«Мастерская для людей с ограниченными возможностями». Священник Василий Орехов

Гостем программы «Делатели» был руководитель мастерской для людей с инвалидностью при храме святителя Николая на Трех горах в Москве священник Василий Орехов.

Наш гость рассказал о том, каким образом его воцерковление и приход к вере связан с поездкой на Соловки, с чего начался его путь в социальном служении, и каким образом в настоящее время он помогает людям с ограниченными возможностями развивать свои таланты и вместе с тем получать профессию.

Ведущие программы: Тутта Ларсен и пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский

---

Т. Ларсен

— Здравствуйте, друзья, это «Делатели» на Радио ВЕРА. Я Тутта Ларсен...

В. Рулинский

— Я Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. У нас в гостях сегодня иерей Василий Орехов, руководитель Никольской мастерской при одном из московских храмов, храме святителя Николая на Трех Горах. Батюшка, добрый день.

Т. Ларсен

— Здравствуйте.

В. Рулинский

— Очень рад вас видеть.

Иерей Василий

— Добрый день.

В. Рулинский

— Никольская мастерская, которую вы возглавляете, я был там совсем недавно... Ну как, совсем недавно — несколько месяцев назад, и...

Т. Ларсен

— Лепил или шил?

В. Рулинский

— Ну практически, да. Вырезал лобзиком по дереву. Действительно, у батюшки там самые разные такие активности, которые созданы для людей с инвалидностью, но я так понимаю, что это именно для взрослых людей с инвалидностью. Меня поразило, мы там с вами потом чай пили, после того как вы нам немножко так экскурсию провели. Такая, знаете, семейная совершенно атмосфера, радости, и как люди, вот эти семьи, делятся, насколько важно для них вот то, куда они приходят, и насколько важно для них вот это тепло человеческое, которое вы даете им там. Это действительно меня тогда, наверное, не столько сама мастерская даже поразила, хотя там у вас все по высшему качеству, скажем так, организовано, сколько вот это тепло такое человеческих сердец, вот общение, которое есть. Батюшка, а вопрос такой неожиданный сразу: а что для вас самое главное в этой мастерской?

Иерей Василий

— Ну я задавался тоже этим вопросом, и пришел к ответу: все-таки, наверное, ребята, ради которых мы это создали. Потому что в деле этой мастерской есть множество всяких аспектов, с которыми ты сталкиваешься, и те люди, которые там трудятся, наши мастера, вот тоже, мне кажется, для них такое важное дело это в их жизни, в котором они раскрываются и что-то для себя важное находим, есть какая-то у меня забота об этих людях. Но центрально, наверное, ребята. И если будешь ты как-то отдаваться этому делу и стараться все свои какие-то интересы оставить на заднем плане, а все ради ребят, тогда, наверное, и результат будет хороший. Поэтому я так сконцентрировался, что это для них, чтобы им помочь.

Т. Ларсен

— А расскажите вообще, собственно, что за мастерская, я-то там не была.

В. Рулинский

— Вот пока нет.

Т. Ларсен

— Да, я так понимаю, что это мастерская, где обучаются какому-то ремеслу взрослые люди с инвалидностью.

Иерей Василий

— Да, мы будем очень рады, если вы зайдете.

Т. Ларсен

— С радостью, да, с удовольствием.

Иерей Василий

— Все расскажем, покажем. Эта мастерская находится не так далеко, при храме святителя Николая на Трех Горах — это Красная Пресня. Мастерская, которая была создана, чтобы помочь людям с заболеваниями, с инвалидностью. Мы не ставим каких-то фильтров, какая должна быть болезнь, принимаем почти всех, кто может трудиться. Две ремесленные мастерские, швейная и керамическая, в которых мы, с одной стороны, обучаем ребят ремеслу, а с другой стороны, даем им возможность найти себе такое дело в жизни, работу, чтобы они могли тоже себя как-то найти, реализовать, почувствовать себя нужными в этой жизни.

Т. Ларсен

— То есть это не просто пришли люди и каким-то хобби занялись. Это профессия, которую человек с инвалидностью может освоить в этих мастерских и там же продолжить производить какие-то вещи, которые можно продавать и зарабатывать этим себе на жизнь.

Иерей Василий

— Да. Мы именно так стараемся себя позиционировать и говорить всем тем, кто у нас трудится, что вы сюда приходите как на работу. Это не какой-то развивающий кружок, где вы можете делать все, что хотите, вы делаете здесь то, что вам говорят. Новый такой опыт для них в жизни, потому что они с детства в основном занимаются тем, что что-то там...

Т. Ларсен

— Развивают моторику, да?

Иерей Василий

— Ну да, ходят на всякие кружки, секции. А тут уже и спрос с них идет, вот и, соответственно, они уже чувствуют себя иначе.

В. Рулинский

— Ну они чувствуют себя нужными, да, получается, что здесь...

Иерей Василий

— И взрослыми.

В. Рулинский

— Ну да. Какая-то ответственность, самостоятельность, что нужно куда-то прийти, да, что-то сделать. Эта история, мне кажется, для людей, у которых всегда вот их гиперопека в основном от родителей или от всяких разных специалистов, им это важно как-то, какую-то свободу получить.

Т. Ларсен

— Вот это интересно, да. Потому что когда мы говорим о людях с ограниченными возможностями, то мы как-то всегда говорим об этом с позиции, чем им помочь, как их поддержать, как облегчить им жизнь, как создать для них условия. А ведь они действительно перестают быть детьми и становятся взрослыми, и им нужно как-то хоть какую-то часть ответственности за свою жизнь на себя взять. И мало кто говорит о том, какая у них может быть ответственность, какую зону, скажем, участия в своей собственной жизни они могут взять на себя, какие полномочия. И не просто полномочия делегировать, но где они могут за свою жизнь взяться сами. Правильно, я понимаю, что ваша мастерская позволяет ответить на этот вопрос подрастающим людям?

Иерей Василий

— Да, но тем не менее не снимается задача им помочь. Потому что чтобы дать им возможность себя реализовать, нужно проделать большую подготовительную работу. И с одной стороны, мастерская может стать такой некоторой ступенькой во взрослую жизнь, когда ребята смогут те навыки, которые они здесь получили, и прежде всего навыки и в социальных новых взаимоотношениях, и трудового коллектива, они могут реализовать в какой-то другой уже такой мастерской или там в сфере деятельности. И здесь они имеют возможность такой мягкой адаптации к этим условиям. Потому что мы их принципиально любим, принимаем, поддерживаем, радуемся их каждому успеху, не вытесняем их из этой среды, а как-то пытаемся раскрыть у каждого какая есть своя сильная сторона, способность. Это с одной стороны. А с другой стороны, мы требуем от них, чтобы они выполняли там ряд правил — чтобы они приходили всегда вовремя, есть их зона ответственности, что вот эти вот дни они закреплены за ними, мы рассчитываем. И вот даже бывают периоды, когда у нас получается много заказов, и мы говорим, что, ребята, давайте, без вас мы сейчас не сможем, не справимся, приходите побольше, выходите в какие-то дополнительные дни. Они так очень радостно говорят: да, мы, конечно, придем, мы понимаем, что сейчас нужно помочь. Ну бывает там перед Новым годом вот вдруг все вокруг нас активизируется.

Т. Ларсен

— А сколько у вас там человек и какого они возраста?

Иерей Василий

— Сейчас 25 человек, примерно поровну они разделены на две мастерские. Возраст — самой младшей девочке у нас 18 лет, то есть она только-только закончила обучение или 19. Вот старшие ребята, они примерно под 40. Вот 40 нет, ну как-то 39, 38 лет.

Т. Ларсен

— А заказы откуда поступают, как, и что это вообще за изделия? То есть керамика, это, наверное, кружки, тарелки?

Иерей Василий

— Заказы — это одно из таких проблемных мест в нашей деятельности, потому что нам сложно конкурировать с какими-то мастерскими уже, где трудятся здоровые люди. Потому что у них производительность больше и, соответственно, финансовые затраты на производственные процессы меньше. Вот мы какими-то своими силами находим тех людей, которые у нас берут заказы. Это простые вещи, которые мы шьем. Заказы у нас только в швейной мастерской. Да, это пошив всяких сумочек, рюкзачков, может быть, столовых наборов — несложные вещи. А керамику мы пытаемся сами что-то фантазировать, делать. Это различная сувенирная продукция, пасхальная — подсвечники, тарелочки, которые мы продаем на ярмарках.

В. Рулинский

— И, надо сказать, очень хорошего качества. Потому что недавно у нас была встреча с нашими друзьями, коллегами, журналистами, блогерами, которые поддерживают добрые дела Церкви. Ну, такие встречи мы проводим раз в год, и как раз вот мы к отцу Василию тогда обратились, какие-то сувениры, что-то приятное им подарить такое, чтобы не был какой-то гигантский подарок, у нас и денег таких нет, и вообще как-то неудобно. А вот именно чтобы была, знаете, такая память какая-то, и чтобы приятно было. И вот очень хорошие сделали там ребята украшения такие на елочку, с ангелом, и подписали: «Дела Церкви» — это название нашего Телеграм-канала и наших всех основных соцсетей. И вы бы видели, с какой прямо радостью... Я сказал, что это из Никольской мастерской сделали. Вот с какой радостью и с каким прямо трепетом брали журналисты, блогеры вот эти подарочки. Действительно, это какая-то такая теплота, которая даже в каком-то... Подарок не должен быть какой-то гигантских размеров. Он может быть маленький, но он такой, его прямо приятно держать в руках, его приятно как-то получить.

Т. Ларсен

— А где можно посмотреть эти изделия и приобрести?

Иерей Василий

— В интернете.

Т. Ларсен

— Есть онлайн-магазин, да?

Иерей Василий

— Онлайн-магазина нет, но мы его разрабатываем сейчас. В наших соцсетях представлены. Можно посмотреть в лавке при нашем храме, в магазинах. Например, в магазине «Сретенье» при Сретенском монастыре тоже мы сейчас начали продавать наши продукты.

В. Рулинский

— А соцсети Никольская мастерская, собственно, так можно найти в соцсетях и в ВК, и в Телеграме, да?

Иерей Василий

— Да, все верно.

В. Рулинский

— Отец Василий, я хотел бы немножко про вас поподробнее узнать. Ведь эта история про Никольскую мастерскую — это результат какого-то там жизненного пути. Опять же не результат, в смысле он же продолжается, жизненный путь, да, это какой-то этап важный. Мы надеемся, что не прямо совсем результат единственный. Вот вы, я так понимаю, учились на философском факультете МГУ, да, и, в общем-то, не сразу пришли к вере. Очень интересно узнать, как вот этот процесс у вас развивался, можно сказать. Во-первых, почему философский факультет — это вы хотели там что-то узнать глубокое про смыслы жизни, либо как это получилось, что вы туда пошли? И вот про вот этот процесс расскажите, пожалуйста.

Иерей Василий

— Я так оглядываюсь назад, в прошлое, думаю: почему я пошел в философский? Наверное, в том возрасте, когда я заканчивал школу, я еще не понимал, чем я хочу заниматься.

В. Рулинский

— Ну как большинство, наверное, тех, кто заканчивает школу.

Иерей Василий

— У меня есть гипотеза, что девочки, они к этому времени уже такие более созревшие, понимают, куда идти, что им делать, а мальчики еще только разбираются в своей жизни. Вот я думал, что мне интересно одно, другое, третье. Я выбирал между двумя направлениями — это техническое, там, ВМК, МИФИ и гуманитарные. Мне нравилась история, нравилось обществознание.

В. Рулинский

— Разносторонний вы человек.

Иерей Василий

— Я пошел на подготовку в МИФИ, походил на занятия, понял, что нет, физика не мое, я не буду этим дальше заниматься и поступил в Школу юного философа при МГУ.

В. Рулинский

— Есть такая, да?

Иерей Василий

— Ну я не знаю. Наверное, может быть, и есть. Может быть, уже нет. Давно было.

В. Рулинский

— Звучит.

Т. Ларсен

— Я тоже хочу туда поступить.

В. Рулинский

— Это программа «Делатели на Радио ВЕРА». Мы сегодня говорим с отцом Василием Ореховым, руководителем Никольской мастерской при московском храме святителя Николая на Трех Горах. Батюшка, вот вы пошли в Школу юного философа и поняли, что это ваше? Что там вообще было? Что такое Школа юного философа? Простите, вот я уверен, что в большинстве российских городов, может быть, даже в Москве, не все понимают, что это такое. Я, например, не понимаю.

Т. Ларсен

— Это, видимо, подготовительное...

В. Рулинский

— Ну что там? Что это? Прямо читают Канта, Гегеля или что, Фейербаха?

Иерей Василий

— Условно говоря. То есть обществознание в таком, в широком, углубленном формате. Не университетском формате, но который превосходит школьный формат. И эта школа была заточена на поступление. И я, честно говоря, для себя прямо открыл философию, потому что в школе у нас как-то совсем...

В. Рулинский

— Конечно, везде не преподают.

Иерей Василий

— Там минимально что-то говорилось, какие-то такие общие вещи. А тут я заинтересовался, и первый вопрос, который встал — это изучение человека. Мне хотелось работать с обществом, казалось, что это будет такое перспективное направление, что можно как-то воздействовать, что-то дать. В общем, хотелось каких-то больших дел. И я решил, что если работать с обществом, нужно его изучить. Поступил на философский с этим делом, не понимая, что там будем конкретно изучать, и вот как многие туда которые пришли, да, был романтический во многом взгляд на это, а учеба, она совсем другая.

В. Рулинский

— Ну я знаю, что на философском очень левацкие взгляды у большинства студентов.

Иерей Василий

— Какие?

В. Рулинский

— Ну левацкие такие.

Т. Ларсен

— Либеральные.

В. Рулинский

— Социалистические, скажем так.

Иерей Василий

— Социалистические уже?

В. Рулинский

— Да.

Т. Ларсен

— Даже так?

В. Рулинский

— Нет? У вас такого не было?

Иерей Василий

— Ну, тогда социалистических я вот не застал. Было, может быть, несколько человек таких, таких взглядов.

Т. Ларсен

— Идейных.

Иерей Василий

— Ну я не знаю. У нас политикой, наверное, ребята не увлекались. То есть, такие были чистые философы, которым была интересна, может быть, античная философия. Мы постепенно изучали, кто-то сразу там пришел и уже знал Владимира Соловьева, интересовался XX веком, нашей философией, зачитывался этими книгами, был погружен.

В. Рулинский

— Бердяевым, Булгаковым.

Иерей Василий

— Ну да, этим направлением. Ну у нас, конечно, Соловьев такой был, в ореоле славы. Ну, действительно, яркая личность, самобытный философ. Я когда знакомился с его трудами, мне казалось, что это прямо церковный человек, который учит.

В. Рулинский

— Когда еще не были воцерковлены, наверное, да?

Иерей Василий

— Ну да. И для меня это было именно церковное учение. Потом, когда я познакомился ближе, понял, что нет.

В. Рулинский

— Есть вопросики.

Иерей Василий

— Да, значительные.

Т. Ларсен

— Но учеба оказалась, я правильно понимаю, что там вы не нашли ответы на мучащие вас экзистенциальные вопросы?

В. Рулинский

— Или не мучали вообще никакие вопросы?

Иерей Василий

— Тогда еще вопросы не мучали, тогда была большая непознанная область, и было интересно все это узнать, углубиться. Какие-то, может быть, там были мелкие вопросы, не то что какое-то противоречие в жизни. Там был поиск себя, посмотреть вообще кто я, как могу быть приложим в этой жизни. Но и постепенно я сталкивался с какими-то уже конкретными темами, которые вызывали у меня вопросы о том, что такое этот мир, какие принципы его устройства, вот уже начиналось такое какое-то более взрослое отношение к нему. И в этот момент я познакомился с Церковью.

В. Рулинский

— А как это было?

Иерей Василий

— Я поехал в поездку на Соловки, была трудническая экспедиция летом.

Т. Ларсен

— Понятно. Вы, как говорят, осоловел.

Иерей Василий

— По-настоящему осоловел.

Т. Ларсен

— Ох, эти Соловки!

В. Рулинский

— Таня со знанием дела говорит. Осоловела, наверное, давно уже.

Т. Ларсен

— Просто у меня была самая страшная встреча с собой как раз была на Соловках, духовно.

В. Рулинский

— Расскажи. Ну пожалуйста, немножко.

Т. Ларсен

— Ну я просто приехала на Соловки и поняла, что я вообще...

В. Рулинский

— Чего?

Т. Ларсен

— Ну плохая христианка. Потому что меня там так плющило и колбасило, как говорят мои дети.

В. Рулинский

— В смысле?

Т. Ларсен

— Очень мощное место просто. Соловки это такой вообще, мне кажется, такая, такая гигантская лупа такая. Все, что в тебе есть, там просто тут же проявляется.

В. Рулинский

— В смысле, грехи какие-то начали проявляться или что?

Т. Ларсен

— Ну, страсти скорее, да. И я просто знаю огромное количество людей, ну не огромное, но достаточное количество людей, которые, они делятся на две части. Те, которые побывали на Соловках и сказали, что это было самое тяжелое путешествие в их жизни. И те, кто раз приехав на Соловки, не могут от Соловков больше оторваться.

В. Рулинский

— Как интересно.

Иерей Василий

— У меня все это совместилось в первую поездку.

Т. Ларсен

— У меня, кстати, тоже, наверное, где-то между. Ну я прямо говорю — у меня аж щеки начинают гореть. Потому что я понимаю, что мне обязательно нужно туда вернуться...

В. Рулинский

— Ты один раз там была?

Т. Ларсен

— Да, и этот опыт заново как-то пройти, но мне очень страшно. Потому что я там встретилась с такой Таней, которую я вообще не знала и не очень хотела бы знать.

В. Рулинский

— Вот это да.

Т. Ларсен

— Но это был очень положительный опыт с точки зрения духовного какого-то развития, но очень неприятный. Неприятно было понять, что ты вот такой. Соловки — да, очень такой опыт. Очищает.

В. Рулинский

— А у вас какие были Соловки?

Иерей Василий

— Я поехал на Соловки с труднической экспедицией, которую организовал фонд Андрея Первозванного, и, в частности, ребята, которые в свое время учились на философском. Павел Федосов был один из них. И когда я туда ехал, я не понимал, что меня там ждет.

Т. Ларсен

— Куда еду, да.

Иерей Василий

— Да, я посмотрел фотографии, это было какое-то очень манящее место, красивое. Было жаркое лето, я понял, что мне хочется поехать вот в такую свежесть, там пожить, насладиться этой природой, чистотой. И я записался в трудническую поездку. Нас было, может быть, 25 или 30 ребят, была смешанная группа. Были и студенты, с которыми я учился, были ребята из Сербии, из разных других вузов, мест.

Т. Ларсен

— И большинство нецерковные, да?

Иерей Василий

— Ну да. Церковных было, может быть, там человека четыре, вот остальные интересующиеся...

В. Рулинский

— Но в основном с философского факультета.

Иерей Василий

— А я был не интересующимся.

В. Рулинский

— А как это?

Т. Ларсен

— Ну просто поехал освежиться.

Иерей Василий

— Я ехал в красивое место. А на самом деле это же Соловки — такой целый пласт. И с одной стороны, религиозный пласт, с другой стороны...

Т. Ларсен

— Исторический.

Иерей Василий

— Исторический. Ну и вообще рассказ о нас, о нашем обществе. Мы же этого не знали, когда туда ехали, на Соловки, что вот, ну как бы знали, но когда ты в это погружаешься и переживаешь период с начала до XX века — вот этой русской монастырской жизни, святости. И тут же стоит XX век, с какой-то тиранической сменой всего того, что было, издевательством над людьми, обесчеловечиванием.

Т. Ларсен

— Да, русский антиминс. Как архимандрит Иоанн (Крестьянкин), по-моему, говорил о Соловках, что можно служить литургию на каждом квадратном просто сантиметре, все полито кровью мучеников.

Иерей Василий

— Да, и ты, в общем-то, погружаешься вот в эту историю, открываешь для себя эту книгу с картинками, знакомишься и поражаешься через соединение с этим. Мы туда приехали на поезде, выгрузились, отправляемся...

В. Рулинский

— В Кемь, я помню.

Иерей Василий

— Да, в Кемь, отправляемся в наше плавание, садимся в маленький катерок всей нашей большой компанией, грузим вещи. Но этот катерок начинает так мотать уже на берегу, что всех страшно укачивает. Нам говорят: нет, ребята, слишком сильный шторм, вылезайте, не поплывем.

В. Рулинский

— Ого!

Иерей Василий

— А мы уже, когда вышли, было очень тяжело, и сложно было представить, как мы перенесем этот путь. Там немножко поспав, нам говорили: все, давайте, ребята, грузимся, поплыли. И вот долгий шестичасовой путь в шторм, вот еле-еле.

В. Рулинский

— Шестичасовой? Там же очень короткое расстояние. Шесть часов?

Иерей Василий

— Это до Большого Соловецкого. А мы поплыли сразу на остров Анзер, если вы там были, то есть огибать на маленькой лодочке в шторм, а в шторм идти тяжело.

В. Рулинский

— А зачем вы туда поехали, простите?

В. Рулинский

— На Анзер?

Т. Ларсен

— Трудиться.

Иерей Василий

— Трудиться.

В. Рулинский

— А, то есть вы именно туда.

Т. Ларсен

— Нас на Анзер не пустило, кстати, мы до Анзера не доехали.

Иерей Василий

— Да, мы туда ехали трудничать. И я тоже не совсем понимал, что такое трудничать, но мне сказали, что будем работать просто так. Я подумал: ну вот, хорошо, поработаем. А трудничество — это такое какое-то делание ради Христа. Это важный аспект, то есть у меня не было, что...

В. Рулинский

— Вы крещеный были?

Иерей Василий

— Да, я был крещен, но я же не знал, не понимал ничего. И тут мы приплываем еле-еле до этого берега, все зеленые, выгружаемся. У меня уже сразу мысли, как мы отсюда будем выплывать обратно, неужели это будет так же? Вот, погружаемся вглубь острова Анзера, и там нас начинает заедать мошка и комары. Это страшная пытка, вот эта вот мошка, она просто туча. Мы приплыли в июне — это был самый пик этих насекомых, которые нас поедали.

В. Рулинский

— Я так понимаю, что таких, как вы, там, на Анзере, было немного, поэтому у мошки там выбора особо не было, ели только вас.

Иерей Василий

— Да, рассказывали, что в лагерное время была такая пытка.

Т. Ларсен

— Да, привязывали к дереву.

Иерей Василий

— Привязывали к дереву, и их мошка и комары объедали, этих людей. Ну вот. И тоже нас немножко мошка помучила, попытала, потому что постоянно приходилось с ней соприкасаться. Первый наш вечер мы моем посуду вот за всей этой оравой, которая поела, моем в ручье, и не смывается ни средство, ни отмывается посуда. И в этот момент нас все время ест мошка, облепив наши руки.

В. Рулинский

— Слушайте, как это все вынести? Там даже если у тебя крепкая вера, ты там начнешь молиться, будь здоров, там переживать. А тут, если ты даже вообще далек, как это пережить-то?

Иерей Василий

— Ну вот я возроптал сразу, что погорячился я, приплыв сюда. Как же тут прожить все эти дни.

Т. Ларсен

— А в какой же момент встреча с Церковью произошла?

Иерей Василий

— Ну а так, мне кажется, часто бывает, что перед тем, как ты встречаешь Бога, тебе что-то открывается, тебе нужно пройти какие-то испытания, чтобы потом — оп, а тут такая красота. И вот у нас, видимо, так же было. На следующее утро мы пошли на работу, нас отвели в лес, поставили вдоль дорог, дали лопаты и сказали: ройте отводные каналы. И мы весь день по колено в воде этими лопатами ковыряли землю. Там земля такая, что там особенно не выкопаешь. Там все корни, камни, она очень тяжелая. И мошка, собственно, была все это время с нами.

В. Рулинский

— Ничего себе.

Иерей Василий

— Ну как-то вот первое время было тяжело, а потом приспосабливаешься. Потом как-то мошка уже к тебе приспосабливается, уже не так ест, видимо, не такой у тебя манящий запах становится. Вот как-то и ты к ней привыкаешь. И постепенно это место стало раскрываться. Во-первых, через людей, которых мы там встречали. Во-первых, это был иеродиакон Тихон, который жил в скиту. Мы остановились в Свято-Троицком скиту. Это был очень интересный человек, дружбой с которым я дорожу.

В. Рулинский

— Давайте про это поговорим после короткой паузы. У нас сегодня в гостях иерей Василий Орехов, руководитель Никольской мастерской при храме святителя Николая на Трех Горах. Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Меня зовут Василий Рулинский, я пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности.

Т. Ларсен

— Я Тутта Ларсен. Мы вернемся через минуту.

Т. Ларсен

— Это «Делатели» на Радио ВЕРА. С вами Тутта Ларсен.

В. Рулинский

— И Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. У нас в гостях сегодня священник Василий Орехов, руководитель Никольской мастерской людей с инвалидностью при храме святителя Николая на Трех Горах в Москве. Батюшка, вы начали говорить про то, как на Соловках на вас такое позитивное влияние оказала встреча с отцом Тихоном.

Т. Ларсен

— Иеродиаконом.

В. Рулинский

— Да. Расскажите про него и про, может быть, еще каких-то людей, с которыми вы познакомились.

Иерей Василий

— Отец Тихон подвизался в этом скиту один долгое время, отшельничал. Это был очень светлый и добрый человек, которых я, наверное, до того не встречал в своей жизни. Он был очень открытый и как-то тепло принял всю эту ораву. Хотя сейчас так, оглядываясь назад, думаю, надо быть действительно с добрым сердцем, чтобы, живя в этой тишине, принять всех этих непонятных студентов, которые приехали, там, шумели, галдели, с ним все время пытались поговорить, какие-то задавать ему каверзные вопросы о чем-то. А он с такой расположенностью и любовью нас принимал, что мы к нему припадали, ну я его слушал, я прямо наслаждался его ответами, как он говорил, и был мне очень интересным. Потом я встретил там отца Евлогия, он был скитоначальником Голгофо-Распятского скита. Там всего два скита, и там уже такая более жизнь была организованная.

Т. Ларсен

— Побольше людей там, да?

Иерей Василий

— Но отец Евлогии, когда он зашел к нам, в нашу трапезную, где мы сидели, мне показалось, что это какой-то светящийся человек. У него было очень бледное лицо, светлые волосы, хотя они у него рыжие, но вот как будто все они были покрыты светом. Какая-то кротость была во всем его лике. И я подумал: ничего себе...

В. Рулинский

— Так бывает, да?

Иерей Василий

— Что это за человек? Потом нам говорят, что этот батюшка очень строгий, вы с ним поаккуратнее, он не разрешает курить никому на острове. Вот, смотрите, при нем никто не курите. Ну хорошо, будем все вести. Вот ну такой — раз, как будто встретил ангела в этой мире. Конечно, при ангеле страшно себя проявлять, как-то себя вести. И это такой первый опыт Церкви. Настоящей Церкви, глубокой.

Т. Ларсен

— Через людей.

Иерей Василий

— Да, которые познали божественную реальность в своей жизни, в своем подвиге.

В. Рулинский

— У вас сразу какие-то мысли появились, что что-то менять в жизни? Или это было позже?

Иерей Василий

— Нет, я пока только ходил, смотрел и удивлялся тому, что там было. А потом меня посетил в этом месте Господь тоже. Там есть, где находится Голгофо-Распятский скит, гора Голгофа. Может быть, два слова скажу просто, почему она так названа. В свое время там подвизался преподобный Иов Анзерский. И он был вообще священником, жил в Москве, был придворным священником, как-то окормлял и Петра I в его молодые годы. И вот он был оклеветан за то, что он не раскрыл, что ему сообщил Григорий Талицкий на исповеди, и за это был сослан на Соловки. На Соловках поняли, что этот человек не какой-то неблагонадежный политический деятель, а очень добрый пастырь. И ему дали такое свободное поселение, постригли его в монахи, и через некоторое время пришло письмо от Двора, где говорили, что он прощен и можно ему вернуться обратно в столицу. Но преподобный сказал, что если я прощен и у вас есть ко мне благоволение, то разрешите мне остаться здесь на поселении, отпустите меня на остров Анзер. И вот он туда удалился, подвизался как отшельник, к нему приходили люди, и в какой-то момент он после богослужения вышел на улицу, и ему явилась Пресвятая Богородица с одним из подвижников, Елеазаром Анзерским, Которая сказала, что вот эта гора, ты должен будешь ее назвать Голгофой и основать на ней скит в честь распятия Моего Сына. Потому что придет время, и люди будут на этом месте умирать в большом количестве, гора будет полита кровью.

Т. Ларсен

— Мучеников.

В. Рулинский

— Да.

Иерей Василий

— Ну было непонятно, что там будет происходить, но он Ее послушался. Основал Голгофо-Распятский скит со строжайшим уставом. Там никогда не ели скоромное, всегда была постная пища, к нему сошлись ученики. Но вскоре после его смерти жизнь на этом месте, она затухла, потому что людям было тяжело воспринимать и поддерживать тот устав. И, в общем-то, единицы, может быть, там приходили и поддерживали, и думали, всегда рассуждали, где же, когда же исполнится вот это обетование Пресвятой Богородицы, кто здесь будет умирать. Может быть, вот наши труды, которые мы приносим в умерщвление своей плоти, это и есть та кровь, которую проливаем. Но XX век все раскрыл, и на этой горе Голгофа был устроен штрафной изолятор, куда, был период, когда на Соловках был тиф, и туда ссылали всех заболевших тифом. Они там долго не жили.

Т. Ларсен

— Там священномученик Петр Воронежский, да, представился.

Иерей Василий

— Да, удивительный человек, один из моих любимых святых. Они приезжали, недолго жили и скоро умирали. Людей закапывали прямо на склонах этой горы. И тут каждый день, каждый день похороны, каждый день смерть. И кровь лилась, и лилась ручьями на этой горе. Я шел по этой горе, не понимая до конца, что это за место. Как-то было вечером, я любил гулять по острову, потому что это были белые ночи. И вот эта вот тишина, его красота, ты там растворялся и так было хорошо. И даже мошка, кстати, вспоминая прошлое, она под вечер засыпала. Вот, я иду, поднимаюсь на эту гору, и, наверное, еще на подходе у меня как-то приходит одна мысль, другая, картины своей жизни — как я живу, как я поступаю с людьми, какими с ними складываются взаимоотношения, и мне становится так больно от осознания того, как я живу. И ты вроде бы понимаешь, что да, ты любишь этих людей, ты с ними дружишь, но тем не менее столько моментов, когда ты их не чувствуешь, их боль, какие-то их потребности, и каким ты бываешь порой жестоким, самолюбивым и так далее, оно начинает накатывать. И мне в какой-то момент прямо становится настолько больно от того, что я живу, что у меня слезы текут из глаз. И думаю: как же так можно жить? И действительно, Господь как будто касается твоего сердца, начинает его постепенно раскрывать, и тут ты чувствуешь все вот это вот, свою черноту какую-то...

В. Рулинский

— То, что ты рассказывала.

Т. Ларсен

— Да, свое несовершенство, мягко говоря.

Иерей Василий

— Да, несовершенство, мягко говоря.

В. Рулинский

— При приближении к свету чувствуешь больше, насколько ты темен, да?

Иерей Василий

— И я зашел на гору, думаю: ого, что это такое сейчас было? То есть я же не задавался, в принципе, этим вопросом, жил себе и жил. А тут они мне стали сами собой. И вот тогда, наверное, какой-то произошел перелом внутри меня, что мне захотелось жить иначе, как-то быть другим человеком. Вот что-то открылось, какая-то дверца. Было еще много эпизодов различных. Мое первое богослужение, которое я посетил, ночное, на этом острове. И как я возвращался после этой ночной службы через весь остров в наш скит, и сердце было исполнено вот этой радостью, хотелось петь, кричать на весь остров от того, как становится хорошо в этой благодати. И после этого я... Ну, вот мы жили две недели, трудились. Я вернулся в Москву, и уезжал я со сложным чувством. Мне казалось, что я... Это была одна из тяжелейших поездок. Ну физически это было неприятно, сложно. И я думал, что да, это место не для отдыха, не для посещения. И я понимал, что я обязательно сюда вернусь. И вот да, после этого я каждый год езжу на Соловки.

В. Рулинский

— Но уже не как трудник, а чтобы помолиться, да, прежде всего?

Иерей Василий

— Ну да. Я жил, после этого приезжал несколько лет на Большой Соловецкий, трудился в монастыре. А потом я перестал ездить, это было после того, как я женился, у меня родились дети. Я ездил на Афон, как-то так, был такой этап.

В. Рулинский

— И получается, мысль о монашестве тоже тогда появилась, да?

Иерей Василий

— Ну да, она практически сразу появилась. Наверное, не сразу, но через год. Потому что когда я вернулся с Соловков, я все растерял, вот все то ощущение чистоты и божественной благодати. Когда грех приходит в душу, он все оттуда истребляет, всю вот эту вот божественную красоту. Это быстро достаточно проходит, но память об этом остается все равно в сердце. И вот так забыв про это, я, может быть, прошло несколько месяцев, я впервые стал посещать церковь. И была у меня вскоре первая исповедь, чтение Евангелия, и мне настолько все это близко, настолько все это становится интересным, настолько интересны писания святых отцов, что я прямо погружаюсь в это со всей горячностью в своей душе.

Т. Ларсен

— Юного философа в прошлом.

Иерей Василий

— Ну да, то есть философия, она уже не так интересует. Я прогуливаю лекции и хожу на службы. Вскоре меня зовут в алтарь. И я думаю: ну куда меня в алтарь еще? Но, тем не менее, согласился, помучившись мыслями. Потом посетил Соловки и уже решил: все, наверное, надо мне уходить в монастырь. Потому что такой вот радости, как здесь, как в этом месте, я нигде не испытывал. Но потом у меня появился духовник, который меня не благословил идти по монашескому пути и сказал: давай, здесь оставайся.

В. Рулинский

— И получается, вот это соприкосновение с людьми с инвалидностью, оно было совсем, то есть оно как бы возникло уже, когда вы стали священником, да?

Иерей Василий

— И отцом.

Иерей Василий

— Ну да. Но мне хотелось делать что-то доброе. Потому что Церковь, она многогранна и глубока, но все равно тут, наверное, либо ты занимаешься молитвой — и ты все, приникаешь и оставляешь все остальное. А когда ты живешь в таком немножко в городском ритме, и у тебя есть и семья, и дети, и какие-то другие заботы, немножко все это тебя приземляет, душу делает более черствой. И ты начинаешь через какое-то такое делание, активность искать все равно Бога, искать общения с Ним. И вот эта вот забота о людях, кому тяжело, с инвалидностью — тоже такой поиск Бога, обращение к Нему. Вот что, Господи, мы здесь, не забывай нас, мы трудимся ради Тебя.

Т. Ларсен

— Это «Делатели» на Радио ВЕРА. С вами Тутта Ларсен.

В. Рулинский

— И Василий Рулинский. И мы говорим сегодня со священником Василием Ореховым, руководителем Никольской мастерской для людей с инвалидностью при храме святителя Николая на Трех Горах в Москве. Батюшка, я помню, что вы рассказывали в одном из интервью про поездку в один из интернатов для людей с инвалидностью и соприкосновение с этими людьми. Как-то опыт такой, который вас немножко, как бы сказать, изменил ваше представление о том, в каком состоянии они находятся. И потом еще вот эта история с семьей, ваша личная история, наверное, они обе сыграли важную роль в создании мастерской?

Иерей Василий

— Да, это я посещал ПНИ, психоневрологический интернат.

Т. Ларсен

— Для взрослых.

В. Рулинский

— Для взрослых. ПНИ обычно для взрослых, да.

Иерей Василий

— Там все они, в общем-то, выглядят как дети, тем не менее это был тяжелый опыт. Но, с одной стороны, он очень важный, красивый опыт и нужный. Я думаю, что каждому человеку. Потому что вот ты живешь в этой жизни с какими-то своими интересами, устремлениями и так далее, а тут ты — раз, приходишь в какой-то мир, где все понятно, все конкретно, да, вот там выжить и все. Их жизнь, она как-то очень ограничена, понятна, скорбна, с одной стороны. И вот все твои какие-то устремления, они уходят на второй план. Ты понимаешь, что у этих людей нет совсем там, не знаю, тех желаний, которые есть у тебя. Какие-то устремления, о чем ты думаешь, что без этого прожить нельзя. А они живут без этого. И ты понимаешь, что ну а как ты можешь жить иначе и не обращать внимания, что вот рядом с тобой такое горе людей. Да, есть же у нас очень много людей с заболеваниями, с инвалидностями, и с каждым годом, к сожалению, их становится все больше и больше. Я не так давно сталкивался со статистикой, и я поразился, там по России, не помню, 4% среди всех детей — это дети с заболеванием.

Т. Ларсен

— И путь у них один пока что, к сожалению, в массе своей — это ПНИ, когда они вырастают.

Иерей Василий

— Слава Богу, что многие их оставляют все-таки. Но если родители умирают — да, это, конечно, особая проблема, куда им идти. И тоже вот в рамках своего проекта, который я начинаю, я хочу им помочь, чтобы вот они не были, могли как-то сами в этой жизни себя обеспечить, не обязательно, чтобы о них кто-то заботился, как-то вот оставались, да, в своих квартирах, в социуме. Потому что ПНИ — это тяжело, там нет и той любви, есть какие-то строгие порядки, от которых ребята страдают. Ну я так понимаю, что каких-то возможностей дать им что-то большее нет при тех условиях, которые есть в государстве.

В. Рулинский

— Батюшка, а вы можете еще раз сказать про свою личную историю? Насколько она повлияла. Я так понимаю, что она ключевое значение все-таки имела для того, чтобы...

Иерей Василий

— Ну да, важное значение. У меня сын тоже родился, он был с заболеванием. Ты, конечно, к этому никогда не готов.

В. Рулинский

— Это первенец, да?

Иерей Василий

— Ты об этом узнаешь... Да, первенец. Такой очень долгожданный и любимый. Он родился через два дня после того, как меня рукоположили в диакона. Болезнь, она не сразу проявилась, она проявилась со временем. И да, это так выбивает тебя из жизни. Наверное, когда ты очень сильно любишь, когда ты во что-то вкладываешь и ждешь, и тут тебе открывается, что жизнь этого человека, она будет исполнена какой-то вот тяжестью, страданием, он будет другой — тебе становится страшно, больно за него, все рушится, и как-то своя жизнь меркнет в свете жизни своего ребенка. И мне помогало много людей на этом этапе как-то и словами, и советами, к кому обратиться, куда пойти. И такие были спасительные всегда моменты в моей жизни. Это очень нужно, каждому нужно, когда ему тяжело, чтобы кто-то был рядом, кто-то помог. И постепенно ты все равно собираешься, берешь себя в руки, ориентируешься, что делать, но вот этот мир стал тоже он все глубже и глубже раскрываться, жизнь больных людей. И хотелось сделать жизнь этих людей и их семей как-то более светлой, что-то им принести.

Т. Ларсен

— Ну вот я тоже читала одно ваше интервью, и меня очень так вот, наверное, больше всего задела тема того, что общество всячески сопротивляется тому, чтобы люди с инвалидностью вели достойный образ жизни в этом обществе. Люди, которые не сталкиваются с этой ситуацией, они, можно сказать, дискриминируют инвалидов в трудовом коллективе, ну даже просто где-то на улице, в ресторане, в кафе, в общественном транспорте, сторонятся, избегают. Начальство предпочитает взять на работу человека без инвалидности, потому что ему неудобно с такими людьми работать. И вот мне кажется, что это вообще какая-то болезнь. Вот мы все — инвалидное общество, потому что люди с ограниченными возможностями для нас неудобны, и мы либо их не замечаем, либо стараемся максимально избегать с ними взаимодействия. И как тогда в таком обществе вообще состояться человеку с инвалидностью как профессионалу, как члену общества, как личности? Вот это же ужасная проблема. Наверняка и ваши подопечные тоже с этим постоянно сталкиваются. Есть ли шанс вообще нас как-то если не исцелить, то хотя бы в пол-оборота повернуть к этим людям?

Иерей Василий

— Ну да, и когда особенно в твоей семье растет такой ребенок, ты сталкиваешься с этим на каждом этапе, что вот так люди не хотят знать, не хотят видеть, принимать. Но людей с инвалидностью столько, что мы не сможем этого не заметить.

Т. Ларсен

— Может, их поэтому и столько, что мы все время от них отворачиваемся?

Иерей Василий

— Да, если мы будем от них отворачиваться и их как-то пинать, это, наверное, плохой диагноз нашему обществу. Что же мы такие за люди, не говоря о христианах, да, что ты, когда твоему ближнему тяжело, и он совсем не виноват в том, что ему тяжело, ты не готов как-то поступиться своими какими-то эстетическими принципами там ради того, чтобы чуть-чуть поддержать человека. Ну не знаю, не хочется никого тоже осуждать, обвинять в этом. Хочется на своем примере показывать, что можно поступать иначе, потому что эти люди очень светлые. И каждое соприкосновение с таким человеком может тебе что-то раскрыть, дать тебе какое-то чувство своей тоже нужности в этой жизни. Когда ты живешь не для себя, что ты можешь делать для другого. Тоже нужно нам всем ощущать свою полезность, что жизнь проходит не просто так. И вот свет от соприкосновения с чистым сердцем, он тебя радует. Совсем немножко нужно потрудиться, себя пересилить, чтобы помочь другому человеку. И ты ощущаешь гораздо больше, получаешь от этого гораздо больше, чем ты сам в это вложил.

В. Рулинский

— Ну да, у владыки Пантелеимона есть очень хорошие мысли, как раз он повторяет во многом этот тезис по поводу того, что здоровые люди... Он мучился какое-то время вопросом: а почему так много страданий? Понятно, что вопрос такой извечный, но тем не менее все равно он когда-то возникает у каждого человека. И, действительно, те, кто не страдают, те, кто, в общем-то, здоровые люди, они как раз как бы призваны к тому, чтобы делиться вот этим своим временем, своим вниманием с теми, кто страдает. И в этом смысле есть какая-то гармония. Те, кто страдают, они, конечно, у них своя история, наверное, и Господь как-то, может быть, к ним в каком-то смысле ближе. И вот, приближаясь к ним в этом сопереживании, сострадании, мы тоже как бы чуть-чуть берем этого света что ли, да, вот если так можно выразиться.

Т. Ларсен

— Но здесь здорово, что благодаря вашей мастерской мы не только даем людям поддержку, не только их замечаем и принимаем, но еще и вы их учите какому-то делу, которое позволяет им сохранять свое человеческое достоинство, зарабатывать деньги на жизнь во взрослом возрасте, не так зависеть от опеки родственников. Наверное, это тоже не менее важно, чем просто любовь и сострадание.

Иерей Василий

— Конечно. Да, любовь и сострадание — хорошо, но еще и важно делать что-то в этом направлении. А тут мы решаем много задач, совершая это. Для людей это нужно, важно, востребовано, таких проектов единицы, к сожалению.

В. Рулинский

— Вот именно как раз об этом хотел сказать, да, что, получается, на всю страну —мы сейчас не только о Церкви говорим, я вот сейчас, например, в Церкви сейчас, в Москве, в Большой Москве, подобного проекта при храме, к сожалению, может быть, я просто чего-то не знаю. Но я, в общем, 15 лет работаю в Синодальном отделе по благотворительности, конечно, я должен, наверное, что-то знать. Но вот я в Москве, кроме вашего, проекта такого крупного — какой-то реальной мастерской или что-то подобное, я вообще не знаю. В Петербурге — да, есть в некоторых местах, и вот по большим городам, может быть, чуть-чуть, единицы. Есть там проекты сопровождаемого проживания чуть-чуть, да, в некоторых регионах. Все. То есть эта история, их разные формы, виды есть, где-то присутствуют, но так, чтобы это было, скажем так, мейнстрим, чтобы это при многих храмах, такого, к сожалению, нет. И так это и в стране тоже у нас этих проектов единицы таких, как у вас. Не только церковных, таких мало в принципе проектов. И это, конечно, проблема, потому что хочется...

Т. Ларсен

— Тем активнее хочется поддерживать.

В. Рулинский

— Да, хочется помочь, поддержать.

Т. Ларсен

— Вот я зашла сейчас в Телеграме, нашла «Никольская мастерская» —непростительно мало подписчиков у замечательного канала.

В. Рулинский

— Да, надо...

Т. Ларсен

— Но зато есть в прикрепленном сообщении QR-код, по которому можно помогать мастерской пожертвованиями.

В. Рулинский

— Еще раз: Никольская мастерская — в ВК, в Телеграме можно найти все контакты. Можно там, например, у вас же есть линейка каких-то таких сувенирных продукций для праздников типа Рождества, Пасха, да, какие-то, может быть, на Новый год, вот что-то вы можете делать, и какие-то заказы можно делать еще. И, наверное, можно заказать в частном порядке что-то и поддержать денежкой. Такие форматы.

Иерей Василий

— Да, это для нас очень важно. У нас нет каких-то больших финансовых возможностей, мы живем в режиме выживания. Всякое дело, оно требует финансовых вливаний. И кто нас поддержит, мы будем всем очень благодарны за такое сочувствие нашему делу. И со своей стороны тоже будем рады что-то сделать для вас. Может быть, тепло той продукции, которую вы приобретете у нас, как-то тоже согреет ваши сердца.

В. Рулинский

— Я, знаете, что хотел еще спросить, вот вы общаетесь часто с родителями людей с инвалидностью, с теми людьми, кто, в общем-то, несет такой крест очень непростой. И часто, понятно, что у них там много вопросов внутренних, может быть, они часто их не задают, а где-то, может быть, смиряются, себя как-то так постоянно пытаются взбодрить. А некоторые, не знаю, там, наверное, и в унынии часто пребывают. И здесь, конечно, какими-то общими словами, какими-то общими благопожеланиями, наверное, как-то не работает часто, да, здесь нужно что-то, наверное, другое. Я вот представляю, это, наверное, одна из самых тяжелых ситуаций, когда вот ты должен что-то сказать, но что сказать таким людям? То есть это же...

Т. Ларсен

— Сказать: приходите к нам, мы вас научим шить, мы поможем вам освоить профессию.

В. Рулинский

— Я смотрю, Таня все знает.

Т. Ларсен

— Нет, я просто предполагаю. Нет, мне просто очень нравится эта идея, когда ты не просто сказал что-то, не просто обнял, не просто даже денег дал, а дал вот ту самую удочку.

В. Рулинский

— А родители себе говорят: ну хорошо, он позанимается у вас, а я умру, и чего?

Иерей Василий

— Родители так не говорят, родители, они держатся за нашу мастерскую, за возможность, чтобы дети были там. Потому что это сложно попасть, и у нас уже мы работаем сейчас на максимум наших возможностей, у нас 25 ребят, и в настоящий момент мы пока никого больше не можем взять. Я рассчитываю на то, что мы вырастем со временем, но пока в тех условиях, как мы существуем, больше принять не можем. Даже у нас сейчас больше, чем 25, мы приняли группу из пяти человек из центра...

Т. Ларсен

— Лечебной педагогики?

Иерей Василий

— Проблем аутизма. Нет, это центр, который специализируется на поддержке аутистов, и у нас с ними сейчас контракт мы заключили на полгода. И их ребята, их подопечные будут обучаться в нашей мастерской керамике. И спустя полгода, может быть, мы сможем кого-то взять, еще как-то расширить наши возможности. Ну вот так 30 человек, получается, кому мы сейчас помогаем. Родители — да, важно с ними общаться, потому что их жизнь непростая. Они много чего пережили, чтобы довести своих ребят до этого возраста, с ними вместе дожить, помочь им обрести навыки. И часто в этом они сами теряют свое здоровье. У кого-то распадаются, может быть, и семьи на этом пути. Но все люди, они так героически несут тот крест, который им был дан. И для них это важно, когда мы разделяем этот путь вместе с ними. Мы всячески их к себе, пытаемся что-то для них сделать. Я несколько раз провожу такие общие соборования для ребят и для родителей. Я всех всегда приглашаю к нам в храм, мы проводим праздники для ребят и их семей, концерты, там очень интересные программы у нас бывают. Ну и через это тоже как-то мы...

Т. Ларсен

— Через общение, да, через общину.

Иерей Василий

— Ну да, через общину. Это тоже важный момент в развитии церковной общины, когда есть какое-то общее дело, через которое община чувствует себя некоторым монолитом.

Т. Ларсен

— А прихожане присоединяются же, наверное?

Иерей Василий

— Присоединяются, да. Но мне всегда хочется, чтобы больше присоединилось, потому что все время себя не хватает на все. Так что тоже, пользуясь возможностью, всех приглашаю нам помочь, присоединиться к нашей общине.

В. Рулинский

— Как добровольцы, да.

Иерей Василий

— Как добровольцы, да. И поволонтерить немножечко, познакомиться с этим делом.

В. Рулинский

— Спасибо большое, батюшка. Действительно, важное очень дело. И дай Бог, чтобы появлялось больше таких инициатив. Мы вот сегодня немножко говорили о том, что их мало. И хочется, чтобы не только мастерские были, чтобы были проекты сопровождаемого проживания, где люди с инвалидностью могли бы жить при поддержке. И где, действительно, родители могли бы, понимая, что ждет их ребенка, действительно, с надеждой, с какой-то уверенностью в их счастливой жизни, могли бы туда тоже передавать. И то, что вы делаете, это действительно очень радостно. Вы рассказали про такой свой путь к вере, к Богу, через радость и свет, который вы почувствовали вот в людях. И то что вот как-то захотели изменить свою жизнь, вот к этому свету идя, это действительно, мне кажется, что для многих вот и пример ваш тоже может быть таким светом, который людей как-то к чему-то хорошему, доброму сподвигнет, изменит их жизнь, может быть, в какую-то очень хорошую сторону. Спасибо большое.

Т. Ларсен

— Спасибо. Да, друзья, подписывайтесь на канал «Никольская мастерская» в Телеграмме, находите мастерскую в ВК, делайте заказы, покупайте керамику, заказывайте текстиль.

В. Рулинский

— Да, а Тутта посетит скоро Никольскую мастерскую.

Т. Ларсен

— Обязательно, с радостью.

В. Рулинский

— И может рассказать, например, в социальных сетях своих о том, как она посетила. Простите, я пользуюсь случаем.

Т. Ларсен

— Да, я обещаю сделать это в самое ближайшее время и подробно обо всем расскажу в своих соцсетях, действительно. Спасибо большое.

В. Рулинский

— Спасибо, батюшка. У нас сегодня был отец Василий Орехов в программе «Делатели», руководитель Никольской мастерской при храме святителя Николая на Трех Горах в городе Москва. Батюшка, мы вас сердечно благодарим. Это были «Делатели» на Радио ВЕРА. Меня зовут Василий Рулинский.

Т. Ларсен

— Я Тутта Ларсен.

В. Рулинский

— А мы с вами прощаемся до следующего вторника.

Т. Ларсен

— Всего доброго.

Иерей Василий

— Спасибо. До свидания.

---

Все выпуски программы Делатели

• «Помощь бездомным». Протоиерей Алексий Ботвинников
• «Проводники помощи». Екатерина Титова, Валентина Федькив
• «Помощь людям с зависимостями». Игумен Иона (Займовский)