«Кризис в семейной жизни и пути его преодоления». Священник Дмитрий Березин

У нас в гостях был настоятель Казанского храма села Молоково Видновского округа, руководитель интернет-журнала «Батя» священник Дмитрий Березин.

Мы говорили о том, из-за чего чаще всего возникают кризисы в современных семьях, и что может способствовать преодолению преград семейному счастью.

Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова

---

Александр Ананьев:

— Семья и счастье, какие преграды стоят между нашей семейной жизнью и нашим ощущением безграничного счастья? Наверное, те же самые преграды, что стоят между человеком и Богом, а может быть, нет. Об этом и многом другом мы говорим каждую неделю в субботу вечером в программе «Семейный час». Мы — это ведущая, преподавательница литературы...

Алла Митрофанова:

— Что ты...

Александр Ананьев:

— Ну горжусь я этим, что ж мне теперь выбрасывать...

Алла Митрофанова:

— Жена твоя. Алла Митрофанова. Всё, точка. Остальное второстепенно.

Александр Ананьев:

— Которая мужа постоянно перебивает, я Александр Ананьев, добрый вечер, друзья. Ехали сегодня на эфир и обратили внимание на удивительное сплетение. По Божьему промыслу как-то так получается, что многое из того, чем мы сейчас занимаемся, оно про одно и тоже. Наш регулярный подкаст, который мы регулярно снимаем совместно журналом «Фома» и реабилитационным центром «Крылья», который называется «Что будем делать?» Если вы не смотрели его ещё, обязательно посмотрите. Но он, по сути, про то же самое, про то, какие деструкции, какие искажения, какие изломы в нас мешают нам быть счастливыми.

Алла Митрофанова:

— И что с этим делать.

Александр Ананьев:

— Да, и что с этим делать. Там практические советы, которые дает замечательный священник протоиерей Александр Гаврилов из Санкт-Петербурга, он же замечательный психолог, имеющий психологическое высшее образование, и эксперты: Кристина Курочка, Антон Зинькевич, который там принимает участие. И вот наш «Семейный час», получается, тоже про это. И сегодня мы хотим поговорить про это с нашим сегодняшним гостем замечательным писателем, путешественником и, самое главное, священником, настоятелем Казанского храма села Молоково Видновского округа, руководителем интернет-журнала для настоящих пап, священником Димитрием Березиным. Добрый вечер, отец Димитрий, здравствуйте.

Отец Димитрий:

— Добрый вечер.

Алла Митрофанова:

— Журнал называется «Батя».

Александр Ананьев:

— Журнал называется «Батя», да. Он по-прежнему работает?

Отец Димитрий:

— Да, он по-прежнему называется «Батя».

Александр Ананьев:

— Слушайте, вот если бы я попросил вас сформулировать коротко и понятно ответ на вопрос: что стоит между нашей семейной жизнью и счастьем, какие преграды мешают нам быть счастливыми? Почему я спрашиваю? Дело в том, что мы сегодня ехали на программу, и мы поняли: как одним словом назвать то, что мешает нам быть счастливыми. То из-за чего мы ссоримся, то из-за чего мы ругаемся, то, из-за чего люди, простите меня, расстаются. Знаем, вернее, мы догадываемся, что знаем, что это. Как бы вы сформулировали ответ на этот вопрос?

Отец Димитрий:

— Ну если одним словом или прям можно двумя хотя бы?

Александр Ананьев:

— Хорошо, пускай двумя.

Отец Димитрий:

— Ну на самом деле, мне кажется — это гордыня. Так если совсем кратко, а дальше уже начинаются детали, так сказать, подпункты.

Александр Ананьев:

— У нас немного другая версия. И, по-моему, она...

Алла Митрофанова:

— Да, по сути, та же.

Александр Ананьев:

— Ну нет, гордыня-то, она как раз не имеет отношения. Вы знаете, мы из раза в раз утыкаемся в то, что корнем всех наших ссор, скандалов, интриг, расследований лежит одно и то же — это называется обесценивание. Обесценивание, которое корнями уходит во что? В первородный грех. Потому что мы все повреждены первородным грехом. И то, что мы ещё 5 минут назад считали идеалом, то, что мы любили, что мы считали прекрасным, самым красивым на свете, завтра нам кажется, что мы, что нам это нравится меньше, что это нас раздражает, что он ещё и храпит ко всему прочему, что он толстеет, что он лысеет, вот как как-то чувствуешь, что любишь его как-то не так, а потом уже совсем не любишь, а потом просто ненавидишь. И вот это постоянное обесценивание, казалось бы, обесценивают не все, но это неправда. Все обесценивают, это в природе человеческой, это в природе первородного греха. Но просто некоторые, зная это, с этим борются.

Алла Митрофанова:

— Тут надо пояснить, что значит с первородным грехом. Ну вот как мы это понимаем. Ведь обесценивание — это, по сути, неблагодарность.

Отец Димитрий:

— Ну вот я тоже хотел об этом сказать.

Алла Митрофанова:

— Неблагодарность за то, что у тебя есть. Твой выбор концентрироваться на том, что для тебя человек не сделал, а мог бы, или замечать ту гору дел, которые он ради тебя свернул. Обесценивание про первое, благодарность про второе. Вот неблагодарность, что такое, по сути, Адам и Ева, сделавшие выбор в пользу: спасибо, Господи, мы сами. Это тоже ведь неблагодарность такая. Господу Богу за те бесценные дары и щедрости в отношении человека, недоверие Богу. И вот здесь, в этом обесценивании, тоже есть и недоверие, которое проявляется, по сути, по сути, мне кажется, все равно это очень близко к гордыне, о которой сказали вы, отец Димитрий. Потому что все вертится вокруг я.

Отец Димитрий:

— Ну да, очень верно. Вот как плюс на минус. Если для меня что-то делают — это хорошо, если что-то не делают — это плохо. А в центре все равно почему-то я. Не я что-то делаю, не я даю или не даю, кстати, тоже, да? Абсолютно согласен, то есть мы, в принципе, мы об одном и том же. Кстати, к вопросу о грехопадение, мне очень интересно, я, конечно, это не богословское мнение, но тут читал Мильтона «Потерянный рай». И там такое очень интересное про искушение. То есть мы в книге Бытия видим, как все очень быстро произошло, взял, подошел, сказал, съел, отдала, всё. Вот. А там Еву начинает искушать какой-то помысел, она не голодная начинает как-то голодать, начинает хотеть этот плод и так далее. То есть там такой очень интересный тезис. Это я как раз про дополнения, про то что в грехопадении или вообще в человеческих страстях можно увидеть ещё то, что мы называем искушением из вне. Из каких-то мыслей, которые мы допускаем в свою голову, не запрещаем им. Запустили в себя, а вот очень часто встречается: ты не сделал что-то, потому что ты... И дальше идёт мотивация. Ты такой-то, такой-то, потому что того-то хочешь, потому что ты то-то любишь, а этого поэтому ты не сделал. Ты думаешь: нет, это же не так. Вот, мне кажется, если мы эти мысли привыкаем допускать в себя, вот такое искушение из вне, то оно, наверное, становится таким, способствуют развитию в нас разделения.

Александр Ананьев:

— Для меня всегда было большой тайной, как можно не допустить какие-то мысли в голову? Они же приходят к нам не по нашей воле, они просто пришли, и ты такой: и зачем я сейчас об этом подумал? Помнишь, я тебе вчера рассказывал, вчера ходил гулять с собакой. И не знаю, откуда у меня эта мысль возникла: я увидел какие-то палки, лежащие на земле, я вдруг представил... Я не знаю, откуда это взялось, отец Димитрий, я не знаю, это какой-то излом у меня.

Алла Митрофанова:

— Это абсолютно не твоя картинка.

Александр Ананьев:

— Я безумно люблю свою собаку, просто вот обнимаю, обнимаю. А тут мне почему-то подумалось, что я бью свою собаку палкой. Мне так дурно от этой мысли стало. Вот откуда она взялась? Вот объясните мне. Я же не мог сказать себе: а давай, я подумаю, как... Нет, откуда-то оно взялось. Другой момент, что я после этого остановился, обнял собаку, сказал: не буду я тебя бить никогда. Никогда не буду бить. Палкой или вообще, чем бы то ни было.

Алла Митрофанова:

— Чем бы ты ни было, никогда. Только обниматься.

Отец Димитрий:

— Вот, это как раз тот самый момент, когда эта мысль была остановлена. Я сказал помысел. Там же есть у святых отцов в учении о помыслах, что как только наша душа начинает с ним как бы сочетаться, им увлекаться, ну то есть подумал, а стало не дурно, а стало любопытно, а что будет, если. А потом уже взял палку, а потом посмотрел на собаку и подумал: а дай-ка, я её немножко тресну.

Алла Митрофанова:

— Ой, нет, нет, нет.

Отец Димитрий:

— Это я к тому, что просто это такой очень яркий пример, что люди, очень часто даже путаясь, очень часто их считают своими. Ведь вроде бы мысль в моей голове возникла.

Александр Ананьев:

— Да.

Отец Димитрий:

— Значит, там, наверное, моя мысль? А вот если сказать, что это вообще-то не моя мысль. А сказать, что это вообще какая-то чепуха. Вот, и вот в этот момент помысел улетел дальше.

Александр Ананьев:

— Пришла пора рассказать о теме, на которую нам сегодня хочется поговорить с отцом Димитрием, собственно говоря, тема: «Кризис семейной жизни». А посмотреть на неё мы хотим с двух сторон. Во-первых, вот на протяжении последних нескольких месяцев, наверное, в пространстве «Фавор» в Москве на Маросейке у отца Димитрия совместно с замечательным психологом Наталье Ининой проходят встречи, посвященные именно кризисам в семье.

Алла Митрофанова:

— В семейной жизни, скажем так, шире, наверное.

Отец Димитрий:

— Ну да, это московский семейный лекторий, и не только с Натальей Ининой. У нас приходят разные гости, эксперты, и что очень интересно, гости. Потому что эксперт — это специалист в области, а гость, это тот, кто рассказывает про себя. Про свой пример. И это тоже бывает очень интересно.

Александр Ананьев:

— Может быть, поделитесь какими-то открытиями, которые поразили именно вас, человека уже опытного или как пастора, человека, искушенного в семейной жизни, что-то, что стало для вас открытием.

Отец Димитрий:

— Ну честно говоря, для меня эти встречи сейчас, каждая из них — это открытие. Потому что приходят совершенно прекрасные гости. Я могу прямо даже вот хронологически вспомнить: отец Павел Островский, с которым мы беседовали о подростках. Что это за существа, что с ними делать, как быть родителям, поскольку лекторий семейный, как понять его. И тут мы тоже очень много такого, ну, по крайней мере, я для себя даже открыл, и, самое интересное, что на сайте журнала «Батя» публикуются как раз расшифровки наших встреч и видеозаписи. Я даже периодически некоторые из них с огромным удовольствием пересматриваю. Второй гость у нас был психолог Михаил Хасьминский, и мы беседовали о том, как, ведь дети, которые попадают в какие-то неприятные истории, там в экстремизм или в зависимость и так далее, родители очень часто удивляются, что мой ребёнок не мог этого сделать. Мы размышляли о том, а может ли родитель, и вроде родители у некоторых нормальные, то есть какой-то предыстории нет. И может ли родитель увидеть это? На что он сказал, что нет. Меня эта фраза очень поразила. Что бывают случаи, поскольку родители не профессионалы, об этом даже не думают, может просто не заметить родитель, как ребёнок куда-то увлёкся. Хотя, конечно, я думаю, что если родители внимательные, есть доверительные отношения, то такого быть не должно. Совершенно удивительный был вечер с Андреем Мерзликиным, где он рассказывал про себя, он сказал, что с женой готов грабить банк, это как высшая степень...

Александр Ананьев:

— Неожиданно.

Отец Димитрий:

— Но он сказал, что не собирается в ближайшее время, так что все нормально.

Александр Ананьев:

— Это из серии: а давайте побьем любимую собаку палкой? Да? Мысли, пришедшие из вне. Итак, вот эти вот встречи, которые проводит дорогой отец Димитрий — это первая причина, по которой мы сегодня встретились. А вторая причина — это то, что сегодня, 25 июня, в храмах читается фрагмент Священного Писания, тот самый: «не судите, да не судимы будете. Потому что каким судом судите, таким и будете судимы». Вот об этом-то мы сегодня хотим поговорить в нашей программе.

Александр Ананьев:

— «Семейный час» на светлом радио, в студии Алла Митрофанова, Александр Ананьев и настоятель храма Казанской иконы Божьей Матери села Молоково Видновского округа священник Димитрий Березин сегодня в программе «Семейный час». Говорим о тех причинах, по которым семейная жизнь может не сложиться, и как их избежать. Вот хочется поговорить и о гордыне, и об обесценивании, и о «не судите да не судим мы будете».

Алла Митрофанова:

— И о неблагодарности. Мне кажется, что вообще собственно тема кризиса в браке, она возникла из-за встреч, которые сейчас отец Димитрий в рамках семейного лектория в «Фаворе» проводит, а вот про осуждение и неблагодарность, тут как раз тема из сегодняшнего утреннего евангельского чтения вырастает. Потому что мне кажется, что эти понятия тоже очень друг с другом связаны. Когда мы начинаем судить и осуждать. Опять же, когда замечаем, чего для нас не сделали, или что сделали не так, и закрываем глаза на всё то замечательное, прекрасное и достойное, что есть в человеке рядом с нами, ну там муж, жена, родители, дети, ну много кто. Вот это осуждение между близкими людьми — это, наверное, самое болезненное, что бывает вообще в жизни.

Александр Ананьев:

— Я сейчас с удовольствием займу свою любимую позицию: такой дух противоречия. А я не вижу в этом ничего плохого, отец Димитрий.

Алла Митрофанова:

— В осуждении?

Александр Ананьев:

— Да. Да. Если ты хочешь быть счастливым, ты должен встать и сказать: эй, погодите, это моя потребность, мне это нужно. У меня есть моя потребность в эмоциональном комфорте, в физическом комфорте, в психологическом комфорте, мне все это нужно. И погоди, Василий Петрович, ну ты этого не сделал. Осуждение? Да, осуждение. Но если мы не будем говорить друг другу, что нам чего-то не додали, то мы так и останемся без этого. Я знаю, что случается с Аллой Сергеевной, если она не путешествует. И если она не скажет: Саша, поехали съездим, вот есть прекрасное место. Вот мы поедем обязательно. Потому что, если мы не поедем, она скиснет, как старая сметана в кринке на солнцепёке просто. Понимаете?

Отец Димитрий:

— Гастрономический вопрос.

Алла Митрофанова:

— Я сразу начинаю визуализировать и представлять себе, как я буду крынкой сметаны.

Александр Ананьев:

— И жирная муха будет жужжать над этой крынкой. Отец Димитрий, так что ж в том плохого, чтобы встать и сказать: погодите, а как же я?

Отец Димитрий:

— Ну, во-первых, вообще, в принципе, одна из проблем семьи — это когда перестают разговаривать супруги. Когда жизнь превращается в такой быт, последовательность дел: а ты это сделал, ты туда сходил? И когда вот этот вот быт начинает съедать взаимоотношения между супругами, тогда это первый такой звоночек, что вам надо куда-нибудь съездить, например. И вообще обратить друг на друга внимание. Что касается, конечно, требований к себе. Но я думаю, что, безусловно, какие-то разумные выражения своих потребностей они нужны. Если мне нужно, например, поработать, я прихожу и говорю: так, мне нужно 10 часов, я у себя в кабинете, меня никто не трогает, занимайтесь своими делами. Ну бывают такие случаи, да? И это нормально. Но если я это буду делать ежедневно и говорить: отстаньте от меня, живите там своей жизнью, ну, наверное, в какой-то момент скажут: а извините, а нам тоже что-то надо. И тогда может возникнуть ситуация, когда... или перетягивание одеяла — а я хочу это, а я хочу то, и тогда мы теряем то, что посерединке. Одеяло теряем. Поэтому я думаю, что разумные какие-то требования, просьба, лучше их в идеале предугадывать. Вот как раз вы сейчас говорили про замечательный образ, если это вовремя предугадать или ожидать, то это уже, мне кажется, очень здорово.

Александр Ананьев:

— Ой какая опасная тропинка, отец Димитрий. Попытаться угадать желания друг друга. Есть у меня знакомая семейная пара, где он иногда очень сильно грустит. Я спрашиваю: ты чего грустишь? Он говорит: да у меня жена на меня злится, вся расстроенная ходит. Я говорю: Катя, что случилось? Она говорит: а ты не видишь? А ты не видишь? Я говорю: а ты не видишь? Он отвечает: я не вижу. А я правда не вижу. Понимаете? В семейных отношениях, когда люди живут вместе там 10 лет, 20 лет, 30 лет как-то по умолчанию допускаешь, вернее, не допускаешь, а надеешься, вернее, не надеешься, а твёрдо веришь, что человек рядом с тобой доподлинно знает, что сегодня тебе хочется именно куриных пельменей с оливковым маслом, и странно, если ты этого не понимаешь. А если ты этого не понимаешь, то объяснять тебе бесполезно. Потому что если ты не понимаешь, то, о чем с тобой говорить? Но я сейчас утрирую насчёт пельменей, но вообще по жизни предполагается, что мы знаем потребности друг друга. А если ты вынужден говорить это немножко унизительно для тебя, но потому что, ну начинаешь клянчить ходить: свари мне пельмени с курицей, как-то неправильно все это. Опять же пельмени с курицей — это образ, это образ.

Алла Митрофанова:

— Мне вот эта фраза, что если надо объяснять, то не надо объяснять, всегда казалась немножечко ну какой-то высокомерной что ли. А почему бы не объяснить -то? У тебя есть рот, у мужа есть уши, у нас есть уникальный способ коммуникации — язык, общий, мы на нём говорим все, и все его понимаем. Скажи, скажи, вырази свое пожелание, только не в форме претензий, а в форме пожелания или мечтания какого-то, но так, чтобы не сделать больно другому человеку.

Александр Ананьев:

— Я тебе приведу пример. Допустим, двое. Один считает, что воровать можно и, в принципе, нормально. Второй знает, что так делать нельзя. Вот если тот, кто считает, что так делать нельзя пытается объяснить этому, который считает, что воровать — это нормально, словами, почему этого делать нельзя, он его не поймёт. Ну не поймёт! Он просто из другого мира. Из мира, где... Если я вынужден тебе это объяснять, значит не надо тебе этого объяснять, ты все равно не поймёшь. Если я вынужден тебе это объяснять. Вот такая история, отец Димитрий, простите нам наше многословие, мы просто отчасти, конечно, лукавим. Вот чуть-чуть. Я, по крайней мере, лукавлю и утрирую некоторые ситуации, доводя их до какого-то абсурда, но отчасти мне просто хочется продемонстрировать, что я имею в виду широкими, так сказать, мазками.

Отец Димитрий:

— Но мне кажется, вот есть такое моё наблюдение, я бы это назвал словом укорение, укор. Вот то, чего в семье допускать нельзя. То есть можно предугадывать желание, можно и говорить, может быть не требовать, а иногда, может быть, и требовать, но вот когда начинаются укоры — это уже признак болезни. Болезни семьи. Вот то, что вообще, как, мне кажется, нельзя делать. Я бы так даже радикально сказал.

Александр Ананьев:

— Упрёки.

Отец Димитрий:

— Упрёки, да. Да, да, да: а ты вот, а ты вот, а ты вот. Есть, конечно, такой психологический вот с наших лекций пример. Я даже слышал некую критику его. Но мне кажется он вполне христианский. Это называется я-сообщения. То есть, а я бы хотел бы вот такого-то, а мне бы думалось, что не пойти ли нам туда-то. И тогда получается, что вроде как я и не требую, но я выражаю как раз свое желание. Я не претендую на то, чтобы это обязательно сделать, но мне хотелось бы. И в принципе, вот такой образ диалога он уже начинает людей всё-таки соединять. Хотя мне очень понравилась фраза, пример, девушка училась психологии, я-сообщениям в семье. А потом приходит уже и делится, говорит, накричала на него я- сообщениями. Исхлестала по щекам. Я хотела того, того, того.

Александр Ананьев:

— Слушайте, мне знакомо это определение из психологии: я-сообщения. Какое-то оно не христианское, пропитанное гордынькой. Я-сообщение. Ну какое есть я, если жена да будет помощница своему мужу. Представляете, жена, которую Господь создал, чтобы она помогала мужу, чтобы там не было никакого вот этого я, она создана для того, чтобы целиком и полностью ублажать, развлекать, помогать, готовить, убирать, никакого там я нет.

Алла Митрофанова:

А почему ты тогда на мне-то женился, я не пойму?

Отец Димитрий:

— Это уже какой-то ислам получается.

Александр Ананьев:

— Ну почему ислам? Это же Господь создал жену — помощницу мужа, и чтобы у него ты была вот это я, а чтобы она помогала. И муж в свою очередь, у него тоже нет своего никакого я. Потому что всё, что он делает, он делает для семьи, как Христос для Церкви.

Алла Митрофанова:

— Ну у Христа-то есть я. Личность.

Александр Ананьев:

— У Него есть Я, но у Него нет для Себя. У Него нет такого: я бы хотел, друзья. Нет. Всё, что Он делает, Он делает для кого-то. Там нет никакого я. Отчего мне кажется, что вот этот вот психологический трючок я-сообщения, он не христианский?

Отец Димитрий:

— Ну, во-первых, здесь можно тоже впасть в такую опасность.

Александр Ананьев:

— В радикализм?

Отец Димитрий:

— Нет, нет, как нести добро. То есть я же тебе несу добро, я вот тебе делаю хорошо, почему ты несчастлива? И когда супруги начинают нести друг другу добро.

Алла Митрофанова:

— Причинять добро.

Отец Димитрий:

— Да, да, наносить.

Александр Ананьев:

— Доносить.

Отец Димитрий:

— Это тоже такое некое не христианство. Но я-сообщение, почему оно мне нравится, это не я хочу, чтобы ты, опять же. Я бы хотел бы, чтобы было так. Это умение выражать свои желания. А ведь, по большому счёту, у нас как выражают свои желания? Ты такой-то, такой-то, ты тот-то, ты не сделал. Приходишь и говоришь: мне было бы приятно, если бы посуда была помыта. И вроде не обидел человека...

Александр Ананьев:

— Здрасте. Здрасте, дорогой отец Димитрий. Ну если бы я пришел на кухню, Алечка сидит с любимым Александром Сергеевичем Пушкиным, перечитывает 844-й раз «Евгения Онегина», а я так постоял на кухне с такой кислой миной и говорю: ты знаешь, а я бы хотел, чтобы посуда была помыта. И ушел. Но это же...

Отец Димитрий:

— Это как накричать я- сообщениями.

Александр Ананьев:

— Это накричать я-сообщениями, действительно.

Отец Димитрий:

— Нет, я думаю, что в этом случае нужно просто пойти и помыть посуду, не мешать жене читать книжку.

Алла Митрофанова:

— Думаю, что твои... Я просто объясню, как это в реальной жизни происходит. Заходят Александр Владимирович в кухню, смотрят, посуда чистая, и говорят: как же я люблю, когда у нас вся посуда перемыта, когда все чисто в кухне. Как хорошо. Что делает жена? Она мгновенно запоминает, что муж в хорошем расположении духа, когда посуда вся помыта. Я до замужества, чтобы сразу мыть после еды посуду, ну это было далеко не всегда, я могла тарелку оставить или помыть вечером, вот что-то такое. Теперь нет. Опережаю собственную волю, потому что иначе муж пойдёт помоет, и он меня очень часто, кстати, опережает. Мне кажется, такой подход он очень крутой. Потому что тебя это вдохновляет на то, чтобы как можно быстрее помыть посуду. Очень здорово.

Александр Ананьев:

— Несколько так уничижительно в моем отношении, потому что есть в этом что-то от дрессировки, такое положительное подкрепление. Чтобы было так, надо положительно подкрепить.

Алла Митрофанова:

— Но мне кажется, что наоборот. Ты же все время отмечаешь, посуду помыла, с собакой сходила, как же я тебе благодарен.

Отец Димитрий:

— Ну, кстати, о благодарности, мы уже начали с этого. Это прекрасно, когда есть благодарность за, может быть, очевидные вещи. То есть когда мы воспринимаем труд другого человека как нечто само собой разумеющееся: ну ты же жена, ты должна мыть посуду, почему посуда не помыта? Это уже не то, да? А когда спасибо тебе за, казалось бы, то, что ежедневно, вот это, по-моему, приятно.

Александр Ананьев:

— Сейчас мы прервемся ровно на 1 минуту, у нас полезная информации на светлом радио, через минуту «Семейный час» продолжится, не переключайтесь.

Александр Ананьев:

— Представьте себе как было бы прекрасно, если бы все упрёки мы заменили словами благодарности. Наш сегодняшний гость настоятель храма Казанской иконы Божьей Матери села Молокова Видновского округа священник Димитрий Березин считает, что, если б так оно и было, не было бы ни ссор, ни скандалов, ни разводов, все были бы абсолютно счастливы. Были бы благоденствие и мир в каждой семье. Хотя, может быть, я преувеличиваю. Я Александр Ананьев и сегодня здесь со мной моя жена и телерадиоведущая Алла Митрофанова. Отец Димитрий, а справедливо ли моё предположение, что если бы мы все упрёки заменили словами благодарности, все были бы счастливы. Или это не единственная и не самая страшная причина кризиса в семье?

Отец Димитрий:

— Как минимум, много бы проблем этим сняли, на мой взгляд. Я вот сейчас так размышляю: считаю ли я сам так?

Александр Ананьев:

— Хороший вопрос, я все пытаюсь, знаете, вот так понять по неофитски в каком-то смысле, придумать какой-то простой рецепт избавления от всех проблем. Вот когда мы сегодня ехали на прямой эфир с Алечкой, мы как-то нарисовали такую очень убедительную картину. Что единственная причина, по которой мы не счастливы — это обесценивание. Если обратить на это внимание, обратить внимание на порочную природу человека, которому всегда хочется, цитируя психологов, лучше, больше, по-другому и всегда, но мало нам того, что у нас есть. У нас есть машина полный привод, 1 и 6 двигатель, нам надо, чтоб было 1 и 8 и побольше. У нас есть там трёхкомнатная квартира, а нам нужно чтоб пятикомнатная и двухуровневая, у нас есть красавица жена ...

Алла Митрофанова:

— Так-так. Продолжайте.

Александр Ананьев:

— Понимаете?

Отец Димитрий:

— А хочется две.

Александр Ананьев:

— То есть нам постоянно мало, того, что у нас есть. И в принципе, это нормально. Вот я мужчина, я глава семьи, я зарабатываю, условно говоря, 100 рублей в месяц. Я знаю, что через полгода я должен зарабатывать 120, потому что, если я буду зарабатывать 100 по-прежнему, это потащит нас вниз, надо как-то двигаться и развиваться. Потому что, если мы не развиваемся, то мы что? Мы камень на берегу реки, который не меняется.

Отец Димитрий:

— А мне кажется, это немного порочные мысли. Порочные в каком ключе? Желание чего-то большего, да? И здесь очень часто, оно даже к семейной жизни не имеет отношения, хотя имеет — укоры. А почему ты до сих пор, у тебя зарплата такая? Это попытка как бы свое развитие, свою тягу души к бесконечности заполнить чем-то материальным. Дом, машина, зарплата и что-то такое, такое, такое. И когда у человека жизнь складывается из достижений, новой машины, нового дома, это такая как бы цель, то, мне кажется, он подменяет этим свою жизнь, свою семейную жизнь. Одно дело, понятно, когда большая семья живёт в однушке. Цель есть, но, когда есть определённый приемлемый, приемлемый, да, уровень жизни, мне кажется, ставить такие мегацели жизненные или требовать ещё их достижения. К сожалению, тут двойная бывает проблема, я просто знаю семьи, допустим, полунеблагополучные или семьи, где, допустим, муж потерял работу, да, такое бывает достаточно часто. И не может никак найти. И жена вроде как требует, чтобы он зарабатывал, и тут не поймёшь: а он ленится искать или он ещё чего-то такого, ждёт чего-то такого, чтобы была работа мечты, а это уже третий месяц пошёл. Из-за вот этого квартирного вопроса часто люди, мне кажется, когда он стоит во главе угла, теряют очень много между собой.

Александр Ананьев:

— «Не судите да не судимы будете», — читаем мы сегодня, 25 июня, в храме. И прежде, чем мы попробуем спроецировать это наставление на нашу семейную жизнь, давайте, буквально, на секунду обратим внимание на контекст, на исторический так сказать срез, в каком контексте говорится это, что имеется в виду, и давайте откровенно: способен ли человек не судить, в принципе? Вот мы прожили день, разве может быть такое, что мы не осудили? Мы все равно даем оценку каждую минуту, словам, которые нам говорят, поступкам, которые совершаются или не совершаются, всему абсолютно. Судить — это давать оценку? Или судить это осуждать? Или судить — это приговаривать? Что такое судить или не судить?

Отец Димитрий:

— Ну как обычно, я не осуждаю, я рассуждаю. На мой взгляд, здесь, конечно, само понятие осуждения или не осуждения, это, наверное, состояние души. То есть некое принятие решения за Бога. И причём, наверное, вот это «не судите и не судимы будете» имеет отношение, прежде всего, к суждению о человеке. Вот есть прекрасная фраза, она мне очень нравится. Я её даже в один из своих девизов: «прежде, чем подумать плохо, подумай хорошо». Вот. И вот этот принцип — подумать о человеке хорошо — его оправдать изначально, то есть мы видим: человек плохо выглядит, и думаем о нём плохо: значит, он вечером... Принцип осуждения. Человек, живущий принципами осуждения он сразу видит в противоположном человеке что-то плохое. Но, на мой взгляд, это отчасти есть зеркало его души. То есть он видит в нём себя. И вот иногда я с людьми сталкиваюсь, вот такие воинствующие атеисты. И они начинают говорить: вот, церковь делает то, то, потому что хочет денег. И я иногда это даже вслух произношу, мне хочется спросить: а вот вы сами всегда так поступаете? То есть вы делаете какие-то поступки, потому что вы хотите денег заработать? И люди иногда так теряются. Потому что они приписывают изначально мотивацию, например, в притче про монахов, которые увидели, как собрат перелез из монастыря ночью через стену. И один другому говорит, там три монаха: он, наверное, перелез, чтобы украсть что-то для себя, а другой говорит: да нет, он полез блудить, третий говорит: нет, он полез делать добрые дела. И вот поступок один, а мотивация разная. И каждый человек приписывает другому человеку отчасти даже, может быть, свои такие проблемы. Поэтому принцип осуждения — это, наверное, образ мыслей во многом. Не то что, я взял и вынес приговор. Ну как я могу приговор человеку вынести? Никто меня слушать не будет, никого моё мнение не интересует, но вот это ощущение, что люди вокруг плохие или люди вокруг хорошие, то есть принцип оправдания, вот это, мне кажется, больше про это.

Алла Митрофанова:

— Презумпция виновности или презумпция невиновности.

Отец Димитрий:

— Даже презумпция хорошести.

Алла Митрофанова:

— Хорошести. Да, да.

Александр Ананьев:

— Вы понимаете, насколько это связано с обесцениванием, которое, ещё раз подчеркну, на наш взгляд, уходит корнями именно в тот первородный грех. Что такое первородный грех, как я его понимаю, с моей неофитской точки зрения? Со своей неофитской табуретки? Это попытка взять на себя роль Бога, чтобы определять где добро, где зло, давать оценку и осуждать. То есть вот происходит нечто, и если бы мы были не повреждены первородным грехом, мы бы смотрели на это просто с благодарностью, случилось и случилось. Мы не говорили бы: ой, какой кошмар. Или: как это прекрасно. Мы не давали бы никакой оценки. Мы что, Господь Бог, чтобы давать этому оценку? Мы должны принять то, что с нами случилось. Это в идеале, если бы мы не были повреждены. А здесь, давайте нарисуем ту же картину: приходит муж на кухню, полная раковина грязной посуды, с нами такого не бывает. Жена сидит, читает Пушкина, как можно не дать оценку тому, что происходит? Как можно не судить? Как можно принять как данность? Ну или нарисуем ещё более жёсткую картину. Муж изменил жене. И жена такая: ну, приму как данность. Да ну не будет такого, не бывает такого. Мы все люди, мы не способны не судить. Мы не способны не клеить два разных ярлычка: белый — хорошо и чёрный — плохо.

Отец Димитрий:

— Ну не знаю, я думаю, что посуда — это просто посуда. Не надо её судить. А жена — это просто жена, они могут существовать одновременно.

Александр Ананьев:

— Я знаю одну барышню, которая, это мама в приемной семье, в которой я жил год далеко за океаном.

Алла Митрофанова:

— По обмену, имеется в виду.

Александр Ананьев:

— Да, по обмену ещё там в 94-м, по-моему, году. Вообще не помню, давно это было. А, 93-й год это был. Вот она впадала в состояние легкой истерии, когда кто-то просто ставил стакан с водой на деревянную поверхность журнального столика без подставки. Потому что остаются круги. Она просто впадала в такое состояние легкой неконтролируемой ярости. И самое страшное, что можно было сделать дома, можно было сжечь дом, но ни в коем случае не поставить стакан на деревянную поверхность этого журнального столика. Хотя столик был обычный, в общем. Ну вот была такая болезненная реакция. У некоторых, знаете, отец Димитрий, на грязную посуду тоже такая реакция. Мне становится очень тяжело психологически, когда дома непорядок, поэтому Алечка изо всех сил старается поддерживать этот порядок.

Отец Димитрий:

— Это как раз то, что называется любовью. Мы знаем вот эту особенность, у всех они разные, и мы просто это принимаем как данность. Ну вот так и есть. Ну солнце есть, слава Богу, дождик пошёл, ну что же, значит, дождик. И так же вот, у каждого человека свои пунктики, надо, раз уж мы говорим о семье, вот есть, все, живём дальше.

Алла Митрофанова:

— На самом деле, знаете, как это работает, отец Димитрий? Несколько иначе. Не люблю я заниматься порядком в доме. И это моё слабое место. Я это прекрасно понимаю. И это прекрасно понимает Саша. Поэтому большая часть уборки на нём. То есть это его инициатива. Понимаете? Если у тебя, допустим, есть люди, которые сквозь пальцы смотрят на эти вещи, Саша любит, чтобы был порядок. Что он делает? Он не строит жену. Он идёт и наводит порядок. Мне кажется, это как раз, для меня это космическое свойство, за которое просто низкий поклон, благодарность постоянная и всё. Удивляюсь каждый раз, восхищаюсь. Вот такие дела. Так что не надо тут, что там жена порядок и так далее. Смысл в том, что если что-то не нравится, наверное, берёшь и делаешь сам.

Отец Димитрий:

— Тоже вариант. Ну просто действительно, кого-то это просто не напрягает. Вот лежит... Что-то мы сегодня все про посуду весь вечер.

Алла Митрофанова:

— Легко на ней объяснить.

Александр Ананьев:

— Посуда — это пример. Яркий и понятный всем.

Отец Димитрий:

— Такая сферическая посуда в вакууме. Но это собственно и есть такая простая вещь как... Любовь — это простые поступки. Любовь — это прийти, жена устала, помыть посуду. Любовь — это беспорядок, пошёл и навёл порядок. И наоборот: сидишь усталый, а жена пришла что-то тебе вкусное принесла, а ты съел — и тебе хорошо. Это как раз такое сочувствование друг друга. И к вопросу об осуждении. Это как раз другая парадигма совершенно. То есть парадигма «ты» по отношению к другому, не я вот хочу и мне будут давать, а парадигма ты хочешь, тебе нужно, тебе сделать приятное. И, в принципе, если супруги живут в таком состоянии, это, конечно, очень здорово. Но выйти из него и удалиться из этого состояния осуждения, укорения, в озлобленность очень легко. И, конечно, надо всячески ловить себя, когда это начинается. Все думают, что это так случайно день за днём происходит. Но это уже внутренняя работа.

Александр Ананьев:

— Вот кстати, кстати. Я не могу понять, почему это начинается, и, самое главное, для этого нужен один или для этого нужны двое?

Отец Димитрий:

— Один чтобы ... ?

Александр Ананьев:

— Один, чтобы запустить ситуацию до состояния, когда начинаются укоры и упрёки?

Отец Димитрий:

— Ну, во-первых, к вопросу о муже, здесь роль супруга она очень велика. Он должен быть одновременно и супругом, и немножко над этим стоять, как руководитель. То есть должен всегда это отслеживать, если что-то подобное начинается, то как-то учиться купировать. Обычно начинается пинг-понг, а причины бывают очень разные. Причиной бывает просто усталость, причиной бывает как раз то самое расхождение. И кстати, одна из тем, которую я хочу обсудить — это семейный кризис, когда меняется человек. Во-первых, сам меняется, условно 20, 30, потом там кризис 40, человек переосмысливает свою жизнь. И в этот момент надо почувствовать, а мы же этого не знаем обычно, и понять, что у него плохое настроение, потому что он внезапно подумал: а чем я всю жизнь занимался? И тут впал в ступор.

А тут приходит жена и говорит: почему ты не помыл посуду? Ты говоришь: отстань, жена, я в кризисе нахожусь. И это тоже нужно знать, что такое бывает. То же самое, когда рождается ребёнок, мы обсуждали, муж был так сказать, у него была жена любящая, рождается ребёнок, муж уже где-то там, в стороне. Вот он ребёнок, вот жена, и он ходит кругами и не знает зачем он тут нужен. Начинает обижаться, начинает ругаться, уходить куда-нибудь надолго. Вот такие вещи надо знать как раз. И просто понимать, что причина этих укоров, она бывает естественной.

Александр Ананьев:

— «Семейный час» на светлом радио, Алла Митрофанова, Александр Ананьев и настоятель храма Казанской Божьей Матери села Молокова Видновского округа священник Дмитрий Березин. Вы сказали: люди меняются. И зачастую — это ещё одна причина, по которой семья проходит через какой-то кризис. Смотрите, с возрастом, я про себя буду говорить, мои волосы становятся хуже, они редеют, истончаются, и становятся реже. Зубы определённо становятся хуже, и вообще, всё, что касается меня, становится хуже. Я сам с возрастом замечаю, что лучше — то я не становлюсь, с чего бы это у нас в семье все становилось лучше, если мы сами с возрастом становимся хуже, ну хуже, будем откровенны. В этой жизни лучше становится только Мона Лиза в Лувре, и то недавно тортом испачкали.

Отец Димитрий:

— Вопрос о промысле Божьем, наверное. Как-то мне в юности попалась фраза, которая почему-то меня зацепила. Она звучит так, что любовь — это когда хочешь с кем-то состариться. И она мне показалась очень интересной. Я начал даже смотреть, я ещё не был женат, далеко от этого ещё был, стал смотреть иногда на девушек и думать: и вот что, вот станет она старушкой, например, и буду я с ней рядом ходить. Хочу я этого? Смотрю и думаю: нет, не хочу. На мой взгляд, любовь-то как раз она уже в семье, когда рождается и процветает, она закрывает глаза на это всё. То если любишь то, что внутри, ну, человека. И тут опять та же самая опасность — увлечение материальным, когда влюблённость она может быть в красивую фигуру, а не в человека, ну я просто такие семьи тоже видел, и потом муж, проходит 10 лет, говорит: «Всё, то, что я любил, куда-то делось. Осталось то, что я не заказывал». Дальше он ищет себе то, соответственно, что он любит. Следующая версия. Это печально.

Александр Ананьев:

— Ну мы сейчас про женщину, а не про автомобиль?

Отец Димитрий:

— Да, про женщину.

Александр Ананьев:

— Обычно мужчины в отношении автомобиля так... Через 10 лет так смотрит...

Алла Митрофанова:

— Ну или раньше, через три года, через два года и так далее. Это вот то самое: лучше, больше, по-другому, о чем отец Александр Гаврилов часто рассказывает в наших «Что будем делать?», в наших подкастах. Смысл в том, что мы вот это свое потребительское отношение переносим на отношения личные между мужем и женой. И для отношений между мужем и женой — это катастрофа. Если для в целом жизни семьи ну периодически менять автомобиль, тем более если есть такая возможность, это неплохо, машина будет безопаснее, если она новая, а не битая. То в семейной жизни это так не работает, в отношениях между мужчиной и женщиной. Потребительский подход здесь приводит к краху. А мы по инерции порой даже не замечаем, как на него уже переключились полностью во всех сферах своей жизни. И тащим вот это свое потребительское отношение в любовь. Любовь от этого скукоживается, от неё ничего не остается. В этом смысле да, это, конечно, беда. Это вот опять же укорение друг друга бесконечности наших потребительских желаний. Почему-то вспоминается сказка о рыбаке и рыбке, помните? «Дурачина ты, простофиля, — говорит старуха своему старику, — не умел ты взять выкупа с рыбки, вот взял бы ты с неё корыто, наше-то совсем раскололось». То есть она здесь и мужа укорила: дурачина ты, простофиля. И значит, лучше, больше, по-другому ей хочется.

Александр Ананьев:

— И отсутствие я — посланий.

Алла Митрофанова:

— Да. И осуждение, и укорение, и желание большего. Понимаете, всё как-то взаимосвязано. Только когда читаешь сказку Пушкина, кажется, ой, тролль, какая-то тролль-баба, прошу прощения, а как это в нас самих проявляется в жизни, почему-то мы все отказываемся это видеть. Проще не замечать. Я не знаю.

Отец Димитрий:

— Там ещё очень замечательный ну не финал, а в предфиналье, где она-то живёт, всё хорошо, а он-то живёт в той же лачуге. Это тоже к вопросу, а ради чего все это было. Может, она стремилась к тому, чтобы они вместе жили в этом тереме, и так приносила добро своему мужу. А тот нет.

Александр Ананьев:

— Я сейчас понял, что старик-то тоже сильно косячил.

Алла Митрофанова:

— Ясный пень, конечно.

Александр Ананьев:

— Почему ясный пень? Я думал, что он вообще хороший дядька, а сейчас вот понял, с высоты наших психологическо-христианских программ, что в общем, он очень сильно ошибался. В частности, в том, что дурно говорил о своей жене незнакомой женщине. Зачем? Зачем? Надо восхищаться своей женой, а не говорить о ней дурно. Может быть, глядишь, иначе как-нибудь кончилось. Он же тоже осуждал. Кстати, про осуждение, отец Димитрий. В этом фрагменте, который читается сегодня, не просто назидание не судить, но ещё и угроза своего рода. Угроза наказания за это преступление. Что касается не судить, мы вроде бы проговорили.

Алла Митрофанова:

— А где ты там угрозу-то увидел?

Мне кажется, это не про угрозу, это предупреждение.

Александр Ананьев:

— Каким судом судите, таким и судимы будете.

Алла Митрофанова:

— Таким и судимы будете. Это просто объяснение принципа, как это работает, а не угроза. Это принцип бумеранга.

Александр Ананьев:

— А вот в чем природа этого бумеранга и как это вообще понимать, что значит да не судимы будете? То есть если я не буду упрекать жену, она не будет упрекать меня? Не думаю, что это так работает, если я здесь не буду осуждать, меня после смерти в Царстве Божьем не будут осуждать? Тоже вряд ли, потому что, ну что значит, вряд ли, я же здесь осуждаю, значит меня тоже будут осуждать. То есть получается это такая, пока мне не понятная, не понятная установка, где это работает, как это работает, как это будет реализовано или реализуется сейчас?

Отец Димитрий:

— Ну на самом деле это такой очень прекрасный текст, потому что он дает большую надежду, во-первых, и хорошую мотивацию борьбы со грехом осуждения. Потому что каждый раз, когда начинаешь кого-то осуждать, думаешь: так, ладно, или, прежде всего, за что-нибудь осуждать, потом думаешь, хорошо, таким же судом будете судимы, думаешь: ой, потому что часто люди осуждают, или ловишь себя иногда на мысли или кого-то, ты осуждаешь человека за то, что он делает, то что ты делаешь сам, всё равно. То есть, ты сам это делаешь, но тот человек должен быть образцом нравственности, и ты его за это осуждаешь. В то время сам это делаешь. Или делал когда-то. Поэтому, мне кажется, здесь вот эта опять же парадигма думать о человеке хорошо и неосуждения, она как раз дает нам надежду, что Господь будет к нам более милостивый. И то же самое, когда у нас, одно дело, мы сейчас говорим о каком-то внутреннем состоянии, а если у нас есть какие-то полномочия, если у нас есть какая-то власть нам данная. В семье, на работе, в служении, и тут мы этот принцип осуждения, наказания можем принять, а можем не принять. Можем им руководствоваться: вот будем наказывать за то, за то, за это. Ну тогда этот принцип такого же суда Господь, наверное, и к нам применит. Ты вот наказывал? Наказывал. Ну вот и тебя тоже будем наказывать таким же судом.

Александр Ананьев:

— Слушайте, вопрос, не имеющий отношения к программе «Семейный час», но имеющий отношение лично к моей жизни. Мне тут в приложении Госуслуги пришла радостная весть, что меня, оказывается, в областной суд направляют присяжным. Дескать это моя почётная обязанность, миссия, и я должен туда пойти. Конечно же, если я не неизлечимо болен или не священник. Вот священнику можно не ходить в присяжные. Это ещё один повод позавидовать батюшкам. А мне вроде как надо. Является ли вообще попытка судить человека в суде, а ведь присяжный, он собственно определяет виновен или не виновен, на мой взгляд, грехом?

Отец Димитрий:

— Но в силу того, что у нас функции суда и осуждения является неотъемлемой частью государства и вообще жизни. Да? Мы можем вспомнить Соломона, например, царя. То, конечно, я не думаю, что если на человека возлагается функция суда, принятие решения такого судебного, то это не грех. Ну если он должен, может быть, он судья или он действительно становится присяжным. Здесь уже начинается вопрос совести. Но, на мой взгляд, надо максимально искренне и чисто вынести свое суждение. Я понимаю, что это может быть очень...

Александр Ананьев:

— Психологически очень непросто. Это дико сложно. Слушайте, какая-то получается система гибкой морали, да? То есть, с одной стороны, нельзя давать деньги в рост. С другой стороны, вот пожалуйста: в каждом банке есть ипотечный отдел, и там работают прекрасные верующие христиане. И вроде как мы говорим им: ну давать деньги в рост — это грех, но если уж у вас ипотечный отдел, то тогда давайте, нормально. Потом говорим: судить? Это грех. Ну хотя, конечно, если у вас суд присяжных, то, конечно, нормально. Получается, грех, возведённый на пьедестал государственной или там экономической системы, грехом перестаёт быть?

Отец Димитрий:

— Ну точно так же, наверное, можно сравнить и с военными действиями, то есть убивать — это плохо, но человек, защищающий страну, он совершает вынужденный грех. Это то, что называется икономией. Это, в принципе, возвращаюсь к первородном греху, есть следствие падшести нашей природы. Поэтому сама по себе падшесть подразумевает греховность. Наличие греховности подразумевает некую антигреховность. То есть если человек совершает преступление, мы не можем на это просто смотреть. Мы должны его как-то останавливать. И в данном случае у нас возникает силовая структура, которая должна его остановить, применить силу. Возникает суд, который должен определить степень его вины и что с ним дальше делать. То есть вот он совершил преступление, да? Ну можно отпустить, он пошёл снова совершать. Плохо? Плохо. Мы его куда-то там помещаем на какое-то время, чтобы он перестал, одумался — это просто какая-то необходимость такая.

Александр Ананьев:

— Вы чувствуете, куда я клоню? Да?

Отец Димитрий:

— Я ещё не чувствую. Я хотел как раз вот поблагодарить. Да, мне тоже приходило такое письмо, я ответил, что извините, и был этому несказанно рад.

Александр Ананьев:

— Я это клоню к тому, что коль уж мы все греховны, и греховна наша природа, и уже даже на уровне государственном мы понимаем, что есть вещи, которые неизбежны, хоть и противопоказаны.

Отец Димитрий:

— Я бы называл это не греховностью, а земным, мирским, тем, что есть, и оно неизбежно.

Александр Ананьев:

— Я к тому, что, может быть, в семье это тоже как бы нормально? Жена, я понимаю, что судить — это грех, осуждать, укорять, но мы несовершенны, даже вот присяжные есть, ипотечные отделы, получай-ка стопку упрёков и наказание. То есть понимаете? Может быть, это нормально? С этим можно как-то жить? Потому что, ну жизнь такая.

Отец Димитрий:

— Нет, я считаю, что то, что неправильно, не надо делать. Но если мы вынуждены это делать, надо хотя бы от этого мучиться.

Александр Ананьев:

— Блестящая перспектива. Чего ты хотела сказать, Алечка?

Алла Митрофанова:

— Принцип бумеранга. Ну если все время друг на друга вываливать кучу вот этих самых претензий вместо навыка благодарности. В итоге разваливается семья потом, допустим, человек создает другую семью. Там же все то же самое будет.

Отец Димитрий:

Абсолютно.

Алла Митрофанова:

— Вот то же самое. Вот этот самый принцип бумеранга. Потому что дело-то не в том, что тебе кто-то что-то не сделал, дело в том, что ты не делаешь в своей собственной жизни, что я не делаю. Я где-то там не дотягиваю, но я этого не вижу, а вижу... Что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, когда у тебя в глазу торчит бревно? Вы не сначала бревну себя, а дальше видно будет что делать. Вот это, мне кажется, тоже для семейной жизни очень важный принцип. Вы сначала свое бревно, а там, глядишь, окажется что тот сучок в глазе брата, мужа, жены или кого бы ты ни было — это вообще обман оптики был.

Александр Ананьев:

— Сучок его собственного бревна. Спасибо вам большое, отец Димитрий. Как всегда, огромное удовольствие пообщаться с вами. Надеюсь, что и вам, друзья, слушателям радио «Вера», наш разговор доставил удовольствие и в какой-то степени был полезен. Сегодня мы беседовали с настоятелем храма Казанской иконы Божьей Матери села Молокова Видновского округа священником Дмитрием Березиным, где можно узнать о новых встречах, которые вы проводите? В интернет-журнале для настоящих пап «Батя»?

Отец Димитрий:

— Да. И второе место — это, конечно, само пространство «Фавор», на их сайте favorplace.ru

Александр Ананьев:

— Спасибо вам большое, с вами была Алла Митрофанова.

Алла Митрофанова:

— И Александр Ананьев.

Александр Ананьев:

— «Не судите да не судимы будете». Пока.

Отец Димитрий:

— Ура!