«Христианин в современном мире». Инна Царёва

У нас в гостях была заместитель директора Елизаветинской гимназии при Марфо-Мариинской обители Инна Царёва.

Мы говорили о духовном воспитании и образовании детей и подростков сегодня, а также о том, что для нашей гостьи значит быть христианином в современном обществе.

---

И.Цуканов: 

- Добрый вечер, дорогие друзья! Это «Вечер воскресенья» на радио «Вера». 

У микрофона – моя коллега Кира Лаврентьева… 

К.Лаврентьева: 

- Добрый вечер! 

И.Цуканов: 

- Меня зовут Игорь Цуканов. И сегодня у нас в гостях замечательная гостья – Инна Царёва – заместитель директора Елизаветинской гимназии при Марфо-Мариинской обители… 

И.Царёва: 

- Здравствуйте, друзья! 

И.Цуканов: 

- … художник… 

К.Лаврентьева: 

- … теолог… 

И.Цуканов: 

- … преподаватель этой гимназии, и… да… богослов – я бы так сказал. Теолог – это… такое… иностранное уж очень слово. Всё правильно, или мы что-то забыли? 

И.Царёва: 

- Я думаю, что вы, безусловно, что-то забыли, но это – нормально. Я считаю, что любой человек всегда шире какого-либо определения о нём. Поэтому, можете называть меня… или считать, как вам нравится, и кем угодно. 

К.Лаврентьева: 

- А вот, действительно, Инна – теолог, богослов… как это, вообще, умещается в Вашей тонкой женственной натуре? 

И.Царёва: 

- Такой вот вопрос – провокационный, Кира, я бы сказала! Это вопрос на тему места женщины в Церкви, практически? 

К.Лаврентьева: 

- Так и есть. Может ли женщина быть богословом… или теологом? 

И.Царёва: 

- Да… Но, нужно сказать, что я, когда заканчивала, у меня был, по-моему, первый диплом по теологии в России, после того, как у нас первым теологом в стране побывала Императрица Александра Феодоровна – у неё был диплом теологии Оксфордского университета. 

И я выпустилась… так получилось, первый выпуск у нас в Свято-Тихоновском был без девушек, и во втором выпуске теологического факультета оказалась одна девушка – я. 

И.Цуканов: 

- То есть, вот как Вас надо было представить! 

И.Царёва: 

- Так, что… вот, я с такой гордостью ношу это… да… ношу на себе… и в себе, и внутри себя это звание. 

К.Лаврентьева: 

- Но Вы же ещё – специалист по патрологии. Напомню нашим радиослушателям, что это – богословская дисциплина, изучающая историю христианской богословской письменности – труды святых отцов… 

И.Царёва: 

- … отцов Церкви, верно. 

К.Лаврентьева: 

- Почему Вы выбрали такую стезю, такую специальность? 

И.Царёва: 

- А я не выбирала – так сложилось. Сначала я преподавала – меня оставили преподавать у нас, в родных стенах Свято-Тихоновского, и я проходила… такую… квалификацию через то, что готовила абитуриентов – то есть, я два года их натаскивала на экзамен по Закону Божию, будущих студентов. А потом я вела лекции и семинары по Священному Писанию Нового Завета. 

И вот, уже после этого, так получилось плавно, что… видимо, это вопрос, просто, вакансии – где-то есть потребность в человеке больше – и меня попросили заняться патрологией. Ну, вот… не считаю, что одно другому противоречит. Наоборот, одно другое дополняет. Ведь, как мы будем знать Священное Писание? Мы же не можем совсем «от ветра головы своея» что-либо придумывать – нам нужно спросить авторитетов, что они об этом думают, и как они нам советуют подходить к той или иной строке или стиху Священного Писания. И, невольно, ты обращаешься к святоотеческому наследию. 

И так сложилось, что я именно диплом написала о упоминании новозаветных текстов в раннехристианской письменности до формирования новозаветного канона. То есть, каким образом Священное Писание Нового Завета упоминалось уже святыми лицами, либо учителями Церкви, но – когда ещё не было такой вот книжечки, под названием «Новый Завет», с восьмиконечным крестиком. 

И.Цуканов: 

- То есть, это II – III век, да? 

И.Царёва: 

- Да, II – III века. То есть… вот… моя специализация оказалась на стыке… ну… получилось, что я, каким-то образом, слава Богу, реализовалась, в какой-то мере, вот в этих… в обеих отраслях. 

И.Цуканов: 

- Очень интересно… А вот… у меня-то был такой вопрос… прости, Кира… вопрос был такой, что очень часто сегодня можно услышать такое мнение, что святоотеческое предание часто нам оказывается… ну… как бы… ни к чему. В том смысле, что современные многие вопросы, которые встают перед нами… ну… их просто не было во времена святых отцов, и святые отцы просто не размышляли на такие темы, как… ну… я не знаю… биоэтика какая-нибудь. Но не только, и таких вопросов довольно много. 

И высказывается мнение, что: «Ну, что святые отцы? Нам нужно самим… как бы… обсуждать, дискутировать и вырабатывать какие-то точки зрения и вот это богословие». 

Вот, как Вам кажется – всё-таки… насколько это… 

К.Лаврентьева: 

- Я прошу прощения… да, сейчас вообще – Игорь, прости, я перебью – просто… для меня – горящая тема. Сейчас, вообще, очень модно, не побоюсь этого слова, какую-то новую веху открывать, какую-то новую… религию, что ли. Когда святые отцы – всё, они – в прошлом, они нам не нужны, они писали для себя сами… 

И.Царёва: 

- Грустно всё так… 

К.Лаврентьева: 

- … а мы, вот – у нас только отношения со Христом – я, Бог… вот… Бог – в душе, я буду с Ним разговаривать, а святые отцы – они где-то… там… подождут. 

И вот тут, кстати, очень такой… краеугольный камень. 

И.Царёва: 

- Но, мне кажется, это – довольно плоское отношение к самой тематике святых отцов, и отношения к ним, и к святоотеческой письменности, как таковой. 

Если вдуматься и посмотреть внимательно, то святые отцы были прекрасными, интереснейшими, разносторонними людьми – не только своего времени. Если бы они были в своём только времени, их бы и забыли тогда же, когда на их могилу был воздвигнут камень. Но – раз мы знаем эти имена, и поминаем их каждый день, несмотря на то, что прошло более полутора тысяч лет, значит – это неспроста, и эти люди, действительно, гениальны. Они пережили своё время. И задумывались они обо всех возможных спектрах жизни. 

Другой вопрос, что, возможно, нам нужно уметь посмотреть под каким-то другим углом зрения на их, собственно, жизнь, и на те послания, которые они оставили нам.  

Возможно, эти послания для нас сейчас, я бы сказала, зашифрованы. То есть, мы не очень умеем их читать. И в буквальном смысле – потому, что до нас не дошло большинство ( не сделано либо переводов, либо есть архаичные переводы XVIII века, которые читать и продираться сквозь всё это, действительно, трудно ), но и, вообще, они требуют… я бы сказала… да, какого-то новаторского подхода. Но если вот их приоткрыть – приоткрыть этот таинственный ларчик, то – просто невероятно, какие оттуда сыплются… просто  алмазы… сокровища жизненной мудрости, и решения вопросов – в том числе, казалось бы, остросовременных. 

Я, вот, как раз, и… когда преподавала, я именно пыталась… то есть, передо мной, как перед педагогом, стояла всё время задача: объяснить современному 18-летнему человеку, почему Василий Великий – его современник, почему нужно его читать. Как, вот, это сделать? 

И.Цуканов: 

- Удавалось? 

К.Лаврентьева: 

- А почему нужно читать? 

И.Царёва: 

- Ну… я старалась, чтобы удавалось. Конечно, здесь вопрос – не ко мне, удавалось ли, а к тому, кто… может быть… слушал. 

К.Лаврентьева: 

- Почему нужно читать Василия Великого? Почему нужно читать Иоанна Златоуста? 

И.Царёва: 

- Ну… во-первых, просто потому, что Василий Великий был – если взять, к примеру, его, раз уж мы зацепились за это имя – он потрясающе разносторонний был человек. Успешный. И, как раз, пример Василия в том, что он не только на церковном поприще, и как иерарх, себя круто зарекомендовал. 

Это был человек из очень крутой семьи, потрясающего образования. Это был – богатый наследник, говорящий на всех языках, получивший лучшее образование, путешествовавший по всему свету, «тусовавшийся», говоря современным языком, со всеми сильными мира сего. Например, Юлиан Отступник был его одноклассником в Афинской академии. И он говорил, когда Юлиан пришёл к власти, и стал издавать эдикты против Церкви, он ему писал: «Ты что, братан, совсем? Немножко придержи коней» – вот, он мог ему это сказать.  

Человек, который, в жизни своей, занимался меценатством, покровительствовал искусствам, наукам, медицине, строил архитектурные комплексы известные – он построил Василиаду, например, в своём городе Кесарии, где он был архиепископом… 

К.Лаврентьева: 

- Это очень интересно! Получается, что вот эти отцы Церкви, известные богословы, которым молится Церковь, которым мы молимся – их образ и реальная жизнь намного интересней и глубже того, что даётся нам в той вижимке… 

И.Царёва: 

- Да, того, что, казалось бы, нам передалось. Но… но нам это не даётся – мы не берём! 

К.Лаврентьева: 

- Мы не берём – правильно… 

И.Царёва: 

- Может быть, у нас нет инструментария, вот… и, конечно, задача Церкви и задачи тех, кто сейчас получает богословское образование, и хочет заниматься миссией и проповедничеством, конечно, вот – найти этот новый язык, и новый подход, чтобы… какой-то ключ, чтобы открыть… открыть эту сокровищницу Священного Предания. 

К.Лаврентьева: 

- Ну, про новый язык… вот, сколько я Вас знаю… мне посчастливилось уже быть знакомой с Вами лет восемь, наверное… 

И.Царёва: 

- Да, или девять. 

К.Лаврентьева: 

- … или десять. Все десять лет – вот, честно – я всё время хочу поговорить с Вами, сесть и поговорить, и вот, сегодня это случилось! И, действительно, каждый раз, когда я на Вас смотрю, меня поражает – вот, сидит перед нам в студии красивая, стильная женщина… свободная – свободная в самом хорошем смысле этого слова, ощущение внутренней свободы – оно прямо… захлёстывает… 

И.Царёва: 

- Краснею и смущаюсь… 

К.Лаврентьева: 

- … и, при этом – богослов, при этом – заведующая… завуч Елизаветинской гимназии… 

И.Царёва: 

- Заместитель директора, да. 

К.Лаврентьева: 

- … дочка директора школы – это уже само по себе о многом говорит, дочка очень сильной, потрясающей и очень умной женщины… 

И.Царёва: 

- … и, действительно, как это всё может умещаться… ? То есть, Вы, всё равно, нашли какую-то… какую-то струю для себя. То есть, Вы – интересны, Вы – очень многогранны, и Вы в богословии себя нашли – так, чтобы его интересно преподавать. Это же очень важно! 

То есть, для нас – что такое богословие? Для нас, обычных людей. Это такая академическая строгая дисциплина, которую нужно знать, хорошо бы читать иногда святых отцов, хорошо бы знать ход Литургии – ну, то есть, хотя бы какие-то минимальные азы, которые должен знать христианин, который регулярно ходит в храм. 

А у Вас богословие – это жизнь. Жизнь, которая бьёт ключом! 

И.Царёва: 

- Да. А разве это не так для любого человека? Ведь жить надо интересно! 

К.Лаврентьева: 

- То есть… я сейчас «докручу»… Вы не надели на себя образ, который принят у нас в постсоветской России – Вы не надели на себя образ преподавателя богословия, который строго академичен «от» и «до». Я не говорю, что это плохо. Просто Вы невероятно интересны тем, что Вы совершенно выбиваетесь из этого образа, и из этого… как бы это сказать… с этого пути, как-то, совершенно уходите. 

И.Царёва: 

- Ну, спасибо! 

К.Лаврентьева: 

- И вот, я хочу понять, в чём радость Вы тут для себя нашли? Как Вы сумели тут раскрыться для себя? Как Вы сумели, будучи учителем, будучи богословом, будучи дочкой очень сильной мамы ( с уважением говорю ), открыться как личность на 100%, мне кажется?  

Вот, тут же интересный может быть рецепт для любого христианина, для любого нашего радиослушателя – встретиться с самом собой. 

И.Царёва: 

- Спасибо за такие прекрасные слова! Я совершенно обескуражена, Кира, дорогая… 

К.Лаврентьева: 

- Нет, это не комплименты, это, действительно, моё личное мнение о Вас, сформированное уже очень много лет назад. 

И.Царёва: 

- Ну, наверное… позволю себе поразмышлять в ответ на Ваши прекрасные такие посылы в мой адрес.  

Надеюсь, что я не на 100% раскрылась, поскольку, всё-таки, любой человек создан Создателем таким образом, чтобы мы имели какой-то бесконечный потенциал. И, с этой точки зрения, мне очень нравится то, что говорят учёные – что средний человек использует богатство своего мозга… возможности мозга на 3%, а физические возможности – на 5%. 

Вот, я думаю, что – да, я тоже в это вписываюсь, но я с удовольствием эти цифры принимаю, потому, что, зная, что мы все бесконечны, и что впереди у нас воскресение, вечная жизнь и продолжение познания Бога и стремления к Нему, и понимания Его прекрасного Замысла о нас, и о мире в целом, то эта перспектива, этот вектор даёт крылья, и ты, с радостью, понимаешь, что – да, я маленький человек, но у меня впереди так много, и это – так бесконечно, и, с Божией помощью, прекрасно! 

И.Цуканов: 

- Вот, кстати, это нас возвращает к тому, что Вы сказали про язык… да? … поиски языка, понятного нашим современникам, когда мы говорим с ними о каких-то богословских предметах. 

Вот, ведь, если сказать такому… обычному человеку, не очень сведущему… там… может быть… в христианстве, что «у тебя впереди – бесконечный путь познания Бога», многих ли эта перспектива увлечёт? Вот, как человеку объяснить, что та, вот, вечная жизнь, о которой говорит Христос, то Царствие Небесное, о котором говорит Евангелие – это, на самом деле, бесконечный путь к Богу – и так, чтобы человеку захотелось на этот путь встать. Как Вам кажется? Мне кажется, это – нетривиальная задача. 

И.Царёва: 

- Это – нетривиальная задача! Но, как раз, нетривиальные задачи и бывают интересными – это и должно увлекать. 

Если сказать: «Всё, вот – прочитай книжку «Закон Божий», ходи по воскресеньям в храм, и… 

И.Цуканов: 

- … и будет тебе счастье…» 

И.Царёва: 

- … и – как в известном романе Достоевского – «подай два рубля и ходи к обедне», ( вместо того, чтобы «… следуй за Мной» ) – и всё, в этом и есть христианство», – то они скажут: «Всё, да? Ну, понятно, я про Церковь всё знаю, дальше – пойду, включу телевизор, там мне, может быть, что-то ещё скажут, из другой отрасли…» 

Как раз, нужно открывать человеку бесконечную перспективу, и это и есть… вот… по капле выдавливать из себя всё какое-то… вот такое вот… преходящее и конечное. Потому, что мы должны понимать, что мы – бесконечны, и у нас впереди вот этот вот радужный, радостный мир. 

Мы сейчас видим, допустим, ещё всё в черно-белом цвете… или, как говорил апостол Павел, «гадательно», а тогда – лицом к лицу… 

И.Цуканов: 

- … «через тусклое стекло»… 

И.Царёва: 

- … да, и «сквозь тусклое стекло», но мы должны так настраивать хрусталик своего глаза, чтобы когда-нибудь смочь посмотреть и без этих стёкол, то есть – снять с себя очки, или линзы. И это и есть – работа. 

«ВЕЧЕР ВОСКРЕСЕНЬЯ» НА РАДИО «ВЕРА» 

К.Лаврентьева: 

- «Вечер воскресенья» на радио «Вера». 

Уважаемые радиослушатели, у нас в гостях заместитель директора Елизаветинской гимназии при Марфо-Мариинской обители, теолог, художник, и ещё очень и очень много кто – Инна Царёва. 

Инна, а как, в таком случае, когда ты всю жизнь изучаешь богословие, когда ты преподаёшь богословие – я всё о своём, просто… мне как-то надо, для себя, это понять – когда ты – завуч школы православной, скажем прямо, и ты, всё равно, пытаешься привить и другим православную культуру – как, в этом случае, не потерять живость отношений с Богом, и передать её ещё и детям в школе? Это же очень важный момент – не превращать веру в дисциплину… в очередную дисциплину. 

И.Царёва: 

- Конечно, конечно… Ну… нужно просто понимать, что дисциплина – это такое вот… вспомогательное понятие. Оно, действительно, дисциплинарное. Не более того. Это есть определённые… как бы… социокультурные рамки, в которые вкладываются какие-то определённые… там… маленький довольно набор понятий. Но вера, конечно, выше любой дисциплины. 

Ну, вот, так же, как и учитель. Он – учитель не только лишь своего предмета, а он – носитель образа Того, Кто, с большой буквы, является для нас Учителем. 

Поэтому, если каждый день об этом помнить, то… не позволишь себе стать каким-то скушным, наверное… и закоснелым. 

К.Лаврентьева: 

- Ну… знаете… вот эти вот истории, когда в особо ортодоксальных семьях в 90-х годах, после массового воцерковления… когда шло массовое воцерковление людей, семей… когда наказывали… там… чтением Псалтыри, или Акафистов… 

И.Царёва: 

- Да, да… 

К.Лаврентьева: 

- … то есть, это же… такая… серьёзная, на самом деле, проблема… 

И.Царёва: 

- Грустная, да… 

К.Лаврентьева: 

- … это же такой вопрос – как отвратить человека от храма, а не как его туда привести.  

И.Царёва: 

- Да. 

К.Лаврентьева: 

- Поэтому, я и спрашиваю. У Вас, получается, учатся больше… 

И.Царёва: 

- Есть ли какие-то у меня рецепты… 

К.Лаврентьева: 

- Да, есть ли рецепты помощи возрастанию ребёнка в вере, а не, наоборот, умалению веры в его сердце? 

И.Царёва: 

- Здесь нужно, конечно, сказать, что каждый человек уникален, ребёнок и подросток – тоже. Поэтому, каких-то… вот… рецептов, подходящих раз и навсегда, на все случаи, всем мальчикам, всем девочкам из всех семей, и всех возрастов – такого, наверное, быть не может. За исключением одного, наверное, что… как говорит духовник нашей гимназии, отец Артемий Владимиров, детей надо «прогревать». 

То есть, вот… нужно держать определённый градус теплоты. Чтобы у тебя не было ни металла в голосе, ни холодных рук и ног, ни каких-то равнодушных глаз, ни того, что… вот… тебе сейчас некогда, или – ты устал, и не хочешь об этом с ним поговорить: «А сейчас, пожалуйста, просто выполни правило, и сдай тетрадку, положи на стол…» 

То есть, если не формализовать отношения межличностные, тогда и отношения с Богом не будут формализованы. Потому, что ребёнок же – считывает с нас, он нас сканирует постоянно… 

К.Лаврентьева: 

- Так и есть, да… 

И.Царёва: 

- … и учится, глядя на взрослого. Как младенец, изучая лицо мамы, бесконечно на него смотрит, и познаёт мир, так же и дети – тоже, конечно, мы им даём бесконечный пример не только о себе, но и о Боге, по сути.  

Как говорит Иоанн Богослов: если вы друг с другом не можете разобраться и наладить отношения, то как вы можете сказать, что любите Бога и знаете Его, если вы не любите человека? 

Поэтому, конечно… 

К.Лаврентьева: 

- То есть, у Вас бывают какие-то доверительные разговоры с учениками? 

И.Царёва: 

- Так, они и должны быть только такие. И не только разговоры – вообще, все отношения должны быть, во-первых, личностными. Нужно в любом человеке, даже в новорожденном, видеть, во-первых, личность, или образ Божий, и, конечно, они должны быть максимально доверительными. Но не так, чтобы лезть в душу, и… там… влезать в печёнки. Вот здесь вот, конечно, должна быть… такая… грань, по которой надо ходить осторожно. 

К.Лаврентьева: 

- Чувствую, после этой программы на подготовительные курсы в 1 класс Елизаветинской гимназии запишется больше людей, чем обычно. 

И.Цуканов: 

- А… насколько я понимаю, гимназия появилась довольно давно, в 1992 году, если я правильно помню… 

И.Царёва: 

- Да, как раз, в 1992 году – здесь моя юридическая составляющая включается – вступил в силу закон о негосударственном образовании, и мы сразу начали делать школу, как только это стало возможным. 

И.Цуканов: 

- Вот… какой был замысел изначально, и, до сих пор, удалось ли его… ну… сохранить, в том смысле, что это, по-прежнему, то самое учебное заведение, которое вы придумали тогда, в 1992 году, или это как-то всё трансформировалось сейчас? 

И.Царёва: 

- Ну, конечно… нам уже 27 лет. Этот год – 28-ой учебный год мы начали, и, конечно, мы растём, вместе с тем учебным заведением, которое мы же и основали, поскольку… это же – люди, и ты, общаясь с ними, учишься у людей, даже у детей можно учиться. 

Какой был изначальный замысел? Ну… был замысел сделать «не совковую» школу… если – грубо говоря. И мы, как мы себе это представляли – не советскую школу – так её и делали. 

Примерно в это же время – где-то в 1991 году – мне в руки попала… случайно я зашла в один из магазинов «Букинист»… я люблю смотреть старые книги, и мне попалась… я говорю: «А вот там, на полочке, что лежит?» – и мне достают, и оказывается – это полная летопись Царскосельского лицея, с 1812… по-моему, в 1811 году он открылся, и – до революции. Там была полная летопись, где рассказывалось, кто учился, когда учился, какое было расписание, каков был рацион у детей, сколько у них была прогулка… занимала минут, в каких условиях они содержались в комнатках, в каких они жили, как выглядела школьная форма, на сколько пуговиц должен быть застёгнут, на сколько пуговиц – расстёгнут китель… Меня это безумно вдохновило! Я думала: «Вот! Я сейчас возьму это за образец, и будем делать!»… 

И.Цуканов: 

- Устав! 

И.Царёва: 

- Да, и первые правила поведения в школе мы, как раз, написали, держа в руках вот этот бесценный архив. Ну, он, действительно, бесценный! Там есть чему поучиться. 

И тогда… и учебный план старались так вот построить. Ну… 90-е годы были такими… очень вольными годами, и можно было фантазировать. Не всегда что-то проверяли, например… Сейчас, конечно, с этим строже – ну, и слава Богу! И вот… как раз… так и существуешь – ходишь по этому лезвию ножа. С одной стороны, ты должен давать государственный стандарт, и обеспечивать детям из православных семей хорошее образование, чтобы они дальше могли послужить Церкви и Отечеству на любых поприщах, не только священнослужения, например. Мы, ни в коем случае, не настаиваем, чтобы наши дети шли, допустим, только в семинарию, или в тот же Свято-Тихоновский. Если они не хотят учиться в университете нашей страны, чтобы они могли поступить в зарубежные ВУЗы, и так далее. Чтобы это были люди, действительно, открытые всему миру, но, при этом, с внутренним стержнем. 

И.Цуканов: 

- А куда поступают ребята, девочки – вот, так вот… по опыту? 

И.Царёва: 

- Ой, куда только ни поступают! Но… очень интересно… вот, в этом году, у нас выпуск – довольно уникальный, и сейчас хотят даже о нашем классе, последнего выпуска, снять даже фильм документальный. Потому, что у нас из 13 детей, которые учились в 11 классе, 11 золотых медалистов! И, в общем, в Москве – нету такого. Ну… в процентном отношении, это получается – 89% золотых медалистов в классе – такого не бывает! 

К.Лаврентьева: 

- Чем это обусловлено, на Ваш взгляд? 

И.Царёва: 

- Я надеюсь, что мы, всё-таки, имеем к этому отношение. И это обусловлено тем, что мы детям не мешаем развиваться так, как они хотят, и помогаем, можно сказать, находить в себе те таланты, которые в них заложены. 

Например, вот, одна дочка священника закончила у нас – тоже медалистка – она поступила на «Конструирование летательных аппаратов», она будет в космос запускать корабли. Ну, замечательно! 

К.Лаврентьева: 

- Класс… 

И.Царёва: 

- Да. Другая девочка поступила наоборот – она хочет учиться в Школе МВД. Её за первую неделю научили собирать автомат – она очень рада, она говорит: «Я буду Родину защищать! Стану генералом армии и флота!» 

К.Лаврентьева: 

- Ну, то есть, такой… нестандартный подход, вы не навязываете, да, какой-то образ определённый поведения, образ жизни, образ мыслей? 

И.Царёва: 

- Конечно, мы говорим о том, что христианин должен иметь определённые ценности, и в нём должен быть стержень. Он не должен себе позволять распускаться, или вести себя так, чтобы как-то опорочить Церковь, собственную семью и страну – мы об этом говорим. 

Но… навязывать, как Вы выражаетесь, какой-то… вот… как он должен ходить – направо или налево, и что он должен хотеть – конечно, это деструктивно. А мы стараемся быть конструктивными. 

И очень интересно, как раз, на этапе взросления… я, кстати, очень люблю подростков, я заметила, что мой любимый возраст детства – подростничество. Вот. Мне как-то даже проще с ними, чем с маленькими детьми. Ну, это вот… такое у меня, по личному складу. Заметила, кстати… и мне немножко обидно, когда смотришь церковные публикации – журналы, или фильмы – все снимают маленьких детей. Или – есть какой-то праздник, и говорят, так: «Вот, праздник… соберите малышей, мы сейчас будем фотографировать малышей – они хорошенькие! Вот, как маленькая девочка ставит свечечку… какая у вас самая маленькая девочка? Нет, это большая…  давайте, найдём ещё более маленькую…» 

Вот… с подростками так интересно! Вот, из них начинает вылупляться что-то вот такое, сугубо индивидуальное – даже отдельное от его семьи уже, и даже от авторитета тебя как учителя, и ты должен вот это вот увидеть, может быть, когда он ещё не сумел это сам в себе почувствовать, и постараться направить. Сказать: «Вот, смотри… вот, смотри – ты же можешь сделать это… а можешь – это… а можешь – это… давай, попробуем!» 

К.Лаврентьева: 

- Целое искусство, да? 

И.Царёва: 

- Да, это – потрясающе интересно! Это – творчество. 

И.Цуканов: 

- Но, вот, гимназия – она при Марфо-Мариинской обители существует. И… так… приходит в голову мысль, что, наверное, ребята, которые учатся у вас, они должны иметь какое-то отношение к… ну, по крайней мере, попробовать себя вот в этом служении – милосердия… 

И.Царёва: 

- Да, конечно. 

И.Цуканов: 

- … которое, изначально, в Марфо-Мариинской обители… для которого она и создавалась Елизаветой Феодоровной, преподобномученицей. 

Вот… это, действительно, так? Есть такой опыт у них? 

И.Царёва: 

- Да, спасибо Вам за Ваш вопрос, за то, что Вы так развернули русло нашей беседы сегодняшней в эту сторону. 

Во-первых, мы дико счастливы, и просто даже… я, до сих пор… хотя, мы уже 11-й год находимся в стенах обители – ну, наше здание примыкает, если быть абсолютно точными – буквально, одна стена ограды обительской является стеной нашего здания Елизаветинской гимназии… что мы попали в такое место! Святое, царское, благородное – вот, как раз, что… даже не нужно детям… не знаю… открывать какие-то страницы в компьютере и говорить: «Вот, смотрите, как выглядят благородные люди!» – вот, они это видят. Они видят, какое служение несла Елизавета Феодоровна, будучи принцессой.  

Казалось бы, она могла быть избалованной, есть одни пряники и спать на перинах, а она вела себя – вот, как. И закончила жизнь так, как, собственно, она и выбрала, на самом деле, да? Ведь, мученики – это не какие-то безвольные жертвы. Мученики – это люди, которые настолько уподобились Христу, что стали действительными свидетелями Его Божества. 

И, конечно же, это – обитель милосердия, кроме всего прочего. Поэтому, мы счастливы, что дети имеют возможность участвовать во всех делах милосердия, которые обитель и Синодальный отдел милосердия и благотворительности предпринимают. Мы, со своей стороны, тоже вносим свою детскую лепту. У нас, например, так и называется социальная наша деятельность… она так и носит название «Детская лепта» – это ещё Елизавета Феодоровна придумала. 

Ребята там что-то делают – на все «Белые цветки», на другие какие-то мероприятия. Они стремятся, готовят, помогают, с сёстрами участвуют. 

Вот, например, было очень здорово, когда привозили Пояс Богородицы, несколько лет назад уже, в Москву… нас, например, попросили – такая выпала честь – резать эти пояски. И… как-то нам… сначала думали: «Да как же будем резать эти частички поясков, которые всем будут раздавать – это же в учебное время, и как же это организовать? Наверное, может быть…» А потом думаем: «Как же это здорово!» – и, в общем, мы с детьми остались, и – под пение, с молитвой – резали эти пояски. И они потом – сейчас – это вспоминают, что это вот было вот… какое-то удивительное время, удивительные… там… час или полтора в их жизни, что… вот… они резали… такие… маленькие кусочки ткани, которые потом освящались и раздавались другим людям. И люди знают, что это – ручками наших детей было сделано. Ну… это так прекрасно! 

И.Цуканов: 

- Истинно, они это знают, помнят… 

И.Царёва: 

- И они это знают: «Вы понимаете, к чему… вот… ваши… то, что вы отрезали, к чему это будет приложено? И как потом это будет раздаваться людям, и у них будут потом, по их молитвам, совершаться чудеса исцеления, ещё что-то…» 

Да… и… вот, таких много моментов, которые складываешь в сердце, и думаешь: «Вот, здорово…» 

И.Цуканов: 

- Это «Вечер воскресения» на радио «Вера». 

Я напоминаю, у нас в гостях Инна Царёва – заместитель директора Елизаветинской гимназии при Марфо-Мариинской обители, художник, дизайнер. У микрофона – моя коллега Кира Лаврентьева… 

К.Лаврентьева: 

- Здравствуйте – всем, с кем не успела поздороваться! 

И.Цуканов: 

- … меня зовут Игорь Цуканов. И мы вернёмся в студию, буквально, через несколько секунд. Не переключайтесь, пожалуйста! 

«ВЕЧЕР ВОСКРЕСЕНИЯ» НА РАДИО «ВЕРА» 

К.Лаврентьева: 

- Ещё раз – здравствуйте, уважаемые радиослушатели! 

«Вечер воскресения» на радио «Вера». 

У нас в гостях заместитель директора Елизаветинской гимназии при Марфо-Мариинской обители, теолог, художник Инна Царёва. В студии – мой коллега Игорь Цуканов, и я – Кира Лаврентьева. Мы продолжаем нашу беседу интереснейшую. 

Инна, всё-таки, хочется спросить про Вас. Скажите, пожалуйста, насколько давно Вы в храме? Насколько давно Вы – православный человек… не люблю этого термина, но – воцерковлённый? 

И.Царёва: 

- Ну… наверное, если говорить об общем каком-то мериле воцерковлённости, наверное, нужно считать от первого Причастия, да? Это случилось, когда мне было 13 лет, но с тех пор прошло уже очень много лет. 

К.Лаврентьева: 

- То есть, Вы… как-то… с семьёй пришли в Церковь? 

И.Царёва: 

- Да. Хотя, у меня семья всегда была… никогда не была атеистической семьёй.  

У меня, например, бабушка была учительницей начальных классов, и она всю войну, и весь советский последующий период была учительницей начальных классов, и она, например, говорила: «Я ни с одного ребёнка ни разу не сняла крестик, хотя мне делали замечания». Ей директор школы, например, говорил: «Вот, у тебя… там… Иванов – крестик носит!» Она говорит: «Ну, и что? Ну, и носит…» – «Но это же значит, что он – крещёный!» Она говорит: «А Вы, Иван Иваныч, не крещёный?» – и директор замолкал. Вот, в таком духе… Поэтому… у нас семья всегда была верующая.  

Но вот, как-то, я осознанно… я помню, первый раз… сама начала с 13 лет ходить в храм. Уже сама. Поэтому… я даже не помню каких-то случаев… может быть… своих каких-то младенческих религиозных каких-то вот… состояний, но с 13 лет я чётко помню, что я это хотела уже делать, и приходила сама. Ходила на исповедь, притаскивала каких-то подружек с собой вместе. 

К.Лаврентьева: 

- Но это – самый такой переходный возраст… возраст бунта? 

И.Царёва: 

- Да, но вот, наверное, так и проявлялся мой бунт. 

К.Лаврентьева: 

- А как мама к этому отнеслась… как родители отнеслись? 

И.Царёва: 

- Положительно. У нас… как-то… это всегда было… 

К.Лаврентьева: 

- … в почёте… 

И.Царёва: 

- … в почёте, да. 

К.Лаврентьева: 

- Были ли какие-то кризисы? 

И.Царёва: 

- Кризисы веры? 

К.Лаврентьева: 

- Да. 

И.Царёва: 

- … 

К.Лаврентьева: 

- Ну, вот… неофитский период закончился, взросление началось… и – пошло, поехало… 

И.Царёва: 

- Нет, такого, слава Богу, я не помню, чтобы во мне был кризис именно веры. Слава Богу, я избавлена… надеюсь… и никогда у меня не будет, может быть, такого испытания, как некоторые говорят: «А есть ли Бог? А, может, нет этого всего…» – со мной такого никогда не было. 

Но, конечно, есть разные периоды жизни. В какой-то, может быть, период… там… больше молитвенных правил читаешь, в какой-то – меньше, но вот… как-то так… когда-то строже постишься, когда-то, может быть, не так строго… но, вот… у меня это вот так вот протекает. Надеюсь, что пока всё это под контролем, и так будет всегда. 

И.Цуканов: 

- А как… вот… интересно… Вы устраиваете жизнь детей Ваших, воспитанников в гимназии. Ведь… я напомню нашим слушателям, что Вы – заместитель директора Елизаветинской гимназии. 

И.Царёва: 

- Да, очень строго звучит и отпугивающе… 

К.Лаврентьева: 

- На самом деле, всё не так – мы подтверждаем! 

И.Цуканов: 

- Вот… дело в том, что… ведь, есть очень разные учебные заведения православные. Где-то начинается всё с того, что у ребёнка отбирают телефон на входе, его заставляют… значит… отстоять… там… молитву обязательную перед началом уроков. Если это Великий пост, то… я не знаю… где-то – сухоядение, где-то, может быть, не сухоядение, но, в любом случае, довольно строгий пост... то есть... ну... детей, как бы... вот, так... ну... муштруют. Можно к этому по-разному относиться, но это – есть. 

Вот, у вас это – строго, или это… не очень строго? 

И.Царёва: 

- Какую неприглядную картинку Вы, Игорь, нарисовали православных учебных заведений! 

И.Цуканов: 

- Нет… я знаю, что так бывает, и в этом есть свои плюсы, безусловно – особенно, когда отнимают телефоны. Мне кажется, это – довольно полезный опыт. 

К.Лаврентьева: 

- Отлично, вообще… я бы сказала! 

И.Царёва: 

- Но, вы знаете, жизнь показывает, что никогда не надо говорить «никогда», и, ни в коем случае… за каждым твоим «нет», всё равно, будет куча примечаний и «звёздочек» – за каждым пунктом правил поведения. 

Поэтому, всё-таки, я настаиваю… я верю в это, и живу по этому принципу – что человек выше принципов. И Бог – выше заповедей! И Церковь – выше Устава Богослужения. И наши отношения человеческие – тоже не укладываются в то, как мы их можем описать. 

Правила нужны, но это… буквально… как бы это сказать… техника безопасности, не более того. 

Ну, как правила на дороге. Всем же понятно, что они нужны. Так и здесь. Есть определённая техника безопасности, и ты говоришь: «У нас принято вот так. Вот, так – у нас принято, а вот так – у нас не принято. Но ты – смотри сам! Тебе же будет удобней, если ты не будешь тратить кучу времени на то, чтобы изобретать велосипед, или строить отношения со своими одноклассниками в жанре того, как ты это делал в прежней школе – когда все ругаются, например, и стремятся первыми… не знаю… занять последний стул…» 

Вот. А заставлять кого-то что-то делать… мы же с вами прекрасно, как взрослые люди, понимаем, что это – ненадолго, и… 

И.Цуканов: 

- … чревато… 

И.Царёва: 

- … да… и последствия будут – прямо противоположными. 

И.Цуканов: 

- Но, вот, иногда говорят, что… я не помню… кто-то из наших Святителей – не то Филарет Московский, не то – кто-то другой – высказывал мысль, что по мере того, как ребёнок взрослеет, ему даётся больше свободы… 

И.Царёва: 

- Да. 

И.Цуканов: 

- … пока ребёнок маленький, ему эта свобода – она… в общем… скорее… 

И.Царёва: 

- Не нужна. 

И.Цуканов: 

- … мешает. 

И.Царёва: 

- Да, это правильно, с этим я согласна, конечно. Почему маленького ребёнка даже пеленают – потому, что он поцарапает себя! Вот, ему нужно и ручки-то привязать. 

Конечно, чем человек взрослее, тем… а почему – больше свободы? Потому, что больше ответственности. 

То есть, нужно, конечно, понимать, что свобода – это ответственность. И если ребёнку это как-то дать понять на примерах, и объяснять, и, с ним вместе, проходить эти шаги, он тоже будет понимать. Он не будет излишне стремиться даже к какой-то там свободе, если он понимает, что за каждый шаг он должен будет сам отвечать. 

К.Лаврентьева: 

- А в чём тогда заключается религиозная направленность вашего учебного заведения? Ну… так… если смотреть просто на факты. 

И.Царёва: 

- Ну, в том, что это – семья единомышленников. И, когда ты приходишь… мы хотели так именно создать школу, чтобы ты из дома приходил – опять в дом. То есть, покидал стены дома утром, и, когда ты приходишь в школу ( либо, это твоя работа, если ты взрослый человек ) – и ты опять чувствуешь себя дома. И так – опять: ушёл вечером из школы, пришёл – опять у себя дома. То есть, как бы… ты и не покидал вот это ощущение, что ты – у себя, и все здесь – твои. Твои люди, и ты – их, ты – не чужой. Это – во-первых. 

А, во-вторых, мы даём человеку именно ту драгоценную возможность – выбора. Ведь, ребёнок, который растёт вне религиозной атмосферы – он не имеет выбора веры, он лишён, практически, этого. И очень трудно потом пробиться к нему. И далеко не каждый человек может сказать, что… вот… ему так в жизни повезло, что он рано встретился с Богом, или… там… пришёл в Церковь. Более того, мы знаем, что часто приход в Церковь сопряжён с какими-то скорбями или страданиями, например, у людей. 

А здесь вот… когда ребёнок воспитывается в религиозной атмосфере, у него просто есть этот выбор, и он может выбрать Бога, а не только Бог выбирает его… 

И.Цуканов: 

- Ну, кто-то Вам возразил бы, что… какой же тут выбор? Вы приходите в православное учебное заведение, и – какой тут выбор? 

И.Царёва: 

- Я же говорю о жизненном выборе. То есть, когда человеку… в 17 лет он покидает стены гимназии, и он уже не может сказать: «А меня не научили… а мне не объяснили… а я не знал, что… гражданский брак – это блуд, например… а я не знал, что… ещё какие-нибудь противозаконные деяния… я, вот, живу, как все живут… 

И.Цуканов: 

- … «не делаю ничего плохого» – вот, ещё такая формула существует… 

И.Царёва: 

- … да… зачем я должен регистрироваться с моей девушкой – я её и так люблю… и – что? Всё хорошо…» 

Да… ну, вот… втащили человека в какую-то секту. А люди, которые не имеют даже начального религиозного образования, то есть, которые не ходили даже в Воскресную школу – это, как раз… прямо вот – это, вот… паства этих сектантов.  

То есть, это… такой вот… духовный ликбез, духовная безопасность – элементарно. Ну, и дальше человек 17-летний уже знает, как жить ему, что ему делать в этом мире. То есть, ему действовать, как христианину, либо – нет. Это он, конечно, дальше сам ответственен. 

К.Лаврентьева: 

- Вы общаетесь с выпускниками после того, как они уже… 

И.Царёва: 

- Да, да… 

К.Лаврентьева: 

- … пошли в большой мир? 

И.Царёва: 

- Да. Ну… с кем-то – больше, с кем-то – меньше, но это так здорово, когда твои выпускники – твои друзья! И когда к тебе приходят «внуки» – ну, в том смысле, что – дети наших детей становятся уже внуками, то есть – приходят дети выпускников в школу и записываются. И думаешь: «Ну… значит, не зря, всё-таки, то, что ты делаешь! Есть какой-то плод…» 

И.Цуканов: 

- Вот он, всё-таки, результат! 

И.Царёва: 

- Да. Или, вот, например… у нас есть статистика. Мы смотрим… у нас старшим выпускникам уже больше 30 лет – где-то 31-32… а я веду такую негласную статистику: они женятся, у них рождаются дети, и я вижу, что эти пары – не разводятся. Это же – здорово! Это же – рейтинг! Вот, мы не участвуем в рейтингах какого-нибудь Левада-Центра, или ещё что-то… я считаю, вот это – рейтинг: у нас 30 ребят женились, и никто из них не развёлся. Вот, это – рейтинг! 

К.Лаврентьева: 

- Хотела спросить… Каждую пятницу, если я не ошибаюсь, у вас служится Литургия. Все детки идут на Литургию, исповедуются и причащаются, и исповедует их отец Артемий Владимиров… 

И.Царёва: 

- Да.  

К.Лаврентьева: 

- С одной стороны, это, вообще, потрясающе – для меня это, вообще, подарок судьбы! Потому, что к отцу Артемию мечтают попасть, а тут он – в прямом доступе! 

С другой стороны, нет ли у них привычки? Не к отцу Артемию, безусловно, а к Причастию и Исповеди? Нет ли некоторой формализации?  

И.Царёва: 

- Я думаю, что вопрос привычки, наверное, возникает у каждого человека, который… там… год, два или три ходит в церковь, и, в какой-то момент, наверное, есть эта привычка. Но мы же вырабатываем хорошие привычки! 

Есть привычка чистить зубы по утрам – никто же не опасается этой привычки… 

К.Лаврентьева: 

- Но Вы понимаете, о чём я говорю… то есть, вопрос живых отношений с Богом… 

И.Царёва: 

- То есть, нет ли… такого… равнодушного отношения? Ну, Вы знаете… конечно, например, можно диагностировать то, что маленькие дети с радостью – и все, и всегда – хотят бегать на службы, и на Причастие, и тащат своих родителей, которые опаздывают. 

Дети, которые постарше – например, сами опаздывают… либо… там… не каждый раз подходят, говорят: «Я сегодня не пойду…» – и так далее.  Но здесь… тут нужно тоже, конечно, не передавить. Потому, что – важно – детская вера должна перерасти во взрослую веру, и она должна перейти какай-то кризис. Он – менее или более болезненный – он есть, безусловно. И вот здесь нужно тоже человека, с одной стороны, оставить в покое, а, с другой стороны, так, чтобы этот покой не был одиночеством… 

К.Лаврентьева: 

- Вечным покоем… 

И.Царёва: 

- … и вот… оставленностью. То есть: «А, всем наплевать на меня! Меня никто не понимает…» – такой… кафкизм. Чтобы этого тоже не было. 

К.Лаврентьева: 

- Ну, а что вы будете делать, например, если какой-то из учеников скажет: «Так, всё, спасибо! Я пять лет исповедовался, причащался… семь лет – каждую пятницу. Сейчас – я хочу пожить, просто пожить… 

И.Царёва: 

- Для себя… я же – живой… 

К.Лаврентьева: 

- … посмотреть… Я хочу найти себя, я хочу посмотреть на эту ситуацию по-другому…» – и вы видите, что это продолжается уже довольно долго – не месяц или два, а год или два. Вы как-то вмешиваетесь в эту ситуацию, пытаетесь с ним поговорить… 

И.Царёва: 

- Да… но никто ж не мешает… в том-то и дело, что мы же не мешаем никому искать себя. У нас же не такое вот заведение... там: левой, правой, левой, правой, упал, отжался… поэтому, вот… я никогда не слышала от детей именно такого: «Вы мне мешаете искать себя, поэтому я не буду причащаться!» – то есть, это такая логика… она какая-то совсем алогичная в нашем случае.  

Но, тем не менее, конечно, если мы наблюдаем какое-то… там… у человека охлаждение, то стараемся сначала… там… об этом… может быть… ну… подождать, потом – с ним поговорить. Иногда, бывает, спрашиваем священника – духовника семьи, задаём вопросы. Они говорят: «Хорошо. Спасибо, что вы мне сказали… Я с ним знаю, что делать. Я знаю, почему это у него». 

Мы, например, переняли у одного хорошего учебного заведения вот эту вот традицию – просить рекомендацию духовника перед поступлением. Это – очень полезная штука. Потому, что, как раз вот, когда бывают такие сложные случаи – с взрослением, с какими-то… там… осознанием себя в этом мире, осознанием себя перед Богом, иногда бывает очень полезно позвонить священнику и спросить: «Вот… нам кажется, или это точно так? И что с этим посоветуете сделать?» Но это, конечно, не в форме – ни в коем случае – доноса, или ещё чего-то… 

«ВЕЧЕР ВОСКРЕСЕНИЯ» НА РАДИО «ВЕРА» 

И.Цуканов: 

- «Вечер воскресения» на радио «Вера». 

У нас в гостях Инна Царёва, заместитель директора Елизаветинской гимназии при Марфо-Мариинской обители. 

Инна, хотел спросить… а была какая-нибудь ситуация, какой-нибудь случай, когда бы Вы научились чему-то от учеников? Вот, Вы как-то обмолвились, некоторое время назад, что и Вы тоже учитесь у ребят… 

И.Царёва: 

- Да, да… 

И.Цуканов: 

- Вот, было что-то, чему Вы, прям, взяли – и научились у кого-то из учеников? 

И.Царёва: 

- Да я каждый день у них учусь! Ведь, есть заповедь: «Будьте, как дети», – и мне так удобно, потому, что у меня – такой большой материал для учёбы! 

Вот, ты приходишь на работу – и там 150-200 детей, глаз детских на тебя смотрят. И ты думаешь: «Ну, вот… как я сегодня буду «как дети»?» – вот, давайте, я так же буду радостно здороваться, либо – так же… вот, такой же, стараться, чтобы у меня был блестящий взгляд, когда я узнаю, что мне сегодня предстоит… нечто новое. И этих случаев – ну… буквально, 100 в день! Если не 200… это – не один случай, это – каждый день. Это – здорово! Дети – учат, и именно… это такое прекрасное поле для христианизации своей собственной… 

Вообще, я всегда мечтала, чтобы у меня была работа, о которой я бы… ну… чтобы это было вот что-то… ну… не постыдное, а именно – чтобы это было благородно. И чтобы… вот… как и в данном случае – чтобы и место тебя красило, а не только ты – место. Перефразируя латинскую пословицу… 

К.Лаврентьева: 

- Хочется задать вопрос по главной теме нашего сегодняшнего часа. 

Вы общаетесь с большим количеством людей, помимо школы, помимо Церкви, помимо своего вот этого круга – у Вас очень много светских людей, очень много друзей, вы постоянно ездите за границу, обучаетесь там писать картины замечательные… 

И.Царёва: 

- Живописи, да… 

К.Лаврентьева: 

- … да, живописи. Насколько Вы, как христианка, вписываетесь вот в этот мир – мир нецерковный? 

И.Царёва: 

- В мир нецерковный? Не знаю… я как-то себя не стремлюсь… вот… определять, и анализировать, вписываюсь ли я в мир… там… принимает ли мир меня… 

Я так думаю, что человек – и есть мир. И, более того, вот эта вот идея – в том числе, и святоотеческая идея – человека… каждого человека, как макрокосма – на мне очень близка. 

То есть, не я должна вписаться, а, наоборот, я, как образ Божий, настолько велика, что мир, в каком-то смысле, меньше. Потому, что мир-то – не является образом Божиим. А я – являюсь. 

Поэтому, здесь – я перевёрнуто смотрю на эту проблему! 

К.Лаврентьева: 

- Смелое богословское заявление! 

И.Царёва: 

- Да. Я являюсь… и Вы являетесь, Кира… и уж, ещё больше, является Игорь – ведь у него – борода… и он – мужчина! Это я и хотела сказать. 

К.Лаврентьева: 

- Да, я поняла. Но, на самом деле, Вы тоже… вот, сейчас отшучиваетесь, но Вы понимаете, о чём я говорю… 

И.Царёва: 

- Я не шучу! Нет, я, правда, не шучу. 

К.Лаврентьева: 

- Ну, вот, например, ситуация конкретная. Великий Пост, и Ваши нецерковные друзья – может быть, верующие, но не очень знающие правила поста – зовут Вас на какой-то бурный праздник. Что Вы делаете в этом случае? 

И.Царёва: 

- Я могу не пойти, могу – пойти…   «it depends…», как говорят. 

К.Лаврентьева: 

- То есть, это – вопрос внутренней свободы. 

И.Царёва: 

- Да. Ну, и какого-то, там… интуиции, может быть… что-то…  

Конечно, если обидишь человека, то надо идти на праздник. Я считаю, что… опять же… человек – важнее. 

К.Лаврентьева: 

- Вот, всё-таки, мерило: любовь. Любовь важнее. 

И.Царёва: 

- Человек важнее, да. 

И.Цуканов: 

- Или бывает, что, может быть, уже и не зовут – знают, что – чего Вас звать, если Великий пост на дворе… 

И.Царёва: 

- Знаете, все зовут. Потому, что я, наверное, чрезмерно дружелюбна! 

К.Лаврентьева: 

- А бывает такое, что подходят и говорят: «Слушай, Инна… ну… ты почему – христианка? Ну, что ты там… что, тебе – жизнь не интересна? У тебя – вот, какие возможности! Ты можешь поехать куда-то, научиться чему-то… поехать в какую-то потрясающую страну, пообщаться с интересными людьми… что ты в храм-то ходишь? Этому ж – 2000 лет! Вашей Церкви…» 

И.Царёва: 

- Так, именно христианство и открывает жизнь! Оно учит жизни, в самом… таком… прямом смысле этого слова. Я считаю, что только во Христе есть жизнь. 

Ну… вот… может быть, эти мои слова звучат пафосно, но, сквозь призму христианского понимания того, что ты появился на свет – и не только ты, и как это всё устроено… что есть Божественный Замысел о всём мире в целом, и о каждом из нас… и… буквально, каждая пылинка… ты удивляешься, что… действительно – нет, ни разу в жизни, за все… сколько, там, лет мир существует, не выпало двух одинаковых снежинок… будучи нехристианином, ты скажешь: «Ну, и ладно… ну, не выпало…»… а тут – ты понимаешь, как велик Господь. И какой Он прекрасны Творец! Если Он каждую снежинку создал уникальной, то насколько же – возвращаемся опять к себе любимому – уникальна я! Значит, как… какой прекрасной должна быть моя жизнь! И, если она не такова, значит, я делаю какую-то системную ошибку в собственном христианстве. 

И.Цуканов: 

- Ну, кстати, вот – то, что Вы занимаетесь… вот, творчеством – пишете картины – это же тоже, в свете христианства, приобретает совсем какое-то совсем другое значение! 

И.Царёва: 

- Да. 

И.Цуканов: 

- Потому, что человек становится творцом, уподобляясь Творцу с большой буквы 

И.Царёва: 

- Да. 

И.Цуканов: 

- И это – какое-то совсем другое отношение к тому, что ты делаешь, так ведь? 

И.Царёва: 

- Да! Буквально, отношение ко всему, что ты делаешь – совершенно другое, и оно наполнено смыслом. И, конечно, так здорово, что существует искусство! Это – такая прекрасная… как сказать… психотерапия для человека – что Господь… вот… создал разные виды искусств, и каждый может найти тот вид арта, который ему будет близок. И я считаю это замечательным! 

Особенно, если ты не занимаешься искусством… вот… для зарабатывания денег – тебе нужно обязательно это делать для души. 

К.Лаврентьева: 

- Удивительно! А есть ли какие-то аспекты, где Вам сложно? 

И.Царёва: 

- Конечно! 

К.Лаврентьева: 

- В христианстве, я имею в виду? 

И.Царёва: 

- А, в христианстве… 

К.Лаврентьева: 

- Ну, и в жизни – тоже. 

И.Царёва: 

- Конечно. Ну, есть же вещи… например, к тому же вопросу о непознаваемости Бога. Его сложно постичь, невозможно… 

К.Лаврентьева: 

- И для Вас это – сложность? 

И.Царёва: 

- Нет… я просто понимаю свою… свою не всесильность, например. И есть такие и другие вопросы жизни, да – что ты где-то чего-то не можешь. А кто-то делает что-то лучше тебя. Ну… и в Церкви, конечно, тоже. 

Ну, например, мы с Вами не можем быть священниками, Кира. Но разве это нам – сложно? 

К.Лаврентьева: 

- А Вы бы – хотели? Если бы было женское священство? 

И.Царёва: 

- Нет, честно, я бы не хотела, чтобы было, вообще, женское священство! 

К.Лаврентьева: 

- Да, по-моему, это – ужас… 

И.Царёва: 

- И, если бы оно было… ну… это – тема отдельной передачи… у меня… просто… ну… много сразу образов всплывает… интересных… 

К.Лаврентьева: 

- Да, безусловно… А что – самое радостное… 

И.Царёва: 

- В вере? 

К.Лаврентьева: 

- … в храме? В вере. В христианстве. 

И.Царёва: 

- Вот это вот – один на один. Что… вот… глаза в глаза – с Богом. Что ты можешь Ему сказать «Ты», что ты можешь назвать Его «Отец»… 

Однажды у меня был такой случай. Меня догнал у ворот храма человек… такой вот… кавказской наружности, как мы говорим. И, действительно, оказалось, что он такой. Он говорит: «Девушка, девушка!» – бежит за мной, я сначала напугалась.  

Но он просто остановил меня у входа в храм, и говорит: «Вы в церковь идёте?» Я говорю: «Да». Он говорит: «Помолитесь, пожалуйста, – и да, он говорил с акцентом, – за мою сестру, которая рожает, у неё тяжёлые роды. Её… там… Фатима… – назвал какое-то мусульманское имя, – Помолитесь, пожалуйста, за неё в вашей церкви!» 

Я говорю: «Хорошо! А почему Вы-то сами не можете помолиться за свою сестру?» А он говорит: «Да мы же – мусульмане, нам нельзя к Богу обращаться напрямую». 

И вот это… такая потрясающая пронзила меня вещь – и ведь правда, они же… вот, эта главная молитва мусульман – это же, собственно, просто провозглашение. Они говорят свою молитву… они в третьем лице говорят, что есть Аллах, и есть Магомет, Его пророк – то есть, они никогда не обращаются к Нему – ни на «ты», ни на «вы», никак. 

И.Цуканов: 

- Но их молитва – это чтение Корана, по сути… это – фрагменты из Корана, насколько я понимаю… 

И.Царёва: 

- Это чтение Корана, и они – не смеют к Богу обратиться напрямую. То есть… они говорят: «Мы не можем к Богу обращаться, а вы – можете». 

Вот… Вот – это, конечно, самая большая радость, и самая большая ответственность… и страх, переходящий в любовь. 

К.Лаврентьева: 

- Вопрос личных отношений, да? С Богом. 

И.Царёва: 

- Ну… да. 

К.Лаврентьева: 

- Радость личных отношений… 

И.Царёва: 

- И это вот… и… такое… дерзновение. Ну, что может быть более дерзкое в жизни, чем вот так вот… сказать Творцу всего сущего – всё, что тебе взбредёт в голову… 

К.Лаврентьева: 

- А… это правильно? Всё, что взбредёт… 

И.Царёва: 

- Ну, наверное, это и есть молитва? А главное, что и – не один раз. Мы же призваны «всегда молиться, всегда радоваться, за всё благодарить»! 

К.Лаврентьева: 

- А чем это отличается… как богослов, скажите… последний вопрос Вам задам. Чем вот эта молитва – тогда – отличается от той, о которой в Евангелии говорится, как о фарисейской многословной молитве – когда человек очень много говорит, а получается, что отдачи от этого внутренней никакой нет. 

И.Царёва: 

- Я так понимаю, что в Евангелии говорится о случае, когда человек именно говорит не о том, что его волнует. А именно, какая-то… речь идёт о молитве «устами и перстами», и именно о том, вот – «как положено». В этом смысле, мы, конечно, все… 

К.Лаврентьева: 

- Для «галочки»… 

И.Царёва: 

- … да… должны из себя фарисея выдавливать, конечно. Потому, что у каждого есть опасность стать… вот… по ту сторону – людей, осудивших Христа, и не узнавших Его. Хотя, как им кажется, они всё соблюдают. И в этом есть эта вот большая проблема: быть церковным – и неверующим. Увы, такое существует. И здесь нужно себя всё время «чекинить», каждый день. 

И.Цуканов: 

- Спасибо Вам большое, Инна, за этот разговор… 

И.Царёва: 

- Спасибо вам, вы – такие прекрасные… 

И.Цуканов: 

- … было очень интересно – мне, по крайней мере, и я думаю, что и Кире… 

К.Лаврентьева: 

- Очень интересно! 

И.Царёва: 

- … замечательные собеседники и прекрасные ведущие – не могу удержаться, чтобы не сказать комплимент вашему прекрасному месту и замечательной программе! 

К.Лаврентьева: 

- Спасибо огромное! 

«Вечер воскресения» на радио «Вера». 

Уважаемые радиослушатели, в этом часе с нами была Инна Царёва – заместитель директора Елизаветинской гимназии при Марфо-Мариинской обители. 

У микрофона были – мой коллега Игорь Цуканов, и я – Кира Лаврентьева. 

Всего вам доброго! 

И.Царёва: 

- До свидания, друзья!