Исторический час с Дмитрием Володихиным

Гость программы — Кандидат политических наук Артур Атаев.

Мы говорили о духовных причинах терроризма в России 19 века, в результате которого погиб император Александр II.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Д. Володихин

 –Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы сегодня обсуждаем с вами то, что язык не поворачивается назвать юбилеем, скорее это воспоминание о тяжелой, страшной трагической странице в истории России, но тем не менее странице чрезвычайно важной. Это гибель императора Александра II от рук террористов в 1881 году. Смысл того, что тогда произошло и какие механизмы общественного развития привели к этому чудовищному событию в русской истории, и станут предметом нашего разговора. А также обсуждение тех фактов, которые ложатся вот, собственно, на день смерти императора Александра II. Для того чтобы поговорить со знанием дела о самом государе и о людях, которые сочли за благо его убить, мы сегодня пригласили к нам в студию специалиста именно по истории формирования русского террора. Извините, не люблю это слово, есть более точное русское слово – «душегубство», потому что ради чего бы террор ни происходил, это именно душегубство, а не что-нибудь иное, но вот приходится использовать то, что покороче. И специалист, который сегодня нас будет просвещать, это Артур Викторович Атаев, кандидат политических наук, доцент Московского государственного института культуры. Здравствуйте.

А. Атаев

– Здравствуйте, Дмитрий Михайлович.

Д. Володихин

– Ну что же, давайте начнем с доброго. Не так много его в этой теме, но тем не менее. Сам государь Александр II в русской истории даже и теми, кто не является сторонником монархии, высвечен как личность, связанная с реформами, с позитивной деятельностью, с перестройкой государственного аппарата Российской империи, с изменениями в обществе. И я бы хотел, чтобы прежде всего вы рассказали, вернее напомнили нашим радиослушателям об этой позитивной государственной деятельности Александра II.

А. Атаев

– Действительно, позитивная государственная деятельность Александра II, она многоценна и многогранна. Дело в том, что многоценность и многогранность признают даже его оппоненты из-за рубежа, действующие политики, в том числе и современности, не говоря уже о политиках...

Д. Володихин

– XIX века.

А. Атаев

– Да, той эпохи, они признают действительно его талант. Талант в чем? Во-первых, с чего он начинает – он завершает то, что не завершил его досточтимый, многоуважаемый царь-отец Николай I. Это Крымская война. Он выходит чистым из воды.

Д. Володихин

– Из мутной, надо сказать.

А. Атаев

– Да, из мутной воды. Да, действительно, руки Франции и Англии, они использовали противника, коварного, не менее коварного, Османскую империю, которая пыталась уничтожить и имя России, дисквалифицировать, как говорят юристы. И Александр II...

Д. Володихин

– Вы имеете в виду, вот на Балканах, в Крыму, в этом регионе, да?

А. Атаев

– Да, последствия Крымской войны той, что не перенес его отец, вот он выходит, по условиям вот этого соглашения, он выходит фактически победителем. Об этом, к сожалению, советская историография, мягко говоря, умалчивала, но были и позитивные моменты.

Д. Володихин

– То есть фактически там Англия, Франция, Турция и присоединившая к ним Сардиния, и недоброжелательно относящаяся к нам Австрия, они планировали расчленить Россию.

А. Атаев

– Однозначно, и это провозглашалось открыто. Потому что фактически...

Д. Володихин

– Польша, Финляндия, Кавказ, Крым – все должно было уйти.

А. Атаев

– Да, именно тогда и рождается тот самый «черкесский вопрос», именно тогда рождается вот это сепаратистское движение, очень активное и очень деструктивное, и именно тогда рождается контекст Кавказской войны – и это последствия той самой Крымской войны.

Д. Володихин

– Ну вот Александр II кое-что отдал, а к каким-то глобальным территориальным потерям Россия не пришла. Там небольшой клочок территории в районе Бессарабии...

А. Атаев

– Да.

Д. Володихин

– К сожалению, должны были ликвидировать флот на Черном море – но через 14 лет вернется флот. И разоружить крепости, которые так до конца и не разоружили. В принципе проигрыш, но проигрыш, в общем, пять процентов от того, что планировалось противником.

А. Атаев

– Да, и вы знаете, он впитал вот этот дух государственности, дух имперскости, еще не будучи царем, еще не будучи императором. Дело в том, что он же любил Россию и он любил ездить по России. Предание, историческое предание у некоторых народов Кавказа сохранило даже те места, которые пересекал молодой будущий император Александр II. Так называемый Ботлихский мост, каменный мост – там недавно совсем, года три назад, установлена мемориальная доска о том, что здесь был Александр II, еще будучи наследником, еще когда он не вступил в императорскую пору.

Д. Володихин

– А это территория какого субъекта Федерации?

А. Атаев

– Это Чечня.

Д. Володихин

– Чечня.

А. Атаев

– Горная Чечня, это дорога на Дагестан. И вот усилиями исторических организаций, прежде всего Общества развития русского исторического просвещения, одного самарского предпринимателя, была увековечена память уже в горной Чечне память Александра II. Это, безусловно, подтверждение его незаурядного ум, незаурядного вклада в развитие государственности.

Д. Володихин

– Ну насколько я помню, он также следовал Николаю I, когда ликвидировал крепостное право. Николай I шел путем выкупа помещичьих крестьян и придания им статуса государственных, и большую часть выкупил он. Но все-таки их оставалось еще много, и освобождение крестьянства проводил именно Александр II, следуя курсу отца.

А. Атаев

– Безусловно. И реформа 1861 года.

Д. Володихин

– То есть освобожденный крестьянин, который сам себе голова и может вести свое хозяйство, не глядя на помещика, а так сказать, в основном следуя собственным интересам.

А. Атаев

– И более того, не только собственным интересам, но он становится крестьянином-государственником, вот он такой за счет того, что поддерживает традиционный быт, укрепляет свою семью. Вот этот процесс укрепления семьи, выраженный в такой триаде: сильная семья – сильный город – сильная империя, сильное государство. Вот эта такая церковная формула, вот она впитывается в крестьянский дух и она, безусловно, спродуцирована Александром II. Я не знаю, насколько это было подспудно, вот я в речах его не нашел прямо прямых указаний на то, что он фактически давал импульс новому типу личности, но вот по делам выходит так.

Д. Володихин

– Вы уже назвали судебную реформу, действительно серьезные изменения в сфере образования. И кроме того, старая армия, армия времен рекрутских наборов, также претерпела изменения, и ушла в прошлое та печальная судьба человека, который отрывался от родного дома и шел служить на 25 лет. В общем, теперь служили совсем немного, раз в пять, по-моему, меньше.

А. Атаев

– Дело в том, что да. И здесь вот я бы еще затронул тот контекст, о котором говорил. Кавказская война, где прослеживаются уши соперников геополитических, прежде всего английские уши, вот она как раз таки указывает на то, что нам необходимо было вот заниматься именно военной реформой, реформой армии вот в такие, довольно сжатые сроки. Это указывает на то, что в формировании новой атрибутики, нового принципа, отмена того самого набора о котором вы говорите...

Д. Володихин

– Рекрутского набора.

А. Атаев

– Да, рекрутского набора. Динамизировало настолько развитие вот Моздокской (Кавказской) линии, продвижение на юг и формирование крепостей Грозная крепость, Владикавказ, продвижение в Итум-Кали, продвижение в нынешний город Махачкала, который называется Петровск – вот это все указывает на то, что действительно позитивные результаты реформы дают реальные результаты в поле, на театре военных действий.

Д. Володихин

– Ну да, действительно, Кавказская война была действительно победно завершена при Александре II. Но надо сказать, что победно была завершена и другая война, русско-турецкая, даже, наверное, более знаменитая, война 1877–78 годов, результатом победы в которой стало формирование независимого Болгарского государства. И, в общем, надо сказать, что военная реформа далеко не была завершена, она находилась в стадии такой, что министр военный кричал: нет-нет, мы не можем идти на эту войну, наша армия еще не готова. Но как оказалось, армия была готова, и армия принесла победу.

А. Атаев

– Да, и ставка находилась императора, царя, она тоже находилась в Болгарии. Он непосредственно сам руководил ходом военных действий и наступательно, агрессивно, в хорошем смысле этого слова, показал, продемонстрировал эффективность в том числе и своих военных инициатив – пятисотлетнее иго, оно было низвержено. И тот прекрасный памятник, который в центре Софии украшает столицу Болгарии, яркое, красивое тому подтверждение. Девять лет шел сбор средств на этот памятник, в начале XX века он установлен, это было последствием международного конкурса довольно серьезного. И государь Александр II, который так красиво, эффектно восседает на коне, он является сегодня одним из, ну как это ни странно прозвучит, может быть, одним из символов Болгарии, той Болгарии, которая состоялась благодаря лично ему в том числе, и благодаря Российской империи.

Д. Володихин

– И благодаря российской армии.

А. Атаев

– И благодаря российской армии, безусловно.

Д. Володихин

– Ну что ж, осталось еще отметить экономическую сторону царствования Александра II. Если я не ошибаюсь, тогда чрезвычайно быстро строили железные дороги, появилось огромное количество новых промышленных предприятий, и развитие экономики шло семимильными шагами, чрезвычайно высокими темпами.

А. Атаев

– И здесь тоже преемственность политики является очевидным фактом, демонстрирующим то, что он продолжает политику Николая I. Строительство железных дорог начинает его отец – это была самая протяженная железная дорога, в Европе аналогов не было. И конечно, те дополнительные серьезные инвестиции, которые пошли из Франции прежде всего, которые пошли из европейских стран, они указывают на то, что Россия становится привлекательной в экономическом плане. Промышленный рост, он выражается в таких цифрах. Во-первых, это добыча угля, она начинает интенсивно расти. Далее производство паровозов – это один из показателей, который ложится в основу уже последующей патерналистской политики Александра III. Далее установление или развитие добычи соли – это тоже один из тех показателей, который даже в советской статистике отображают то, что показатели экономического роста уже имеют мало аналогов в мировой экономике. И здесь мы видим ключевую позицию, которая является довольно качественным показателем того, что экономика Российской империи в XIX веке состоялась – это производство зерна. Вот тот класс – ну простите за это слово, та социальная группа нового крестьянина, нового крестьянства, которая была уже самостоятельной, она дает импульс именно для развития вот...

Д. Володихин

– Сельского хозяйства.

А. Атаев

– Производства зерна и экспорта зерна. Уже получает импульс развития экспорт.

Д. Володихин

– Ну добавим еще сюда то, что по Волге все больше и больше плавает пароходов, и все больше и больше заводов строится в Москве, Санкт-Петербурге и других городах. Вот эту позитивную страницу мы вынуждены прервать. Мы хотели показать, что предшествовало доброе в русской жизни тому печальному событию, которое произошло в 1881 году.

Д. Володихин

– Пора напомнить вам, дорогие радиослушатели, что это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы с замечательным историком Артуром Викторовичем Атаевым, доцентом Государственного института культуры московского, продолжаем разговор об Александре II и переходим к его губителям, к террористам. Собственно, и до Александра II порой вылезали на поверхность политической жизни проекты цареубийства. В эпоху дворцовых переворотов XVIII века бывало такое, что уходил государь из жизни насильственным путем, либо свергнутый, либо еще находящийся на престоле. И вот последний из таких государей и первый одновременно в XIX столетии – Павел I, был убит заговорщиками. Затем военный мятеж 1825–26 годов – то, что сейчас называют декабристами, и в программах декабристов числилось цареубийство, этого, слава Богу, не произошло. Но вот несколько десятилетий спокойного царствования Николая I, и вдруг в 60-е годы при Александре II возникает проблема русского террора, русского душегубства на европейский лад. С чего все началось?

А. Атаев

– Безусловно, и декабристы, и социалисты-народники в лице Герцена, Чернышевского, Добролюбова, они внесли свой вклад. Но рождается теория. Без теории террора невозможно получить, он невозможен. Под теорией рождается практика. И вот эта практика – это 1862 год, декларация «Молодая Россия» Петра Заичневского, студента-неудачника Московского университета, который демонстрирует...

Д. Володихин

– Московского, тогда Императорского университета.

А. Атаев

– Да, совершенно верно. Московского, совершенно правильно, да, Императорского университета. И он провозглашает тезис на убийство, легитимация цареубийства. Декабристы говорили это в кулуарах, здесь декларативно, популярно, доступно это провозглашено.

Д. Володихин

– Вот что конкретно говорил Заичневский, в какой форме?

А. Атаев

– Что действительно все экономические, политические беды, все неурядицы в стране – это вина одного человека. Вот если этого человека убить, уничтожить физически, вместе с семьей, вместе со всей «ектеньей», то...

Д. Володихин

– Великая ектенья – это перечисление в молитве царского семейства, от государя и до его младших наследников, младших детей.

А. Атаев

– Да. То вот проблема в России будет решена.

Д. Володихин

– То есть это буквально логика такая: прирежем царя, отравим царицу, задавим их детей – и все будет хорошо.

А. Атаев

– Наступит, да, справедливость. Мы знаем от старцев, что такое справедливость: там, где человек лишается любви, он ищет справедливости. Вот, к сожалению, общество XIX века, второй половины XIX века, или часть общества, она была лишена любви, она искала справедливости. И вот поиски этой справедливости, такие, знаете, жуткие поиски, эта такая жуткая мысль, агрессивная мысль рождает организацию – организацию «Земля и воля». И люди, которые становятся сторонниками социализма, такого социалистического народовластия, идут, как мы знаем, в народ. А они идут в народ после того, как провозглашается в рамках мировой марксистской идеи в 1848 году такая концепция: революционный терроризм. Маркс, увидев неудачи в Вене во время австрийского восстания, рождает термин, рождает концепцию, рождает теорию революционного терроризма, что можно побеждать только террором, терроризмом, да. И далее мы видим, как «Земля и воля» – идут эти проповедники терроризма, не террора, а терроризма, идут в народ.

Д. Володихин

– То есть, иными словами, в 60-е годы при Александре II наше общество восприняло опыт Европы там времен революционного возмущения 40-х годов, прочитало тамошние книжки, решило применить. Молодые люди пошли в народ говорить: давайте разрушим все то, что над вами. Но это еще не терроризм, это еще, так сказать, пропаганда. Кто же первый-то был?

А. Атаев

– В 1866 год, апрель, Каракозов Дмитрий, последователь идей революционного терроризма, совершает попытку убийства государя Александра II.

Д. Володихин

– Пять лет, как освобождены крестьяне...

А. Атаев

– Да.

Д. Володихин

– Заключены мирные соглашения по результатам Крымской войны, проведена судебная реформа – и самое время этого «злодея» прикончить.

А. Атаев

– А Каракозов говорит: а он обманул крестьян.

Д. Володихин

– Не так освободил.

А. Атаев

– Да он освободил не так. Потому что ведь он называл действительно царя не освободителем, а лгуном и злодеем, действительно злодеем считал. И в апреле 66-го года этот последователь справедливости социальной совершает попытку убийства, неудачную попытку убийства. Да, Осип Комиссаров предотвращает эту попытку.

Д. Володихин

– А кто такой Осип Комиссаров?

А. Атаев

– По одной из версий крестьянин, которому будет пожалован потом титул, которого действительно наградят и возблагодарят, и он станет одним из символов противодействия деструктивным явлениям, таким явлениям как терроризм. Потому что, безусловно, общество осудит поступок Каракозова, оно не будет готово. Герцен отвернется от Каракозова. Семья отвернется от Каракозова.

Д. Володихин

– То есть, по большому счету, русское общество в 1866 году не было готово поддержать душегубов ни интеллектуально, ни духовно.

А. Атаев

– Ни интеллектуально, ни духовно, да. Часть общества была заражена, но в целом общество было здоровым. И что мы видим следующее: год спустя Париж – поляк Березовский совершает вторую попытку убийства. И тоже царя защищают. Полицейский, французский полицейский, он предотвращает теракт, и Березовский попадает в заключение. И он признается, когда его задерживают, он признается, что совершить убийство он решил за две недели до визита государя в Париж, и это была месть за подавление так называемого польского восстания в 1863 году. Вот год спустя, в 1867 году...

Д. Володихин

– Месть на национальной почве.

А. Атаев

– Да, месть на национальной почве. И да, действительно террологи потом выведут термин: националистический терроризм. И вот Березовский – это классический представитель националистического терроризма.

Д. Володихин

– Но Березовским дело не закончилось.

А. Атаев

– Да, Березовским дело не закончилось. И в 1879 году террорист Соловьев, агрессивный террорист Соловьев совершает третью попытку убийства.

Д. Володихин

– Агрессивный почему? Он так вот манифестировал свою готовность вот в любом случае убить и не свернуть с этого пути?

А. Атаев

– В любом случае убить и не свернуть. Государь почувствовал, он тоже шел без охраны, и почувствовал, что от этого человека исходит зло, увидев Соловьева. И от всех пяти пуль он увернется. Государь был физически крепким, подготовленным человеком. Он увернется. Соловьев будет задержан и тоже будет наказан. Он наказан будет так, как должны быть наказаны террористы. И вот мы видим три проявления так называемого индивидуального терроризма. Это индивидуальные проявления. И эти индивидуальные проявления, безусловно, повлияли на то, что рождается радикальная, в том же году, что и совершает террористический акт Соловьев, неудачный, слава Богу, в том же 1979 году та же самая «Земля и воля» раскалывается, и она раскалывается на теоретиков – не радикалов и на практиков – радикалов.

Д. Володихин

– То есть они сходили в народ, поняли, что крестьяне не слушают. Одни сказали: давайте задумаемся, почему не слушают, обсудим все это, сделаем какие-то вывод. Другие говорят: думать некогда, стрелять надо.

А. Атаев

– Да, Дмитрий Михайлович, вы совершенно правы. Вот они действительно пошли в народ, а крестьянин не понимал, что такое социализм, он не понимал, как можно свергнуть богопомазанника.

Д. Володихин

– А может быть, крестьянин, наоборот, очень хорошо понимал, что такое социализм, суть его?

А. Атаев

– Может быть, действительно подспудно, да, что это богоборческая теория. А он начинал утро с молитвы, шел...

Д. Володихин

– Работать.

А. Атаев

– Работать. Вечером приходил, благодарил Господа за то, что день прожит не зря. А был традиционный уклад, многодетная семья, и у него просто в его укладе, в его миропонимании, в его миросозерцании не было места такому явлению как социализм. Поэтому действительно хождение в народ, оно абсолютно себя ничем не оправдало. И здесь, осознавая, что нужны радикальные действия, рождается партия «Народная воля».

Д. Володихин

– И из «Земли и воли» радиальное крыло.

А. Атаев

– Да, она рождается.

Д. Володихин

– Это вот как в песне ДДТ: «Хватит трепаться, наш козырь – террор».

А. Атаев

– Да, совершенно верно. Это были молодые радикалы, до 30 лет. Желябов, Софья Перовская – это наиболее яркие представители этого радикального блока. И они в Липецке, на съезде «Народной воли», в 1879 году выносят смертный приговор царю.

Д. Володихин

– «Мы так решили, что он должен умереть».

А. Атаев

– Да, мы так решили, что он должен умереть. И заканчивается эпоха индивидуального террора, начинается эпоха развития жутких агрессивных террористических организаций. На смену жутким агрессивным индивидуалам-террористам приходят жуткие агрессивные террористические организации, прежде всего «Народная воля». Что они делают? Они планируют очень продуманный террористический акт – подрыв поезда императорского. Но они подрывают не тот поезд, потому что по ряду причин, есть разные версии, поезд сопровождения, он пошел первым. Действительно есть жертвы, погибшие, но теракт признается не достигнувшим цели.

Д. Володихин

– То есть: мы убили столько народа – ах, извините, промахнулись, но в следующий раз попадем.

А. Атаев

– Да. И тут обращает на себя внимание то, как они готовились к теракту. Они купили землю. Желябов выехал в нынешнюю Малороссию, в нынешнюю Украину, тогда в Малороссию, в Александровск, и приобрел землю для того, чтобы отвлечь внимание: вот крестьянин я. А реально они пытались совершить подкоп к железнодорожному мосту и заложить бомбу. И это была не просто акция, это было целое террористическое действие. И вот тут совершенно правы террологи, которые изучают, продолжают изучать террористические акты в XIX веке, указывая на то, что сами эти молодые люди не могли так четко организовать террористическую активность. Это было явно участие в том числе и акторов извне. Безусловно, геополитических противников России.

Д. Володихин

– Ну что ж, вот сейчас мы должны немножечко притормозить, чтобы все это осмыслить и для того, чтобы напомнить вам, дорогие радиослушатели, у нас здесь светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы с вами буквально на минуту прощаемся, чтобы вскоре вновь встретиться в эфире.

Д. Володихин

– Дорогие радиослушатели, это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И в гостях у нас кандидат политических наук, доцент Московского государственного института культуры, Артур Викторович Атаев. Мы обсуждаем трагическую гибель императора Александра II от рук террористов. И вот в перечислении разного рода терактов, целью которых было уничтожение императора, мы дошли до номер четыре. И еще будут иные попытки, мы стремительно приближаемся к трагическому дню 1881 года, когда император ушел из жизни. Но вот, собственно, операции террористов имеют такое разнообразие, что нам приходится еще кое о чем рассказать. Были и иные попытки достать императора прямо во дворце, например.

А. Атаев

– Да, Александр II тем временем, он вопрошает: что хотят эти несчастные? Почему они добиваются моей смерти так планомерно, так постоянно? Он искренне не понимает, что это за явление такое – терроризм, ну «бомбизм» – тогда не было термина терроризм, их называли «бомбистами». И общество, по мере их активности, по мере их активизации, все больше им симпатизирует – вот еще одно явление, которое не поддается рациональному анализу. Чем больше судебных процессов над «бомбистами», чем больше в открытой печати (а стенограммы публиковались этих судебных процессов) о них публикаций, тем больше симпатий. И действительно много активных монархистов (ну много – по террористическим меркам) перешло в терроризм. И часть из них эмигрирует. Так вот тем временем, после неудачного четвертого теракта, часть взрывчатки Софья Перовская – это одна из организаторов «Народной воли», одна из первых в мире женщин-террористок, она начинает вербовать Степана Халтурина.

Д. Володихин

– «Вот хорошо бы использовать остаток взрывчатки».

А. Атаев

– Да. Крестьянин Степана Халтурина, который хороший краснодеревщик, плотник, устраивается он на работу в Зимний дворец. В подвальном помещении у него отдельный шкафчик, который он потихонечку, планомерно заполняет динамитом. Динамитом, который, кстати, не производился в Российской империи, он завозился извне. И здесь тоже вопросы.

Д. Володихин

– А кто завез и подарил, да?

А. Атаев

– Да, и тут разные версии есть у террологов. Ну действительно вопрос. И потихонечку он наполняет свой шкафчик динамитом. Дату теракта определила Софья Перовская. Он полностью подчинен этой даме, даме благородного происхождения...

Д. Володихин

– Дворянка, да.

А. Атаев

– Да, которая сверхагрессивна, и она действительно одной из целей своей жизни ставит убийство царя, императора. И что происходит: совершается теракт, который не достигает цели, но десять человек погибают – десять невинно убиенных.

Д. Володихин

– Там взрыв прямо во дворце.

А. Атаев

– Да, взрыв прямо во дворце, в Зимнем дворце происходит, в подвальном помещении. Очевидцы говорили, что как при землетрясении пол поднялся. Это страшный теракт, и никто не может назвать точный эквивалент, сколько там тротила, сколько там динамита было. Но это был действительно жестокий по своему наполнению и проведению террористический акт.

Д. Володихин

– Царь уцелел.

А. Атаев

– Да, царь уцелел, его не было в Зимнем дворце, он жив. И это уже пятый теракт, который нельзя причислить к проявлениям индивидуального террора, потому что готовила его все та же организация «Народная воля».

Д. Володихин

– Ну надо сказать, что их хоть отлавливали, их как-то наказывали, этих людей?

А. Атаев

– Да. Их наказывали. И Каракозов, он был казнен, и Березовский, и Соловьев был казнен. Это безусловно. Степан Халтурин – он скрылся, его найдут позже. Но он останется верным своей террористической идее до конца, укоренится в своей террористической концепции.

Д. Володихин

– А вот насчет Софьи Перовской это примерно так. Пронаблюдала, значит: взрыв был – ставим птичку. Степан Халтурин сделал все, как надо – ставим птичку. Убили десять человек – результат, ставим птичку. По царю не попали... Отряхивает пыль с кружев и говорит: ну надо на новый заход.

А. Атаев

– Да, и была жестокая боль от неудавшегося теракта. Дело в том, что они об этом очень открыто говорили. И воспоминания современников, ведь многие террористы потом разочаруются в идеях, такие как Лев Тихомиров, они уйдут из терроризма. И они довольно откровенно будут писать о тех настроениях, которые были в террористической среде, о тех явлениях, которые продуцировались, о тех настроениях, которые возбуждали ненависть к царю. И довольно откровенные воспоминания открывают нам суть этого явления. На этом фоне мы видим, мы приближаемся к той дате, которая является завершающей в нашем таком террористическом повествовании, которая, как это ни странно прозвучит, закрывает дверь террористическую, но и открывает ее одновременно.

Д. Володихин

– Открывает дверь на будущее.

А. Атаев

– Да, открывает дверь на будущее.

Д. Володихин

– Те теракты, которые в начале XX века сыпались уже не единицами, а сотнями.

А. Атаев

– Ну и не только в XX веке. Шесть лет спустя, в 1887 году, уже Александр Ульянов – двадцатилетний террорист, теоретик и практик, в принципе, попытается реанимировать этот террористический акт.

Д. Володихин

– Ну славен Господь, ничего не выйдет.

А. Атаев

– Славен Господь, ничего не выйдет, действительно.

Д. Володихин

– Давайте ввернемся к этому трагическому дню, к этой черной двери. Софья Перовская, плюс для нее находятся молодые помощники, горящие энтузиазмом, у них счастье в головном мозге в этот момент находится, что они идут на правое дело – убивать.

А. Атаев

– Да, и таких молодых помощников было около тридцати у Желябова и Софьи Перовской. Вот около тридцати человек участвовали в организации теракта. Также, как и в организации теракта четвертого, будет продумано все до мелочей. Несколько маршрутов будет отслеживаться. С Михайловского дворца, по нынешнему...

Д. Володихин

– По улицам Санкт-Петербурга.

А. Атаев

– Да, царь проследует, попытается проследовать к Зимнему дворцу, а по дороге...

Д. Володихин

– Его будут ждать.

А. Атаев

– Будет несколько засад, да. И взмах платочком Софьей Перовской будет отправной точкой, будет началом конца, будет знаком к действию. Терроризм – это пропаганда действий. Загодя будет снято помещение по маршруту движения царя для сырной лавки. Маршрут царя будет отслеживаться в ежедневном режиме, и в сырной лавке будут торговать террористы. Те самые последователи учения Софьи Перовской и Желябова, и ну, собственно, Маркса. Первый бомбист, Рысаков, кинет бомбу – государь остается жив, практически нетронутым – ни лицо, ни тело. Государь выйдет из кареты и, по одной из версий, которая активно сейчас продуцируется историками, он подойдет, отойдет в сторону набережной, посмотреть на последствия этого бомбометания.

Д. Володихин

– Кто погиб.

А. Атаев

– Да. Он подойдет к подростку четырнадцатилетнему, Захарову, который будет в предсмертных конвульсиях содрогаться. И в это время к нему подойдут лица, сопровождающие его и попросят настоятельно отойти и проследовать на карете к Зимнему дворцу. Государь не послушает увещеваний. И в это время Гриневицкий, он подойдет...

Д. Володихин

– Еще один террорист.

А. Атаев

– Да, еще один террорист, и буквально себе и государю под ноги со злостью метнет вторую бомбу. Государю оторвет ногу, вторая нога будет сильно повреждена. Гриневицкий тоже будет тяжело ранен. И последними или одними из последних слов государя будет пожелание: отвезите меня в Зимний дворец. Царь жив, но на смертном одре. И на смертном одре он, как говорят, был в сознании, как пишут, он в сознании, на коленях перед ним стоит будущий император Александр III – и в это время действительно была фактически решена судьба империи. Вот этот акт, этот террористический акт удавшийся, который организовала группа во главе с Желябовым и Перовской, последователи Нечаева, это уже удар в спину, который достиг цели. Государь умрет. Он умрет, истекая кровью. И много суждений, версий о том, можно ли было спасти царя, почему его не отвезли в лечебное учреждение, почему отвезли в Зимний дворец.

Д. Володихин

– Ну там, очевидно, есть дворцовые медики. Им доверяли?

А. Атаев

– Да, это уже очевидным образом было, наверное, то что спасти после такого бомбометания второго уже невозможно царя. И здесь «Народная воля», достигнув цели, как это ни странно, не достигнет результата. Потому что целью был царь, его убийство, а результатом они ставили восстание крестьян. Они были убеждены, они это писали в своих прокламациях, декларациях, о том, что крестьяне, обычные люди, после убийства царя восстанут и будет революция.

Д. Володихин

– Убьем царя – народ поднимется.

А. Атаев

– Народ поднимется, да. Это величайшая террористическая глупость, в которую они сами поверили, которая не принималась никем, кроме их самих. И действительно результата у этого террористического акта, ну того результата, которого они ожидали, не получилось. Да, был процесс «ста девяносто трех», был «процесс пятидесяти».

Д. Володихин

– Ну то есть участников теракта, которых осудили, кого-то казнили.

А. Атаев

– Да, они были казнены. Да, шесть террористов были казнены.

Д. Володихин

– А царя заменил другой царь. И общество при этом сказало себе: а в общем, скверно, это ведь убийство.

А. Атаев

– К сожалению, не так. Вот, к сожалению, в целом общество было теплохладным.

Д. Володихин

– А значит, в этом смысле теракт удался.

А. Атаев

– Да. Но вот того результата, которого они хотели, ну революции не получилось.

Д. Володихин

– То есть революции не получилось, но общество вздохнуло, почесало подбородок и сказало: ну не знаю, не знаю... С одной стороны – конечно, убили. А с другой стороны – царя... Любим ли мы царя, почитаем ли мы царя? Вопрос сложный, – начало внутри себя рассуждать образованное общество. И, конечно, в этом смысле дверь-то уже оказалась открытой.

А. Атаев

– Да. В этом смысле, безусловно, Дмитрий Михайлович, с вами нельзя не согласиться. Терроризм в этом плане дает корни. Дает корни, и рождается пропаганда действием уже с помощью марксистской диалектики. Георгий Валентинович Плеханов организовывает группу «Освобождение труда», которая будет тоже планомерно, четко работать на развал империи. У пропаганды действием, у терроризма, появляются теоретические последователи.

Д. Володихин

– То есть, иными словами, и корни, и крона, и листики зашелестели. И все это, в общем, напоминаю, душегубство.

А. Атаев

– Совершенно верно.

Д. Володихин

– Дорогие радиослушатели, знаете, тяжело это слушать. Страшная часть нашей истории, та часть, из которой следует извлекать уроки. Но прежде, чем начать их извлекать, мне хотелось бы совершенно другое сделать. Царя Александра II сменит его сын, император Александр III, и на коронационные торжества Петром Ильичом Чайковским будет создан «Торжественный коронационной марш», замечательное произведение музыкального искусства, которое сейчас прозвучит в эфире.

Д. Володихин

– Дорогие радиослушатели, это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы беседуем с кандидатом политических наук, известным историком Артуром Викторовичем Атаевым, о кончине императора Александра II от рук террористов. И здесь у нас возникает довольно сложная коллизия сейчас. Видите ли, мы проговорили событийную часть. Вот правление Александра II, реформы, которые дали крестьянину личную свободу, с огромным количеством оговорок, но все-таки дали ему землю. Можно спорить вокруг этой реформы, она не была ни триумфом, ни провалом, а давала просто решение очень сложной задачи, которая так или иначе была решена и подтолкнула к развитию русскую экономику. Проходит военная реформа, которая укрепляет русскую армию и позволяет победить и в Кавказской войне, и в русско-турецкой войне 1877–78 годов. Происходит восстановление Черноморского флота. Происходит изменение в образовании, происходит судебная реформа и по всей стране происходит своего рода либерализация. То есть если сравнивать с государями Павлом I, Александром I, Николаем I, и своим преемником Александром III, наверное, Александр II был в наибольшей степени либерал на троне. И вот можете сравнить эпоху там, скажем, Сталина и эпоху Александра II. Покушение на царя и его убийство, наверное, если бы все это происходило в середине XX века, положили бы тысячи, если не десятки тысяч людей. А тут казнено несколько человек, отъявленных преступников, которых поймали с поличным на месте преступления.

А. Атаев

– Не покаявшихся.

Д. Володихин

– Не раскаявшихся, да, совершенно верно. А кого-то простили. Причем в обществе раздавались голоса: давайте простим всех. Это с одной стороны. Государь – жертва, государь не из тех, кто был жесточайшим деспотом, убивал, уничтожал людей, не из тех, кто проявлял какие-то свойства тирана, повторяю, это был в наибольшей степени либерал на троне среди всех царей XIX века в России. Его убили. Мы видим, с другой стороны, как бы механическое нарастание терроризма в России. Сначала террор получает какую-то вдохновляющую полемику на страницах подпольной прессы, затем на бой выходят одиночки, несут свои бомбы, затем их сменяют организации – «Земля и воля», «Народная воля». Потом это уже целый огромный разветвленный заговор.

А. Атаев

– Группа «Ад», ишутинцы, петрашевцы.

Д. Володихин

– Ну петрашевцы пораньше были.

А. Атаев

– Да, петрашевцы были раньше, но вот это все...

Д. Володихин

– Ну вот тут сейчас будут еще нечаевцы.

А. Атаев

– Да.

Д. Володихин

– Эти вообще ни Бога, ни беса не знали и говорили, что, если твой товарищ злоумышляет против нашей идеи – пойдем, убьем товарища нашего. Не то что царя, а товарища своего были готовы прикончить. Это по следам нечаевцев написаны «Бесы» Федора Михайловича Достоевского и, большому счету, по следам вот этих всех террористических организаций.

А. Атаев

– Да, Ставрогин и Верховенский – это диагноз.

Д. Володихин

– Совершенно верно. Но ведь мы пока, повторяю, перечислили событийную сторону, а в чем духовное наполнение? В чем урок, который эта история, эти события нам дают? Что было основой для разгула террора? Почему все это происходило, почему десятки нормальных молодых людей – не сказать, чтобы необразованных, темных отбросов общества, нет, – пошли на душегубство, на смертный грех, огромное количество людей решили стать убийцами, десятки, десятки и десятки, а потом уже пойдут сотни и тысячи в XX веке. Но сейчас пока десятки. И откуда это? Почему это? Что есть главная причина?

А. Атаев

– Я убежден, что терроризм – это духовная болезнь, и духовная болезнь, которая не имеет национальной символики. Вот, Дмитрий Михайлович, есть такой термин, к сожалению: русский терроризм, применимый именно к эпохе XIX века.

Д. Володихин

– Ну правильно, наверное, было бы, наверное, российский говорить, да?

А. Атаев

– Ну я бы даже не говорил «русский терроризм», потому что это терроризм. И он был терроризмом в Древней Иудее и в секте ассасинов.

Д. Володихин

– И этот терроризм был во время Чеченской войны. И там Софья Перовская ничем не отличается от Джохара Дудаева по сути своей деятельности.

А. Атаев

– Конечно. Поэтому я не думаю, что это русский терроризм. Но эта болезнь, к сожалению, духовная, и она болезнь, и применима...

Д. Володихин

– К нашему обществу.

А. Атаев

– Именно, именно. Потому что продуцирование антирелигиозных социалистических идей, которые открыто богоборчески-гуманистический характер имеют, они антропоцентричны. Мы в XIX веке видим классическую формулу отхода от богоцентричности и прихода к язычеству, к антропоцентризму. Потому что человек становится в центре – в центре мира, в центре Российской империи: вот я, я... Не Бог.

Д. Володихин

– Я главный в мире и в своей стране тоже главный.

А. Атаев

– Да. Соответственно, если я главный, то мои потребности, они должны превалировать над потребностями Церкви, над потребностями общества, над потребностями семьи. Ведь они все, все до единого, террористы, отошли от семьи, а потом отошли от общества – вот здесь последовательны. Но что, от кого они отошли до этого? Они отошли от Бога. Отход от Бога продуцирует отход от семьи, отход от общества, от традиционного русского уклада. Они же были классическими глобалистами. Террорист – это глобалист.

Д. Володихин

– Человек, который живет как гражданин мира, в этом смысле.

А. Атаев

– Да, потому что он, у него профессия – террорист, революционер, и она такая же профессия и в Чехии, и в Словакии, и Германии, и Оттоманской империи, и в Сарацинском королевстве, она везде.

Д. Володихин

– И в России.

А. Атаев

– Да.

Д. Володихин

– Ну вот давайте расставим все точки над «i». Несколько раз мы говорили, что возможно, что террористические организации в России кормились из-за рубежа. Мы не будем сейчас говорить на политические темы, мы просто обозначим эту возможность. Поскольку Россия-то выиграла войну, укрепила армию, растет экономически – в этом смысле, конечно, раскол общества и угроза самому правителю процветающего государства это то, что, в общем, есть часть разрушительной политики, создания внутренних угроз извне. Да, это понятно, допустим, для XX века, и для XXI это вообще станет традиционным способом ведения политических игр. Но важно-то, не кто там – англичанин, француз или немец подарил динамит террористам – это частность, мы не знаем, было это, не было, не можем этого доказать, мы это лишь предполагаем. Важно-то другое: почему он этот динамит принял. И здесь важное, чрезвычайно важное обстоятельство состоит в том, что динамит для совершения убийства – неважно кого, государя или городового, – человек принимает в свои руки, если он отошел от основ веры. Бог ему говорит: не убий. А он говорит Богу: пошел вон, я здесь сам решаю, я хочу его убить и убью его. У него не остается нравственного и религиозного барьера. Таким образом оскудение православия, его определенное ослабление в XVIII–XIX веках в России, оно привело в общественном смысле к очень печальным результатам.

Д. Володихин

– Псевдорелигиозность террористическая рождается, вы знаете, именно псевдорелигиозность. Вот Дурново дал и очень интересное определение такому явлению как терроризм.

Д. Володихин

– А вы сначала скажите, кто это такой, Дурново.

А. Атаев

– Ну это такой очень классный, на мой взгляд, имперский чиновник, да, близкий по своим убеждениям к такой власти имперской.

Д. Володихин

– То есть такой охранитель последних десятилетий Российской империи.

А. Атаев

– Да, именно так. И он сказал, выявил такую тенденцию: слабость, которая рождает силу. «Трости надломленной не переломит, льна курящегося не угасит» – слабость в силе. Вот здесь террористы тоже, они брали и переиначивали формулу. Когда он брал динамит в руки, то он из слабого становился сильным. И совершал человек, который тщедушный, там 25 лет, который не имеет определенного опыта, не наполнен такими смыслами, а вот его...

Д. Володихин

– Он наполнен просто несколькими брошюрами, дурно переведенными с немецкого или английского языка, и это все, что составляет его культурный багаж. Но этот культурный багаж заводит его определенным образом.

А. Атаев

– Именно заводит, да. Это бесовская вот эта сила, она в буквальном смысле влетает в него, погружает его во мрак, и вот он считает, что вот эта слабость его становится вот быстрой силой. И он может совершить то, что неподвластно другому. И это вот...

Д. Володихин

– «Тварь ли я дрожащая или право имею?»

А. Атаев

– Да, опять великий пророк и писатель Достоевский отвечает на вот этот цивилизационный вопрос. И действительно термин «цивилизация» здесь тоже употребим, потому что это же и удар по цивилизации, по русской цивилизации, которая реально начинает складываться, укрепляться и влиять на миропроцессы в XIX веке.

Д. Володихин

– Ну что ж, время нашей передачи подходит к концу. Мне осталось поблагодарить вас, Артур Викторович, от имени наших слушателей и завершить несколькими словами. Мы рассказывали о терроре и террористах, мы рассказывали о достижениях России в то время, мы рассказывали о государе Александре II, который был в наименьшей степени тиран и деспот среди наших государей XIX века и в наибольшей степени либерал, но первым его убили террористы. Мы рассказывали о том, какие люди стояли за терактами. И, по большому счету, дорогие радиослушатели, вы прослушали целый час, но можете все это забыть и оставить у себя в голове только две-три фразы, а именно: крепкая вера – это главный барьер на пути к душегубству. В любых формах этого душегубства. Пока у нас была крепкая вера, душегуб не получал духовной подпитки от окружающего общества. Вера шатнулась – и общество начало говорить террористу: да, ты, конечно, парень мрачный и страшный, замкнутый, но что-то в тебе есть, ты вот такой социальный романтик, – и это был первый шаг на пути в бездну. Бог в наших душах – та заграда преступления, которая является единственной по-настоящему крепкой во все времена – сейчас, 100 лет, 200 лет назад, 500 лет назад. Сохраняйте Бога в своих душах, не давайте эту связь между собой никому разрушить. Мне остается сказать вам: спасибо за внимание, до свидания.

А. Атаев

– До свидания. Спасибо за внимание.