«Христианин в современном обществе». Мария Львова-Белова

У нас в гостях был уполномоченный по правам ребенка при президенте Российской Федерации Мария Львова-Белова.

Наша гостья рассказала, с чего началась её волонтерская деятельность, как решилась на такой ответственный шаг, как усыновление детей из детского дома, какую поддержку оказывает также людям с инвалидностью, какие задачи стоят в настоящее время перед ней в её новой должности, и какую роль во всем этом играет вера.

Ведущая: Кира Лаврентьева

---

К.Лаврентьева:

— «Вечер воскресенья» на радио «Вера».

Здравствуйте, дорогие радиослушатели!

Меня зовут Кира Лаврентьева.

Как всегда, по воскресеньям, мы говорим о пути христианина в светском обществе, и сегодня у нас необычная гостья, с радостью её представляю — Мария Львова-Белова, уполномоченный по правам ребёнка при Президенте Российской Федерации.

Здравствуйте, Мария!

М.Львова-Белова:

— Здравствуйте, Кира!

К.Лаврентьева:

— Очень рады Вас видеть в нашей студии, и поздравляем Вас — потому, что мы впервые встретились после Вашего назначения на эту замечательную, интересную, трудную должность. Поздравляем с назначением!

М.Львова-Белова:

— Спасибо большое!

К.Лаврентьева:

— И сразу возникает вопрос: вот, что стало сейчас с Вашей жизнью? После того, как Вас назначили. Потому, что семнадцать детей — да, дорогие радиослушатели, вы не ослышались... ну, пять... пять кровных...

М.Львова-Белова:

— Да, тогда не семнадцать, тогда — двадцать два.

К.Лаврентьева:

— А, извините...

М.Львова-Белова:

— Да, это — старая информация.

К.Лаврентьева:

— А, старая информация... ситуация поменялась. Муж — священнослужитель. Вот, вы представляете, дорогие радиослушатели? У нас есть такие женщины, которые... вот... они... прям... и в горящую избу войдут... и коня остановят на скаку... в общем-то... полный восторг и восхищение!

М.Львова-Белова:

— Спасибо, Кира, очень приятно!

К.Лаврентьева:

— Да, от всей души!

Вот... что стало с Вашим вот этим вот... мироустройством? Потому, что, когда я готовилась к интервью, у меня вот именно вот этот вопрос стоял больше всего в голове! Думаю: а как же... как же... вот, всё... вот, эту махину взять... все Ваши проекты в Пензенской области — взять, и перенести в Москву?

М.Львова-Белова:

— Да, это было сложно. Я понимала, конечно, что все проекты перенести в Москву я не смогу. И, самое главное... прежде же всего — я мама, и я понимаю ответственность перед своими детьми, и понимаю ту ответственность, которую на меня возложил Президент, назначив меня на эту должность. И я сейчас считаю, что я имею непосредственное отношение к 30 миллионам детей, и здесь вот... сложно этот баланс выстроить.

Что касается моих 22 детей — я немножко хочу пояснить. Потому, что, обычно, когда это произносится в средствах массовой информации, это вызывает некое, такое, чувство, что я — совершенно безумная женщина. Но у меня — пятеро рождённых, четверо приёмных. Они уже взрослые, и с нами уже не живут, у них уже своя жизнь, и я даже могу там скоро стать бабушкой... вот... и тринадцать...

К.Лаврентьева:

— Поразительно... 37 лет Вам, если не ошибаюсь...

М.Львова-Белова:

— Да, 37...

К.Лаврентьева:

— Самая молодая бабушка!

М.Львова-Белова:

— Ну, почему... нет! Я тут была недавно в Воронежской области, и там есть приют «Покров», я знаю, православный, и знаю, что они у вас не раз были на радио «Вера». И, вот, там руководитель приюта — Наталья — она взяла под опеку 16-летнюю девочку, которая была беременна, и она стала бабушкой... там... в 30 лет. Поэтому, я буду не самой молодой бабушкой — в понимании приёмной мамы.

Поэтому... собственно, что стало с жизнью? Ну... стало, в разы, сложнее, в плане... там... перемещения, передвижения. Ты понимаешь, что много детей, которых нужно — кого в секции... школы... и, там... сложности какого-то бытового характера. Но, на самом деле, моя жизнь обрела новый смысл. Потому, что когда ты утром просыпаешься и понимаешь, что, в течение дня, у тебя есть возможность помочь конкретно детям, там... семьям... у тебя есть возможность повлиять на работу какого-нибудь учреждения в регионе прямым звонком губернатора — ты понимаешь, что тебе Господь дал возможность служения уже в таких... в больших масштабах. А это меня всегда очень вдохновляло.

И... у меня здесь — потрясающая команда. Я очень ей благодарна. Собственно, большая часть сотрудников осталась от предыдущего уполномоченного, часть сотрудников пришли вместе со мной — это люди, с которыми мы долгое время были вместе и делали общественные проекты, и я работала в статусе сенатора Совета Федерации, вместе с этой командой — поэтому, вот, часть сотрудников пришли вместе со мной.

И всё это, на самом деле, делает каждый день наполненным смыслом. Каждый день, когда ты просыпаешься, и понимаешь, что — вот, всё не зря. Что всё — промыслительно, и у тебя есть возможность послужить здесь и сейчас.

К.Лаврентьева:

— Насколько я понимаю, Вы стали волонтёром, и, вообще, впервые подошли вплотную к теме благотворительности в 2008 году.

М.Львова-Белова:

— Да.

К.Лаврентьева:

— Вы сначала просто ходили в больницы, в детские дома... что это был за порыв, Мария? Вот, чем Вы тогда руководствовались?

М.Львова-Белова:

— На самом деле, очень большую роль сыграла православная вера. Потому, что, когда ты, каждый день, находясь на службе, когда ты читаешь... там... Евангелие, святых отцов, и ты в голове держишь, вот, эту мысль, что «вера без дел мертва», что тебе нужно свою веру оживлять — оживлять своими добрыми делами, оживлять своим служением тем, кому это необходимо.

И, вот, эта потребность — она появилась в довольно раннем возрасте, ещё когда я была ребёнком — что нужно кому-то помогать, при этом, понимая — ну, что ты, как ребёнок, можешь сделать?

И, когда ты уже родила... там... двоих детей, и стала более осознанно воспринимать детей и своих, понимая чаяния и переживания детей, которые не твои... и тут возникает вопрос — что я могу?

И часто... вот, как люди сейчас звонят и говорят: «Хочется помогать, но я не знаю, куда мне нужно, куда обратиться...» — вот, у меня был такой поиск в тот момент, и это была просто мольба к Богу. Я говорила: «Господи, у меня есть руки, у меня есть сердце, у меня есть желание — покажи, куда нужно...»

И я очень рада, что я сегодня у вас на радио — именно «Вера» — и я могу свободно об этом говорить. Потому, что, когда ты рассказываешь об этом где-то, там, в светском обществе, люди говорят, что... ну... «местная сумасшедшая».

А здесь я чётко понимаю, что это был тот путь, который я просто вымолила тогда у Бога, и Он мне дал эту возможность — идти этим путём.

К.Лаврентьева:

— Притом, параллельно, рождались дети... вот ещё что важно! Это же — важный такой момент!

М.Львова-Белова:

— Рождались дети, да. Ну, это... слушайте... материнство — это же неотъемлемая часть жизни православной женщины...

К.Лаврентьева:

— ... третий, четвёртый...

М.Львова-Белова:

— ... и каждый последующий проект мой — он сопровождался моей беременностью. И, тем самым, мне беременность помогала в... таком... чётком понимании, что мне нужно. Потому, что, когда ты знаешь, что у тебя, там, через месяц роды... или ты понимаешь, что сейчас... там... через полгода неизвестно какая будет ситуация, и как ты сможешь справиться с теми или иными сложностями, возникающими в твоих проектах, то ты стараешься в эти сжатые сроки всё успеть. И часто я пользовалась приёмом — не буду, собственно, лукавить — когда я приходила просто к своим спонсорам, партнёрам, и говорила: «Ребята... ну, вот, мне рожать через месяц, но я не знаю, как будет... там... второе кесарево... как я справлюсь, и как я дальше... там... выйду из роддома. Давайте, вот, мы сейчас закроем, например, финансирование по зарплате нянь, которые ухаживают за отказничками, или — по кураторам, которые помогают ребятам с инвалидностью в наших проектах». Ну, и тут люди просто понимали, что — да, хороший проект, работающий, и действующий, и что важно поддержать сейчас его — потому, что, действительно... там... неизвестно, как будет дальше.

Поэтому, на самом деле, мои беременности мне, скорее, помогали, чем тормозили процесс.

К.Лаврентьева:

— Ну, ясно, что Вы, конечно, не ставили себе целью какое-то профессиональное продвижение.

М.Львова-Белова:

— Нет, никогда...

К.Лаврентьева:

— Сколько я смотрела Ваши интервью, сколько их читала — совершенно искреннее такое отношение к делу и к теме благотворительности — совершенно от души.

М.Львова-Белова:

— Я никогда... для меня карьерный рост, движение, там... как многие говорят, что общественная деятельность — это, такой, социальный лифт...

К.Лаврентьева:

— Да.

М.Львова-Белова:

— В моё случае, это сработало, но, мне кажется, сработало вопреки. Потому, что я всегда говорила, что политика — это не моё. Я всегда говорила, что какие-то общественные... там... государственные... там... политические общества — ну, это, вообще, там, где я себя чувствую совершенно некомфортно, инородно. Но, в какой-то момент, когда проекты начали расти, когда подопечных становилось много, когда ответственность колоссально возрастала, я понимала, что в одиночку, только командой волонтёров — не справиться, что здесь должен быть административный ресурс, должна быть поддержка государства.

И, тогда, просто, я себе, в какой-то момент, задала вопрос: либо я иду в партнёрство, и, совместно, пытаемся мы что-то сделать, и там, внутри, я пытаюсь как бы продвинуть какие-то наши идеи и инициативы — потому, что... ну... я всегда говорю, что мы с командой — от земли, мы всё это прошли сами, и с нами, зачастую, бывает сложно спорить. Потому, что многодетность — она пройдена, приёмное родительство — пройдено, общественная деятельность, там, строительство, сбор средств... и ты, когда приходишь и такую, проактивную, позицию свою показываешь, и, на самом деле, государство понимает, что есть в этом потребность, есть в этом необходимость. И, если они видят, что ты не преследуешь каких-то своих корыстных интересов, что ты приходишь туда, как партнёр — да, я, вот, вам готова помочь, а вы, со своей стороны, помогите... но не мне помогите, а помогите тем ребятам, которые находятся в моём проекте, помогите той идее, которую мы продвигаем, и которую мы обозначаем, как проблемную.

Ну, вот, там... например... в нашем случае, это ребята из интернатов, после 18 лет, с инвалидностью. Они, как правило, попадают в дома престарелых и в психоневрологические интернаты.

К.Лаврентьева:

— Да... непаханое поле, вообще...

М.Львова-Белова:

— И мы просто эту проблему начали озвучивать, и мы просто этих ребят стали показывать.

И, когда ты приходишь, люди... ну... сейчас я уже понимаю... вот... в кабинетах чиновничьих — они иногда теряют связь с реальностью, теряют связь с землёй, и с тем, что там происходит, на самом деле.

И даже сейчас я... уже будучи в этой должности, я понимаю, что это начинает появляться, так или иначе. Потому, что у тебя много, там, разных бюрократических моментов, разных политических, дипломатических...

К.Лаврентьева:

— Да...

М.Львова-Белова:

— ... и то восприятие, которое у тебя было, как у общественницы, когда ты, с утра до вечера, была с ребятами-инвалидами, с детьми-сиротами...

К.Лаврентьева:

— ... в полях...

М.Львова-Белова:

— ... в полях, да, как говорится... эта вот связь с реальностью — она теряется. И очень важно, когда приходят, вот, такие, активные, общественники... я сейчас безумно ценю, когда приходят, и говорят: «Слушайте, вот, у нас есть такие проекты... мы их сейчас пытаемся реализовать... что-то уже сделали...» — и когда ты видишь, что у человека получается, тебе за счастье его поддержать! Потому, что ты понимаешь, что это — тебе дополнительные бонусы в твоей работе. Потому, что это — реальные руки. Потому, что это — новые технологии, которые в рамках, например, государственной системы часто сложно сделать. Ну, потому, что это — большая махина...

К.Лаврентьева:

— Конечно...

М.Львова-Белова:

— ... которую, вот, так, одномоментно, переформатировать, перестроить — невозможно.

К.Лаврентьева:

— Мария, Вы пошли в благотворительность... ну... так скажем... от избытка любви. «От избытка сердца говорят уста», — это, совершенно... прослеживается чётко, ясно... тут даже и подводных камней никаких искать смысла нет.

Но сейчас — так много разговоров о том, что идти в благотворительность, если у тебя недостаток ресурса, нельзя. Если у тебя у самого грусть-тоска — нельзя. Хотя, святые отцы советуют нам обратное — понятно, помоги другому, и, в общем-то, ты, через это, поможешь себе сам. Если у тебя, там, например, свои дети, то удели лучше внимание им, чем обкрадывать их, забирать у них мать, и идти помогать чужим детям, у которых мамы нет — ну, понятно... но, тем не менее.

Где Вы видите для себя здесь правду? И где здесь, вообще, правда для волонтёров, для людей с потребностью помогать, с потребностью реализовать себя в благотворительности?

М.Львова-Белова:

— Ну... я уверена в том, что каждый человек может помогать. В силу своего времени...

К.Лаврентьева:

— ... своих возможностей...

М.Львова-Белова:

— ... своих возможностей — финансовых... там... материальных... большой семьи. И, здесь, «закапывать» своё желание служить — я считаю, прям, преступно.

Что говорить про мотивацию, с которой идёт человек в благотворительность и, вот, в это волонтёрство? Там, конечно, есть свои сложности. И, на самом деле, я бы не говорила, что не нужно туда идти. Я бы говорила о том, что люди, которые принимают волонтёров, люди, которые предлагают, например, участие в своих проектах, должны аккуратно направлять людей.

Да, если мы понимаем, что человек, например, сбегает из дома, а у него там — много проблем, у него там — брошенные свои дети... ну, мы сталкивались с такими... тут очень важно показать человеку, направить, аккуратно подсказать — что же нужно сделать. «А приходи вместе со своими детьми. Давай, бери Машу, Ваню — и приходи...

К.Лаврентьева:

— То есть, такая... некая... психотерапия тоже, всё же...

М.Львова-Белова:

— ... да... на мероприятие — и там ребятишки твои помогут, например, в мастер-классе. Ты будешь сама проводить, а дети — помогут».

И тут, вот, именно поиск... мы же... руководители, вот, благотворительных организаций, некоммерческих организаций — мы, своего рода... понимаем, как это всё внутри работает. И знаем, с чем, в дальнейшем, люди могут столкнуться. И мы ответственны, например, за то, что человек может выгореть завтра — а это происходит, когда мы не понимаем, с какой мотивацией он пришёл, какая у него... там... семейная ситуация, семейное положение, в чём его потребность, в чём его проблемы. И тут очень важно, чтобы... если человек пришёл к нам в организацию, если он не сам, по своему наитию, например: «Вот, я хочу бабушке помочь из храма... продукты... или дома у неё убраться... или провести какое-нибудь интересное занятие для детей прихода...» — если человек сам вот это инициирует — ну, это, как бы, одна история. А если человек приходит в уже действующую организацию, в действующий проект, то здесь ответственность, конечно, в том числе, лежит на...

К.Лаврентьева:

— ... организаторе.

М.Львова-Белова:

— ... да... на тех, кто руководит организацией, тех, кто руководит проектом.

А если человек хочет сделать что-то самостоятельно — это очень здорово, но важно понимать, во-первых, что нас об этом никто не просит — вот, эту роль «благодетеля» нужно сразу с себя снимать. Потому, что, когда мне говорят: «Ой, какая ты молодец — и приёмных детей взяла... а, вот, как, вот, они к этому относятся? Благодарны ли они тебе?» — я всегда, на этом примере, рассказываю, что — они меня об этом не просили, это было моё, моего мужа, нашей семьи — решение. То есть, мы, для себя, приняли решение, что мы можем взять вот этих детей, можем постараться для них... я не знаю... какое-то другое будущее создать... или, там... дать возможность другого будущего.

И, поэтому, здесь, также... в благотворительных проектах тоже нужно понимать — что я хочу? Я хочу — для себя? Я хочу удовлетворения каких-то своих потребностей? Или — я хочу, всё-таки, сделать то, что нужно и необходимо человеку? Но, при этом, понимать, что благодарности ждать не стоит. Потому, что часто, вот, когда общаешься с людьми, которые приходят в благотворительность, которые начинают заниматься волонтёрской деятельностью — это постоянно ожидание того, что «мне скажут спасибо»... «я же делаю такое большое дело»... что «мои близкие меня воспримут».

Я, например, в какой-то момент, столкнулась с тем, что мой муж, спустя два года, как я начала заниматься волонтёрством, мне сказал: «Слушай, мне это всё порядком надоело. Давай-ка, ты, милая моя, возвращайся в семью! А то — ни тебя... ладно бы, ты работала — какая-то помощь, подспорье семье было бы... — тогда у нас было трудное материальное положение, — ... а тут — и дети, как бы, без мамы, и никаких средств ты им не приносишь, и приходишь ещё, при этом, вся выгоревшая, вся... там... в своих мыслях о том, что... кого, там, сейчас в больницу привезли — отказничка, там... а дедушка его... я не знаю... избивал, и ты просто вся ходишь в этих мыслях! Ты не можешь переключиться на свою семью, на своих детей!»

И, вот, тогда для меня это, и вправду, был некий, такой, вызов, когда я просто села, и подумала — а зачем я это делаю? Ну... как бы... где этот баланс? Где баланс того, чтобы... в моей семье было всё хорошо? И чтобы моё служение, в том числе, не ограничивало мою семью от моего внимания, от моего участия в семье...

К.Лаврентьева:

— Да... да...

М.Львова-Белова:

— Ну, и, на самом деле, да — тогда... в какой-то момент... немножечко я пересмотрела свою деятельность, и начала формировать уже волонтёрское движение, понимая, что я... там... одна... или... там... нас было четыре человека... мы не справимся. Что, действительно, например, свои усилия я могу направить не в то, что я сама хожу, и своими руками это делаю, а в то, что я смогу сформировать вот эту команду волонтёрскую, которая будет так же ухаживать за детьми-отказничками.

То есть, ты немножечко пересматриваешь фокус твоей деятельности, в зависимости от того результата, который мог бы получиться. Да?

Что — я, там, одна хожу, да? Ну, сколько я... там... троих я могу ребятишек обеспечить вниманием и заботой. А я могу это время, например, потратить на формирование вот этой волонтёрской команды — её обучение, договорённости с медицинским персоналом, чтобы нас туда пускали, с руководством больницы, с поиском финансов на то, чтобы обеспечить... там... памперсами, игрушками — и это немножко по-другому уже тогда... и времени меньше, и помощи больше, и семье — больше времени.

Ну, и, вот, здесь... как раз, то, с чем приходится часто работать людям, которые начинают заниматься благотворительностью.

«ВЕЧЕР ВОСКРЕСЕНЬЯ» НА РАДИО «ВЕРА»

К.Лаврентьева:

— Мария Львова-Белова, уполномоченный по правам ребёнка при президенте Российской Федерации, проводит с нами сегодня этот светлый вечер.

Меня зовут Кира Лаврентьева.

Вы знаете, Мария, вот, я Вас слушаю, и просто поражаюсь. В течение Вашей такой небольшой, так скажем, недлинной жизни, Вам и Вашему мужу приходилось много раз «переобуваться в полёте», как сейчас принято говорить.

В общем-то, когда вы поженились, Вы были верующей девочкой, из верующей семьи, пели на клиросе, музыкант, доброе сердце огромное, тяга помогать — это всё понятно. Но потом пошли дети, потом пошли приёмные дети, потом пошли проекты, и... в общем... и, вот, это вот, как снежный ком, росло, росло, росло.

Муж Ваш был совершенно — для наших радиослушателей поясню — не воцерковлён, а сейчас Ваш муж — священнослужитель.

То есть, это какие трансформации... такие... глубинные приходилось переживать вашей семье? И, наверное, Вам есть, что сказать на этот счёт. Потому, что это ведь важно — эти периоды кризисные проходить без сильных потерь. Это ведь колоссально важно!

Где здесь вот эта вот тонкая грань этой мудрости супругов, чтоб идти рука об руку, когда вокруг буря, и всё резко меняется, и ты понимаешь, что Бог тебя ведёт куда-то, а куда — пока ещё не понимаешь, не осознаёшь?

М.Львова-Белова:

— Ну, что касается мужа... Когда мы с ним Венчались, он уже был глубоко верующим человеком, и эта трансформация произошла ещё до брака...

К.Лаврентьева:

— Быстро...

М.Львова-Белова:

— Да, она произошла быстро, и у меня — очень думающий муж. И его крёстные — они были очень воцерковлённые люди, и они, постепенно, начиная, там, с 14 лет, ему давали литературу читать...

К.Лаврентьева:

— Питали...

М.Львова-Белова:

— ... приглашали его с собой на службы, собственно, где мы с ним первый раз и увиделись, потом познакомились. И, конечно, приход к вере — он был ещё до нашего с ним Венчания.

Но потом, действительно, вот, эта трансформация... было несколько попыток стать священником, когда мы приходили... там... приезжали в один из монастырей Пензенской области, и там игумен говорил: «Слушай, тебе нужно в священники. Хороших программистов много, а хороших священников — мало».

И была попытка... там... первый раз поступить в духовное училище, потом — после 1 курса он ушёл, говорит: «Не моё. Я там не могу».

К.Лаврентьева:

— Ничего себе...

М.Львова-Белова:

— Притом, что он, действительно, был верующим человеком, которому это всё было очень близко. Но, вот, он говорит: «Я внутренне пока не готов. Может быть, когда-то...» — и я понимаю, что просто Господь ждал этого времени, и... вот... потом уже, через какое-то... лет пять, наверное... через какое-то время, он сказал: «Я готов! Вот, ты служишь — я тоже хочу послужить». И, самое интересное, что это был, как раз, тот момент, когда у меня появилась возможность... там... получать зарплату, и как-то мы... так... с ним...

К.Лаврентьева:

— ... поменялись.

М.Львова-Белова:

— ... да, друг друга поменяли. И я прекрасно понимаю, что, если бы это произошло, например, в момент моего... там... волонтёрства... ну... для нашей семьи это было бы очень тяжело. Конечно, понятно, что Господь не оставил бы, понятно, что всё было бы хорошо, но... я просто думаю, что насколько всё Им как-то мудро управляется — в своё время, в нужное время — Господь даёт тогда, когда это необходимо.

И, также, я прекрасно понимаю, что, допустим, с моим новым назначением сейчас — если бы у мужа не было священнического сана, наши взаимоотношения были бы в разы сложнее. Потому, что... ну... ни для кого не секрет... когда жена, например, выше по должности, есть ряд сложностей внутри семьи.

К.Лаврентьева:

— Конечно.

М.Львова-Белова:

— А, здесь, я сейчас понимаю, что кем бы я ни была, мой муж всегда, всё равно, будет выше — по должности, и по статусу, и по тому, что он служит Богу в алтаре, совершает Евхаристию... и тут ты, кем бы ни была, всё равно, будешь ниже. Поэтому, я безумно благодарна Богу за вот эту возможность, которая, на самом деле, дала нашей семье развиваться, несмотря на вот эти изменения в жизни в нашей.

К.Лаврентьева:

— Какие сложности сейчас есть, в связи с новой должностью, именно, вот, в вашей бытовой организации жизни?

М.Львова-Белова:

— Ну... я, знаете... я бы хотела доответить на наш Ваш вопрос про...

К.Лаврентьева:

— Давайте, давайте, с удовольствием...

М.Львова-Белова:

— ... этапы жизни — насколько важно справляться в семейных отношениях с тем, что тебе Господь даёт. Тут очень... когда, вот, нашу семью показывают, кажется, что у нас всё так безоблачно, и мы... такие... друг друга любим, рожаем детей, приёмных берём, проекты... и, вообще, всё... на самом деле, всё это не так.

У нас, как в обычной семье — есть и сложности, есть свои какие-то моменты, где мы с ним друг с другом не согласны, и где нам приходится договариваться.

И, знаете, у меня есть один близкий друг — он, на протяжение долгого времени, со мной вместе в проектах, мы с ним реализуем проект «Квартал Луи»... Алексей Артурович Газарян, и он мне как-то сказал: «Ты понимаешь, в семейной жизни самое главное — это суметь сесть за стол переговоров, и договориться». Потому, что, как бы мы с вами ни старались, мы, всё равно, разные люди. Да, мы одна плоть, но, при этом, у нас, у каждого, своя жизнь, своя какая-то зона ответственности, свои потребности. И, вот, здесь, просто, по-честному, поговорить — что важно для меня, и объяснить, и постараться найти вот этот компромисс, когда мы вместе, несмотря ни на что, вот это преодолеем. Да, сейчас трудно, да, сейчас сложно, но нам надо это сделать.

И, вот, один из таких самых кризисных моментов, наверное, был тогда, когда мы начали брать приёмных детей, и муж мне говорил о том, что: «Если бы я не был верующим человеком, я бы тогда, наверное, развёлся. Я бы не справился с этими эмоциями». И я сейчас, анализируя, понимаю, что тогда я не разговаривала. Мне казалось, что, вот, я такая великая, я, вот, сейчас взяла приёмных детей, я такая молодец... и, вот, я флаг этот взяла и понесла! И ладно... что там... ему сложно, но я-то справлюсь! А тогда нужно было просто — разговаривать. Тогда нужно было просто — объяснять. Ему нужно было сказать, что: «Мне сейчас тяжело. Мне тоже хочется твоего внимания».

Потому, что, изначально, когда мы всё это... ну... на всё это он соглашался, я ему говорила: «Дорогой, представляешь, наша семья станет ещё больше! У нас появятся... какие-то, там... новый интересный досуг...

К.Лаврентьева:

— ... мы будем жить в Раю...

М.Львова-Белова:

— ... мы будем, да... друг с другом... с тобой время проводить! Мы возьмём старших детей — они будут нам помогать с маленькими!»

А, в результате, вместо старших детей, мы взяли детей, в разы меньших по эмоциональному развитию, чем наши кровные. И им нужно было уделять такое количество внимания, которого не требовали даже наши маленькие кровные дети.

К.Лаврентьева:

— Притом, что сыну было 14 лет...

М.Львова-Белова:

— Пятнадцать.

К.Лаврентьева:

— Пятнадцать. И он проживал все эти кризисы...

М.Львова-Белова:

— Проживал все этапы, да...

К.Лаврентьева:

— ... маленьких-маленьких младенцев — в свои пятнадцать.

М.Львова-Белова:

— Это, на самом деле... да, так, как мои дети, с анамнезом длительного пребывания в детском доме...

К.Лаврентьева:

— Депривации.

М.Львова-Белова:

— ... да, депривации... вот, у меня, там, дочка моя — она с дома малютки... в доме ребёнка... находится в учреждении из-за того, что их было несколько сестёр, и, вот, их не смогли забрать — потому, что надо было забирать всех вместе... и, несмотря на то, что она была абсолютно здорова, ей пришлось пройти все этапы.

И, вот, наладить эмоциональный контакт... Я с ней разговариваю, я говорю: «Я тебя люблю», — она не может произнести эти слова, она не понимает, что это такое. То есть, она говорит: «Ну, я могу об этом сказать, но я не знаю, что это за чувство». То есть, ты её обнимаешь, а ей сложно... вот... эмоционально откликнуться на это. У неё... там... руки по швам. То есть, она, вот, стоит — и она не может даже... вот... тебя обнять, скажем, да? Ну... вот... жмётся как-то к тебе, как может...

И я вначале обижалась. Мне казалось, что я что-то не так делаю, что я неправильно, может быть, себя веду, что мне нужно ещё больше времени с ней проводить... или наоборот. А потом, просто, в какой-то момент... у меня были, такие, близкие друзья, которые были активными приёмными родителями — они брали подростков, и очень много из того, с чем приходилось сталкиваться, они просто объясняли, уже исходя из своего опыта. И они говорили: «Ты понимаешь, это — порванная связь. Ей очень сложно сейчас». Ей очень сложно понять, что я от неё хочу.

Но, самое главное, что в 18 лет она от нас ушла — она прервала всякие, вообще, с нами контакты...

К.Лаврентьева:

— Ничего себе...

М.Львова-Белова:

— ... и мы три года не общались абсолютно. То есть, я видела только по социальным сетям, как у неё дела, я видела, что у неё всё нормально. Я понимала, что, если вдруг что-то — конечно, мы её поддержим и поможем. Она, за всё время, по-моему, пару раз обращалась — там... с пропиской... ну, с какими-то такими... бытовыми вещами. Она вышла замуж, она не позвала нас на свадьбу. Потому, через три года, мы возобновили отношения, и оказалось, что она всё это время была очень сильно на нас обижена — ей казалось, что мы не уделили ей должного внимания, что мы... там... больше любили других приёмных детей, чем её... и, всё это время, она, действительно, по-настоящему, переживала.

А у меня было внутреннее ощущение, что ей — всё равно. Что ей... вот... она, как бы, нас использовала для каких-то, там, своих целей, какое-то время пожила в семье — и всё. И вот эта боль была внутренняя — всё время.

А потом, когда прошло время, когда мы смогли с ней по-нормальному пообщаться, поговорить, она мне сказала: «Спасибо тебе огромное! Я ведь тогда — ожила. У меня появились просто эмоции. И я просто поняла, что я могу...

К.Лаврентьева:

— ... жить».

М.Львова-Белова:

— ... жить, да. Я могу чувствовать. Чувствовать по-другому«. Она говорит: «У меня же даже не было раньше умения... там... обижаться, расстраиваться... ну, как-то живёшь — в каком-то сне, таком, летаргическом... ну, жизнь идёт и идёт... в коме. А, вот, эти чувства семья во мне разбудила. И я только сейчас, потихонечку, начинаю понимать, к чему это всё».

К.Лаврентьева:

— «Вечер воскресенья» на радио «Вера».

Дорогие радиослушатели, у нас в гостях Мария Львова-Белова — уполномоченный по правам ребёнка при президенте Российской Федерации.

С вами — Кира Лаврентьева.

Мы вернёмся через несколько секунд.

«ВЕЧЕР ВОСКРЕСЕНЬЯ» НА РАДИО «ВЕРА»

К.Лаврентьева:

— «Вечер воскресенья» на радио «Вера» вновь приветствует вас!

Здравствуйте, дорогие радиослушатели!

Напоминаем вам, что у нас в гостях Мария Львова-Белова — уполномоченный по правам ребёнка при президенте Российской Федерации.

С вами — Кира Лаврентьева.

Мы продолжаем разговор о пути христианина в светском обществе. Он у нас такой сегодня многогранный получается, и так много хочется доспросить...

Мария, давайте, завершим тему, которую мы начали с Вами в первой части программы — про Ваших приёмных детей. В итоге, с дочерью-то — наладились отношения?

М.Львова-Белова:

— Да, у нас сейчас с ней очень хорошие отношения, и... ну, как бы... я её так называю — дочерью, но, по факту, так как мы брали больших детей, мы никогда не претендовали на роль... там... мамы и папы.

К.Лаврентьева:

— Да...

М.Львова-Белова:

— Мы были для них — значимыми взрослыми. И мы понимали, что у нас есть ресурс, что у нас есть возможность — и нанять репетиторов для них, и дать им возможность поступить в институт — то, что в рамках детского дома — невозможно было. У меня трое детей из четырёх — закончили высшие учебные заведения. И, для меня, была возможность — просто... ну...

К.Лаврентьева:

— ... помочь...

М.Львова-Белова:

— ... помочь, да. И, поэтому, сейчас, по-настоящему, когда мы смогли открыто поговорить — я рассказала о каких-то своих переживаниях, она о своих, это было так трогательно. И сейчас у дочери есть возможность... вернее, даже не возможность... дочь сейчас открыла... такой... мини-косметический салон, и я частенько им пользовалась, когда была в Пензе. А сейчас уже только по социальным сетям смотришь, как у неё всё развивается, но...

К.Лаврентьева:

— То есть, вы переехали, а они остались там?

М.Львова-Белова:

— Конечно, у них у всех... ну, дочь уже замужем, сын женат, и двое пока в поисках мальчишек, но, периодически, приводят мне своих невест...

К.Лаврентьева:

— ... знакомиться!

М.Львова-Белова:

— Да, да, да... ну, вот, сейчас, на Рождество сын приезжал старший, и сказал, что пока решил тему жениться отложить...

К.Лаврентьева:

— Понятно...

М.Львова-Белова:

— ... потому, что нет достойной кандидатуры. Он, как-то, один, из наших всех детей, проникся Православием, и он... очень, так... глубоко это всё впитал. Он ходит на службы, он соблюдает посты, Причащается регулярно, читает литературу святоотеческую. Поэтому... он приехал, у нас был разговор по душам, и он говорит: «Ну, вот, понимаешь, все эти светские девушки — совсем другой дух, другие какие-то потребности... но, вот, говорят, что в Москве очень много разных обществ молодёжных, где люди знакомятся, и, говорят, что есть нехватка в мужчинах...»

К.Лаврентьева:

— Есть.

М.Львова-Белова:

— ... да... а, вот, собственно, мы...

К.Лаврентьева:

— Готовый кандидат.

М.Львова-Белова:

— ... готовы... да, готовый кандидат! Будем пользоваться ресурсом, который у нас появился.

К.Лаврентьева:

— Да. Мария, а как складывался Ваш путь к вере? Вот, мы говорим, Вы — верующий человек, верующий человек... а как Вы им стали?

М.Львова-Белова:

— Воспоминание из детства — меня бабушка водила в храм маленькой. Папа был неверующий, некрещёный, и... таким... атеистом. Мама иногда... ну, как бы, так... обрядово веровала, бегала в храм, когда какие-то возникали трудности — у Бога попросить помощи.

К.Лаврентьева:

— Да, да...

М.Львова-Белова:

— Притом, что я об этом никогда не знала... как-то это потом уже раскрылось. А так — я к бабушке приезжала, и она меня в храм водила.

И тут, когда мне исполнилось 10 лет, папа... так сложились обстоятельства... пришёл к вере. Несмотря на то, что он был джазовым музыкантом, и в той среде, которая особо не способствовала воцерковлению. Но — Господь посетил.

И... так, как папа очень думающий, и он... так... у нас — главный в семье, как говорится, он постепенно начал всю семью воцерковлять. То есть, вот, человек, который раньше гнал Христа, стал Его активным проповедником.

И мы начали ходить на службы, как неофиты, поститься по полной программе, читать литературу, и всё... А потом, как, вот, в юношеском возрасте, когда у тебя возникают проблемы, и ты вдруг пробуешь обратиться к Богу, и получаешь эту помощь — и для тебя вера становится неотъемлемой частью жизни, когда ты понимаешь, что... ну... это, правда, есть! И тут не может быть, вообще, никаких вопросов.

И, вот, эта детская вера, когда... там... у тебя болеет младшая сестра, и ты просишь у Бога, чтобы Он её... там... не забирал, и она выздоравливает. Когда ты идёшь, например, на экзамен, и знаешь... там... пять билетов, и, так, нахально просишь у Бога: «Господи, дай возможность, чтобы вот эти именно пять билетов и выпали...» — и они у тебя выпадали! Вот... ну, то есть, всё, что связано и с глубиной, и всё, что связано с какими-то поверхностно-бытовыми вопросами, которые ты у Бога просто просила и получала — вот, это всё, наверное, и сделало меня человеком, который по жизни идёт, понимая, что Господь есть, что ты, вот, такой маленький ребёнок, которого Он ведёт, и Его просто нужно слушаться.

И ты, периодически, конечно, падаешь, ты, периодически, проявляешь своё своеволие и своенравие, и говоришь, что «я лучше знаю, как должно быть», но потом, спустя время, ты понимаешь, что это всё, вообще, ни о чём, что только Христос знает, куда нужно идти, и что нужно делать.

И, собственно, мой путь, когда, вот, я кому-то рассказываю — люди говорят о том, что так не может быть. А я понимаю, что, вот... ну... Господь ведёт! Что нет никакой подоплёки, что нет никакой протекции — ну, вот, там... в самом начале. Конечно, потом уже, там, люди... там... и в государственных структурах начинали поддерживать, и бизнес, но, в самом начале — это просто была твёрдая вера в то, что Господь даёт тебе эту возможность... вот... этого служения, возможность этих проектов, рождения этих детей, и ты просто Ему доверяешься.

И я, когда людям рассказываю, говорю: там не надо, вообще, ничего мудрствовать, вообще, ничего! Ты просто делай то, что ты можешь. Вот, прям, вот, каждое утро ты просыпаешься, и ты думаешь: «Так. Что я сейчас могу сделать?» — а потом говоришь: «Господи, помоги!» — понимая, что ты... от тебя... ну, вот, в таких, каких-то, глобальных вещах — вообще ничего не зависит. И ты можешь сколько угодно упираться, но будет так, как Господу угодно. Но, при этом, ты должен работать. При этом, ты должен, вот, всю свою силу, всю свою мощь, все свои ресурсы, все свои таланты — в землю-то не зарывать, а преумножать.

К.Лаврентьева:

— Вот, Вы начали их преумножать, когда у Вас были совсем маленькие дети. Вот... в чём секрет, Мария? Где секретный ингредиент? Откуда у Вас брался ресурс — силы, время? Ещё и на приёмных детей... ещё и подростков — Вы же не маленьких брали отказничков, Вы брали трудных подростков! Долюбливали их, согревали их...

М.Львова-Белова:

— Слушайте... я просто не знала, во что я ввязываюсь, честно!

К.Лаврентьева:

— Ага...

М.Львова-Белова:

— Если бы мне сейчас...

К.Лаврентьева:

— Но Вы ввязялись, Мария, и Вы всё равно начали вот эту вот всю историю... вот... вспахивать эту землю!

М.Львова-Белова:

— Ну... во-первых, я никогда не была одна. Мне всегда говорят, что: «Вот, Вы сделали...» — у меня всегда, во-первых, была моя семья, был мой муж, были мои близкие — родители, братья, сестра — у меня большая очень семья, которые меня поддерживали всегда. У меня всегда были люди рядом — мои близкие, как я называю, «команда». Но это, скорее, соратники — люди, которые делали всё, что от них зависит, в том числе. И, вот, это... когда вас много... да, ты понимаешь, что, скорее всего, там... самая большая ответственность — он на тебе, но ты понимаешь, что у тебя руки-то — не только твои. Это руки... их много! И ты можешь просто сказать: «Ребята, ну, что — мы ввязываемся в это?» Я всегда старалась как-то так... советоваться и понимать, что если ты куда-то идёшь, ты идёшь туда не одна — ты идёшь с командой, ты идёшь с людьми, которые с тобой вместе — разделяют твою миссию, разделяют то дело, которое ты делаешь, и готовы тоже в этом принимать участие.

Ну, а, что касается ресурса... Вы знаете, вот, я уже тысячи раз замечала, что, когда ты делаешь, когда ты движешься — всё получается. И время находится, и ресурсы находятся. А когда ты начинаешь садиться, и говоришь: «Так... сейчас я спланирую... что у нас? Давайте, сейчас график составим, бюджет... подумаем, откуда мы всё это дело возьмём...»

А когда просто понимаешь... может быть, в этом и есть... как бы... сила — в какой-то... ну, бесбашенностью я бы это не назвала, но...

К.Лаврентьева:

— Некая отвага, всё равно, здесь есть...

М.Львова-Белова:

— Когда ты просто понимаешь, что ты делаешь не для себя. Ты это делаешь не в угоду, там... своей карьере, не в угоду своей самости, а потому, что — вот, есть проблема. Есть ребёнок, которому нужно помочь. Есть семья, которой необходима помощь. И дальше, из этого, выстраивается уже какая-то система, придумываются проекты, как это возможно сделать, находятся ресурсы и прочая.

Поэтому, вот, здесь просто самое главное — довериться Богу, и делать то, что от тебя зависит.

К.Лаврентьева:

— Вот, сейчас, в новой должности, какие самые горячие задачи перед Вами стоят?

М.Львова-Белова:

— Я, когда пришла на эту должность, и думаю: «Ничего себе... у меня теперь... там... 30 миллионов детей...» И — первое... вот, прям, после общения с президентом — я летела в Пензу. И я иду по аэропорту — идёт мама с ребёнком, что-то там они ругаются... с маленьким... она, там, на него что-то... он, там, плачет... и я думаю: «А ведь теперь я имею отношение и к этому ребёнку тоже», — и что ответственность-то я несу теперь не только за свою семью, не только за свои проекты, но и за детей, вообще, страны. И меня тогда придавило, вот, этим грузом ответственности. Я думаю: «Как, вообще, всё это дальше... как с этим дальше справляться?»

К.Лаврентьева:

— Вы знаете... Вы очень важные вещи говорите. Потому, что, для наших радиослушателей, ведь, тоже, наверное, важно будет услышать, что должность — вот, такая высокая, казалось бы, такая привлекательная, многие люди бы хотели тоже получить эту должность, у неё столько прекрасных плюсов... она же — тоже крест. Причём, такой, прямо, крест... и груз ответственности — очень серьёзный... здесь подводное течение — очень мощное...

М.Львова-Белова:

— Слушайте, ну, не то, что... да, ты каждый день сталкиваешься с постоянной болью! Ведь, это — что? Это обращения граждан. Они — с чем связаны? Они связаны с разными сложными ситуациями в семье, с трагическими случаями, с изъятием, с лишением, с лечением... ну, не обращаются люди, когда у них всё хорошо! То есть, это всегда — какая-то проблема.

Ты приезжаешь в регионы — права детей везде и всюду нарушаются. Это... тут не нужно ничего доказывать — везде нарушаются права детей. А ты, как бы, защищаешь права детей. То есть, по идее, ты должна становиться таким, неким, цербером, который... вот... эти права восстанавливает. И, в какой-то момент, я поняла, что это поле настолько непаханое, как Вы правильно сказали, что везде требуется какое-то участие, что я могу сейчас либо себя потерять — ну, вот, начать распыляться... тут что-то поделал... там что-то поделал... команда... на 30 миллионов детей у меня всего-то, там, 40 человек — это не такая большая команда, которая могла бы, прям, отработать все потребности. Вот, и мы договорились сфокусироваться, спустя 4 месяца работы, на определённых направлениях. Потому, что понимаем, что — да, много задач, много вопросов, связанных с детьми, конечно же, мы, по мере поступления, будем их отрабатывать, но, что важно — взять определённые блоки, где наши усилия будут видны, где мы, действительно, сможем выстроить систему.

И, вот, так у нас родилось 4 стратегических направления. Первое — это «Подростки России». Это — всё, что связано с подростковой темой. Потому, что это особая, самая уязвимая категория, когда дети могут попасть под негативное влияние, когда они ищут себя, когда они пытаются в своей голове выстроить своё будущее, и, вот, очень важно, чтобы с ними находились люди, которые могут им в этом помочь. И сейчас, после встречи с президентом, Владимиром Владимировичем Путиным, который согласовал создание Федерального центра развития программ социализации подростков, который будет при уполномоченном — сейчас, вот, как раз, эту работу будем выстраивать.

То есть, это формирование региональных программ по помощи подросткам — в том числе, подросткам группы риска — это создание низкопороговых пространств подростковых, которые станут альтернативой подъездам, торговым центрам. Это — возможность их занятости. Мы понимаем, что самое главное, что мы можем дать детям, для того, чтобы их мозг не был занят чем-то деструктивным — это занятость. Занятость — трудовую, досуговую, образовательную... то есть, в общем, всё, чем можем напитать наших детей.

И, вот, сейчас — создание таких центров, куда ребята, вообще, могут пойти. Потому, что мы же привыкли — к каким подросткам? К таким, которые у нас в активных каких-то движениях участвуют... такие все... в пиджачках ходят... а, ведь, очень много подростков, которые — сложные... которые сталкиваются с трудной жизненной ситуацией... которые оказываются непонятыми взрослыми. И, вот, как найти... ну... такие форматы, которые были бы для них приемлемы? Чтобы для них это было интересно. Чтобы они могли включаться в эти процессы. Вот, этим, собственно, мы и будем заниматься.

«ВЕЧЕР ВОСКРЕСЕНЬЯ» НА РАДИО «ВЕРА»

К.Лаврентьева:

— Мария Львова-Белова, уполномоченный по правам ребёнка при президенте Российской Федерации, проводит с нами сегодня этот светлый вечер.

Меня зовут Кира Лаврентьева.

Мария, смотрите... Вы сказали фразу очень важную, на мой взгляд, что каждый... или, во всяком случае, очень много детей, к сожалению, вынуждены претерпевать на себе нарушения своих прав.

М.Львова-Белова:

— Да.

К.Лаврентьева:

— Ну, смотрите, у нас было 70 лет советской власти, которая, к сожалению, имела серьёзные последствия в плане воспитания, и, к сожалению, оставила неприятный отпечаток на вот этой системе воспитания. Естественно, физическое воздействие на ребёнка... видела я картинку... я долго думала, какой матерью мне быть, и потом поняла, что лучшее — это угрозы, обман и манипуляции. Потому, что по-другому мы с детьми не умеем договариваться. То есть, система материнства, система отцовства, система родительства — это довольно сложная система. Её надо знать.

Это, может быть, до революции, ещё при Царе — это как-то передавалось из поколения в поколение... хотя, у меня тоже есть вопросы большие к этому.

Вот, сейчас, сидит среднестатистический радиослушатель. Он пришёл с работы. Или едет в пробке, как нас обычно слушают. Он устал. У него сын-оболтус... дочка... там... двойки носит из школы. Всё время они в чём-то его обвиняют — что он что-то там не купил, что-то недодал. И он, такой, говорит: «Подождите, Мария... о каких правах ребёнка Вы говорите? Вот, я его вчера с сигаретой застал — оплеуху ему дал. Вот, как мне с ним? У меня у самого сил нет, денег особо нет, жена — тоже с утра до вечера на работе, и я не понимаю, как мне общаться с детьми, в которых я всё вкладываю, всю жизнь свою вкладываю, и ради них живу? Вот, как мне ещё... на какой кобыле мне ещё к ним подъезжать?» То есть, это, ведь, такая психология... и он будет прав. И Вы будете правы. И, вот, где здесь та золотая середина, когда и уважение к ребёнку соблюдается, и, в общем-то, и сам взрослый тоже от этого не страдает? От того, что ребёнок сел тебе на голову!

М.Львова-Белова:

— Слушайте... на самом деле, Вы затронули очень серьёзную тему. И я здесь делю всё пополам — потому, что я, с одной стороны, уполномоченный, а, с другой стороны, я — такая же мама, с теми же самыми переживаниями, о которых Вы сейчас сказали.

И, кстати, в советской системе были неплохие моменты — не надо уж совсем нам так её негативить. В плане воспитания, патриотизма... там много всего этого было...

К.Лаврентьева:

— Были, конечно, были...

М.Львова-Белова:

— Но, что касается воспитания в семье — здесь очень важно, во-первых, как мне кажется, понимать, что дети в нашей жизни — временно. И, вот, как Вы говорите: «Я всё — для ребёнка!» — может быть, в этом и есть главная проблема? Потому, что, когда мы стараемся... ну... «вот, я всё, всё, всё — для своего ребёнка», а он завтра — вырос, он завтра — ушёл, и с чем мы остались, вообще, непонятно... и как нам дальше существовать? А всё же... вся жизнь же была в нём, и мы — всё, всё для него!

А если, может быть, мы начинаем думать немножечко про себя, в том числе? Что ребёнок — да, он в нашу жизнь пришёл, да, мы должны обеспечить ему... там... безопасность... Есть, знаете, такая потрясающая фраза: «Достаточно хорошей мамы», — слышали когда-нибудь про это?

К.Лаврентьева:

— Да, да, да... я даже понимаю, о чём Вы говорите...

М.Львова-Белова:

— Да. Это, когда ребёнок накормлен, когда ребёнок одет, ну, в относительной безопасности получает образование, ты с ним иногда разговариваешь, и не отталкиваешь его, когда он хочет ласки. То есть, вот, пять компонентов, которые, в целом, делают тебя достаточно хорошим родителем.

Вот, я по этому принципу живу уже довольно давно.

К.Лаврентьева:

— Прекрасно.

М.Львова-Белова:

— И я перестала... собственно... мучиться угрызениями совести, хотя иногда она, конечно, просыпается. Потому, что я понимаю, что — вот, в жизни так сложилось. Просто, мне важно, чтобы мои дети понимали, что я их люблю. Может быть, когда ты это делаешь с любовью, когда ты это делаешь... даже, если ты, там, дал оплеуху... даже, если ты, там, просто не сдержался в эмоциях, а потом сказал, что: «Слушай, хороший мой... мне настолько было больно видеть тебя с сигаретой, что... в нашей семье никто не курит, это пагубная привычка. Я, действительно, расстроился». То есть, ты всегда можешь объяснить — ты же обычный человек. Не надо, мне кажется, на себя брать вот эту сверхроль отца или матери... такого... «великого и могучего». Мы все — люди. У нас у всех — есть эмоции. И мы все можем сорваться. У нас у всех есть сложные моменты. Но объясните это ребёнку, может быть, даже спустя какое-то время — это, правда, очень важно.

И, поэтому, если мы их любим, мне кажется, что и все права соблюдены тогда.

К.Лаврентьева:

— Ну, это прекрасные слова. Но, ведь, все сейчас к психологам приходят с детскими травмами! Вот, абсолютно все!

М.Львова-Белова:

— Да, да, да...

К.Лаврентьева:

— «Внутренний ребёнок»... «давай, мы поможем твоему внутреннему ребёнку»... а что нам-то делать, чтобы этого внутреннего ребёнка своих детей не травмировать?

М.Львова-Белова:

— Я, на самом деле... вот, прям, совсем недавно, честно, работала с психотерапевтом — прорабатывала свои детские травмы...

К.Лаврентьева:

— Нужно, нужно, да...

М.Львова-Белова:

— Ну, модно же... думаю, надо проработать! И после, вот, этой встречи, думаю: «Так... ну... как-то...» — мне стало так страшно! И я думаю: «А как же — мои дети? С чем же они... вообще... дальше в жизнь пойдут, понимая, какая у них мать — вечно в каких-то проектах... сейчас, вообще, ушла в политику!» — и как это, вообще, всё будет?

К.Лаврентьева:

— Да... самобичевание вот это вот... да...

М.Львова-Белова:

— Я звоню своим детям, и говорю: «Слушайте... а, скажите, вот, вы вырастете — вы же тоже к психотерапевту пойдёте?» Они говорят: «Конечно, пойдём. А ты, что, знаешь тех, кто не ходит к психотерапевту? Мам... ну, все ходят!» И я думаю: «Ну, и ладно! Ну, и что? Потом вырастет, захочет — пойдёт, проработает». Ну, как бы... я понимаю, что... ну, вот, жизнь складывается так, как она есть. И я могу либо сходить с ума и самобичеванием заниматься, как Вы правильно говорите, либо просто это принять, и по-честному разговаривать со своими детьми. Вот и всё.

К.Лаврентьева:

— Где та жёлтая черта... я сейчас не про красную — красную все понимают... ну, мне кажется, здравомыслящие люди понимают все красные черты, в отношениях со своими детьми... где жёлтая зона, которую уже лучше не пересекать, на которую уже лучше не заходить?

М.Львова-Белова:

— Где жёлтая зона?

К.Лаврентьева:

— Опасные звоночки такие... некие... в отношениях со своими детьми.

М.Львова-Белова:

— Я думаю, что это, в каждом конкретном случае, индивидуально, и мы не сможем сейчас, так, обобщить, и сказать, что, вот, это — это жёлтая зона. Потому, что где-то жёлтая зона будет ближе к красной черте, где-то дальше... и тут — умение чувствовать своего ребёнка. Умение, с одной стороны, дать ему некую свободу, но, при этом, постараться стать для него добрым другом, к которому, в случае чего, он придёт.

Вот, скажу честно, я сваливаюсь либо в очень, такую, деспотичную контролирующую мать, либо, вообще, как сейчас молодёжь говорит — «забиваю». Ну, потому, что у тебя, там, много всяких проблем, вопросов...

К.Лаврентьева:

— ... и ты не выдерживаешь просто...

М.Львова-Белова:

— ... да, теряешь просто это. Но... самое важное, мне кажется, дать своему ребёнку ощущение, что его любят, всегда поймут, всегда примут, что бы с ним ни случилось. И, если ты сможешь своему ребёнку это объяснить — словами, эмоциями, там... своими какими-то конкретными делами, то, значит, что, несмотря на... там... жёлтую линию... красную линию... но есть шанс на то, что и ваши отношения восстановятся, и ребёнок сможет исправиться, получив вот эту поддержку, или — не сойти... там... с дистанции, как говорится... такого... хорошего родительского ребёнка, как у нас принято говорить.

Поэтому, мне кажется, что... вот, что мы можем, родители, что реально в наших силах — это, вот, постоянно говорить ребёнку, что «я — рядом», и не только говорить, но и эмоционально это тоже... как бы... ему это давать, чтобы он понимал, что: «Несмотря ни на что, я всегда приму... да, я понимаю, что могут возникнуть какие-то ситуации, и, наверное... там... мне будет больно... и, наверное, я буду переживать, но так, как я — тебя никто не поймёт, так, как я, тебя никто не примет. Кроме меня, ты не будешь нужен никому — так, как будешь нужен мне!» И, вот, если у ребёнка это ощущение есть, то, в какой бы ситуации он ни оказался, я уверена, что он про это вспомнит, и воспользуется этим.

К.Лаврентьева:

— Мария, мы сегодня немного затрагивали тему «Квартал Луи» — я бы, всё-таки, хотела немножко ещё вернуться к этому.

М.Львова-Белова:

— Да.

К.Лаврентьева:

— Для наших радиослушателей поясню, что это — реабилитационный центр, даже уже — сеть этих центров в Пензе, которые организовала Мария и её помощники. Создан он по модели сопровождаемого проживания, и на базе центра подготавливают молодых инвалидов, оставшихся без родительского попечения, к самостоятельной взрослой жизни.

Есть ли мысли, во-первых, расширить его до федерального уровня, во-вторых, что с ним будет дальше, сейчас, когда в Пензе Вас нет?

М.Львова-Белова:

— Что касается федерального уровня. Сейчас мы достраиваем... такой... масштабный проект, он первый в России — арт-поместье «Новые берега». Это — дома для проживания ребят с инвалидностью, активных ребят, и инфраструктурные объекты, которые помогают им в этой жизни состояться. Мы, между собой, называем это — проект «Сколково» для людей с инвалидностью.

К.Лаврентьева:

— Да.

М.Львова-Белова:

— И к нам, по-настоящему, едут ребята со всей страны — активные, инициативные, у которых есть идеи, у которых есть свои проекты. У кого-то они частично реализованы, у кого-то они только... там... в мечтах, и наша команда даёт возможность им это всё оформить и запустить. То есть, мы — про такую активную помощь.

И этот проект был инициирован, собственно, самими ребятами, когда они приезжали в наши предыдущие проекты, и говорили, что: «Ну, как же здорово, что, вот, есть какие-то курсы, есть возможность людям без инвалидности реализовываться. А у нас такой возможности — нет». И мы тогда подумали, что как-то это несправедливо, и нужно это изменить. И так появилось наше арт-поместье «Новые берега».

Сейчас там живут 60 ребят из 11 регионов России. Это совершенно уникальный проект, на мой взгляд. Потому, что они связаны и с предпринимательством, и с творчеством, и со спортом, и... в общем... так... интересно всё довольно. И, конечно, наша задача — чтобы они не оставались с нами навсегда. Нам важно, чтобы мы дали им всё, что возможно — и потом они уезжали в свои регионы, продолжая свою активную деятельность уже на своих просторах.

И — что касается федерального уровня. Четыре года мы занимаемся стройкой. Это — двенадцать объектов разного назначения, как я уже говорила. И, вот, на встрече с президентом, я пригласила его к нам на открытие в конце сентября, и получила согласие. Я очень надеюсь, что всё состоится, и это будет неким этапом выхода на федеральный уровень. Потому, что сейчас это всё делается силами общества, силами бизнеса, безусловно, там есть вклад и государственный, но большая доля, всё равно, она... такая... некоммерческая и, именно, которая... привлечённая... то есть, внебюджетные средства.

Мы сейчас планируем уже открытие ряда филиалов — в Санкт-Петербурге, в Крыму. Они будут разной направленности. В Крыму это будет инклюзивный глэмпинг — для возможности отдыха на море людей с инвалидностью. В Санкт-Петербурге, я думаю, что это будет возможность... так, как это столица культурная, то это, конечно, будет... в Ленинградской области, немножко поправлюсь... не в Санкт-Петербурге, в Ленинградской области... так, как, всё равно, эпицентр в Санкт-Петербурге культуры, мы понимаем, что эта же направленность там и будет.

Вот. Поэтому, в целом, мы... так... уже представляем, каким образом это можно всё дальше двигать, и важно, что приезжают к нам из разных регионов специалисты, руководители министерств и ведомств — это ещё, такое, постоянное «опыление», когда мы и обучаем, со своей стороны, и получаем интересный проект извне, который уже реализуется на территории России по этой тематике.

Поэтому, очень важно, чтобы появилась такая точка вдохновения, которая работает не только на людей с инвалидностью, она работает и, в целом, на всю систему — и на осмысление, и на новое восприятие темы поддержки людей с инвалидностью. Потому, что, вообще, мы уходим от... такого... иждивенчества, от грустной темы помощи людям с инвалидностью к... такой... проактивной позиции, когда ребята сами говорят: «Мы сами готовы! Просто дайте нам возможность, дайте нам пространство, дайте нам определённые ресурсы, которые нам требуются дополнительно, и мы вам покажем! Мы сможем и самостоятельно себя обеспечивать, и ещё проекты двигать, действительно, серьёзные».

К.Лаврентьева:

— Какие проблемы Вы сейчас пытаетесь решить, уже пользуясь возможностями своей новой должности?

М.Львова-Белова:

— Сейчас мы занимаемся темой нахождения маленьких детей в домах ребёнка, и понимаем, что возраст... самый такой... нежный, и важный, и... даже нахождение полгода ребёнка в учреждение приводит к задержке его эмоционального, психологического, физического развития...

К.Лаврентьева:

— К сожалению...

М.Львова-Белова:

— ... и там есть очень много подводных камней. Потому, что, как мы знаем, маленьких детей, которых можно устроить в семьи, практически, у нас нет, но, при этом, у нас есть дома ребёнка, и, при этом, у нас есть дети там. В чём, собственно, загвоздка?

А загвоздка в том, что... Там есть три категории. Это — дети с инвалидностью, причём, с множественными нарушениями. Это — дети из больших семей, где несколько братьев-сестёр, и их нельзя разлучать, а, например, там... часть детей находится в коррекционном... например, один ребёнок в коррекционном детском доме, один ребёнок — подросток... и, вот, это всё, собственно, не даёт малышу устроиться. И это — дети, которые находятся временно, по заявлению родителей. И, в последнее время, реальность такова, что таких детей очень много. То есть, 75% детей, находящихся в учреждениях, находится там по заявлению родителей. То есть, они, вроде бы, не сироты, вроде бы, не со статусом, но, при этом, они не могут жить в семье, в силу разных обстоятельств.

И, вот, собственно, решение проблем по всем этим категориям — каким образом сделать так, чтобы дети не попадали в учреждения, как работать с семьёй, как развивать семейные формы приёмного родительства — вот, именно этими вопросами мы сейчас активно занимаемся. Сейчас 10 плотных регионов, вместе с Министерством просвещения... значит... отбираем, и, в дальнейшем, будем опробировать ряд технологий, которые позволят сократить количество детей в учреждениях, и, вообще, в принципе, для понимания людей, общественности, в целом, просто отстроить — что дети не должны быть в учреждениях. Что даже если ситуация в его кровной семье складывается таким образом, что он не может там находиться — значит, должна быть временная приёмная семья, ресурсная семья, как это называется.

Сейчас в нескольких регионах есть такие пилоты, куда ребёнка можно поместить на время, но он воспитывается не в «казённом доме», а у него есть значимый взрослый.

К.Лаврентьева:

— Да, это очень важно.

М.Львова-Белова:

— Вот... поэтому, это, такое, сейчас — важное направление нашей работы.

К.Лаврентьева:

— Мария, мы Вам желаем очень много сил, очень много помощи Божией...

М.Львова-Белова:

— Спасибо!

К.Лаврентьева:

— Благодарим Вас за этот разговор. Он сегодня немножко у нас... такой... получился... сумбурный, но мне было важно много чего спросить. Поэтому, огромное спасибо Вам!

М.Львова-Белова:

— Спасибо, Кира, Вам большое!

К.Лаврентьева:

— Удачи, сил, помощи Божией! Спасибо Вам, что Вы сегодня к нам пришли.

Дорогие радиослушатели, если вы, по какой-то причине, не слышали наш сегодняшний разговор с Марией, то приходите на сайт radiovera, находите там ссылку на программу, слушайте, наслаждайтесь.

«Вечер воскресенья» на радио «Вера».

В этом часе с нами была Мария Львова-Белова, уполномоченный по правам ребёнка при президенте Российской Федерации.

С вами была Кира Лаврентьева.

Мы прощаемся с вами до следующего воскресенья.

Всего вам доброго, и — до свидания!

М.Львова-Белова:

— До свидания!