«Князь Дмитрий Трубецкой»

22.10.2023

Поделиться

Дмитрий Володихин

Вместе с доктором исторических наук Дмитрием Володихиным мы говорили о судьбе и роли в истории России военного и политического деятеля Смутного времени, одного из руководителей Первого ополчения князя Дмитрия Трубецкого.

Ведущий: Дмитрий Володихин

Дмитрий Володихин:

— Здравствуйте дорогие радиослушатели. Это Светлое Радио, Радио ВЕРА. В эфире передача Исторический час. С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И где же мой гость, где же мой собеседник? Ах, да, сегодня у нас нет ни гостя, ни собеседника, сегодня у нас будет с вами мирная тихая беседа. Я и вы несколько миллионов человек. Очень приятно! Здравствуйте! Мы поговорим об одном великом вожде, роль которого недооценена. И, ну вот представьте себе, знаменитый памятник Минину и Пожарскому на Красной площади, памятник работы Мартоса, два человека. И вместе с тем на этом памятнике присутствует невидимое место для третьего человека, который должен быть там, и который, наверное, в сознании людей, выбросивших поляков из Москвы в 1612 году, именно и видели вождей земского ополчения в числе трёх человек, но впоследствии репутация третьего оказалась испорчена и он не получил этого места в народной памяти, но и в памяти официальных историков точно так же. Всё же, стоит вспомнить его заслуги, он был в чём-то велик, в чём-то низок, но жизнь его была связана с падением русской государственности в эпоху смуты и с её возрождением прочнее прочного. Итак, представляю его вам. Это князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой. И так-то много известно о его детстве и юности. Он был сыном известного вельможа, боярина Тимофея Романовича Трубецкого, одного из наиболее востребованных воевод в России конца шестнадцатого века. И кроме того, Трубецкие вообще происходили из чрезвычайно знатного рода. Из рода, который входил примерно в 10-12 знатнейших родов России. Они были потомками великих князей литовских, в частности, Гедимина, их называют историки Гедиминовичами, и, в общем, они при московских государях в XVI веке занимали чрезвычайно важное место. Ну вот, один из них, князь Фёдор Михайлович Трубецкой, одно время при Иване Грозном командовал войсками опричнины. Трубецким по самому только рождению их, по праву крови было положено высоко взлетать, занимать воеводские посты, сидеть вместе с царём в Боярской думе, подавая ему государственные советы. У Дмитрия Тимофеевича, в общем, не сложилась судьба и в молодые годы ему с должностными назначениями не везло. Ну вот, представим себе, родился он приблизительно во второй половине 80-х годов, самое позднее в начале 90-х годов, и появляется он впервые на службе при царе Борисе Годунове в 1604 году, в несчастливом для Годуновых году. Именно тогда появляется мрачной тенью на окраинах московского царства самозванец Лжедмитрий I. В войске, который идет на самозванца, числится и молодой князь Трубецкой. У него есть чин, придворный чин его именуется Стольник. Стольник — это человек, который не может претендовать на то, чтобы его усадили на заседании Боярской думы вместе с более высокими чинами, с боярами, окольничими и так далее, и так далее. Но он занимает видное место. Как бы это правильно сказать? В номенклатуре Российской империи это было бы что-нибудь вроде между полковником и генерал-майором, что-то вроде этого. Стольник — лицо достаточно значимое. И вместе с тем, придворная служба достаточно почётная, может сопровождаться воеводскими постами, может сопровождаться какими-то гражданскими делами, то есть, человека могут направить судьей, как тогда говорили, то есть, начальником некоего ведомства, приказа. Дмитрий Тимофеевич ничего этого не получает. В чем тут дело? Да, видите ли, Трубецкие заработали очень своеобразную репутацию. Они были лучшими военными на службе у Годуновых. Не самыми талантливыми, но самыми знатными из тех, которые соединили свою судьбу с судьбой Годуновых, служили им честно, прямо, и всегда составляли, ну, скажем так, верхушку военного домена, то есть, верхушку того воеводского корпуса, который преданно служил Годуновым. На этой почве они вошли в местнический конфликт с Шуйскими, и Борис Годунов дал первенство Трубецким. Шуйские не забыли этого. Понимаете, столкновения между различными родами русской знати в 16-17 веках были порой достаточно ожесточенными. Они не заканчивались дуэлями, не заканчивались кровавым побоищем, они заканчивались в суде. Кто проиграл судебное дело о знатности, называлось оно местническая тяжба, тот проиграл очень много. И Трубецким не забыли, кем они были при Годуновых. Вот промелькнула кровавая птица Лжедмитрия I, на русском престоле ощипали эту птичку, и на место её приходит природный Рюрикович Суздальско-Нижегородского дома, царь Василий Иванович Шуйский. Он не торопится протежировать Трубецких. Для него это не очень хороший выбор, и он, во всяком случае, в отношении Дмитрия Тимофеевича держится политике, а давайте придержим. Парень ещё молод, да и не был бы он молодым, он не из того рода, который мил Шуйским. Получается печальная история. Дмитрий Тимофеевич получает лишь очень незначительные посты. Ну, что тут можно назвать? Известно, то, что его назначали рындой. Что такое рында? О, это, по внешней видимости, исключительно почётное назначение. Это царский телохранитель, притом не тот реальный телохранитель, который стоит в воротах и вооружён до зубов, нет, это телохранитель почётный, аристократический. Он стоит рядом с троном, на нём белая одежда, вышитая серебром, у него в руках серебряный топорик, не было случая в истории, чтобы рынды когда-либо пускали этот топорик в ход, но наличие двух рынд, а в особенно торжественных случаях даже четырех рынд, показывает, вот государь имеет возможность поставить вокруг себя нескольких аристократов в великолепных одеждах с великолепным оружием. В сущности, Дмитрий Тимофеевич в этой роли был, ну, что-то вроде живым элементом пышности и торжественности на приёмах царя Василия Шуйского. Притом по возрасту он несколько задержался, он был молодым человеком, но, в общем, ему, наверное, уже 17, 18, 19, а его, в общем, не пускают куда-то дальше должности рынды, и даже на этой достаточно скромной должности как-то придерживают, время от времени давая первенство другим. И вот Василий Иванович оказывается в тяжёлой ситуации. Всё его правление, оно было, в сущности, направлено на подавление мятежей и смут. Использовались для этого разные инструменты. Так, например, мятеж Ивана Болотникова Василий Иванович подавлял лично, он выступил с войсками под Тулу. И после победы над Болотниковым не торопился приступать к новой военной кампании против него выступил очередной самозванец Лжедмитрий II. Лжедмитрий приходит под стены Москвы. Лжедмитрий находится в селе Тушино под Москвой, там разбил лагерь, и поэтому в истории он остался с прозвищем Тушинский вор. И время от времени самозванцева армия и царские полки вступают в жестокое сражение. Сражений этих было несколько. Один из таких боёв произошёл летом 1608 года на Ходынке. И в этом бою, собственно, для нас неважно, кто победил в данном случае, вот запомните просто дату коренную, можно сказать, ключевую в судьбе Дмитрия Тимофеевича. Июнь 1608 года Дмитрий Тимофеевич Трубецкой переходит после битвы при Ходынке в лагерь Лжедмитрия II, приносит ему присягу, изъявляет желание верно служить, ну и царик счастливо даёт ему очень многое. Тот получает от самозванца боярский чин, знаете ли, из стольников и рынд сразу же выстрелить в бояре. Это головокружительная карьера. Можно сказать, через два места, через два чина. Мало того, назначает его судьёй, то есть, главой одного из приказов по военным делам, и таким образом показывает великое благорасположение к человеку, который из великой знати и оказался в Тушинском лагере. Ну вот я думаю, будет правильным, если сейчас прозвучит увертюра из оперы Михаила Ивановича Глинки «Жизнь за царя» в советское время, её называли «Иван Сусанин». Эта опера, на мой взгляд, идеальное звуковое оформление того, что происходило в России в эпоху смуты.

Трубецкой в стане Лжедмитрия провел достаточно долго — между 1608 и 1610 годами он был первейшим человеком в Боярской думе Лжедмитрия. Служба его царику прекратилась в декабре 1610 года. Лжедмитрий II был убит 11 декабря, и конец декабря и начало уже нового 1611 года прошли под знаком постепенного складывания первого земского ополчения. На тот момент Москва была подчинена польско-литовскому гарнизону, который впустили бояре, решившие сдать своего царя Василия Шуйского его врагам, захватить власть и отдать её полякам. Ну что ж, понимаете, какая вещь? Вот пока был жив Лжедмитрий, его судьба — это была судьба авантюриста, который ни к чему хорошему Россию привести не может. И как-то не парадоксально, его смерть привела к тому, что то, что было живого, сильного, свободолюбивого в его войске, встал на путь борьбы с иноземной властью. И именно тогда высоко поднялась звезда Дмитрия Тимофеевича Трубецкого. Он в тот момент был в Калуге, и рядом с ним какое-то время был его родич Юрий Трубецкой. Юрий Трубецкой пытался там верховодить, колебался между тем, какую власть выбрать, и в конце концов просто перешел на сторону поляков откровенно. Его, как тогда говорили, племенник Дмитрий Тимофеевич пошел по другому пути. Калуга тогда получила из Москвы распоряжение. А ну-ка дайте присягу королевичу Владиславу Сигизмундовичу, или как в России его называли Жигимонтовичу, что вы будете его верными подданными. Раньше вы боролись с ним, но вам всё будет прощено, пожалуйста, признайте власть Владислава, а заодно и его отца Сигизмунда. В Калуге началось колебание, и вроде бы сначала приняли с некоторыми оговорками эту присягу, а потом всё-таки растоптали её, потому что власть иноземца в сердце России была ненавистна. И вот в этот момент Дмитрий Тимофеевич становится одним из вождей первого земского ополчения. Что такое земское ополчение? Оно было очень разнородно, там кого только не было. Это и казаки, и служилые люди по прибору, то есть городовые стрельцы, это и дворяне, разные-разные люди. Возглавляли его четыре человека. Прежде всего, самый известный, наверное, это Прокофий Ляпунов из Рязанского дворянства, далеко не столь знатный, как Трубецкой. Затем Иван Заруцкий, атаман, еще один атаман Андрей Просоветский и, наконец, князь Дмитрий Трубецкой, единственный среди вождей ополчения истинный аристократ. И именно ему поэтому подчинялась дворянская часть войска, ему не стыдно было подчиниться. У Лжедмитрия II было как минимум не менее сотни дворян, а те еще могли привезти своих боевых холопов. Это неплохая сила, хорошо вооруженная кавалерия, которая могла действительно участвовать в боевых делах как серьезный фактор боевой силы войска. Что касается Дмитрия Тимофеевича, то положение его колебалось. Некоторые считали, что нет ему чести среди прочих вождей воинства, другие наоборот признавали его старшим среди них. Во всяком случае Трубецкой никогда не был безвластной игрушкой в ополчении. И в общем, конечно, он вместе со всем ополчением подошел к Москве, он вступил в борьбу с захватчиками польско-литовскими, ополченцы пробили себе дорогу, взяв укрепление земляного вала, потом с боями преодолели укрепление белого города, вошли в центр Москвы, осадили Кремль и Китай город, ну вот взять не могли. И в какой-то момент произошло колебание определенное. Стало известно в 1612 году, что от Ярославля движется 2-ое земское ополчение, вот это как раз то ополчение, которое возглавляли князь Дмитрий Михайлович Трубецкой и Кузьма Минин. И, собственно, Иван Заруцкий, в этот момент ставивший на Марину Мнишек, на её сына Варёнка, очень хорошо понял, что ни Пожарский, ни Минин не станут терпеть все эти дребедени, всей этой фанаберии с самозванцами, они ищут освободить Москву, определить, кто истинный царь и предоставить ему престол. Заруцкий, сманив с собой половину войска, бежал. А вот Трубецкой использовал свой авторитет, все-таки, видимо, был у него авторитет, раз так получилось, так вот, используя свой авторитет, остановил бегство другой половины войска и сохранил позиции в Москве и под Москвой. Сколько у него было бойцов в этот момент? Ну Но историки колеблются, чаще всего называют цифру «две-три тысячи ратников». Из них дворяне, конечно, меньшинство, но тут Трубецкой показал, что он умеет ладить с казачьей стихией. А из русских аристократов, поверьте, мало кто отличался такими умениями. По всей видимости, Трубецкой был человеком недюжинного ума или, может быть, недюжинной воли, раз он сумел хотя бы на время поладить с казаками. И вот летом 1612 года приходят ополчения Минина и Пожарского, и почти одновременно с небольшим опозданием подходит корпус гетмана Хадкевича, который ставит себе задачу пробиться в центр Москвы, деблокировать Кремль, Китай-город, дать осаждённому гарнизону провизию и трёхдневное сражение идёт, в сущности, вокруг телег с едой. Эти телеги — масло, мясо, хлеб, вино, полякам и литовцам надо было доставить в Кремль, спасти голодающий гарнизон, а ополченцам надо было остановить Хоткевича и желательно отобрать его обоз. Драгоценные условия в условиях гражданской войны, когда вся страна разорена. Ну что ж, сначала Трубецкой колеблется, он требует подчинения Пожарского, Пожарский отказывается, потому что боится, что казаки Трубецкого развратят его ополченцев и поселят в них страсть к грабежу, насилию и неподчинению, дух буйства, можно сказать. Но во время сражения получается так, что Пожарский стоит на одном берегу Москвы реки, Трубецкой на другом, и люди Трубецкого, атаманы казачьи, видя, что русские в полках Пожарского терпят поражение, сами без приказа переплывают реку, бьют во фланг польско-литовским войскам, и таким образом первый день сражения оказывается за русскими. Ну, что тут скажешь? С одной стороны, Дмитрий Тимофеевич показал здесь двойственность своей натуры, а с другой стороны видно, что одно-второе ополчение без ратников ополчения первого справиться с делом не могло. На третий день этой битвы происходит решающее столкновение, и к середине дня оба ополчения разбиты. Фактически противник не имеет перед собой никаких препятствий, просто он утомлен, потрепан, понес серьезные потери, ему надо выровнять путь для своего обоза и с этим обозом переправиться через Москва реку, фактически никто уже не угрожает бойцам Хадкевича, однако русские постепенно возвращаются на поле боя, сначала небольшими отрядами, а потом основными силами ополчений. Понимаете, когда победа уже была фактически достигнута противником, происходит фантастический, но может быть не без воли Божьей, переворот в ходе этого сражения. И именно тогда, как выяснилось, Трубецкой лично участвует на этом последнем этапе битвы. Я зачитаю выдержку небольшую из источника 17 века. «Люди князя Пожарского, увидев помощь полка князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого, радости преисполнившись, с новой силой, смело и мужественно на врагов напали, и много поляков и литовцев перебили, и у Хадкевича обоз разорвали, и лари с запасами отбили, казаки же на винные бочки с польскими винами набросились. Боярин, то есть Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, увидев это, велел бочки литовские растаскать и разбить, чтобы воинству от вина вреда не причинилось. Люди же с новой силой в бой устремились, множество поляков перебили и гетмана Хадкевича от Москвы отогнали, в то время поляков и литовцев перебили множество.» Это сражение, конечно же, было той поворотной точкой в истории Великой Смуты, когда стойкость и жертвенность ополченцев, кровь их пролитая на русскую землю, сделали возможным освобождение и сделали возможным постепенный переход к налаживанию порядка и мирной жизни. Война будет длиться, скажем честно, еще пять лет. И тем не менее, появился выход, появился свет в конце тоннеля. Боевые действия в Москве продолжаются, Пожарский, Трубецкой и Минин постепенно сближаются, и вот уже они заключают соглашение, а летопись говорит следующее. «Приговорили всею ратью съезжаться на Неглинной, и там Земское дело решать.» Ну вот появились документы, которые исходят от имени Земского правительства, и имя Пожарского писали вторым, после имени Трубецкого. Фактически, зимой 1613 года Трубецкой стоит во главе объединенного Земского правительства и объединенного Земского воинства. В октябре 1612 года подчиненные Трубецкого идут штурмом на Китай-город. Летописи указывают место и время, где войска Трубецкого произвели атаку. Вот знаете, где церковь всех святых на Кулишках в Москве рядом со станцией метро Китай-город, вот приблизительно там. И русские ударили со стороны, где Китайгородская стена подходила к побережью московской реки, взошли на стены, отогнали польские отряды, и тем пришлось отойти в Кремль. Более того, стало видно, что поляки до такой степени ослабли, что им трудно держать оборону, они все еще дерутся, они все еще не хотят отвечать за свои военные преступления, совершенные в Москве, они все еще не хотят расставаться с сокровищами, которые в русской столице были награблены. Но тем не менее, этот удар был очень убедительным. Поэтому вскоре начались переговоры о сдаче поляков-литовцев в плен, и через некоторое время именно это и произошло.

Итак, зимой 1613 года начинается земский собор, на котором решается вопрос о том, кто будет новым русским царем. И хорошо было бы мне сейчас сказать вам. Все решили мирно, тихо, не было ни споров, ни ссор, всё чудесным образом устроилось. Но ничего такого не было. Знаете, выборная гонка, она где угодно и когда угодно выборная гонка. Тут ничего не сделаешь, это всегда борьба честолюбия, столкновение мнений, конфликт интересов. И надо сказать, что Дмитрий Тимофеевич Трубецкой долгое время был лидером этой гонки. У него было множество козырей, и он всерьез решил, что сможет судьбу свою поправить так, что раз прыгнув из стольников в бояре, он на втором шаге прыгнет из бояр в цари. Он реальный лидер земского ополчения. Пожарского тоже называли в числе претендентов на царский трон, но всем было очень хорошо понятно, что Пожарский не столь знатен, как Трубецкой, и если Пожарского изберут, против него начнется мятеж гораздо худший, чем тот, который открыл саму смуту. И Пожарский это очень хорошо понимал, он, как видно, не очень стремился занять тронное кресло. Вот что касается Трубецкого, то он использовал самые разные свойства и качества своей натуры и самые разные методы для того, чтобы добиться искомого. Он произносил речи перед своей частью земского ополчения. Дворяне оголодали, разъехались, основной воинской силой в Москве остались казаки. Казаки теперь очень многое решали в судьбе российского государства. И вот давайте ещё раз прикоснёмся к источнику, и я зачитаю вам обширный фрагмент из источника 17 века из одной исторической повести. Итак, она рассказывает. «Князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, учереждаша столы честные и пиры многие для казаков. И в полтора месяца всех казаков сорок тысяч зазывал к себе на двор по вся дни, чествуя, кормя и пая честно и моля их, чтобы быть ему на России царём, и от них бы Казаков похвален был. Казаки же, честь от него принимающа, и едяща, и пьюща на пирах, и хваляща его лестью, а прочь от него отходяща в свои полки, и броняще его, и смеющеся его безумию такову. Княже Дмитрий Трубецкой не ведал лести казачьей.» Это, конечно, печальное самообольщение, но повесть не во всем права, не было там никаких 40 тысяч казаков, хорошо, если их было там тысяч пять, в самом лучшем случае, ито сомнительно. Но в любом случае это была огромная сила. Трубецкой, как выяснилось, ладил с казаками, Трубецкой знал эту среду, Трубецкой пытался подкупить казаков пирами, но, очевидно, казакам нужны были другие посулы. О том, как их встроят в тело нового государства, о том, как им будет оплачен их ратный труд, и пиры — это, ну, не совсем то, что их устраивало в такой ситуации, требовалось что-нибудь посерьезнее. Кроме того, ну вот как бы это правильно сказать, Трубецкой не был ангелом, не был человеком исключительно светлым. Он, в общем, побывал на разных сторонах в этой смуте. Напомним, что он изменил царю Василию Ивановичу Шуйскому когда-то. Напомним, что он был в непрямом, а честно сказать, кривом авантюрном движении самозванца Лжедмитрия Второго. Напомним, что он, в общем, колебался во время битвы за Москву, мог помочь Пожарскому, а мог и не помочь, и в первый день битвы помог, собственно, не он, а его люди. Без приказа. Это создавало определенную ауру вокруг его имени. Он хорош тем, что держал войско под Москвой, тем, что честно дрался за Москву, тем, что штурмовал со своими ополченцами Китай-город, тем, что стал той фигурой, которая в конечном итоге возглавила земское правительство. Это все замечательно, но все же Дмитрий Тимофеевич был кривоват. Не он один такой. Множество было претендентов на престол, назывались полтора десятка аристократов. Среди этих претендентов был назван знатнейший — князь Мстиславский, но он откровенно служил оккупантам, поэтому ни в какие цари его бы, конечно, не пропустили, скорее убили бы прямо на соборе. Знатные Рюриковичи, князь Пронский, князь Воротынский, но не настолько ярко они себя показали в эпоху смутного времени, не настолько ярко. И, помимо них, был, конечно, назван ещё живой на тот момент царь Василий Шуйский, который томился в плену у поляков, ещё живой на тот момент представитель знатного семейства князей Голицыных, князь Василий Васильевич тоже находился в плену у поляков, ну и назвали двух представителей из семейства бояр Романовых или, как их называли до того, Захариных-Юрьевых. Собственно, первый — старый, опытный интриган и неплохой полководец Иван Никитич Романов и его племянник, юный, совершенно не коснувшийся смуты, со всей ее теменью, предательством, одновременно не имеющий никакого опыта государственного правления, его юный племянник Михаил Федорович Романов. Старший брат Ивана Никитича и отец Михаила Федоровича в чине митрополита пребывал также в плену поляков, он был духовным главой Великого посольства, которое отправилось в 1610 году вести переговоры с поляками под Смоленск, и было подлейшим образом арестовано. Это, знаете ли, что-то новое в дипломатическом этикете, когда послов арестовывают и как пленников увозят в свою страну. Ну вот такая тяжёлая доля досталась Филарету Никитичу, он же до монашества Фёдор Никитич, отец Михаила Фёдоровича. Ну что ж, его в 1619 году вернут, мы еще об этом поговорим, а пока можно выбирать, кто лучший кандидат — дядя или племянник. И есть еще известный полководец того времени — боярин Шереметьев, также их отдаленная родня. Есть еще князья Черкасские, князья Глинские. Все они подходят, вроде бы. В чем-то подходят, в чем-то нет. Вот если приглядеться к всем этим людям, то у них у всех есть определенное свойство близости к престолу. Они так или иначе связаны престолом через браки, то есть брачными связями и Мстиславский, и Черкасский, и Глинский, в общем-то, и Романовы, естественно. И для Трубецкого, конечно же, это проигрышная ситуация, что Трубецкие никак не связаны с царским родом, никаких брачных связей не прослеживается между этими двумя великими семействами. Ну так что ж, Иван Никитич Романов всерьёз мечтает сделаться царём, он, родня Анастасии Захарьиной, первой жены Ивана Грозного и матери царя Фёдора Ивановича, и, однако, ему отказывают. Ему отказывают. Там были свои генеалогические причины. Но была причина очень серьёзная. Он был так же грязен, как и все другие, кто претендовал на престол. Чист был Пожарский, но Пожарскому не хватало знатности. И чист был мальчик, чист был подросток, я уже говорил, ноль опыта в государственных делах, ноль опыта в военных делах, но он никого не убивал, не предавал, не стремился к своей корысти за счёт интересов страны. Он ни в какой грязи, ни в каких интригах не был испачкан. Что это значит? Он чище всех. И если задуматься, разве плохо для страны, которая глубоко больна и со всех сторон повсюду испачкана, начать с новой, с чистой страницы свою судьбу на выходе из великой смуты. Наверное, что-то в этом было промыслительное. Может быть, Бог захотел поместить юношу с чистым сердцем в сердце русской державы. И Дмитрию Тимофеевичу пришлось отступить. Вот источник говорит, что, узнав о своём поражении, Трубецкой почернел лицом, впал в недуг, лежал три месяца, не выходя из двора своего, но впоследствии, в общем, сжился с этим поражением и долгое время терпел своё новое положение.

Положение Трубецкого при дворе нового государя Михаила Федоровича не назовёшь унизительным. Ему оставили чин боярина, хотя этот чин и был пожалован самозванцем Лжедмитрием II, у него сохранились значительные земельные владения, и, более того, Трубецкой хотел какой-то великой роли, не сделался царем, так хотя бы совершить некий воинский подвиг, который подтвердит его славу. И осенью 1613 года ему вручили командование большой армии, отправленной бороться со шведами за Новгород. Шведы оккупировали этот русский город в 1611 году. Помимо него целый ряд северных русских крепостей совершали рейды то под Тихвин, то к Пскову. Их там отбивали, но напряжение на севере сохранялось. Русское контрнаступление было необходимо как никогда. Трубецкой действовал на новгородском направлении энергично, храбро, упорно, но, к сожалению, успеха не достиг и, по большому счёту, не мог его достигнуть. Он получил слишком мало людей. Основа войска была казачьей, и казаки в этот момент слабо слушались руководство. Как только недоставало материального обеспечения для армии, они принимались грабить население, и население забывало о той поддержке, которую могло бы армия оказать моментально. А Трубецкой не получил ни подкрепления, ни достаточно продовольствия. Кроме того, армия его в условиях смуты таяла. Он вёл кампанию на протяжении многих месяцев, силы России были на исходе, а люди не выдерживали долгого воинского усилия. Поэтому в конечном итоге Трубецкой вынужден был отойти, а не то, что он был разгромлен, но задачи не решил. Новгородское контрнаступление закончилось неудачей. Собственно, современный историк приводит сведения, согласно которым Трубецкого с самого начала могли, что называется, подставить, осознанно и намеренно. Вот свидетельство человека, современника той эпохи, переданное современным историком Павловым. Бояре и думские советники в Москве, бывшие прежде заодно с поляками, и сидевшие вместе с ними в осаде на Москве, послали этого Трубецкого из Москвы больше из ненависти, чем желая сделать хорошее дело. Потому что им надоело, что он получил большое уважение у всего народа за осаду и взятие Москвы, поэтому они искали случая послать его с небольшим войском в такие места, где он мог бы осрамиться. Он осрамился. Репутацию его эта неудача опустила ниже плинтуса, наверное. И больше никогда ему крупных воеводских поручений не давали, как, собственно, и крупных гражданских поручений. И вместе с тем, Дмитрий Тимофеевич — всё-таки человек необычайный, фигура крупная, и ему удалось ещё разок совершить взлёт в судьбе своей. Дела московского государства пошли очень плохо в 1618 году. Королевич Владислав с поляками-литовцами шёл на Москву, подошёл к городу, пытался его штурмовать, и осень 1618-го вновь привела Московское царство к порогу гибели, к порогу катастрофы. Часть русских казаков, оказавшихся в осаде, побежала из города, не желая защищать его от поляков. Понимаете, когда было всё хорошо, когда было жалование, когда была пища, в общем, все они готовы были стоять за Москву. Когда оказалось, что придётся драться с серьёзным врагом и, может быть, умирать большими массами, тогда казаки передумали. Взбунтовавшись ночью, они проломили стену за Яузой и побежали из Москвы. Тысячи три бойцов и этот отряд был чрезвычайно необходим для обороны города. Не так-то вообще много было ратной силы для того, чтобы удержать Москву. Уход этих трёх тысяч ставил столицу в положение, ну, почти гарантированного проигрыша, почти гарантированной сдачей врагу. Ну что же, тогда юный Михаил Федорович и его бояре отправили за бегущими казаками своих бояр, первым из них — князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого и вместе с ним — князя Данила Ивановича Мезецкого. Эти двое догнали казаков в пяти поприщах от Москвы, то есть в тот момент, когда казаки почувствовали что осада, битва и все это давно миновала, можно почувствовать себя вольными людьми, и не знаю, каким чудом Трубецкому удалось остановить толпу взбунтовавшихся казаков, и, наверное, у князя был неординарный риторский дар, и, наверное, это был по-настоящему отважный человек, потому что его в любой момент могли просто разорвать эти самые казаки. Дмитрий Тимофеевич хорошо знал мятежную казачью массу по прежним временам. Он же командовал первым земским ополчением, там большинство были казаки. И одно время князь, в общем, понял, как с казаками общаться для того, чтобы хотя бы не стать их жертвой. Одно время он был даже их вождем. Он шёл в 1618 году на очень опасное дело, знал это и всё-таки не убоялся и честно выполнил возложенную на него миссию. Честь ему и слава за это. Возможно, именно это деяние Трубецкого спасло в 1618 году Москву. Ну, другие дела не столь яркие окружали Дмитрия Тимофеевича в ту пору. Понимаете, какая вещь? Новый двор, новые отношения внутри аристократии, новые понятия о том, кто знатнее, кто выше по чести. И вот в 1613 и 1619 годах Трубецкой сталкивается с людьми, которые близки к новой династии, которые задирают его, но вот в 1613 году местническая тяжба, с дядей царя Иваном Никитичем Романовым и с боярином Морозовым, от имени царя Трубецкому объявляет: «Ну, мы хорошо знаем, что оба они не столь знатны, как ты. Но, Иван Никитич, дядя царский, давайте будем считать, что вы не понесли урона чести, не он, не ты, Дмитрий Тимофеевич, прости и не будет считаться, что это твое поражение.» А вот боярина Василия Морозова отдернули, ему приказали быть человеком, который должен терпеть поражение в этой схватке в 1619 году Морозов, когда встречали Филарета, царского отца, возвращающегося из плена под Москвой, вновь стал заявлять, что его поставили на место по чести менее значимой, чем у Трубецкого. Морозова опять отдёрнули, но тут Трубецкой впал в ярость и добился того, что Морозова наказали как следует, его на какое-то время просто посадили в тюрьму. Это что значит? Это значит, что правительство Михаила Фёдоровича Трубецкого считало значительной силой, не любила, не давала ему ответственных должностей, не хотела видеть его в воеводах, не доверяла ему, но показывала определённое уважение. И, в общем, даже были светлые стороны в эти годы. Дмитрий Тимофеевич, например, женился на Анне Васильевне Воронцовой. За боями, сражениями, за борьбой придворной отступала вот эта важная часть жизни всякого мужчины, и, наконец-то, Трубецкой обрёл своё счастье. В преданное ему отдали солидные земли, обширные вотчины Воронцовых, то есть, показали милость. Не доверяем, но держим тебя в чести. И, в общем, наверное, это было бы совсем неплохое положение, если бы Трубецкой не хранил в себе прежней обиды. Эта прежняя обида могла в любой момент выплеснуться, и она выплеснулась осенью 1624 года при обстоятельствах, которые, казалось бы, никаких неприятностей не должны были принести ни Трубецкому, ни самому царю, который в этом участвовал. Собственно, свадьба. Михаил Фёдорович женился на княжне Марии Долгоруковой. Свадебные торжества неожиданно совершенно вызвали грандиозный местнический скандал. Помните знаменитую фразу, сказанную Борисом Николаевичем Ельциным «Не так сидим!» Ну и вот, собственно, за праздничным столом многие аристократы отказались сесть, потому что их не так посадили, и одному из них, наиболее упорному участнику свары, боярину, князю Ивану Голицыну, в общем, объявили опалу, отправили в ссылку в Пермь, лишили земельных владений и в общем взяли под стражу, чтобы он не пытался удрать из Перми. Ну а Дмитрий Тимофеевич в общем не так сильно упорствовал, и его продолжали приглашать за государев стол по праздникам, его в общем не наказывали. И вдруг в январе 1625 года царица Мария скончалась. Кончилась царская радость. И вслед за тем разразилась катастрофа. Непонятно, что там говорил Дмитрий Тимофеевич. Может он надеялся, что если юный царь останется без наследников, тогда народ вновь вспомнит о вожде земского ополчения, вновь позовёт его в цари. Может, он умышлял на Долгорукую. А может быть, просто вспомнили, что он ерепенился за столом на царской свадьбе, и уж вспомнили, как следует. Его отправили на воеводство в сибирскую столицу Тобольск. В этом была определенная ирония. Хотел быть царем на Москве? Не вышло. Отправляйся-ка ты царем в Сибирь. Карьера Трубецкого рухнула в одночасье, потому что для высокородного аристократа покинуть Москву со всеми её связями и возможностями — это, конечно, в общем, политическая катастрофа. Переживания, связанные с опалой, многомесячные путешествия до самого сердца Сибири подкосили князя. Он прибыл к новому месту службы в мае 1625 года, а уже 24 июня скончался. Он пытался приняться за дела, он хотел быть хорошим воеводой хотя бы и в дальних местах, но уже сил не хватило, хворь погубила его. Тело Трубецкого привезли из Сибири и с почётом похоронили в Троицком соборе Троице-Сергиева монастыря, в одном из самых почётных и святых мест во всей России. Что тут можно сказать? Закончилась судьба великого человека. Казалось бы. Но все-таки о нем вспомнили не так давно и в 2019 году поставили ему памятник в подмосковном селе Гребнева. Оно принадлежало Трубецкому в последние годы его жизни. Ну что ж, очень хорошо. В общем, Москва оставит без памятника этому человеку. Но уж хотя бы в Подмосковье поставили всё-таки этот памятник. Время передачи подходит к концу. Мне осталось сказать всего несколько слов. Понимаете, вожди русского ополчения, которые спасли Россию и дожили до времён нового царствования, царствования Романовых — это Дмитрий Пожарский, хоть и князь, но никак не аристократ, рот его захудалый. Это Кузьма Минин, который из торговцев вышел в думные дворяне, но в общем никогда ни о какой знатности говорить нельзя было. Это куча аристократов, которые осрамились в эпоху смуты так или иначе предательством, слабостью, поражениями. Это два человека, которые не дошли до конца смуты. Великие люди, которые погибли в ней, князь Андрей Голицын и князь Михаил Скопин-Шуйский. И получается так, что из-за всего высшего аристократического слоя России более или менее достойную роль, пусть и не без колебаний, сыграл один только князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой. Стоит помнить его. Это он брал Китай-город. Это он удержал армию первого земского ополчения в Москве. Это он штурмовал ее укрепления. Это он в 1618 году остановил бегущих казаков и спас столицу во второй раз. В общем, есть о нём, что вспомнить хорошего. Не забывайте. Благодарю вас за внимание. До свидания.

Все выпуски программы Исторический час

• «Кючук-Кайнарджийский мирный договор»
• «Образы эпохи в романах Ф.М. Достоевского»
• «Современный русский историк Олег Куц»

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов