Поэта, стихотворения которого я Вам сейчас прочитаю, нет на свете уж более ста лет. Он умер в 1904 году и звался Константином Случевским.

Один из самых загадочных и непредсказуемых русских стихотворцев, Случевский был, помимо прочего, поэтом напряженной мысли, что роднит его с Петром Вяземским и Федором Тютчевым. Странно думать, что наиболее полное поэтическое собрание Случевского вышло только – и ровно – через сто лет после его ухода: в 2004-м году. Радостно сознавать, что это случилось усилиями Елены Тахо-Годи – известного российского филолога и поэта, чьи стихи, кстати сказать, были гостями наших «Рифм жизни»… Итак, читаем:

Молитва Ариев древней других! Она,
Тончайшей плотью слов облечена,
Дошла до нас. В ней просит человек,
Чтоб солнце в засуху не выпивало рек,
Чтоб умножалися приплодами стада,
Чтоб червь не подточил созревшего плода,
Чтобы огонь не пожирал жилищ,
Чтоб не был человек болезнен, слаб и нищ!

Какая детская в молитве простота!
Когда сравнишь ее с молитвою Христа,
Поймешь: как много зла на жизненном пути
По человечеству должно было взрасти,
Чтобы оно могло понять и оценить –
Божественную мысль, мысль новую... простить!

Константин Случевский, «Две молитвы» (около 1881-го года).

Поэзию Случевского принято считать «мостиком» между веком Золотым (поэт родился в год смерти Пушкина) и – Серебряным. Его даже называли – и не без оснований – предтечей и певцом русского символизма. Необычность его поэзии – в кажущемся пренебрежении всеми поэтическими законами – и пушкинскими и «послепушкинскими» одновременно, – когда рядом с отточенными строками и выверенными образами соседствуют косноязычные, чуть ли не графоманские обороты… Он благоговейно любил Россию, и как верно писали о нём спустя годы, «тревожился за ее будущее пророческой тревогой».

Нередко его муза казалось угрюмой, невыносимо страдальческой, и в то же время, особенно в конце жизни, Случевский создал стихи, полные необыкновенной духовной бодрости и надежды. И в этом превзошел многих.

Ты подарил мне лучшую из книг –
Евангелье! Но миновали годы,
Коснулись книги всякие невзгоды,
Я добыл новую. И снова ты возник,
Ты – подаривший первую когда-то...
Давно ты умер; всё забвеньем взято,
Но в памяти моей, для сердца, для меня
Ты жив в сиянии таинственного дня!
Таких таинственностей в мире духа много,
И в каждой видится какая-то дорога...
Умру и я в свой срок. Но, может, этот стих,
Без самопомощи, без воли, без отваги,
Прожив года на лоскутке бумаги,
Дойдет до новых дней и до людей иных...
Бессмертье будет в том, – без имени, конечно...
Однако может быть, что за могилой, там,
Не будет смысла личным именам,
Но каждый будет жить собой и бесконечно...

Константин Случевский, из книги «Песни из Уголка» (1895 – 1901)