

Фотограф: Сергей Берменьев
Есть поэты, чьё появление в литературе не только изменяет всю систему координат в поэзии, не только создает новую культурную мифологию, но и порождает особое, новое поле музыкальной, образной и мировоззренческой зависимости от самого факта своего существования. Вот, мы иногда говорим: «В этих стихах сильно влияние такого-то»… Этот «такой-то» настолько влиятелен, насколько им может быть – только большой поэт, создавший свою уникальную поэтическую вселенную. С новым языком, новым ритмом, новым углом зрения на все сущее.
Таков поэт, родившийся в 1940-м году в Ленинграде. Он окончил семь классов школы и стал легендой уже в двадцать с небольшим лет. Потом – вынужденная эмиграция, нобелевская премия по литературе, преподавание, поездки по миру и последний приют на острове Сан-Микеле в Венеции. Имя поэта - Иосиф Бродский.
В деревне Бог живет не по углам,
как думают насмешники, а всюду.
Он освящает кровлю и посуду
и честно двери делит пополам.
В деревне он – в избытке. В чугуне
он варит по субботам чечевицу,
приплясывает сонно на огне,
подмигивает мне, как очевидцу.
Он изгороди ставит. Выдает
девицу за лесничего. И в шутку
устраивает вечный недолет
объездчику, стреляющему в утку.
Возможность же все это наблюдать,
к осеннему прислушиваясь свисту,
единственная, в общем, благодать,
доступная в деревне атеисту.Иосиф Бродский, 6 июня 1965 года
С двадцати четырех примерно лет Бродский более или менее регулярно писал рождественские стихи. Это было и приношение празднику, и стихи по поводу, и самозарождение собственной поэтической традиции. Но главное – это разговор о чуде, о противопоставлении теплой пещеры со Спасителем – космическому холоду мироздания. Последнее такое стихотворение он написал за месяц до смерти, в декабре 1995-го года:
В пещере (какой ни на есть, а кров!
Надёжней суммы прямых углов!),
В пещере им было тепло втроём;
пахло соломою и тряпьём.Соломенною была постель.
Снаружи молола песок метель.
И, припоминая его помол,
спросонья ворочались мул и вол.Мария молилась; костёр гудел.
Иосиф, насупясь, в огонь глядел.
Младенец, будучи слишком мал,
чтоб делать что-то ещё, дремал.Ещё один день позади – с его
тревогами, страхами; с «о-го-го»
Ирода, выславшего войска;
и ближе ещё на один – века.Спокойно им было в ту ночь втроём.
Дым устремлялся в дверной проём,
чтоб не тревожить их. Только мул
во сне (или вол) тяжело вздохнул.Звезда глядела через порог.
Единственным среди них, кто мог
знать, что взгляд её означал,
был младенец; но он молчал.Иосиф Бродский, «Бегство в Египет 2», 1995 год
Я закончу словами Бродского из его Нобелевской лекции: «Существуют, как мы знаем, три метода познания: аналитический, интуитивный и метод, которым пользовались библейские пророки – посредством откровения. Отличие поэзии от прочих форм литературы в том, что она пользуется сразу всеми тремя (тяготея преимущественно ко второму и третьему), ибо все три даны в языке; и порой с помощью одного слова, одной рифмы пишущему стихотворение удается оказаться там, где до него никто не бывал, – и дальше, может быть, чем он сам бы желал…» Оборву цитату и добавлю от себя, что это не столько рассуждение о предмете разговора, сколько блестящий автопортрет самого стихотворца.
С вами была программа «Рифмы жизни» и её ведущий – Павел Крючков.