«Кризис в духовной жизни». Прот. Андрей Рахновский

В нашей студии был настоятель храма Ризоположения в Леонове, преподаватель кафедры библеистики Московской Духовной Академии протоиерей Андрей Рахновский.

Разговор шел о том, из-за чего могут возникать кризисы в духовной жизни, как с ними бороться, и каким образом можно попытаться извлечь из них пользу. Отец Андрей поделился, чем, по его мнению, грех отличается от духовного несовершенства, за что христианину не стоит себя корить, а также что делать, когда не проходит ощущение богооставленности.

---

М.Борисова:

— Добрый светлый вечер, дорогие друзья!

В студии — Марина Борисова, и сегодня, с нами и с вами, этот час «Светлого вечера» на радио «Вера» проведёт наш сегодняшний гость — настоятель храма Ризоположения в Леонове, преподаватель Московской Духовной Академии, протоиерей Андрей Рахновский.

О.Андрей:

— Здравствуйте!

М.Борисова:

— Батюшка... вот, часто встречается проблема, которую очень трудно сформулировать. То есть, есть красивая формулировка «духовный кризис»... или, там, «кризис богооставленности» — слова очень красивые. Понять, что это такое — невозможно. Но, хотя бы, сама парадоксальность этой формулы... что такое «богооставленность»?

Мы предполагаем, что Бог с нами — всегда. Каким образом Он может... мы ещё можем Его оставить... но каким образом Бог может нас оставить?

Но, как бы ни играть словами, на уровне ощущений, каждый из нас, я думаю, в той или иной степени, это на себе испытывал. То есть, такое чувство, что... вот... что-то было, и отняли. Вот... шёл, шёл, шёл — и, вдруг, под ногами дороги нету, опять какая-то целина... и... вообще, непонятно, что.

Это — нормально? Это — ненормально? Что с этим делать? Как это для себя сформулировать? Как болезнь, которую надо лечить какими-то духовными таблетками? Или — это естественное состояние, к которому нужно относиться просто терпеливо?

О.Андрей:

— Вот, Вы хорошо обозначили сейчас этот момент, когда сказали, что... как, вообще, Бог может оставить? То есть, об объективной богооставленности речи идти не может в принципе.

В объективном смысле, Господь не оставляет даже и дьявола. Потому, что, если бы Господь, действительно, оставил — ничто не смогло бы жить, всё бы разрушилось. Поэтому, мы и живём, существуем — благодаря причастности Богу и Его животворящему действию в этом мире. Это очень важный момент. Я бы даже сказал, для нашей беседы, он должен быть фундаментальным. То есть, мы всегда должны... как такой бэкграунд, должны понять — объективной богооставленности быть не может.

Мы, по сути, говорим о наших эмоциях. Я сейчас, немножечко... ни в коем случае, не хочу перевести нашу тему в какой-то более лёгкий регистр, нет, но позволю себе сейчас такую... некоторую... вольность.

Вот, человек, например, проснулся утром — чувствует богооставленность. Не хочется ему... вот... как бы, иссякли силы и желание... там... не знаю... молиться, там... читать Писание... пойти в храм... ну... и так далее. Как некое, вот, знаете... как некая какая-то сухость, выхолощенность. Как будто, что-то ушло... как бы... ушло и пропало. Вот.

Человек заваривает хороший крепкий кофе, выпивает — и богооставленность проходит. В том смысле, что — вдруг настроение поднялось, и, в общем-то, готов дальше делать, и, в общем-то, даже, может, отношение изменилось к молитве, ещё к чему-то. Но... я понимаю, что не так всё просто, на самом деле. Я — к чему веду? Что, по сути дела, мы с вами говорим о том или ином эмоциональном состоянии.

Получается, вот, в быту такая вещь — что мы, исходя из внутреннего эмоционального состояния... то есть, попросту, мы не чувствуем некоей вдохновляющей волны. Мы делаем очень далеко идущий вывод — не о духовном оскудении, а то, что «Господь не помогает», или о потере веры — вплоть до этого.

Я эти размышления привожу именно для того, чтобы немножечко... ну, скажем так... вот, в такой ситуации, отрезвиться... да? А справедливо ли это, вообще, на основании внутренних ощущений, делать какие-то выводы, если эти внутренние ощущения могут измениться, под действием каких-то очень странных факторов — того же пресловутого кофе, например?

Я не хочу сказать, что этой проблемы не существует, и что всё это, на самом деле, связано с нашими какими-то химическими реакциями и внутренними переживаниями — нет, у этого есть и более глубокие основания. Но, просто, вот этот вот момент очень... такой... очень большой субъективности вот в этом — никогда нельзя игнорировать.

Это, опять-таки, тебе поможет... как-то... в этот момент понять: «Так, стоп... вот, мне кажется, что Бог меня оставил, уходит вера... а в чём это, конкретно, выражается? Всего лишь на всего, более низкий эмоциональный накал, который связан с тем, что я раньше делал, вот, в области веры. А справедливо ли это? Как оно, вообще, соотносится? Неужели, вот, такая великая вещь, как Таинство Крещения, как благодать Святого Духа — она будет зависеть исключительно от состояния моих нервов, состояния психики, и, возможно, состояния моей... там... эндокринной системы, которая, в данный момент, создаёт какой-то... так скажем... не совсем позитивный фон моей жизни?»

То есть, вот, эти размышления — они уже помогают немножечко остановиться, и сказать: «Так, стоп... речь не идёт о чём-то объективном — это просто какие-то внутренние проблемы. Они, возможно, и духовны, в том числе, но они имеют и очень простое, почти медицинское, объяснение».

С другой стороны, сложность заключается в том, что, почему-то, это состояние — оно приходит абсолютно у всех, спустя определённое время, когда человек живёт церковной жизнью. То есть, здесь мы тоже не можем всё списать только на состояние... как бы... психики. Значит, это что-то такое, имеющее и объективную сторону.

И вот тут... Вы задали вопрос — это нормально, это хорошо, или это какая-то... как бы... аномалия? Это — естественное состояние. Более того, это состояние настолько важное в духовной жизни, что... я лично... я считаю... что о какой-то серьёзной духовной жизни речь может идти только тогда, когда человек прошёл через вот этот период духовной сухости... или духовного оскудения... или духовного кризиса.

Представим себе, что человек... там... принял какой-то допинг, и он несёт тяжёлую ношу в гору. Ему легко, хорошо, энергия бьёт ключом... и тут действие лекарства начинает проходить. И человеку, сначала, просто тяжело идти, потом он всё больше и больше начинает ощущать на себе вот этот вот груз.

То же самое происходит с верой. Вот этот первоначальный запал неофитства — он куда-то уходит. И слава Богу, что он уходит. Начинается период трезвой, правильной духовной жизни, когда ты уже не под действием такого... как бы... «допинга», а ты начинаешь рассуждать рационально. И ты... только этот момент поможет тебе сознательно начать идти к Богу. То есть, когда у тебя нету внутренних ресурсов, и, как кажется, желания, но ты, всё равно, делаешь выбор: «Нет, я всё равно пойду к Нему. Пусть даже вот этот эмоциональный фон будет невероятно бедный, и ничто меня не будет вдохновлять».

Уже и святые лики не вызывают трепета, и запах ладана уже не так приятен, и общение с батюшкой уже не такое интересное, и Евангелие, и творения отцов — уже не такие занимательные.

Вот, в этом опыте, есть что-то удивительно настоящее и подлинное.

М.Борисова:

— То есть, Вы хотите сказать, что, как в любом процессе, кризис неизбежен. Кризисы неизбежны. То есть, любой кризис — это... как бы... переход на новую ступень, но через какой-то болезненный период, когда тебе приходится... что-то ломать в себе, ломать в своей жизни, предпринимать какие-то сверхусилия, после чего ты можешь... то есть, у тебя, в каждом кризисе, появляется возможность выйти на новый уровень. Или — не выйти. Это уже — как получится у тебя.

О.Андрей:

— Да... да... это, действительно, так.

Есть, конечно, уникальные случаи, когда люди жили, не испытывая таких проблем. Но это — либо какая-то невероятная духовная одарённость... таких людей, может, были единицы, потому, что даже большинство святых это переживало, либо — это не всегда от глубокого осознания веры. Ну... когда вера для тебя — это быт, то кризиса никакого, в общем-то, возникнуть не может. Ты живёшь... ну, не знаю... сословно ли ты оказался в этом состоянии, либо по какой-то другой причине — такое тоже бывает.

Но интересней бывает именно тогда, когда человеку приходится, по нескольку раз за свою жизнь переживать это.

Смотрите. Он стал верующим, прожил этот период кризиса. Потом он принимает священный сан — у него новая волна вдохновения. Он — священнослужитель, он старается — служит, проповедует, и так далее. И тут у него наступает уже такой же период в его священнической деятельности — когда всё кажется рутиной, когда уже... кажется какой-то это всё работой, а не служением — тут требуется преодоление... да?

А потом — я не могу это сказать про себя, это мне говорили друзья — человек, допустим, после многих лет священнослужения, принимает монашество. Там... или что-то случилось... или стал вдовцом, и принял такое решение... принимает монашество. И тоже — у него идёт вдохновение! Первые годы жизни в монастыре — непрестанная радость, летает, как на крыльях, всё... А потом, уже в монашестве, начинается такой же период.

То есть, это может повторяться не только... вот... после того, как человек пришёл к вере, а — когда он... скажем так... переходит в разные служения, уже внутри Церкви.

М.Борисова:

— Но это... Вы такую... достаточно праздничную картину нарисовали, когда движение, всё-таки, хоть и с какими-то сбоями, но идёт, со ступеньки на ступеньку, всё-таки, вверх.

О.Андрей:

— Да.

М.Борисова:

— А теперь посмотрим, как оно бывает... ну, может быть, не у каждого, но, я думаю, у многих людей, которые стараются жить церковной жизнью долго, и эмоции испытывают самые разные — там есть и охлаждение, и возгорание — то есть, всё это идёт в процессе... А потом Господь посылает испытание, которое человек не выдерживает.

И это — не обязательно какие-то горести или трагедии. Это может быть вполне жизненная ситуация, когда, просто, на каком-то этапе, нужно, чтобы, вот, весь потенциал, который он скопил за годы, иногда, десятилетия, церковной жизни, можно было применить.

И бывает так, что применить нужно — сразу всё. И человек, как неправильно включённая лампочка, перегорает — просто потому, что у него происходит внутреннее ощущение, что, вот, он, за несколько месяцев, израсходовал всё, что он накопил за десять лет предыдущей жизни, и у него просто больше нету сил.

И он самому себе с ужасом говорит, и потом начинает это уже формулировать... как-то... ну... может быть, желая себя оправдать: «Не могу я больше совершать эти подвиги! Евангелие от меня требует постоянного, ежедневного подвига, а я не могу больше! Я хочу жить... вот, они живут, внешние люди — и я тоже так хочу! Я хочу ездить в отпуск в Арабские эмираты, я хочу... там... с радостью ходить с друзьями в кафе, и не заморачиваться — идти мне в кафе, или мне нужно трёхдневный пост выдержать, потому, что я собирался Причащаться...»

Вот, это всё начинает человека ввергать в какую-то простую, казалось бы, жизненную ситуацию — там нету каких-то сломов, войн... я не знаю... революций, ещё чего-то такого... глобального. А это, вот, просто — на протяжение его жизни. Вот, он надорвался.

И дальше, казалось бы, его выбор. А, с другой стороны, ведь — это не без воли Божией происходит. Для чего-то ему этот кризис послан. Вот, для чего? И как в этом разобраться?

О.Андрей:

— Здесь... к великому сожалению, я знаю многих людей, которые через такой кризис не прошли, оставили Церковь, не смогли вернуться к вере. И я честно скажу — я очень много над этим думал... потому, что... и в моей жизни не всё так гладко было... и пришёл для себя к такому выводу. Ну, я очень надеюсь, что наши слушатели меня поймут, и не будут как-то резко это отвергать, или судить. Я просто предлагаю очень над этим задуматься.

Причина здесь состоит в том, что, к сожалению, общий ход церковной жизни... скажем так... некие неписаные правила церковной жизни, духовничества, духовной жизни, которые сложились у нас в эпоху 90-х и 2000-х годов, к сожалению, воспитывают в человеке абсолютно неправильный вектор духовного развития.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

М.Борисова:

— Напоминаю нашим радиослушателям: сегодня с нами и с вами этот час «Светлого вечера» проводит настоятель храма Ризоположения в Леонове, преподаватель МДА, протоиерей Андрей Рахновский.

Мы говорим о природе духовных кризисов современного христианина, и как с ними бороться.

О.Андрей:

— Да. Что я имею в виду?

Когда человек обращается ко Христу, его дальнейший духовный путь — он рассматривается в категориях духовного подвига. Ему постоянно об этом говорят. И у этого духовного подвига есть некие, такие, бытовые стандарты.

Например, ты готовишься к Причастию — должен прочитать 3 канона, последование к Причащению, утренние и вечерние молитвы, и, обязательно, ежедневно — Евангелие. Нужно читать утренние и вечерние молитвы и Евангелие, посещать такие-то Богослужения. Если ты готовишься к Причастию, нужно... я ещё помню время, когда нужно было неделю поститься, или три дня обязательно поститься...

Если подойти, вот, к тем нормативам, которые стандартно задают человеку, который приезжает в монастырь... ну, там объяснят, что надо делать... когда ему задают эти стандарты... если мы на них посмотрим внимательно, то, на самом деле, это гигантская неподъёмная ноша.

Если относиться к таком молитвенному и... молитвенной и постнической жизни не формально, а от всей души и правильно, то это невероятно тяжело.

Вот, например, попытайтесь внимательно, вникая в каждое слово, прочитать вечерние молитвы — это будет от 45 до 50 минут. Утренние молитвы — чуть поменьше. Дальше. Попытайтесь прочитать 3 канона — Покаянный, Богородице, Ангелу-Хранителю...

М.Борисова:

— И ещё акафист...

О.Андрей:

— ... да, ещё акафист... опять-таки, внимательно, вдумываясь в каждое слово, пропуская его через сердце — это займёт ещё полтора-два часа. И — так далее.

То есть, понимаете, на самом деле, уровень... да... либо это можно прочитать, конечно, побыстрее... как... у нас такое есть слово, которое меня просто бросает в трепет от него, в негативный — «вычитать». Как можно «вычитать»? Это же — молитва. Но, в таком случае, тоже — человек не получает от такой молитвы плодов. И она тоже, со временем, такая молитва выхолащивается.

И, вот, скажем так, «навешав» на себя все эти... там... правила, посты, и прочие вещи... да... вот... если уж поститься начинают, то, вот, как, вот, всё, прям, написано — там... где с елеем, где без елея... сухоядение... и так далее... так, вот... человек, когда всё это на себя берёт, он это всё прекрасно на себе тащит, у него создаётся даже иллюзия, что он преуспевает в духовной жизни — пока у него есть неофитский запал.

Потом он начинает пропадать. Человеку говорят: «Ну, ты должен стараться, ты должен преодолевать себя!» Человек продолжает идти дальше.

Я не говорю, что человек надрывается именно от этого, и только от этого. Но, когда на вот эту объективную, очень большую нагрузку, которая не по силам ещё человеку — это не его одежда, это одежда, на много размеров больше, это — уровень, там, мастера спорта и чемпиона мира — но когда, наряду с этим, начинает ещё что-то происходить в жизни — трудности, переживания, которые лишают человека внутреннего ресурса, энергии... как бы... моральных сил, для человека начинает это всё превращаться в какой-то уже... как бы... кошмар. Человек, когда начинает готовиться к Причастию, начинает испытывать страх. И это всё — реальные истории, это я не с потолка беру. Человек говорит: «Вы знаете, я, когда понимаю, что нужно готовиться к Причастию, меня охватывает нервная дрожь — как я это всё...

М.Борисова:

— ... одолею...

О.Андрей:

— ... как я это всё одолею, сделаю?»

Люди начинают реже Причащаться из-за этого. А, если реже Причащаться, а как же... где брать силы, как не у Христа, на это? В конце концов, человек просто начинает одуревать, терять смысл в этом. Для него это становится непосильной ношей, он начинает изнемогать, и, наряду с прочими другими... тут могут и другие факторы туда приплюсоваться. Какие?

Например, человек был до своего воцерковления, например, учёным, да? Он пришёл в Церковь, воцерковился, и тут ему — те, «кто надо», объяснили, что: «Вся твоя наука — это полная ерунда. Ты должен верить, что — шесть дней Творения, по 24 часа. И то, что ты... там... занимался своей... там... геологией, или ещё чем-то — это, вот... ты должен теперь подчинить всё это разуму... как бы... Церкви».

А человек не может... не зная православного богословия, он не понимает, что просто столкнулся с одним из течений! Я, просто, простой пример привожу...

Человек начинает свой ум, который сформировался при добросовестном изучении науки, ломать под сомнительные богословские концепции. И он это успешно делает. Он думает, что через это он становится православным...

М.Борисова:

— Смиряется...

О.Андрей:

— ... смиряется. Да?

Если это какая-то другая профессиональная деятельность, например, то часто, например, бывает так, что человек, став православным, становится каким-то... в общем... пассивным. Отчего? Неправильное богословие, неправильное понимание Промысла Божьего! «Раньше же я надеялся только на себя, я был мирской человек. Мне Бог был не нужен. Поэтому, я — старался, работал, трудился... А — как же... ведь, теперь, если я буду... там... что-то продумывать, планировать, трудиться, стараться что-то делать — получается, я Богу не доверяю! Значит, я на свои силы уповаю!» — и у человека начинает потихонечку разваливаться, вот, здесь.

Ещё — он начинает подпадать под влияние какого-нибудь духовника.

И — что получается? Человек потом просыпается, через несколько лет, и понимает: «Так. Профессионально — я деградировал, себя я сломал. Кто, вообще, я? И то, что от меня требует Православие — я нести это не могу». И у меня, вот, на все эти случаи — у меня есть не один, к сожалению, пример.

Если бы мы, действительно, вели себя, как подлинно церковные, традиционные люди, конечно, наверное бы с нами это не произошло. Почему?

Потому, что... чему учат нас все отцы? Они учат нас пастырской педагогике. Что в церковную жизнь возможно только спокойное, органичное, постепенное вхождение. Что любое делание требует минимальных, но постоянных усилий. Какое чтение правил? Ты — что? Да начни с внимательного чтения... как, вот, в Дидахе написано: «Отче наш» — три раза в день. Может быть, через год, когда эта молитва уже насытит тебя, потихонечку, переходи...

То есть, этот путь усвоения практики молитвы, чтения Писания, поста — где-то должен занимать, приблизительно, лет десять. И, если человек... через 10-12 лет церковной жизни, у него есть глубокая внутренняя потребность много помолиться перед Причастием — прочитать эти каноны, и последование, и всё — вот, это нормальное... как бы... развитие.

Я не понимаю, почему у нас человеку, который делает первые шаги в духовной жизни, говорят именно об этом, но не говорят о главных вещах — что всё это лишь средства, как идти к Богу, а не цель. Что ты должен немощь свою познать, а не подвигами Бога удивить. Что, в конце концов, прежде всего, жизнь христианина — это служение.

То есть, получается, что христианина сразу замыкают на абсолютно эгоистических устремлениях: «я и Бог», «моя духовная жизнь», «моё духовное развитие»... а, рано или поздно, это себя исчерпает!

М.Борисова:

— Хорошо. Вы говорите о достаточно распространённом у нас таком варианте, когда человек во взрослом состоянии приходит к вере, приходит в Церковь.

Но сейчас выросло уже не одно поколение детей из православных церковных семей. То есть, они-то, как раз, всё это... как бы... знают, и практикуют, вместе с родителями, с детства. Но это не избавляет их от кризиса. В определённом возрасте, многие из них просто уходят — на многие годы, а кто и навсегда, из Церкви.

О.Андрей:

— Ну... я не хочу сказать, что все... процесс «расцерковления» и кризис происходит только потому, что человек много молится. Понимаете? То есть, я сейчас, в данном случае, взял только определённый сегмент церковной жизни, и определённую категорию людей.

Потому, что есть, например, люди, которым это всё очень легко даётся. Но — не потому, что они особо духовные. Просто, если копнуть... люди — им повезло, они родились так от родителей с хорошим здоровьем и с устойчивой психикой.

М.Борисова:

— Давайте, вернёмся к рассмотрению других...

О.Андрей:

— Да...

М.Борисова:

— ... категорий верующих после небольшой паузы.

Дорогие радиослушатели, напоминаю, что сегодня с нами этот «Светлый вечер» проводит протоиерей Андрей Рахновский — настоятель храма Ризоположения в Леонове, и преподаватель МДА.

В студии — Марина Борисова.

Мы ненадолго прервёмся, и вернёмся, буквально, через минуту. Не переключайтесь!

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

М.Борисова:

— И снова — здравствуйте, дорогие радиослушатели!

Продолжаем наш «Светлый вечер» на светлом радио.

В студии — Марина Борисова и, наш сегодняшний гость, протоиерей Андрей Рахновский, настоятель храма Ризоположения в Леонове и преподаватель МДА. И мы разговариваем о том, как нам бороться с духовными кризисами, какие виды духовных кризисов подстерегают нас на нашем жизненном пути, и насколько они для нас позитивны или трагичны.

О.Андрей:

— Да... И сложность заключается именно в том, что человек создаёт себе проблемы не только духовные, а проблемы психологические, а иногда — психические. То есть, у него формируются какие-то устойчивые невротические состояния, связанные с церковной жизнью.

Как я уже сказал, есть люди, которым просто больше повезло... ну, вот... благодаря родителям. Генетика. Устойчивая психика... в общем-то, неплохое здоровье — они вообще не знают таких проблем. У них по другому поводу может возникнуть кризис. Например, кризис из-за того, что какие-то случаются неприятности... вроде, как, молитва «не действует», «не помогает», и Господь почему-то оставляет человека пережить, и дальше жить в этих обстоятельствах. То есть, это — разные могут быть вещи.

Или, например, человек впадёт в духовный кризис потому, что увидит, что человек, которому он доверял, и которому он верил — его духовник, показал себя с какой-то неприглядной стороны, да? То здесь другие моменты могут вступать и провоцировать этот духовный кризис.

То есть, у этого — очень много разновидностей. Но, всё-таки, на мой взгляд, большая площадь поражения — она, именно, вот, от того, что людям говорят: «Да, вот... нужно потерпеть скорби... это хорошо. А если у тебя мало скорбей — это плохо... и пусть ещё больше будет скорбей — это будет совсем хорошо!» — вроде, как, это имеет внешний вид православного учения, но, к сожалению — ничего подобного. Потому, что Христос — Он нас учит в Евангелии радоваться! Радоваться и не бояться.

Да, в жизни скорбей невозможно избежать. Поэтому, когда они в нашу жизнь приходят, надо сохранить христианское человеческое лицо в этих скорбях. Никто против этого не спорит. Но это, немножечко... как бы... это что-то другое.

Вот, когда пастыри воспитывают в людях... такое... знаете... психологию надрыва — что обязательно всё должно быть через какое-то усилие, если его нет — надо создать такие условия, чтобы у тебя были усилия, искусственным образом.

Я не отрицаю роль усилий в духовной жизни, мы с вами про это уже как-то говорили. Но — всё должно быть сбалансировано и соразмерно человеческим усилиям, его состоянию психики, души, его духовному уровню... но это мало... как бы... учитывается.

М.Борисова:

— Вы знаете... по поводу скорбей — тут, мне кажется, как раз, парадоксально, происходит всё наоборот.

То есть, когда верующего человека подстерегают какие-то очень суровые жизненные испытания, тут-то, как раз, он и вопит к Богу! Вот, эта искренняя молитва от сердца, как правило, происходит на каком-то очень тяжёлом жизненном пути, когда... ну... условно говоря... болезнь каких-то близких... там... какие-то стихийные бедствия, войны, ещё что-то — вот, тут человек вопит к Богу! И это происходит у него без всяких усилий. Оно — само. Как говорили люди, прошедшие Великую Отечественную войну, на войне атеистов нет. То есть, даже люди с абсолютно атеистическим мировоззрением в спокойном состоянии, оказавшись в кризисной ситуации, когда у тебя жизнь висит на волоске, всё равно, вопят к Богу — каждый, как может!

А, вот, когда жизненная ситуация требует от христианина терпения — вот, то, что я для себя формулирую ощущением себя вечно на эскалаторе, который идёт вниз, а тебе нужно наверх. И, вот, ты понимаешь, что, чтобы остаться, хотя бы, на том уровне, на котором ты об этом сообразил, тебе нужно постоянно по этому эскалатору делать какие-то шаги вверх. А если уж ты хочешь добраться до верхушки этого эскалатора, нужно опрометью бежать — потому, что он, всё время, тебя возвращает вниз.

И, вот, это состояние белки в колесе — оно, в какой-то момент, кажется невыносимо абсурдным. То есть, ты, вроде бы как, и стараешься, и делаешь, и всё... и, всё равно, ты — сползаешь. Потому, что не можешь ты этот эскалатор преодолеть.

О.Андрей:

— А, знаете, почему? Всё правильно это. Это, действительно, эскалатор, по которому нужно идти. Вопрос — а как нужно идти? И — какие ступеньки? Нужно ли перескакивать через ступеньки, или потихонечку... там... преодолевать каждую ступеньку?

Вот... один ещё такой проблемный момент, который порождает вот это, как Вы сказали, ощущение какой-то безвыходности... там... белки в колесе — то, что мы путаем разные вещи.

Есть заповеди Божии, которые ставят нас, вот, перед выбором — добро или зло. И здесь — ты должен идти по этому эскалатору. Потому, что... «не укради» — нет, я не должен красть, и другим позволять. «Не прелюбодействуй», «чти отца и мать», «не пожелай...», и так далее. То есть, там, где происходит нравственный выбор — в поступках, либо в помыслах.

Но, зачастую, душу христианина раздирают переживания и удручения от собственного состояния... как бы... вещи, которые не относятся к вопросам добра и зла.

Например: «Я не могу прочитать целиком утренние молитвы...» — это не вопрос добра и зла. Это вопрос просто твоей духовной меры. Не надо себя за это корить. То есть, нет, надо понимать, что человек — чем он духовней, тем у него больше потребность молиться, да. Но ты сейчас — на этом уровне.

«Я не могу, из-за работы, быть на вечернем Богослужении... Я постоянно раздражаюсь... не могу сдержать своё раздражение...» — или что-то ещё. То есть, есть вещи, которые просто... это не какой-то грех, а это некое просто состояние духовного несовершенства. И, вот, когда нам говорят: «Нет, ты должен... всё, вот... тютелька в тютельку... выполнять!» — вот, тут и начинается тот самый бег в колесе. То есть, мы переживаем за вещи, за которые — на нашем уровне — не то, что нельзя переживать... вот, как объяснить... но — нельзя делать из этого трагедию.

Вот, пример такой приведу... я не знаю, уместен ли он. Вот, кто из спортсменов занимается силовыми тренировками, они знают, что есть три вида основных упражнений силовых — это приседания, тяга и жим лёжа. Вот, если человек это делает... то есть, вот, три упражнения — они фундаментальные. Человек, когда это делает, он, в принципе, развивается физически. Можно делать сто упражнений других, переживать, что ты... скажем так... не стал... твоя физкультура тебе не помогает...

То есть, есть вещи — базовые. Когда мы развиваемся в базовых вещах: когда мы служим людям, когда мы учимся милосердию к людям, служению им, отвергаем от себя вот эти грубые грехи — то, в чём... как бы... мир лежит, то и всё остальное — оно постепенно, в духовной жизни, начинает выравниваться.

Но мы, почему-то, усвоили, что все вот эти вот мелочи нашего несовершенства — какой-то невероятный тяжелейший грех. И... ну, как вот... человек приходит, и каждый раз говорит: «Я не все прочитал молитвы». А — в чём ты каешься? «Я был рассеян на молитве». А вы знаете, что святые отцы пишут? Что нерассеянная молитва — это дар Божий. Ты его не можешь из себя никак родить! То, что у тебя ум улетает во время молитвы — это просто признак твоей немощи. Вот, как ты не можешь летать, как бы ты ни хотел, так же — ты не можешь нерассеянно молиться!

Нет, если ты сознательно думал, как бы, там, быстрее прочитать — это уже... понятно... это осквернение молитвы, и это грех. Но — не об этом сейчас идёт речь.

И, вот, из-за такой путаницы между невыполнением ритуальных предписаний и, действительно, неисполнением заповедей — вот, когда всё это смешивается, это очень... ну... как бы... у человека создаёт такую картину...

И... извините... ещё один момент, на мой взгляд, очень важный. Это когда, на каком-то этапе, человеку просто надо оставаться человеком. Не надо думать, что ты сейчас способен на равноангельное житие. И, поэтому, не надо считать, что... с чего мы начали передачу... съездить в Арабские эмираты, и сходить с друзьями в кафе — что это грех. Ты — просто человек. Кино — не грех, театр — не грех. И, вообще, вот, нормальные проявления человеческой жизни — мирской, светской — они не являются греховными — там, где нам не приходится отступать от Божественных заповедей.

Поэтому, пока ты просто, вот, такой человек — просто живи с этим. Когда ты достигнешь какого-то духовного уровня — оно всё отвалится само собой. Тебе неинтересно будет куда-то ходить, куда ты ходил раньше. Но не надо это искусственно, когда ты ещё просто человеком нормальным не стал, пытаться сделать себя похожим на ангела.

М.Борисова:

— Но... в жизни бывают ситуации не совсем такие линейные, которые, как раз, и вызывают ощущение внутреннего слома.

Скажем, так... человек достаточно долго живёт... в таком... балансе двух измерений — то есть, у него есть какая-то житейская жизнь, и есть его церковная жизнь, в которой он участвует очень активно, она ему в радость, и всё это он, каким-то образом, с течением лет, увязывает, достаточно гармонично, в своём существовании.

А потом наступает период не то, что каких-то важных событий, а, вот... скажем... 90-е годы, когда жили-жили, не тужили, и вдруг всё сломалось, без нашего, в общем-то, в этом участия, и нужно было в этом новом мире, каким-то образом, обнаружить платформу под собственными ногами, и ещё помочь оказавшемуся в абсолютно беспомощном состоянии своему старшему поколению семьи.

И, вдруг, оказывается, что вот этого гармоничного баланса достичь невозможно — потому, что жизненные обстоятельства ставят тебя перед условием: ты должен, чтобы обеспечить семью, работать 18 часов в сутки.

Значит, какая там молитва, если ты уже спишь на ходу? Какие, там, соблюдения всего, что ты с удовольствием соблюдал... вот... буквально, до последнего времени, когда у тебя просто ни на что не хватает времени? Ты думаешь о том, что у тебя — престарелые родители, и ты — рвёшься, ты бежишь к духовникам, ты бежишь к твоим авторитетным священникам, у которых ты, обычно, спрашивал совета, а они тебе говорят: «Работай».

И у тебя начинается внутренний бунт — тебя оставили! Как же так? И Божьей помощи я, вот, так, ощутимо, не чувствую, и, вот, эти люди, которые... вроде, как... были мне... такой... духовной подпоркой, мне не помогают, а, наоборот, заставляют меня на этой проклятущей светской работе работать до изнеможения, не оставляя ни в голове, ни в организме ни одной живой клетки для того, чтобы можно было опять погрузиться в любимую церковную жизнь!

И так может длиться — годами!

О.Андрей:

— Ну... во-первых... не надо ходить к духовникам и священникам, чтобы задать им вопрос: «Нужно мне работать 18 часов в сутки, или не нужно?» Это... понятно, мы сейчас, такую, гипотетическую ситуацию рассматриваем. Это — первая ошибка в этой ситуации.

Потому, что если только так ты можешь прокормить свою семью и своих престарелых родителей — а какой у тебя выход? «Кто о ближних не заботится — хуже неверующего», — говорит апостол Павел.

Тут, мне кажется, такая подоплёка, что человеку кажется, что, тем самым, он живёт мирской жизнью, и у него нет духовной жизни. Нет, это — ещё одна ошибка.

Во-первых, никакая работа не может помешать молитве. Просто, у нас в сознании есть такой стереотип, что молитва — это ты встал перед иконами, помолился. Давайте, посмотрим, опять-таки, на традицию православной жизни.

Были монастыри с таким уставом, где не было... скажем так... предстоятельных молитв — ну, кроме основных Богослужений. Когда монах вставал утром, он сразу принимался за послушания, но, во время этих послушаний, когда он работал — много было тяжёлой физической работы в монастыре — он, про себя, молился, творил молитву. Спрашивается...

М.Борисова:

— Это хорошо, когда у него физическая работа. А если она — интеллектуальная? И у тебя голова вся занята совершенно другими процессами.

О.Андрей:

— Это абсолютно не мешает молитве! Просто... если, например, у тебя работают рука — да, твоя душа может молиться. Если у тебя занята голова, как ни странно, твоя душа тоже может молиться.

Ты пришёл на работу. Пока ты ещё один, там, в офисе... или зашёл в ванную комнату — помолился, прочитал молитву «Царю Небесный». То же самое — сделал в конце. Потом... понятно, у человека, всё равно, есть какие-то перерывы — он выходит в туалет, он ходит помыть руки, он ходит пообедать, или на полдник. И, вот... в том-то всё и дело, в этом и искусство духовной жизни, что духовная жизнь — не должна быть, как... вот... сакральное, отделённое от профанного, вынесенное куда-нибудь за скобки, в какой-то особый сегмент моей жизни. Это, как раз, хорошо, когда духовная жизнь пронизывает абсолютно твой самый-самый мрачный быт. И... как, вот, в ковёр вплетаются нити, вот, эта молитва — она вплетена!

Пока ты идёшь в столовую, пока у тебя перерыв, пока коллеги вышли покурить — ты молишься, это всё можно сделать. При желании и правильном подходе, если откинуть, опять-таки, стереотипы, которые к Православию вообще не имеют отношения, то это всё возможно.

То же самое — возможно чтение Евангелия. Едешь в метро, в автобусе — читай! Едешь... хорошо, едешь на своей машине — включи аудиозапись, аудиозаписи слушай!

Посмотрите на мусульман! Я, много раз, наблюдал, когда молодые ребята... вот, у нас дворники работают во дворе... потом он делает паузу, включает... у него есть приложение с намазом в телефоне — слушает стоит. Или даже работает продолжает, и слушает.

Нет, это... да, нам хочется чего-то такого... стерильного, а надо просто немножечко... это наш перфекционизм, отчасти, связанный с гордыней. Поэтому... всё это вполне возможно.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

М.Борисова:

— Напоминаю нашим радиослушателям: сегодня этот час «Светлого вечера» на радио «Вера» с нами проводит наш сегодняшний гость — протоиерей Андрей Рахновский, настоятель храма Ризоположения в Леонове и преподаватель МДА, и мы говорим о том, как нам бороться с подстерегающими нас духовными кризисами, и как нам из них умудриться извлечь пользу.

Вот, насчёт пользы — это, конечно, вопрос... спорный. Потому, что мы, к несчастью, не часто, но очень... как сейчас принято говорить... резонансно видим примеры, когда уважаемые многими священники даже отказываются от священства, уходят из Церкви, и не возвращаются. То есть, они, может быть, по жизни, и возвращаются, но как они возвращаются, мы не видим. А мы видим вот этот громкий уход.

И, каждый из нас, старается для себя понять, что же произошло? Вот, вчера мы слушали... там... скажем... на ю-тюбе смотрели проповеди этого человека, и многим они помогали, и они подсказывали какие-то хорошие духовные решения. И, вдруг, этот же человек говорит: «Всё, до свидания! Я закрываю за собою двери храма».

Что...? Как...? Естественно, это тоже вызывает какой-то резонанс, какую-то волну, да? Если такой человек — ушёл, значит, что-то тут не так?

О.Андрей:

— Ну... тут... тоже, мне кажется, есть некое такое предубеждение.

То есть, у нас отношение к священникам, как к таким... сакральным личностям, которая, если что-то говорит, не иначе, как вещает. Отчасти, и мы, духовенство, такой имидж поддерживаем. В то время, как, конечно, подлинное христианское, православное учение Церкви говорит о том, что священнослужитель — это служение в Церкви. Служение. Это — не всё. Это — не какая-то элита Церкви...

М.Борисова:

— Жрецы.

О.Андрей:

— ... жрецы, да. Хотя, я не спорю, что, в какую-то историческую эпоху бытия Церкви, такое восприятие вполне... как бы... может быть, и остаётся.

В своё время, меня поразили слова Иоанна Златоуста, который сказал, что... в «Шести словах о священстве» такая у него мысль, что нельзя держаться за священный сан, нужно быть готовым с лёгкостью его оставить. Как — так? А потому, — он говорит, — что многие, ради того, чтобы оставить за собой священный сан — то есть, свою, вот, эту должность, — пошли против совести, пошли на преступление.

Потому, что не всё может священнику позволить служить. Например, священник впал в какой-то тяжёлый грех. Вы же знаете, например, что... допустим, произошла какая-то семейная трагедия в жизни священника, и каждый проживает это по-своему. Ведь, люди, например, часто впадают в грехи... там... прелюбодеяния, измены — не потому, что они очень... там... скажем... склонны именно к этому греху, а на фоне уныния и потрясения. Вот, это, такой, очень интересный момент.

Например, вот, он впал в этот грех. Значит, он не может больше быть священником. Иначе, он не спасёт свою душу. Значит, с его стороны... да, кто-то может этим смутиться... но он должен честно оставить своё служение. И, для христиан, действительно воцерковлённых, которые знают Предание и учение Церкви — они его только похвалят, и он вызовет у них уважение. Потому, что поступил по церковным канонам, и, в общем-то, поступил правильно. Потому, что цель — не священнослужение. Вот, почему... вот... то же священнослужение — священник может себя исчерпать. Цель наша — это быть со Христом, это — христианское совершенство, это — быть христианином. Вот, это... не может быть целью жизни — священнослужение. И, вот, когда ты христианин, тогда ты принимаешь на себя это служение, которое тебе Церковь доверяет. Но ты его несёшь только до тех пор, пока ты, по церковным канонам, достоин этого. И все это должны прекрасно понимать.

Да, иногда, конечно... почему тяжело священникам... особенно, тем, которые, как Вы сказали, покинули Церковь? Если священник... скажем так... ну... как человек, с тонкой душевной организацией, то, как правило, схема такая.

Человек с жаром проповедует, осуществляет своё служение священническое... это тоже у Иоанна Златоуста, между прочим, описано... и — это естественно — он не видит отдачи. Дай Бог... там... может быть... из ста прихожан, двое его послушают. Это я сейчас немножечко утрирую. И он сначала в недоумении, он начинает расстраиваться. Как это — так? Его священническая деятельность не приносит плодов. Конечно, всё это немножечко от самонадеянности, некоторого самомнения. Опять-таки, может быть, иногда, и неправильные учебники пастырского богословия ему внушили, что «ты — посредник, у тебя — особое служение», и так далее. А, на самом деле, это — Христос. Если уж Христа не слушали, а нас-то почему должны все вдруг слушаться? Начинает расстраиваться.

Потом начинается гнев на прихожан. Проповеди становятся более обличительного, такого, характера... с досадой какой-то: «Что ж, вот... ничего вечно не понимаете, не читаете и не учите!» — и так далее. И, постепенно, душа начинает грубеть. Вот, как это ни странно! Появляется гнев. Страсть гнева проявляется очень интересным способом.

И потом человек просто впадает, постепенно, через годы, в некое бесчувствие. Может начать употреблять алкоголь. Как... знаете... немножечко, вот... снять это. Одна из причин пьянства среди духовенства — это, вот, попытка... как-то, вот... примирить удручающую действительность с идеалами юности...

М.Борисова:

— ... с недостижимыми, да...

О.Андрей:

— ... да... да... всё это разрушает человека, становится поводом к другим грехам, и...

Ну, кто-то, с более простой душевной организацией, говорит: «Ну, ладно... Ах, вы такие... буду ходить, как на работу! Просто — буду работать в храме. Вот, приду, там... своё получу пожертвование... и всё...» — то есть, в такую внутреннюю эмиграцию уходит.

Кто-то, более... такой... скажем так... чувствительный — он не может... не вынесла душа поэта, он... а ещё если добавляются какие-то трудности, там, со священноначалием — обоснованные или необоснованные... все мы... как бы... люди, и, иногда... я знаю двух людей прекрасных — один начальник, другой подчинённый — ну, вот, никак не могут друг с другом... это — ещё дополнительный момент. Если ещё в семье что-то случается... То есть, это — целый комплекс, и, к сожалению, священники для всего этого — открыты. Это... они — не сверхлюди.

А, знаете, как, иногда, прихожане — они же не всегда относятся с пониманием. «Ой, а что-то, батюшка, как-то Вы... такой стали... то-то... то-то...» — тоже ждут постоянно: «Будь, соответствуй вот этому!» А он не может.

М.Борисова:

— Ну... мы тоже не можем.

О.Андрей:

— И он тоже — требует! Все — не могут! Все — друг от друга требуют! «Соответствуй, соответствуй, соответствуй!» Может, надо... как-то... просто... более внимательно друг ко другу — любить, снисходить?

М.Борисова:

— А, вот, когда ты сталкиваешься с ситуацией, когда твой близкий переживает духовный кризис? Вот, те же дети подросткового возраста, которые... ходили-ходили с родителями по Воскресеньям и в Воскресную школу, и на Литургию, и всё, вроде, было, как... нормально, никто не восставал против этого. А потом, вдруг, говорят: «Нет... не пойду... не хочу... отстаньте со своей церковью!»

О.Андрей:

— Это — настолько естественно! Но... Вы, может быть, меня сейчас укорите за то, что я опять какую-то, такую, красивую картину представляю... Пока меня в этом жизнь убеждает — что, в подавляющем большинстве случаев, если христианское воспитание ребёнка было в атмосфере свободы и любви, он обязательно вернётся в Церковь. Если, конечно, воцерковление ребёнка — это какие-то скандалы, это — давление, это — манипуляции: «А, вот, не пойдёшь... а что ж ты не идёшь... а будет тебе вот так...» — и так далее, то есть, постоянно негатив какой-то с этим связан, и сами родители не являют собой радость веры, то, конечно, это может окончиться плачевно. Но... если ребёнок ходил в храм, и его приучили с любовью к этому, он видел родителей, которых меняет церковная жизнь в лучшую сторону, то, даже если и отойдёт, он обязательно придёт.

Да, может быть такой процент людей, которые не придут ни при каких обстоятельствах. Потому, что... ну, это уже, знаете... тайна выбора. Там... Иуда — среди апостолов был, но, всё равно, как бы... обстановка ему не помогла, да... То есть, не всегда идеальные условия — они человека... то есть, человек, иногда, вопреки идеальным условиям, поступает... как бы... действует на саморазрушение. И такое — бывает. Но, всё-таки, это — не подавляющее большинство случаев.

М.Борисова:

— Мне кажется, ошибка, в которую мы очень часто впадаем: когда мы видим, рядом с собой, человека, переживающего ту или иную стадию духовного кризиса, мы его начинаем либо терзать советами, как из этого выбраться...

О.Андрей:

— Да.

М.Борисова:

— ... либо мы... как-то... выражаем своё недовольство тем, что он, вот, был «хороший», и стал «плохой». Мне кажется, этим мы... не только ему вредим, но вредим, прежде всего, сами себе.

О.Андрей:

— Да. Но... а, самое-то интересное, что получается? Что человеку, в таком состоянии, которое связано, конечно, с эмоциями, которые он переживает... тут не надо быть психологом... ведь, понятно, что ему нужно — сочувствие. Потому, что это — не проблема знаний, он — всё знает! Он не может это ощутить! А мы ему — на интеллектуальный уровень воздействуем. Начинаем учить: «Ты, вот, так-то... то-то-то...» — он всё это прекрасно понимает.

М.Борисова:

— «И нам сочувствие даётся, как нам даётся благодать...»

О.Андрей:

— Да... да... очень точные слова.

М.Борисова:

— Спасибо огромное за эту беседу!

Дорогие радиослушатели, сегодня этот час «Светлого вечера» с нами провёл наш сегодняшний гость — протоиерей Андрей Рахновский, настоятель храма Ризоположения в Леонове и преподаватель Московской Духовной Академии.

С вами была Марина Борисова.

До свидания! До новых встреч!

О.Андрей:

— Спасибо. Всего доброго!

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА».