«Только один он может заменить кого угодно. Сергей Сергеевич — это моя отрада», — так великий русский полководец Суворов отозвался однажды о своём адъютанте — полковнике Сергее Кушникове. Великому генералиссимусу вторил и знаменитый историк Николай Карамзин: «Кушников есть для меня герой благородства душевного», — писал он. Сергей Сергеевич, как вспоминали его современники, от таких похвал приходил в смущение и заявлял, что решительно их недостоин. И всё же русская история запомнила Кушникова как истинного филантропа, для которого благотворить и помогать людям было не обязанностью, а призванием.

Ещё однокашники по Петербургскому кадетскому корпусу отмечали в Сергее какую-то особенную мягкость сердца и сострадательность. Например, во время совместных прогулок по городу он не мог спокойно пройти мимо просящих подаяние. В то время как его друзья безо всякой застенчивости расталкивали загородивших дорогу нищих, Сергей опустошал свои карманы, раздавая беднякам все взятые с собой деньги. «Слишком жалостливый ты! — подтрунивали над ним кадеты. — Плохой из тебя вояка выйдет!»

Но они ошибались. Когда в тысяча семьсот восемьдесят седьмом году Сергей Кушников в чине поручика выпустился из кадетского корпуса, он сразу же попал в действующую армию — шла Русско-Турецкая война. При штурме Очакова молодой поручик особенно отличился, и был награждён золотым крестом. Тогда-то и заметил его Суворов. Больше года Кушников, уже в чине полковника, состоял личным адъютантом у прославленного военачальника. При этом Сергей Сергеевич совершенно не воспринимал своё положение как возможность отсидеться в безопасности. Нет, подобно простому рядовому солдату, он бросался в самую гущу сражений, постоянно рискуя жизнью ради Отечества.

Но вот настали мирные времена. В тысяча восемьсот седьмом Сергей Сергеевич получил пост в московском департаменте Сената. Важная государственная работа, казалось, не должна была оставить времени на какую-либо другую деятельность. Но только не для Кушникова! Именно в это время Сергей Сергеевич стал одним из основных опекунов московского Инвалидного дома и Павловской больницы, посвящая заботе об их благосостоянии всё свободное время. Параллельно он принимал активное участие в проекте по возведению храма Христа Спасителя, и регулярно жертвовал посильные суммы на строительство будущей святыни.

С большой чуткостью относился Сергей Сергеевич и к своим ближним. К примеру, когда историк Николай Карамзин из-за финансовых трудностей был вынужден продать свой дом, Кушников поселил его со всей семьёй в своём особняке.

Переняли стремление творить благо и потомки Сергея Сергеевича. Его младший сын, Михаил Сергеевич, восстановил в одном из чебоксарских сёл церковь Преображения Господня, полностью обновив отделку, роспись и внутреннее убранство. Другой сын, Георгий Сергеевич, занимался обустройством Рождественского храма в подмосковной Барвихе, а также был одним из инициаторов открытия и попечителем Института благородных девиц в Керчи.

А Сергей Сергеевич Кушников в буквальном смысле до последнего вздоха думал не о себе, а о других. Он уже не вставал с постели и был очень плох; рядом хлопотали родные и друзья. Но вдруг краем уха Кушников уловил разговор о том, что их общих друг, выдающийся государственный деятель граф Сперанский тяжело заболел. Сергей Сергеевич, собрав все силы, на которые только был способен его угасающий организм, воскликнул: «Идите же скорее к нему, не заботьтесь обо мне; таких как я — много, а Сперанский у нас один!»

Именно эти слова многие скажут и о Сергее Сергеевиче после его кончины — от обитателя московской ночлежки до самого императора: «Кушников у нас был один!»

Все выпуски программы Имена милосердия

• Елена Казимирчак-Полонская
• Иван Алафузов
• Иван Арнольд