да, которые познали божественную реальность в своей жизни, в своем подвиге.
В. Рулинский
— У вас сразу какие-то мысли появились, что что-то менять в жизни? Или это было позже?
Иерей Василий
— Нет, я пока только ходил, смотрел и удивлялся тому, что там было. А потом меня посетил в этом месте Господь тоже. Там есть, где находится Голгофо-Распятский скит, гора Голгофа. Может быть, два слова скажу просто, почему она так названа. В свое время там подвизался преподобный Иов Анзерский. И он был вообще священником, жил в Москве, был придворным священником, как-то окормлял и Петра I в его молодые годы. И вот он был оклеветан за то, что он не раскрыл, что ему сообщил Григорий Талицкий на исповеди, и за это был сослан на Соловки. На Соловках поняли, что этот человек не какой-то неблагонадежный политический деятель, а очень добрый пастырь. И ему дали такое свободное поселение, постригли его в монахи, и через некоторое время пришло письмо от Двора, где говорили, что он прощен и можно ему вернуться обратно в столицу. Но преподобный сказал, что если я прощен и у вас есть ко мне благоволение, то разрешите мне остаться здесь на поселении, отпустите меня на остров Анзер. И вот он туда удалился, подвизался как отшельник, к нему приходили люди, и в какой-то момент он после богослужения вышел на улицу, и ему явилась Пресвятая Богородица с одним из подвижников, Елеазаром Анзерским, Которая сказала, что вот эта гора, ты должен будешь ее назвать Голгофой и основать на ней скит в честь распятия Моего Сына. Потому что придет время, и люди будут на этом месте умирать в большом количестве, гора будет полита кровью.
Т. Ларсен
— Мучеников.
В. Рулинский
— Да.
Иерей Василий
— Ну было непонятно, что там будет происходить, но он Ее послушался. Основал Голгофо-Распятский скит со строжайшим уставом. Там никогда не ели скоромное, всегда была постная пища, к нему сошлись ученики. Но вскоре после его смерти жизнь на этом месте, она затухла, потому что людям было тяжело воспринимать и поддерживать тот устав. И, в общем-то, единицы, может быть, там приходили и поддерживали, и думали, всегда рассуждали, где же, когда же исполнится вот это обетование Пресвятой Богородицы, кто здесь будет умирать. Может быть, вот наши труды, которые мы приносим в умерщвление своей плоти, это и есть та кровь, которую проливаем. Но XX век все раскрыл, и на этой горе Голгофа был устроен штрафной изолятор, куда, был период, когда на Соловках был тиф, и туда ссылали всех заболевших тифом. Они там долго не жили.
Т. Ларсен
— Там священномученик Петр Воронежский, да, представился.
Иерей Василий
— Да, удивительный человек, один из моих любимых святых. Они приезжали, недолго жили и скоро умирали. Людей закапывали прямо на склонах этой горы. И тут каждый день, каждый день похороны, каждый день смерть. И кровь лилась, и лилась ручьями на этой горе. Я шел по этой горе, не понимая до конца, что это за место. Как-то было вечером, я любил гулять по острову, потому что это были белые ночи. И вот эта вот тишина, его красота, ты там растворялся и так было хорошо. И даже мошка, кстати, вспоминая прошлое, она под вечер засыпала. Вот, я иду, поднимаюсь на эту гору, и, наверное, еще на подходе у меня как-то приходит одна мысль, другая, картины своей жизни — как я живу, как я поступаю с людьми, какими с ними складываются взаимоотношения, и мне становится так больно от осознания того, как я живу. И ты вроде бы понимаешь, что да, ты любишь этих людей, ты с ними дружишь, но тем не менее столько моментов, когда ты их не чувствуешь, их боль, какие-то их потребности, и каким ты бываешь порой жестоким, самолюбивым и так далее, оно начинает накатывать. И мне в какой-то момент прямо становится настолько больно от того, что я живу, что у меня слезы текут из глаз. И думаю: как же так можно жить? И действительно, Господь как будто касается твоего сердца, начинает его постепенно раскрывать, и тут ты чувствуешь все вот это вот, свою черноту какую-то...
В. Рулинский
— То, что ты рассказывала.
Т. Ларсен
— Да, свое несовершенство, мягко говоря.
Иерей Василий
— Да, несовершенство, мягко говоря.
В. Рулинский
— При приближении к свету чувствуешь больше, насколько ты темен, да?
Иерей Василий
— И я зашел на гору, думаю: ого, что это такое сейчас было? То есть я же не задавался, в принципе, этим вопросом, жил себе и жил. А тут они мне стали сами собой. И вот тогда, наверное, какой-то произошел перелом внутри меня, что мне захотелось жить иначе, как-то быть другим человеком. Вот что-то открылось, какая-то дверца. Было еще много эпизодов различных. Мое первое богослужение, которое я посетил, ночное, на этом острове. И как я возвращался после этой ночной службы через весь остров в наш скит, и сердце было исполнено вот этой радостью, хотелось петь, кричать на весь остров от того, как становится хорошо в этой благодати. И после этого я... Ну, вот мы жили две недели, трудились. Я вернулся в Москву, и уезжал я со сложным чувством. Мне казалось, что я... Это была одна из тяжелейших поездок. Ну физически это было неприятно, сложно. И я думал, что да, это место не для отдыха, не для посещения. И я понимал, что я обязательно сюда вернусь. И вот да, после этого я каждый год езжу на Соловки.
В. Рулинский
— Но уже не как трудник, а чтобы помолиться, да, прежде всего?
Иерей Василий
— Ну да. Я жил, после этого приезжал несколько лет на Большой Соловецкий, трудился в монастыре. А потом я перестал ездить, это было после того, как я женился, у меня родились дети. Я ездил на Афон, как-то так, был такой этап.
В. Рулинский
— И получается, мысль о монашестве тоже тогда появилась, да?
Иерей Василий
— Ну да, она практически сразу появилась. Наверное, не сразу, но через год. Потому что когда я вернулся с Соловков, я все растерял, вот все то ощущение чистоты и божественной благодати. Когда грех приходит в душу, он все оттуда истребляет, всю вот эту вот божественную красоту. Это быстро достаточно проходит, но память об этом остается все равно в сердце. И вот так забыв про это, я, может быть, прошло несколько месяцев, я впервые стал посещать церковь. И была у меня вскоре первая исповедь, чтение Евангелия, и мне настолько все это близко, настолько все это становится интересным, настолько интересны писания святых отцов, что я прямо погружаюсь в это со всей горячностью в своей душе.
Т. Ларсен
— Юного философа в прошлом.
Иерей Василий
— Ну да, то есть философия, она уже не так интересует. Я прогуливаю лекции и хожу на службы. Вскоре меня зовут в алтарь. И я думаю: ну куда меня в алтарь еще? Но, тем не менее, согласился, помучившись мыслями. Потом посетил Соловки и уже решил: все, наверное, надо мне уходить в монастырь. Потому что такой вот радости, как здесь, как в этом месте, я нигде не испытывал. Но потом у меня появился духовник, который меня не благословил идти по монашескому пути и сказал: давай, здесь оставайся.
В. Рулинский
— И получается, вот это соприкосновение с людьми с инвалидностью, оно было совсем, то есть оно как бы возникло уже, когда вы стали священником, да?
Иерей Василий
— И отцом.
Иерей Василий
— Ну да. Но мне хотелось делать что-то доброе. Потому что Церковь, она многогранна и глубока, но все равно тут, наверное, либо ты занимаешься молитвой — и ты все, приникаешь и оставляешь все остальное. А когда ты живешь в таком немножко в городском ритме, и у тебя есть и семья, и дети, и какие-то другие заботы, немножко все это тебя приземляет, душу делает более черствой. И ты начинаешь через какое-то такое делание, активность искать все равно Бога, искать общения с Ним. И вот эта вот забота о людях, кому тяжело, с инвалидностью — тоже такой поиск Бога, обращение к Нему. Вот что, Господи, мы здесь, не забывай нас, мы трудимся ради Тебя.
Т. Ларсен
— Это «Делатели» на Радио ВЕРА. С вами Тутта Ларсен.
В. Рулинский
— И Василий Рулинский. И мы говорим сегодня со священником Василием Ореховым, руководителем Никольской мастерской для людей с инвалидностью при храме святителя Николая на Трех Горах в Москве. Батюшка, я помню, что вы рассказывали в одном из интервью про поездку в один из интернатов для людей с инвалидностью и соприкосновение с этими людьми. Как-то опыт такой, который вас немножко, как бы сказать, изменил ваше представление о том, в каком состоянии они находятся. И потом еще вот эта история с семьей, ваша личная история, наверное, они обе сыграли важную роль в создании мастерской?
Иерей Василий
— Да, это я посещал ПНИ, психоневрологический интернат.
Т. Ларсен
— Для взрослых.
В. Рулинский
— Для взрослых. ПНИ обычно для взрослых, да.
Иерей Василий
— Там все они, в общем-то, выглядят как дети, тем не менее это был тяжелый опыт. Но, с одной стороны, он очень важный, красивый опыт и нужный. Я думаю, что каждому человеку. Потому что вот ты живешь в этой жизни с какими-то своими интересами, устремлениями и так далее, а тут ты — раз, приходишь в какой-то мир, где все понятно, все конкретно, да, вот там выжить и все. Их жизнь, она как-то очень ограничена, понятна, скорбна, с одной стороны. И вот все твои какие-то устремления, они уходят на второй план. Ты понимаешь, что у этих людей нет совсем там, не знаю, тех желаний, которые есть у тебя. Какие-то устремления, о чем ты думаешь, что без этого прожить нельзя. А они живут без этого. И ты понимаешь, что ну а как ты можешь жить иначе и не обращать внимания, что вот рядом с тобой такое горе людей. Да, есть же у нас очень много людей с заболеваниями, с инвалидностями, и с каждым годом, к сожалению, их становится все больше и больше. Я не так давно сталкивался со статистикой, и я поразился, там по России, не помню, 4% среди всех детей — это дети с заболеванием.
Т. Ларсен
— И путь у них один пока что, к сожалению, в массе своей — это ПНИ, когда они вырастают.
Иерей Василий
— Слава Богу, что многие их оставляют все-таки. Но если родители умирают — да, это, конечно, особая проблема, куда им идти. И тоже вот в рамках своего проекта, который я начинаю, я хочу им помочь, чтобы вот они не были, могли как-то сами в этой жизни себя обеспечить, не обязательно, чтобы о них кто-то заботился, как-то вот оставались, да, в своих квартирах, в социуме. Потому что ПНИ — это тяжело, там нет и той любви, есть какие-то строгие порядки, от которых ребята страдают. Ну я так понимаю, что каких-то возможностей дать им что-то большее нет при тех условиях, которые есть в государстве.
В. Рулинский
— Батюшка, а вы можете еще раз сказать про свою личную историю? Насколько она повлияла. Я так понимаю, что она ключевое значение все-таки имела для того, чтобы...
Иерей Василий
— Ну да, важное значение. У меня сын тоже родился, он был с заболеванием. Ты, конечно, к этому никогда не готов.
В. Рулинский
— Это первенец, да?
Иерей Василий
— Ты об этом узнаешь... Да, первенец. Такой очень долгожданный и любимый. Он родился через два дня после того, как меня рукоположили в диакона. Болезнь, она не сразу проявилась, она проявилась со временем. И да, это так выбивает тебя из жизни. Наверное, когда ты очень сильно любишь, когда ты во что-то вкладываешь и ждешь, и тут тебе открывается, что жизнь этого человека, она будет исполнена какой-то вот тяжестью, страданием, он будет другой — тебе становится страшно, больно за него, все рушится, и как-то своя жизнь меркнет в свете жизни своего ребенка. И мне помогало много людей на этом этапе как-то и словами, и советами, к кому обратиться, куда пойти. И такие были спасительные всегда моменты в моей жизни. Это очень нужно, каждому нужно, когда ему тяжело, чтобы кто-то был рядом, кто-то помог. И постепенно ты все равно собираешься, берешь себя в руки, ориентируешься, что делать, но вот этот мир стал тоже он все глубже и глубже раскрываться, жизнь больных людей. И хотелось сделать жизнь этих людей и их семей как-то более светлой, что-то им принести.
Т. Ларсен
— Ну вот я тоже читала одно ваше интервью, и меня очень так вот, наверное, больше всего задела тема того, что общество всячески сопротивляется тому, чтобы люди с инвалидностью вели достойный образ жизни в этом обществе. Люди, которые не сталкиваются с этой ситуацией, они, можно сказать, дискриминируют инвалидов в трудовом коллективе, ну даже просто где-то на улице, в ресторане, в кафе, в общественном транспорте, сторонятся, избегают. Начальство предпочитает взять на работу человека без инвалидности, потому что ему неудобно с такими людьми работать. И вот мне кажется, что это вообще какая-то болезнь. Вот мы все — инвалидное общество, потому что люди с ограниченными возможностями для нас неудобны, и мы либо их не замечаем, либо стараемся максимально избегать с ними взаимодействия. И как тогда в таком обществе вообще состояться человеку с инвалидностью как профессионалу, как члену общества, как личности? Вот это же ужасная проблема. Наверняка и ваши подопечные тоже с этим постоянно сталкиваются. Есть ли шанс вообще нас как-то если не исцелить, то хотя бы в пол-оборота повернуть к этим людям?
Иерей Василий
— Ну да, и когда особенно в твоей семье растет такой ребенок, ты сталкиваешься с этим на каждом этапе, что вот так люди не хотят знать, не хотят видеть, принимать. Но людей с инвалидностью столько, что мы не сможем этого не заметить.
Т. Ларсен
— Может, их поэтому и столько, что мы все время от них отворачиваемся?
Иерей Василий
— Да, если мы будем от них отворачиваться и их как-то пинать, это, наверное, плохой диагноз нашему обществу. Что же мы такие за люди, не говоря о христианах, да, что ты, когда твоему ближнему тяжело, и он совсем не виноват в том, что ему тяжело, ты не готов как-то поступиться своими какими-то эстетическими принципами там ради того, чтобы чуть-чуть поддержать человека. Ну не знаю, не хочется никого тоже осуждать, обвинять в этом. Хочется на своем примере показывать, что можно поступать иначе, потому что эти люди очень светлые. И каждое соприкосновение с таким человеком может тебе что-то раскрыть, дать тебе какое-то чувство своей тоже нужности в этой жизни. Когда ты живешь не для себя, что ты можешь делать для другого. Тоже нужно нам всем ощущать свою полезность, что жизнь проходит не просто так. И вот свет от соприкосновения с чистым сердцем, он тебя радует. Совсем немножко нужно потрудиться, себя пересилить, чтобы помочь другому человеку. И ты ощущаешь гораздо больше, получаешь от этого гораздо больше, чем ты сам в это вложил.
В. Рулинский
— Ну да, у владыки Пантелеимона есть очень хорошие мысли, как раз он повторяет во многом этот тезис по поводу того, что здоровые люди... Он мучился какое-то время вопросом: а почему так много страданий? Понятно, что вопрос такой извечный, но тем не менее все равно он когда-то возникает у каждого человека. И, действительно, те, кто не страдают, те, кто, в общем-то, здоровые люди, они как раз как бы призваны к тому, чтобы делиться вот этим своим временем, своим вниманием с теми, кто страдает. И в этом смысле есть какая-то гармония. Те, кто страдают, они, конечно, у них своя история, наверное, и Господь как-то, может быть, к ним в каком-то смысле ближе. И вот, приближаясь к ним в этом сопереживании, сострадании, мы тоже как бы чуть-чуть берем этого света что ли, да, вот если так можно выразиться.
Т. Ларсен
— Но здесь здорово, что благодаря вашей мастерской мы не только даем людям поддержку, не только их замечаем и принимаем, но еще и вы их учите какому-то делу, которое позволяет им сохранять свое человеческое достоинство, зарабатывать деньги на жизнь во взрослом возрасте, не так зависеть от опеки родственников. Наверное, это тоже не менее важно, чем просто любовь и сострадание.
Иерей Василий
— Конечно. Да, любовь и сострадание — хорошо, но еще и важно делать что-то в этом направлении. А тут мы решаем много задач, совершая это. Для людей это нужно, важно, востребовано, таких проектов единицы, к сожалению.
В. Рулинский
— Вот именно как раз об этом хотел сказать, да, что, получается, на всю страну —мы сейчас не только о Церкви говорим, я вот сейчас, например, в Церкви сейчас, в Москве, в Большой Москве, подобного проекта при храме, к сожалению, может быть, я просто чего-то не знаю. Но я, в общем, 15 лет работаю в Синодальном отделе по благотворительности, конечно, я должен, наверное, что-то знать. Но вот я в Москве, кроме вашего, проекта такого крупного — какой-то реальной мастерской или что-то подобное, я вообще не знаю. В Петербурге — да, есть в некоторых местах, и вот по большим городам, может быть, чуть-чуть, единицы. Есть там проекты сопровождаемого проживания чуть-чуть, да, в некоторых регионах. Все. То есть эта история, их разные формы, виды есть, где-то присутствуют, но так, чтобы это было, скажем так, мейнстрим, чтобы это при многих храмах, такого, к сожалению, нет. И так это и в стране тоже у нас этих проектов единицы таких, как у вас. Не только церковных, таких мало в принципе проектов. И это, конечно, проблема, потому что хочется...
Т. Ларсен
— Тем активнее хочется поддерживать.
В. Рулинский
— Да, хочется помочь, поддержать.
Т. Ларсен
— Вот я зашла сейчас в Телеграме, нашла «Никольская мастерская» —непростительно мало подписчиков у замечательного канала.
В. Рулинский
— Да, надо...
Т. Ларсен
— Но зато есть в прикрепленном сообщении QR-код, по которому можно помогать мастерской пожертвованиями.
В. Рулинский
— Еще раз: Никольская мастерская — в ВК, в Телеграме можно найти все контакты. Можно там, например, у вас же есть линейка каких-то таких сувенирных продукций для праздников типа Рождества, Пасха, да, какие-то, может быть, на Новый год, вот что-то вы можете делать, и какие-то заказы можно делать еще. И, наверное, можно заказать в частном порядке что-то и поддержать денежкой. Такие форматы.
Иерей Василий
— Да, это для нас очень важно. У нас нет каких-то больших финансовых возможностей, мы живем в режиме выживания. Всякое дело, оно требует финансовых вливаний. И кто нас поддержит, мы будем всем очень благодарны за такое сочувствие нашему делу. И со своей стороны тоже будем рады что-то сделать для вас. Может быть, тепло той продукции, которую вы приобретете у нас, как-то тоже согреет ваши сердца.
В. Рулинский
— Я, знаете, что хотел еще спросить, вот вы общаетесь часто с родителями людей с инвалидностью, с теми людьми, кто, в общем-то, несет такой крест очень непростой. И часто, понятно, что у них там много вопросов внутренних, может быть, они часто их не задают, а где-то, может быть, смиряются, себя как-то так постоянно пытаются взбодрить. А некоторые, не знаю, там, наверное, и в унынии часто пребывают. И здесь, конечно, какими-то общими словами, какими-то общими благопожеланиями, наверное, как-то не работает часто, да, здесь нужно что-то, наверное, другое. Я вот представляю, это, наверное, одна из самых тяжелых ситуаций, когда вот ты должен что-то сказать, но что сказать таким людям? То есть это же...
Т. Ларсен
— Сказать: приходите к нам, мы вас научим шить, мы поможем вам освоить профессию.
В. Рулинский
— Я смотрю, Таня все знает.
Т. Ларсен
— Нет, я просто предполагаю. Нет, мне просто очень нравится эта идея, когда ты не просто сказал что-то, не просто обнял, не просто даже денег дал, а дал вот ту самую удочку.
В. Рулинский
— А родители себе говорят: ну хорошо, он позанимается у вас, а я умру, и чего?
Иерей Василий
— Родители так не говорят, родители, они держатся за нашу мастерскую, за возможность, чтобы дети были там. Потому что это сложно попасть, и у нас уже мы работаем сейчас на максимум наших возможностей, у нас 25 ребят, и в настоящий момент мы пока никого больше не можем взять. Я рассчитываю на то, что мы вырастем со временем, но пока в тех условиях, как мы существуем, больше принять не можем. Даже у нас сейчас больше, чем 25, мы приняли группу из пяти человек из центра...
Т. Ларсен
— Лечебной педагогики?
Иерей Василий
— Проблем аутизма. Нет, это центр, который специализируется на поддержке аутистов, и у нас с ними сейчас контракт мы заключили на полгода. И их ребята, их подопечные будут обучаться в нашей мастерской керамике. И спустя полгода, может быть, мы сможем кого-то взять, еще как-то расширить наши возможности. Ну вот так 30 человек, получается, кому мы сейчас помогаем. Родители — да, важно с ними общаться, потому что их жизнь непростая. Они много чего пережили, чтобы довести своих ребят до этого возраста, с ними вместе дожить, помочь им обрести навыки. И часто в этом они сами теряют свое здоровье. У кого-то распадаются, может быть, и семьи на этом пути. Но все люди, они так героически несут тот крест, который им был дан. И для них это важно, когда мы разделяем этот путь вместе с ними. Мы всячески их к себе, пытаемся что-то для них сделать. Я несколько раз провожу такие общие соборования для ребят и для родителей. Я всех всегда приглашаю к нам в храм, мы проводим праздники для ребят и их семей, концерты, там очень интересные программы у нас бывают. Ну и через это тоже как-то мы...
Т. Ларсен
— Через общение, да, через общину.
Иерей Василий
— Ну да, через общину. Это тоже важный момент в развитии церковной общины, когда есть какое-то общее дело, через которое община чувствует себя некоторым монолитом.
Т. Ларсен
— А прихожане присоединяются же, наверное?
Иерей Василий
— Присоединяются, да. Но мне всегда хочется, чтобы больше присоединилось, потому что все время себя не хватает на все. Так что тоже, пользуясь возможностью, всех приглашаю нам помочь, присоединиться к нашей общине.
В. Рулинский
— Как добровольцы, да.
Иерей Василий
— Как добровольцы, да. И поволонтерить немножечко, познакомиться с этим делом.
В. Рулинский
— Спасибо большое, батюшка. Действительно, важное очень дело. И дай Бог, чтобы появлялось больше таких инициатив. Мы вот сегодня немножко говорили о том, что их мало. И хочется, чтобы не только мастерские были, чтобы были проекты сопровождаемого проживания, где люди с инвалидностью могли бы жить при поддержке. И где, действительно, родители могли бы, понимая, что ждет их ребенка, действительно, с надеждой, с какой-то уверенностью в их счастливой жизни, могли бы туда тоже передавать. И то, что вы делаете, это действительно очень радостно. Вы рассказали про такой свой путь к вере, к Богу, через радость и свет, который вы почувствовали вот в людях. И то что вот как-то захотели изменить свою жизнь, вот к этому свету идя, это действительно, мне кажется, что для многих вот и пример ваш тоже может быть таким светом, который людей как-то к чему-то хорошему, доброму сподвигнет, изменит их жизнь, может быть, в какую-то очень хорошую сторону. Спасибо большое.
Т. Ларсен
— Спасибо. Да, друзья, подписывайтесь на канал «Никольская мастерская» в Телеграмме, находите мастерскую в ВК, делайте заказы, покупайте керамику, заказывайте текстиль.
В. Рулинский
— Да, а Тутта посетит скоро Никольскую мастерскую.
Т. Ларсен
— Обязательно, с радостью.
В. Рулинский
— И может рассказать, например, в социальных сетях своих о том, как она посетила. Простите, я пользуюсь случаем.
Т. Ларсен
— Да, я обещаю сделать это в самое ближайшее время и подробно обо всем расскажу в своих соцсетях, действительно. Спасибо большое.
В. Рулинский
— Спасибо, батюшка. У нас сегодня был отец Василий Орехов в программе «Делатели», руководитель Никольской мастерской при храме святителя Николая на Трех Горах в городе Москва. Батюшка, мы вас сердечно благодарим. Это были «Делатели» на Радио ВЕРА. Меня зовут Василий Рулинский.
Т. Ларсен
— Я Тутта Ларсен.
В. Рулинский
— А мы с вами прощаемся до следующего вторника.
Т. Ларсен
— Всего доброго.
Иерей Василий
— Спасибо. До свидания.
Все выпуски программы Делатели
Послание к Римлянам святого апостола Павла

Апостол Павел
Рим., 112 зач., XIII, 11 - XIV, 4.

Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Ограничение в пище, строгий пост вплоть до отказа от еды, всегда и во многих религиозных традициях рассматривались как признак и условие активной и насыщенной духовной жизни. Христианская вера не исключение. Нередко, если мы видим человека, который следует строгим гастрономическим ограничениям, мы проникаемся к нему уважением. Ведь для нас это свидетельство крепости его веры. Однако, отрывок из 13-й и 14-й глав послания апостола Павла к Римлянам, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах, говорит о том, что это не всегда так. Давайте послушаем.
Глава 13.
11 Так поступайте, зная время, что наступил уже час пробудиться нам от сна. Ибо ныне ближе к нам спасение, нежели когда мы уверовали.
12 Ночь прошла, а день приблизился: итак отвергнем дела тьмы и облечемся в оружия света.
13 Как днем, будем вести себя благочинно, не предаваясь ни пированиям и пьянству, ни сладострастию и распутству, ни ссорам и зависти;
14 но облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа, и попечения о плоти не превращайте в похоти.
Глава 14.
1 Немощного в вере принимайте без споров о мнениях.
2 Ибо иной уверен, что можно есть все, а немощный ест овощи.
3 Кто ест, не уничижай того, кто не ест; и кто не ест, не осуждай того, кто ест, потому что Бог принял его.
4 Кто ты, осуждающий чужого раба? Перед своим Господом стоит он, или падает. И будет восставлен, ибо силен Бог восставить его.
Как мы видим, в римской общине христиан среди верующих отношение к еде было неоднородным. Кто-то ел всё, что Бог послал, и не придерживался относительно пищи строгих запретов. Кто-то, напротив, был очень щепетилен в этом вопросе, воздерживался от употребления мяса и ел только овощи. Другими словами, в церковной общине Рима было строгое направление и более свободное. Обращает на себя внимание то, что именно строгих постников апостол Павел называет немощными в вере. «Как же так?» — спросим мы, — «А как же святые подвижники и аскеты, рацион которых был очень скудным?».
Дело в том, что особое отношение к еде практиковалось и у иудеев, и у язычников того времени. В еврейских священных книгах были целые списки чистых и нечистых животных. В пищу годились только чистые. Мясо нечистых оскверняло и лишало человека права принимать участие в богослужении. Подобное мы видим и в многочисленных языческих сектах. Так, например, последователи Пифагора верили, что любое проявление телесности — это скверна. А потому задача человека путём строгой дисциплины скинуть с себя путы материи и выйти в мир духа. И воздержание от мяса было важным условием достижения успеха.
Люди, которые приходили в Церковь в то время, нередко приносили с собой багаж этих предрассудков. Они ещё не знали, как верно организовать свою духовную жизнь. Всё их внимание было сосредоточено на внешних действиях. И пищевые ограничения, как самые очевидные, они ставили во главу угла. А потому совершенно игнорировали то, о чём учил Христос. А Он в Евангелии чётко говорит: «Не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека... ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления».
Вот почему Павел называет таких строгих ревнителей немощными. Им ещё не знакомо то состояние, которое он называет «свободой во Христе». Это такой образ мысли и чувств, когда человек руководствуется в своей деятельности не столько внешними правилами, не ритуальным уставом. Он в большей степени доверяет духовной интуиции, которая поселилась в его сердце в результате исполнения евангельских заповедей о любви, милости и снисхождении к людям ради Христа. Такой человек — не анархист, он не отвергает букву закона. Просто его ведёт Дух Божий, Который подсказывает, как именно ему применить эту букву в той или иной ситуации. В том числе, какие пищевые ограничения на себя наложить, а где сделать послабление.
Воздержание в пище святых отцов-аскетов имеет в своей основе именно этот духовный мотив. Именно за свой подвиг евангельского братолюбия они получили от Бога привилегию и силы для совершенного воздержания. Чтобы в ещё больше степени очистить своё сердце, в ещё большей степени вместить в него Духа Божия и в ещё большей степени проявлять любовь к окружающим.
Поэтому и делает Павел акцент не на внешней форме поста, а на внутреннем делании. Он призывает к умеренности. «Заботу о плоти не превращайте в похоти», — говорит он. Павла в большей степени интересует не аскеза ради аскезы, а добрые, мирные отношения между людьми в общине. Поэтому и призывает он не превозноситься друг над другом и снисходить к опыту ближних. «Кто ест, не уничижай того, кто не ест; и кто не ест, не осуждай того, кто ест», — говорит он. У каждого свой путь и своя мера.
Дай же и нам, Господи, силы и разума в первую очередь исполнять Твои заповеди по отношению к нашим ближним. Чтобы Твой Дух наполнил наше сердце и указал, как именно нам идти по пути ко спасению.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
Видеоувеличитель поможет Андрею и Феде развиваться

Андрей и Фёдор — братья. Первому 9 лет, второму — 6. У обоих инвалидность по зрению. Они не различают цвета́, то есть видят мир в сером цвете. Кроме этого, у ребят снижена острота зрения. Андрей может не узнать родных даже с расстояния 10 шагов, пока не услышит их голос. Федя видит немного лучше, но совсем не различает светлые полутона. Несмотря на эту патологию братья живут активно и представляют, кем станут в будущем. Андрей интересуется профессиями космонавта и инженера. А Федя хочет быть поваром или программистом. Дружная семья поддерживает мальчишек во многих стремлениях и делает всё, чтобы их жизнь была интересной и насыщенной.
Старший из братьев, Андрей, хорошо ориентируется в пространстве, занимается вольной борьбой, плаванием и учится играть на фортепиано. Младший, Федя, тоже ходит в бассейн, осваивает игру на фортепиано и занимается танцами. Вот только осваивать чтение и письмо ребята могут с трудом. Чтобы разглядеть буквы, мелкие детали или картинки, мальчишкам приходится практически вплотную склоняться к книгам и предметам. Настало время, когда без специализированного оборудования им просто не справиться.
Братьям необходим видеоувеличитель. Этот прибор создан специально для людей с нарушениями зрения. Он станет для Андрея и Феди незаменимым помощником в учёбе и в жизни. Собрать средства на дорогое оборудование семье Галочкиных, в которой растут трое детей, помогает фонд «Люди — маяки». Поучаствовать в добром деле можете и вы, для этого переходите на сайт фонда и сделайте любой благотворительный взнос. Подарим Андрею и Феде возможность учиться и развиваться!
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Святитель Серафим (Соболев)». Глеб Елисеев

Гостем программы «Исторический час» был кандидат исторических наук Глеб Елисеев.
Разговор шел о жизни святителя Серафима (Соболева), о его епископском служении в эмиграции после революции в России, о роли в создании Русской Православной Церкви Заграницей и о последующем возвращении в Московский Патриархат.
Ведущий: Дмитрий Володихин
Все выпуски программы Исторический час
- «Святитель Серафим (Соболев)». Глеб Елисеев
- «Адмирал Андрей Августович Эбергард». Константин Залесский
- «Великая Отечественная война и танкостроение». Александр Музафаров
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов