«Князь Петр Андреевич Вяземский в усадьбе Остафьево». Исторический час с Дмитрием Володихиным

Гостем программы была ведущий сотрудник музея-усадьбы Остафьево, хозяйка литературной гостиной в Остафьево Светлана Копылова.

Мы говорили об усадьбе в Остафьево, и о том, какую роль эта усадьба сыграла в жизни, судьбе и творчестве князя Петра Андреевича Вяземского. Наша гостья поделилась, что друзьями известного князя были такие знаменитые литературные деятели, как А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, И.С. Тургенев, Ф.И. Тютчев. Светлана рассказала о детстве и юности князя, о его карьере и трудах, а также о его литературных произведениях, которые сделали его известным.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. И сегодня мы продолжим цикл передач о музее-усадьбе «Остафьево» У нас в прошлом году была передача, посвящённая Николаю Михайловичу Карамзину, — тому, как он жил в Остафьево и сколь значительную роль это место сыграло в его жизни. Сегодня мы поговорим о другом деятеле русской культуры Золотого века — о князе Петре Андреевиче Вяземском. И поговорим о том, сколь важным Остафьево было для него. И, может быть, в будущем мы вновь вернёмся к теме Остафьево. Понимаете, на мой взгляд история — это не только массы, классы, процессы высокой длительности, а это люди, которые общаются друг с другом на бытовом уровне. И если сейчас нам кажется, что какие-то интеллектуальные центры и большие административные учреждения решают всё, то мы забываем, что решает всё всегда маленький салон, в котором, прежде чем что-то большое приняло решение, вот это решение обсуждалось, высказывались идеи, и умные люди так или иначе приходили к тому, что эти идеи хороши, или их надо отвергнуть. Вот Пётр Андреевич Вяземский — в значительной степени человек салона. И у нас сегодня гость, который под стать в какой-то степени этой культуре салонов. Это хозяйка литературной гостиной музея-усадьбы «Остафьево» Светлана Копылова. Здравствуйте.

С. Копылова

— Здравствуйте.

Д. Володихин

— Начнём традиционно с визитной карточки. Мы обычно просим нашего гостя рассказать нам буквально в нескольких словах что-то самое характерное, самое знаменитое в чертах или произведениях исторической личности, которая будет сегодня обсуждаться. То, что должно всплывать в умах наших радиослушателей, когда рядом с ними зайдёт разговор, вот в данном случае о Петре Андреевиче Вяземском.

С. Копылова

— Пётр Андреевич Вяземский более всего известен нашим современникам как поэт, как человек, очень близко знакомый и даже друживший с Александром Сергеевичем Пушкиным. Более всего нашим читателям, современникам известны его стихи. Пётр Андреевич был мастером лирических произведений, и на многие из них были написаны песни и романсы.

Д. Володихин

— Например, какие песни и романсы?

С. Копылова

— Например, многие принимают эти песни за народные, а автором слов является Пётр Андреевич Вяземский. Например, «Тройка мчится, тройка скачет, вьётся пыль из-под копыт» нередко исполняют на концертах и сейчас. Это песня, с очень запоминающимися словами, такая очень нежная и лирическая: «Ах ты, душечка, красна девица, мы пойдём с тобой, разгуляемся». Также и в советское время композиторы на слова Петра Андреевича Вяземского написали песни и романсы для кинофильмов. Они звучат в кинофильме «О бедном гусаре замолвите слово», в фильме, многим известном, «Гусарская баллада» и многих других.

Д. Володихин

— Ну что же, резюмируя: это поэт-лирик, поэзия которого послужила материалом для чрезвычайно известных песен, в том числе и тех, которые попали в исторические кинофильмы по XIX веку. И это друг Пушкина. Но в данном случае нас интересует не то, чей он был друг, а то, кем он был сам — это гораздо важнее. И я думаю, несмотря на то, что мы уже говорили, что такое Остафьево, полагаю, что сейчас стоит напомнить. Остафьево — это древняя усадьба, её судьба прослеживается на несколько веков вглубь нашей истории. Но каким образом Остафьево оказалось связано с родом Вяземских?

С. Копылова

— Дело в том, что так происходило в XVIII, XIX веке, что дворяне уже тогда понимали пользу жизни в деревне и пользу для подрастающего поколения, для их физического здоровья. Известно, что как раз усадьбу Остафьево отец Петра Андреевича приобрёл буквально за месяц до рождения сына.

Д. Володихин

— Он что же — именно под рождение приобрёл усадьбу, чтобы ребёнку было где гулять? Или это решение иного рода?

С. Копылова

— Скорее всего, так и было. Потому что у Андрея Ивановича уже был дом в Москве, где он жил с супругой и со старшей дочерью. И вот он приобретает это имение и тут же начинает строить дворец в стиле классицизма. А купчая была составлена, и в архивах она найдена была, датирована как раз 1792 годом, то бишь за месяц май того года. А через месяц родился Пётр Андреевич.

Д. Володихин

— Что ж, хорошо, что он не попал в май. Народная мудрость говорит, что кто в мае родится, тот всю жизнь мается. Не будем суеверными, но вот так или иначе у Петра Андреевича была всё-таки судьба достаточно счастливая, ему повезло остаться и в русской истории, в русской литературе, в русской культуре личностью многогранной. Может быть, далеко не столь известной, как фигуры первого ряда в Золотом веке русской литературы, но несомненно человеком заметным. И Вяземские — это отрасль князей Рюриковичей Смоленского дома — на рубеже XVIII-XIX веков были достаточно богатые и довольно влиятельные в общественной и политической жизни, это были заметные фигуры. В каких условиях рос ребёнок? И как4им образом на нём отражалось положение всего рода?

С. Копылова

— Ребёнок рос, несмотря на то, что, может быть, кто-то подумает, что богатый род, богатая семья, отец — сенатор, тайный советник, очень значительное лицо во время правления Екатерины и Павла. Однако же, отслеживая и читая письма, документы, мы узнаём, что детство мальчика отнюдь не было счастливым. В своих воспоминаниях князь рассказывал, что отец был очень суров к нему. Так как Андрей Иванович, его отец, долгие годы прослужил в армии и использовал в воспитании сына армейские приёмы, такую армейскую школу. И также он руководствовался советами тогдашних известных, популярных педагогов.

Д. Володихин

— Что же это были за советы?

С. Копылова

— Судя по воспоминаниям Петра Андреевича, советы, видимо, были таковы, что, следуя им, Андрей Иванович воспитывал сына сурово. Однажды Пётр Андреевич вспоминал из своего детства: он боялся темноты. И, чтобы сын преодолевал в себе эту боязнь, страх, Андрей Иванович выводил его ночью в парк, оставлял в конце тёмной аллеи, и на некоторое время мальчик оставался в таком одиночестве оставался и боролся со своими страхами. А когда он никак не мог научиться плавать, как вспоминал отец, выводил, брал его на руки и бросал в воду копаного пруда, а пруд был очень глубокий, девять метров глубины. Вот таким образом он обучал сына плавать.

Д. Володихин

— Я не знаю, до какой степени это всё влияние педагогики конца XVIII, начала XIX века, может быть, в этом можно увидеть и другое: просто крепкий мужчина хотел воспитать крепкого мужчину. Он подходил к этому, может быть, не по-армейски, а просто по-мужски: парень, давай мы заставим тебя не бояться темноты, плавать, вообще не бояться ничего, расти крепким, смелым. Может быть, в этом дело?

С. Копылова

— Может быть, и в этом. А может в том, что отец видел, что мальчик растёт несколько изнеженный, впечатлительный, тонко чувствующий. Конечно, может быть, он недопонимал, что у Петра Андреевича поэтическая натура. И неслучайно в дальнейшем он и стал поэтом.

Д. Володихин

— Ну что ж, хорошо, что мы начали именно с того, как воспитывался Пётр Андреевич. И мы сейчас перейдём к его службам — не к поэзии, а пока к службам. Но до того, как мы к этому перейдём, хотелось бы напомнить: музей-усадьба «Остафьево» — прекрасное место, сад, деревья, которым, во всяком случае некоторым из них, по несколько веков, дворец, чудесные встречи в этом самом дворце знаменитых людей эпохи, мыслящих вольно, изящно, оригинально. В общем, какое-то время Остафьево было настоящим литературным салоном, и не только литературным, но и в какой-то степени политическим. Поэтому будет правильным, если сегодня у нас будут звучать произведения приблизительно того времени, при том произведения, которые с большой любовью исполнялись именно в салонах XIX столетия. Александр Сергеевич Грибоедов — вальс ми минор.

(Звучит музыка.)

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. У нас в гостях хозяйка литературной гостиной музея-усадьбы «Остафьево» Светлана Копылова. И мы рассказываем о том, какую роль сыграло Остафьево, это замечательное место, в судьбе Петра Андреевича Вяземского. Мне кажется, стоило бы разделить две линии в судьбе Петра Андреевича. Одною он стал действительно знаменит — это линия поэтическая, линия участия его в делах русской культуры, в особенности русской литературы XIX столетия. А другая — служебная, политическая. И можно было бы, конечно, сказать, что мальчика толкал на эту стезю отец. Но это было бы не совсем правильно. Мальчик, пусть и изнеженный, как вы сказали, имел определённое честолюбие и хотел участвовать в политических делах, хотел кое-что значить. Вероятно, в нём проснулось чувство представителя древнего рода, уходящего корнями к самому Рюрику.

С. Копылова

— Да, так сложилась судьба Петра Андреевича, что волей или неволей ему пришлось участвовать в тех событиях, которые происходили в начале XIX века. Когда ему было 19 лет, он только что женился, ждал первого ребёнка, он счастливого жил в Остафьево, наслаждался всеми удовольствиями деревенской жизни, семейной жизни. В это время началась война с французами, французы вступили на территорию России. И он, не колеблясь, несмотря на то, что имел очень плохое зрение — он не умел стрелять и не мог стрелять из-за плохого зрения, — плохо держался в седле, однако же он вступает в дворянское ополчение и, прямо из Остафьево, написав прощальное письмо к жене, он отправляется на Бородинское поле сражения. Несмотря на то, что он совершенно не был приспособлен к военной службе, всё Пётр Андреевич находит возможность приложить какие-либо силы свои для того, чтобы защитить Москву, чтобы участвовать и какую-то пользу принести своей Родине.

Д. Володихин

— Как долго его участие в военных делах, именно воинская служба продолжалась в его жизни, до каких чинов он дорос? Или это был для него, в общем, лишь кратковременный эпизод?

С. Копылова

— Пётр Андреевич недолго пробыл в ополчении. Он участвовал в Бородинском сражении, затем совершенно недолгое время он пробыл и уволился с военной службы, и отправился в Вологду, где находилась его супруга. Известно, что он был адъютантом. И сам главнокомандующий, у которого он находился адъютантом, пожалел юного дворянина, видя, что никакой из него вояка, дал ему отставку и отпустил к супруге.

Д. Володихин

— Но впоследствии Вяземский всё же к политическим делам пришёл. Мне кажется, он имел вкус к праву, к юридическим вопросам. Это привело его всё-таки к делам державным.

С. Копылова

— Да. Пётр Андреевич, благодаря протекции Ивана Ивановича Дмитриева получает место в Варшаве. Пётр Андреевич прекрасно знал иностранные языки, к тому же ему труда не составляло изучить какой-либо ещё иностранный язык, в том случае это был польский язык. Он отправляется в Варшаву, поступает в канцелярию Новосильцева и даже участвовал в переводе речи Александра I. Служа в канцелярии Новосильцева, он стал находиться очень близко к политике, очень близко к Александру I и стал проявлять свои таланты.

Д. Володихин

— Насколько я помню, Александр I, присоединивший эту часть Польши к России, после победы над Наполеоном, который хотел сделать из неё буферное антироссийское государство, дал полякам конституцию. В Российской империи ничего этого не было, а вот на её периферии, на недавно присоединённых польских землях действительно появилась конституция. И Вяземский и здесь поучаствовал.

С. Копылова

— Да, как раз Вяземскому и было поручено перевести текст конституции, который должен был прочесть Александр I. И у него всё замечательно получилось, даже Александр I похвалил его. И, скорее всего, тут же появились у Петра Андреевича завистники. И дело закончилось тем, что Пётр Андреевич не смог выдержать, вынести всех этих интриг. В конце концов... в начале Пётр Андреевич был согласен с точкой зрения, с позицией Александра I, а затем Александр I поменял свои взгляды.

Д. Володихин

— А в чём это выразилось? Имеется в виду, что Вяземский, имеющий славу человека либеральных взглядов, видел, что конституция, введённая в Польше, должна быть распространена более широко, а Александр двигался, напротив, в сторону, скажем, православия, державности и так далее, и тут они разошлись. В этом ли дело?

С. Копылова

— Опять же повторюсь, известно, что изначально точки зрения сходились и у Петра Андреевича, и у Александра I. От Александра I и Пётр Андреевич Вяземский, и многие другие люди в России ждали реформ, ждали перемен. И вот он Польше даёт конституцию, а в России-то самодержавие. И многие ожидали, что Александр I сделает последовательные шаги и, может быть, даст конституцию и России и отменит то самое крепостное право, которое существовало в России.

Д. Володихин

— Вяземский, да, хотел такого развития событий, но этого не произошло. И он уходит со службы, насколько я понимаю.

С. Копылова

— Он хотел, и остался на своей позиции. В дальнейшем Александр I, видимо, поменял своё решение и отказался от своих первоначальных взглядов. Однако же, узнав, что Пётр Андреевич не согласен с ним, Петра Андреевича стали считать вольнодумцем и человеком, который составляет императору оппозицию.

Д. Володихин

— Но на тот момент так оно, в общем, и было. Место своё Пётр Андреевич потерял, но впоследствии, уже через много лет — он долгое время не был на государственной службе — он ведь опять вернётся, и ему дадут чрезвычайно высокое место, фактически министерский портфель. С чем это связано? Это было уже не при Александре, тот его так и не вернул в число своих доверенных людей. А вот при Николае I, мне кажется, ему дали новый шанс.

С. Копылова

— Тут дело связано ещё и с тем, что Пётр Андреевич был человеком очень независимым, открытым. И он открыто перед Александром выражал свою точку зрения, не утаиваясь. Во-вторых, вот эта независимость его была основана на том, что... да, на самом деле он был независимым и мог не заниматься государственной службой, потому что отец его обеспечил довольно хорошо, оставил ему приличный капитал.

Д. Володихин

— Он действительно, как я уже говорил, государственную службу надолго оставил. Давайте вернёмся к его возвращению на государственную службу. Когда это произошло и почему дали новое вознесение на Олимп буквально власти — очень высоко поставили? Как это произошло?

С. Копылова

— Читая записные книжки князя Вяземского, читая документы из архивов, наблюдаешь, как на протяжении жизни Пётр Андреевич из вольнодумца, можно сказать атеиста, становится человеком верующим, становится человеком, умудрённым жизненным опытом. И то, о чём он мечтал, о какой карьере он мечтал в молодости, всё это пришло к нему в преклонные годы. Прожил он долгую жизнь — 86 лет. И вот на шестом десятке своей жизни он получил, можно сказать, портфель товарища министра просвещения.

Д. Володихин

— А это очень высокое положение. Но, уважаемые радиослушатели, товарищ министра — это то, что сейчас бы назвали заместителем министра. Это человек государственный, обладающий большой властью.

С. Копылова

— Да, верно. Кроме всего прочего, Пётр Андреевич ещё и возглавил цензуру. И кроме всего прочего, он был основателем Общества любителей древней письменности, которое потом уже перенял и стал его председателем его сын. Конечно, все награды, которых был удостоен Пётр Андреевич, он ценил — в преклонные годы было много наград у него, не только русских, но и зарубежных. Но он говорил, что более всего ценил награду, которую он получил за сражение, за храбрость на Бородинском поле сражения под Бородино.

Д. Володихин

— Когда он был ещё юн.

С. Копылова

— Да, он был юн. И он считал, что это по-настоящему заслуженная им награда.

Д. Володихин

— А как заместитель министра, вернее товарищ министра народного просвещения, он провёл не так уж много времени, поскольку, очевидно, он мечтал о какой-то окрылённой деятельности, может быть с несколько романтическими представлениями подходил к тому, что может дать государственная власть. Он хотел, чтобы его идеи — он ими буквально фонтанировал — исполнялись внутри государственного аппарата. Но, в общем, его место предполагало огромное количество технической работы, достаточно тяжёлой. И он понял, что старинные его мечтания нынешнему складу его характера не соответствуют, и через некоторое ушёл с государственного поста. Я нигде не ошибся — это так?

С. Копылова

— Это так. Пётр Андреевич — поэт. Он всегда был окрылён своими идеями, за это его и Пушкин любил — за умение мыслить, мечтать. Но крылышки вот эти, конечно, Петру Андреевичу обломали в Польше. А затем ещё более поникли эти крылышки, опустились, когда случилось восстание декабристов на Сенатской площади. И многие из тех, кого он знал — в конце концов двух декабристов, которых казнили, он прекрасно знал, общался с ними, и многих других арестованных и сосланных в Сибирь. Пётр Андреевич был в это время под подозрением, его родные боялись, что как бы и его правительство не сослало в Сибирь.

Д. Володихин

— Ну да, он был связан с крупными фигурами мятежа декабристов, это верно. Однако впоследствии всё же, побыв какое-то время в полу опальном состоянии, Вяземский получил этот большой пост. Очевидно, просто-напросто он не являлся человеком такого государственного труда. Романтик, мечтатель, вольнодумец, в чём-то озорник, скажем так. Дружил с мятежниками, но на открытое выступление вместе с ними не пошёл. Хотел государственной деятельности, но не так, чтобы впрягаться в лямку, а так, чтобы излагать свои идеи, которые могли бы, с его точки зрения, пригодиться государству. То есть этот человек действительно в какой-то степени был изнежен, но в то же время и высококультурен, и не хотел быть в тройке российской государственности ломовым извозчиком, хотел быть тем, кого везут. Дорогие радиослушатели, я хотел бы напомнить, что это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мне ненадолго уходим из эфира для того, чтобы буквально через минуту продолжить нашу беседу.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. У нас замечательная гостья — хозяйка литературной гостиной музея-усадьбы «Остафьево» Светлана Копылова. И мы обсуждаем труды и дни владельца усадьбы Остафьево, известного поэта первой половины XIX века Петра Андреевича Вяземского. Вернёмся к тому, в чём Пётр Андреевич был хорош, гораздо лучше, чем в государственной деятельности. С чего начинается его литературная известность и до какой степени Остафьево помогает ему подниматься, создаёт ему какую-то особую среду для его поэтического творчества?

С. Копылова

— Дело в том, что Пётр Андреевич нашёл себя не в государственной службе. Он нашёл себя в культуре, литературе как критик. Ещё Пушкин писал о нём, что он «язвительный поэт, остряк замысловатый». Вот эта язвительность, умение аналитически мыслить, умение читать книги, знакомиться с новинками, выявлять новые талантливые имена писателей — все эти способности как раз повлияли на то, что Пётр Андреевич становится известным критиком.

Д. Володихин

— Прежде критиком, потом поэтом.

С. Копылова

— Да, потом поэтом — скорее всего, так. Хотя его стихи, которые он писал в преклонные годы, не уступают по совершенству многим известным нашим поэтам — и Баратынскому, и Пушкину.

Д. Володихин

— Но вот если говорить о нём как о критике: богатый человек, прекрасно понимающий современную литературу, разбирающийся в ней, причём не только отечественную литературу он знает, но и зарубежную, благодаря знанию языков. Он, насколько я понимаю ситуацию, в какой-то момент становится точкой притяжения, поскольку может у себя обеспечить функционирование литературного салона.

С. Копылова

— Да, Пётр Андреевич не был затворником, он умел дружить, умел быть центром притяжения для многих поэтов, писателей. Когда он приглашал как раз Василия Андреевича к себе в усадьбу, он в письме ему писал: «Не будет дом сиять огнями, луной лишь будет освещен, не будет пышности — друзьями одними будет украшен». Приезжали арзамасцы, приезжали друзья, и Пётр Андреевич встречал их очень гостеприимно. Он собирал не только друзей, но и приглашал соседей, родственников, задавал обед на славу, задавал бал. А уже поздно вечером, когда стихала музыка, разъезжались с бала гости, Пётр Андреевич уединялся в Овальном зале и при свечах читал своим друзьям всё, что было им написано. А те читали свои новые произведения.

Д. Володихин

— Ну что ж, прекрасную картину вы рисуете. Современным литературным обществам не хватает усадеб с прекрасными обедами, с овальными залами и с обстановкой проникновенного чтения стихов при свечах. Ей-Богу, говорю это совершенно серьёзно, как человек, который участвует в нескольких литературных обществах. И честно признаюсь, что если бы нашу современную обстановку, в которой живёт русская литература наших дней, сделать несколько более сложной, несколько более утончённой, несколько более изысканной, литература от этого бы выиграла. Вот эти усадебные салоны ведь были сердцами русской литературы на протяжении нескольких десятилетий. И круг друзей Петра Андреевича Вяземского — это вед цвет русской литературы. Кто к нему приезжал, кто был теми самыми друзьями, о которых вы говорите?

С. Копылова

— Петру Андреевичу удавалось собирать у себя в усадьбе представителей разных поколений. Это были литераторы старшего поколения: Василий Львович Пушкин, дядя Александра Сергеевича, Иван Иванович Дмитриев, Николай Михайлович Карамзин, конечно, который был родственником Петра Андреевича. Это был и Батюшков, и уже поэты более молодого поколения: и Грибоедов, Денис Давыдов, — и ещё более молодые затем приезжали в усадьбу: Николай Васильевич Гоголь, Погодин, переписывался много Пётр Андреевич с Тютчевым. И вот так ему удавалось всех литераторов вокруг себя собирать.

Д. Володихин

— Ну что ж, давайте взглянем на это огромное сообщество, это действительно люди, которые принесли славу России своей деятельностью, славу, прежде всего, культуре, литературе. Но вот ради интереса: он не мог быть физически тесным приятелем, другом для всего этого огромного сообщества. Кто входил в кружок лучших знакомых, лучших друзей Петра Андреевича?

С. Копылова

— В кружок лучших друзей Петра Андреевича входили те люди, с которыми он вёл длительную переписку. Это, конечно, был Иван Тургенев, это был Александр Сергеевич Пушкин, это был, конечно, Николай Васильевич Гоголь, Тютчев.

Д. Володихин

— Вот Иван Тургенев. Давайте в данном случае дадим небольшую справку: это не писатель Тургенев, это, скорее, общественный деятель Тургенев.

С. Копылова

— Да, это общественный деятель Тургенев, это друг Петра Андреевича Вяземского. Иван Тургенев был братом декабриста, который уехал за границу и долгие годы там проживал. Пётр Андреевич и с ним переписывался, вёл такую активную переписку.

Д. Володихин

— То есть Иван Тургенев, как брат декабриста, почёл за благо покинуть Россию, жить за рубежом и оттуда переписываться с друзьями, чувствуя, вероятно, что, может быть, и его заденет, что и до его связей с мятежом дотянутся.

С. Копылова

— Конечно же, да, Пётр Андреевич Вяземский был знаком со многими. Известно, что как раз в Остафьево приезжали декабристы Орлов и Кюхельбекер с целью вербовать Петра Андреевича в ряды тайного общества. А в дальнейшем, после, когда уже пошли аресты после восстания и был арестован декабрист Пущин, как раз у Пущина хранился портфель с секретными документами Южного тайного общества. Он его передал своему брату, и брат этот портфель передал Петру Андреевичу. Так вот, известно, что Пётр Андреевич сохранял этот портфель долгие годы и отдал его декабристу Пущину, когда тот вернулся из ссылки.

Д. Володихин

— Это вторая половина 50-х годов, уже время Александра II.

С. Копылова

— Да, произошло так, что, насколько я помню, 131 декабрист были сосланы в Сибирь, и многие смогли вернуться из Сибири только тогда, когда на престоле воцарился Александр II.

Д. Володихин

— Даже я бы сказал, что уже немногие. Часть решила остаться там, а часть уже покинула этот мир. Ну что ж, мы видим, что Пётр Андреевич имел круг друзей, либо одарённых литературно, либо людей такого либерального, оппозиционного склада. Это вполне естественно, в то время такой ветерок вольномыслия действительно перелетал из Европы в Россию и обратно, и, конечно, он кружил головы. Но, возвращаясь к его литературной деятельности: собирая огромное количество людей у себя, постоянно будучи в курсе дела литературы, Пётр Андреевич в большей степени жил именно в усадьбе, и усадьба так или иначе подпитывала его творческие соки, или он в большей степени жил в Москве, в Санкт-Петербурге? Что было его излюбленным обиталищем?

С. Копылова

— Исследуя жизнь Петра Андреевича, мы узнаём, что в усадьбе особенно длительное время Пётр Андреевич жил, когда находился под полицейским надзором.

Д. Володихин

— То есть не больно-то его пускали в столицы в этот момент.

С. Копылова

— Полицейский надзор был за ним назначен, как раз когда он ушёл в отставку со службы в Варшаве. И на протяжении девяти лет он находился под полицейским надзором. Видимо, живя в усадьбе он не чувствовал вот этого гнёта надзора за собой, чувствовал какую-то свободу. И он предпочитал жить большее время года в усадьбе Остафьево.

Д. Володихин

— Ему нравилась сама атмосфера Остафьево? До какой степени природа Остафьево, те возможности, как вы сказали, жить сельской жизнью, влияли на него, как на литератора?

С. Копылова

— Известно, что Пётр Андреевич был любящим мужем и нежным отцом, у него была большая семья, много детей. Конечно, жизнь в усадьбе в тёплое, летнее время была комфортной и недорогой. Сам Пётр Андреевич любил природу, она вдохновляла его — природа Остафьево, парк вдохновляли на создание прекрасных стихов. Более всего он любил зиму, кстати, потому что его стихотворение «Первый снег», сочинённое в молодые годы, очень любил Александр Сергеевич Пушкин.

Д. Володихин

— Вот это важный момент. Мы прибережём стихотворение. Я думаю, что сейчас вы его нам прочитаете, стихотворение действительно знаменитое, прекрасное. Но только после того, как послушаем музыку, на которое это стихотворение превосходно ляжет. Михаил Иванович Глинка — Баркарола.

(Звучит музыка.)

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, после этой музыки мне приятно напомнить вам, что это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мы с замечательной гостьей нашей сегодняшней Светланой Копыловой, хозяйкой литературной гостиной музея-усадьбы «Остафьево», обсуждаем биографию и творчество Петра Андреевича Вяземского, в связи с этим замечательным местом. Итак, мы специально сделали такую интригующую, я надеюсь, наших радиослушателей паузу. И после неё должны прозвучать замечательные стихи.

С. Копылова

— «Пусть нежный баловень полуденной природы улыбкой первою приветствует весну, я ж, верный сын полуночной страны, приветствую душой и песнью первый снег», — писал Пётр Андреевич в своём стихотворении. Это своеобразное признание в любви поре года — зиме. Известно, что зимние праздники особенно были любимы им. И его друзья в это время съезжались в усадьбе, запрягали тройки, устраивали катания на санях, отправлялись к соседями, устраивали смотрины невест и, конечно, балы, которые Пётр Андреевич устраивал в Остафьеве. На балы съезжалось порой до трёхсот человек. Сам Пётр Андреевич задавал тон на этих балах. Вообще, известно было, что Пётр Андреевич был очень светским человеком и более любил даже городскую культуру, чем деревенскую. Современники говорили, что особенно он любил танцевать котильон, и мог танцевать его чуть ли не до упаду.

Д. Володихин

— Во всяком случае, у себя в Остафьево в роскошной обстановке он мог завести себе маленький оазис городской культуры с пирами, балами, салонами и так далее. И, насколько я понимаю, он ещё имел возможность поселить у себя друзей, если это было необходимо, и на неделю, и на месяц, и на сколько угодно.

С. Копылова

— Да. Даже сейчас в нашем музее есть комнаты, интерьеры этих комнат, где гости останавливались. Это специальные две гостиные наугольные (так они назывались), где ночевали друзья. Василий Андреевич Жуковский гостил месяцами в Остафьеве. Пушкин и так же Гоголь бывали и по нескольку дней гостили в усадьбе, и принимали участие, конечно, в пирах и балах. Но Пётр Андреевич был человек такой, что веселиться любил, отдыхать, но, как говорится, следовал поговорке «делу время, потехе час».

Д. Володихин

— Это очень важный момент. Мы говорим сейчас об обстановке его творчества, поговорим же и о самом творчестве. Мы, в общем-то, отметили, что изначально Пётр Андреевич получил известность, как знаток литературы, как критик. Но ведь впоследствии к нему пришла если не громкая слава, то определённая известность как поэта. Когда это произошло, какие стихи принесли ему эту известность? Что превозносили его современники из его творчества?

С. Копылова

— Так случилось, что многие друзья сетовали и высказывали сожаление Петру Андреевичу по поводу того, что вот нет у него какого-то большого такого, основательного произведения — романа или поэмы. В основном это были небольшие такие стихотворения.

Д. Володихин

— Лирика.

С. Копылова

— Да. И случилось так, что Пётр Андреевич долгие годы собирал материал для того, чтобы написать монографию о Денисе Фонвизине, и никак не мог собраться это сделать. А сделал он это вынужденно. А что же его вынудило это сделать? А вынудила эпидемия холеры, которая пришла в Москву осенью 1830 года. Об этом он пишет в своих записных книжках: «В октябре в Москве появился неприятель», — так он окрестил холеру. И, переживая, что «неприятель» причинит вред здоровью его родных, близких, он быстренько собирает семью, из Москвы вывозит и самоизолируется в Остафьеве. Примерно в ноябре он приехал, и до декабря холера в Москве бушевала, можно сказать, было очень много случаев заражения.

Д. Володихин

— Карантины продлились гораздо дольше. Тут, можно сказать, прямая аналогия с нашим временем, тоже карантинным и тоже связанным с «моровым поветрием», говоря словами русской старины.

С. Копылова

— Да, в декабре в письмах Петра Андреевича мы встречаем запись, что «12 декабря, при последних издыханиях холеры, навестил меня в Остафьеве Пушкин». Вот этот период вынужденного затворничества способствовал тому, что наконец Пётр Андреевич Вяземский написал, завершил свою монографию о Фонвизине — труд замечательный. А Пушкин, преодолев уже карантины, приехал к нему в Остафьево, читал свои произведения, Вяземский ему свои. И затем Пушкин уезжает. И в первых числах января, 10 января, это уже новый 1831 год, видимо, в знак того, что холера побеждена, «неприятель», как называл Вяземский её, побеждён, он устраивает в Остафьеве бал. И об этом он пишет своему другу: «У нас был уголок Москвы. Был Денис Давыдов, Муханов, Пушкин Александр Сергеевич, Четвертинские. А к вечеру съехались соседки. Запиликала пьяная скрипка, и пошёл бал балом».

Д. Володихин

— Но вот монография «Денис Фонвизин» — когда она была напечатана и какое встретила отношение? Она добавила известности Вяземскому или этого не произошло?

С. Копылова

— Конечно, этот труд был замечен русскими литераторами. А главное, было отмечено, что наконец-то у Петра Андреевича появился этот самый такой большой труд, основательный.

Д. Володихин

— Опус магнум. Но вернёмся к тому, что холера и Остафьево, подарив Петру Андреевичу этот замечательный шанс написать главный труд жизни, всё же и позднее обеспечивали ему прекрасную творческую атмосферу. Если какие-то знаменитые стихи Вяземского, связанные с Остафьево?

С. Копылова

— Да, есть такие стихи. И, наверное, понимание роли Остафьево в своей жизни пришло к Вяземскому довольно поздно. Пришло к нему уже на шестом десятке, когда он, как раз будучи товарищем министра просвещения, по долгу службы поехал в Москву из Петербурга и решил, воспользовавшись случаем, посетить усадьбу Остафьево, его родовое имение, ему принадлежавшее. Прогуливаясь по аллеям парка, прогуливаясь по открытым галереям, он стал вспоминать те золотые времена, когда собирался со своими друзьями, жизнь в Остафьеве кипела. И вот это посещение, прогулка родила в его поэтической душе замечательные строки, замечательное стихотворение, в котором он писал: «Везде былого след глубоко впечатлен,
И на полях твоих, и на твердыне стен
Хранившего меня родительского дома.
Здесь и природа мне так памятно знакома,
Здесь с каждым деревом сроднился, сросся я,
На что ни посмотрю — всё быль, всё жизнь моя.
Весь этот тесный мир, преданьями богатый,
Он мой, а я его. Все блага, все утраты,
Всё, что я пережил, всё, чем ещё живу,
Всё чудится мне здесь во сне и наяву.
Я слышу голоса из-за глухой могилы;
За милым образом мелькает образ милый...»

Д. Володихин

— Ну что ж, я очень рад, что вы с таким чувством прочитали стихи Петра Андреевича, посвящённые Остафьеву. Время нашей передачи постепенно подходит к концу, и мне хотелось бы, чтобы вы резюмировали роль Остафьева в биографии этого человека и в его творчестве. До какой степени Остафьево обеспечило ему вот такую идеальную, прекрасную среду и атмосферу для создания стихов, литературоведческих произведений, критических. Вот вы говорите, что он любит городскую жизнь. Что в большей степени способствовало его творчеству? Именно город или усадьба — что было для него первичным миром в этом смысле?

С. Копылова

— Конечно, тот факт, что вырос он на природе, тот факт, что впитал ещё с детства все те обычаи русского народа, обряды, церковную жизнь крестьян. Ведь он каждое воскресенье всей семьёй отправлялся на службу в церковь. И молился он там вместе с крестьянами своего села. Мало того, он всегда был очень щедр и к церковным служителям, заботился о них, и к своим крестьянам, одаривая их по праздникам всевозможными подарками, угощениями. И, конечно, Пётр Андреевич любил русскую природу, русский народ. Фактически прослеживая жизнь Петра Андреевича и те моменты, когда он бывал в Остафьеве, можно сказать, что Остафьево для него было некоторым таким местом, где он спасался, неким ковчегом, где сохранялась русская культура, русская речь. Можно сказать, что там сохранялся русский дух.

Д. Володихин

— Ну что же, это прекрасно. И, подводя к итогу нашу передачу, я хочу сказать следующее. Можно по-разному относиться к творчеству Петра Андреевича Вяземского. Несомненно, из фигур второго ряда Золотого века русской литературы он один из самых заметных персонажей, и творчество его достойно пристального внимания. Но, понимаете, звучит это всё сухо, академично, а я хочу завершить наш сегодняшний разговор на совершенно другой ноте. Вот вы все слышали, как Светлана Копылова расписывала достоинства Остафьево: природа, зима, тройки, народные гулянья, колокольный звон, тенистый сад, салоны. Поэтому, ради Бога, не подумайте, что это шутка. Каждому сколько-нибудь одарённому русскому литератору я хотел бы пожелать собственной усадьбы, хотя бы и скромной. Так, чтобы у него была возможность творить, не сходя с ума по поводу хлеба насущного, на природе, в спокойной обстановке, и время от времени встречаясь с друзьями в этой самой своей усадьбе. Вот, честное слово, хотелось бы, чтобы когда-нибудь у нас литератор вновь жил, как жили прекрасные даровитые дворяне Золотого века русской литературы. Я, дорогие радиослушатели, от вашего имени поблагодарю Светлану Копылову за её сегодняшнюю просветительскую деятельность. И мне остаётся добавить только: благодарю вас за внимание, до свидания.

С. Копылова

— До свидания.