Сейчас в эфире

Ваш браузер не поддерживает HTML5 audio

«Концерт „Веры тонкая свеча“». Иеромонах Фотий (Мочалов), Иван Ильичёв

Отец Фотий Мочалов и Иван Ильичев

«Концерт „Веры тонкая свеча“». Иеромонах Фотий (Мочалов), Иван Ильичёв

У нас в гостях были победитель шоу «Голос», певец, музыкант иеромонах Фотий (Мочалов) и писатель, продюсер музыкального проекта «Имена на все времена» Иван Ильичёв.

Мы говорили о том, чем привлекает слушателей духовная музыка, как связано творчество известной певицы и композитора Анны Герман с религиозными смыслами, а также о программе концерта отца Фотия — «Веры тонкая свеча».

Ведущий: Константин Мацан

К. Мацан:

— Светлый вечер на Радио ВЕРА. Здравствуйте, уважаемые друзья. В студии у микрофона Константин Мацан. С трепетной радостью наших сегодняшних гостей приветствую. Не в первый раз на волнах Радио ВЕРА в студии «Светлого вечера» иеромонах Фотий (Мочалов) — певец, музыкант, победитель шоу «Голос». Вообще просто вот скажешь: отец Фотий — всем все уже понятно. Добрый вечер.

Иеромонах Фотий:

— Добрый вечер.

К. Мацан:

— И Иван Ильичев, продюсер музыкального проекта «Имена на все времена», биограф Анны Герман, Жанны Бичевской, других артистов, тоже музыкант. Добрый вечер.

И. Ильичев:

— Добрый вечер.

К. Мацан:

— Ну вот у нас такая компания сегодня в студии. И повод информационный замечательный: 23 июня, послезавтра, в семь вечера в Зале церковных соборов храма Христа Спасителя концерт отца Фотия, который называется «Веры тонкая свеча» — ну как не поговорить об этом на радиостанции «Вера». И вообще о творчестве, о музыке, о духовной музыке сегодня поговорим. Ну давайте с названия концерта начнем. Почему такое название — «Веры тонкая свеча»? Как-то тема веры там будет присутствовать особенно активно или что?

Иеромонах Фотий:

— Это название песни, которую я планирую исполнить. То есть это такой спойлер, можно сказать, перед концертом.

К. Мацан:

— Премьера песни.

Иеромонах Фотий:

— Премьера — ну в моем исполнении, конечно. А так она давнишняя, если не ошибаюсь, Пахмутовой, да?

И. Ильичев:

— Да-да, все верно, Александры Николаевны.

Иеромонах Фотий:

— Впервые беру в репертуар и буду исполнять.

К. Мацан:

— А из чего концерт будет состоять? Это новые песни вот ваши, для вашего репертуара или это уже полюбившиеся публике?

Иеромонах Фотий:

— Мой сейчас репертуар настолько обогатился, что каждый концерт это как калейдоскоп, зритель никогда не знает, что все-таки будет в программе. Потому что какие-то вещи я давно уже не пою, какие-то вновь возобновляю в своей программе, но будут и премьеры, будут впервые произведения — я приоткрою, это Вертинского и Муслима Магомаева.

К. Мацан:

— Круто. Иван, ну вот мы вас объявили как продюсера музыкального проекта «Имена на все времена», и в рамках этого музыкального проекта, собственно, концерт отца Фотия и состоится. Вообще расскажите, как вы познакомились, вот как такое сотрудничество у вас сложилось?

И. Ильичев:

— Слушайте, ну это, конечно, телевизор все сделал. Потому что, когда отец Фотий появился на экране, мы уже проводили концерты в Зале церковных соборов, это было, очень давно уже мы там работаем. Работаем в плане того, что проводим очень много духовно-просветительских концертов и концертов, посвященным разных личностям выдающимся — поэтам прошлого, композиторам прошлого недавнего, и современные тоже артисты выступают, которые очень, так скажем, если можно так выразиться, в формате этого зала. А формат очень хороший, потому что здесь можно соединить и церковную тему, и духовную музыку, и светскую музыку, но с духовным содержанием, так скажем. Иногда ведь авторы, или композиторы, или поэты пишут свои произведения, как бы не обозначая их как духовные. Вот если мы говорим, например, о названии будущего концерта отца Фотия — «Веры тонкая свеча» — это ведь не духовная песня. Это эстрадная песня была — «Веры тонкая свеча», написанная на стихи Николая Добронравова Александрой Николаевной Пахмутовой. Но вот в ней есть такие строки:

Снится мне родной причал

На родной реке.

Веры тонкая свеча

У тебя в руке.

Все мне снится по ночам

В дальнем далеке

Веры тонкая свеча

У тебя в руке.

От небесного луча,

Что на грешный мир пролит,

Веры тонкая свеча

В темноте горит...

Мне кажется, вот эти песни и есть как раз формат того, ради чего люди приходят в этот зал. И когда отец Фотий появился на экране и, в общем, стал финалистом, победителем этого проекта замечательного вокального, и вообще на протяжении всего этого проекта это был единственный представитель Церкви, духовный человек, с глубоким содержанием. И, конечно, обратились и стали искать знакомств, стали искать контактов. Слава Богу, нашлись друг у друга. И, в общем, я не знаю уже, сколько, батюшка, было наших встреч? Много, мне кажется...

Иеромонах Фотий:

— Да.

И. Ильичев:

— Мы уже их перестали считать. И завели такую добрую традицию, вот сейчас, летом, будет премьера этой программы «Веры тонкая свеча». А еще есть хорошая традиция: в ноябре у батюшки день рождения и, собственно, по этому поводу слушатели тоже собираются, и батюшка каждый раз исполняет что-то новое, что-то интересное. И прошлый раз были удивительного содержания и характера и вообще настроения песни Александра Морозова, насколько я помню. Вот звучала в одном из концертов органная музыка, что тоже, в общем-то, приближает нас к мыслям о высоком, о вечном. И, готовясь к этому концерту, честно скажу, может, похвалиться, не знаю, просто счастлив оттого, что вот это название — вот это стихотворение. Я, честно говоря, когда мы готовили концерт, был в парке — в парке Анны Герман был фестиваль, посвященный ее творчеству, и пели песни Пахмутовой. И маленькая девочка, которой было всего шесть лет, она стала лауреатом нашего фестиваля за исполнение песни «Веры тонкая свеча». И зрители, которые были в этот момент (ну это в открытом пространстве все происходило), подошли и сказали: надо же, как удивительно, мы все рассчитывали, что сейчас будут петь только самые популярные песни. И вдруг маленькая девочка, шестилетняя, поет песню «Веры тонкая свеча». И вот у отца Фотия есть Светлана, как скажем, творческий помощник, с которой мы тоже дружим уже много лет и, собственно говоря, я ей предложил, говорю, давай вот в таком направлении попробуем представить себе новую программу. И очень рад, что моя идея откликнулась у отца Фотия, в общем. И не знаю, будет ли эта песня сама в концерте, но мне кажется, даже это не столь важно. Потому что сама идея: вот эта «веры тонкая свеча», горящая в темноте, это очень важно сейчас, в наше такое интересное время, быть самому свечой. И, мне кажется, отец Фотий, выходя на сцену в Зале церковных соборов или совершенно любого другого зала в России, сам является этой свечой, светящей в нашем достаточно темном мире.

К. Мацан:

— Отец Фотий, а вот есть ли какие-то для вас, как для исполнителя, ограничения в репертуаре какого-то характера — содержательного, стилистического, — какие-то ограничения, которые накладывает все-таки то, что вы священнослужитель?

Иеромонах Фотий:

— Я никогда, в общем-то, не сталкиваюсь, не упираюсь в какие-то тупики при выборе репертуара. Потому что как-то мой внутренний критерий всегда говорит, что вот это произведение, оно замечательно будет смотреться в моем исполнении, и оно соответствует моему внутреннему критерию красоты, то есть некоторой эстетики музыкальной. И, естественно, чтобы там обязательно слово было, которое глубокое слово, на грани духовного. Ну сейчас не будем говорить, да, о духовности именно религиозной, потому что духовность — такое очень растяжимое понятие. Но все равно в любой песне, особенно когда она поется иеромонахом, можно найти новые смыслы, новые глубины, и я этим активно пользуюсь, конечно. Это здорово получается. Именно не в том смысле, что я это здорово делаю, а в том, что действительно зритель находит новые смыслы. Например, вот песня «Монолог» Цветаевой, на музыку Марка Минкова. И, конечно, то что я люблю, то я исполняю. Поэтому никогда у меня нельзя увидеть музыку, те произведения, которые мне чужды. Я не буду говорить сейчас про какие-то особые жанры, потому что у меня жанровое разнообразие есть. Там и рок какой-то такой, эстрадный...

К. Мацан:

— Какой, например?

Иеромонах Фотий:

— Ну, например, песни Корнелюка, Лепса, их же можно назвать роком в какой-то мере.

К. Мацан:

— Наверное.

Иеромонах Фотий:

— Ну не попса точно. И, конечно, рэпа я не исполняю, если уж говорить о жанрах. И, соответственно, смыслы. Самое главное смыслы — чтобы это были не пустышки, а чтобы это были песни, которые трогают сердце, которые заставляют человека работать на концерте, то есть он сидит не расслабленный, а он вместе с тобой работает. Он работает над своим сердцем, над своими мыслями и дальше делает какие-то интересные выводы после концерта.

К. Мацан:

— Знаете, очень интересные вопросы. Я вот прямо рад, что можно и с вами, и с Иваном об этом поговорить вот об этих границах, которые как-то, допустим, в творчестве, вот мы берем там того или иного поэта-исполнителя, погружаем его так или иначе в церковный контекст — Зал Церковных соборов, исполняет иеромонах Фотий. И вот вы упомянули Цветаеву, например. Я просто много раз сталкивался, допустим, с такого рода разговорами, что ну посмотрите, Цветаева, давайте вспомним, как она закончила жизнь. Стихи прекрасные, но можем ли мы, вот если угодно, от лица Церкви как-то вот к этому не иметь отношения? И это вопрос, это каждый раз как-то дискутируется. Или там, например, Цветаева. Вы упомянули Вертинского. Хотя интересно, что вы Вертинского поете.

Иеромонах Фотий:

— Буду только.

К. Мацан:

— Будете петь. Ну тоже облик этого грустного Пьеро, он максимально далек от церковности, где-то ближе вот к кабаку, к кабаре — я сейчас это слова безоценочно произношу, такой жанр. И вот возникает вопрос, насколько это сочетается все-таки с тем, что это так или иначе вносится, пускай даже в очень широко понятую, но церковную ограду. Что вы об этом думаете?

Иеромонах Фотий:

— Я считаю, что человек все-таки отделим от своего образа и от своей биографии. Мы, люди интеллектуальные, люди, которые приходят на концерты — я и про себя говорю, я же тоже хожу на концерты, слушаю разную музыку, и я способен отделить человека даже от его мировоззрения, от его религии.

К. Мацан:

— Иван, а вы что думаете об этом?

И. Ильичев:

— Вы знаете, пока вы задавали этот вопрос, я думал, как же сформулировать это для себя. Потому что я, собственно, вот согласен абсолютно с тем, что отец Фотий сказал. Но я бы сказал еще, добавил такое, что ведь люди творящие, люди творцы — певцы, композиторы и так далее — никто из них не святой. Никто из нас, никто, в общем-то, а этой земле не святой, кроме святых. Поэтому мы проживаем эту жизнь человеческую, мы совершаем определенные поступки. И, конечно же, внутри нас, если мы проживаем ее хотя бы в стремлении, да, смотрим в сторону Бога, то, конечно, внутри нас есть какой-то фильтр, да, и поступаем иногда правильно, а чаще всего неправильно, фильтр этот не всегда работает. Поэтому абсолютно правильно сказал батюшка: нельзя поэзию и творчество людей соотносить с их личностью. Потому что есть очень хорошая фраза, которую я всегда люблю произносить: всякое дыхание да хвалит Господа. Если творчество человека, если творчество творца вот этого, личности этой приводит людей к Церкви в том числе, приводит людей к осмыслению жизни, приводит к добрым поступкам, к помощи ближнему, к отсутствии скандалов внутри семьи, к вообще глубокому пониманию этого мира, то, конечно же, это творчество, оно созидательно, во-первых, и оно полезно людям. И через это творчество многие люди и очищаются — это вот к вопросу предыдущему вашему, сейчас свяжу эти два ваших вопроса относительно концертов отца Фотия. Я со стороны зрителей могу сказать, потому что, когда батюшка на сцене, всегда выхожу в зал, смотрю, как происходит в зале вот все это погружение зрителя. Потому что, например, в том же Зале церковных соборов 1300 человек, и очень интересно наблюдать за зрителями, которые во время концерта реагируют на те или иные произведения. Могу сказать совершенно точно: идет, батюшка сказал, процесс работы, работы души, а я еще добавлю слово «очищение» идет. То есть вот через песни, которые даже не на русском языке звучат в исполнении отца Фотия иногда, и песни, которые, наверное, нецерковного содержания, духовного содержания по своей сути, эти песни очищают человека. И поэтому если мы говорим о таких личностях как Вертинский, Цветаева, ну у Вертинского тоже достаточно много стихов, которые именно стихов, не вот этих песенок, которые он называл, он же их песнями не называл, именно песенками. Есть среди них, например, таких произведения как «Проводы погибших юнкеров»:

Я не знаю, зачем и кому это нужно,

Кто послал их на смерть недрожавшей рукой,

Только так беспощадно, так зло и ненужно

Опустили их в вечный покой.

В общем, то, что происходит в нашей стране уже десятилетиями с людьми, с молодыми, и совершенно соотносится это с сегодняшним днем. И люди, слушая у нас, например, на одном из вечером, посвященном памяти Валерия Ободзинского, эту песню как раз, Вертинского, потому что Ободзинский пел цикл Вертинского, «Аравийская песня» — тоже, например, это совершенно глубочайшее по своей сути духовное произведение: о пути души, о пути человека, вообще о смысле направления человеческой жизни. Поэтому, конечно, мы смотрим не на поведение человека в жизни, когда можно, например, знаете, недавно прочитал в интернете...

К. Мацан:

— Тогда можно Достоевского не читать, потому что он игрок.

И. Ильичев:

— Достоевского не читать, да. Хотим запретить Есенина, значит, за хулиганство. Ну что это такое? Сколько у Есенина духовного, и плюс к тому и не духовного тоже. Человек такой, он полярный.

К. Мацан:

— Иеромонах Фотий (Мочалов), певец, музыкант, победитель шоу «Голос», и Иван Ильичев, продюсер музыкального проекта «Имена на все времена» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». По поводу Есенина я вспомнил: у нас есть на Радио ВЕРА программа «Рифмы жизни», которую ведет замечательный литературовед Павел Крючков, очень любимый нашими слушателями, у него тоже была программа про Есенина короткая. И как бы мы тоже помним, чем закончилась жизнь Есенина, но, находясь на Радио ВЕРА, вот, наверное, ведущий Павел Михайлович решил, что невозможно как-то не отнестись к этому факту его биографии. И мне кажется, он нашел потрясающую формулировку — я вот сейчас, может быть, воспроизведу неточно слова, но мысль была такая, что вот можно по-разному там относиться к жизни Есенина, к его концу, можно там каким-то образом по-разному относиться к его поэзии, но вот любить русскую поэзию без Есенина невозможно.

И. Ильичев:

— Вы совершенно правы, да.

К. Мацан:

— Любить русскую поэзию без Есенина невозможно, как бы мы ни относились к его фактам его биографии — мне кажется, такая формула, которая и к Вертинскому, ну и к Вертинскому таких вопросов нет в этом смысле, но там Цветаева, например...

Иеромонах Фотий:

— Пушкин, тоже не все так. Он и в масонской ложе состоял там, ну и сам факт дуэли — это тоже как бы...

К. Мацан:

— Ну тут можно долго перечислять вот эти «грехи» наших великих классиков. У Тимура Шаова даже песня на эту тему отдельная была, с таким ироничным рефреном: «...а Мусоргский бухал». Так что найти можно везде, но вот любить без этих великих гениев культуру невозможно. Ну давайте еще к концерту вернемся. Я понимаю, что, может быть, отец Фотий, вы не хотите, и это неправильно там всех карт раскрывать и, что называется, трек-лист заранее объявлять. Но все-таки вот наверняка есть какая-то логика в том, как песни подбираются — какое-то единое настроение должно быть у концерта, единая мысль какая-то, которая проходит через программу и вокруг себя организует повествование, ведь концерт тоже целостное повествование от начала к концу. А что это за тема?

Иеромонах Фотий:

— Сейчас она вырисовывается. Я бы не сказал, что я ее специально продумываю, какую-то красную нить. Но я заметил, что каким-то чудом (не знаю, может, не чудом, а закономерность в этом есть определенная) выстраиваются и подбираются такие произведения, которые близки русскому сердцу — они о родине, они о том, что близко, да, русскому человеку, скажем, песни просто о природе, просто там о колокольном звоне. И они тоже не масло масляное как бы, да, я всегда сторонюсь такого вот эффекта, что, если я батюшка, я должен петь обязательно про кресты и купола. Мне это не очень нравится. Поэтому я очень дозированно использую вот этот эффект, да, елейности какой-то, чтобы это не превратилось ну в банальщину какую-то. Поэтому я скорее беру такие произведения, которые неожиданно для зрителя появляются: что-то из бардовской песни — там Окуджава, Розенбаум. Интересное у меня вот произведение «Письмо отроку»...

К. Мацан:

— Розенбаум.

Иеромонах Фотий:

— Да. И «Песня еврейского портного».

К. Мацан:

— А из Окуджавы что?

Иеромонах Фотий:

— Из Окуджавы — это «Молитва Франсуа Вийона».

К. Мацан:

— «Пока земля еще вертится...»

Иеромонах Фотий:

— Да. И вот как-то так получается даже вот, знаете, еврейская вся вот эта тема, тоже некоей второй линией, что-то я замечаю, много такого появляется. Либо это авторы евреи, либо песни вот как-то связанные с чем-то таким. Все-таки еврейский народ, он благословенный, Божий народ, несмотря на то что он отступил в какое-то время. Но я думаю, что Господь все равно любит любой народ, и особенно когда еврей принимает крещение, то есть это особый венец, мне кажется. И больше я даже не знаю, что сказать.

К. Мацан:

— Я встречал у одного религиоведа такую типологию интересную, что, когда он говорил о авраамических религиях (ну это такое, не научное утверждение, а скорее образ), что ислам — религия веры, иудаизм — религия надежды, а христианство — религия любви. И вот сейчас вы сказали про еврейские мотивы какие-то, эту часть культуры, которая тоже есть, песни с этими мотивами, с этой тематикой — там действительно такой же, силен мотив вот этой надежды, этого преодоления какого-то вот, потерянности себя перед Богом, обретения. Обретения обетования, стремление сделать все так, как Господь велел и, несмотря на все заблуждения, все-таки хранить эту веру в единого Бога, и все-таки вот эта надежда остается. Так что очень, мне кажется, это глубокая тема.

Иеромонах Фотий:

— Да.

И. Ильичев:

— Вот если можно, я добавлю. Вот интересно тоже, если вы задели эту тему. Очень много занимался исследованием музыки XX века и пришел к выводу о том, что самое большое количество патриотических песен, глубоких патриотических песен о России, было написано именно представителями именно вот этой национальности именно в России — то есть композиторы и поэты Союза композиторов, Союза писателей России, в основном были именно эти люди. И даже есть такая интересная тема, когда свершилась революция в нашей стране, значит, и формировалась новая советская, так скажем, культура, то привлечены к созданию новой народной культуры, так скажем, фольклорной культуры, все эти песни — там «Вот кто-то с горочки спустился» и «Ой, мороз, мороз», то есть вот и другие хорошие песни, не только развлекательного характера, были написаны именно вот людьми этой национальности.

К. Мацан:

— Ну чувство родины, чувство семьи, корней очень важно здесь для этой культуры.

И. Ильичев:

— У них есть вот это чувство, и они так выражают это отношение к России, как ни один русский, мне кажется... Нет, кто-то выражает, может быть, именно так, но у их очень мощный такой духовный посыл какой-то в стихах и в музыке есть. Возьмите песню «Русское поле» — композитор Ян Френкель, стихи поэтессы Инны Гофф. Есть такой даже как бы анекдот времен советской эстрады, значит: музыка Яна Френкеля, стихи Инны Гофф, поет Иосиф Кобзон — песня «Русское поле».

К. Мацан:

— А в этом есть какой-то такой, мне кажется, глубокий символизм. Помните, как есть такой, если угодно, исторический ну не анекдот, а вот скорее факт там из мемуаристики, когда (я сейчас уже не помню, я к этой теме не готовился) иностранный посол с русским царем Александром II или III — ну вот этой эпохи, или там с Александром I, заходит в залу, и царь показывает, что вот у нас тут немцы, тут у нас вот иудеи, тут у нас татары, тут вот у нас поляки, а это вот... А где же русские? А вот все вместе они — русские, говорит царь. Так что это все очень органично. А сколько песен будет в программе?

Иеромонах Фотий:

— Ой, сейчас я этого сказать не могу, мы всегда составляем буквально вот за день или в день концерта, ну обычно это около двадцати произведений. Также мне аккомпанирует замечательный пианист-концертмейстер Александр Тевелев — то есть львиная часть программы будет вот акустическая, под фортепиано, и у него несколько номеров тоже своих будет. А также в концерте принимает участие органистка Эльнора Гросс, она будет мне аккомпанировать на органе.

К. Мацан:

— А что вы исполняете под орган?

Иеромонах Фотий:

— Это произведение одно Сергея Трофимова — это моя придумка, сделать именно такой летучий, космический аккомпанемент органный.

К. Мацан:

— А какая песня Трофимова? Это же Трофим, правильно я понимаю?

Иеромонах Фотий:

— «Над тихой рекою в березовой роще».

К. Мацан:

— Интересно.

Иеромонах Фотий:

— Это очень здорово. Ее можно и акапельно исполнять практически просто, там даже музыки не нужно. Но на самом деле орган добавляет совершенно такую иную атмосферу, и зритель, мне кажется, улетает просто. А вторая — это «Аве Мария» Каччини, которая, Каччини — это наш, кстати...

И. Ильичев:

— Да, это ленинградский, петербургский композитор. Ну автор не только вот «Аве Мария», но еще и знаменитой мелодии, которая стала песней Бориса Гребенщикова. Вообще она называлась, стихи были изначально «Над небом голубым» — то есть про рай. Но в советское время решили, что как бы да, сделаем «под небом голубым».

К. Мацан:

— Я какую-то историю помню — чуть ли не тоже вот так вот, из апокрифов, что прямо сидел БГ и вот со своими музыкантами (кто-то был из «Аквариума», там Гаркуша или вот кто-то еще) и дискутировали (сейчас вот могу имена напутать или нафантазировать, но факт, что прямо была дискуссия): а как все-таки петь, «над небом голубым» или «под небом голубым». Вот все-таки как есть в этом смысл или нет, вот можно ли это менять или нет, принципиально ли петь там «под небом голубым» или «над небом голубым».

И. Ильичев:

— Ну Гребенщиков поет по-своему. А есть такая православная певица как Анна Ширченко, она поет «над небом голубым», и совершенно другое. У нее, во-первых, голос такой, очень нежный и очень такой ангелоподобный, и ну совершенно другой смысл раскрывается, когда вот так вот. И по поводу концерта, который сейчас вот будет, по поводу органа. Во-первых, мы можем похвалиться тем, что у нас есть в зале действительно орган — это один из немногих залов Москвы, где он есть. Хотя он не построенный и не встроенный, это электронный орган, но тем не менее это свой, инструмент нашего зала. И если говорить о внешнем воплощении всего концерта, то у нас нет привычных таких черных кулис. Вот в любом концертном зале, когда выступает отец Фотий, всегда в качестве дополнения к визуальной всей этой картинке большая фреска, сделана из мрамора, она является, собственно, задней стеной сцены — это «Сошествие Святого Духа на апостолов». И поэтому, когда приглушается свет, эта фреска становится в небольшой полутьме такой, в середине сцены, собственно, солист, отец Фотий. А кстати, на одном из своих концертов отец Фотий не только пел в сопровождении органа, но и сам садился за инструмент. И это тоже уникальное явление, потому что в моей жизни это первый человек, который умеет играть на таком инструменте.

К. Мацан:

— Вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» иеромонах Фотий (Мочалов), певец, музыкант, победитель шоу «Голос», и Иван Ильичев, продюсер музыкального проекта «Имена на все времена». У микрофона Константин Мацан. Не переключайтесь.

К. Мацан:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжатся. Еще раз здравствуйте, уважаемые друзья. У нас в гостях сегодня иеромонах Фотий (Мочалов), певец, музыкант, победитель шоу «Голос», и Иван Ильичев, продюсер музыкального проекта «Имена на все времена», биограф Анны Герман, Жанны Бичевской и других исполнителей. Вот я вначале тоже вас представлял как биографа Анны Герман, и достаточно просто про вас в Википедии прочитать, чтобы увидеть, как тесно вот ваша творческая работа связана именно с вот этой вашей ипостасью, какое значение в вашей жизни она занимает. А вот как вообще это все началось, почему именно Анна Герман из всего обилия вот там советской эстрады стала вот таким вашим героем?

И. Ильичев:

— Ну честно сказать, когда я ее первый раз услышал, я не знал, что такое советская эстрада, потому что мне было шесть лет всего. Во-вторых, удивительное такое впечатление, да, расскажу: когда мне шесть лет, я в коробе с детскими сказками (пластинки вот эти, помните, виниловые были — «Кот в сапогах», «Синяя борода» и прочее), я очень любил слушать эти сказки, постановки в озвучке вот наших знаменитых советских актеров. И вдруг на дне лежит пластинка с фотографией женщины, которая вот совершенно мне показалось, что вот так должны ангелы выглядеть. Правда, вот такое впечатление осталось на всю жизнь. И когда голос зазвучал, я поставил на проигрыватель, у меня повторилась это ощущение, но уже от голоса самого. И, собственно, вот сейчас даже одна из моих книг называется «Белый ангел песни». Потому что люди, которые ее вспоминают, люди, которые с ней соприкасались — в России, в Польше, в Италии, в разных странах — я собираю воспоминания о ней, всегда сталкивался с этой фразой: «Она была ангелом». И в Польше ее называли «белым ангелом польской песни», но я в названии своей книги убрал слово «польской». Потому что ну почему она только польской, скорее даже более русская, чем польская. И в одной из книг я провел такое исследование: у Анны Герман в песнях чаще всего встречается цвет белый.

К. Мацан:

— Интересно.

И. Ильичев:

— Белая черемуха, сады цветут, платье сшила белое и так далее, белый конь — все время образ чего-то светлого, то есть у нее нет черных красок в творчестве. Она хоть и пела грустные песни, но эти песни все были в светлой печали. И собственно, вот это, вот этот свет, этот невероятный какой-то родник, который звучит в ее голосе, мне кажется, это звучание воды какой-то, звучание хрусталя какого-то, горное что-то. Вот сегодня как раз ехал к вам и слушал итальянские песни в ее исполнении и подумал: надо же как, она ведь поет совсем не по правилам, ведь не профессиональная певица, она не училась никогда пению. И педагоги, к которым она приехала в Италию учиться, еще даже до своих побед там на конкурсах, они ей сказали: не надо вас трогать, то есть это вот природное явление. И, кстати, вот на концертах у отца Фотия тоже — если можно, я это добавлю...

К. Мацан:

— Нужно.

И. Ильичев:

— Нужно, да. Исполнение идет ведь не только просто песен, да, мы слышим голос. Правильно совершенно, что отец Фотий стал победителем с таким названием, потому что от голоса зависит очень многое. И вот этот полет есть, когда поет отец Фотий, в его голосе есть полет, в его голосе есть посыл вот этой вот небесности, так скажем, да, краска какая-то, облачность, воздушность. Это очень важно. Потому что, когда ты находишься в зале, ты приходишь слушать, я сталкивался с тем, о чем говорил батюшка: многие люди приходят и спрашивают, а почему так мало таких конкретно прямо православных песен.

К. Мацан:

— То есть их ждут в каком-то смысле даже?

И. Ильичев:

— Иногда спрашивают, да. И я совершенно четко понимаю, что многие приходят, как сказать, посмотреть на поющего священника. Вот есть такая особенность зрителя. Некоторые даже не знают, что батюшка поет, просто приходят покупают билет, потому что видели по телевизору. Особенно ярко это проявлялось в первые концерты, когда только вот победа на «Голосе» произошла, и люди шли. И очень мне нравится эффект, вернее результат, этих концертов: когда люди приходили с одним настроением, а уходили совершенно с другим — уже наполненные, возвышенные, уже без вот этого вот: пойдем посмотрим, там батюшка поет. Да нет, приходили с одним, уходили правильно настроенные. Так что отец Фотий — это не только исполнитель, это еще камертон душ, мне кажется, какой-то для зрителей, которые приходят на его концерты. Очень много приходят одиноких людей. Не знаю, знает ли эту статистку батюшка, я вот статистику веду, поскольку у меня есть полностью расклад организационный по тем зрителям, которые к нам приходят, ну то есть, так скажем, так называемая зрительская база. Единственный исполнитель вообще, с кем мне доводится работать, на концертах которого очень много одиноких людей, правда. Очень много, больше половины зала — это люди, купившие один билет, а не два. Это удивительная особенность. Значит, люди приходят, я подозреваю, что люди не ходят больше никуда, люди не посещают какие-то другие развлекательные мероприятия. Потому что на развлекательные парами ходят. А здесь человек приходит один на один побыть, и вот то, о чем я говорил, наверное, приходят очиститься, наполниться, как-то отрешиться от этой суеты, оставить ее за порогом зала.

К. Мацан:

— Интересно. Отец Фотий, а для вас все-таки какая творческая ваша ипостась довлеет и главенствует, священническая или музыкантско-исполнительская?

Иеромонах Фотий:

— Сложно сказать, это скажут только люди со стороны. Ну я не вижу какого-то сильного вот перекоса ни в ту, ни в другую сторону, и органично себя ощущаю и как священник, как человек, который должен проповедовать, должен нести слово Божие, благую весть. И я, по мере возможности, этим занимаюсь вне концертов, разными способами — через интернет, участие в соцсетях, через служение просто литургии.

К. Мацан:

— Успеваете служить регулярно?

Иеромонах Фотий:

— Конечно.

К. Мацан:

— С концертным графиком.

Иеромонах Фотий:

— Ну нет такой постоянной регулярности, типа графика. Ну да, я служу, то есть одно другому мне, в принципе, не мешает. И я воспринимаю сцену тоже как площадку — ну не скажу, конечно, как миссионерскую, но наверняка можно действительно достучаться до сердца человека звуком музыки, да, потому что это тоже язык. И иной раз до него не доходят обычные слова проповеди, а музыка и слово, которое сопровождает эту музыку, оно, получается, иной раз действует сильнее, чем какие-то заученные, формальные слова.

К. Мацан:

— А вот вы упомянули, что в соцсетях присутствуете, и у вас часто проходят прямые эфиры. А о чем зрители спрашивают, слушатели, что вот интересно людям в таком, более прямом общении с вами, непосредственно в социальной сети?

Иеромонах Фотий:

— Вопросы очень разные. Есть люди, которые неофиты, которые только-только воцерковляются. Есть люди очень опытные, и они задают интересные вопросы, которые не только лишь интересны будут людям верующим, а будут людям в принципе мыслящим, размышляющим, то есть такие вопросы, которые на грани философии. Хотя я, конечно, не философ, но поразмышлять люблю на ту или иную тему. И в то же время сделать какой-то синтез, именно с духовной точки зрения, чтобы это не были какие-то светские размышления, светская какая-то философия, а чтобы постоянно в центре был Христос, и от этого отталкиваться, скажем, от заповедей Христовых, заповедей любви. И люди, часто именно они задаются такими вопросами, которые действительно могут показаться бытовыми, но ответ ты всегда находишь, ключ всегда находишь в заповедях.

К. Мацан:

— Например, что спрашивают?

Иеромонах Фотий:

— Ну например, даже вот спрашивали вчера, что такое добродетель и как ее отличить от порока. Я пошел от обратного, то есть надо сначала распознать порок. Потому что добродетель — ну не нужно много мудрости, чтобы распознать добродетель. Главное, чтобы в моменте совершения добродетели туда не примешался какой-то грех. Потому что все равно, я сказал, да, наши добродетели перед Господом смердят, то есть они всегда с примесью, с дегтем таким вот какого-то самолюбования какого-то, тщеславия, обязательно потом подумаешь: вот какой я хороший, что я сделал то-то, то-то. Поэтому, я думаю, главное здесь держать ухо востро и, как говорится, знать враг в лицо, понимать, где таится искушение, где можно споткнуться, где есть подводные камни, то есть грех и именно его избегать. Как вода, да, обтекает камни и острые углы, так вот и мы должны лавировать среди искушений этого мира.

К. Мацан:

— Иван, а вот вы сказали, что многие приходят на концерты, не многие, не знаю, какая-то часть аудитории с интуитивным ощущением, что вот хочется именно таких прямо православных песен. То есть на это тоже есть запрос, получается?

И. Ильичев:

— Конечно.

К. Мацан:

— Потому что мне это несколько в чем-то удивительно. Потому что как-то более я привык считать, что это такая какая-то совсем узкая, нишевая вот музыка, которую можно идентифицировать как ну это прямо песни про православие. И она вот свое место как бы занимает, но не более того. А может быть, я ошибаюсь, и есть действительно какой-то запрос на такие именно песни, в которых как бы не просто красиво, но еще и про духовность, там Анны Герман, например, а песни как-то с открытым забралом, именно в которых вот фиксируются православные смыслы религиозные, символы религиозные, присутствуют — то что отец Фотий говорил, — кресты, купола и так далее.

И. Ильичев:

— Знаете, я много думал на эту тему и, естественно, анализируя состояние людей, их настроение, когда они приходят на концерты. Потому что очень важно понимать аудиторию, с которой ты работаешь. Именно потому, что все наши концерты — это мероприятия, которые проходят, так скажем, по билетам, зрители сами выбирают, мы никого не приглашаем. Иногда бывает такое понятие, как заполнить зал, загнать публику там и так далее — абы кого, лишь бы полный зал сидел. У нас никогда такого не было. Всегда — извините, я произнесу эту грубую фразу, но это так и есть, — зритель голосует своим рублем.

К. Мацан:

— Да.

И. Ильичев:

— Да, то есть за свой поступок он отвечает, голосует своими собственными финансами. Значит, желание зрителя видеть или слышать вот этих артистов, исполнителей такой музыки, оно действительно есть. И на начальном этапе, когда зрители сталкиваются с популярными личностями, такими как отец Фотий, Жанна Бичевская, Светлана Копылова, приходя на их концерты просто потому, что это популярные люди, не всегда, конечно, происходит с первого раза вот это вот понимание того, что они поют и что это за смыслы. Не раз сталкивался с таким мнением обыденным, так скажем, обывателей, зрителей, приходивших неподготовленными на концерты, например, той же Жанны Бичевской. Выходя с концерта, они, некоторые, говорили: ой, что это она тут одни молитвы поет. А были случаи и наоборот, когда мы объявляли ее концерт без названия, собирался полный зал, а программу делали полностью составленную из песен иеромонаха Романа. И два отделения люди ждали русских народных песен, вот этих казачьих песен, белогвардейских — все что она пела на протяжении, в этом году 50 лет творческой деятельности, так что вот полвека человек поет, — и все хотят услышать все. И она выходит на сцену со словами: а сегодня не концерт по заявкам, сегодня будет духовная программа, песни иеромонаха Романа: в первом отделении 15 песен, во втором около 12 — то есть огромный концерт духовной музыки. И для меня было совершенным потрясением — ни один человек не ушел. То есть люди пришли развлекаться, люди пришли слушать «Шумел камыш», «Черный ворон», а ушли совершенно с другим ощущением мира вообще с этого концерта. Совершенно правильно вот, отец Фотий, подписываюсь под этими словами: сцена, на которую выходит артист или исполнитель, несущий духовное творчество, является амвоном для этого исполнителя. Ну здесь же не происходит проповеди, правильно, но проповедь происходит через песню. И если тысяча человек сидит, придя развлекаться, а в итоге уходит, прослушав духовный концерт, и не возмутились, и как бы приобщились к этому, мне кажется, это вот в том числе вот отец Фотий обладает этим качеством и несет своим творчеством во время концерта именно такую миссионерскую задачу, цель, миссионерский посыл. Я думаю, что вы со мной согласитесь.

К. Мацан:

— Иеромонах Фотий (Мочалов), певец, музыкант, победитель шоу «Голос», и Иван Ильичев, продюсер музыкального проекта «Имена на все времена» сегодня в программе «Светлый вечер». Ну исходя из того, о чем мы сейчас говорили, у меня философский вопрос: то есть искусство все-таки может менять людей? Отец Фотий, как вы думаете?

Иеромонах Фотий:

— Искусство, мне кажется, призвано, да, оно, конечно, является средством выражения духовности, культуры человека изнутри, как уже как симптом или, скажем, не симптом, ну действительно, да, это и есть выражение внутреннего мира человека — в красках, в музыке, в литературе — то, что не может удержаться внутри его и ищет выплеска. И в то же время этот продукт имеет второе предназначение: он имеет чудесное свойство действительно преображать людей, которые его поймут, его примут и, скажем, отдадутся этому процессу изменения внутреннего. Ведь не каждая музыка, даже если она очень красивая, может быть любима, может действительно тронуть человека. Что-то вот, если радио работает, да, какое-то даже хорошее очень радио, и там играет, скажем, Вивальди — тут человек либо настраивается на эту волну, на эту внутреннюю частоту и действительно понимает, о чем композитор говорит, либо его это совершенно не касается и не волнует внутренне. Поэтому все равно богатство наследия нашего, оно обязательно найдет своего конечного потребителя, и этот потребитель не просто будет потреблять, а действительно использовать как книгу, как раскрытую книгу. И, пускай, он, может быть, еще не совсем духовно возрос, но музыка станет для него некоторыми такими первыми костылями, на которых он доковыляет и нравственно подготовит базу уже для чего-то более высокого. То есть сначала себя приготовит, хотя бы свою душу через гармонию музыки к тому, чтобы быть восприимчивым к слову Божию.

И. Ильичев:

— О хорошей музыке, я думаю, что да. О которой мы сейчас говорим, что хорошая — не для нас хорошая, то что мы любим, а именно хорошей музыке в духовном смысле, которая способна открывать человека, которая способна открывать в нем. Знаете, вот есть такое понятие, как растения, когда они растут — включают классическую музыку, и они лучше произрастают, то есть рассада растет лучше. В моей книге про Анну Герман есть такая история, одна из ее подруг вспоминает историю, когда Анна ушла из жизни — в 80-е годы, начало 90-х, наверное, уже было, в стране был такой раздрай, разбум. И этот человек попадает, в общем, куда-то в дом отдыха на побережье, и вечерами под окном все время, значит, дискотека и все прочее, со всеми вытекающими последствиями. Последствия — это драки, какое-то насилие, какая-то брань бесконечная. И вот эта женщина, она вынуждена была на отдыхе, в общем-то, жить с закрытым окном. И вдруг два вечера подряд она слышит, что тишина. Она открывает окно — тишина. Значит, почему вдруг под окном, где танцплощадка, драки и всякий просто ужас происходит, в это время тишина? Она спустилась, ей стало интересно. Она подошла к человеку, который работал на этой танцплощадке и спросила: что произошло? И он сказал: мы Анну Герман включили, и все успокоились.

К. Мацан:

— Великая сила искусства.

И. Ильичев:

— Великая сила искусства. И, знаете, голос, и не только голоса, и музыки. Если вообще в правильной музыке, почему я начал своей ответ со слов «хорошая музыка», мне кажется, что хорошая музыка определяется наличием духовности в ней. Если в ней нет этого, если это пустая какая-то игра, в прямом смысле этого слова игра, то это ну да, это где-то по ушам проедет и все. А внутрь, в уши, оно не попадет, а тем более глубже куда-то.

К. Мацан:

— А мы в начале программы сказали, что есть, например, песня «Эвридика» у Анны Герман, которую скорее можно маркировать как языческую, хулиганскую какую-то такую. А есть, вот вы сказали, такие очень глубокие, христианские песни. А вот расскажите об этом чуть подробнее. Во-первых, как это сочеталось для самой, допустим, Анны Герман. И вот что, какие песни вот, если кто-то захочет послушать, поискать, именно вот созвучные христианской духовности.

И. Ильичев:

— Вот я скажу, наверное, какую-то фразу сейчас которую, наверное, никогда не говорил, потому что вы меня на нее спровоцировали воспоминанием о песне «Эвридики» — это моя самая нелюбимая песня у нее в репертуаре. Но это была конкурсная песня, и она сделала свое единственное хорошее дело, эта песня в том, что она, благодаря этой песне и развороту вот этих вокальных всех рулад в ней, она стала популярной, сама певица. Она потом, когда даже вернулась из Италии, переломанная, и когда она была уже по сути своей искалеченным человеком, которая по-новому взглянула на жизнь — ей было 30 с небольшим лет, когда в 30 лет она попала в аварию, и будучи полностью переломанной, она пересмотрела и свою жизнь, и свое творчество. И во многих интервью, и в свидетельствах очевидцев есть такой момент: после аварии она не хотела петь эту песню. И в ее репертуаре появлялись вот эти песни, которые мы знаем — «Эхо любви», «Гори, гори моя звезда», есть польские рождественские колядки. Но самое интересное — наверное, можно потом отдельно после об этом говорить, я анализировал ее творчество с точки зрения ее текстов, даже советских песен, — они тоже абсолютно духовные. Не буду сейчас делать эти разборы. Но закончу ответ информацией о том, что в завершение своей жизни Анна Герман, лежа на смертном одре, уже не двигаясь, у нее были отрезаны ее вот эти знаменитые волосы, потому что нельзя было за ней ухаживать иначе, ее организм не принимал пищу, но принимал духовную пищу — то есть она есть не могла, а просила читать Евангелие. И две недели, закрывшись в комнате, практически не питаясь ничем, только вода, она читала Евангелие. И две недели прошло, она позвала своего мужа и сказала: Збышек, мне был знак, я должна креститься. Она крестилась прямо в ее доме, произошел обряд крещения — потому что это не православный обряд был. В ее доме перед ее смертью было несколько представителей разных конфессий. Она очень дружила с православными и в конце жизни собиралась перейти в Православную Церковь — это известный факт, потому что она дружила с митрополитом Варшавским, Арсением.

К. Мацан:

— А крестилась она в католичество?

И. Ильичев:

— Крестилась она у адвентистов, к сожалению. Ну это вера ее бабушки была, и от безысходности, от болезненного состояния другого варианта не было, она уже умирала. И вот в этом состоянии она записывает, лежа на кровати, нажимая одним пальцем на магнитофонную вот эту кнопку, на кассету, собственную музыку на псалмы Давида, на молитву «Отче наш», напевы «Аллилуйя» и так далее. Сохранились эти записи, они на польском языке из польского издания Библии. И мало того, она их еще адаптировала ну под музыкальную рифму, так скажем там, текст немножко изменен. Но тем не менее, когда она умерла, вернее перед смертью она произносит фразу: если я вернусь, смогу стоять и снова петь, а, может быть, просто сидя, я перестану петь на сцене, я буду петь в храме. И она ушла в возрасте 46 лет. На ее могиле стоит мраморная плита, на которой написана фраза, с которой начинается одно из этих песнопений: «Господь —Пастырь мой».

К. Мацан:

— Потрясающая история. Спасибо огромное. Давайте мы под занавес нашего разговора, после стольких слов о музыке, что-то послушаем. Отец Фотий, что мы можем так, в завершение нашей программы, в вашем исполнении услышать?

Иеромонах Фотий:

— Наверное, что-то полетное, да, «Журавли»?

К. Мацан:

— Те самые. Знаменитая песня на музыку Яна Френкеля.

Иеромонах Фотий:

— Да.

К. Мацан:

— Спасибо огромное. Иеромонах Фотий (Мочалов), певец, музыкант, победитель шоу «Голос». Иван Ильичев, продюсер музыкального проекта «Имена на все времена». Я напоминаю, что в рамках этого проекта «Имена на все времена» послезавтра, 23 июня, в семь вечера в Зале церковных соборов в Москве, в храме Христа Спасителя состоится концерт отца Фотия под названием «Веры тонкая свеча». Всех наших слушателей мы приглашаем. Спасибо огромное. У микрофона был Константин Мацан. Мы вас оставляем наедине с музыкой. До свидания.

Все выпуски программы Светлый вечер

tolpekina